"Имоджин" - читать интересную книгу автора (Купер Джилли)

Глава пятая

За полтора часа до Лондона она начала заниматься своим лицом. Через полчаса она решила, что выглядит ужасно, и, сняв всю краску, стала накладывать ее заново. Новое, очень дешевое платье темно-зеленого цвета с белым воротником, которое так мило смотрелось во время примерки в магазине, теперь скомкалось, как кухонная тряпка. Новые колготки собрались спирально у щиколоток. Поезд пришел на вокзал Кингз Кросс. Имоджин, проталкиваясь через толпу, вышла одной из первых с сияющей улыбкой наготове — как на рекламе Британских железных дорог. Сколько раз она переживала этот момент в воображении. Встречающие кинулись целовать прибывших и забирать их чемоданы. Ее никто не окликнул. Целующиеся рассеялись, а Ники все не было. Она точно помнила, как сказала ему, что приедет восемьсот тридцатым поездом.

Стрелка вокзальных часов, судорожно дернувшись, встала на десяти минутах десятого. Два пьяных матроса накренились в ее сторону, но, увидев ледяное выражение ее лица, подались прочь. Она с трудом удерживалась, чтобы не заплакать.

И тут, словно ангел милосердия, появился Ники. Он несся вприпрыжку, одетый в тот же белый костюм и оранжевую рубашку.

— Дорогая, любовь ненаглядная! Ради Бога, прости. Ну что я мог поделать? На Пикадилли была страшная пробка. Ты в порядке? Тебя тут наверняка уже пыталась снять половина Лондона?

— Ах, — смеясь и плача, сказала Имоджин, — я так рада тебя видеть.

Когда он ее целовал, она уловила запах спиртного и духов. Может, это были ее собственные духи, к которым она еще сама не привыкла.

— Пошли, — сказал он, взяв ее чемодан.

В такси он взял ее руку. Имоджин настолько ошалела, что не обратила внимания на то, что никаких пробок на дорогах не было.

— Мы сейчас прямо к Матту и Кейбл — это ребята, с которыми мы едем во Францию. Они тебе понравятся. Он сумасшедший журналист-ирландец, она — фотомодель.

— Фотомодель? — Имоджин украдкой подтянула свои сморщившиеся чулки. Она надеялась на что-нибудь менее эффектное. Но потом с облегчением вспомнила: — Да, но ведь они помолвлены.

— Ну, не то чтобы помолвлены, просто сожительствуют. Но мне пришлось немного подправить факты, чтоб успокоить твоего отца.

Они подъехали к огромному многоквартирному дому. Имоджин была разочарована тем, что Ники ее не поцеловал. Пока лифт добирался до десятого этажа, времени было сколько угодно. Вместо этого он поправлял себе прическу, глядя в зеркало на стене кабины. Когда он нажал кнопку звонка, ответа не последовало, и он, открыв дверь, крикнул:

— Есть кто-нибудь дома?

В глубине квартиры послышались шаги, и дуновение духов достигло прихожей.

— Дорогая! Вы приехали, — певуче произнесла девица. — Как самочувствие?

Подол ее красного платья был с разрезом до бедер. Губы — такого же малинового цвета, как и покрытые лаком пальцы ног, выглядывавшие из высоких черных сандалий, У нее были тонкие, кошачьи черты лица, лукавые раскосые глаза цвета водяного кресса. Тщательно взъерошенные волосы цвета черной туши падали на спину. Если бы не загар, можно было бы сказать, что она сошла с какого-нибудь рисунка Бердслея. Было что-то змеиное в том, как она обвилась вокруг Ники, целуя его в шеку и прошептав:

— Дорогой, так чудесно опять тебя видеть.

— Имоджин, это Кейбл, — сказал Ники, высвобождаясь из ее объятий, не слишком решительно, как показалось Имоджин. Девица какое-то время с недоверием смотрела на Имоджин, после чего на ее лице появилась легкая улыбка.

— Добро пожаловать в Лондон. Как доехали? Я с самого утра занималась вещами и совершенно вымоталась. Где ваш багаж?

Ники поднял ушастый чемодан Имоджин.

— Господи, — удивилась Кейбл, — и это все? Матт будет от тебя в восторге. Я уже заполнила три чемодана, и он теперь огорчается из-за того, что я берусь за четвертый. Заходи и выпей чего-нибудь.

— Можно в туалет? — спросила Имоджин, которой вовсе не хотелось, но во что бы то ни стало надо было привести в порядок лицо, пока Ники не успел сравнить ее с этим чарующим созданием.

— По коридору справа, — сказала Кейбл. — Мы будем здесь. Как ты думаешь, Ники, пяти бикини хватит?

Чего теперь стоит побитый молью купальник леди Джасинты? — в бешенстве подумала Имоджин, расчесывая спутавшиеся волосы. Сейчас на ее впервые бледном лице видны были одни глаза. Она попробовала какие-то румяна Кейбл, но они сделали ее похожей на клоуна, и она все стерла.

В комнате, где ее ждали Ники и Кейбл, казалось, все было алого цвета: ковер, шторы и каждый дюйм стен, не заполненный книгами или картинами. Даже пианино было покрыто красным лаком. А в углу стояло чучело огромного медведя, одетого в алый полковой мундир.

— Ах, какая чудесная комната, — вздохнула Имоджин.

Кейбл посмотрела на нее с удивлением.

— Ты так думаешь? Это вкус Матта, не мой. Он жил здесь год до того, как я приехала, так что успел все испортить. Поддерживать тут порядок — это кошмар, — добавила она, указывая на кипы газет, вздымавшиеся над столом, и стопы книг и журналов на всех доступных поверхностях.

На одном из кресел растянулся бассет, он постукивал хвостом, и встать не потрудился; а на диване, тихо посапывая, спал очень крупный, очень длинный мужчина.

— Он всю ночь играл в покер, — сказала Кейбл с кислым видом, — вернулся сегодня в половине одиннадцатого и с тех пор так тут и лежит. — Она, не особенно церемонясь, толкнула его под ребро. — Эй. Слобломов, просыпайся.

Тяжело вздохнув, мужчина закрыл лицо подушкой.

— Он спит даже стоя, — поведала Кейбл. — Иногда в компании переминается с ноги на ногу, как конь, который терпеливо ждет, когда его заведут в стойло.

Мужчина снял с себя подушку и открыл один покрасневший глаз:

— Ради Бога, кончай жаловаться. У меня отпуск, и я имею право спать сколько пожелаю.

— Но не при гостях, — сказала Кейбл.

— Привет, ребята, — сказал он, открыв второй глаз и зевнув, не потрудясь прикрыть рот рукой.

Имоджин поразилась, как такая красивая девушка имеет дело с таким малопривлекательным мужчиной. У него было приплюснутое лицо, желтоватая кожа, темные глаза с тяжелыми, опущенными по углам, веками и неопрятная светлая грива, явно нуждающаяся в стрижке. Поднявшись, он встряхнулся наподобие собаки. Рядом с ослепительно красивым Ники он выглядел особенно помятым. И у нее было смутное ощущение, что она его раньше где-то видела.

— Как самочувствие, Ники? — спросил он.

— Ему надо выпить, — сказала Кейбл. — И нам тоже.

— Тогда сбегай и принеси сельтерской.

— Ты выглядишь немного потрепанным, — заметил Ники. — У тебя что, этой ночью было сражение?

Матт вытащил из бокового кармана толстую пачку купюр:

— На это мы сможем купить несколько улиток.

Ники усмехнулся.

— Пойду помогу Кейбл со льдом.

— Захвати вечерние газеты, — прокричал Матт ему вслед, — хочу посмотреть, что выпало на три-тридцать.

Он повернулся к Имоджин, лениво оглядел ее и улыбнулся неожиданно привлекательной улыбкой.

— Только что прибыли из Лидса и еще не стряхнули с себя угольную пыль? Я там был однажды, жутко грязное место. Я подумал, что по ошибке заехал в ад.

— Место, где мы живем, очень приятное, — сказала Имоджин, улыбнувшись, — мне нравится ваша квартира.

— Посмотрите, какой вид, — он подошел к окну и отдернул шторы. Перед ними сверкал весь Лондон.

— Это Биг Бен, там Вестминстерское аббатство, там небоскреб компании «Шелл». В ясные дни можно разглядеть Маргарет Тэтчер.

У него и голос приятный, подумала Имоджин, тягучий, с легким ирландским выговором. Возможно, он и не такой уродливый, просто, не похож на других. Она все старалась вспомнить, где видела его раньше.

— Ну, что будем пить, красавица? Виски, джин, все, что пожелаете.

— О, пожалуйста, виски и побольше воды. — Она села на подлокотник кресла, где лежал пес, и потрепала его за уши. — Как его зовут?

— Бэзил. Никогда не заводите бассета, сядет на шею.

— Могу это подтвердить, — сказала Кейбл, входя в сопровождении Ники с подносом в руках, — в морозильнике лежит тонна ромштексов для него на то время, пока нас не будет.

— Не желудок его меня заботит, — сказал Матт, бросив в стакан с водой пять шариков сельтерской соды и наблюдая, как они шипят, — а душа. Думаю, придется попросить отца О'Мэлли навещать его в наше отсутствие. Мои гранки пришли? — спросил он у Кейбл.

— Час назад. Они там на столе. Сказали, что ты можешь передать по телефону любую правку сегодня в течение вечера.

Матт наполовину опорожнил стакан и сделал гримасу. Потом взял со стола длинные узкие листы с отпечатанными газетными столбцами и стал их просматривать.

— Кого ты разнес на этой неделе? — спросил Ники.

— Медиков, — сказал Матт, — и им это не понравится.

Он взял шариковую ручку, вписал какое-то слово, пару других вычеркнул. И тут Имоджин сообразила:

— Вы не Мэтью О'Коннор?

— Нынче я в этом не вполне уверен, — сказал Матт, посмотрев, на нее.

— Но вы же великолепно пишете, — забормотала Имоджин. — Мне так понравилась ваша книга про Парцелла. В библиотеке на нее очередь записалась. И я всегда читаю ваши статьи в газетах. Мы все… даже отец считает, что вы смешно пишете.

— А это уже кое-что значит, — сказал Ники, — наш викарий не из смешливых.

— Ну вот и отлично, — сказала Кейбл с едва заметным раздражением, — наконец у тебя есть почитатели, Матт. Ты счастлив?

— Очень, — сказал Матт, заметив, как Имоджин покраснела, и ободряюще улыбнулся ей. — Это для меня как манна небесная, дорогая.

— Полагаю, когда мы поедем в Прованс, вы двое всю дорогу будете рассуждать о Прусте, — сказала Кейбл.

— Было бы недурно для разнообразия, — ответил Матт.

Имоджин не могла поверить в происходящее. Ники и Мэтью О'Коннор с ней в одной компании. Она подумала, что в любой момент из высоких стоячих часов могут выскочить Джеки Кеннеди или Мик Джеггер.

— В котором часу мы завтра едем? — спросил Ники.

— Паром отходит в одиннадцать. Из дома надо выйти часов в восемь, — сказал Матт.

Какое-то время они обсуждали приготовления к отъезду. Потом в желудке Имоджин началось сильное урчание, и Ники сказал, что голоден.

— Я могла бы что-нибудь приготовить, — сказала Кейбл таким тоном, из которого можно было понять, что это редкий случай.

— Я не хочу, чтобы ты весь вечер корпела над плитой, — сказал Матт, берясь за вечернюю газету, и тут же воскликнул с удовольствием.

— Какая умница — выиграла три корпуса, шла всю вторую половину дистанции, как подросток на вечеринку. Что ж, мои ангелы, на этом основании я всем вам ставлю ужин.

Они забрались в большой и невероятно грязный белый «мерседес».

— Ты мог бы отправить его перед отъездом в мойку, — проворчала Кейбл.

Имоджин обнаружила, что сидит на уздечке. Они поели в небольшом итальянском ресторане и выпили изрядное количество вина. Ники рассказывал про свои теннисные подвиги и жаловался на то, что в последнее время в игру все больше вмешивается политика. Матт задавал вопросы. У него была журналистская способность получать немыслимое количество информации от людей, об этом не подозревающих. Похоже, что всюду, где играл Ники, бывала и Кейбл: она или снималась в фильме, или демонстрировала модели. Это порождало неизбежные вопросы вроде «Ты видел такого-то и такую-то?» и «Они еще не разбежались?»

Имоджин говорила мало, она была слишком занята тем, чтобы усвоить все услышанное. Но был один неприятный момент, когда Ники неожиданно положил ей руку на бедро, а она так вздрогнула, что ее вилка упала на пол вместе с большей частью ее спагетти. Ники был вне себя от раздражения, но Матт только рассмеялся и заказал ей еще порцию. За ужином он был очень забавным, и Имоджин нашла, что он ей нравится все больше и больше.

Насчет Кейбл она была не так уверена. Та сказала:

— На прошлой неделе тут была Софи Лорен, сидела вон там в платье с немыслимо глубоким вырезом.

— Я ходил в туалет пятнадцать раз за вечер и имел возможность в него заглянуть, — сказал Матт. — Сейчас возьму счет, — добавил он, видя, что Имоджин почти падает со стула от усталости.

— Теперь только двенадцать, — сказала Кейбл, — не выпить ли нам коньяку?

— Кое-кто из нас, у кого нормальная рабочая неделя, устал в пятницу.

— Я тоже работаю, — заявила Кейбл, — вчера была на двух рынках скота.

— Что-нибудь получилось? — спросил Ники.

— Может быть, на второй съемке. Они там запускают новую жевательную резинку. Тяжелый хлеб. Мой агент позвонит мне во Францию и скажет, как дела.

Матт протянул официанту явно чрезмерную сумму.

— Ярмарки скота — место проб для фотомоделей, — объяснил он Имоджин, — и весьма подходящее: некоторые коровы выбиваются в люди. Пошли.

Когда они вернулись, был еще один неприятный момент. Кейбл, открыв дверь одной из спален, сказала:

— Вы с Ники здесь.

О боже, подумала Имоджин, и сердце у нее запрыгало, как ласка в капкане. Заметил ли Матт ее страх? За пять минут до этого он зевал во весь рот, а теперь вдруг спросил Ники и Кейбл, не хотят ли они принять еще чего-нибудь на ночь.

— Я непрочь. — сказал Ники и, взъерошив Имоджин волосы, добавил, — Иди в постель, милая. Я буду через минуту.

Но когда, опорожнив бутылку коньяка, он через час добрался до спальни, то увидел Имоджин спящей. Свет горел, а на подушке лежал раскрытый «Тристрам Шенди». Рядом растянулся Бэзил.

— Чертова псина, — сказал Ники, пытаясь столкнуть Бэзила. Тот злобно зарычал.

— Опять не вышло, — посочувствовал Матт. — Если он расположился на ночь, его уже ни за что с места не сдвинешь. Я тебе дам пуховое одеяло, и можешь лечь на диване.