"Ласковые имена" - читать интересную книгу автора (Макмертри Ларри)

ГЛАВА VI

– Телефон, – сказала Рози.

Сообщение не удивило Аврору, поскольку упомянутый инструмент находился менее, чем в футе от ее руки. Было около десяти, и она расположилась в залитом солнцем крошечном эркере у себя в спальне; это было едва ли не самое любимое ею место в мире. В ее распоряжении были солнечный свет, окно и множество подушек – для моральной поддержки, совсем не лишней, поскольку она занималась едва ли не самым неприятным делом: оплатой счетов. Ничто не вызывало у нее такого приступа нерешительности как вид счетов; в данный момент более пятидесяти было рассыпано по эркеру. Пока ни один из них не был открыт, тем более оплачен, и Аврора сконцентрировала взгляд на чековой книжке, пытаясь обрести душевное равновесие, прежде чем окунуться в зловещую массу конвертов.

– Я говорю, телефон звонит, – повторила Рози, так как трезвон действительно продолжался.

Аврора не спускала глаз с чековой книжки.

– Как ты любишь говорить, что и так всем известно, – упрекнула она. – Я знаю, что он звонит. Я лишилась разума, а не слуха.

– А может быть, новости вас обрадуют, – бодро предположила Рози.

– Весьма маловероятно, если учесть, в каком я настроении. Скорее, звонит кто-нибудь, кого я слышать не хочу.

– Кто бы это мог быть? – спросила Рози.

– Кто угодно, кому вздумается позвонить мне, когда я этого не желаю. – Аврора сделала гримасу в сторону телефона.

– Возьми трубку. А то он мне мешает сосредоточиться на цифрах.

– Наверняка это Генерал, – заметила Рози. – Только у него хватает наглости дать двадцать пять звонков.

– Хорошо. Давай-ка испытаем его, – предложила Аврора, откладывая чековую книжку. – Интересно, достанет ли ему наглости сделать пятьдесят звонков. Такое количество наглости – признак высокомерия, а уж оно-то мне сейчас нужно меньше всего. Думаешь, он смотрит?

– Ага, – сказала Рози, протирая руки хозяйкиным лосьоном. – Что ему еще делать?

Судьба распорядилась так, что дом Генерала был расположен на той же улице, и окно его спальни выходило прямо на гараж Авроры. Генералу было достаточно воспользоваться биноклем, чтобы определить, стоит ли перед ее домом машина, а бинокль был у него всегда под рукой. Кончины его жены и Редьярда Гринуэя разделял интервал всего в шесть месяцев, и с тех пор и Генерал, и его бинокль сделались постоянными факторами жизни Авроры. Даже работа в палисаднике стала для нее проблемой: ухаживая за своими цветами, она не могла избавиться от мысли, что за ней неотступно следит пара холодных голубых армейских глаз.

Телефон не умолкал.

– Я совершенно уверена, что военная подготовка подавляет тонкие инстинкты. Ты считаешь звонки?

– Он не мой ухажер, – огрызнулась Рози. Она рылась на туалетном столике Авроры, присматривая, что бы ей могло пригодиться.

– Возьми трубку, – взмолилась Аврора. – Меня эти звонки доведут до обморока. И не либеральничай.

– Что не делать? Вы не можете говорить по-человечески?

– Не давай на себя насесть, другими словами, – пояснила Аврора.

Рози сняла трубку, и хриплый мужской голос генерала Гектора Скотта стал немедленно давить на уши обеих женщин. Даже среди подушек Аврора его отчетливо слышала.

– Здрасьте, Генерал, – сказала беспечно Рози. – Что вы делаете в такую рань?

Каждому, кто знал генерала Гектора Скотта, было известно, что он встает в пять утра хоть зимой, хоть летом и пробегает перед завтраком три мили. Его сопровождала пара далматинских догов: Першинг и Маршал Ней, оба, в отличие от Генерала, находились в расцвете лет. У одного человека в его личном составе они вызывали абсолютное отвращение. Этим человеком был слуга Генерала, Эф. Ви., которому приходилось участвовать в утренней пробежке, следуя за бегунами на старом генеральском «пакарде», на случай, если хозяин или один из догов падет замертво прямо на дороге.

Немногим было известно, что фамилия Эф. Ви. была д'Арк. К числу этих немногих относилась и Рози, поскольку он был родом из Боссьер-сити, штат Луизиана, что совсем рядом с ее родным Шривпортом. Иногда, когда ей надоедала работа, Рози проводила прекрасное утро в гараже генерала Скотта, помогая Эф. Ви. ковыряться с «пакардом», который был настолько дряхл и в целом ненадежен, что, как правило, ломался во время трехмильной утренней прогулки. Рози служила Эф. Ви. большим утешением, во-первых, они любили вспоминать добрые старые дни в Боссьер-сити и Шривпорте, во-вторых, она разбиралась в пакардовских двигателях не хуже его. Эф. Ви. был маленький и тщедушный, усы карандашиком и обладал природной меланхолией. Его старинные соседские связи с Рози могли бы перерасти в нечто более серьезное, не будь оба уверены, что, если между ними, – как выражался Эф. Ви., – «что-нибудь случится», тут же ворвется Ройс Данлап с автоматом и их уложит.

– Да, как они уложили Бонни и Клайда, – радостно подтверждала Рози, всякий раз, как их разговор соскальзывал в это русло.

Однако генерал Скотт отлично знал, что Рози отлично знала, что он на ногах с пяти утра, так что ее вопрос он расценил на грани между дерзостью и оскорблением. В обычной ситуации он ни от кого не потерпел бы ни того, ни другого, но, к несчастью, все, что касалось Авроры Гринуэй и ее домашних, если их можно назвать домашними, кажется, всегда нарушало обычные ситуации. Перед лицом чрезвычайных и неприятных обстоятельств он, как всегда, постарался быть сдержанным, но твердым.

– Рози, мы не будем задаваться вопросом, почему я бодрствую, – сказал он. – Не могла бы ты сразу дать миссис Гринуэй?

– Пожалуй, не могла бы, – ответила Рози, бросая взгляд на хозяйку. Та, сидя среди россыпи счетов, имела бодрое, но несколько отрешенное выражение лица.

– Почему? – спросил Генерал.

– Не знаю. Мне кажется, она пока не решила, с кем сегодня будет разговаривать. Подождите, пойду у неё спрошу.

– Я не хочу и не буду ждать, – возразил Генерал. – Это детский лепет. Скажи ей, что я хочу с ней говорить немедленно. Телефон уже позвонил тридцать пять раз. Я сам очень пунктуальный человек и сорок три года прожил с пунктуальной женщиной. Я не люблю таких проволочек.

Отодвинув трубку подальше от уха, Рози широко улыбнулась Авроре.

– Он говорит, что не будет ждать, – громко сказала она. – Он говорит, что это детский лепет, и его жена сорок три года не заставляла его ждать. Она всюду успевала сорок три года.

– Какая дикая мысль, – отозвалась Аврора, лениво отмахиваясь. – Мне кажется, что я никогда не маршировала под чей-нибудь барабан, и я слишком стара, чтобы начинать сейчас. Кроме того, я замечала, что только недалекие люди позволяют часами себя поработить. Так и скажи Генералу.

– Она говорит, скажи им, что я не буду маршировать под ихние барабаны и работать под ихние часы, – передала Рози Генералу. – И она думает, что вы недалекий. Мне кажется, можете уже вешать трубку, если хотите.

– Я не хочу вешать трубку, – сказал Генерал, скрежеща зубами. – Я хочу говорить с Авророй, и хочу говорить именно сейчас.

Попытки пробиться к Авроре всегда вызывали у него на той или иной стадии зубовный скрежет. В этой ситуации могло порадовать лишь то, что зубы, по крайней мере, до сих пор были собственные, он еще не дожил до скрежетания протезами.

– Где она? – настаивал он, все скрежеща.

– Да тута, – радостно сообщила Рози. – С одной стороны она далеко, а с другой стороны – близко, – добавила она, снова взглянув на хозяйку.

– Ах, вот как. В таком случае я хотел бы знать, почему надо было ждать, пока телефон прозвонит тридцать пять раз. Этого бы не случилось, Рози, если бы у меня все еще были мои танки. Некий известный мне дом сровнялся бы с землей задолго до тридцать пятого звонка, если бы у меня были мои танки. Тогда мы бы и посмотрели, с кем можно шутить, а с кем – нет.

Рози отняла трубку от уха.

– Опять завел про свои танки. Вы бы уж с ним поговорили, что ли.

– Алло, алло! – громко сказал Генерал в замолчавшую трубку. Находясь на пике своей карьеры, он командовал танковой дивизией и попытки пробиться к Авроре всегда наводили его на мысль о танках. Те даже начали ему сниться – впервые со времен войны. Всего несколько ночей назад он видел очень хороший сон, как едет, стоя на башне своего танка по Ривер Оукс проспекту. Из клуба, расположенного в конце проспекта, высыпали все посетители, и, выстроившись в ряд, с уважением глазели на него. Он – единственный генерал с четырьмя звездами на погонах, и в клубе на него смотрели с уважением, даже когда он был не на танке. Тем не менее, сон был приятный. Танки были задействованы во многих генеральских снах, кончавшихся в основном тем, что они, пробив стену дома Авроры, въезжали к ней в гостиную, а иногда на кухню. В некоторых сновидениях он в нерешительности проезжал в танке перед ее домом, пытаясь освоить какой-нибудь прием, позволяющий подняться из танка по лестнице в ее спальню, где она, казалось, находилась все время. Чтобы подняться к ней в спальню, требовался летающий танк, а каждый, кто разбирается в генералах, знал, что генерал Скотт был реалист. Летающих танков не бывает, и даже во сне подсознание не могло предоставить такое средство Генералу. В результате, разговаривая с Авророй или ее горничной, он часто испытывал желание разбить телефон о свою коленку.

Он как раз уже подходил к этому состоянию, когда Аврора протянула руку и взяла трубку.

– Я, пожалуй, с ним поговорю, – сказала она. – Нет оснований особенно спешить с оплатой счетов.

Рози отдала ей трубку с некоторой неохотой.

– Хорошо, что когда его выгоняли из армии, у него отобрали танки, – заметила она. – А вдруг достанет где-нибудь танк, да и попрет на нас?

Аврора не обратила внимания на это замечание.

– А, Гектор, как всегда, – начала она, – ты довольно сильно напугал Рози своими разговорами о танках. Мне кажется, в твоем возрасте пора знать, что вызывает у людей страх, а что нет. Не удивлюсь, если она сообщит, что увольняется. Никто не будет работать в доме, который с минуты на минуту может подвергнуться танковой атаке. Мне кажется, тебе надо это осознать. Уверена, что Эф. Ви. не понравится мысль, что я могу в любой момент задавить его.

– Именно этого он и боится, – вмешалась Рози. – Он знает, как вы водите. «Кадиллак» может раздавить не хуже танка. Я слышала, как Эф. Ви. это говорил – много раз.

– Заткнись, – отмахнулась Аврора. – Ты знаешь, как я щепетильно отношусь к своему вождению.

– Я ничего не говорил, Аврора, – твердо произнес Генерал.

– Гектор, не говори таким хриплым голосом, – попросила Аврора.

– Бедняге Эф. Ви. не повезло, что он живет прямо на углу, – громко продолжала Рози. Она начала вытирать пыль. – Кухня как раз там, куда вы въедете, если забудете повернуть.

– Я не забуду повернуть, – с упором сказала Аврора.

– Я не говорил, что ты забудешь повернуть, – сказал Генерал, закипая.

– Гектор, если ты собираешься на меня орать, я сразу же вешаю трубку, – предупредила Аврора. – Нервы у меня сегодня не в лучшем состоянии, и тридцать пять звонков не способствовали их нормализации. Хочу предупредить, что если из-за тебя у моего телефона износится звонок, я тебе спасибо не скажу.

– Аврора, дорогая, тебе только нужно снимать трубку, – промолвил Генерал, стараясь сообщить своему голосу сдержанность и благозвучие. Он сознавал, что хрипит, но это являлось лишь естественным следствием того факта, что в молодости он был прикомандирован к частям, стоявшим в тропиках, и повредил голосовой аппарат при исполнении воинского долга, когда приходилось слишком громко и часто орать на идиотов во влажном климате. Невежество и нерадивость его подчиненных рано или поздно заставляли его орать, а за свою долгую карьеру он так много сталкивался с проявлением этих качеств, что к моменту окончания Второй Мировой войны от его голоса остался почти один хрип. Генералу казалось, что с тех пор он почти восстановился, но Аврору Гринуэй его голос никак не радовал, – с течением лет угодить ей становилось все труднее.

– Гектор, я убеждена, что тебе не следует мне указывать, – сказала Аврора. – Я не служу в армии и едва ли заинтересована в том, чтобы ко мне относились как к рядовому или там к сержанту, – уж не знаю, в какой чин ты меня мысленно произвел. Видишь ли, это мой телефон, и отвечать ли на звонки – решаю только я. Кроме того, я уверена, что ты мне часто звонишь в мое отсутствие. Если мой телефон будет давать пятьдесят-шестьдесят звонков всякий раз, как тебе взбредет в голову связаться со мной, он, безусловно, износится. Счастье, если его хватит на год.

– Хм, я же знал, что ты дома. При мне мой бинокль, и я смотрел на гараж. С шести часов утра из него никто не выезжал. Мне кажется, мы достаточно хорошо знакомы, чтобы я знал, что до шести ты никуда не поедешь. Вот я тебя и поймал. Ты сидела дома и просто упрямилась.

– Это весьма скоропалительное заключение, – парировала Аврора. – Остается лишь надеяться, что ты справлялся с ведением боев удачнее, чем с ухаживанием, хотя это слово весьма отдаленно передает твои действия. В противном случае мы проиграли бы все бои, в которых тебе случалось участвовать.

– Эх, – хмыкнула Рози, подмигивая в адрес Генерала.

Аврора даже не сделала паузы, чтобы перевести дыхание. Сознание того, что Гектор Скотт, шестидесяти пяти лет, ни днем не меньше, отроду, с шести утра сидит в своей спальне, не сводя вооруженного взгляда с ее гаража, было достаточным, чтобы привести ее в бешенство.

– Раз уж мне удалось с тобой связаться, Гектор, позволь, я укажу тебе на ряд возможностей, которые ты не учел в своих соображениях, если ты действительно соображал. Во-первых, у меня могла болеть голова и я не хотела с тобой разговаривать. В таких обстоятельствах шестьдесят звонков телефона едва ли могли способствовать облегчению моего состояния. Кроме того, я вполне могла находиться на заднем дворе, за пределами досягаемости телефонных звонков и твоего бинокля. Как ты должен знать, мне очень нравится копать землю. Я часто копаю. Мне, знаешь ли, тоже бывает надо передохнуть.

– Аврора, все хорошо, – заверил Генерал, чувствуя, что лучше всего ему совершить временное отступление. – Я рад, что ты копаешься в земле, это дает хорошую физическую нагрузку. Я и сам, было дело, много копался.

– Гектор, ты меня перебил. Я не говорила о былых делах, я перечисляла возможности, которые ты не учел в своем настойчивом желании поговорить со мной. Третья очевидная возможность заключается в том, что я приглашена в какое-либо место, находящееся достаточно далеко от телефона, и не слышу звонков.

– Как приглашена? – переспросил Генерал, почуяв беду. – Мне это не нравится.

– Гектор, в данный момент я так раздражена из-за твоего поведения, что мне все равно, что тебе нравится, а что – нет. Ясно то, что я часто, точнее, систематически, получаю приглашения от нескольких джентльменов помимо тебя.

– В шесть утра? – спросил Генерал.

– Какая тебе разница, во сколько. Я не так стара, как ты, и далеко не так зациклена на привычках, как, по-видимому, была твоя добрая покойная жена. Вообще говоря, весьма трудно определить, где я могу находиться в шесть утра, кроме того, нет никаких оснований, чтобы требовать от меня отчета, это ты, вероятно, сознаешь.

– Я это сознаю и считаю патентованной дурью. И я приму меры, я тебя уже предупреждал.

Прикрыв ладонью микрофон, Аврора подмигнула Рози.

– Он мне опять делает предложение, – сообщила она. Рози рылась в стенном шкафу, подбирая более или менее ношеные туфли, которые подошли бы ее старшей дочери. Последнее предложение Генерала ничуть ее не удивило.

– Ага, небось хочет сыграть свадьбу в танке. Аврора вновь обратилась к Генералу.

– Гектор, я не сомневаюсь в твоей готовности. Должна сказать, что несколько других джентльменов также обнаруживают свою готовность, если это имеет для тебя какое-либо значение. Но дело в том, что ты на самом деле не можешь жениться, как бы ты ни был уверен в обратном. Мне также не нравится выражение «патентованная дурь», в том контексте, в котором ты его использовал. Я не вижу ничего патентованно дурного в том, что я вдова.

– Дорогая, ты вдова уже три года. Для женщины с твоим здоровьем это достаточно долго. Даже слишком долго. Ты знаешь, есть ведь определенные биологические потребности, нехорошо чересчур долго ими пренебрегать.

– Гектор, ты хоть сознаешь, как ты груб? – глаза Авроры засверкали. – Ты понимаешь, что позволил себе слишком долго мне звонить, а когда я сочла удобным взять трубку, ты начал читать мне лекцию о биологических потребностях. Должна заметить, что тобою избрана далеко не романтическая форма изложения.

– Я военный человек, Аврора, – сказал Генерал, пытаясь проявить твердость. – Я умею говорить только правду-матку. Мы взрослые люди. И нам не надо ходить вокруг да около. Я только сказал, что пренебрегать биологическими потребностями – опасно.

– А кто говорит, что я ими пренебрегаю? – спросила Аврора. В ее тоне послышались дьявольские нотки. – К счастью, в моей жизни есть еще уголки, недоступные для твоего бинокля. Должна сказать, что мне неприятно сознавать, что ты сидишь там у себя целый день, размышляя о моих биологических потребностях, как ты изволил выразиться. Если ты действительно так проводишь время, нет ничего удивительного в том, что ты обычно так неприятен в общении.

– Я приятен в общении, – возразил Генерал. – И потом я могу.

Аврора открыла один счет – от своей самой нелюбимой портнихи. В нем была указана сумма семьдесят восемь долларов. Прежде, чем отвечать, она в задумчивости смотрела на него.

– Можешь? – переспросила она.

– Да. Ты сказала, что я готов, но не могу. Мне это противно, Аврора. Я никогда не разрешал бросать тень на мои возможности. И вообще я всегда был способен.

– Ах, Гектор, ты где-то отстал от меня, – туманно выразилась Аврора. – Очень неосмотрительно с твоей стороны. Я полагаю, твое замечание относится к тому, что я говорила о браке. Трудно отрицать, что ты не можешь жениться на мне, но и я на это ни в коем случае не пойду. Не вижу, на основании чего ты делаешь вывод, что можешь это сделать, ведь мы оба знаем, что заставить меня никак нельзя.

– Аврора, ты заткнешься или нет? – заорал Генерал. Он чувствовал, как в нем внезапно поднимается гнев и, хотя не так резко, пенис. Аврора Гринуэй выводила его из себя, постоянно; никто, кроме нее и еще одного-двух лейтенантов, не мог привести его в такое бешенство. За всю его жизнь никому не удавалось вызвать у него эрекцию посредством одной лишь телефонной беседы, а у Авроры и это получалось. Причем, в этом смысле она действовала безотказно, в ее голосе был какой-то особый призвук, имевший подобный эффект во всех случаях – и когда она спорила, и когда загадочно и оживленно щебетала о цветах и музыке.

– Хорошо, Гектор, я заткнусь, хотя и считаю, что с твоей стороны было невежливо это мне предлагать. Вообще, знаешь ли, ты со мной сегодня разговариваешь крайне грубо. Мне нужно проверить счета, а ты хрипишь по-военному, и это мне никак не помогает. Если ты будешь грубить, я попрошу Рози разговаривать вместо меня, а она склонна проявлять значительно меньшую любезность, чем я.

– Ты не проявляла любезности, черт тебя возьми, ты меня бесила, – выпалил Генерал и услышал, что на другом конце провода повесили трубку. Он также положил трубку на рычаг и, весь напрягшись, просидел несколько минут, для успокоения скрежеща зубами. Он бросил взгляд в окно на дом Авроры, но был так подавлен, что даже не нашел в себе силы взяться за бинокль. Эрекция понемногу стала угасать, а когда она, наконец, совсем прошла, он снова набрал номер.

Аврора сняла трубку после первого звонка.

– Я очень надеюсь, что у тебя улучшилось настроение, Гектор, – заявила она, даже не дав ему открыть рот.

– А как ты догадалась, что это я, Аврора? Разве ты не рисковала ошибиться? Это же вполне мог быть один из твоих систематических собеседников? Это даже мог быть твой таинственный мужчина.

– Какой таинственный мужчина, Гектор?

– Тот, на которого ты так усиленно намекала, – сказал он не без сарказма. Его охватило чувство безнадежности. – Тот, с кем, как предполагается, ты разделяешь постель, когда отсутствуешь в шесть утра.

Пока Генерал остывал, Аврора открыла еще пару счетов и попыталась припомнить, что она сделала с сорокадолларовым набором для лужайки, который, судя по всему, купила три месяца назад. Обвинения со стороны Генерала слегка отвлекли ее, но она почувствовала по его тону, что он говорит достаточно серьезно.

– Ну, Гектор, ты говоришь как человек, вышедший в отставку. Ты знаешь, как я не люблю этот твой отставной тон. Я надеюсь, что ты не дал мне в очередной раз одержать над тобой победу. Если ты хочешь и дальше со мной общаться, тебе надо научиться обороняться чуть активнее. Я-то думала, что у тебя, как военного человека, навыки самообороны должны быть получше. Просто не представляю себе, как ты ухитрился выжить во всех своих сражениях и войнах, если это все, на что ты способен.

– Я почти все время был в танке, – ответил Генерал, припоминая, какой там был уют. Голос Авроры вдруг сделался очень теплым и дружелюбным, и у Генерала снова началась эрекция. Он часто удивлялся, как быстро Аврора делалась ласковой и доброй, стоило ей почувствовать, что скрутила человека.

– Ах, боюсь, милый, что этого не вернешь. С этих пор тебе придется как-то обходиться без танков. Скажи мне что-нибудь, и сделай голос по возможности поживее. Ты не представляешь, как меня огорчает слышать, как говорит человек, вышедший в отставку.

– Хорошо, тогда сразу о главном, – начал Генерал, к которому чудом вернулся его обычный тон. – Кто этот новый мужик?

– О чем ты говоришь? – Аврора собирала все нераспечатанные счета. Она решила сложить их аккуратной стопочкой, а уж потом открывать. Вид аккуратно сложенных стопок много для Авроры значил, часто убеждая, что ее жизнь в полном порядке, что бы ей ни казалось. Придя к выводу, что счет на семьдесят восемь долларов – действителен, она жестом приказала Рози подать ей шариковую ручку, лежавшую на туалетном столике, а не там, где следовало. Ее туалетный столик не допускал аккуратных стопок, так как на нем оседали сотни вещей; Рози перебирала пустые флаконы из-под духов и старые пригласительные открытки, в надежде набрести на то, что потребовалось хозяйке.

– Ручку, ручку, – подсказала Аврора, пока Генерал еще не успел ответить. – Разве ты не видишь, что я выписываю чек?

Рози нашла ручку и небрежно кинула ее хозяйке. Она любила обследовать ее туалетный столик, там всегда можно было найти какое-нибудь изделие, о котором ей не приходилось слышать.

– Скажите, что выйдете за него, если продаст свой старый «паккард», – посоветовала она, нюхая огуречное молочко. – Клянусь, что эта машина обходится в кучу денег, а он на ней даже никуда не ездит. Эф. Ви. пытался ему сказать, но он слушать не желает.

– Рози, я уверена, что Генерал способен сам решать, на какой машине ему ездить, – ответила Аврора, выписывая чек. В это время она остро ощущала себя хозяйкой своего имущества. – Так что ты говорил, Гектор?

– Я тебя спросил, с кем ты проводила ночь, – сухо напомнил Генерал. – Я тебя несколько раз спрашивал. Конечно, если не хочешь, можешь не отвечать.

– Ох, Гектор, какой ты чувствительный, прямо сказать ничего нельзя. Я просто пыталась заставить тебя понять, что мое местонахождение в шесть часов утра зависит от моих настроений. Я могу устроить танцы до зари, а могу отправиться в круиз по Карибскому морю с одним из твоих соперников. У тебя совсем нет вкуса к развлечениям. Не попытаться ли его развить, пока ты не совсем состарился?

Генерал почувствовал глубокое облегчение.

– Аврора, сделай милость, – попросил он. – Если ты сегодня куда-нибудь поедешь, подвези меня, пожалуйста, до булочной. Боюсь, что у меня машина сломалась.

Аврора улыбнулась собственным мыслям.

– Ну, это весьма прозаическая милость, если учесть, чего бы ты мог пожелать, но я, безусловно, могу ее оказать. Если ты там голодаешь, мои счета могут и подождать. Я сейчас немного приду в себя, и мы сможем поехать покататься. Кто знает, может ты разнежишься и заплатишь за мой ланч.

– Аврора, это было бы замечательно!

– Все-таки вы его раскрутили, а? – уточнила Рози, когда хозяйка повесила трубку. – Или не особенно долго пришлось раскручивать?

Аврора поднялась на ноги, в беспорядке рассыпав аккуратную стопку счетов. Подойдя к окну, она посмотрела на задний двор, залитый солнцем. День был восхитительный, сочные мазки лазури перемежались с огромными снежными залежами апрельских облаков.

– Мужчины, которые свободны целый день, имеют большое преимущество по сравнению с работающими, – заметила она вместо ответа.

– Вам же нравится, чтобы они были наготове, а? – угадала Рози.

– Ах ты, кошелка, мне явно нравится гораздо больше вещей, чем тебе. Тебе бы только тиранить меня и беднягу Ройса. Сказать по правде, тебе повезло, что он у тебя так долго продержался, если учесть, как ты его третируешь.

– Ройс бы камнем пошел на дно, если б я его не пасла, – самоуверенно парировала Рози. – Что вы на себя наденете? Вы же знаете, как Генерал скор на сборы. Он уж, видать, ждет под дверью. Его жена сорок три года не заставляла себя ждать. Если вы не поторопитесь, он вас, небось, зонтиком отлупит.

Потянувшись, Аврора распахнула окно пошире. Действительно, чудесно выйти из дома в такой великолепный день даже с таким неисправимым упрямцем, как Генерал. Рози подошла к окну и стала смотреть на улицу. Она тоже радовалась, и радовало ее сознание, что хозяйки не будет дома. Это значило, что весь дом будет в ее распоряжении, и она сможет лазать, где захочет. Кроме того, Аврора была готова почти на все, лишь бы не оплачивать счета, а если бы она осталась дома, то, чтобы не платить, стала бы любезничать с Ройсом. Если же ее не будет, Рози сама приятно проведет часик за ланчем, выговаривая Ройсу за многочисленные накопившиеся провинности.

– Ну посмотри, какой день. Разве не чудо? Уверена, что если бы мне удалось прийти в нужное настроение, я бы чувствовала себя счастливой от одних лишь деревьев и неба. Жаль только, что Эмма не реагирует на такие вещи так, как я. Сидит, наверное, сейчас в этом своем жалком гараже такая мрачная. Не знаю, что она будет делать с младенцем, если такие дни, как этот, ее не радуют.

– Пусть она лучше отдаст его нам, и мы его будем растить, – предложила Рози. – Меня тошнит, когда подумаю, что Эммин ребенок будет расти рядом с Флэпом. А если б здесь была пара Эмминых детей, нам было бы с кем поиграть, и мне бы не пришлось больше заводить своих.

– Что угодно, лишь бы тебя унять, – сказала Аврора, хотя в такой чудесный день даже мысль о беременности Рози не могла отравить ей настроение. – Я, пожалуй, надену то платье, за которое только что заплатила.

С этими словами она пошла в гардеробную за платьем. Это было шелковое платье в цветочек, светло-голубое, оно делало практически все, что требуется от платья – и для души, и для тела. Она немедленно начала одеваться – в счастливом убеждении, что семьдесят восемь долларов были, по крайней мере, потрачены с толком.

Где-то через час Аврора подкатила на «кадиллаке» к дому Генерала. Эф. Ви. в шоферских штанах и нижней майке лениво поливал лужайку. Никто не мог справиться с его пагубной привычкой разгуливать повсюду в майке, это его пристрастие не поддавалось даже железной дисциплине, царившей в доме Генерала. Он был маленького роста, и всем своим видом выражал скорбь.

Авроре было все равно.

– А это опять ты, Эф. Ви., – начала она. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты не расхаживал в майке. Не знаю ни одного человека, кому бы нравилось смотреть на мужчину в нижнем белье. Кроме того, я не понимаю, почему тебе вздумалось так тратить воду. В городе, где дважды в день идет дождь, едва ли надо поливать лужайки.

– Дождя не было уже две недели, миз Гринуэй, – скорбно промолвил Эф. Ви. – Вот Генерал и сказал мне поливать.

– Ах, Генерал слишком нетерпелив, – заметила Аврора. – Я думаю, что тебе следовало бы завернуть кран и пойти погладить одежду и надеть чистую майку, чтобы оставить у меня о себе хорошее впечатление.

Эф. Ви. лишь напустил еще большую скорбь и продолжал работу. В молитвах, – а молился он крайне редко, – Эф. Ви., среди прочего, неизменно просил Бога сделать так, чтобы миссис Гринуэй оставалась непреклонной в своем нежелании выйти замуж за Генерала. Генерал был строгий танковый командир, но по крайней мере, когда человек имел с ним дело, он понимал, что хозяину нужно. Эф. Ви. никогда не мог догадаться, что хочет миссис Гринуэй. Ей редко требовалось более двух минут, чтобы он оказался между рогов очередной дилеммы, как это случилось и сейчас. А с жизнью в зарослях из рогов, которые вырастут вместе с тысячей дилемм, случись миссис Гринуэй выйти за Генерала, ему не справиться.

К счастью, именно в этот момент из дома показался Генерал. В свой бинокль он видел, как Аврора едет к его дому, и находился в полной готовности. На нем были дорогой темно-серый костюм и голубая рубашка в полоску, которые он неизменно носил с тех пор, как снял форму. Даже Аврора была вынуждена признать, что он одевается безукоризненно. Галстуки у него всегда были красные, а глаза – голубые. Ему недоставало только одного – волос на голове, но к большому неудовольствию Генерала, они большей частью пропали между шестьдесят третьим и шестьдесят пятым годами его жизни.

– Аврора, ты чудесно выглядишь, – сказал Генерал, подходя к «кадиллаку» с ее стороны, чтобы поцеловать ее в щеку. – Это платье сшито специально на тебя.

– Да, буквально для меня, – ответила Аврора, оглядывая Гектора с головы до ног. – Я только что оплатила счет за него. Садись сразу же в машину, Гектор. У меня разыгрался звериный аппетит, и я подумала, не поехать ли нам за город, в наш любимый ресторанчик с дарами моря, если ты не против.

– Нисколько, – согласился Генерал. – Перестань вертеть шлангом, Эф. Ви. Ты чуть меня не полил. Направляй его в сторону заднего двора, пока мы не уехали.

– Миз Гринуэй все равно мне приказала его выключить. Она хочет, чтобы я пошел гладить майку.

Вдруг он опустил шланг, словно столь противоречивые распоряжения окончательно сломили его дух, и к изумлению Генерала, шаркая ногами, побрел к дому. Он исчез, не потрудившись даже выключить воду.

– У него такой вид, словно он пошел совершать самоубийство, – заметил Генерал. – Что ты ему сказала?

– Я попеняла ему на то, что он ходит в майках. Я ему это всегда говорю. Может быть, если ему посигналить, он вернется?

Аврора всегда считала клаксон едва ли не самой полезной частью автомобиля и использовала его часто и бесконтрольно. Ей потребовалось всего десять секунд, чтобы сигналами вызвать Эф. Ви. из дома.

– Слушай, выключи воду, если не собираешься поливать, – скомандовал Генерал, слегка растерявшись. От звука клаксона он занервничал и был неспособен придумать другое распоряжение. Громкие звуки ассоциировались у него со сражениями, и он не знал, как на них реагировать посреди собственного двора.

Эф. Ви. взял в руки шланг и направился к машине с таким рассеянным видом, что и Аврора и Генерал испугались, что он собирается засунуть его в окно машины и облить их обоих. К счастью, он остановился все-таки на некотором отдалении.

– Миз Гринуэй, вы не можете одолжить мне Рози? – сказал он просительным тоном. – Если она не поможет, мне этот ихний «паккард» не починить. А он у меня просто на шее висит.

– Да, разумеется, не стесняйся, бери, что хочешь, – Аврора вдруг сдала назад. Шланг приблизился на расстояние, опасное для сохранения комфорта, и Эф. Ви., судя по всему, терял управление. Через пять секунд они с Генералом благополучно отправились в путь.

– Ты знаешь, Эф. Ви. никогда не служил в армии, – пояснил Генерал. – Интересно, он такой странный именно из-за этого?

В середине ланча Аврора обнаружила, что чересчур любезна, но еда была столь восхитительна, что она не нашла в себе сил остановиться. Отличная еда часто лишала ее стойкости. Помимо высокого роста в покойном Реде ее привлекало то, что он знал все хорошие рестораны Восточного побережья, но к сожалению, после женитьбы сразу же забыл про них и развил в себе привязанность к сэндвичам с сыром пименто, впоследствии переросшую в любовь на всю жизнь. Первоклассная еда лишала ее способности к самозащите; она не могла есть, выпустив шипы – к тому времени, съев подчистую бисквит из омаров и взявшись за помпано, Аврора находилась в чрезвычайно веселом расположении духа.

При таких замечательных дарах моря им обоим пришлось выпить много белого вина; когда Аврора добралась до салата и стала смутно думать о возвращении домой, Генерал был еще веселее ее, он поминутно сжимал ее руку, отпуская комплименты по поводу ее платья и цвета лица. Ничто не могло порадовать ее больше, чем вкусная еда, и к концу ланча она так оживилась, что Генерал начал впадать в свое «состояние».

– Эвелин всегда клевала еду по крошке, – вспомнил он. – Все только клевала и клевала. Даже во Франции она, не хотела есть, понятия не имею, почему.

– Может быть, у бедняжки чем-то заткнули выхлопную трубу, – весело предположила Аврора, подбирая последние две вишенки. Будь еда не так хороша, она бы немного поумерила свою жадность, но кто знал, сколько придется ждать следующего вишневого пира такого качества, и она не желала оставлять ни ягодки. Покончив с едой, она языком обследовала у себя во рту все сусеки, не завалилось ли где крошечки; во время поисков она сидела, откинувшись на спинку стула, обводя зал веселым взглядом. Она была так занята едой, что даже не рассмотрела посетителей. Но результаты осмотра оказались неудовлетворительными: пока они ели, время ланча прошло, и теперь, кроме них, в зале оставалось лишь два-три нерасторопных посетителя.

Когда есть стало нечего, она уже не могла не заметить, что ее друг генерал Скотт впадает в свое «состояние». Его лицо стало приобретать цвет галстука, и он начал уже рассуждать о дальних странах, что было одним из самых явных признаков этого «состояния».

– Аврора, если бы только ты поехала со мной на Таити, – сказал он по пути к машине. – Если бы нам вместе провести немного времени на Таити, уверен, что ты бы увидела все в совсем ином свете.

– Слушай, Гектор, оглянись вокруг, смотри, сколько здесь света, – возразила Аврора, жестом указывая на небо. – Свет здесь восхитительный, не думаю, что я променяла бы его на свет в Полинезии, – ты уже мне предлагал туда поехать.

– Нет, ты меня не так поняла. Я хочу сказать, что ты бы вскоре изменила мнение обо мне. Иногда дальние страны творят чудеса. Старые привычки не выдерживают переезда.

– Но Гектор, я очень люблю свои привычки. Очень мило, что ты думаешь обо мне, но я вовсе не вижу нужды ехать на Таити, чтобы избавиться от привычек, с которыми мне так удобно живется здесь.

– Мне с ними, не очень удобно, – посетовал Генерал. – Если хочешь знать, я очень расстроен.

Заметив, что на стоянке осталась только их машина, он показал, какого рода расстройство его мучает, совершив на Аврору короткий бросок. Стараясь скрыть свои подлинные намерения, он две секунды притворялся, что хотел только открыть дверь своей спутнице. Но Аврору не обманешь! Генералу редко удавалось удержаться в рамках, особенно когда он становился красным как галстук, но она приспособилась к его маленьким блицкригам и знала, что они не представляют серьезной опасности ни для нее, ни для ее настроения. Она уклонилась от очередного выпада, порылась в косметичке в поисках ключа, после чего ей пришлось лишь оправить платье и привести в порядок волосы, – что она сделала бы и без Генерала, – веселое расположение духа ей удалось сохранить.

– Гектор, ты меня поражаешь, – воскликнула она, ковыряя своим гнутым ключом в замке зажигания. – Не могу понять, почему ты решил, что я поеду с тобой на Таити, когда ты кидаешься на меня на каждой стоянке в городе. И кто за тебя выйдет замуж при таком поведении!

Ввиду безуспешности выпадов страстное состояние Генерала несколько улеглось; он сидел на своей стороне сидения, сжав губы и скрестив руки на груди. Он был сердит не столько на Аврору, сколько на свою покойную жену Эвелин, в основе его раздражения против Эвелин лежал тот факт, что она так плохо подготовила его к обхождению с Авророй. Во-первых, Эвелин была маленькой, а Аврора – крупной. Он никак не мог рассчитать, на какую высоту должны приходиться его объятия, и прежде чем ему удавалось надежно зафиксировать захват, Аврора всякий раз успевала как-то укрыться, что обнять ее было невозможно. Эвелин была само терпение и покорность, и насколько он помнил, ни разу в жизни не уклонилась от его ласк. Как только он к ней прикасался, она бросала свои занятия, иногда даже откладывала их прежде, чем он успевал прикоснуться. По правде говоря, у нее было не так уж много дел, так что она радовалась его объятиям, разнообразившим ее существование.

Аврора же жила совсем иначе, благодаря чему Генерал, рассматривая вопрос в ретроспективе, диву давался, как Эвелин была столь покорной.

Аврора, со своей стороны, одним глазом следила за дорогой, а вторым – за Генералом. Со скрещенными на груди руками он представлял собой столь комичное зрелище, что она не могла удержаться от смеха.

– Гектор, ты не можешь вообразить, какой ты бываешь забавный в такие минуты. Мне кажется, чувство юмора у тебя несколько иное, чем должно было бы быть. Ты, должно быть, дуешься из-за того, что я не позволила тебе там на стоянке навязать мне свою волю. Я слышала, подростки увлекаются такими вещами, но ты не можешь отрицать, что мы с тобой несколько вышли из подросткового возраста.

– Замолчи, Аврора, ты сейчас врежешься в этот почтовый ящик. Ты не можешь держаться чуть ближе к центру дороги? – Ее привычка ездить, держась от тротуара на ширину колеса, раздражала его почти так же, как ее привычка парковаться в трех футах от бордюра.

– Попробую, исключительно для тебя, – уступила Аврора, сдвигаясь чуть влево. – Ты же знаешь, что я не люблю чересчур приближаться к центральной линии. А вдруг я немножко сверну перед встречной машиной? По правде говоря, если ты будешь всю дорогу дуться, мне будет не жаль врезаться в почтовый ящик. Должна тебе сказать, что я не привыкла, чтобы мужчины дулись.

– Черт возьми, я не дуюсь. Аврора, ты приводишь меня в отчаянье. Легко тебе говорить о стоянках и о моей воле, когда ты отлично знаешь, что у меня нет шансов осуществить ее в другом месте. В свой дом ты меня не пускаешь, а ко мне не приходишь. И вообще я уже несколько лет не осуществлял своей воли. Ты знаешь, я не черпаю сил из фонтана юности. Мне шестьдесят семь лет. Если я не осуществлю ее в скором времени, она станет неосуществимой.

Взглянув на него, Аврора не смогла удержаться от вздоха. В его словах был смысл.

– Милый, как ты деликатно выражаешься, – она заставила его убрать руки с груди, чтобы сжать его пальцы. – Жаль, что я не могу стать более сговорчивой, но беда в том, что я, правда, на это неспособна.

– Ты же не пытаешься, – выпалил Генерал. – Куда ни шло, если бы ты пыталась! Сколько генералов с четырьмя звездами на погонах попадется на твоем пути, как ты думаешь?

– Вот видишь, Гектор, в твоей речи одна фраза всегда оказывается лишней. Если ты постараешься урезать каждую свою тираду на одно предложение, может быть, я как-нибудь и попытаюсь сделаться более покладистой.

Вопреки ее обещанию, правые колеса «кадиллака» уже съехали с асфальта и неуклонно приближались к кювету, но Генерал сжал губы и не сказал по этому поводу ни слова. Он считал, что ответственность в основном лежит на Авроре, хотя прекрасно знал, что на дороге без ограждений ей нельзя доверять, и ему не следовало позволять ей ехать в ресторан, расположенный в тридцати милях от города.

– Что бы ты ни говорила, могла бы попробовать, – упрямо повторил он.

Аврора не обратила внимания на его тон и проехала милю, не говоря ни слова. Потом она потянулась и снова сжала его руку.

– Попытка это не совсем то, что требуется, Гектор, – сказала она. – Я явно не самая опытная женщина в мире, но это знаю. У тебя такой чудесный вкус в еде, дорогой, что мне, право, будет жаль с тобой расставаться, но боюсь, что придется решиться на это. Мне кажется, у меня сложилось очень стойкое отношение, и оно едва ли изменилось бы даже на Таити.

– Аврора, о чем ты говоришь? – спросил Генерал, обеспокоенный ее словами. – Почему тебе со мной расставаться, и что мне с собой делать, если это произойдет?

– Ну, ты же сам сказал, что мое поведение тебя расстраивает, – напомнила Аврора. – Не сомневаюсь, тебе будет лучше, если мы расстанемся. Я уверена, что в Хьюстоне найдется сколько угодно милых леди, которые будут счастливы встретить на своем пути генерала с четырьмя звездами на погонах.

– Не таких милых, как ты, – возразил Генерал, прежде чем она закрыла рот.

Пожав плечами, Аврора улыбнулась себе в зеркало заднего вида, повернутое, как всегда, под таким углом, что себя она могла видеть лучше, чем дорогу.

– Гектор, какой ты романтичный, но я уверена, что вредность перевешивает во мне обаяние, сколько бы его у меня ни было. Всем известно, что я невыносимая, ты тоже можешь с этим согласиться и перестать тратить на меня остаток своей жизни. Боюсь, что я тоже стала разделять всеобщее мнение. Я высокомерная и своенравная, и у меня очень злой язык. Мы часто друг друга раздражаем, и я сильно сомневаюсь, что мы смогли бы протянуть под одной крышей хоть шесть дней, даже прилагая к этому все усилия. При своей привередливости я обречена на одинокую жизнь, и, вероятно, от нее не откажусь. Наблюдая в бинокль мой гараж и предаваясь своим мечтам, ты сам себя губишь. Найди себе какую-нибудь милую даму, которая любит вкусно поесть, и увози ее на Таити. Ты военный человек, и, по-моему, тебе пора снова привыкнуть командовать.

Генерала так поразила отповедь Авроры, что он забыл ей напомнить о том, что приближается поворот на Хьюстон.

– Но, Аврора, я же не отвыкал командовать, – зло прохрипел он. – Дело в том, что ты единственная женщина, которой я хочу командовать.

Тут он заметил, что Аврора не заметила поворота и собирается проехать мимо.

– Поворачивай, Аврора, – проорал он так, что громкости хватило бы, чтобы повернуть вспять танковую колонну.

Аврора вела машину прямо.

– Гектор, сейчас не время показывать свой характер, – заметила она. – Голос у тебя уже не тот, что прежде, да и я вовсе не то имела в виду, когда говорила о привычке командовать.

– Да нет, Аврора, ты же пропустила поворот, – сказал Генерал. – Черт побери, всегда, когда мы с тобой здесь едем, мне кажется, что ты должна знать дорогу. И все-таки мне приходилось показывать тебе путь абсолютно каждый раз.

– Видишь, об этом я и думала, когда сказала, что мы друг другу не подходим. Ты всегда знаешь как ехать, а я нет. Я уверена, мы друг от друга с ума сойдем через несколько дней. Разве нельзя повернуть на следующую дорогу?

– Нет! Она ведет на Эль-Пасо.

– Ну вот, – возмутилась Аврора. – Ты со мной полжизни проговорил о дальних странах, а сам не даешь мне даже испробовать новую дорогу. Мне кажется, ты не слишком последователен, Гектор. Ты же знаешь, что я терпеть не могу возвращаться.

– Аврора, черт тебя возьми, у тебя нет дисциплины, – прорычал Генерал, теряя терпение. – Если бы ты за меня вышла, я бы тебя тотчас обучил.

Пока он гневался, Аврора совершила один из своих мастерских V-образных поворотов – от кювета до кювета.

– Ты не нажала на поворотник, – заметил Генерал.

– Возможно, тем не менее твоя, а не моя машина постоянно ломается, – Аврора вздернула подбородок. Вдруг ей стало неприятно продолжать разговор с Гектором, и она замолчала. Впечатление от вкусного ланча еще не рассеялось, и она пребывала в прежнем прекрасном настроении. Они ехали по прекрасной береговой равнине к юго-востоку от Хьюстона. Невдалеке летали чайки, запахи океана и высокой прибрежной травы смешивались, образуя приятный букет. Дорога казалась ей необычайно живописной, можно было любоваться чайками и необычными скоплениями облаков, которые стали наползать друг на друга, что радовало ее значительно больше, чем вид Гектора, опять скрестившего руки на груди и, видимо, сильно рассердившегося на нее.

– Гектор, я готова поспорить, что ты не был таким ворчливым, пока не облысел, – начала Аврора. – Тебе не кажется, что шиньон улучшит твой характер?

Генерал без предупреждения накинулся на нее. – Поворачивай, Аврора! – закричал он. – Ты сейчас снова проедешь дорогу.

К ее неудовольствию, Генерал перегнулся и хотел схватиться за руль, но она шлепком по руке отогнала его. – Поверну, поверну, раз уж тебе больше не о чем подумать, – рассердилась она. – Только не мешай.

– Нет, уже поздно, – сказал Генерал. – Теперь уж, ради Бога, не поворачивай.

Но Авроре этот разговор наскучил. Без лишней суеты она сделала поворот, который пришелся чересчур поздно, чтобы вырулить на нужную дорогу, но достаточно своевременно, чтобы не задеть ограждение из колючей проволоки, которое тянулось вдоль нее. Зато она задела большой белый автомобиль, припаркованный, как ей казалось, абсолютно некстати, прямо на обочине, рядом с ограждением.

– О Боже! – она нажала на тормоза.

– Я же тебе говорил, – закричал Генерал, как раз в тот момент, когда они врезались в задний бампер припаркованной машины.

Аврора никогда не водила машину очень быстро, и у нее хватало времени, чтобы притормозить, но все же, когда они наехали на автомобиль, раздался громкий лязг. Почти сразу же послышался другой звук, – она понятия не имела – откуда, а потом, к ее удивлению, машину обволокло облаком пыли. Перед аварией она пыли не заметила.

– Боже мой, Гектор, как ты думаешь, мы попали в песчаную бурю? – спросила она и заметила, что Генерал держится за нос.

– Что с твоим носом? – спросила она, когда «кадиллак» откатывал назад, к заграждению из колючей проволоки. Он остановился, не въехав в заграждение, но пылевое облако не рассеивалось. Несколько позднее пыль осела, и Аврора, достав из косметички щетку, начала причесываться.

– Ничего мне не говори, Гектор, ничего не говори, – попросила она. – Я уверена, ты сейчас напомнишь, что ты меня предупреждал, а я отказываюсь это слышать.

Генерал все еще держался за нос, которым ударился об ветровое стекло.

– Посмотри, какие красивые чайки! – начала Аврора, с некоторым удовлетворением мысленно констатируя, что они все так же хлопают крыльями над головой, вероятно, нисколько не задумываясь о мире, в котором постоянно надо жать на какие-нибудь педали.

– Ну вот, ты своего добилась, – заметил Генерал. – Я всегда знал, что это произойдет, и вот пожалуйста.

– Вот видишь, Гектор, я рада, что наконец смогла доставить тебе это удовольствие. Я была бы в отчаянии, если бы разочаровала тебя во всех отношениях.

– Ты смешная женщина! – вскипел Генерал. – Надеюсь, ты это понимаешь. Просто смешная!

– Я и сама это иногда подозреваю, – спокойно отвечала Аврора. – Но мне не хотелось бы, чтобы ты настраивал меня против самой себя.

Она продолжала расчесывать щеткой волосы, постепенно падая духом. Пыль улеглась, Аврора сознавала, что оказалась виновницей аварии, если не двух. Гектор Скотт, от которого не было никакой помощи, только попрекал ее, и Аврору охватили смятение и нерешительность. Как правило, когда случалась неприятность, она кидалась в наступление, но в данном случае она слишком хорошо чувствовала, что виновата во всем сама. Возможно, Гектор и прав – она смешна, и этим все сказано. В глубине души она растерялась, и ей очень бы хотелось, чтобы рядом вдруг оказались Рози или Эмма, но они были далеко.

– Ах, Гектор, как жаль, что ты мне не дал повернуть на ту следующую дорогу, – грустно промолвила она. – Если бы не пришлось возвращаться, я бы ни на кого не налетела.

В этот момент, к ее удивлению, перед окошком вырос какой-то человек невысокого роста, очевидно, не имевший претензий. По нему сразу можно было сказать, что он был без претензий.

– Хелло, мэм, – обратился он. Роста он был маленького, у него были волосы цвета песка, а вся кожа – в веснушках.

– Хелло, сэр. Я Аврора Гринуэй. Вы одна из моих жертв?

Коротышка протянул веснушчатую руку.

– Меня зовут Вернон Далхарт, – представился он. – Вы не ранены?

– Я разбил нос, – сказал Генерал.

– Нет, у нас все в порядке, – ответила Аврора, игнорируя его слова. – Вы не пострадали?

– Да нет. Я как раз разговаривал по телефону, лежа на заднем сиденье, когда вы поддали по машине. Я не пострадал, и даже телефон не сдох. Нам надо быстро придумать, что говорить, потому что тот молодец, который ударил вас, дорожный патруль.

– О Боже, я же знала, что они меня не любят. Но мне не приходило в голову, что один из них наедет на меня.

– Вы отъехали от моего хвоста и вырулили на шоссе, – сказал Вернон. – Я это видел. А он в этот момент как раз проезжал мимо. С ним все в порядке, только, небось, перепугался. Но через пару минут придет в себя.

– Боже, – заволновалась Аврора. – За это же, наверное, сажают в тюрьму. Как бы мне вспомнить фамилию моего адвоката!

– Осторожно, Аврора. Не скажи чего-нибудь лишнего, – предостерег Генерал.

Аврора не обратила на него никакого внимания.

– Но, мистер Далхарт, очевидно, что это была моя вина. Я не собираюсь обвинять вас.

– Мне ничего не будет, мэм, – сказал Вернон. – Я каждую неделю играю в покер с шефом дорожного патруля, и он еще ни разу не выиграл. Скажите этому молодцу, что это я на вас наехал. А мне останется только выбросить квитанцию в ближайшую урну. Только и всего.

– Хм, – раздумывала Аврора.

Маленький человечек, мистер Далхарт, казалось, не мог стоять спокойно. Он переминался с ноги на ногу, поигрывая пряжкой ремня. При этом он улыбался, словно она не сделала ничего плохого, и это выглядело так обнадеживающе, что она была склонна ему поверить.

– Ну хорошо, мистер Далхарт, мне кажется, это весьма разумное предложение.

– Аврора, я не верю этому человеку, – вдруг вмешался Генерал. Ему не понравилось, что она так быстро ободрилась. Он был уверен, что, если бы катастрофическое положение еще немножко усугубилось, ей пришлось бы прибегнуть к его поддержке.

– Мистер Далхарт, это генерал Скотт, – представила Аврора. – Он гораздо подозрительнее, чем я. Вы серьезно думаете, что этот маленький обман сойдет мне с рук?

Вернон кивнул.

– Никаких проблем, – заверил он. – Эти ребята на патрульных машинах совсем простые. Это все равно, что собаку обхитрить. Только держитесь посмелее.

– Хорошо, я попробую, хотя не могу похвастаться, что мне удалось перехитрить особенно много собак.

– Прекрати, – вмешался Генерал, выпрямляясь и поправляя узелок галстука. – В конце концов, я был свидетелем происшествия. И я человек с принципами. Я вовсе не намерен сидеть здесь и слушать, как ты даешь ложные показания. Иными словами, врешь. Ты же на это рассчитываешь?

Аврора на секунду опустила глаза, она почуяла недоброе, украдкой взглянула на Вернона Далхарта, который все еще подпрыгивал около ее машины, улыбаясь ей, потом она повернулась и посмотрела Генералу прямо в глаза.

– Ну что ж, Гектор, продолжай. Я слушаю. Я не такая благородная и при случае могу солгать. Именно в этом ты хочешь меня обвинить?

– Нет, но не могу с этим не согласиться.

– Ты не о том говоришь, Гектор, и я хотела бы, чтобы ты поторопился, – сказала Аврора, не спуская с него глаз.

– Ну, знаешь, я же тоже видел этот несчастный случай, а я генерал с четырьмя звездами на погонах, – он несколько растерялся под ее взглядом, но недостаточно, чтобы пойти на попятную.

– Мне кажется, ты не мог видеть больше, чем я, а я видела только пыль. Так что из этого следует? – продолжала Аврора.

– Из этого следует, что я поддержу твою маленькую ложь, если ты согласишься совершить вполне пристойное, абсолютно респектабельное путешествие на Таити, – в голосе Генерала звучало торжество. – А если Таити тебе не подходит, можно заменить его любой другой точкой мира.

Аврора выглянула в окошко. Вернон не отошел от их машины, но был, очевидно, смущен необходимостью присутствовать при обсуждении столь частного вопроса. Его едва ли можно было винить.

– Мистер Далхарт, можно мне попросить вас об одной услуге, просто «да» или «нет»?

– Ну конечно.

– Если ваша машина все еще на ходу, после того, как я ее стукнула, не могли бы вы подбросить меня до города? Я имею в виду, после того, как мы разберемся с полицией? Дело в том, что мне в таком состоянии трудно будет вести автомобиль.

– Да ваша машина и не поедет, мэм. Задний бампер пришелся на ободья. Как только вопрос будет урегулирован, я вас отвезу. Я с радостью захвачу и Генерала, – чуть поколебавшись, прибавил он.

– Нет, Генерала не надо, – сказала Аврора. – Мне совсем неинтересно, как он будет добираться домой. Как он любит говорить, он генерал с четырьмя звездами на погонах, и я сомневаюсь, что в нашей стране столь заслуженного человека оставят помирать от голода на обочине дороги. Я нашла, как мне доехать, и он тоже может найти свой выход.

– Аврора, черт возьми, ты слишком много на себя берешь, – снова вклинился в разговор Генерал. – Ну хорошо, я не буду опровергать твою версию. Все мои старания пропали даром, но я не понимаю, почему можно надо мной издеваться. Перестань так себя вести.

Распахнув дверь, Аврора вышла их машины.

– Зря ты, Гектор, пытался меня шантажировать. Боюсь, что это подействовало на мое отношение к тебе разрушительным образом. Если хочешь, можешь посидеть в моей машине, а я, как только доберусь домой, сообщу Эф. Ви., где ты находишься. Уверена, что он приедет сюда и заберет тебя. Большое спасибо за ланч.

– Черт возьми, перестань, – Генерал рассердился всерьез. – Мы с тобой были много лет соседями, и я не допущу, чтобы ты меня так бросила. Я ничего особенно плохого не сделал.

– Ну конечно, Гектор, совсем ничего. – Она наклонилась и посмотрела на него. В конце концов, они же много лет были соседями. Но глаза Генерала не выражали никакого добрососедства. В них были холодная голубизна и злость. Выпрямившись, Аврора окинула взглядом заросли, прибрежную траву, протянувшиеся на мили до Залива. Аврора покачала головой.

– Я не намерена вернуться. Ты ничего плохого не сделал сейчас, потому что не мог. В данный момент у тебя нет власти. Меня же волнует мысль о том, на что ты способен, если у тебя есть власть. И я, безусловно, не собираюсь предоставлять ее тебе. Мне пора идти. Береги себя.

– Аврора, я этого не забуду, – сказал Генерал, очень сильно покраснев. – Я тебе отомщу, не сомневайся.

Аврора пошла вперед. Почва была не совсем ровная, и она взяла Вернона под руку, вызвав у него некоторый шок. Однако, он не сопротивлялся.

– Прошу меня извинить за этот маленький спор, – сказала она. – Боюсь, что из-за меня авария несколько увеличилась.

– Да, я всегда представлял, что от генералов одни беды, – заметил Вернон.

– Представлял себе, – поправила Аврора. – Здесь используется возвратная форма. Знаете, так действительно лучше сказать.

Вернон не знал. Он посмотрел на нее неуверенно.

– А, ладно, – махнула рукой Аврора. – Мне, право же, не следует критиковать вашу грамматику после того, как я сломала вам машину. У меня просто такая привычка.

Она была огорчена, что это замечание вырвалось помимо ее воли, и несколько смущена, потому что, повернувшись в разговоре к Вернону, обнаружила, что смотрит поверх его головы.

– А, страж закона очухался, – заметил Вернон. – Ну, теперь нам надо одолеть всю эту канитель.

Очень тоненький, очень юный патрульный ходил вокруг машины Вернона. Это был огромный белый «линкольн», на котором был прикреплен какой-то предмет вроде телеантенны.

– Ой, какой худенький, – удивилась Аврора, оглядывая молодого человека. – Да это просто мальчик. – Она ожидала увидеть здорового рассерженного мужчину, и вид юноши очень ее обнадежил. – Что это он все ходит вокруг? Вы думаете, у него головокружение?

– Может быть, у него немного кружится голова, – согласился Вернон. – Но скорее, он просто разглядывает следы покрышек, стараясь понять, что произошло. Он же должен объяснить, как оказалась разбитой патрульная машина.

– О Господи, – забеспокоилась Аврора. – Может быть, мне признать свою вину? А то я ему испорчу карьеру.

Вернон лишь успел покачать головой, и в этот момент к ним подошел патрульный, который тоже качал головой. В руках у него был планшет.

– Хелло, – поприветствовал он Аврору и Вернона. – Надеюсь, одному из вас известно, что здесь случилось. Я совсем ничего не пойму.

– Виноват, в первый и последний раз, – признался Вернон. – Что у вас, что у этой леди, не было ни шанса избежать аварии.

– Я инспектор Квик, – объявил патрульный очень медленно. Потом он пожал руки обоим.

– Так я и знал, что мне сегодня не нужно было выезжать, – сказал он с болезненной гримасой. – Знаете, как в некоторые дни появляется предчувствие? Вот так я себя сегодня весь день чувствовал. И ни капельки не ошибся. Надеюсь, я не слишком повредил вашу машину, мэм.

Он был такой безобидный, что Аврора не сдержала улыбки.

– Ничего серьезного, офицер.

– Ну я не приношу извинений, – вступил Вернон. – Просто выписывайте мне квитанцию, и все тут.

Офицер Квик медленно обвел взглядом окрестности, на его лице была написана боль. – Мистер, мне нужно не квитанцию выписывать, а нарисовать план-схему, – сказал он.

– Какой план?

– Инструкция, – пояснил молодой человек. – Нам нужно рисовать схему, чтобы показать, как случилась авария, а уж что я совсем не умею, так это рисовать. Я даже по линейке не могу начертить прямую линию, и с волнистыми линиями у меня не лучше. Даже, когда я понимаю, что произошло, мне это не изобразить, а в этот раз я даже не могу сообразить, как все случилось.

– Позвольте, офицер, я все нарисую, – предложила Аврора. – Когда я была молодой девушкой, я очень серьезно занималась рисованием, и если это вам поможет, могу набросать схему нашего маленького происшествия.

– Буду очень благодарен, – обрадовавшись, патрульный сразу же протянул ей планшет. – Мне каждую ночь снится, что случается происшествие, и я должен нарисовать схему. Я сейчас сны вижу в основном про схемы.

Аврора почувствовала, что наступил момент импровизации. Она взяла ручку, которую Вернон ей сразу же протянул.

– Боже, – воскликнула она, впервые в жизни видя ручку, на которой были и часы и календарь. Переварив это новшество, она, расположившись на капоте машины Вернона, начала рисовать происшедшее. Было очевидно, что одернуть ее некому: Гектор Скотт не выходил из ее машины, и она стала изображать происшествие так, как предпочла бы его видеть.

– Видите ли, офицер, мы любовались чайками, – сказала она, рисуя их первыми, потом на наброске возникла пара облаков.

– А, любители птиц, – произнес офицер Квик. – Больше можете ничего не говорить. Теперь все ясно.

– Ага, – подтвердил Вернон. – Собственно говоря, это и вся история.

– Вы, любители птиц, все время наезжаете друг на друга. Мне кажется, зря борются только с теми, кто ездит выпивши. Я вот в выходной могу пойти в дансинг и накачаться так, что едва мой мочевой пузырь это будет выдерживать, а за рулем – поеду ровнехонько. Я, когда был пьян, ни в кого не врезался, а если б захотел вести машину и при том смотреть на чаек, то точно бы что-нибудь сбил. По-моему, надо бы повесить предупредительные знаки: «Наблюдение за птицами, проезд запрещен».

Аврора заметила, что молодой человек купился на ее историю даже до того, как она ее сочинила. Она торопливо сделала набросок, на котором изобразила машину Вернона, а ее машина надвигалась на чаек. Она изобразила инспектора Квика и его патрульную машину как невинных прохожих, правда, ей не удалось похоже нарисовать, как ее машина крутится на месте. Кроме того, она нарисовала крупное облако пыли, поскольку оно более всего запомнилось ей во всей аварии.

– Было же ужасно пыльно, правда? – инспектор внимательно рассматривал рисунок.

– Лучше бы я пошел в пожарные, – добавил он, выписывая Вернону квитанцию.

– Может быть, еще не поздно, – утешила его Аврора. – Мне кажется, видеть во сне схемы аварий довольно вредно для здоровья.

– Да нет, никаких надежд. В нашем городе даже нет профессиональной пожарной команды. Работают одни добровольцы, а вы знаете, какие от этого деньги.

Когда Вернон помогал Авроре сесть в свой белый «линкольн», она вспомнила о Генерале. Ей было жаль оставлять такого симпатичного паренька во власти Гектора Скотта.

– Офицер, боюсь, что мужчина, который сидит в моей машине, очень рассержен. Вообще-то он зол на меня, но он отставной генерал, и я не удивлюсь, если он набросится на первого, кто ему подвернется.

– А, – разобрался офицер, – так вы уезжаете, а его оставляете там сидеть?

– Да, именно это я и планирую.

– Ладно, я к нему близко не подойду. А если он выскочит и накинется на меня, я вызову пару своих коллег, и мы его арестуем. А вы постарайтесь выбросить птиц из головы.

– Постараемся, – пообещала Аврора. – Спасибо вам большое.

Достав из кармана форменной рубашки зубочистку, офицер Квик стал в задумчивости жевать ее. Аврора и Вернон помахали ему, и он рассеянно махнул им в ответ.

– И еще, – сказал он. – Приезжайте ко мне, когда хотите. Может быть, вам и нужно-то лишь переехать в Порт Аранзас. Вы знаете, там большая колония… наших пернатых друзей. Может, если вы туда переедете и купите маленький домик с балконом, чтобы можно было смотреть на птиц, вам и разъезжать не придется, чтоб смотреть чаек. Вы просто будете сидеть, положив ноги на ограду балкона и смотреть на них целый день. Привет, амигос.

И он еще раз им помахал и отправился к своей патрульной машине, по пути почесывая голову.

– Какой удивительный молодой человек, – сказала Аврора. – Интересно, все полицейские такие же как он?

– Ага, они практически все ненормальные, – подтвердил Вернон.