"Витязь в овечьей шкуре" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

Глава 9

— Когда он уронил сахарницу и пока возился с ней, пронес руку с пакетиком над моей чашкой, ссыпав туда несколько крупинок цианида.

В столовой дома Покровского было негде яблоку упасть. Даже Генрих сегодня презрел свои обязанности и ни разу не поднялся со своего места, чтобы переменить чашку или подлить кому-нибудь кипятку. Он просто глаз не сводил с Наташи, которая сидела во главе стола, словно султан, окруженный любимыми женами.

— Чувствую себя бароном Мюнхгаузеном, — призналась она, когда по возвращении домочадцы облепили ее, словно осы яблочный огрызок. — Я разливаюсь соловьем, все смотрят мне в рот и не верят ни одному слову.

— Мы верим! — горячо возразил Стае. — Но нам не верится.

— Перестаньте на нее наседать! — рявкнул Покровский. — Пойдемте в дом, сядем, и она нам все объяснит с самого начала.

— Андрей, ты совершенно невозможен! — воскликнула Лина. — Заставляешь меня вести себя чинно, когда мне хочется визжать от любопытства.

— Визжи, — разрешил ей муж. — Я тоже хочу визжать. По ночам мне снилось, что убийца — это ты.

— Что-о-о?! — закричала Лина, остановившись и глядя на него глазами размером с любимые Генриховы вазочки для варенья. — Ты меня подозревал?! Да ты просто… Ты просто…

— Я просто твой несчастный муж, которому ты изменяла, — совершенно спокойно заметил Вадим и, насвистывая, направился в столовую. — Генрих, подавай кофе!

— Не произносите при мне слова «кофе», — содрогнулась Марина.

— Не будем, обещаю. Это самое меньшее, что мы можем для тебя сделать, — пробормотал Покровский, обняв дочь за плечи.

Ясное дело! Он думал, что Марина влюблена в убийцу. Наташа посмотрела на его глубоко сочувствующую физиономию и усмехнулась. Слеп, как все родители.

— Он признался? — первым делом Спросил Генрих, накрыв на стол со скоростью ловеласа, рассчитывающего после ужина соблазнить свою даму. , — О да! — ответил Покровский. — Еще как признался!

Сцена, произошедшая в кафе после того, как Наташа уличила Валеру Козлова в двух убийствах и в покушении на свою жизнь, вряд ли забудется свидетелями. Услышав об оперативной съемке и сообразив, что его в прямом смысле слова поймали за руку, Козлов испугался и побледнел. Но длилось это всего лишь секунду — в следующий миг он распрямил плечи и, словно персонаж из сказки, волшебным образом преобразился. Из застенчивого, милого и смущенного молодого человека превратился в циничного и наглого типа.

Сел обратно за столик, из-за которого вскочил было в порыве негодования, и закинул ногу на ногу. Негодько тоже сел, и со стороны могло показаться, что между ними не происходит ничего особенного.

— Как вы догадались? — первым делом спросил Козлов у Наташи.

— Тебе не надо было брать фотографию, — коротко ответила она. — Из моей комнаты.

— Может, и не надо. Но я ведь не знал, что вы такая сообразительная. На вид — баба как баба.

— А как тебе удалось бандитов на меня натравить? Ведь из Березкина ты не уезжал?

— Интересно? — хмыкнул Козлов. — Позвонил своему приятелю, который мне был должен тридцать баксов, и обещал простить долг, если он воткнет в вашу дверь записку.

— Ха! — сказала Наташа. — Я предполагала нечто подобное.

Покровский, который ни слова не понял из их разговора, изо всех сил пытался сдержать эмоции.

— Чего растерялись, Андрей Алексеевич? — насмешливо обратился к нему Валера Козлов и прищурил умный крапчатый глаз. — Не ожидали?

Я знал, что не ожидали. Если бы не эта дура, меня бы никогда даже не заподозрили.

— Ничего себе! — воскликнула оскорбленная Наташа, которую Козлов явно подразумевал под словами «эта дура». — Я вывела его, такого умного и хитрого, на чистую воду, и я же еще и дура!

— Это просто стечение обстоятельств, — отмахнулся он. — Не появись вы в неподходящее время в неподходящем месте, и Андрей Алексеевич уже сидел бы в тюряге — весь в слезах и униженных просьбах сделать для него хоть что-нибудь. А вы? — перешел он на другой, более трагический тон, сверля Покровского раскаленным взглядом. — Вы думали, что будете унижать меня, топтать мое достоинство, и все сойдет вам с рук? Вы полагали, что я дерьмо, прилипшее к тротуару? Только потому, что я работал в трактире, вы записали меня в разряд неудачников?!

— Я просто видел, что вы плохой человек, Валера. Поэтому испытывал к вам неприязнь, — спокойно ответил Покровский. — Все остальное было проявлением этой неприязни. Мне казалось, что я защищаю свою дочь.

— Ваша дочь! Ваша дочь была бы на седьмом небе от счастья, выйдя за меня замуж! И я бы сразу стал человеком. У меня была бы квартира, загородный дом, машина! Вы бы, такой умный, гнили в тюрьме, а я бы пользовался всем, что у вас было. Но вы все испортили, связавшись с этой.., финтифлюшкой!

И он кивнул на Наташу. Та немедленно нахохлилась, как попугай, которого хозяин ни с того ни с сего решил научить разговаривать.

— Ты считаешь, что настоящий человек — тот, кто отнял у другого его жизнь?

— Тот, кто все завоевал сам. Не важно, каким способом! Он — победитель. Я —'победитель.

Я должен был победить! Мы были бы счастливы с вашей дочерью! — продолжал извергаться вулканом Козлов. — В вашем доме! Без вас. Я бы утешал ее и берег.

— Вот почему, Андрей Алексеевич, он не отравил вас! — снова встряла Наташа. — Он не хотел, чтобы вы умерли. Он собирался доказать вам свою интеллектуальную состоятельность. Вероятно, впоследствии этот тип рассчитывал проинформировать вас о том, какой блестящий план он задумал и осуществил. Чтобы его приняли всерьез, речь должна была идти не меньше, чем о жизни и смерти. Поэтому он начал убивать.

— Я делал это из любви к Марине, — пожал плечами Козлов. — Она-то видела мой потенциал!

— Вот вы говорите, что любите Марину, — встряла Наташа, — а сами собрались отправить в тюрьму ее отца.

— А кто сказал, что я должен любить его тоже? — удивился Козлов.

— Не слишком ли жестокий способ доказать, что у тебя есть мозги? — спросил Покровский. Он говорил спокойно, но Наташа видела, как бьется жилка у него на виске.

— Вы имеете в виду убиенных теток? Вам их, конечно, жаль? Пришлось ими пожертвовать, черт побери! Мне нужен был живой материал для постановки моего спектакля. Я все отлично срежиссировал — удалась каждая мизансцена! Единственное, чего я не смог учесть, так это вашего, — он приторно улыбнулся Наташе, — внезапного приезда. Вы спутали мне все карты. Вы дали Андрею Алексеевичу алиби, которого у него не должно было быть.

Причем дали дважды! Так что второе убийство — ваша личная заслуга. Я бы ограничился и одним.

Но… Честно сказать, второе получилось чертовски эффектным! Можно сказать — идеальным. Я совершил его в точности так же, как первое. Выдержал стиль. Мне понравилась ваша реакция.

— Идеальных убийств не бывает! — возвестила Наташа прокурорским тоном. — И потом: совершенно не факт, что Андрея Алексеевича обязательно посадили бы.

— Вот вы, — неожиданно обернулся Козлов к Негодько, — представитель правоохранительных органов.

— Ну, — сказал тот, не найдя, по видимости, ничего более умного для ответа.

— Допустим, у вас улики против Покровского.

Кроме того, у Покровского есть мотив и нет алиби.

Что бы вы с ним сделали?

— Арестовал, — с важностью заявил Валентин Львович. — Если улики есть, то безусловно арестовал бы.

— Так что мы с Андреем Алексеевичем вам обязаны, — заключил Козлов. — Я — тюрьмой, а он — свободой.

Наташа скромно сложила ручки перед собой, и Покровский тихо сказал ей:

— Вас мне послало провидение!

— Нет, всего лишь фирма по трудоустройству, — тоже шепотом ответила она.

— Послушайте! — неожиданно подал голос Сева Шевердинский. — Я тут человек посторонний, я ни в чем толком не разобрался, но понял только одно: в этой чашке — отравленный кофе.

И он дрожащим пальцем указал на изящную чашечку с синей каймой по краю.

— Разрази меня гром! — воскликнул Негодько и навис над столиком, растопырив руки. — Все пошли вон! А этого — к нам в машину! — приказал он стоявшему поблизости лейтенанту, кивнув на усмехающегося Козлова. — И обыщи его! А то отравится по дороге, отвечай потом.

— Ната! — жалобно сказал Калашников, когда буря улеглась и милиция увезла-таки Козлова, хотя у Негодько и возникла по поводу его задержания масса дополнительных вопросов к свидетелям.

Отпущенный на волю. Сева Шевердинский поспешно скрылся с места происшествия, сказав напоследок, что никогда не находился в столь опасной близости от настоящего убийцы и что это страшное обстоятельство надо немедленно чем-нибудь запить.

— Даю голову на отсечение, — заявила Наташа, когда они с Покровским сели в его машину, — что где-нибудь здесь, в салоне, ваш оппонент спрятал пакетик с цианидом.

— Вы думаете? — озадачился он.

— Я просто убеждена. Козлов не собирался в тюрьму. Но мог попасть под подозрение; Под подозрение попали бы все, кто сидел со мной за одним столиком. Но в первую очередь, как вы понимаете, проверять стали бы вас.

— Так он, выходит, знал, что я за вами приеду!

— Наверняка. Вы позвонили своей дочери и сказали об этом, а он был в тот момент с ней. Уверена, он сказал Марине, что поедет за мной в кафе в любом случае, потому что иначе вы обвините его в нарушении обещания, или что-нибудь в этом духе. Заметьте: он приехал раньше вас, но ничего не предпринимал, пока вы не появились.

— Мерзавец. А моя дочь едва не вышла за него замуж!

Наташа ухмыльнулась и предложила:

— Давайте поищем яд прямо сейчас. А то пускаться в путь с такой начинкой в машине мне что-то не хочется. Мало ли как сработают мозги у Валентина Львовича? Ментовское мышление сильно отличается от человеческого, это я вам по опыту говорю.

Подозрительного вида пузырек они обнаружили в отделении, где у Покровского лежали дорожные карты. Он был завернут в тряпку и засунут в самый дальний угол.

— Только не цапайте руками! — предупредила Наташа. — Отмазывай вас потом! Давайте выбросим эту дрянь в сточную канаву.

Покровский поглядел на нее и ухмыльнулся:

— Я ценю вашу заботу, но, попав в сточную канаву, эта дрянь может отравить несметное количество людей. Поэтому лучше позвонить вашему другу и сообщить ему о находке. А потом, при случае, отдать ее ему лично в руки.

— При случае! — хмыкнула Наташа. — Он сейчас же захочет заполучить яд. Думаю, он уже мечтает если не об ордене за храбрость, то о медали за отвагу уж точно.

Они позвонили Негодько, и он обещал прислать за подозрительным пузырьком лейтенанта.

Пока ждали лейтенанта, Покровский нервничал.

— Как я скажу правду своей дочери? — спросил он и ударил ладонью по рулю.

— Так и скажете, — пожала плечами Наташа. — Что всех убил Козлов.

— Лучше я ей позвоню, — трусливо предложил он. — Не представляю, как смотреть ей в глаза при встрече.

— Так не вы же убийца, чего переживать?

Покровский поглядел на нее сердито и спросил:

— Вы что, никогда не любили?

— Андрей Алексеевич, вот увидите, ваша дочь стойко перенесет удар.

Покровский некоторое время пыхтел и страдал, но потом все-таки позвонил Марине и сказал:

— Дорогая, мы с Наташей скоро вернемся в Березкино… Вдвоем. Спрашиваешь, где Валера? Ах, Валера! Видишь ли, Наташа, случайно раскрыла оба убийства… Выяснилось, что Валера и есть отравитель. Поэтому он не приедет. Дорогая, ты плачешь? Нет? Смеешься? А что тут смешного? Нет, я не шучу. Его в самом деле забрала милиция. На третьем покушении — он насыпал Наташе в кофе цианида. Да-да, конечно. Мы все расскажем обстоятельно, когда вернемся.

И вот теперь они сидели за столом и Наташа рассказывала все обстоятельно. Вернее, она пыталась рассказать все обстоятельно, но ее перебивали вопросами.

— Но как вы догадались, что это он? — воскликнула Марина. — На кого я только не думала!

На Валеру — никогда!

— Я прозрела в тот момент, когда Валера угощал всех мороженым, — ответила Наташа. — Он принес мороженое в дом и стал всем предлагать.

И я сразу поняла, что он убийца.

— Но как? — удивилась Лина. — Я и сейчас ничего не понимаю.

— А вы помните, каким образом он предлагал вам эскимо? Где оно было?

— Оно было в пакете, — подсказал Покровский. — Валера держал пакет двумя руками и подносил то к одному, то к другому человеку и говорил: «Выбирайте!»

— Вот! — подхватила Наташа. — Именно так он, вероятно, преподнес отравленный кофе бедным Алисе и Люде. Термос он поставил в пакет.

Потом отвернул края и выставил пакет перед собой: «Возьмите, дорогая, выпейте кофейку!» Вот вам и отсутствие отпечатков пальцев на термосе!

Он не дотрагивался до термоса после того, как начинил его отравой и тщательно протер. Я все время думала: если убийца был в перчатках, то почему ни одна ни другая жертва не обратила на это внимания? Когда открываешь дверцу машины, в салоне загорается свет. И человека, который подает вам кофе, хорошо видно. Значит, перчатки скрыть вряд ли удалось бы.

— Когда вы в прошлый раз говорили про перчатки, — сказала Лина, — я подумала — вы подозреваете меня.

— Почему это? — удивился Стае, который сидел и потирал свои усы, будто именно там содержалось серое вещество, которое необходимо было стимулировать.

— Как — почему, Стае? — удивилась Лина. — Потому что только женщина в перчатках летом не вызывает подозрения.

— Где ты в наше время видела женщину в перчатках летом? — презрительно бросил Вадим. — Кроме английской королевы, никто их уже давно не носит!

— Уверяю тебя, милый, если бы я надела перчатки и подходящее платье, ты первый посчитал бы, что так и надо.

— Ну, конечно, вас, Лина, я тоже одно время подозревала! — «успокоила» ее Наташа и отхлебнула сразу половину чашки чаю. Во рту у нее пересохло от долгих разговоров.

— Почему? — довольно резко поинтересовался Вадим. Физиономия у него сделалась непримиримой, словно у антиглобалиста, попавшего на заседание Европарламента.

— М-м-м… — пробормотала Наташа, пытаясь придумать, как выйти из ситуации с достоинством.

Не могла же она прямо так, в лоб, заявить: потому что ваша жена влюблена в Андрея до потери пульса и могла запросто перетравить всех, кому он дарил свое внимание. Вместо этого она сказала:

— Так из-за перчаток же! Больше женщин в окружении Покровского, способных совершить два убийства, в наличии не имелось.

— А я? — с любопытством спросила Марина.

— Ты так боялась за своего отца, что я немедленно отмела твою кандидатуру.

— А мне однажды пришло в голову, — заявил Стае, — что это Маринка расправляется с потенциальными мачехами. И способ отравления такой… женский.

— Дядя Стае! — воскликнула возмущенная девушка.

— Да-да! — подхватил Генрих, который с самого начала весьма трепетно относился к вопросу о цианиде. Его продовольственные запасы и баночки с приправами сто раз проверили следователи. — Очень женский способ. Почему именно цианид и где он его взял, этот парнишка?

— Марин, ты знаешь, откуда приехал Валера? — задала вопрос Наташа.

— Из Дальнегорска. Это в Иркутской области.

Вообще-то он родился в Москве, но родители уехали туда работать… А в Москве у него тетка, у нее он и жил. А что?

— У меня есть приятель-журналист, — объяснила Наташа. — Петя Шемякин. Я с ним созвонилась и попросила что-нибудь узнать про этот Дальнегорск. Единственное, что ему удалось откопать, так это статью в областной газете. О скандале, связанном как раз с дальнегорским заводом.

Она достала из сумочки лист бумаги, развернула и прочла:

— «Более трехсот килограммов опасного яда находилось на плохо охраняемом складе некогда процветающего оборонного предприятия в Дальнегорске. Лишь после того, как пресса забила тревогу, местные власти занялись наведением порядка. Четыре бочки цианида срочно перевезены на полигон под Иркутском и уничтожены». Думаю, все понятно. Валера сам говорил мне, что несколько месяцев работал сторожем на заводе. А потом отправился к тетке в Москву. Вместе с ним сюда приехало некоторое количество цианида.

— Подождите-подождите, — поднял руки Вадим. — Я все-таки не понял фишки с его разоблачением. Вы догадались, каким образом убийца мог подать жертве термос с отравленным кофе. Но с чего вы взяли, что убийца — именно Козлов? Так мог сделать кто угодно! Взять пакет — протянуть мороженое. Я тоже мог. Почему вы меня, к примеру, не заподозрили?

— Вас я тоже подозревала, — отрывисто бросила Наташа. — Я подслушала ваш разговор по поводу изобретения. Вы спорили с братом — продавать или не продавать идею. ,Вы хотели продать, а Андрей Алексеевич препятствовал. Отличный повод — засадить его в тюрьму.

— А почему не убить? — спросила Лина с интересом. — Избавиться от проблемы?

— Ну… Потому что до этого же самого повода могла докопаться и милиция. А вот мотива разделаться с Алисой или с Людой у Вадима точно не было. Такого мотива почти ни у кого не было, — добавила она.

— Так как же насчет разоблачения? — напомнил Вадим.

— Видите ли, меня насторожила одна вещь.

Как-то раз я звонила по телефону своей подруге, и мне показалось, что нас кто-то подслушивает по параллельному аппарату. В конце разговора я сказала ей, что сию секунду иду принимать душ. Вошла в ванную, включила воду, а потом вернулась за полотенцем. И увидела Козлова, который как раз выскальзывал из моей комнаты. Я подумала: вот кто подслушивал! Он решил, что раз я в душе, то можно спокойно войти и не попасться. — Она кинула взгляд на Покровского и добавила:

— Я и сама в одной гостинице проделала такой же финт с душем.

— Этот тип забрался к вам в комнату? — удивился Стае. — Но зачем?

— Он нам самолично рассказал с Андреем Алексеевичем — зачем.

— Я из этого рассказа ровным счетом ничего не понял, — признался Покровский, только сейчас сообразив, что умирает от любопытства.

— А я вам объясню. Дело в том, что у меня перед приездом сюда, в Березкино, тоже возникли кое-какие проблемы. Даже не кое-какие, а очень серьезные. Меня перепутали с одной женщиной, которая была свидетельницей похищения человека. Свидетельницу надо было убить.

— Вы шутите! — воскликнул Генрих, который собирался съесть печенье, но, потрясенный Наташиным рассказом, забыл положить его в рот.

— Можно сказать, что здесь я скрывалась от своей смерти. Честное слово. Когда я в тот день звонила своей подруге, она рассказала, что возле моей двери дежурит качок, сильно интересующийся моим местопребыванием. Козлов же, который подслушал этот разговор по параллельному телефону, сразу понял, как можно меня устранить.

А заодно и запутать следствие. Если сообщить бандитам, где я нахожусь, они явятся сюда и меня прикончат.

— Простенько и со вкусом, — пробормотал Стае.

— Сначала я подумала, — она обернулась к Покровскому, — что «хвост» привел за собой Ерискин. Но потом поняла — нет. Кто бы стал следить за Ерискиным, даже не смешно. Как в таком случае бандиты узнали, где я нахожусь? А на самом деле вышло вот что. Козлов позвонил своему приятелю, который что-то там был ему должен…

— Тридцать баксов, — вспомнил Покровский.

— Вот-вот. И сказал, что простит ему долг, если тот съездит по такому-то адресу и засунет в дверь простенькую записочку: «Дорогая Маша! (Таня или Маня). Извини, что не смогла с тобой встретиться, уехала за город. Если что — ищи меня в поселке Березкино, находящемся там-то и там-то, в доме номер пять по Липовой улице».

— Так тот тип, который влез в окно, вовсе вас не домогался! — осенило Покровского.

— Конечно, нет. Он пырнул меня ножом, но я держала в руках упаковку туалетной бумаги, которая и спасла мне жизнь. Нож я позже сдала в милицию.

— А откуда Козлов взял ваш адрес? — задала вопрос по существу Лина.

— Так он за этим и приходил ко мне в комнату!

Чтобы заглянуть в паспорт и посмотреть, где я прописана.

— Ловкий парень! — восхитился Вадим, — Ловкий. Только здесь он допустил ошибку.

Он понимал, что его могут застукать — дом большой, люди постоянно курсируют туда-сюда. Да и я могу появиться неожиданно.., вся в пене. И он быстренько, на ходу изобрел предлог для незаконного вторжения. Вытащил из рамки, висящей на стене, фотографию Марины и положил ее себе под подушку. Якобы он такой влюбленный…

Марина немедленно воскликнула:

— Вот сволочь!

— Я сначала ничего плохого не подумала.

И только потом поймала сигнал из подсознания: внимание, немотивированный поступок! Он собирается жениться на девушке, уже не просто познакомился с ее папой, но и остается в качестве гостя ночевать в доме. И у него нет фотографии Марины? Или он стесняется ее попросить?

— Насколько я понял, — заметил Покровский, — ему даже в голову не пришло, что вы можете обратить внимание на такой пустяк.

— А я обратила, — с гордостью сказала Наташа.

— Но как, как он их убивал?! — воскликнул Генрих. — Я пытаюсь понять, и у меня ничего не получается.

— Помните, я сказала, что разгадка преступления прямо носится в воздухе?

— И еще вы сказали, — вставила Марина и процитировала:

— quot;Я думаю, когда Алиса остановилась на той дороге и открыла дверцу, она ожидала увидеть совсем другого человека. И Люда тоже.

Появление убийцы оказалось для них полной неожиданностьюquot;.

— Совершенно верно! Я еще спрашивала у тебя, Марина, не обещала ли ты каким-то образом содействовать Алисе в завоевании сердца твоего папы.

Марина покраснела до ушей, а физиономия Покровского сделалась удивленно-обиженной.

— Мною что, торговали за моей спиной?!

— Папочка! Она была такая хорошая! — воскликнула Марина. — Я так хотела, чтобы вы снова сошлись.

Наташа пристально поглядела на Покровского и посоветовала:

— Думаю, вам лучше все рассказать. Это, конечно, глубоко личное дело, но тут все свои.

Она хотела добавить — и у каждого рыльце в пушку, но промолчала. Если Покровский хочет смотреть на их делишки сквозь пальцы — его дело.

Один Стас-ловелас чего стоит! Вероятно, у него какая-то патологическая потребность заводить романы с женщинами лучшего друга. Но уж когда она сама станет женой Покровского, Стае получит большой-большой щелчок по носу!

— Что рассказать? — насторожилась Марина. — Папа?

— Мы с Алисой встречались после дня рождения, — признался Покровский.

— Милиция об этой встрече, конечно, ничего не знала, — весело заметил Вадим.

— Я им не сказал. Потому что Алиса меня шантажировала.

— Чего она хотела? — спросила Лина так жестко, словно была главой крупной корпорации и вдруг узнала, что у нее появились серьезные конкуренты.

— Она хотела за меня замуж.

— Опять?! — не поверил Вадим.

— Я еще на дне рождения отвел ее в сторонку и намекнул, что повторный брак совершенно невозможен. Но она не поверила и дала мне «время подумать». Потом отыскала меня в гостинице, где я встречался с коллегами по бизнесу, и поставила ультиматум: или я женюсь на ней, или она рассказывает Марине, отчего мы развелись с ее матерью.

— Ты серьезно? — спросил Вадим, подпирая щеку кулаком. — Я думал, Маришка в курсе.

Стае, который до сих пор сидел развалясь, при этих словах выпрямился и покрылся сероватой бледностью, похожей на благородную сырную плесень.

— Конечно, я в курсе, — насупившись, сказала Марина. — Мама мне все объяснила. Я смогла это пережить.

— А в чем дело-то? — спросила Лина.

— Я тебе потом расскажу, — пообещал Вадим.

«Могу себе представить, что Лина сделает со Стасом, когда ей расскажут правду, — подумала Наташа. — Или, как всегда, ему все сойдет с рук?»

— Давайте вернемся все-таки к главной теме разговора! — попросил Генрих, которого меньше всего волновали дела сердечные — он и так все о них знал. Больше всего ему сейчас хотелось разобраться в том, как Козлов спланировал и совершил два убийства.

— Благодаря близким отношениям с Мариной, — продолжила Наташа, — Валере было известно о ее «подковерных интригах». Она собиралась замуж и очень хотела, чтобы отец женился. Чтобы она оставила его, так сказать, пристроенным.

Покровский схватился за подбородок и принялся мять его пальцами в сильнейшем замешательстве.

— Я что, — спросил он, — производил впечатление беспомощного младенца?

— Папа, извини!

— Итак, — не дала им поговорить о наболевшем Наташа, — Валера Козлов вертится поблизости от Марины и вникает во все ее проблемы. У него самые дружеские отношения и с Алисой, и с Людой. Женщины доверяли ему в той же степени, что и вашей дочери, Андрей Алексеевич. Он был чем-то само собой разумеющимся, как горничная в спальне хозяйки, на которую никто не обращает внимания. Тем более что мальчик казался милым и честным.

— А оказался большим артистом! — заметил Генрих.

— Он действительно нацеливался на одну только Алису. Убийство запланировал на такую ночь, когда Андрей Алексеевич должен был остаться в доме один. Каким-то образом Валера связался с Алисой — подъехал загодя к ней домой или просто позвонил. Сказал, что Марина хочет сообщить ей что-то суперважное по поводу отца. Что звонить ей нельзя ни в коем случае, потому что отец рядом и может услышать. И что из дому она сможет выйти только ночью. Но это очень, очень срочно и важно.

И впрямую касается Андрея Алексеевича и его намерений относительно нее, Алисы.

— Валера назначил Алисе свидание от моего имени? — испуганно переспросила Марина.

— Я в этом убеждена. Позже, когда он все расскажет следователям, картина прояснится окончательно. Но я себе это представляю именно так. Допустим, Валера наплел, что подвезет Марину на своей машине к повороту на Березкино. Когда Алиса подъехала к повороту и никого не увидела, она решила подобраться поближе к дому. Козлов на это и рассчитывал. Он встретил ее на лесной дороге на своих двоих, чтобы следы были такие, как ему нужно — от стоптанных внутрь ботинок. Ботинки у Андрея Алексеевича он, конечно, стащил заранее. Еще он припас окурок, зажигалку с его отпечатками пальцев и — самое главное! — кофе с цианидом.

— А если бы Алиса не захотела пить кофе?

Наташа только руками развела:

— Наверное, он рискнул. Или был уверен, что в такой обстановке от столь трогательной заботы никто не откажется. В самом деле — неудобно!

Мальчик делал горячий напиток специально, чтобы угодить Алисе, а она откажется? Да она просто из уважения к его вниманию должна была отхлебнуть глоточек!

Итак, ночь. Покровский, по мнению Козлова, спит. Он в доме один. У Генриха выходной, он уехал в город с ночевкой. Марина… Марину он оставил на даче у друзей, предварительно с ней поругавшись и сделав вид, что ушел в сад — страдать. Не помнишь, кстати, где он оставил машину?

— Кажется, прямо на дороге. Потому что было много гостей, и все автомобили невозможно оказалось загнать на территорию. Валера даже развернулся, чтобы потом удобнее было выезжать. Просто не верится!

— Он действительно удобно выехал, оставил свое авто где-то неподалеку от будущего места преступления и вышел прямо навстречу Алисе. По проселку она наверняка ехала с черепашьей скоростью. Когда Валера появился в свете фар и замахал руками, Алиса остановилась, открыла дверцу и спустила ноги вниз. И спросила: «А где Марина?»

Наверняка спросила. Тогда этот тип ответил: «Марина не смогла выйти, отец ее караулит. Она попросила меня все вам рассказать. Я вам кофейку принес горяченького. Вот. Вы пока пейте, а я начну рассказывать». И он протянул ей пакет с термосом.

Когда Алиса.., упала в салон, он забрал пакет и разбросал «улики». Потом добрался до своей машины, переобулся и поехал к дому Покровского. Влез на дерево, куда обычно лазил по веревочной лестнице Аркадий Бубрик по своим.., хм.., художественным нуждам, и привязал ботинки, в которых совершил преступление, к ветке. Думаю, он рассчитывал на то, что Бубрик поднимет шум и станет эти ботинки всем показывать. А милиция подумает, что это Покровский попытался спрятать пару обуви, «засвеченную» в лесу.

Итак, он избавился от ботинок и поехал обратно — благо, дача приятеля, где они гудели, находится недалеко. Вошел «из сада» в дом и помирился с Мариной, наговорив ей кучу ласковых слов. Конечно, она запомнила только ссору и примирение!

Он был уверен, что все получилось, как он задумал. Идеальное убийство! Он — умный, проницательный, ловкий и бесстрашный.

— А наутро он узнал, что его план провалился! Ночью Андрея подняли с постели, и есть два свидетеля, которые утверждают, будто в момент убийства он находился дома. «Вот это был удар по его самолюбию!» — вслух подумал Вадим.

— Ему пришлось начать все сначала, только с другой женщиной. Думаю, Козлову было жаль своего отлично придуманного сценария. Поэтому он повторил все в точности. Только вместо Алисы была Люда, а вместо зажигалки и окурка — брелок, который он отцепил от связки Андрея Алексеевича. И еще раздавил его каблуком — для правдоподобия. Не станет же убийца в темноте собирать осколки — это нереально. И ночь он снова выбрал такую, когда Андрей Алеексеевич должен был остаться один.

Все, как в предыдущий раз.

— А убийцей снова должен был стать я, — подхватил Покровский.

— Конечно. Вам же сказали, что все делалось ради того, чтобы доказать вам свое умственное превосходство.

— Папочка, прости меня! — заплакала Марина. — Это я во всем виновата!

— Ерунда! — отрезала Лина. — Мы все купились на его трогательную внешность.

— Я совершенно уверена, что и невинный козловский румянец мы неверно интерпретировали, — добавила Наташа. — Полагаю, он время от времени краснел от злости или от досады.

— Ну хорошо, — оживился Вадим. — Когда убили Алису, наш ужасный мальчик мог улизнуть из дома приятеля. А когда погибла Люда? У него ведь алиби!

— Мы напились, — подтвердила Марина. — Валера выпил в два раза больше меня и, кажется, не мог сам идти.

— Он мог! — заверила ее Наташа. — Он вылил все спиртное в рядом стоящий фикус.

— Находчивый какой! — воскликнул Стае, а Лина ахнула:

— Что-о-о?!

И все остальные тоже воскликнули: quot;Что-о?

Ка-ак? Невозможно!quot;

— Догадка осенила меня наутро после той ночи, когда я, простите, слегка перебрала. Я сидела за столом и думала, что больше никогда не стану напиваться. А если вдруг попаду в компанию, где меня будут сильно уговаривать и против воли наливать рюмку за рюмкой, то спиртное ведь всегда можно куда-нибудь вылить. В кино его выливают в кактусы и фикусы.

Позже, когда я уже всерьез заподозрила Козлова, я подумала: да, у него есть алиби. Он был пьян.

Тут я представила ресторан гостиницы «Тихая гавань». Когда-то мне доводилось там бывать. И перед моим мысленным взором встала по меньшей мере дюжина растений в больших кадках. Я поехала туда и поговорила с метрдотелем. Он показал, где сидели тогда ребята — как раз рядом с одним из фикусов. Я соскребла с поверхности тонкий слой земли и отдала на экспертизу в сельскохозяйственную академию. В земле был алкоголь.

Конечно, я понимала, что никакой «чистоты эксперимента» тут нет. И такая самостийная экспертиза не является доказательством. Алкоголь в фикус мог вылить кто угодно, верно? Результат был нужен лично мне, понимаете? Я убедилась, что Козлов мог совершить убийство. Впрочем, к тому моменту я и так была в этом абсолютно уверена. Тем более что мотив у Валеры — простой и понятный.

Еще в первую нашу встречу он сам выложил мне все, что его волновало. Андрей Алексеевич его унижает, не считает за человека… Но он, мол, еще ему докажет!

— А я-то думал, что он хочет доказать это вполне цивилизованным способом, — хмыкнул Покровский. — Помните, я показывал вам тот его личный план, который так меня растрогал?

— Это была самая настоящая липа! — уверила его Наташа. — Козлов заметал следы. Милиции он не боялся, он боялся, что кто-нибудь здесь, в доме, его заподозрит. А уж вас опасался больше всего.

— Я глупо попался на крючок. Я даже стал думать — может, и ничего, если Марина выйдет за него замуж?

— Замуж?! — закричала Марина. — Пап, ты что, с ума сошел?! Нет, я, конечно, собираюсь замуж, но только не за него.

Покровский так растерялся, что Наташе стало его жаль.

— Я же намекала вам, что вы ошибаетесь.

— Но…

— .А как он играл! — воскликнул Генрих. — Когда его утром после так называемой пьянки привезли сюда, он был весь серо-зеленый.

— Позеленеешь тут! — хмыкнула Наташа. — Совершить два убийства и оба раза впустую!

— Знаете, — неожиданно вмешался Стае, — извините, что перебиваю, но времени уже до фига, и раз все утряслось, я, пожалуй, поеду домой.

— Мы тоже поедем, — согласился с ним Вадим. — Первое любопытство удовлетворено, остальное узнаем в ходе дальнейшего многонедельного — я уверен! — обсуждения деталей. Позвольте, Наталья, выразить вам свое восхищение. Вы утерли всем нос!

Лина попыталась было сопротивляться, но ее быстренько вывели во двор, посадили в машину и увезли, дав на прощание несколько жизнеутверждающих гудков.

— Ну? — спросил Покровский, вернувшись в дом. — И за кого ты собиралась замуж?

— Пап, а почему ты это спрашиваешь таким тоном? — немедленно надулась Марина.

— За аспиранта Лесникова, — ответила вместо нее Наташа.

— Нет! — воскликнул Покровский, хватаясь за лоб.

— Что, Лесников вам тоже не угодил? — неожиданно рассвирепела Наташа. — И я знаю — почему! Вы поступили с ним подло, вы украли у него гениальную идею!

— Какую идею? — опешил Покровский, перестав хвататься за голову.

— Идею так называемого вашего фильтра!

— Но это действительно мой фильтр. С чего вы взяли, что я украл идею у Лесникова?

Марина смотрела на них, выпучив глаза.

— Вот с чего!

Наташа схватила свою сумочку и, покопавшись в ней, извлекла расправленный лист бумаги, куда аспирант выплеснул свою тоску по справедливости.

— Что за чушь! — пробормотал Покровский. — Идея Лесникова… Минуточку. Сейчас мы все узнаем из первых рук.

Он бросился к телефону и набрал номер.

— Алло! Николай? Прости, где ты находишься?

Неподалеку? У меня к тебе вопрос. Хорошо, до встречи.

Он вернул трубку на место и пояснил:

— Лесников движется сюда. Он собирается пригласить мою дочь в ночной клуб на концерт супер-пупер известной группы «Комарики».

Марина радостно взвизгнула:

— Папочка, ты меня отпустишь?!

— Если Лесников объяснит мне вот это, — он потряс бумажкой в воздухе, — то отпущу.

— Он объяснит, — пообещала Марина. — Это, видно, какое-то недоразумение.

Она убежала одеваться, а Наташа спросила Покровского:

— Что вы на меня так смотрите?

— Хочу сказать, как я вам благодарен. Мне трудно выразить это словами. Нет, в самом деле.

Я безумно благодарен.

— Но сначала вы почему-то восприняли меня в штыки. Я вам не понравилась.

— Напротив. Вы мне сразу понравились. Но выглядели вы.., сами знаете. Мне просто было стыдно, что мне нравится женщина столь непрезентабельного вида. Сделать со своей симпатией к вам я ничего не мог, поэтому злился.

— Ладно, — вздохнула Наташа. — Давайте, благодарите дальше. За что вы там мне благодарны?

— В первую очередь за то, что вы мне верили.

И поддержали. Даже Маринка вела себя не так!

— Да она боялась за вас, болван вы эдакий!

— Ничего себе — боялась! Она все время выпячивала свои отношения с Козловым, хотя знала, что я его на дух не переношу и что видеть ее с ним мне больно.

— Но вы тоже делали ей больно! Поэтому она вам мстила таким глупым девчоночьим способом.

Она обласкивала его на ваших глазах и даже целовалась с ним у вас под окном.

— Да за что, черт побери? За что она мне мстила? За то, что меня подставили?

— Ах, да! Вы ведь ничего не знаете.

— Чего я еще не знаю? — рассердился Покровский.

— Я уже обратила внимание, что Марина поддерживает порядок в доме. Она не убирает и не стирает, но следит за тем, чтобы в комнатах были свежие полотенца и постельное белье…

— Какое это имеет отношение…

— Думаю, это случилось в то утро, когда вас увезли на допрос. Чтобы отвлечься от страшных мыслей, Марина решила заняться хозяйством. Я сама видела, как она меняла ваше постельное белье.

— Ну и что?

— А потом отправилась в сад покопаться в грядках.

— Ничего не понимаю!

— Господи, чего тут понимать? Она нашла в вашей постели заколку Алисы! Ту самую, которую вы привезли ей в подарок из Аргентины. Решила, что ночью Алиса была у вас и вы ее убили.

— За каким же это хреном? — обиженно спросил Покровский.

— Ребенок не знал всех тонкостей ваших отношений с женщинами! Она решила спасти вас. Думала, что в доме будет обыск. Положила заколку в майонезную банку и закопала под сливой.

— Зачем она положила ее в банку?

— Можете спросить у нее сами. Думаю, она перестраховалась. Вдруг во время следствия эта заколка каким-то образом сможет вам помочь? Она ведь не могла заранее интерпретировать улики!

Поэтому она ее не сломала и не утопила в канализации.

— Но откуда взялась заколка в моей комнате?

— Ну что, вы совсем не умеете фантазировать?

Наверное, Козлов подложил ее накануне.

— Но я ведь мог ее найти!

— И спрятали бы в тумбочку. Уверена, что какую-нибудь бусину Козлов от этой заколки отковырял и оставил в машине.

— Такое впечатление, что вы действительно все знаете.

— Вам это только на пользу, верно?

— А как вы догадались, что моя дочь без ума от Лесникова? — никак не мог успокоиться Покровский. quot;

. — О господи! Даже это вам объясняй. Когда приехали гости встречать Стива Гудмэна, Козлова на встречу не пригласили.

— Чего ему тут было делать?

— Верно. —Но ваша дочь тем не менее прихорашивалась изо всех сил. Я сразу поняла, что все не так просто. Она добрая девочка и очень страдала от того, что умерла Алиса. И если бы не была влюблена, ни за что не вышла бы к гостям. Но тут она не смогла с собой совладать.

— Но когда она все-таки вышла к гостям, то сразу бросилась к Стасу! Я специально посмотрел.

— Девушки всегда так делают, если вы не в курсе. Они никогда не кидаются к объекту своей страсти. Лесников вообще измучен ревностью и неизвестностью.

— Как это? Он разве не собирается жениться на моей дочери?!

— Он, конечно, женится. Просто она ему еще об этом не сказала.

— Но он влюблен?

— Безумно.

— Н-да, занятно. Знаете, что мне не понравилось? — внезапно спросил Покровский. — То, что вы хотели при всех унизить моего друга. Рассказать про то, что он крутил шуры-муры с моей первой женой. Я ведь вам объяснил, что простил его. С тех пор наша дружба только окрепла…

— Да что вы говорите? — сладеньким голоском спросила Наташа. — Скажите спасибо, что никто не завел разговора о том письме.

— О каком письме?

— О том самом, которое прояснило для милиции мотив убийства — якобы вами! — обеих женщин.

— А что такое-то? — удивился Покровский. —quot;

Козлову ничего не стоило написать такое письмо и подбросить его в мою машину.

— Что угодно даю на отсечение — письмо написал Стае.

— Вы что? Зачем это ему надо?

— Он внезапно понял, что вас действительно могут засадить в тюрягу. И решил поспособствовать этому. Может, ему надоело наблюдать за тем, как хорошо вы живете?

Покровский засопел и спросил:

— У вас есть улики?

— Нету. Это чистая психология! Вот вам не нравился Козлов, верно? А мне не нравится ваш лучший друг. Отдайте мне должное — обвинять вслух я его не стала.

— Я знаю, почему вы против него ополчились!

Он наверняка к вам клеился.

— Да ничего подобного.

— Когда я сел в машину, он рассердился, помните? Он собирался вас обхаживать. Я почувствовал.

— Полагаю, он просто хотел вытащить из меня информацию. Когда я припугнула Козлова тем, что скоро все раскрою. Стае тоже испугался. Он написал то письмо и перетрусил — вдруг я каким-то образом об этом узнала и решила, что убийца — он сам?

В это время к дому подъехал автомобиль, и через минуту на пороге появился Коля Лесников — весь в белом.

— Здрасте! — сказал он. — А Марина как, готова? Вы ведь ее отпустите со мной? Я у отца специально машину взял. Пить не буду, даже шампанское. Так как — отпустите?

— Отпущу, — зловещим голосом ответил Покровский, добыв из кармана лесниковскую писульку. — Если ты объяснишь мне вот это. Что это, черт побери, ты такое тут изобразил?

Коля бросил взгляд на записку и смутился.

— Это, Андрей Алексеевич, ничего. Это я просто мечтал. Мне безумно хочется завоевать вашу дочь, а как я это сделаю? Я всего лишь аспирант…

Покровский немедленно оттаял и похлопал Лесникова по плечу:

— Ничего-ничего, ты парень талантливый, у тебя еще все впереди.

— Андрей Алексеич! — позвал из кухни Генрих. — Можно тебя на минутку?

— Извините, — бросил Покровский и отправился на зов.

Генрих стоял возле мойки и протирал стаканы.

— Андрей Алексеич, тебе ничего не надо? Я бы пораньше лег спать — столько впечатлений, голова кругом.

— Конечно, ложись. В чем проблема?

— Ну… Может, вам с Натальей чего нужно приготовить на вечер? Поесть, попить?

— Нам хватит друг друга, — заверил его Покровский.

— У тебя любовь, я пошл тогда, — вздохнул проницательный Генрих.

И Наталья вдогонку сказала:

— Это сразу видно. Только намучаешься ты с ней.

Дамочка она резвая и норовистая, почище иной кобылки. Может, стоит ее коньячком расслабить? Я уже обратил внимание: маленькая рюмочка коньячка на голодный желудок действует на людей умиротворяюще.

— Ну нет, Генрих, — покачал головой Покровский. — Возможно, мне сегодня придется действовать в два раза решительнее, но напиться я ей не дам. Ты плохо представляешь себе, в какого монстра она превращается пьяная. Сначала ее будет тошнить, а потом она примется исполнять песни из кинофильмов.

— Мы поедем, папа! — крикнула из холла Марина. — Иди нас проводи!

Покровский пошел их провожать и, заперев за парочкой дверь, прямым ходом направился к музыкальному центру.

— Включу романтическую мелодию! — сообщил он Наташе, которая стояла посреди комнаты, сложив руки на груди. — Мы с вами даже можем потанцевать. Погасим свет и крепко обнимемся.

И когда вы совсем расчувствуетесь, я вас поцелую.

— Вот уж дудки! — заявила она мстительным тоном.

— Что значит — дудки?

— Помните, я умоляла вас меня поцеловать, а вы отказались?

— Отказался?

— Категорически отказались.

— Я был не в себе.

— И я вас предупредила: чтобы вы больше никогда не смели поднимать этот вопрос! Я останусь верна своему слову.

— Бесповоротно? — уточнил Покровский.

— Да. Тем более что вы испытываете по отношению ко мне благодарность. А если у мужчины к женщине возникает благодарность, больше никакому другому чувству между ними уже не бывать.

— Но вы сами говорили о бурном море! О том, когда плот несет невесть куда…

— Забудьте про плот, — отрезала Наташа, с удовольствием предвкушая, как весь вечер и всю ночь Покровский будет добиваться поцелуя.

— Забыть? — переспросил он. — Как это жестоко с вашей стороны.

После чего он повернулся в сторону кухни и крикнул:

— Генрих! А не выпить ли нам по рюмочке коньячка на голодный желудок?