"Витязь в овечьей шкуре" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

Глава 8

— Это просто невероятно, что у тебя оказалось такое крепкое алиби, — говорил Стае, расхаживая по гостиной. — Люда на своей машине проехала по дороге как раз в тот момент, когда вы с Натальей уходили от Бубрика. Потом вы ссорились на виду у всех соседей, а по радио как раз передали время.

Редкая удача.

— Не просто удача, — вмешалась Лина, отстукивая округлыми ногтями тревожный ритм на журнальном столике. — Провидение.

— Если бы ты, дружок, не пошел к Бубрику, — заметил Вадим, наставив на брата указательный палец, — сидел бы ты сейчас со следователями в кабинетике без окон.

— Они и так надо мной неплохо поработали, — ответил Покровский. — Всю душу вытрясли. Из Наташи тоже.

Все посмотрели на Натащу. Она выглядела измученной, под глазами залегли полумесяцы теней.

— Поеду привезу детей, — сказал Вадим и поднялся на ноги. — Тебе, Андрюша, лучше за руль не садиться. После бессонной-то ночи.

— Тоже мне еще — деятели! — в сердцах бросил Покровский, имея в виду свою дочь и ее ухажера. — Я убью Козлова. Убью эту мелкую розовощекую гадину. Я спущу с него козлиную шкурку.

— А что? — спросила Наташа, которая одна оказалась не в курсе. — Чем это Валера так провинился?

— Оба провинились. Они должны были ехать на праздник цветов, — отрывисто пояснил Покровский. — Но вместо этого отправились в частную гостиницу — «Тихая гавань» называется — и сняли там номер.

— Это жизнь, Андрей, — оптимистично заметила Лина и, поднявшись вслед за мужем, быстро поцеловала его в щеку. — Поезжай, привези их.

Наташа поражалась легкости, с которой эта женщина вела себя в доме Покровского. Ведь она из-за него пыталась отравиться! А сейчас — ну просто самая что ни на есть преданная жена. Она все забыла или же — наоборот — ничего не забыла?

О да, тут было кого подозревать.

— А почему этим двоим нужен эскорт, чтобы вернуться домой? — раздраженно спросил Стае. — Не маленькие, чай. Вон, номер на двоих сняли…

Вадим хмыкнул и объяснил:

— Ночь у них получилась чертовски невинной.

На радостях, что удалось утечь из дома, голубки спустились в гостиничный ресторан, заказали себе бутылку виски и накушались до полной невменяемости. Метрдотель видел, как они напивались, но позволил себе не обращать внимания — парочка заплатила за номер, за ужин, так что… Спать их укладывал персонал гостиницы.

В ответ на эту речь Покровский ухмыльнулся, и Наташа слегка расслабилась. Она-то думала, что он и в самим деле собирается жестоко наказать бедного гардеробщика. Интересно, что его смягчило?

Гибель Люды? Он задумался о жизни и смерти и понял, что по сравнению с этим все остальное — игрушки?

Когда Вадим уехал, Генрих сварил кофе и подал его в столовую. Все нехотя расселись за столом.

— Кстати, к вопросу о том, кто где провел ночь, — заметила Наташа, опустив ложечку в чашку. — У всех оказалось алиби?

— Вы опять за старое?! — возмутилась Лина. — Это глупо — подозревать нас.

— А кого надо подозревать? — спросил Стае, хмыкнув.

— Ну… Кого-кого? — пожала она плечами идеальной формы. — Я же не следователь. Кстати, можете думать обо мне все, что хотите, но оба убийства похожи на глупый розыгрыш.

— А знаешь, ты права! — поддержал ее Стае. — Все так странно! Ночь, машина, цианид в термосе с кофе…

— И улики, которые должны изобличить Андрея Алексеевича, — добавила Наташа.

— Выдумаете?..

— А вы нет? Если бы у него совершенно случайно не оказалось алиби…

— И вы выступили в роли случайности! — торжественно заявила Лина, не отводя глаз от своей чашечки, в которой она размешивала сахар. — А у тебя, друг мой, — обернулась она к Генриху, который вошел в столовую с корзинкой печенья. — Есть у тебя алиби?

— А что — я? — удивился тот. — Нет у меня алиби. На что оно мне?

На Генриха было страшно смотреть. Он выглядел так, словно его сначала испепелили, а затем силой принудили восстать из пепла.

— Ну как же? А боязнь потерять место? Женился бы Андрей, и все — тю-тю. Гуд бай, Генрих, нагрянула твоя пенсия.

Наташа ушам своим не верила. А он-то! Он ведь так о ней печется, о Лине! Всегда готов услужить и глядит с обожанием. Она тоже вела себя с ним, точно родная мамочка. А тут вдруг — эдакое заявленьице!

— Как такое вообще могло случиться, — неожиданно вышел из задумчивости Стае, — что Люда умерла той же смертью, что и Алиса?

— Ее убили тем же самым способом, — отрывисто заметила Лина.

— Но как она могла согласиться пить кофе из термоса.., ночью, когда знала, что только что… тоже ночью, неподалеку от дома Андрея.., погибла его бывшая жена? Сюрреализм.

— Она не знала, как погибла Алиса, — сказал Покровский. — Я ей ничего не рассказывал, чтобы не травмировать. А она не спрашивала о подробностях. Люда очень тактичная женщина.., была.

Она позвонила по какому-то делу, и Генрих сообщил, что с Алисой случилось несчастье.

— Я тоже не болтал про термос да про кофе, — поддакнул Генрих.

— Можно с уверенностью утверждать, — подняла голову Наташа, — что Люда доверяла тому человеку, с которым встретилась перед смертью. Доверяла всецело, безоглядно.

— Почему это? — ревниво спросила Лина, — Подумайте сами: ей необходимо ночью, практически в полной темноте въехать на машине в безлюдную аллею. Там она открывает дверцу, свешивает на землю ноги и получает в руки крышечку от термоса с отравленным кофе.

— Кстати, убийца наверняка был в перчатках, — равнодушно отметил Стае. — Когда убили Алису, на термосе нашли только отпечатки пальцев жертвы. Здесь наверняка будет то же самое.

— Вот, еще и перчатки! Но ни одну, ни вторую жертву это не насторожило. Почему?

— Что вы на меня смотрите? — спросила Лина на октаву выше, чем разговаривала обычно. — Да, у меня тоже нет алиби, но это говорит только в мою пользу. У убийцы оно наверняка имеется. Мы уже это обсуждали.., в прошлый раз.

— А у милиции есть версии? — спросила Наташа и поглядела на Стаса — он был адвокатом, и у него имелись связи. Он узнавал много такого, что им самим никогда не удалось бы узнать.

— Есть, — хмыкнул он. — Следователи полагают, что во всем виноват Андрей. Они убеждены, что он придумал какой-то дьявольский способ разделываться с женщинами и при этом выходить сухим из воды. Против него куча косвенных улик. У него — мотивы.

— Господи, какие мотивы? — вскричала Лина, сильно качая ногой, положенной на другую ногу. — Передумал жениться и всех невест перетравил?

— А ты разве не знаешь? — устало спросил Покровский. — Мотивы у меня ничего себе. Оказывается, накануне я написал Люде письмо, где и изложил их в лучшем виде.

— Вот как! Что, письмо написано твоей рукой?

— Распечатано.

— Да.

— И на самом деле ты его, конечно, не посылал, — сообразила Лина.

— Естественно, нет.

— А где нашли это письмо? — спросил Стае. — У нее дома? И что было написано на конверте?

— Никакого конверта не было, — пожал плечами Покровский. — Письмо нашли у меня же в машине, когда ее досматривали.

— Надеюсь, следователи не поверили, что это ты писал? — воскликнула Лина.

— Они мне не сказали — поверили или нет.

Они вообще не делились со мной своими мыслями.

— Но это возмутительно — подозревать Андрея Алексеевича, — высказалась Наташа.

— Вам-то что? — тут же отбрила ее Лина. — Для вас это все так, приключение.

— Откуда вам знать?

— Ну, скажи хоть, что там было, в этом письме! — потребовала у Андрея Лина. — Должны же мы знать. Тоже, слава богу, провели в милиции не лучшие часы.

— Я вроде как написал ей: «Люда! Алиса расстроила наши с тобой отношения. Но сейчас ее, бедняжку, уже не отругаешь за это. Как бы то ни было, мы теперь можем пожениться. Если ты, конечно, не возьмешься за старое. Смотри, Люда! Не гуляй с другими мужчинами, а не то тебе плохо будет». — Покровский скривился и добавил:

— Примерно так.

— Господи, какая чушь! — воскликнула Лина. — И они это проглотили?

— Полагаю, да, — коротко ответил он и потер руками щеки. — Мне, пожалуй, стоит пойти отдохнуть. Иначе я свалюсь в самый неподходящий момент.

— Иди, Андрей Алексеич, — засуетился Генрих. — А то, не ровен час, они снова за тобой явятся.

— Мне надо позвонить, — тоже поднялся Стае.

— А я… — пробормотала Наташа, не зная, что придумать, чтобы не оставаться с Линой на кухне. — Я тоже, пожалуй, полежу.

— Да-да, берегите себя, — заботливо сказала Лина. — Вы — Андрюшино алиби и в первом, и во втором случае. Это дорогого стоит!

Наташа посмотрела на нее с подозрением, вышла в холл и остановилась у окна, глядя на Стаса, который ушел со своим сотовым в сад, под сливы, и разговаривал, уставившись себе под ноги.

— Генрих, я до сих пор не могу поверить, — низким голосом сказала за ее спиной Лина. — Все это время Андрей ничего не знал о том, что я тогда выпила из-за него таблетки…

— Я подумал — зачем его расстраивать? — сердито спросил Генрих, громко звеня посудой. — И вам же лучше не стыдно.

— Стыдно? — не поверила Лина. — С каких это пор стало стыдным.., любить? — С тех пор, как вы вышли замуж, — отрезал тот.

— Я-то была уверена, — не слушая его, продолжила Лина, — что он знает о моей жертве. Что он думает о ней, когда мы встречаемся. Что он ценит мою сегодняшнюю выдержку… То, что ты Вадиму не проболтался, — это хорошо, тут ты молодец. Но Андрею ты должен был показать мое письмо!

— Теперь показал, — буркнул Генрих.

— Правда? — Лина оживилась. Ей хотелось, чтобы все в жизни получалось складно — в точности так, как она затеяла. — Ты хороший парень, Генрих! Извини, что я на тебя кидалась. У нас сейчас у всех нервы.., сам понимаешь. Андрюшка мне дорог как никто.

Наташа не стала слушать дальше. На цыпочках она прошла по коридору и поскреблась в дверь комнаты Покровского. Услышала отрывистое «Да!» и вошла. Он, конечно, не ложился — просто сидел на постели в расслабленной позе.

— Ну? — спросил он. — Зачем пожаловали на этот раз?

— Нам надо выяснить отношения, — важно сказала Наташа.

— Выходит, вы вспомнили все, что между нами произошло?

— Не паясничайте, — предложила она. — Я хочу вам помочь. У меня что-то такое крутится в голове… Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Вы будете со мной откровенны?

Покровский поднялся на ноги и подошел к ней.

— Да с кем же мне еще быть откровенным? — спросил он. — Даже родная дочь предпочитает в такой момент устраивать свою личную жизнь.

— О господи, — вздохнула Наташа. — Где ваши глаза?

— А что? — удивился он.

— Ладно, я вам потом все расскажу. Сейчас меня интересуете лично вы.

— И сильно интересую?

— Очень. Обещайте говорить правду, одну только правду, ничего, кроме правды.

— Смотря что вы надеетесь из меня вытянуть. — Покровский взирал на нее сверху вниз — одна бровь выше другой.

— Какого черта вам потребовалась несексуальная секретарша?

— Что-что? — изумился он.

— Вы прекрасно слышали. — Наташа обещала себе, что будет разговаривать с ним очень твердо, как настоящая деловая женщина. — Вы специально звонили директору агентства и просили женщину, у которой, кроме мозгов, ничего ценного в наличии нет — ни рожи ни кожи.

— Это правда, — вздохнул Покровский. — Видите ли… Э-э-э… Когда я еще работал на кафедре, у меня был инцидент с одной.., так сказать, лаборанткой. И еще был инцидент.., с девушкой, которая подбирала для меня газетные вырезки. Они обе были очень хорошенькие. В общем, они хотели, чтобы я обратил на них внимание, а я не обратил.

Тогда они обвинили меня в том, что я.., использовал свое служебное положение. В отместку. Два случая подряд, представляете? Маринка была просто в шоке. Мне кое-как удалось убедить ее в своей невероятной порядочности, но больше я рисковать не желал.

— Из-за вас я теперь выгляжу, как валун, обросший лишайником!

— Ха, — сказал Покровский. — Вам так тоже хорошо.

quot;Ну да, — подумала Наташа. — Рассказывай.

Сам сказал: головка, как у черепахи. И все из-за какой-то там лаборантки!quot;

— То есть вы думаете, что если женщина несексуальная, она на вас не обратит внимания?

— Просто никто не поверит, что я могу ей увлечься. У меня с женским полом, слава богу, все в порядке.

Это был выпендреж в чистом виде. Или намек, что не стоит лезть куда не надо?

— Ну еще бы! — пробормотала Наташа. — А почему в таком случае вы не наняли разбирать архив какого-нибудь расторопного студента?

— Так из-за Маринки! Студенты, если вы не в курсе, гормонально неустойчивые субстанции.

— Это относится к мужчинам всех возрастов! — заявила Наташа.

Покровский хмыкнул и ничего не ответил.

— Вопрос номер два. Самый главный, — продолжала она. — Чем Алиса вас шантажировала?

Покровский вскинул на нее глаза, потом тяжело вздохнул и сел.

— Откуда вы знаете?

— Да уж знаю!

— Лежали под кроватью в гостинице? — догадался он.

— Стояла за занавеской.

Она подумала, что он сейчас взорвется и обругает ее за наглость, но он весело воскликнул:

— А! Так это вы все время хрюкали!

— Ну, пожалуйста! — попросила Наташа. — Будьте серьезны. Чем она вас шантажировала? Там, в номере, она сказала, что если вы не согласитесь, то она все ей расскажет. Кому — ей?

— Маринке, — устало ответил Покровский. — Расскажет, из-за чего мы развелись с ее матерью.

— Она-то откуда знает?!

— Так получилось, что я проболтался. У меня был тяжелый момент в жизни, и Алиса казалась мне самым верным другом на свете. Маринка думает, что мы с ее матерью просто.., не сошлись характерами. Она тогда еще маленькая была, ничего не понимала.

— А на самом деле?

— Однажды я вернулся из командировки… — Покровский усмехнулся невесело.

— Вы шутите!

— Ничего подобного. Мы развелись, и я простил их.

— И его?! Не убили, не покалечили?

— Вот еще. Он мой лучший друг.

— Стае?! — ахнула Наташа. — И вы — простили?! Я не верю.

— Как это — не верите? Вы ведь видели Стаса.

Он здесь, он со мной, мы приняли произошедшее как недоразумение.

— Вы ненормальный.

— Нет, я очень нормальный!

— А! Понимаю. Вы возложили всю ответственность за случившееся на вашу жену.

— Вы бы на моем месте тоже возложили. У нее была склонность.., к излишнему кокетству.

Наташа посмотрела на него с неудовольствием.

Боже милостивый! А если он узнает, что Стае не остановился на достигнутом? И с Алисой, и с Линой у него были более чем теплые отношения. Лина вообще считает, что Покровский все узнал о романе Алисы со Стасом и с ней развелся именно из-за этого. Сама Лина тоже хороша — замужем за одним, в любовниках у нее другой, а травится она из-за третьего! Вот кто штучка!

— Надеюсь, все это останется между нами, — сказал Покровский.

— Я не болтлива, — коротко ответила Наташа.

— Особенно когда выпьете.

— Скажу вам по секрету, что коньяк как-то странно на меня действует. Никогда со мной не случалось ничего подобного. Я что, рассказывала какие-нибудь истории… В тот раз?

— Пьяная вы очень рассудительная, — уклонился от прямого ответа Покровский. — Еще вопросы есть?

— Самый главный. Вы догадываетесь, кто убийца?

— Какой-то чертовски умный сукин сын. Можете себе представить, что случилось бы, не появись в моей жизни вы? У этого человека был четкий план. Пойди все по этому плану, я бы уже не отмазался. Нашли бы какой-нибудь завалящий отпечаток пальца и — привет. Пишите письма дяденьке.

Они услышали, что к дому подъехала машина, и Наташа сказала:

— Наверное, Вадим привез вашу дочь.

— И Козлова.

— Лучше уж называйте его гардеробщиком.

Козлов — самая обыкновенная фамилия, но в ваших устах она звучит как-то обидно.

— Этот гардеробщик собирается покорить нашу семью, как Эверест, — заметил Покровский. — Когда они вчера уезжали, у него из кармана кое-что выпало, взгляните.

Он взял со стола книгу и достал из нее лист бумаги.

— Вот. Гардеробщик трактира «Кушать подано» Козлов намечает себе ближайшие жизненные перспективы.

Наташа взяла криво исписанный лист, прочла и рассмеялась.

quot;Доказать Андрею Алексеевичу, что я не трактирная грязь. Выиграть городскую олимпиаду по физике. Вернуть С.Т. 30 баксов. Отводить на занятия математикой не меньше Двух часов в день.

Лучше — три. Поговорить с Андреем Алексеевичем об астрономии (положить его на обе лопатки!).

Увеличить количество отжиманий от пола в два раза. Повести Марину в «Современник». Завоевать одобрение ее отца во что бы то ни сталоquot;.

— Чудесно! — воскликнула Наташа. — Это самая интересная программа-минимум, которую я когда-либо видела.

— Еще ему надо включить в свой план выработку характера, — сказал Покровский тоном молодого учителя, размышляющего о судьбах страны. — Он постоянно краснеет! Вы обратили внимание?

Когда они вышли в холл встречать провинившуюся парочку, то увидели, что никаким румянцем там и не пахнет. Оба были бледно-зеленые, как поганки, и, судя по всему, отчаянно трусили.

— Папа, — с надрывом сказала Марина, — что же такое творится?

Они обнялись, и Покровский попытался ее успокоить:

— Ничего-ничего, все образуется. Вот увидишь. Надо только подождать. Ты должна сейчас проявить мужество.

Валера Козлов стоял рядом с пакетом в руках.

В пакете лежало штук шесть порций наполовину растаявшего мороженого.

— Берите! — жалобно предложил он, обращаясь к Лине. — Мы всем купили.

Вероятно, это была попытка задобрить семью.

Лина с сомнением заглянула в пакет, потом сунула в него руку и достала кривое эскимо в мокрой бумажке.

— И вы берите! — предложил Валера Наташе и потряс перед ней своим «мешком Деда Мороза».

Наташа выбрала крем-брюле в вафлях, которое немедленно накапало ей на босоножки.

— Я сейчас блюдечки принесу! — всполошился Генрих. — Давайте сюда вашу пачку, Наталья. quot;

Наташа не отвечала. Пустыми глазами смотрела она в пространство, а внутри у нее все вибрировало от напряжения. Наконец, эконом отобрал у нее брикет, и она с трудом взяла себя в руки.

— Дайте уж мне тоже мороженого, — сказал Вадим, поглядев на Наташу пристально. — Не пропадать же добру.

Когда Марина отправилась в свою комнату переодеваться, Наташа нагнала ее в коридоре и спросила:

— Марин, мне очень важно знать: вы с Алисой разговаривали об отце? Я имею в виду его предполагаемую женитьбу? Хотя бы на том дне рождения?

— А что? — Было видно, что она занервничала.

— Пожалуйста. Я пытаюсь помочь Андрею Алексеевичу, но мне нужны факты. Факты, а не лабуда, которой все тут друг друга потчуют.

— Я… Мы… Мы еще раз встречались с Алисой.

Тут, в доме. Она приезжала, когда отца не было, — выдавила из себя девушка, — Я ему не говорила. Но вы никому не расскажете?

— Никому, не сомневайся. Ты что, обещала Алисе свое содействие? Хотела помочь ей вернуть расположение отца?

— Как я могла? Папа в личных делах такой скрытный. Нет, я просто сказала, что проинформирую ее, если узнаю что-нибудь важное.

— И что же ты узнала в тот раз, когда Алиса приезжала в Березкино?

— Папа разговаривал по телефону с Вадимом и упомянул, что не пригласит Люду на шашлыки в следующем месяце, потому что терпеть не может внушать женщинам ложные надежды.

— Алису это, конечно, обрадовало, — задумчиво сказала Наташа. — Она наверняка воспринимала Люду как свою главную соперницу.

— Я не знаю. Возможно. Папа больше ни с кем не общался так тесно, как с ними двумя.

Наташа возвратилась в холл и, отведя Покровского в сторону, сказала, лихорадочно блестя глазами:

— Андрей Алексеевич, мне нужно ненадолго уехать.

Он некоторое время молча смотрел на нее, потом неожиданно разрешил:

— Можете вообще все это бросить к чертовой матери. Уезжайте совсем! Я заплачу вам за потраченное время и за упущенные возможности. Что вы тут, в самом деле, подвергаетесь опасности? Архив — это такая вещь, которую можно разбирать всю оставшуюся жизнь, — Нет, я не уеду, — покачала головой она. — Я все равно прохожу свидетельницей по делу, так что совсем выбросить вас из головы у меня не получится. Я хочу вас вытащить.

— Вы.., что-то узнали? — с еле уловимой надеждой в голосе спросил он.

— Я знаю не больше вашего. Может, даже меньше. Просто у меня возникла одна догадка, которую следует проверить. Но мне не на чем добраться до города.

— Я вас отвезу, — сказал Покровский.

— Вы заснете за рулем, и мы разобьемся, — отказалась Наташа. — Пусть меня лучше Вадим довезет или вон Валера Козлов.

Вадим отчего-то замялся в ответ на ее просьбу, а вот Валера Козлов охотно согласился. В сущности, Наташе только и нужно было, что добраться до цивилизации. На оживленной трассе легко подхватить любую машину.

— Довези меня до города и можешь возвращаться.

— Как вы думаете, а возвратиться — это удобно? — спросил серо-зеленый Козлов.

— Удобно-удобно. Тем более что сегодня Андрей Алексеевич к тебе благоволит. Уж не знаю, почему, — приврала она.

Окрыленный Козлов перелетел Кольцевую и высадил ее у ближайшей станции метро. После чего умчался обратно в Березкино, а Наташа достала из сумочки телефонную карту и сунула в автомат. На память набрала номер и застыла в немом ожидании. Когда трубку сняли, она тихо сказала:

— Парамонов? Это Наталья Смирнова. Мне бы с Негодько поговорить. Нету у меня его телефона.

Но мне срочно нужно! Он пообещал, что не бросит меня, вот что! Пусть выполняет свои обещания. Вы милиция или кто? Хорошо, я перезвоню через полчаса.

Выйдя на дорогу, она остановила частника и отправилась проверять возникшую у нее версию.

Благо, ехать далеко не пришлось. Через полчаса она отыскала еще один телефон-автомат и снова позвонила Парамонову.

— Валентин Львович уже едет к вам, — обрадовал ее тот. — Не вздумайте никуда слинять, а то он вам голову оторвет.

Негодько явился на свидание взъерошенный, как воробей, побывавший в луже.

— Что случилось? — спросил он, подсаживаясь за Наташин столик в придорожном кафе и отхлебывая кофе из той чашки, которую она для него заказала.

— А у вас есть полномочия отдавать вещи на экспертизу? — осторожно спросила Наташа. — Тут такое дело… Надо проверить одну мою версию.

Если все сойдется, я вам сразу расскажу подробности. Это по поводу убийства женщин в Березкине.

— Вас что-то больше заботят чужие дела. О себе-то не хотите подумать?

— Ну пожалуйста!

— Где вещь? — спросил Негодько, допивая кофе.

— Вот, — ответила Наташа и достала из сумочки целлофановый пакетик с землей.

— Боже мой, откуда вы ее выскребли? С чьей-то могилки?

Наташа уселась поудобнее и пообещала:

— Я сейчас вам все-все расскажу.

— А мне некогда, — бросил Негодько. — Потом изложите. У меня есть еще две минуты, так что лучше я вам изложу то, что стало известно по вашему делу.

— А на меня заведено дело? — удивилась Наташа.

— Дело заведено по поводу убийства двух Наташ Смирновых, не прикидывайтесь пустоголовой дурой! Вас тоже хотят убить, не забыли?

— А! — воскликнула она. — Ну конечно. Как я могу забыть, я же прячусь. Ночью я пережила такой ужас, когда в меня ткнули ножом…

— Появился свидетель, который открыл нам глаза на все происходящее. Сидел себе, скотина, дома, и даже в голову ему не пришло к участковому заглянуть.

— Свидетель чего?

— Похищения. Недавно возле супермаркета исчезла жена одного предпринимателя.

— Ой, я знаю! Мне Ольга Кушакова рассказывала.

Негодько зыркнул на нее недовольно и пояснил:

— К супермаркету подъехал автомобиль, из него вылезли два бугая, взяли тетеньку под белые ручки и засунули в салон. Потом по сторонам огляделись — а неподалеку, возле строительства, там, где трубы прокладывают, стоит мадам с болонкой на руках и, разинув рот, на них смотрит. Они — к ней. Но дойти не успевают — к супермаркету как раз подъезжает микроавтобус. Из него вываливается целая компания людей, и один красавчик радостно кричит:

— О! Наташка Смирнова! Привет, красавица!

Собачку выгуливаешь?

Красавица хватает собачку под мышку и бежит домой. Заметь — в милицию не звонит. Сидит себе — и ни гуту. А на следующий день ее убивают.

А потом еще одну.

— Еще одну — зачем? Они же свидетельницу видели!

— Значит, плохо разглядели. В темноте дело происходило. Вот и перестраховались. Мужик-то при них крикнул: «О! Наташка Смирнова!» Они это, конечно, запомнили.

— А по собачке нельзя было определить? — жалобно спросила Наташа. — Раз собачки нет — значит, не та женщина.

— Шутите вы, что ли? Эти типы человека похитили, там деньги на кону огромные, а они будут выяснять про собачек? Замочили всех, кто в районе проживал под таким именем, — и концы в воду.

Вот вас только не достали.

— Почти достали, — застучала зубами Наташа. — Если бы не туалетная бумага, меня бы уже похоронили на сельском кладбище. Но вы их уже арестовали, конечно?

Негодько отвел глаза:

— К сожалению…

— Как это?! Да возле моей квартиры вертелся какой-то качок! Даже моя подруга его видела. Взять его за жабры — и все!

— Все! — передразнил Негодько. — А там женщина в заложницах. Думаете, все так элементарно — отловил, расколол…. Надо его не просто так взять, а на чем-то. Чтобы он с нами захотел сделку заключить.

— Погодите-погодите, — Наташин лоб сложился гармошкой. — Если я правильно понимаю, вы хотите взять его.., на мне?!

Валентин Львович, который только что собирался срочно куда-то бежать, подпер голову кулаком и стал прихлебывать остывший кофе с огромным наслаждением.

— Они потребовали выкуп, но мы уверены, что заложницу все равно убьют. Это не настоящая банда, а какая-то.., стихийно сложившаяся. Первый раз у них такое. Нервничают, перестраховываются, поэтому и переговоры сильно затянулись. Так что время у нас еще есть.

— Время на что? — зловещим голосом спросила Наташа. — Я нахожусь в эпицентре дела с двумя отравлениями, вы разве не в курсе? Я не могу находиться в эпицентрах двух дел одновременно! Я надеялась, что милиция защитит меня хотя бы от бандитов с ножом, про которых все известно!

— Ну и защитит, — кивнул Негодько. — В этом как раз вся задумка — вас защитить. Когда они, значит, нападут.

— На меня уже напали, Валентин Львович!

Я ведь вам выложила все подробности и даже нож отдала.

— Так в то время еще руководство никакого решения не приняло, — ответил Негодько. — А теперь вот распоряжение дали — и расставим вокруг вас… Сети.

— А если я не согласна?

— Значит, не расставим, — скучным голосом ответил Негодько.

Это означало, что ей просто ни о чем не скажут.

— Так, — пробормотала Наташа. Подумала-подумала, потом хлопнула ладонями по столу:

— Проведете экспертизу земли, буду вам всячески содействовать. В противном случае начну в панике метаться по стране и прятаться в самых неподходящих местах.

Негодько протянул руку и взял пакетик с землей, который так и остался лежать возле салфетницы.

— И что мы должны там обнаружить? — спросил он без всякого любопытства.

— Посторонние примеси. То, чего там быть не должно. Это верхний слой почвы — что там обычно бывает?

— Ладно, черт с вами, — пробурчал он и побарабанил пальцами по столу.

— Ничего себе — черт со мной! Хорошее пожелание человеку, за которым охотятся похитители людей, чтобы угрохать как возможного свидетеля.

— Главное — совершенно неясно, где они во второй раз попытаются на вас напасть! — радостно подхватил ее мысль Негодько. — Они же понимают, что в дом Покровского теперь не так просто проникнуть. Скорее всего, будут дожидаться, пока вы куда-нибудь поедете.

— Но если бы я была той самой Наташей Смирновой, я бы уже давно на них донесла!

— Не факт, — ответил Валентин Львович. — Настоящая свидетельница, судя по всему, видела похищение, но никому ничего не сказала.

— Испугалась, наверное.

— И где она теперь со своим испугом? — сердито парировал Негодько. — У нас все умные! Охраняй нас, милиция. А чтобы прийти и сообщить о подозрительных происшествиях или личностях — тут их нету.

— Классический монолог героя из американского сериала про копов.

Негодько рассмеялся, спрятав маленькие глазки в многочисленных складочках.

— Это правда. Мне очень нравится, когда эти копы сердятся на свое правительство и своих граждан. На фоне тамошней жизни это выглядит уморительно. Так, значит, будем работать вместе?

— Не знаю, как вы собираетесь со мной работать, а я с вами уже давно работаю! — гордо сообщила Наташа.

— В общем, вы пока живите себе, а я, когда надо будет, выйду с вами на конспиративную связь.

— А экспертиза? — спросила она.

— Я думал, вы пошутили, — удивился Негодько. — Как я вашу просьбу эксперту объясню? В рамках какого уголовного дела эта земля проходит?

— Так я за деньги!

— Тоже мне, нашли платную службу по проведению экспертиз, — обиделся Негодько. — Поезжайте в какой-нибудь НИИ, вот там можете торговаться.

— Спасибо за идею, — буркнула Наташа.

Идея действительно была неплохая. Друг ее детства Максим Погудкин работал в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Состав почвы там запросто определят! Только сделать это надо оперативно. Она позвонила Ольге и насела на нее так, что та в конце концов взвыла.

— Ладно! Пришлю к тебе Севу Шевердинского.

Срываю с места ценного работника, сама вместо него сяду за стол простого клерка. Оценишь ли ты когда-нибудь величие моего подвига?

— Только ты сначала позвони Максиму и договорись с ним.

— Я же пообещала — все беру на себя!

Наташа решила никуда не ходить, а скоротать время тут же, за столиком кафе. В ее положении толпа — это самая большая опасность: здесь к человеку легко подобраться незамеченным. Она сидела, тянула сок через согнутую кочергой трубочку и обкатывала в уме свою версию случившегося в Березкине. Она догадалась, кто преступник. Неожиданно догадалась. А теперь сама не может поверить в свою догадку. Неужели она права? Просто в голове не укладывается, что это — убийца! Если экспертиза подтвердит ее выводы…

К сожалению, результаты этой экспертизы следствие не примет во внимание. И даже если обратиться к тем людям, которые заняты поисками преступника здесь, в Березкине, они вряд ли поддержат ее версию — версия целиком построена на психологических наблюдениях, и в ее фундаменте не лежит ни одного достоверного факта.

Как же вывести преступника на чистую воду?

Есть только один надежный способ. При всех намекнуть на то, что она в курсе дела, и предоставить преступнику возможность с ней расправиться.

А кто защитит ее в самый последний момент? Покровский? Тогда ему заранее придется рассказать всю правду, а Наташа боялась, что он с собой не совладает — слишком сильным будет потрясение. Ему ведь придется притворяться, а большинство мужчин вообще на это не способно, и Покровский как раз из их числа.

Пока она размышляла, приехал Сева Шевердинский. Он удачно припарковался, вышел из машины и, отыскав взглядом вывеску, двинулся вперед. Наташа сидела под зонтиком в глубине кафе и обмахивалась салфеткой. Сева увидел ее и, изменив направление, зашагал более целеустремленно. В тот же миг возле Наташи как из-под земли вырос официант и спросил:

— Сока не желаете?

И подал ей карту. Руки у него были огромные, загорелые, с толстыми корявыми пальцами. Мужчина за столиком напротив засобирался и, поднявшись на ноги, принялся сгребать со стула свое добро — газету, солнечные очки, футляр…

«Да это наверняка оперативники! — догадалась Наташа. — Негодько, конечно, мне ничего не сказал, но не дура же я совсем!» Она поглядела на Севу, заулыбалась и отчаянно замахала ему рукой. Сева тоже помахал и показал зубы гребешком. Чего ж ему не порадоваться — его вытащили из душного офиса и дали возможность немного попрохлаждаться.

Увидев, как Наташа с Севой рады друг другу, мужчина напротив раздумал уходить и крикнул официанту:

— А принесите-ка мне порцию мороженого!

У Наташи сразу потеплело на душе. Значит, ее и в самом деле охраняют. Отлично. Вот кому она сдаст убийцу, когда тот попытается отправить ее на тот свет, — оперативникам! Теперь, главное, все правильно спланировать. Чтобы, как говорится, — и волки были сыты, и овцы остались целы. Придется совместить все так, чтобы ее сначала захотели отравить, а потом уже зарезать.

— Давай посылочку, — велел Шевердинский, приземлившись на стул. — Отвезу тебя в твое Березкино и сразу поеду в Тимирязевскую академию.

Ольга сказала, что дело суперсрочное.

— Как мне тебя благодарить, Севочка? — воскликнула Наташа.

— Ну, это мы после обкашляем, — пообещал любимец женщин и, залив в рот полбутылки «Аква минерале», зажевал ее льдом. — Главное, ты правильно ставишь вопрос — благодарность я с тебя обязательно потом стребую. Сходишь куда-нибудь со мной — в ночной клуб потусоваться или в ресторан покушать под музыку.

— Хорошо, Севочка. — Наташа была готова на все, лишь бы он сделал, о чем его просили.

Всю дорогу до Березкина Сева рассказывал ей смешные истории, которые случались с ним, как правило, в моменты бурного ухаживания за женщинами, а Наташа думала только об убийце. Ей нельзя выдать себя. Он не должен знать, что она уже догадалась. Его следует напугать, намекнув, что она вот-вот догадается. Непростая задачка!

Покровский курил на крыльце и, когда Наташа вышла из машины, затоптал окурок и спустился к ней.

— Вы все-таки вернулись, — сказал он без всякого выражения.

Он вроде бы совсем не обрадовался, хотя она на это надеялась. И сердито спросила:

— А что, вы уже отдали вакансию кому-то другому?

— Архив — ваш, — коротко ответил он. — Хотите есть? Народ собирается ужинать.

— Да, — ответила Наташа. — Очень хочу.

На самом деле есть она не хотела, зато мечтала попасть за общий стол.

— Вы должны быть тронуты вниманием близких — они вас поддерживают.

— Конечно, — заметил Покровский. — Поддерживают. Но кто-то из них может оказаться убийцей. В голову лезут всякие нехорошие мысли.

— Андрей Алексеевич, — твердо сказала Наташа, останавливаясь прямо перед ним. — Вы не должны прятать голову в песок. Надо быть готовым к худшему.

— Черт бы вас побрал! — неожиданно воскликнул Покровский. — Вы что-то такое крутите-мутите. Вы кого-то подозреваете?

— Никого конкретно, — соврала Наташа. — Но это безусловно кто-то из своих. Как говорили в одном эротическом фильме — ставлю голову против задницы.

— Меня это измучило, — понизив голос, признался Покровский. — Моя жизнь остановилась, а милиция занимается каким-то дерьмом!

— Не волнуйтесь, из этого дерьма позже обязательно вылупится что-то стоящее.

— Спасибо на добром слове, — хмыкнул он и открыл дверь, пропуская ее в дом.

— Наташа! — обрадовалась Марина и помахала ей рукой со своего места.

Валера Козлов, испытывающий постоянный стресс на территории Покровского, вертелся на стуле, словно грешник на сковородке. Он рассеянно улыбнулся Наташе и снова углубился в горку тертой морковки.

— Отлично, что успели к ужину, потом не разогревать, — заметил Генрих и поставил на стол еще один прибор.

— Как город? — поинтересовалась Лина, подмигнув Наташе. Вероятно, таким образом она выражала ей свою женскую солидарность.

— Стоит, проклятый, — ответила та и накинулась на картошку.

От картошечки Генриха, поджаренной на сливочном масле с чесноком, любой гастрит подавал в отставку.

— А у нас тут грустно, — сообщил Вадим, медленно, по-лошадиному, пережевывая салат. — К нам опять наведывались следственные органы.

— Кстати, Андрюшка, ты отдал им ботинки? — спросил Стае. — Ну те, про которые ты рассказывал? Те, что Бубрик на дереве нашел?

— Отдал, — коротко ответил Покровский. — И ботинки отдал, и заколку в банке.

— Из-за этой банки даже я чувствовал себя глупо, — признался Вадим. — Как объяснить нормальному человеку, откуда она взялась?

— Им Гарик объяснил, — хмыкнула Лина. — Даже садовника затаскали! А уж с нас-то вообще не слезут.

— Мне кажется, что тут все дело в Андрее Алексеевиче, — осторожно сказала Наташа.

— Ясный пень, — подтвердил Стае. — В нем все дело. Около его дома промышляет преступник.

— Знаете, что я подумала? — Наташа отложила вилку и посмотрела на всех по очереди. — Я думаю, когда Алиса остановилась на той дороге и открыла дверцу, она ожидала увидеть совсем другого человека. И Люда тоже. Появление убийцы оказалось для них полной неожиданностью.

— Но вы же сами говорили, что они ему доверяли! — воскликнула Лина. — Убийце.

— Доверяли, я и не отрицаю. Абсолютно доверяли.

— Девушка говорит загадками, — недовольным тоном заметил Стае.

— Я сама еще не совсем разобралась, — смущенно ответила Наташа. — Но мне кажется, разгадка преступления просто носится в воздухе. Еще немного — и я все пойму.

— Милиция будет рада, — искренне заверила ее Лина. — Они сами в полном пролете. И не знают, что делать.

— Конечно, они не знают, — проворчал Генрих. — Потому что задумали пришить оба убийства Андрею Алексеичу, а у них не получается.

— Они точно подкапываются, — заметил Вадим. — Под Андрея. Я это чувствую.

— Так и было задумано, — снова подала голос Наташа. — Чтобы под него подкапывались. Но я спутала убийце все карты. У хозяина дома появилось алиби.

— Наташ, вы просто детектив какой-то, — сказал Стае. — Так рассуждаете обо всем! Я — адвокат и то не возьмусь распутывать все эти нагромождения ложных улик.

Наташа бросила на него быстрый взгляд и спросила:

— Тут главное — рассуждать логически.

— Вы что — рассуждали? — оживилась Лина.

— Ну да. И вот, кажется, начинает кое-что брезжить. Может быть, я завтра утром проснусь и — бац! — уже знаю имя убийцы.

— Не боитесь, что он вас.., того? — неожиданно спросил Валера Козлов. — Тоже отравит?

— Ну, пацан, ты вообще! — с деревянной улыбкой ужаснулся Стае. — Как то ружье в пьесе. Молчишь, молчишь, висишь себе на стене, а потом каак выстрелишь!

— Но я же еще ничего такого, — отступила Наташа. — Я просто так… И вообще — я могу есть консервы и кто меня тогда отравит?

Вадим рассмеялся и подчистил тарелку корочкой хлеба:

— Ну, здесь, в доме, вас никто травить не станет. Видите же, убийства выносятся за нашу территорию. Это тоже, наверное, что-то значит.

— Хорошо бы, преступником оказался кто-нибудь посторонний, — неожиданно высказалась Лина. — Бубрик, например. Отличная кандидатура.

Алиби у него нет. Это очень удачно.

— Но почему Бубрик? — робко вступился за художника его партнер по развлечениям Генрих Минц.

— Мало ли! Может, ему было завидно, что Андрей со вкусом одевается и у него женщины красивее. Он сначала стащил, его ботинки, а потом поубивал близких приятельниц.

— Душенька, прекрати нести ахинею! — одернул жену Вадим. — Это не повод для развлечения.

— Полагаешь, я развлекаюсь? — хмуро спросила Лина. — Да я в панике, — А ты, Андрей, почему молчишь? — обратился к нему Стае.

Покровский постукивал рукой по столу, не притронувшись к еде.

— Сегодня ночью и в первой половине дня я наговорился на два года вперед, — ответил он.

— Но о чем ты размышляешь?

— Я не в состоянии размышлять. Сейчас у меня в голове — думское заседание с дракой на кулаках.

Одна мысль выскакивает вперед другой, и никто не соблюдает регламент.

Беседа в таком духе продолжалась до тех пор, пока тарелки не опустели окончательно.

— Надо идти спать, — высказала всеобщее пожелание Лина. — У меня глаза слипаются.

— Вы поедете домой, молодой человек? — обратился Покровский к Валере Козлову. — Или собираетесь довершить то, что вчера начали?

— Нет, пить я больше не буду, — ответил тот, и Вадим захохотал.

— Вот как он элегантно вышел из положения!

— Я вам, Наталья, Азора приведу, — пообещал Генрих, складывая тарелки в мойку. — Аркадий знает, что мы его забираем на ночь.

— Дураки! — махнула рукой Лина. — Как есть дураки! Я ведь говорю вам — это может быть Бубрик. А вы доверяете его собаке сторожить Наталью!

— Но мы же не самому Бубрику доверяем, — буркнул Стае.

— Могу вас успокоить, — заявил Генрих. — Азор лает на всех. Когда появляется хозяин, он тоже лает. Возможно, от радости. Чертовски несдержанная собака.

— Генрих, — вполголоса сказал Покровский, задержавшись на кухне, — Азора приведешь ко мне в комнату.

— Хорошо, — коротко ответил тот, ни о чем не спросив.

Зато Наташа, которая все слышала, остановилась возле двери и накинулась на него:

— Как это — Азора к вам. А я?!

— Вас — тоже ко мне.

— К вам в комнату?

— А что? Чем моя комната хуже вашей?

— Вы задумали сидеть там со мной вдвоем?

— Втроем. Азора не забудьте.

— Я не пойду.

Покровский немедленно рассердился, даже усталость слетела с его лица, когда он резко бросил:

— Ой, да не выдумывайте вы! Не пойдете. Пойдете, как милая. Вы вернулись на место преступления и, как дурочка, заявили, что почти что догадались, кто преступник! И после этого собираетесь ночевать в полном одиночестве.

— Ну.., да, я не подумала, когда сказала, что почти догадалась.

— Это мы еще обсудим. Давайте — вперед. Двигайте попой.

Наташа с гордо поднятой головой пересекла холл, прошла по коридору и остановилась перед дверью комнаты Покровского. Тот обошел ее и первым переступил порог. Включил свет и велел:

— Шагайте сюда. Хотите — кресло, хотите — кровать.

— Кровать ваша, — ответила Наташа. — Впрочем, думаю, все это лишнее. Преступник уже выбрал самый приемлемый для себя способ убийства, и у него наверняка есть еще яд. Сомнительно, что он решится меня застрелить или удушить. А отравить меня ночью будет проблематично.

— Ну, и кто он? Давайте, говорите, раз догадались.

— Не скажу, — буркнула Наташа. — Вдруг я скажу, а это не тот человек? А вы тоже будете на него думать.

— Если у вас есть веские причины для подобного вывода…

— Веских нет.

— Тогда действительно лучше молчите. И, кстати, не ешьте ничего до утра, договорились? Вот вам бутылка воды, она герметично закрыта. Самая необходимая вещь там, где людей травят цианидом.

Закончив речь, Покровский скинул ботинки и улегся на кровать, заложив руки за голову.

— Вы в самом деле собираетесь отдыхать? — удивилась Наташа. — И позвали меня только для того, чтобы держать в поле зрения?

— А вы думали, я позвал вас целоваться?

— А что? — спросила Наташа, чувствуя, что ее захлестывает глупая обида. — Может быть, я действительно так думала.

Покровский резко поднялся и, свесив ноги вниз, горячо возразил:

— Что вы такое говорите? Меня на долгие годы могут посадить в тюрьму!

— Тогда нам тем более следует поцеловаться, — с умным видом заявила Наташа. — Будете в тюрьме вспоминать.

— Вы просто дура! — Он снова лег. — Не понимаю, как можно шутить, когда вас саму могут убить этой же ночью!

— В таком случае нам всенепременно следует поцеловаться, — привязалась Наташа. — Перед моей смертью.

— Не хочу говорить о смерти.

— Когда целуешься, вообще не можешь разговаривать. Думаю, этим следует воспользоваться.

— Ерунда.

— Вы упоминали, что относили меня в постель.

— Вы напились, и у меня не оставалось другого выхода.

— Ну, давайте поцелуемся. Что вы ломаетесь?

Когда мужчина и женщина попадают в бурное море и не знают, куда несет их плот, они поддерживают друг друга именно таким способом. Мы тоже с вами попали в бурное море.

— Не загибайте, это я попал, — живо возразил Покровский. — Вы стоите на берегу. То есть стояли, пока не начали болтать языком.

— Мне страшно, — предприняла новую попытку Наташа.

— Сейчас Генрих приведет Азора.

— Фу! — воскликнула она. — Вы прозаичны, как утреннее яйцо всмятку. Я закрываю этот вопрос и никогда — слышите! — никогда не смейте поднимать его сами.

Вместо ответа Покровский выключил свет и негромко предложил:

— Давайте спать.

Как только Генрих впустил в комнату Азора, Наташа зевнула. Потом зевнула еще раз, и через пять минут крепко заснула, несмотря на то, что знала почти наверняка — преступник не смыкает глаз, обдумывая план ее скорейшей ликвидации.

Наутро она первым делом проскользнула в свою комнату на втором этаже, позвонила Ольге и без предисловий спросила:

— Ну что?

— Максим все сделал, — сразу же ответила та. — Заключение у меня, но я его не читала, мне некогда. Извини, но сегодня в твое Березкино мне категорически некого, командировать, все сотрудники с головой в работе. Вот если бы ты сама подъехала! Тебя ведь теперь охраняют!

— Конечно, я подъеду!

— Чтобы не пилить ко мне в агентство, можешь заехать в нашу любимую кафешку, она тебе по дороге.

— С тех пор как Калашников от меня сбежал, я там ни разу не была.

— Да черт с ним, с твоим Калашниковым! — возмутилась Ольга, которая воспринимала мужчин только как источник проблем. — Заруливай туда и жди Севу Шевердинского. Обычно он обедает в диетической столовке, но, видно, сегодня не его день.

Назначай время.

Наташа назначила время и переоделась, наконец, в приличные вещи, привезенные Ольгой. Накрасила ногти и старательно наложила на лицо макияж.

— Это вы? — недоверчиво спросил Вадим, сидевший на кухне в гордом одиночестве. — Сегодня вы похожи на Лилю Брик.

— Что?! — воскликнула потрясенная Наташа. — Как вам не стыдно!

Вадим, который представляет с трудом как выглядела Лиля Брик, но слышал, что у нее было множество поклонников, даже обиделся:

— У нас теперь все, как в Америке: комплименты воспринимаются как оскорбление, попытка поухаживать расценивается как посягательство на честь и достоинство женщины.

— За кем это ты собрался ухаживать? — спросила Лина, появляясь на кухне в тесном платье, которое подчеркивало все, что только возможно было подчеркнуть.

— Я наоборот — сказал, что не стану ухаживать, — поспешно заявил Вадим. — Хотя у Наташи сегодня другое лицо. Лучше, чем прежнее.

— Вам очень идет, — неохотно признала Лина, разглядывая все по очереди — платье, туфли, бижутерию.

— Ого! — воскликнула Марина, когда они с отцом явились завтракать. — Выглядите потрясающе.

— Собираюсь поехать в город, — объяснила Наташа. — Есть одна отличная компьютерная программа — специально для сортировки документов.

Один знакомый компьютерщик обещал мне ее привезти.

— Не думаю, что сейчас подходящий момент для работы с компьютером. — Лина зыркнула в сторону Покровского и вздохнула.

— Андрей Алексеевич ни в чем не виноват, — отчеканила Наташа. — Поэтому не следует вести себя так, будто под окном для него строят гильотину.

— Хорошо сказано, — похвалил Стае.

— Я быстренько слетаю — одна нога здесь, другая там.

— И вас опять придется подвозить! — с неудовольствием заметил Покровский, которому понравились Наташины слова, но отчего-то не понравилось, как она теперь выглядит.

— Я вас подвезу, — пообещал Стае, появляясь на пороге кухни. — И даже обратно заброшу, если ближе к вечеру. Мы все пока поживем у тебя, Андрей, — пояснил он хозяину дома. — На всякий случай.

— Спасибо, — отозвалась Наташа. — С удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

А оттуда сама доберусь, до вечера мне в городе сидеть не хочется.

— Тогда обратно мы вас с Валерой довезем, — вмешалась Марина. — Садовник просил купить ручной корнеудалитель «Помощник» и кое-какие семена. Нам только в магазин и обратно.

— Возьмите нормальную машину, — сердито сказал Покровский. — А то от тройной нагрузки у вашей может дно отвалиться.

— Кстати, а где твой Валера? — удивилась Лина. — Еще спит?

— Они с Генрихом пьют чай на маленькой веранде, — сообщил Вадим. — Ведут умные разговоры про черные дыры и метеоритные дожди.

— Мы идем к вам, — раздался голос Генриха. — Заболтались, не заметили, что все уже собрались за столом. — — Не волнуйся, друг мой, сварить себе кофе может каждый, — заметил Стае.

— А знаете, о чем я всю ночь думала? — неожиданно спросила Наташа.

Все посмотрели на нее с разной степенью любопытства.

— Я думала о странном поведении убийцы. Он сделал все, чтобы подозрения пали на Андрея Алексеевича. Хотел, чтобы его посадили в тюрьму. А почему он просто его не отравил?

— Почему? — эхом откликнулся Генрих.

— Потому что Андрей Алексеевич обязательно должен остаться жив.

— Чтобы — что? — спросила Лина, завороженно глядя Наташе в рот.

— Пока не знаю. Я над этим думаю.

— Ну, садитесь, — велел Стае я открыл переднюю дверцу.

— А я бы лучше поехала сзади, — растерялась Наташа.

— Бросьте, — настаивал он. — Поболтаем по дороге. А то мне придется глядеть на вас в зеркальце заднего вида и отвлекаться от знаков и светофоров.

— Ну ладно, — пробормотала она и скользнула в салон. — Надеюсь, у вас по дороге колесо не спустит? Или там что-нибудь перегреется…

— Колесо? — удивился Стае. — Кажется, вы опасаетесь, что я плохой водитель?

Внезапно возле автомобиля вырос Покровский, открыл заднюю дверцу и полез внутрь, сообщив:

— Я поеду с вами, мне нужно машину забрать из сервиса. Это возле моего офиса. Надеюсь, Стае, ты не возражаешь?

— А что мне возражать? — отрывисто спросил тот.

Настроение у него тем не менее изменилось.

Наташа чувствовала, что вот только что это был горящий костер, а сейчас — всего лишь угли. Появление Покровского что-то такое в нем загасило.

— И куда же вас везти? — спросил он, выруливая на дорогу.

Они стали разбираться, куда кого везти, и Наташа заметила, что Покровский поглядывает на нее с подозрением. Может быть, он ее в чем-то подозревает?

— Где вы встречаетесь со своим компьютерщиком? — подтверждая ее опасения, спросил он.

Наташа хотела съязвить, но потом вдруг поняла: ей приятно, что он за нее волнуется. И застенчиво сказала:

— В кафе «Бригантина». Через час.

— Знаю такое, — кивнул тот. — На Баррикадной.

— Это как же мне сейчас придется крутиться? — озадачился Стае, ловко проводя обгон.

— А вы высадите меня в начале сквера, я там пешочком.

— Отлично, — обрадовался он. — Тебя, Андрей, я довезу почти до самого места, мне по пути.

Покровский отказываться не стал и набиваться в провожатые Наташе тоже. Только поинтересовался, как она будет добираться обратно.

— Вы договорились с Козловым?

— Нет, я сама поеду. Ваша дочь вспомнила, что ей еще нужно заехать к подруге, поэтому она задержится. А я уж найду, как добраться.

— Не надо. Раз она задержится, я сам отвезу ее в Березкино. А Козлов заедет за вами, как и договаривались. Я позвоню Маринке на мобильный и все объясню. Так что после встречи со своим компьютерщиком никуда не уходите — сидите в кафе, хорошо?

— Ладно, — ответила Наташа весьма легкомысленным тоном.

Однако через несколько минут все ее легкомыслие сдуло, точно морскую пену штормовым ветром. Когда она вышла из машины и оказалась одна на улице, ее пробрала внезапная дрожь. Во что вообще она ввязалась? Она ненормальная? Всем людям присуще чувство самосохранения, а она вызвала огонь на себя, рассчитывая вывести на чистую воду весьма коварного человека. Она строит свои планы, но он ведь вполне может строить свои.

Что, если он ее переиграет?

«И все из-за Покровского, — обреченно подумала Наташа. — Что за существа женщины! Не пои их, не корми, дай только чем-нибудь пожертвовать ради мужчины!» Чувствуя, что у нее плохо гнутся колени, она двинулась через сквер. Несколько раз оглянулась и заметила подозрительного типа, идущего в том же направлении, только по соседней дорожке. Он был накачанным, бритым почти что наголо и с маленькими круглыми ушками, похожими на ручки кастрюльки. И имел неприятное лицо, которое ничего не Выражало. Эта невыразительность больше всего насторожила Наташу.

Она прибавила шагу и, выскочив на оживленную улицу, запетляла среди прохожих. Потом резко остановилась возле булочной и посмотрела назад.

Бритоголовый тоже остановился. Достал из кармана мелочь и, подбрасывая ее на ладони, принялся изучать прессу в газетном киоске.

quot;Неужели — он? — подумала Наташа. — Тот, кто залез в дом Покровского и пырнул меня ножом?

Если это так, то сейчас самое подходящее время, чтобы повторить попытку!quot; Она огляделась по сторонам, но вокруг все было самое банальное — улица, люди, машины. Где же оперативники? Почему ее бросили на произвол судьбы? Они должны были следить за ней от самого Березкина. Однако Стае ехал очень быстро, несколько раз проскочил на желтый и петлял по каким-то переулкам. Что, если он, сам того не ведая, просто оторвался от милиционеров?

Наташа бросилась вперед, мечтая, чтобы Сева Шевердинский по какой-то дикой случайности приехал в «Бригантину» раньше времени. Бритый спрятал мелочь в карман и последовал за ней быстрым шагом — почти побежал. Теперь он не отстанет! Что же делать?!

Впереди как раз нарисовался симпатичный павильончик, в котором выпекали ароматные пончики. Павильончик был похож на кукольный домик, а рядом с ним на тротуаре возле клумбы с незабудками установили металлическую рамку с натянутым на нее плакатом: «Пончики „Лето“ с начинкой из абрикосов, клубники, вишни и яблок!»

Наташа еще раз обернулась и увидела бритого, который был всего в метре от нее! Их глаза встретились, и ей показалось, что он усмехнулся. Она рванулась в сторону и попала под «колеса» какому-то подростку на роликовых коньках. Тот мчался на такой скорости, что ее отбросило в сторону и внесло прямо в пончиковый плакат. Бумага порвалась, и Наташа «рыбкой» проделась в рамку и завертелась на месте, пытаясь определить, где ее преследователь, чтобы он не подкрался и не убил ее под шумок. Люди вокруг засмеялись, а глупые маленькие дети стали показывать на нее пальцами.

Бритый остановился поодаль и тоже смотрел — только без улыбки. Наташа сообразила, что ей сейчас выгоднее привлекать к себе внимание. На глазах у изумленной публики ее вряд ли прирежут, как поросенка.

— Пончики «Лето»! — неуверенно крикнула она, придерживая рамку двумя руками. — Летние цены и начинки! Летнее предложение кардинально отличается от зимнего! Зимой — жирные кремы, летом — сладкие джемы!

Мимо шел упитанный мальчик, прижимая к себе два пакета с пончиками. Он смотрел на Натащу с сытым выражением на лице.

— Мальчик, — ласково попросила Наташа. — Уступи мне, пожалуйста, одну порцию своих чудных пончиков!

— Нет, — сказал тот и потряс щеками.

— Я заплачу тебе вдвое, — сквозь зубы пообещала Наташа.

— Пошла на фиг, — ответил хамский мальчик.

Наташа угрожающе надвинулась на него и прошипела:

— Втрое, гаденыш!

— Перетопчешься.

— Отдай пирожки, маленькая вредная сволочь!

— Не отдам! — крикнул тот, открыл пакет, достал оттуда один пончик и, засунув в рот, принялся громко чавкать.

— Что вы пристали к моему ребенку? — воскликнула, подбегая, пышная мамаша — тоже с пакетом пончиков под мышкой.

— Ваш ребенок прошел кастинг на жадность! — сообщила ел Наташа. — У него очень устойчивая психика и полное отсутствие сострадания к ближнему.

— Ой, Петя! — закричала восторженная девушка в газовом платье. — Здесь какое-то представление разыгрывается! Живая реклама!

— Пончики «Лето»! — крикнула Наташа, чтобы поддержать интерес публики. — Слаще, чем конфеты! — Подумала и добавила:

— Все — разного цвета.

Столпившиеся люди глазели на нее с любопытством.

— Э-э-э… — промямлила она, не зная, что бы еще такое отчибучить.

— Пончики «Лето» — привет с того света! — сказал какой-то парень, проходя мимо и кидая ей под ноги окурок.

Публика захохотала. Наташа увидела, что бритый остановился возле телефона-автомата, достал сигарету и неторопливо закурил. Из павильона тем временем появился старший продавец, привлеченный шумом и криками. Пончики «Лето» — предприятие новое, работало меньше месяца, поэтому продавец был весь белый и хрустящий, в шапочке с красивой эмблемой «Лето». И он очень волновался, потому что нес полную ответственность за то, что происходило в павильончике и около него.

Узрев Наташу, разгуливающую внутри рамки с рекламой, он от возмущения сначала потерял дар речи, а потом вдруг заорал на всю площадь:

— Это кто ж вас надоумил-то?! А ну-ка; вылезайте оттуда сейчас же!

— Не вылезу, — сказала Наташа, придерживая алюминиевые рамки двумя руками, словно юбки. — Я пончики рекламирую.

— Как — рекламируете?

— Ну… Как-как? Вот так, например. — И она громко сообщила собравшимся:

— Пончики «Лето» — покупайте, Миша и Света!quot;

— За плакат заплатите! — пригрозил продавец, сбегал обратно в павильон и вернулся с метлой, словно Наташа была разбушевавшимся тигром, которого следовало чем-то прижать к прутьям решетки.

Он выставил метлу вперед и двинулся на нее.

Очередь перестала покупать пончики и, развернувшись, целиком сосредоточилась на происходящем.

Продавец сунул в живот Наташе метлу, она отпрыгнула и крикнула:

— Будешь приставать — не стану вас рекламировать.

— Вот и хорошо! — откликнулся продавец и еще раз ткнул в том же направлении.

Она снова подпрыгнула и во всеуслышание объявила:

— В пончиках «Лето» ничего хорошего нету!

Толпа, естественно, отнеслась к такой рекламе с пониманием и заулюлюкала. Кто-то захлопал.

В это время мимо на своем блестящем авто проезжал один из владельцев сети палаток быстрой выпечки по фамилии Кукушкин. Их булочки с маком «Облизнись» вовсю конкурировали с пончиками «Лето». Заметив возле павильона конкурентов толпу, он остановил машину и ступил на мостовую.

И через минуту уже звонил своему компаньону и живописал:

— У них тут целое шоу на тротуаре! Да, с артистами. Куча детей. Ты бы видел! Не знаю, какие артисты… — Он посмотрел на скачущую Наташу и добавил:

— Комики. Ладно, попытаюсь выяснить.

Старший продавец тем временем всерьез вознамерился отмутузить Наташу. Он взял метлу наподобие косы и стал quot;махать ею вправо-влево, наступая на возмутительницу спокойствия.

— Ах, ты так? — рассердилась она. — Сейчас я тебе покажу! — И крикнула:

— Не ешьте «Лето»!

Поблизости нет туалета! — И обидно захохотала.

Ее смех подхватила публика, и старший продавец понял, что ему нужно позвонить начальству я доложить обстановку. Он бросил метлу, достал из кармана фартука мобильный и углубился в разговор. Тотчас к нему подошел человек с неприветливым лицом и сказал:

— Я из санэпидемнадзора. Вот мое удостоверение.

Старший продавец на секунду оторвался от телефона и с большим чувством пожелал:

— Пошел ты на хрен!

— Что-о-о?!

— Добрый день, — громко сказал Кукушкин, возникая возле них, и обратился прямо к Наташе:

— Скажите, вы ведь артистка?

— А что, похожа? — довольно развязно спросила она, выискивая глазами бритого.

— Что именно вы представляете? Какое объездиение?

— Объединение… — начала Наташа, вознамерившись сказать какую-нибудь гадость, и тут увидела за спиной Кукушкина толстого милиционера в форме, который с ленивым интересом оглядывал ее всю — от макушки до пяток. — Объединение «Сервхвостов и сыновья», — любезно закончила она.

— Серохвостов… — задумчиво протянул Кукушкин. — Кажется, что-то известное.

— Гражданка, — спросил милиционер. — Это вы тут хулиганите? Называете продукцию… — Он заглянул в бумажку и прочитал:

— ООО «Оствестинвест» приветом с того света?

— Ну что вы! — от души возмутилась Наташа. — Никогда я такого не говорила. Это прохожие придумали. Я — наоборот! Я даю пончикам только позитивную оценку.

— Ей же за рекламу заплатили! — объяснил милиционеру Кукушкин. — Это такой современный способ рекламировать товар. Больших денег стоит.

Тем временем старший продавец закончил говорить по телефону и двинулся вперед.

— Пончики «Лето», — неуверенным голосом крикнула Наташа в толпу. — Внутри и то и это!

Старший продавец поднял метлу и, сделав зверское лицо, снова сунул ее Наташе в нос.

— Вы что это? — ахнул милиционер. — Совсем обнаглели?

Схватил метлу и сломал ее о колено.

— Это не настоящий милиционер! — повизгивая от восторга, крикнула какая-то девочка в кучерявых бантах. — Не всамделишный!

И бросила в милиционера пончик. Толстый мальчик, которому добрая мама купила еще один пакет лакомства, поддержал ее почин и выдавил на стоявшего тут же представителя санэпидемнадзора абрикосовый джем. Получилось весело, и санэпидемнадзор бегемотом заревел на всю площадь. И даже попытался схватить гаденыша за шкирку, но мальчикова мама сильно ударила его коленкой в то место, где было больнее всего, и он заревел снова.

Тем временем остальные дети уже включились в игру и закидали всю «актерскую группу» горячей выпечкой. Тем, у кого пончики кончились, захотелось немедленно купить еще, и у павильона выстроилась огромная очередь.

— Давай больше пончиков! — крикнул старший продавец своему кондитеру, подбежав к окошку и сунув внутрь разгоряченную голову. — У нас тут артисты выступают!

Тем временем главная артистка освободилась от рамки и, сообразив, что бритого нигде не видно, самым бессовестным образом скрылась с места происшествия. Позади нее бушевал праздник. Через десять минут она уже стояла на пороге кафе «Бригантина».

— Можно пройти на открытую веранду, — улыбаясь, заявила встретившая ее официантка и показала рукой — куда.

— Нет, — покачала головой Наташа. — Я останусь тут, внутри. Принесите мне фруктовый салат, большую чашку эспрессо и что-нибудь сладкое.

— У нас есть пончики «Лето», — сообщила девушка.

— Нет уж, — перепугалась Наташа. — Пончиками «Лето» я наелась по дороге. Принесите шоколадный торт.

Девушка улетучилась, а Наташа подперла голову рукой и принялась глазеть по сторонам.

Бритоголовый на самом деле никуда не делся, он просто дал Наташе возможность успокоиться.

И только она устроилась за столиком, он материализовался возле «Бригантины» и принялся изучать обстановку через стекло, встав так, чтобы его не было видно из зала.

Пока Наташа расправлялась с салатом, к кафе с шиком подкатил Сева Шевердинский, схватил с заднего сиденья папочку и потрусил к двери.

— Салют! — крикнул он, едва ворвавшись в помещение. — Давай сюда большую человеческую благодарность! — И подставил щеку для поцелуя.

Наташа чмокнула его сладкими губами и потребовала;

— Теперь документ.

Сева протянул ей папку и стал рассказывать:

— Я сейчас ехал мимо одной презентации. Пончики «Лето» ела? Так вот — тут поблизости павильон, а там настоящий цирк на площади. Куча детей, милиция, пожарные… Я даже остановился и вышел поглазеть. Правда, толпа такая, что ничего не видно. Но мне сказали, там выступают известные комики братья Серохвостовы.

Наташа проглотила неразжеванный кусок торта и спросила:

— А почему пожарные?

— Не знаю, наверное, для страховки. Там уже кто-то висит на пожарной лестнице. И стреляют из ракетниц.

— Сева, если я когда-нибудь останусь без работы, купи мне в качестве утешения пакетик пончиков «Лето».

— Ладно, — ответил Сева, который, конечно, ничего не понял. — А что там у тебя в бумажке-то? — Он имел в виду заключение экспертизы.

— Сейчас-сейчас.

Наташа углубилась в чтение, потом вскинула голову и воскликнула:

— Сева, все сходится! Земля подтвердила!

— Наталья, кем ты себя вообразила — космонавтом Гречко? Какая Земля тебе подтвердила?

О чем ты говоришь?

— Сева, я раскрыла страшное преступление!

Даже два страшных преступления. Только доказательств у меня по-прежнему нет.

— А экспертиза?! — возмутился тот. — Я носился по городу, как подстреленный заяц, чтобы тебе срочно что-то такое доказать. И теперь ты говоришь, что экспертиза все подтвердила, но доказательств по-прежнему нет!

— Это очень длинная история. С волками, маньяками, людоедами и отравленными женщинами.

— Ого! — Сева откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Приключения Индианы Джонса! Ты случайно не заказывала на сладкое обезьяньи мозги?

Наташа с отвращением посмотрела на него, потом бросила равнодушный взгляд на молодого человека, который шел к их столику, и тут зрачки ее расширились, словно у кошки, попавшей в темную комнату. И она простонала:

— О боже мой, нет!

— Что? — спросил Сева, которому официантка принесла дюжину мисочек и тарелочек и теперь расставляла их на столе.

— Это Игорь Калашников!

— Он кто — маньяк или отравитель? — поинтересовался Сева.

— С этим человеком мы прожили вместе почти год. Потом он убежал от меня, и я о нем ничегошеньки не знала. А теперь — вот он идет.

— Так ты радуйся, дурочка!

— Чему мне радоваться? Я уже успела полюбить другого.

— Хорошо, — похвалил Сева. — Влюбляться надо чаще. Скорость в этом деле выдает богатство натуры.

Вероятно, эту сентенцию он придумал сам для оправдания бурно проведенной молодости.

— Ната, это в самом деле ты, — констатировал Игорь Калашников, остановившись возле их столика, и посмотрел на нее лучистыми глазами.

— Здрасте! — поздоровался Сева, успевший туго набить рот капустным салатом.

— Да, Игорь, это я, — покорно согласилась Наташа. Немного подумала и добавила:

— Давно не виделись.

— Еще бы! Тебя нет дома, и ты не отвечаешь на звонки… Я весь извелся.

У Игоря Калашникова была внешность, очень подходящая для костра и гитары, — широкие плечи, сильные руки, борода, низкий голос и глаза, обрамленные лукавыми морщинками.

— С тех пор как ты убежал в командировку, — заметила Наташа, — я живу новой интересной жизнью.

— С ним? — Калашников кивнул на Севу, поедавшего пищу с удовольствием и соответствующими этому удовольствию звуками.

— Да нет, я просто так, покушать зашел, — чавкнув, признался Шевердинский. — Вы присаживайтесь!

Наташа наступила недалекому Севе на ногу, но было поздно — Калашников отодвинул для себя стул и сел. Он выглядел напряженным и внимательным, словно егерь, услышавший стрельбу в лесу.

— Ната, я понял, что мой отъезд был большой ошибкой, — сказал он и положил свои большие руки на стол. Эдакий настоящий мужчина — немногословный и сдержанный.

— Командировка дала тебе от ворот поворот? — съехидничала Наташа.

На самом деле ей вовсе не хотелось с ним пикироваться. Ибо в голове у нее был один Покровский, ради которого она теперь рисковала жизнью, твердо рассчитывая на взаимность, и Калашников никак не вписывался в ее ближайшие планы.

— Неужели в твоем сердце ничего не осталось? — проникновенно спросил он.

— В моем сердце осталась твоя грязная рубашка, которую ты «забыл» в шкафу для отвода глаз.

Тем временем в машине с затемненными стеклами, припаркованной возле входа в «Бригантину», происходил очень содержательный разговор.

— Кто это, черт побери, такой? И; откуда он взялся? — спросил один оперативник, другие наблюдали за Наташей от самого Березкина и едва-едва пришли в себя после ее «пончикового» бенефиса. Двое их товарищей — парень и девушка — сидели за соседним с Наташей столиком.

— Понятия не имею, кто это такой. Валентин Львович, ты в курсе?

Негодько запыхтел и отрицательно покачал головой. Через минуту из кафе вышел парень с сигаретой во рту, прошел мимо машины и бросил в приоткрывшееся окно:

— Ее бывший мужик. Хочет вернуться.

После чего выбросил сигарету в урну и отправился на свое место за столиком.

— Его надо — того. Как-то отозвать, — заявил Негодько, переварив информацию. — Он нам всю операцию сорвет. Кто полезет убивать бабу, когда рядом с ней сидит такая гора мускулов?

— И этот еще, Шевердинский, — поддакнул молоденький лейтенант.

— Шевердинского тоже убрать, — согласился Негодько. — Сейчас чего-нибудь изобразим. Но эта-то, дурочка, о чем себе думает? Ведь знает, что ее должны ножом пырнуть, знает — и не делает ничего, чтобы приблизить столь важный момент!

— Ната, — говорил тем временем Калашников. — Вернись ко мне. Я куплю тебе кольцо с бриллиантом. И шубу. Помнишь, ты хотела шубу из этих, как его?..

— Козлов! — радостно воскликнула Наташа.

— Шуба из козлов? — страшно удивился Сева Шевердинский. — Какие у тебя ужасные вкусы, Наталья. Другая на твоем месте попросила бы дорогую, норковую. А козлы сколько стоят?

— Да я не про шубу, Сева, а про молодого человека. Вот, познакомься — это Валера Козлов.

Валера Козлов в самом деле обнаружился тут же, за Севиной спиной. Он только что вошел в кафе, приблизился к столику и теперь стоял весь розовый, словно ярмарочный пряник. Если бы у него в руках была шапка, он непременно принялся бы ее мять.

— А я, видите ли, за вами, — выдавил он из себя, обращаясь к Наташе и опасливо косясь при этом на Калашникова.

— Уже? — удивилась она. — А сколько сейчас времени?

— Я не знаю… Я пораньше приехал, потому что мы уже купили корнеудалитель, а Марине позвонил Андрей Алексеевич…

— Да кто ты такой, — грозным тоном спросил Сева, нацеливаясь на последний оставшийся в живых круассан, — чтобы увозить от нас любимую женщину?

Тот на шаг отступил от стола и сказал отчего-то басом:

— Я — Валера Козлов. Я на машине.

— Да я, знаешь ли, тоже не на поезде! — отозвался Сева и немедленно получил тычок локтем.

— Ната, поговори со мной! —..снова подал голос Калашников, который отвлекался на то, чтобы раскурить короткую сигарету. От нее пошел едкий желтый дым.

— Ну и табачок вы курите! — принюхался Сева. — Неужели чуйская марка?

— Так вы поедете? — осторожно уточнил Валера.

— Кстати, ты нас так и не представила, — не обращая на мальчишку никакого внимания, продолжал Калашников. — Это кто?

И он кивнул на Шевердинского, который продолжал самозабвенно жевать и глотать.

— Садись! — велела Наташа Козлову. — Сейчас мы допьем кофе и поедем. Я тебе тоже закажу чашечку, если ты не возражаешь. А это, — она обернулась к Калашникову с любезной улыбкой. — Мой жених Шевердинский.

Сева подавился круассаном и принялся кашлять в салфетку с таким остервенением, словно внутри у него оказалась живая муха и он во что бы то ни стало решил сохранить ей жизнь.

— Мы собираемся пожениться в начале осени и сразу же уедем в свадебное путешествие на Майорку.

— Ната, — заявил наглый Калашников, — что такое Майорка по сравнению с моей негасимой страстью?

Официантка, которая принесла Валере кофе, поглядела на Калашникова с восторгом, а потом на Наташу — с завистью.

— Ты можешь мне предложить что-то лучше Майорки? — поинтересовалась она.

— Я подарю тебе весь мир!

— А булочка тоже мне? — противоположным собственному недавнему басу тощеньким голоском спросил Валера.

— Тебе, тебе, мальчик, — ласково ответил Сева, не зная, куда себя деть. Все, что было заказано, он съел и выпил и теперь не мог придумать, чем занять руки и какое соорудить на лице выражение. Статус жениха его вовсе не радовал.

— Кстати, насчет Майорки, — решительно начал он, и тут в кафе вошел Покровский.

Когда Негодько увидел Покровского на подходе к «Бригантине», его чуть не хватил апоплексический удар.

— Щас я этой куртизанке хреновой записку напишу! — пообещал он и принялся пыхтеть над блокнотом. — Пусть у нее мозги на место встанут!

У нас тут бандит, понимаешь, нервничает, того гляди — уйдет, а она устроила дом свиданий!

Увидев Наташу в окружении целой компании мужчин, Покровский удивился и даже пару секунд помедлил на пороге, но потом преодолел сомнения и двинулся к столику.

— Андрей Алексеевич! — первым выдал свою растерянность Козлов. — Я вот.., как договаривались…

— Хорошо-хорошо, — едва заметно поморщился тот. — Просто я ехал мимо и решил сам подбросить Наталью домой, в Березкино. Доедай, что ты там ешь, и можешь быть свободен, спасибо тебе.

— Ой, Андрей Алексеевич, ну что вы! — Наташа мгновенно растаяла, как сахарная глазурь на горячей булке.

— Куда это — домой? В какое такое Березкино? — неожиданно грозным голосом спросил Калашников. — У нее пока что один дом — наш.

— Не говори ерунды! — рассердилась Наташа, и в этот момент официантка подала ей сложенный вдвое лист, громко сообщив:

— А вам записка!

— От кого это? — удивилась Наташа, но девушка уже бросилась к новому клиенту и вопроса не услышала.

Наташа развернула записку и увидела, что в ней грозными корявыми буквами нацарапано: «Вы что, дура?! В.Л.Н.».

— Что это такое? — изумленно спросила Наташа, отставив записку подальше от глаз, словно сомневалась в том, что они ее не обманули. — Кто это такой — В.Л.Н.? Что это может быть за сокращение?

— Владимир Ленин, — подсказал Шевердинский.

Калашников фыркнул и с неподражаемой горькой иронией в голосе спросил у Наташи:

— И за него ты собираешься замуж?

Покровский, который как раз достал сигарету и сделал первую затяжку, проглотил дым и задушенным голосом переспросил:

— Вы выходите замуж?

— Это шутка, — поспешно сказала Наташа.

Калашников наклонился вперед, задавил окурок пальцами и заявил:

— Я шутить не умею. — И исподлобья посмотрел на Покровского.

— Я уже заметил, — пробормотал тот.

— А вы что, тоже? — с любопытством спросил у него Сева.

— Что — тоже? — не понял Покровский.

— Тоже влюблены в Наталью?

Наташа громко сглотнула, а Валера Козлов, который в этот момент потянулся за сахаром, от неловкости уронил дозатор.

— Любить иных, — неопределенно ответил Покровский, — тяжелый крест.

Тем временем оперативники размышляли, как удалить мужчин из-за столика.

— Девица должна остаться одна! — заявил Негодько, и в этот миг возле кафе «Бригантина» появился костлявый мужчина в очках-хамелеонах.

Вихляющей походкой он проследовал мимо бритого, который подался вперед, и негромко сказал ему:

— Додик, она твоя.

Оперативники немедленно «срисовали» новый персонаж драмы. Впрочем, он был им известен и тоже находился под наблюдением.

— Додик уселся за столик в углу, — сообщил лейтенант. — Наша подопечная не знает его в лицо.

Вероятно, именно ему поручили работу.

— Немедленно нужно убрать оттуда всех мужиков! — завопил Негодько. — Давайте, думайте — что мы можем с ними сделать?

— Арестовать, — немедленно предложил кто-то.

— Отозвать всех по одному под благовидными предлогами, — сказал лейтенант.

— Точно! — обрадовался Негодько. — К Покровскому, допустим, подойдут и скажут, что его машина не правильно припаркована, он выйдет на улицу, и тут мы его придержим.

— Шевердинского можно поймать на девушку.

Пусть наша Таня исхитрится и хотя бы ненадолго займет его разговором. Может быть, ей удастся переманить его за свой столик. Ну, знаете, как это бывает? Что делать с мальчишкой, я пока не решил, а вот этого, здорового, надо подозвать к телефону.

Он подойдет, и мы его быстренько обработаем.

— А как его позвать к телефону, когда мы не знаем его фамилии! — заметил лейтенант.

— Тогда мы позовем к телефону Покровского, а этот пусть отгоняет машину.

— Но он без машины!

— Чтоб он сдох, проклятый.

— Придумал! — сказал Негодько. — Сейчас я быстренько узнаю телефон газеты «Наш район» и спрошу у Пети Шемякина. Он друг нашей девицы, он должен знать.

Петя Шемякин долго спрашивал и переспрашивал, кто и зачем ему звонит, потом промямлил:

— Не помню я, как его фамилия. Точно знаю, что она образована от названия какого-то оружия.

Что-то вроде Парабеллумова, только попроще.

— Наганов? — с надеждой спросил Негодько. — Или, может. Автоматов?

— Пистолетов, — подсказал лейтенант.

— Нет, не то, не то, — пробормотал Шемякин и принялся перебирать:

— Винчестеров? Винчестерский? Кольтов? Что-то такое обычное, не Слишком бросающееся в глаза. Оружейников? — спросил он сам себя. — Прямо «Лошадиная фамилия»!

— Ты же сказал — оружейная! — заорал Негодько. — Совсем спятил?

— Спокойно, — испугался Петя его воплей. — Это я просто Чехова вспомнил. Там тоже над одной фамилией думали. Только над лошадиной.

— Боеприпасский, — родил лейтенант. — Березкин.

— Это не оружейная, а какая-то помоечная фамилия, — отмахнулся Негодько. — Может, Пулькин? Или Стволов?

— Не помню! — заныл Шемякин на том конце провода. — Пристрелите, не помню!

— Стреляев, — немедленно предположил лейтенант.

Кончилось все тем, что к столику, за которым шла оживленная беседа, подошел странный тип в рубашке с закатанными рукавами и татуировкой на пальцах и спросил, наклонившись к интересующему его объекту:

— Слышь, кореш! Мы с тобой, кажись, в одной школе учились. Ты ведь Петров?

— Да нет, я Калашников, — ни о чем не подозревая, ответил тот.

— Ах ты боже мой! — воскликнул тип, хлопнул себя ладонями по ляжкам и счастливо засмеялся. — Калашников! Едрит твою налево! Калашников! Со смеху помрешь. Калашников!

Когда он ушел, Калашников вздохнул и пробормотал:

— Дураков — что грязи…

Тем временем Додик заказал себе сложный коктейль и высасывал его через трубочку, задумчиво разглядывая свою будущую жертву. Потом он встал, потянулся и решил прогуляться к витрине с расставленными на ней блюдами. И тут к оперативникам пришла сенсационная информация: при передаче выкупа основная часть бандитской группировки была задержана, а заложница освобождена. Им дали команду взять бритого и Додика. Надобность во временном сотрудничестве с ними отпала, поэтому дожидаться, пока они нападут на Наташу, не имело смысла.

Операцию захвата провели быстро и грамотно.

Когда Додика, аккуратно, под ручки вывели на улицу, Негодько возвратился в кафе и отсалютовал Наташе.

— Все, девушка, — сказал он, подойдя к столику. — Гуляй себе спокойно. Поняла? Все взяты, дело закрывается.

— Господи! — воскликнула Наташа и вскочила на ноги. — Просто не верится!

Закрыла глаза и засмеялась. Все сидевшие за столом мужчины наблюдали за этой сценой с огромным недоумением.

— Валентин Львович, а вы вели оперативную съемку? — поинтересовалась Наташа, продолжая улыбаться.

Негодько немедленно насторожился и спросил:

— А в чем дело-то?

— Дело в том, — ответила Наташа, — что вот этот человек задумал меня убить и только что отравил мой кофе.

Она повернулась к столу и указала на Валеру Козлова.