"Дайте усопшему уснуть" - читать интересную книгу автора (Уэстлейк Дональд)

Глава 2

Алоиз Энгель родился на Вашингтонских Холмах в северном Манхэттене за двадцать девять лет, четыре месяца и три дня до того, как Ник Ровито велел ему превратиться в гробокопателя. За это время кем он только не был, но вот грабить могилы не ходил ни разу.

Алоиз был единственным сыном Фреда Энгеля и Фрэнсис Энгель. Его отец владел маленькой лавочкой на проспекте Святого Николаса и торговал сигаретами и журналами, а в подсобке держал зальчик для круглосуточной игры в покер. В третьей комнате лавки стояли два телефона, по которым звонили желающие сделать ставки на бегах. Отец Энгеля работал на организацию, получал постоянную зарплату, и в придачу мог забирать себе весь скромный доход от продажи сигарет и журналов. Мать служила в косметическом салоне «Парижский стиль» на 181 улице и со временем стала самым старым и ценным работником Она долгие годы мечтала открыть собственный салон, но вот беда: у Энгеля-старшего была вредная привычка, он и сам делал ставки, причем на кляч, хотя и знал, будучи букмекером, что на кляч никто не ставит. Однако надежда — штука неистребимая, и Энгель рос в семье, которая постоянно жила на грани разорения.

И в состоянии войны. Стесненность в средствах ссорит даже самые счастливые пары, поэтому родители все время орали друг на дружку (в те дни отец еще мог орать), иногда дрались, и дело кончалось тем, что мать или какая-нибудь соседка вызывали полицию. Так оно и шло до тех пор, пока к Энгелям не явился кто-то из штаб-квартиры организации и не сказал, что организация испытывает неловкость, поскольку легавые не вылезают из дома ее букмекера. После этого ссоры протекали тише, потому что отец перестал огрызаться.

Вероятно, именно молчание отца в конце концов склонило Энгеля на его сторону. Он знал, что содержание матушкиных воплей верно отражает действительность, но это не имело значения. Все не без греха. Несовершенство отца проявлялось в том, что он швырял деньги на ветер, но ведь могло быть и хуже. Так почему бы не проявить хоть капельку понимания? Вот и получилось так, что, когда Энгель заканчивал школу, его переполняли солидарность с отцом и молчаливая неприязнь к матери.

Поэтому, когда мать заявила, что он должен пойти в колледж, дабы не остаться на всю жизнь таким же никчемным человеком, как отец, Энгель решительно отмахнулся от нее Получив аттестат зрелости, он отправился к отцу и сказал"Пап, представь меня, кому надо, я хочу работать в организации".

«Но мать норовит отправить тебя в колледж».

«Знаю».

Отец и сын переглянулись, поняли друг друга и улыбнулись сквозь слезы умиления.

«Ладно, сынок, — сказал Энгель-старший, — завтра позвоню в город мистеру Мейершуту».

Так в семнадцать лет от роду Энгель пошел работать в организацию. Сначала — мальчиком на побегушках в контору мистера Мейершута на Варик-стрит, потом — на других должностях. Иногда он даже бывал громилой, хотя не очень годился на эту роль из-за скромного веса и не особенно крепкого телосложения. Раз или два ему пришлось быть профсоюзным деятелем, разъездным агентом, как Чарли Броди. Словом, работал на разных местах, меняя их чаще, чем любой другой соратник, но лишь потому, что был молод, непоседлив и жаждал новизны.

Матери понадобилось года четыре, чтобы с этим смириться. Она обвиняла отца в пагубном влиянии на сына и не пожалела нескольких миллионов слов, развивая эту тему, но в конце концов притерпелась и перестала надоедать Энгелю болтовней об упущенных возможностях.

Более того, примирившись с действительностью, она принялась произносить новые речи. «Сделай себе имя, Алоиз, — вешала мать. — Не будь таким же бездарным, как твой папаша. Он — просто палка для перемешивания говна. Тридцать три года сидит в сраной лавке. А у тебя пусть будет своя марка. Продвигайся по службе. Если уж захотел работать в организации, работай по-настоящему, иди в гору. Ник Ровито тоже выбился из самых низов».

Эти разглагольствования действовали на нервы не так сильно, как предыдущие. Мать явно преувеличивала его честолюбие. Да и вряд ли ей понравились бы те способы, которыми Ник Ровито выбивался из самых низов. Но у Энгеля язык не поворачивался рассказать ей о них Он уже повзрослел и научился пропускать тирады матери мимо ушей. Иногда он отвечал «Конечно, мам». А иногда и вовсе ничего не отвечал Не будь молниеносной войны с Коннели, Энгель еще долго плыл бы по течению. Но война разразилась, Энгель оказался в нужном месте в нужное время, и светлое будущее, о котором годами талдычила мать, стало настоящим Коннели был здоровенным, душевным и веселым парнем, правой рукой Ника Ровито. Но вдруг как с цепи сорвался, взыграло честолюбие. Несмотря на неодобрение со стороны центрального комитета в Майами, несмотря на многолетнюю дружбу с Ником Ровито, несмотря на риск и более чем вероятную неудачу, Коннели решил избавиться от Ника и прибрать к рукам организацию.

Коннели действовал не один. У него были друзья в организации, более преданные ему, чем Нику Ровито, и Коннели мало-помалу привлек их на свою сторону в надежде осуществить бескровный дворцовый переворот. Одним из его приспешников стал Людвиг Мейершут, хозяин Энгеля-старшего. А Людвиг Мейершут был особо расположен к Фреду Энгелю и шепнул ему, что должно произойти «Так что ты поставил на верную лошадь», — сказал Людвиг Фреду. Отец Энгеля тотчас поделился этим с матерью, которая тотчас ответила: «Да ты понимаешь, что это значит, Фред? Это значит, что твой сын может пойти в гору, получить хорошее место и кое-какие деньжата, все то, чего у тебя никогда не было».

Сам Энгель тогда ничего этого не знал Женщины вынудили его снять квартиру на Кармайн-стрит, поскольку приводить сожительниц в родительский дом можно было, лишь предварительно познакомив их с матерью Теперь эта трудность была устранена.

Тем временем Фред Энгель оказался в точке столкновения противоречивых чувств и интересов и был занят решением вопроса, к кому примкнуть. Этой теме посвящены все серьезные и занудные романы про мафию. Преданность Нику Ровито основывалась на благоговейном страхе, а преданность сыну была замешана на родной кровушке.

В конце концов узы крови. Ник Ровито и истошные вопли стервы-жены сделали свое дело. Фред Энгель позвонил сыну и пригласил в отчий дом на совет.

— Эл, — сказал он, ибо никто в целом свете, кроме матери, не величал Энгеля полным именем Алоиз, — Эл, это важно Коннели норовит отнять власть у Ника Ровито Ты понимаешь, о ком я веду речь? Ты знаешь Коннели?

— Встречал, — ответил Энгель. — Но что это значит, отнять власть?

— Отнять власть, — доходчиво объяснил отец, — значит отнять власть.

— Отстранить Ника Ровито от дел?

— Вот именно.

— Ты уверен? Я хочу сказать, ты уверен?

Отец кивнул.

— Эти сведения из надежного источника. Но дело в том, что сам я не могу настучать Нику Ровито, не поссорившись со своим надежным источником.

— Вот как. Почему же?

— А вот так! — ответил отец на первый вопрос, пропустив мимо ушей второй — Ему расскажешь ты! Я устрою вам личную встречу. Не говори никому ни слова, только самому Нику Ровито Я еще точно не знаю, кто соучастники Коннели.

— Я? Почему я? — спросил Энгель — Потому что больше некому, — ответил отец — И еще потому, что это поможет тебе продвинуться в организации Энгель услышал, как мать эхом повторила последние слова отца.

— Не знаю... — промямлил он.

— Я когда-нибудь давал тебе плохие советы?

Энгель покачал головой.

— Нет, не давал.

— Ну так и теперь не дам.

— А если Ник Ровито потребует доказательств? Коннели его правая рука, а я кто?

— Коннели запустил лапу в пенсионный фонд, — сообщил Энгелю отец. — Он открыл тайный банковский счет на имя Ника Ровито и перекачивает на него профсоюзные деньги, чтобы подставить Ника и натравить на него центральный комитет. Я дам тебе все подробности, а когда Ник Ровито потребует доказательств, расскажешь ему то, что я говорю тебе.

Так и случилось. Где хитростью, где настырностью, где угрозами отец в конце концов устроил сыну встречу с Ником Ровито. Когда Энгель, Ник и его телохранитель остались втроем, Энгель пересказал Ровито слова отца, с первого до последнего, умолчав лишь об источнике своей осведомленности.

Поначалу Ник Ровито отказывался верить. Он схватил Энгеля за грудки и принялся трясти. Он орал, что не желает слушать таких речей о своем старом друге Коннели. Чтобы проделать все это, Нику пришлось подняться на цыпочки, потому что Энгель был на добрых пять дюймов выше ростом и фунтов на тридцать тяжелее. Но Энгелю достало ума не сопротивляться. Несмотря на встряску, он упорно стоял на своем, поскольку ничего другого делать не оставалось, и в конце концов Ник Ровито призадумался, а потом послал кого-то к Коннели с приказом «оторвать зад от стула и мчаться сюда на всех парах».

Коннели прибыл через двадцать минут. За это время рубаха Энгеля промокла насквозь.

— Расскажи Коннели то, что рассказал мне! — велел Ник Ровито Энгель заморгал, откашлялся, переминаясь с ноги на ногу, и рассказал Конелли то, что рассказывал Нику Ровито — Я еще не проверил историю этого мальчика, — проговорил Ровито, когда Энгель умолк — Проверить или не надо?

Конелли побагровел, зарычал р-р-р-р! и р-р-ринулся на Энгеля, намер-р-реваясь р-р-разор-р-рвать его Ник Ровито выдвинул ящик стола, достал пистолет и небрежно бросил его Энгелю. Впервые в жизни Энгелю довелось держать в руках оружие. Но времени на раздумья не оставалось Руки Конелли были все ближе, поэтому Энгель попросту зажмурился и пять раз подряд нажал курок Когда он снова открыл глаза, Конелли лежал на полу.

— Теперь ты — моя правая рука, мальчик, — сказал Ник Ровито. — Отныне и впредь ты — моя правая рука со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Это было четыре года назад, за год до того, как отец Энгеля умер от осложнения после каменнопочечной болезни Уже пятый год Энгель занимал пост личного секретаря Ника Ровито и имел большие деньги, полный шкаф новых костюмов, гораздо лучших женщин, чем прежде, кредит в шикарных ресторанах, горделивое обожание матери, которая благодаря деньгам сына получила вожделенный косметический салон. Имел он и членский билет клуба «Повеса», и много угодливой мафиозной мелюзги у себя в подчинении.

И вот, имея все это, он вынужден идти темной ночью на кладбище и грабить могилу!