"Крылья" - читать интересную книгу автора (Крайтон Майкл)

ПЯТНИЦА

Кейси рывком уселась в кровати и едва не задохнулась от резкой боли, пронзившей все ее тело. Лицо горело; она прикоснулась к щеке и поморщилась.

Лучи света, проникавшие в окно, упали на изножье кровати. Кейси увидела две грязные полосы на покрывале. Она лежала в обуви, полностью одетая.

Она проспала всю ночь в одежде.

Кейси со стоном приподнялась и спустила ноги на пол. Болела каждая косточка. Она бросила взгляд на прикроватный столик. Будильник показывал половину седьмого утра.

Она сунула руку под подушку и вынула оттуда зеленую металлическую коробку с белой полосой.

Экспресс– анализатор.

Распахнулась дверь, и в комнату вошел Тедди в длинных трусах. Он принес кружку кофе.

– Что, плохи дела?

– Болит все, от ног до головы.

– Я так и знал. – Он протянул Кейси кружку. – Не уронишь?

Кейси покачала головой и с благодарностью приняла кофе. Стоило ей поднести кружку к губам, у нее мучительно заныли плечи. Кофе был горячий и крепкий.

– Лицо пострадало не так уж сильно, – заметил Тедди, окидывая ее критическим взглядом. – В основном сбоку. Думаю, именно этим местом ты приложилась к сетке…

Внезапно Кейси вспомнила, что ей предстоит выступление по телевидению.

– Господи боже мой… – Она вскочила с кровати и вновь застонала.

– Три таблетки аспирина, – посоветовал Тедди, – и горячий душ.

– У меня нет времени.

– Ничего, пара минут всегда найдется, – возразил Тедди. – Пусти самую горячую воду, какую сможешь вытерпеть.

Кейси отправилась в ванную, включила душ и осмотрела себя в зеркале. Ее лицо покрывали потеки косметики. От уха вдоль шеи протянулся багровый кровоподтек. Не беда, можно прикрыть волосами, подумала она. Никто ничего не заметит.

Она пригубила кофе, разделась и забралась под душ. На локте, бедре и коленях красовались синяки. Кейси не могла припомнить, откуда они взялись. Под напором горячих жалящих струй воды по телу разливалось блаженство.

Выйдя из ванны, Кейси услышала звонок телефона.

– Не вздумай брать трубку! – крикнула она, распахивая дверь.

– Может быть, все же ответить? – сказал Тедди.

– У меня нет времени, – отрезала Кейси. – Во всяком случае, сегодня.

Она отправилась в спальню одеться.

До встречи с Марти Рирдоном оставалось десять часов, и Кейси не хотела терять ни минуты.

Ее занимал лишь один вопрос.

Что же случилось с Пятьсот сорок пятым?

Роб Вонг положил зеленую коробку на стол, подключил кабель и нажал кнопку на пульте. На корпусе экспресс-анализатора вспыхнул маленький красный огонек.

– Питание подключено, – сказал Вонг. Он откинулся на спинку кресла и взглянул на Кейси. – Ну что, рискнем?

– Я готова, – отозвалась Кейси.

– Скрести пальцы на счастье, – посоветовал Вонг и ткнул пальцем в клавиатуру.

Красный огонек на корпусе анализатора быстро замигал.

– Это значит… – напряженным голосом произнесла Кейси.

– Это значит, что все в порядке, – перебил Вонг. – Началась загрузка содержимого памяти.

Через несколько секунд красный огонек вновь загорелся непрерывным светом.

– Что теперь?

– Перезапись завершена, – объяснил Вонг. – Посмотрим, что у нас получилось. – На мониторе, сменяя друг друга, возникли колонки символов. Вонг подался вперед, вглядываясь в экран. – Ага… кажется, все в порядке. Похоже, Кейси, сегодня у тебя выдался счастливый денек. – Несколько секунд он быстро стучал по клавишам, потом опять откинулся на спинку кресла.

На экране возникла каркасная модель самолета. Пустоты каркаса быстро заполнялись, превращаясь в объемное изображение. Появился небесно-голубой фон. Серебристый лайнер поднимался в воздух с выпущенными шасси.

Вонг пощелкал клавишами, поворачивая модель хвостом к экрану. Еще он добавил зелень, простирающуюся до горизонта, и серую дорожку взлетной полосы. Изображение было схематическим, но весьма наглядным. Самолет покатил по полосе, набирая скорость. Его нос задрался кверху, шасси втянулись в фюзеляж.

– Мы взлетаем, – с улыбкой объявил Вонг.

Самолет продолжал взлетать. Вонг нажал еще одну клавишу, и в правой части экрана открылось прямоугольное окно, в котором быстро мелькали колонки цифр.

– Это, конечно, не РПД, но здесь есть все основные параметры, – сказал Вонг. – Скорость, высота, курс, запас топлива, перемещения управляющих плоскостей – предкрылков, закрылков, элеронов, горизонтальных и вертикальных рулей. Все, что тебе требуется. И, что главное, эти данные стабильны.

Самолет продолжал набирать высоту. Вонг нажал клавишу, и на экране появились облака. Самолет взлетал, пробивая облачность.

– Вряд ли ты хочешь смотреть весь полет, – заметил Вонг. – Когда начался инцидент?

– Девятый час сороковая минута полета.

– Прошло девять часов сорок минут?

– Да.

– Сейчас отыщем этот момент.

Самолет на экране летел горизонтально, цифры в окне не менялись. Потом среди них вспыхнул красный огонек.

– Что это?

– Зарегистрирован сбой. Э-ээ… рассогласование предкрылков.

Кейси посмотрела на экран. Все оставалось по-прежнему.

– Предкрылки не выпущены?

– Нет, – ответил Вонг. – Это всего лишь сбой датчика.

Кейси подождала еще несколько мгновений. Самолет продолжал лететь горизонтально. Прошло пять секунд. По-прежнему горизонтальный полет. Прошло семь секунд. Из передней кромки выдвинулся предкрылок.

– Выпуск предкрылка, – сообщил Вонг, глядя на цифры. – Предкрылки выпущены полностью, – добавил он.

– Значит, сначала был сбой? – спросила Кейси. – А уж потом выпуск предкрылков?

– Совершенно верно.

– Самопроизвольный?

– Нет. Пилот сдвинул рычаг. Видишь – самолет задирает нос и… ого-го! Тангаж превышает предельный уровень! Предупреждение о потере скорости, и…

Самолет на экране клюнул носом вниз и сорвался в крутое пике. Белые облака проносились мимо – все быстрее и быстрее. Запищали тревожные сигналы, замерцали огоньки.

– Что случилось? – спросила Кейси.

– Угол наклона опять превысил допустимые пределы. Ты только посмотри, что творится!

Самолет вышел из пике и круто взмыл кверху.

– Угол наклона шестнадцать… семнадцать… двадцать один градус, – говорил Вонг, качая головой. – Двадцать один!

Для транспортных самолетов обычный угол набора высоты составлял три-пять градусов. Наклон в десять градусов уже считался крутым и допускался только для отрыва от земли. При наклоне в двадцать один градус пассажирам должно было казаться, что самолет принял вертикальное положение.

Вновь тревожные сигналы.

– Перегрузка, – ровным голосом произнес Вонг. – Самолет подвергся напряжениям, на которые он не рассчитан. Вы проверяли силовые элементы конструкции?

На их глазах самолет вновь сорвался в пике.

– Не верю своим глазам, – сказал Вонг. – Автопилот должен был погасить такие колебания…

– Самолет управляется вручную.

– Даже если так, подобные колебания должны были включить автопилот. – Вонг ткнул пальцем в окошко с цифрами. – Видишь? Автопилот пытается перехватить управление. Капитан вновь и вновь выключает его. Это чистое безумие.

Очередной взлет.

Еще одно пике.

Самолет взмывал и падал шесть раз, после чего внезапно вернулся в горизонтальное положение.

– В чем дело? – спросила Кейси.

– Автопилот наконец взял управление на себя. – Вонг протяжно вздохнул. – Теперь ты знаешь, что произошло с Пятьсот сорок пятым. Но будь я проклят, если понимаю, как такое могло случиться!

В боевой рубке работала бригада уборщиков. Они мыли огромные окна, выходящие в цех, протирали стол и кресла. В дальнем углу женщина чистила пылесосом ковер.

Доэрти и Рон Смит стояли у дверей, рассматривая компьютерную распечатку.

– В чем дело? – спросила Кейси.

– Мардер отменил сегодняшнее совещание ГРП, – ответил Доэрти.

– Но почему меня не предупредили?… – Кейси тут же вспомнила, что накануне ночью выключила пейджер. Она нащупала аппарат и включила его.

– Циклический тест показал, что электросистемы машины практически в идеальном состоянии, – сказал Рон. – Как мы и утверждали все это время, N-22 – замечательный самолет. Обнаружены лишь две неисправности. Линия AUX СОА давала сбои пять циклов подряд. Это началось примерно в половине одиннадцатого вечера. – Он выжидательно посмотрел на Кейси. Должно быть, ему сообщили, что она в то время была в ангаре.

Но Кейси совсем не хотелось объясняться с ним. Во всяком случае, сейчас.

– Как дела с датчиком приближения? – спросила она.

– Это и есть вторая неисправность, – сказал Смит. – Из двадцати двух циклов, которые мы успели совершить за ночь, датчик приближения давал сбой шесть раз.

– И если этот сбой произошел в полете…

– То пилоты получили сигнал о рассогласовании показаний датчиков правого и левого крыльев.

Кейси повернулась, собираясь уходить.

– Эй! – крикнул ей вслед Доэрти. – Ты куда?

– Мне нужно просмотреть одну видеозапись.

– Что происходит, черт побери?

– Как только узнаю, скажу тебе первому. – С этими словами Кейси ушла.

Еще вчера казалось, что следствие зашло в тупик, но сегодня оно продвигалось с непостижимой скоростью. Ключом к успеху оказались данные экспресс-анализатора. Наконец Кейси удалось воссоздать события на борту Пятьсот сорок пятого, и разрозненные кусочки мозаики быстро становились на свое место.

По пути к автомобилю Кейси позвонила Норме.

– Норма, мне нужно маршрутное расписание Пятьсот сорок пятого.

– Лежит на моем столе, – отозвалась Норма. – Его прислали в пакете документации ФАВП. Что именно ты хочешь выяснить?

– Время посадки в Гонолулу.

– Сейчас посмотрю. – Трубка умолкла. – Он не садится в Гонолулу, – сказала наконец Норма. – Только пролетает над…

– Не нужно, – перебила Кейси. – Это все, что я хотела узнать.

– Послушай, – сказала Норма. – Мардер уже трижды звонил тебе. Говорит, ты не отвечаешь на вызовы пейджера.

– Передай, что не можешь со мной связаться.

– Ричман тоже хотел…

– Ты не можешь со мной связаться, – повторила Кейси.

Она дала отбой и поспешила к автомобилю.

По дороге она позвонила в бухгалтерию Эллен Фонг. Секретарь сказала, что сегодня она опять работает дома. Кейси попросила номер и позвонила Эллен домой.

– Эллен, это Кейси Синглтон.

– Я узнала тебя, – осторожным холодным тоном отозвалась Эллен.

– Ты занималась переводом?

– Да. – Тот же ровный невозмутимый тон.

– Ты закончила его?

– Да. Закончила.

– Можешь отправить его мне по факсу? – спросила Кейси.

– Пожалуй, этого не стоит делать, – после короткой паузы произнесла Эллен.

– Как скажешь…

– Знаешь, почему?

– Догадываюсь.

– Я привезу его тебе в кабинет, – предложила Эллен. – В два часа устроит?

– Устроит, – сказала Кейси.

Отдельные кусочки быстро складывались в общую картинку.

Теперь Кейси не сомневалась, что сможет объяснить происшествие на борту Пятьсот сорок пятого. Она уже почти могла связать события в единую цепочку. Если повезет, она обнаружит недостающее звено на видеозаписи.

Оставался последний вопрос.

Что со всем этим делать?

Фред Баркер обливался потом. Кондиционер в его кабинете был выключен, а въедливые расспросы Марти Рирдона заставляли Баркера нервничать. Капли пота стекали по его вискам, поблескивали в бороде, проступали сквозь ткань рубашки.

Рирдону исполнилось сорок пять лет, на его привлекательном тонкогубом лице выделялись пронизывающие глаза. У него были манеры прокурора, который сочувствует обвиняемому. Он держался с уверенностью бывалого человека, говорил неторопливо, зачастую короткими фразами, произнося их так, чтобы они звучали здраво и рассудительно. Его излюбленным приемом было сомневаться в каждом слове собеседника. Темные брови удивленно взлетают кверху: да что вы говорите?

– Мистер Баркер, – заговорил Марти, подаваясь вперед. – Вы перечислили недостатки самолета N-22 производства “Нортон Эйркрафт”. Но представители компании утверждают, будто бы ФАВП издала директивы о годности к полетам, направленные на устранение этих дефектов.

– Нет. – Сбитый с толку вопросами Марти, Баркер избегал длинных предложений. Он старался говорить как можно короче.

– Директивы оказались бесполезными?

– Мы только что стали свидетелями еще одного инцидента, вызванного недостатками в конструкции предкрылков.

– Однако представители “Нортона” отрицают это.

– Я уверен: в конце концов выяснится, что дело именно в предкрылках.

– Значит, руководство “Нортона” лжет?

– Они вновь повторяют свой старый трюк: пускаются в сложные объяснения, запутывая суть дела.

– Сложные объяснения, – повторил Марти. – Но вы согласны с тем, что самолет – это очень сложная машина?

– В данном случае – нет. Причиной инцидента послужило их нежелание исправить давний конструкторский просчет.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Откуда у вас такая уверенность? Вы инженер?

– Нет.

– У вас есть степень по авиастроению?

– Нет.

– Какой у вас был профилирующий предмет во время учебы в колледже?

– Но это было так давно…

– Кажется, музыка, мистер Баркер? Разве вы специализировались не по музыке?

– Э-ээ… ну, в общем, да.

Дженнифер следила за нападками Рирдона со смешанным чувством. Беспомощная растерянность интервьюируемых всегда забавляла ее, а телезрители обожают смотреть, как полный самомнения “знаток” словно уменьшается в размерах, будто проколотый воздушный шарик. Однако резкость Марти грозила погубить репортаж. Если он развенчает Баркера…

"Разумеется, эти кадры можно будет вырезать, – подумала Дженнифер. – Либо вовсе исключить из репортажа беседу Марти с Баркером”.

– Бакалавр искусств, музыковед, – задумчивым тоном произнес Марти. – Как вы думаете, мистер Баркер, дает ли ваша специальность право судить о самолетах?

– Сама по себе нет, однако…

– Вы владеете другими профессиями?

– Нет.

– У вас есть хотя бы какое-нибудь научное или техническое образование?

Баркер оттянул ворот рубашки.

– Я работал в ФАВП.

– Вероятно, ФАВП предоставила вам возможность пройти техническую переподготовку. Изучали ли вы, скажем, гидродинамику?

– Нет.

– Аэродинамику?

– У меня большой опыт…

– Не сомневаюсь в этом. Но проходили ли вы официальную подготовку по аэродинамике, вычислительной математике, металлургии и иным дисциплинам, необходимым для создания авиатехники?

– Официальную – нет.

– Значит, неофициальную?

– Да, разумеется. Опыт, который накапливался годами…

– Замечательно. Я вижу книги за вашей спиной и на вашем столе. – Рирдон подался вперед и взял в руки открытый том. – Вот, к примеру, “Современные методы прочностных и усталостных испытаний силовых элементов конструкции летательных аппаратов”. Книга содержит массу технических терминов. Вы понимаете их?

– Если не все, то большинство.

– Вот, к примеру. – Рирдон ткнул пальцем в открытую страницу и повернул книгу к себе. – На восемьсот седьмой странице есть фраза: “Ливерс и Рэдон вводят параметр двуосности В, связанный с величиной напряжения Т соотношением (5)”. Видите?

– Да. – Баркер судорожно сглотнул.

– Что такое “параметр двуосности”?

– Видите ли, это не объяснишь двумя словами…

– Кто такие Ливерс и Рэдон? – перебил Марти.

– Это исследователи, занятые в данной области.

– Вы знакомы с ними?

– Лично – нет.

– Вы знакомы с их работами?

– Я слышал их имена.

– Но вы знаете об этих людях хоть что-нибудь?

– Никакой личной информацией о них я не располагаю.

– Кто они – выдающиеся ученые или рядовые специалисты?

– Я уже говорил вам: не знаю. – Баркер вновь принялся теребить воротник.

Дженнифер поняла, что съемку пора прекращать. Марти загонял Баркера в угол, словно пес, почуявший запах страха. Дженнифер хотела сделать упор на то, что Баркер продолжает свою кампанию уже много лет, составил себе репутацию и готов продолжать борьбу. В любом случае он накануне изложил ей свою версию о предкрылках и пространно ответил на ее вопросы. Она похлопала Марти по плечу:

– Мы опаздываем.

Марти отреагировал мгновенно; беседа уже прискучила ему. Он вскочил на ноги:

– Прошу прощения, мистер Баркер, но мы вынуждены закругляться. Спасибо, что уделили нам время. Вы нам очень помогли.

Баркер казался ошеломленным. Он что-то пробормотал. К нему подошла женщина-гример с салфетками в руке:

– Позвольте, я сниму косметику…

Рирдон повернулся к Дженнифер и негромко осведомился:

– Что ты задумала, черт побери?

– Марти, – отозвалась она тем же приглушенным голосом, – пленка “Си-Эн-Эн” – настоящий динамит. Мой репортаж произведет впечатление разорвавшейся бомбы. Люди побоятся летать на самолетах. Мы устроим крупный скандал, всколыхнем общественное мнение.

– Ничего подобного, – возразил Рирдон. – От этого шута толку ни на грош. Типичный наемный свидетель. Все, на что он способен – это улаживать иски до суда. Он понятия не имеет о том, что говорит.

– Марти! Нравится тебе Баркер или нет, но за этим самолетом уже давно тянется дурная слава. А пленка “Си-Эн-Эн” – просто чудо.

– Да, и ее видела вся страна, – сказал Рирдон. – Но в чем соль твоего сюжета? Может быть, просветишь меня?

– Я все объясню, Марти.

– Да уж, постарайся. – Фраза осталась неоконченной, но Дженнифер отлично догадывалась, что хотел сказать Марти: “Иначе я позвоню Дику и нажму на все рычаги”.

Для полноты картины требовалось изложить противоположную точку зрения, и Марти взял интервью у служащего ФАВП. Съемка проходила на улице, на фоне аэропорта. ФАВП представлял худощавый мужчина в очках, с такой заурядной внешностью, что Дженнифер не могла припомнить его имя. Его глаза быстро моргали на солнце, он казался таким робким и безобидным, что Дженнифер уже начинала сомневаться в его способности отстаивать свое мнение.

К несчастью, его суждения о Баркере оказались на редкость категоричными.

– ФАВП обрабатывает огромное количество закрытой информации. Некоторые из этих сведений носят технический характер, другие касаются вопросов собственности. Данные затрагивают интересы авиапромышленности в целом и отдельных компаний. Для успешного функционирования ФАВП необходимо, чтобы все наши подопечные находились в равных условиях. Поэтому мы разработали строгие правила относительно распространения этих сведений. Мистер Баркер нарушал эти правила. Казалось, он находил наслаждение в том, чтобы появиться на телеэкране или прочесть в газете свою фамилию.

– Баркер утверждает, что это не так, – сказал Марти. – Он заявил, что ФАВП не справляется со своими обязанностями, и он был вынужден говорить об этом вслух.

– С адвокатами?

– С адвокатами? – переспросил Марти.

– Да. Мистер Баркер делился информацией с адвокатами, ведущими судебные дела против авиакомпаний. Он снабжал их конфиденциальной информацией о ходе расследований, которые еще не были завершены. Это противозаконно.

– Вы наказывали его?

– Мы никого не наказываем. У нас нет таких полномочий. Однако нам было ясно, что адвокаты платят Баркеру за эти сведения. Мы обратились в Департамент юстиции, однако дело было спущено на тормозах. Это встревожило нас. Мы надеялись, что Баркера отправят за решетку, а вместе с ним и его клиентов.

– Что же этому помешало?

– Наведите справки в Департаменте. Там работают юристы. А они никогда не сажают в тюрьму своих коллег. Нечто вроде профессиональной солидарности. Баркер работал на адвокатов, и они вытащили его из передряги. Баркер и сейчас работает на них. Все, на что он способен, – это инициировать либо подкреплять своими показаниями необоснованные судебные обвинения. Безопасность авиасообщений его не интересует. Иначе он работал бы у нас, служил бы обществу, вместо того чтобы делать деньги.

– Насколько вам известно, в настоящий момент ФАВП подвергается жесткой критике… – заговорил Марти.

Дженнифер решила, что пора его остановить. Она не видела смысла продолжать интервью, поскольку в любом случае собиралась вырезать большую его часть. Она оставит только слова о том, что Баркер жаждет публичной известности. Эта фраза представителя ФАВП казалась наименее жесткой, и ее будет вполне достаточно, чтобы создать видимость равновесия.

Без Баркера ей не обойтись.

– Марти, мне очень жаль, но нам еще ехать через весь город.

Марти кивнул и тут же принялся благодарить собеседника – это было еще одним свидетельством его неудовольствия, – оставил автограф для его ребенка и уселся в лимузин спиной к Дженнифер.

– Господи боже мой, – пробормотал Марти, как только автомобиль тронулся с места.

Он помахал рукой человеку из ФАВП и улыбнулся ему. Потом повернулся к Дженнифер.

– Я ничего не понимаю, Дженнифер, – зловещим тоном заговорил он. – Поправь, если я ошибаюсь, но, по-моему, у тебя ничего нет, кроме голословных обвинений стряпчих и их платных подручных. У тебя нет ничего существенного.

– Мы сделаем репортаж, вот увидишь, – сказала Дженнифер, стараясь говорить уверенным голосом.

Марти недовольно фыркнул.

Лимузин свернул на шоссе и помчался на север, к территории компании “Нортон Эйркрафт”.

– Пошла запись, – сказал Хармон, барабаня пальцами по пульту.

Кейси шевельнулась в кресле, чувствуя, как ее пронизывает боль. До интервью оставалось лишь несколько часов, а она все еще не решила, как себя вести.

На экране возникли первые кадры. Хармон увеличил их количество втрое, и теперь изображение, чуть подрагивая, воспроизводилось в замедленном темпе. От этого картина происшествия казалась еще ужаснее. Кейси молча смотрела, как люди взмывают в воздух, как кувыркается и падает камера и как она, наконец, застревает под дверью пилотской кабины.

– Включите обратное воспроизведение.

– С какой скоростью?

– Как можно медленнее.

– Один кадр в секунду?

– Да.

Изображение двинулось назад. Появился серый ковер, потом изображение расплылось – это камера отпрыгнула от кабины. Мелькнул свет в открытой двери, потом в объектив ударили яркие лучи, проникавшие в кабину сквозь окошки пилотов. Кейси увидела их плечи по обе стороны “пьедестала” – капитан сидел слева, второй пилот – справа.

Капитан протянул руку к “пьедесталу”.

– Стоп.

Кейси внимательно рассматривала застывший кадр. Из-за спинки кресла высовывалась голова капитана. Фуражки на нем не было. Второй пилот смотрел прямо перед собой.

Кейси подтянула кресло к пульту, вглядываясь в экран. Потом она поднялась на ноги и приблизилась к экрану вплотную, так, что ей стали видны линии горизонтальной развертки.

"Вот оно, – подумала Кейси. – В ярких живых красках”.

И что прикажете с этим делать?

"Ничего”, – подумала Кейси. Она ничего не может предпринять. Она добыла улику, но вряд ли могла рассказать о ней и сохранить свою должность. Впрочем, Кейси понимала, что в любом случае потеряет работу. Мардер и Эдгартон заманили ее в ловушку, вынудив общаться с прессой. Солжет ли она, как того хотел Мардер, или скажет правду, она окажется в беде. У нее нет выхода.

Кейси видела единственное решение – отказаться от интервью. Но она не могла так поступить. Она оказалась между двух огней.

– Спасибо, – сказала она, вздохнув. – Я увидела все, что хотела.

– Что теперь?

– Сделайте для меня копию.

Хармон нажал клавишу на пульте и заерзал в кресле. Ему явно было не по себе.

– Я должен кое-что сказать вам, мисс Синглтон, – заговорил он. – Наши сотрудники видели эту запись, и, откровенно говоря, она весьма встревожила их.

– Могу себе представить, – отозвалась Кейси.

– Все они видели выступление адвоката, который утверждает, будто бы вы скрываете истинную причину происшествия.

– Ага.

– Одна из наших служащих, девушка из приемной, полагает, что мы обязаны передать эту запись властям либо на телевидение. Кому-нибудь вроде Родни Кинга. Мы буквально сидим на вулкане. На карту поставлены человеческие жизни.

Кейси вздохнула. Она даже не удивилась. То, о чем говорил Хармон, сулило ей очередную головную боль, и с этим нужно было что-то делать.

– Вы уже передали запись? – спросила она. – Я правильно вас понимаю?

– Нет, – ответил Хармон. – Пока нет.

– Но люди встревожены.

– Да.

– А вы? Что вы сами об этом думаете?

– Ну… честно говоря, я обеспокоен не меньше остальных, – сказал Хармон. – Я имею в виду, вы работаете на “Нортон” и должны проявлять лояльность. Это можно понять. Но если с самолетом и вправду что-то не в порядке и если из-за этого гибнут люди…

Кейси лихорадочно размышляла, обдумывая сложившуюся ситуацию. Она не видела способа выяснить, сколько сделано копий. Контролировать развитие событий и удерживать их в узде отныне стало невозможно. Ей надоели интриги – с компанией-перевозчиком, с инженерами, с профсоюзами, с Мардером и Ричманом. Она оказалась в самом их средоточии, пытаясь распутать этот клубок.

А теперь еще и видеоцентр.

– Как зовут девушку из приемной? – спросила Кейси.

– Кристин Бэррон.

– Она знает, что ваша компания подписала обязательство о неразглашении информации?

– Да, но… думаю, соображения порядочности возьмут верх.

– Мне нужно позвонить, – сказала Кейси. – Так, чтобы никто не подслушивал.

Хармон проводил ее в пустующий кабинет, и Кейси позвонила в два места. Вернувшись, она сказала Хармону:

– Эта запись является частной собственностью “Нортона”. Вы не имеете права передавать ее кому-нибудь без нашего согласия. Вы подписали обязательство о неразглашении информации.

– Вас не мучит совесть? – спросил Хармон.

– Нет, – ответила Кейси. – Не мучит. Мы ведем расследование и обязательно докопаемся до причин. Вы беретесь судить о вещах, которых совершенно не понимаете. Опубликовав видеозапись, вы поможете падким на сенсации адвокатам привлечь нас к суду за нанесение ущерба. Вы подписали обязательство. Нарушив его, вы останетесь не у дел. Не забывайте об этом.

Она взяла кассету и вышла из комнаты.

Разгневанная и раздосадованная, Кейси пулей влетела в свой кабинет. Там ее дожидалась пожилая женщина.

– Марта Гершон, – представилась она. – Консультант по связям со средствами массовой информации.

Более всего она была похожа на бабушку, которая обожает своих внуков: седые волосы собраны на затылке, бежевое платье с глухим воротом.

– Мне очень жаль, но я занята, – сказала Кейси. – Я знаю, Мардер просил вас встретиться со мной, но, боюсь…

– Я знаю, у вас очень много дел, – спокойным рассудительным тоном отозвалась Марта Гершон. – У вас нет времени для беседы со мной, особенно сегодня. Вдобавок вам вовсе не хочется со мной говорить, правда? Вам ведь безразлично мнение Джона Мардера.

Кейси промолчала, глядя на любезную даму, стоявшую в ее кабинете с улыбкой на лице.

– Вам, должно быть, кажется, что мистер Мардер манипулирует вами, – продолжала та. – Понимаю вас. Я познакомилась с ним и нашла его прямым и весьма целеустремленным человеком. Вы разделяете мое мнение?

– Нет.

– И, по-моему, он недолюбливает женщин, – добавила Гершон. – Подозреваю, что он устроил ваше выступление по телевидению в надежде на то, что вы не справитесь. Мне бы не хотелось этого.

Кейси внимательно посмотрела на нее.

– Садитесь, прошу вас, – предложила она.

– Спасибо, милая. – Женщина опустилась на кушетку, и бежевое платье окутало ее складками. Она аккуратно положила руки на колени, сохраняя невозмутимое спокойствие. – Наш разговор не займет много времени, – сказала она, – но, пожалуй, будет удобнее, если вы тоже сядете.

Кейси села.

– Я лишь хотела до начала интервью напомнить вам о нескольких вещах. Вам предстоит беседа с Марти Рирдоном. Вы знали об этом?

– Нет, не знала.

– У Рирдона особый, неповторимый стиль. И это значительно облегчит вашу задачу.

– Надеюсь, вы не ошибаетесь.

– Да, милая. Я знаю, что говорю. Вам удобно?

– Кажется, да.

– Я хочу взглянуть, как вы сидите, откинувшись на спинку кресла. Вот так. Откиньтесь. Подаваясь вперед, человек выглядит встревоженным, его тело напрягается. Откинувшись назад, вы спокойно выслушиваете собеседника и расслабляетесь. Вероятно, в ходе интервью вам захочется это сделать. Я имею в виду – откинуться назад и расслабиться.

– Хорошо, – отозвалась Кейси и откинулась на спинку кресла.

– Вы расслабились?

– Кажется, да.

– Вы всегда сидите за столом, сцепив пальцы? Это придает вам замкнутый, напряженный вид. Побольше открытости – расцепите пальцы и положите ладони на стол. Вот так. Чувствуете себя естественно?

– Кажется, да.

– Должно быть, вы сейчас пребываете в сильном напряжении, – заметила Гершон, сочувственно прищелкнув языком. – Я знавала Рирдона еще в ту пору, когда он был молодым репортером. Кронкайт терпеть его не мог. Считал его самоуверенным верхоглядом. Пожалуй, он не ошибся в своих оценках. Марти – это сплошные хитрости и трюки, а в голове пустота. Он не причинит вам ни малейших неприятностей, Кэтрин. Такой умной, интеллигентной женщине, как вы, нет причин его опасаться.

– Вашими бы устами да мед пить.

– О, нет! – со смехом отозвалась Гершон. – Я лишь пытаюсь растолковать вам истинное положение дел. Главное, что нужно помнить в разговоре с Рирдоном, – это то, что вы знаете гораздо больше, чем он. Вы занимаетесь своим делом долгие годы, а он буквально только что услышал о проблемах самолетостроения. Вероятнее всего, он прилетел сюда нынче утром и уже вечером отправится восвояси. Он неглуп, сообразителен, быстро усваивает новые сведения, но ему не хватает глубины ваших познаний. Итак, помните: вы знаете гораздо больше, чем он.

– Хорошо, – отозвалась Кейси.

– Теперь следующее. Поскольку Рирдон не располагает сколь-нибудь существенной информацией, ему остается лишь манипулировать сведениями, которые вы ему сообщаете в ходе беседы. У Марти репутация журналиста, который для достижения своих целей не останавливается ни перед чем, однако если вы проследите за его поведением, то поймете, что он пользуется одним и тем же приемом. Он предлагает вам ряд утверждений, с которыми вы вынуждены соглашаться; вы киваете, вновь и вновь произносите “да”, и вдруг он сбивает вас с толку неожиданным вопросом. Марти проделывает этот трюк всю свою жизнь. Остается лишь удивляться тому, что люди до сих пор не разгадали его уловку. Вот он говорит: вы – женщина. Вы отвечаете: да. Вы живете в Калифорнии. Да. У вас хорошая работа. Да. Вам нравится ваша жизнь. Да. Зачем же вы ограбили банк? Все это время вы продолжали согласно кивать – и вдруг вы ошеломлены, вас выбили из седла – а это и есть та самая реакция, на которую рассчитывал Марти. Не забывайте: ему нужна ваша реакция на конкретную фразу. Не получив желаемого, он задаст тот же вопрос, но в иной форме. Возможно, он станет вновь и вновь обращаться к прежней теме. Если Марти продолжает поднимать один и тот же вопрос, вы можете быть уверены – он не добился нужного результата.

– Хорошо.

– У Марти есть и другой трюк. Он задает провокационный вопрос и делает паузу, предоставляя вам заполнить вакуум. Например, он скажет: Кейси, вы строите самолеты, а значит, должны знать, что они ненадежны… И будет ждать вашего ответа. Но заметьте, что на самом деле он ничего не спросил.

Кейси кивнула.

– Либо он повторит ваш ответ недоверчивым тоном.

– Понимаю, – сказала Кейси.

– Ах, понимаете… – Гершон изумленно вскинула брови, очень точно имитируя манеру Рирдона. – Надеюсь, вы уловили мою мысль. Вас вынудят оправдываться. Но вам нет никакой нужды делать это. Если Марти не задал вопрос, вы не обязаны что-либо говорить.

Кейси кивнула.

– Ничего не говорить.

– Очень хорошо. – Гершон улыбнулась. – Вы справитесь. Не забывайте: в вашем распоряжении столько времени, сколько нужно. Интервью записывают на пленку, при монтаже все паузы будут вырезаны. Если вы не понимаете вопрос, попросите разъяснить его. Рирдон большой мастер задавать расплывчатые вопросы, которые провоцируют заранее известный ответ. Помните: он не разбирается в сути того, что говорит. Он приехал сюда на один день.

– Понимаю, – отозвалась Кейси.

– Теперь вот еще что. Если вы можете смотреть на Марти не смущаясь, смотрите. Если нет, выберите какую-нибудь точку над его головой – например, угол спинки кресла, узор на стене за его спиной. Сконцентрируйтесь на этой точке. По записи невозможно догадаться, что вы смотрите мимо ведущего. Делайте все, что помогает вам собраться с мыслями.

Кейси попробовала последовать совету Гершон, посмотрев мимо ее уха.

– Замечательно, – похвалила Гершон. – У вас получится. И последнее, что я хотела вам сказать, Кэтрин. Вы заняты в очень сложном производстве. Не пытайтесь посвятить Марти в эти сложности – будете разочарованы. Вы увидите, что это его не интересует. Скорее всего, он уведет разговор в сторону, потому что суть дела ему безразлична. Многие люди жалуются на беспредметность телевидения. Но это свойство заложено в самой его природе. Телевидению противопоказана информация. Информация активна, заставляет шевелить мозгами. Телевидение пассивно. Информация беспристрастна, объективна. Телевидение построено на эмоциях. Это забава, развлечение. Что бы ни говорил, что бы ни делал Марти, ему, в сущности, наплевать на вас, на вашу компанию, на ваши самолеты. Ему платят за его редкостный талант провоцировать людей, заставлять их выплескивать эмоции, терять выдержку и говорить что-нибудь нелепое или глупое. Он ничего не хочет знать о самолетах. Ему нужен кадр, мгновенное впечатление. Если вы поймете это, то без труда справитесь с ним.

На ее лице вновь появилась улыбка доброй родственницы.

– Я уверена, у вас все получится, Кейси, – добавила она.

– Вы будете там? – спросила Кейси. – Во время интервью?

– О нет! – Гершон улыбнулась. – Мы с Марти старые знакомцы. Мы недолюбливаем друг друга. В тех редких случаях, когда мы оказываемся рядом, нам обоим хочется одного – презрительно сплюнуть.

Джон Мардер сидел за столом и готовил пакет документов, которыми Кейси предстояло воспользоваться в ходе интервью. Мардер хотел, чтобы в пакете было все, что может пригодиться, и в должном порядке. Сначала – докладная записка об обнаружении поддельной решетки реверса на первой турбине. Находка фальшивки была поистине подарком судьбы. Кенни Бэрн при всей своей никчемности наконец принес хоть какую-то пользу. Решетка реверса – крупная ответственная деталь. На нее непременно обратят внимание. То, что она поддельная, сомнений не вызывает. Увидев своего знаменитого орла, вытисненного клювом в другую сторону, Пратт и Уитни взвоют от негодования. И, что главное, наличие подделки уведет разговор в этом направлении, снимет подозрения с…

Зазвонил личный телефон Мардера.

Он взял трубку:

– Мардер.

В трубке слышался характерный свист спутниковой связи. Гэл Эдгартон звонил ему по пути в Гонконг, сидя в частном лайнере “Нортона”.

– Уже? – спросил он.

– Еще нет. Через час, Гэл.

– Позвони мне, как только все закончится.

– Обязательно, Гэл.

– Жду хороших новостей. – Эдгартон дал отбой.

Дженнифер терзалась беспокойством. Ей пришлось на некоторое время покинуть Марти. Но оставлять его одного во время съемок было опасно. Энергичный, неуемный, он требовал постоянного внимания. Марти повсюду нужно было водить за ручку, предупреждая каждое его желание. Как и все остальные шоумены “Ньюслайн”, Рирдон некогда был репортером, но теперь стал артистом и усвоил все актерские замашки. Откровенно говоря, он был малоприятным типом.

Как бы ни язвил Марти по поводу репортажа о “Нортоне”, Дженнифер понимала, что его заботит исключительно собственное реноме. Марти знал, что сюжет сляпали наспех, что он слабоват и, как говорится, “с душком”. Марти боялся попасть впросак с этим репортажем. Он боялся, что его друзья и знакомые, сидя за ленчем в “Четырех временах года”, станут отпускать по его адресу ехидные замечания. Ему были чужды такие понятия, как честь и достоинство журналиста. Он думал только о том, как будет выглядеть в глазах окружающих.

Но Дженнифер не сомневалась, что решающее доказательство у нее в кармане. Она отлучилась на двадцать минут и, вернувшись на съемочную площадку в такси, сразу увидела Марти, который расхаживал взад-вперед, повесив голову. Встревоженный и недовольный.

Типичный Марти.

Дженнифер выбралась из машины. Марти подошел к ней и принялся изливать свои жалобы. Сюжет никуда не годится, нужно отложить съемки, позвонить Дику…

– Марти, смотри сюда, – перебила Дженнифер.

Она передала оператору кассету, которую держала в руках, и тот сунул ее в приемную щель камеры. Дженнифер подошла к монитору, стоявшему на траве.

– Что это? – спросил Марти, остановившись напротив экрана.

– Смотри.

Пошла запись – ребенок, сидящий на коленях матери. Сплошные “га-га” и “гу-гу”. Ребенок сунул ножку себе в рот.

Марти бросил взгляд на Дженнифер. Его темные брови поползли вверх.

Дженнифер молчала.

Солнце светило прямо в монитор, детали чуть размывались, но картинка была достаточно ясной. Внезапно пассажиры взлетели и закувыркались в воздухе. Марти затаил дыхание и впился в экран возбужденным взглядом.

– Где ты это раздобыла?

– У одного недовольного служащего.

– И где же он служит?

– В видеоцентре, который выполняет заказы “Нортона”. Эта женщина решила выполнить свой гражданский долг и опубликовать запись. Она разыскала меня по телефону.

– Эта запись принадлежит “Нортону”?

– Они нашли ее в самолете.

– Невероятно, – сказал Марти, не отрывая взгляд от экрана. – По-тря-сающе! – Пассажиры кувыркались, камера мчалась по проходу. – Убойные кадры!

– Ну разве это не сказка?

События продолжали развиваться. Великолепная запись, от начала до самого конца, даже лучше, чем пленка “Си-Эн-Эн”, – более эффектная, динамичная. Камера вырвалась из рук хозяина и металась по салону, создавая куда более наглядное впечатление о том, что происходило на борту.

– Кто еще получил эту пленку? – спросил Марти.

– Никто.

– Но эта твоя недовольная могла…

– Нет, – заверила его Дженнифер. – Я попросила никому не давать запись, пообещав, что взамен мы оплатим ее расходы на адвокатов. Она будет сидеть тише мыши.

– Значит, эта пленка – наш эксклюзив?

– Совершенно верно.

– Живое свидетельство происшествия на борту самолета “Нортона”.

– Именно.

– Это будет потрясающий репортаж, – сказал Марти.

"Воскрешение из мертвых, – подумала Дженнифер, наблюдая за Марти, который подошел к ограде и начал готовиться к выступлению. – Репортаж спасен!”

Дженнифер видела, что Марти готов пуститься во все тяжкие. Новая пленка ничего не добавляла к той информации, которой они располагали до сих пор, но Марти – настоящий профессионал. Он знал, что успех передачи всецело зависит от документальных кадров. Все остальное не в счет.

А эта пленка была способна потрясти кого угодно.

Настроение Марти заметно улучшилось. Он расхаживал у ограды, посматривая на здания “Нортона”. Все благоприятствовало успеху – пленка, добытая в недрах компании, намеки на тупость руководства и их попытки скрыть истину. Марти выжмет материал до последней капли.

Пока гримерша освежала его шею, Марти сказал:

– Надо отправить запись Дику. Пусть обеспечит рекламу.

– Уже, – отозвалась Дженнифер, ткнув пальцем в сторону одного из фургонов, стоявших на обочине.

Уже через час Дик получит запись по спутниковым каналам. И, уж конечно, он ее хорошенько раскрутит. Пустив в эфир короткие выдержки, он подготовит аудиторию к субботней передаче. “Новая потрясающая лента о катастрофе “Нортона”! Ужасающие кадры гибели в воздухе! Только на “Ньюслайн”! Смотрите нас в субботу в десять вечера!”

Рекламу будут показывать каждые полчаса. В субботу вечером у экранов соберется вся страна.

Марти выступил с импровизацией, и выступил блестяще. Погрузившись в машины, съемочная группа отправилась к воротам “Нортона”. Они даже опередили график на несколько минут.

– Кто представляет компанию? – спросил Марти.

– Женщина по фамилии Синглтон.

– Женщина? – Темные брови Марти вновь поползли вверх. – Какого черта?

– Она вице-президент, начальник отдела гарантии качества. Ей далеко за тридцать. Она возглавляет расследование.

Марти протянул руку.

– Дай-ка мне документы и записи. – Он принялся изучать их, еще сидя в машине. – Ты ведь понимаешь, чем нам предстоит заняться. Репортаж уже, можно сказать, состоялся. Интересующие нас кадры длятся четыре, может быть, четыре с половиной минуты. Вероятно, тебе захочется показать некоторые из них дважды – я бы так и сделал. Не вижу смысла тратить много времени на Баркера и остальных. Главное – это видеозапись и интервью с представителем “Нортона”. Это – суть репортажа, Стало быть, у нас один выход: хорошенько прижать эту дамочку и размазать ее по стенам.

Дженнифер ничего не сказала. Пока Марти листал документы, она терпеливо ждала.

– Минутку, минутку, – заговорил Марти. Он смотрел в бумаги широко распахнутыми глазами. – Это что, шутка?

– Нет, – ответила Дженнифер.

– Но ведь это самая настоящая бомба, – сказал Рирдон. – Где ты это достала?

– Три дня назад прислали из “Нортона” в пакете с прочими документами. Должно быть, вложили по ошибке.

– Эта ошибка дорого им обойдется, – заметил Марти. – Особенно мисс Синглтон.

Кейси шагала по территории, направляясь в ГРП, когда запищал сотовый телефон. Звонил Стиви Ниенто, сервисный представитель в Ванкувере.

– У меня плохие новости, – сказал Стиви. – Вчера я побывал в госпитале. Он умер. Отек мозга. Майка Ли рядом не оказалось, и меня попросили опознать тело…

– Стиви, – перебила Кейси. – Это не телефонный разговор. Отправь мне телекс.

– Хорошо.

– Только не сюда, – добавила Кейси. – Отправь его в Юму, в отдел летных испытаний.

– Вот как?

– Именно.

– Хорошо.

Кейси дала отбой и вошла в ангар номер четыре, вдоль пола которого были натянуты ленты. Она собиралась поговорить с Мэри Рингер о капитанской фуражке, найденной в салоне. Кейси уже стало ясно, что это одна из важнейших улик.

Внезапно ее осенило. Она позвонила Норме.

– Послушай, кажется, я догадалась, откуда пришел факс со страницей из журнала для пассажиров.

– Это так важно?

– Да. Позвони в аэропорт, в клинику Сентинела.

Попроси к телефону стюардессу по имени Кей Лианг. Узнай у нее вот что. Записывай…

Она говорила с Нормой несколько минут, потом дала отбой. Телефон тут же зазвонил вновь.

– Кейси Синглтон.

– Где ты шатаешься, черт побери? – рявкнул Мардер.

– В четвертом ангаре. Я пытаюсь…

– Ты должна быть здесь, – отрезал Мардер. – Тебя ждут журналисты.

– Интервью назначено на четыре часа.

– Его перенесли, оно начинается в ближайшие минуты.

– Уже?

– Да, все уже собрались. Репортеры, съемочная группа – все. Они разворачивают оборудование. Ждут только тебя, Кейси.

Кейси сидела в кресле в боевой рубке, подставив лицо женщине-гримеру. В рубке было полно людей. Несколько мужчин устанавливали огромные софиты и подвешивали к потолку звукопоглощающие панели. Звукооператоры укрепляли на столе и стенах микрофоны. Операторы возились с оборудованием – две съемочные группы, у каждой по две камеры, всего – четыре, по одной в каждом углу. За столом друг против друга стояли два кресла – одно для Кейси, другое для ведущего.

Кейси было неприятно, что съемки будут проводиться в боевой рубке. Она не понимала, зачем Мардер пустил сюда посторонних. Было что-то унизительное в том, что комната, в которой они работали, разбирая причины воздушных происшествий, превратилась в сцену для телешоу. Кейси это совсем не нравилось.

Она чувствовала себя неуверенно: события разворачивались слишком быстро. Женщина-гример то и дело просила ее держать голову неподвижно, закрывать глаза, открывать их. Подошла Эйлин, секретарь Мардера. У нее в руках был большой пакет из бурой оберточной бумаги.

– Джон просил передать вам вот это, – сказала она.

Кейси хотела заглянуть внутрь, но гримерша попросила ее поднять глаза к потолку.

– Всего одна минута, потом вы свободны.

Подошла Дженнифер Мэлоун, продюсер передачи.

– Как вы себя чувствуете, мисс Синглтон? – спросила она, лучась улыбкой.

– Спасибо, хорошо. – Кейси продолжала смотреть вверх.

– Барбара, – сказала Мэлоун, обращаясь к гримерше. – Не забудьте сделать… э-ээ… – Она неопределенно взмахнула рукой в сторону Кейси.

– Не забуду.

– Что сделать? – спросила Кейси.

– Ничего особенного, – ответила женщина. – Так, последние штрихи.

– Даю вам минуту, чтобы закончить макияж, потом пришлю Марти. Вы познакомитесь с ним и, прежде чем начать интервью, обсудите основные моменты беседы.

– Хорошо.

Мэлоун ушла. Барбара продолжала работать с лицом Кейси:

– Я положу светлый тон под вашими глазами, чтобы вы не казались такой уставшей.

– Мисс Синглтон?

Кейси сразу узнала голос, звучавший с телеэкрана уже много лет. Барбара отступила назад, и она увидела Марти Рирдона, стоящего напротив. На нем были рубашка с короткими рукавами и галстук, шея обернута салфеткой. Он протянул руку:

– Марти Рирдон. Рад с вами познакомиться.

– Здравствуйте, – отозвалась Кейси.

– Спасибо, что согласились помочь нам, – продолжал Рирдон. – Мы постараемся не мучить вас понапрасну.

– Надеюсь.

– Как вы, должно быть, знаете, интервью пойдет в записи, – сказал Рирдон. – Поэтому если вам захочется откашляться или что-нибудь в этом роде – не стесняйтесь. Мы вырежем соответствующие кадры. Если вам в какой-то момент захочется переформулировать ответ – ради бога. Мы дадим вам возможность сказать именно то, что вы хотели.

– Хорошо.

– В основном мы будем говорить о происшествии на борту “Транс-Пасифик”. Но я намерен коснуться и иных вопросов. В ходе беседы я упомяну о китайской сделке и, если хватит времени, о том, как к ней относятся профсоюзы. Однако я не хотел бы слишком отклоняться от главной темы – инцидента с самолетом “Транс-Пасифик”. Вы ведь входите в состав следственной комиссии?

– Да.

– Очень хорошо. Я имею обыкновение задавать неожиданные вопросы, что называется наугад. Но пусть вас это не беспокоит. Наша единственная цель – как можно тщательнее разобраться в происходящем.

– Понимаю.

– Что ж, увидимся через несколько минут, – сказал Рирдон. Улыбнувшись, он ушел.

Перед Кейси вновь возникла Барбара.

– Поднимите глаза, – велела она. Кейси посмотрела в потолок. – Марти очень хороший человек, – сказала Барбара. – В глубине души он добряк каких мало. Обожает своих детишек.

Кейси услышала голос Мэлоун:

– Долго еще ждать, ребята?

– Пять минут, – сказал кто-то.

– Что со звуком?

– Мы готовы. Давайте сюда клиентов.

Барбара начала припудривать шею Кейси. Кейси поморщилась от боли.

– Я оставлю вам номерок. Может быть, вам захочется туда позвонить, – сказала Барбара.

– Зачем?

– Это очень хорошая организация, прекрасные люди. В основном психологи, рассудительные и благоразумные. Они окажут вам помощь.

– Какую?

– Пожалуйста, посмотрите налево… Должно быть, он крепко вас ударил.

– Я упала, – возразила Кейси.

– Да-да, понимаю… и все же я оставлю визитку на тот случай, если вы передумаете, – сказала Барбара, орудуя пуховкой. – Хм-мм… придется наложить основу, чтобы скрыть кровоподтек… – Она повернулась к своему чемоданчику, вынула оттуда губку с кремом и принялась втирать его в шею Кейси. – Я работаю гримером, у меня наметанный глаз, и тем не менее женщины всегда все отрицают. Но я считаю, что семейному насилию пора положить конец.

– Я разведена, – сказала Кейси.

– Я знаю, знаю… Мужчины уверены, что мы будем молчать. Мой собственный муж… все кончилось тем, что я забрала детей и ушла.

– Вы ничего не понимаете.

– Я все понимаю. Когда над вами совершают насилие, вам кажется, что с этим ничего нельзя поделать. Отсюда депрессия, чувство беспомощности, – сказала Барбара. – Но рано или поздно каждый из нас вынужден посмотреть в лицо правде.

Появилась Мэлоун.

– Марти уже говорил с вами? В основном нас интересует авария, вероятно, он с нее и начнет. Но он может упомянуть также о китайской сделке и профсоюзах. Не спешите с ответами, времени у нас достаточно. И не пугайтесь, если Марти станет перескакивать с одной темы на другую. Он часто так делает.

– Поверните голову вправо, – велела Барбара, начиная обрабатывать шею Кейси с другой стороны. Кейси повернулась вправо.

Вошел звукооператор.

– Вот, возьмите, – сказал он, протягивая ей пластиковую коробочку со свисающим шнуром.

– Что это? – спросила Кейси.

– Смотрите направо, – попросила Барбара. – Это радиомикрофон. Потерпите еще минуту, и я помогу вам его надеть.

В сумочке, лежавшей на полу за спинкой кресла, запищал сотовый телефон.

– Выключите эту штуку! – крикнул кто-то.

Кейси протянула руку к сумочке и открыла ее.

– Это мой телефон, – сказала она.

– Ох… извините.

Кейси приложила трубку к уху.

– Эйлин принесла тебе конверт? – спросил Мардер.

– Да.

– Ты ознакомилась с его содержимым?

– Еще нет.

– Приподнимите подбородок, – велела Барбара.

– Там все документы, о которых мы говорили, – продолжал Мардер. – О решетке реверса и обо всем прочем. Там все, что может тебе потребоваться.

– Хорошо.

– Я лишь хотел быть уверенным в том, что ты пойдешь на интервью во всеоружии.

– Я готова.

– Отлично. Мы надеемся на тебя.

Кейси свернула аппарат и выключила его.

– Подбородок вверх, – повторила Барбара. – Вот так. Хорошая девочка.

Наконец с гримом было покончено, и Кейси поднялась на ноги. Барбара обмахнула ее плечи маленькой кисточкой и побрызгала волосы лаком. Потом она вместе с Кейси вышла в туалетную комнату и показала, как укладывать шнур микрофона под блузкой и лифчиком, как крепить его к лацкану. Шнур выводился из-под юбки и присоединялся к передатчику. Барбара прикрепила его к поясу Кейси и включила питание.

– Не забывайте, с этой минуты вы в эфире, – сказала она. – Окружающие слышат каждое ваше слово.

– Ясно, – отозвалась Кейси. Она привела в порядок одежду. Передатчик неприятно давил на бедро, шнур щекотал кожу. Кейси было неловко и неуютно.

Барбара повела ее в рубку, придерживая за локоть. Кейси чувствовала себя гладиатором, которого тащат на арену.

В рубке горел яркий свет, было очень жарко. Кейси проводили к столу, велев смотреть под ноги и не задевать кабели, и усадили в кресло. За ее спиной стояли две телекамеры. Еще две смотрели ей в лицо. Оператор попросил ее сдвинуть кресло на несколько сантиметров вправо. Кейси подчинилась. К ней подошел звукооператор и поправил микрофон, сказав, что слышен шорох одежды.

Напротив Кейси Марти Рирдон самостоятельно укреплял микрофон, болтая с оператором. Потом он уселся в кресло. Он держался непринужденно и выглядел расслабленным. Посмотрев в лицо Кейси, он улыбнулся ей.

– Вам не о чем тревожиться, – сказал он. – Это проще пареной репы.

– Пошевеливайтесь, ребята, они уже в креслах. Становится жарко.

– Первая камера готова.

– Вторая камера готова.

– Звук готов.

– Давайте свет, – велела Мэлоун.

Кейси думала, что свет уже включен, но вдруг со всех сторон хлынули слепящие лучи. Кейси показалось, что она угодила в пылающую жаровню.

– Проверьте камеры, – сказала Мэлоун.

– Мы готовы.

– Все в порядке.

– Отлично, – сказала Мэлоун. – Включайте запись.

Началось интервью.

Марти Рирдон поймал взгляд Кейси, улыбнулся и широким жестом обвел помещение.

– Значит, это и есть та самая комната, в которой встречаются специалисты “Нортона”, чтобы проанализировать причины аварий.

Кейси кивнула.

– И вы принимаете участие в этой работе.

– Да.

– Вы – вице-президент компании “Нортон”, возглавляете отдел гарантии качества.

– Да.

– Вы работаете в компании пять лет.

– Да.

– Кажется, эту комнату называют боевой рубкой?

– Да, кое-кто называет ее именно так.

– Почему?

Кейси замялась. Она не знала, какими словами рассказать о спорах, которые вспыхивали в этой комнате, о гневных восклицаниях, которыми сопровождалась каждая попытка выяснить причину того или иного происшествия, и при этом не сказать ничего, что можно было выдернуть из контекста.

– Так уж повелось, – ответила она.

– Боевая рубка… – произнес Рирдон. – Карты, схемы, планы битв, невыносимое напряжение. Осадное положение. Можно сказать, что ваша компания, “Нортон Эйркрафт”, оказалась в осадном положении. Не так ли?

– Что вы имеете в виду? – спросила Кейси.

Рирдон вскинул брови.

– ОАВП, Объединенная европейская администрация воздушных перевозок, отказывается выдать сертификат одному из ваших самолетов, N-22, утверждая, что он ненадежен.

– На самом деле самолет уже получил сертификат, однако…

– И вы собирались продать пятьдесят N-22 Китаю. Но ходят слухи, будто бы теперь и китайцы озабочены вопросами надежности вашей продукции.

Кейси пропустила выпад мимо ушей. Она заставила себя сосредоточить внимание на Рирдоне. Окружающее словно перестало для нее существовать.

– Я ничего не знаю об озабоченности китайской стороны, – сказала она.

– Но знаете о причинах, которые эту озабоченность вызывают, – подхватил Рирдон. – В начале нынешней недели произошел серьезный инцидент с N-22.

– Да.

– Самолет компании “Транс-Пасифик”, рейс номер пятьсот сорок пять. Инцидент произошел во время полета над Тихим океаном.

– Да.

– Три человека погибли. А сколько людей получили ранения?

– Кажется, пятьдесят шесть. – Кейси понимала, что ее ответ ужаснет публику, каким бы тоном она ни произнесла эти слова.

– Пятьдесят шесть пострадавших, – с нажимом произнес Рирдон. – Сломанные шеи. Сломанные конечности. Сотрясения мозга. Черепные травмы. Два человека останутся парализованными на всю жизнь…

Он умолк, глядя на Кейси.

– Что вы об этом думаете?

– Наша компания делает все возможное, чтобы повышать безопасность воздушных перевозок. Мы испытываем машины в течение утроенного срока службы…

– Звучит впечатляюще. Но убеждены ли вы в адекватности этих мер?

Кейси замялась. К чему он клонит?

– Прошу прощения, – сказала она. – Боюсь, я не вполне улавливаю вашу мысль.

– Компания обязана строить надежные машины, не правда ли?

– Разумеется. Мы так и делаем.

– С этим не все согласны, – возразил Рирдон. – Например, ОАВП. У китайской стороны тоже могут появиться сомнения… Скажите, обязана ли компания исправлять просчеты в конструкции самолетов, зная о том, что они ненадежны?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду следующее, – ответил Рирдон. – То, что произошло с Пятьсот сорок пятым, случалось и прежде. И не раз. На других экземплярах N-22. Это правда?

– Нет, – сказала Кейси.

– Нет? – переспросил Рирдон, вскидывая брови.

– Нет, – твердым голосом повторила Кейси. Вот он, решительный момент. Кейси балансировала на краю пропасти.

– Значит, это произошло впервые?

– Да.

– Тогда, быть может, вы прокомментируете вот этот список? – Рирдон вынул лист бумаги и предъявил его на всеобщее обозрение. Даже на расстоянии Кейси видела, что это такое. – Это список происшествий с самолетами марки N-22, вызванных выпуском предкрылков. Первый инцидент возник в 1992 году, сразу после ввода самолета в эксплуатацию. Всего восемь случаев. Восемь не связанных друг с другом эпизодов. Авария на борту Пятьсот сорок пятого – девятая.

– Это не совсем так.

– Объясните, почему.

Стараясь говорить как можно короче, Кейси рассказала о механизме действия директив о годности к полетам, объяснила, какие дефекты в конструкции N-22 потребовали вмешательства ФАВП. Она рассказала, каким образом были устранены недостатки, если не считать самолетов зарубежных авиакомпаний, которые не подчинились директивам. После 1992 года на самолетах американских компаний подобных инцидентов не случалось.

Рирдон внимал ее рассказу, вскинув брови с таким видом, будто строптивость зарубежных компаний оказалась для него откровением.

– Давайте посмотрим, верно ли я вас понял, – произнес он. – Вы утверждаете, что компания “Нортон” строго следовала правилам, выпуская директивы, которые должны были способствовать устранению дефекта.

– Нет, – возразила Кейси. – Компания действительно устранила этот дефект.

– Вот как? Но нам сказали, что гибель пассажиров Пятьсот сорок пятого вызвана выпуском предкрылков.

– Это не правда. – Кейси знала, что она идет по лезвию бритвы, манипулируя тонкостями языка и техническими терминами. Если Рирдон спросит, были ли выпущены предкрылки, она окажется в трудном положении. Затаив дыхание, Кейси ждала следующего вопроса.

– Значит, те люди, которые утверждали, что на Пятьсот сорок пятом были выпущены предкрылки, ошибаются?

– Понятия не имею, откуда они это взяли. – Кейси решила пойти дальше. – Да, они ошибаются.

– Ошибается Баркер, бывший сотрудник ФАВП.

– Да.

– Ошибается ОАВП.

– Видите ли, на самом деле ОАВП отложила выдачу сертификата из-за повышенного уровня шумов…

– Давайте не будем отвлекаться, – перебил Рирдон.

Кейси вспомнила слова Гершон: “Его не интересует информация”.

– Итак, ОАВП ошибается, – повторил Рирдон.

Вопрос предполагал сложные объяснения. Как же ответить покороче?

– Они ошибаются, утверждая, будто бы самолет ненадежен.

– Значит, по-вашему, их критика в адрес N-22 необоснованна? – спросил Рирдон.

– Совершенно верно. Это превосходный самолет.

– Грамотно сконструированный.

– Да.

– Надежный.

– Да.

– Вы бы полетели на N-22?

– Если есть выбор, летаю только на нем.

– Ваши родные, друзья…

– И они тоже.

– Никаких сомнений, колебаний?

– Никаких.

– Какова была ваша реакция, когда вы увидели по телевизору запись, сделанную на борту Пятьсот сорок пятого?

Он заставит вас вновь и вновь говорить “да”, а потом ошеломит неожиданным вопросом.

Но Кейси была готова к такому повороту.

– Мы считаем это происшествие в высшей мере трагическим. Когда я смотрела запись, меня переполняли жалость и сочувствие к пострадавшим.

– Вы чувствовали жалость.

– Да.

– Неужели это не поколебало вашей веры в N-22? Вы не задались вопросом – а так ли уж он надежен?

– Нет.

– Почему?

– Потому что у N-22 блестящая репутация. Это один из лучших современных самолетов.

– Один из лучших… – Рирдон язвительно улыбнулся.

– Да, мистер Рирдон, – сказала Кейси. – Позвольте задать вам вопрос. В прошлом году сорок три тысячи американцев погибли в дорожных катастрофах, четыре тысячи утонули, две тысячи умерли от отравления недоброкачественными продуктами. Известно ли вам, сколько человек погибло на коммерческих воздушных линиях?

Рирдон выдержал паузу.

– Откровенно говоря, вы застали меня врасплох, – признался он, хмыкнув.

– Это честный вопрос, мистер Рирдон. Сколько авиапассажиров погибло в прошлом году?

Рирдон нахмурился:

– Думаю… что-то около тысячи?

– Пятьдесят, – сказала Кейси. – Всего пятьдесят человек. А в позапрошлом году – шестьдесят. Меньше, чем погибших мотоциклистов.

– Сколько из них погибли на борту N-22? – Рирдон сузил глаза, собираясь дать сдачи.

– Ни одного, – сказала Кейси.

– Вы имеете в виду…

– В нашей стране дорожные происшествия уносят ежегодно жизни сорока трех тысяч человек, и это никого не тревожит. Люди садятся за руль в состоянии опьянения, переутомления – и делают это без малейших колебаний. Но те же самые люди впадают в панику при одной мысли о том, что придется лететь на самолете. Все дело в том, – продолжала Кейси, – что телевидение постоянно преувеличивает опасность. Запись, которую вы собираетесь показать, заставит людей бояться полетов. Причем понапрасну.

– Вы считаете, что эту запись не следует показывать?

– Я этого не говорила.

– Но вы утверждали, что она напугает людей, причем понапрасну.

– Совершенно верно.

– Стало быть, вы считаете, что подобные записи показывать нельзя?

На что он намекает? К чему клонит?

– Я этого не говорила, – ответила Кейси.

– Я задал вопрос.

– Я сказала, – произнесла Кейси, – что подобные записи создают неверное представление об опасности воздушных путешествий.

– В том числе и об опасности полетов на N-22?

– Я уже говорила, что считаю N-22 надежной машиной.

– Значит, вы полагаете, что такие записи нельзя показывать публике.

К чему он клонит? Кейси до сих пор не могла разгадать его замысел. Она не ответила, лихорадочно размышляя, пытаясь понять, чего хочет Рирдон. У нее возникло тягостное ощущение, что она догадывается.

– Итак, мисс Синглтон, вы считаете, что подобные записи следует скрывать.

– Нет.

– Значит, их нельзя скрывать?

– Нельзя.

– Случалось ли вашей компании скрывать какие-либо видеозаписи?

Ага, подумала Кейси. Она попыталась подсчитать, сколько людей видели пленку. Довольно много, сообразила она. Эллен Фонг, Зейглер, сотрудники видеоцентра… Десяток человек, может быть, больше.

– Мисс Синглтон, – продолжал Рирдон, – известно ли вам, лично вам, о каких-либо других записях, сделанных во время аварии?

"Ври напропалую”, – советовал Амос.

– Да, – ответила она. – Я знаю о такой пленке.

– Вы ее просматривали?

– Да.

– Это ужасные, пугающие кадры, – сказал Рирдон. – Вы со мной согласны?

Пленка у них, сообразила Кейси. Они ее получили. Начиная с этого момента следовало соблюдать крайнюю осторожность.

– Очень трагичные кадры, – подтвердила она. – Происшествие с Пятьсот сорок пятым – настоящая трагедия.

Она чувствовала себя усталой. От напряжения у нее заныли плечи.

– Мисс Синглтон, позвольте спросить прямо: ваша компания скрывает эту запись?

– Нет.

Брови Рирдона изумленно поползли вверх:

– Но вы ее не опубликовали.

– Нет.

– Но почему?

– Мы нашли кассету в салоне самолета, – ответила Кейси, – и используем ее в ходе текущего расследования. Мы не видели причин публиковать ее до окончания следствия.

– И вы утверждаете, что не скрывали хорошо известные дефекты N-22?

– Нет, не скрывали.

– Многие с вами не согласятся, мисс Синглтон. “Ньюслайн” получил копию этой записи от сотрудника “Нортона”. Этот человек полагает, что компании есть что скрывать. Угрызения совести вынудили его опубликовать эту пленку.

Кейси напряглась всем телом. Она даже не шелохнулась.

– Вы удивлены? – осведомился Рирдон, кривя губы.

Кейси не ответила. В ее голове образовалась сумятица. Она обдумывала свой следующий шаг.

Рирдон снисходительно улыбался, явно наслаждаясь происходящим.

Пора.

– Вы видели эту запись, мистер Рирдон? – Кейси задала вопрос таким тоном, словно подразумевала, что никакой пленки не было и Рирдон все придумал.

– Да, – с печалью в голосе отозвался тот. – Я видел эту запись. Смотреть ее было истинным мучением. Это ужасное, страшное свидетельство того, что происходило на борту N-22.

– Вы просмотрели ее целиком?

– Разумеется. И мои нью-йоркские коллеги тоже.

"Значит, ее уже переправили в Нью-Йорк”, – подумала Кейси.

Осторожно.

Держи ухо востро!

– Мисс Синглтон, ваша компания намеревалась когда-нибудь опубликовать эту запись?

– Она не наша, мы не вправе ее обнародовать. После завершения расследования мы вернем ее хозяину. Он сам решит, что с ней делать.

– После завершения расследования… – Рирдон покачал головой. – Прошу меня извинить, но не слишком ли много тайн и секретов у компании, которая, по вашим словам, так заботливо печется о безопасности полетов?

– Тайн и секретов?

– Мисс Синглтон. Если бы в конструкции N-22 были серьезные дефекты, о которых компания знала уже долгие годы, вы бы рассказали нам о них?

– Таких дефектов нет.

– Неужели? – Рирдон смотрел на бумаги, разложенные перед ним на столе. – Если ваши слова о надежности N-22 – правда, то как вы объясните вот это?

Он протянул Кейси лист бумаги.

Она взяла лист и посмотрела на него.

– Господи боже мой! – воскликнула она.

Рирдон получил свой “момент истины”. Он застал Кейси врасплох, выбил ее из равновесия. Кейси понимала, что она потеряла лицо. Назад возврата нет, как бы она ни оправдывалась, что бы ни говорила. Но в этот миг Кейси всецело занимал лежащий перед ней документ. Она никак не ожидала увидеть его сейчас.

Это была ксерокопия титульной страницы отчета трехлетней давности.

ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ – ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

"НОРТОН ЭЙРКРАФТ”

ИТОГОВЫЙ ОТЧЕТ

НЕУСТОЙЧИВОСТЬ ЛЕТНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК N-22

Ниже были указаны фамилии членов комиссии. Кейси значилась первой, поскольку комиссию возглавляла именно она.

Кейси знала, что в этом исследовании, равно как и в его результатах, нет ничего неприглядного. Однако сам факт его проведения и даже тема – “Неустойчивость летных характеристик” – выглядели устрашающе.

Рирдона не интересует информация.

"Но ведь это внутренний отчет, – подумала Кейси. – Его не собирались публиковать. Он был составлен три года назад – много ли людей помнят о нем? Где его раздобыл Рирдон?”

Отчет прислали из ее конторы.

Кто это сделал?

"Ричман”, – со злостью подумала она.

Ричман сунул его в пакет с документами для прессы, пока тот лежал на ее столе. С документами, которые Норма по ее просьбе отправила факсом в “Ньюслайн”.

Откуда Ричман узнал об отчете?

От Мардера.

Мардер возглавлял разработку N-22, он-то и заказал это исследование. И сделал так, чтобы его результаты выплыли наружу в тот самый миг, когда Кейси выступает по телевидению, потому что…

– Мисс Синглтон? – подал голос Рирдон.

Кейси подняла лицо. Свет юпитеров ударил ей в глаза.

– Да?

– Вы узнаете этот документ?

– Да, узнаю, – ответила она.

– Это ваша подпись в нижнем углу?

– Да.

Рирдон протянул ей три оставшиеся страницы отчета:

– Иными словами, вы возглавляли секретную комиссию, которая исследовала неустойчивость летных характеристик N-22. Я правильно понял?

Что теперь делать, как выпутываться?

Его не интересует информация.

– Тут нет никакого секрета, – заговорила Кейси. – Это было лишь одно из множества испытаний, которым мы подвергаем наши самолеты, находящиеся в эксплуатации.

– Но вы сами признали, что речь идет о неустойчивости летных характеристик.

– Послушайте, – заговорила Кейси. – Подобные исследования служат интересам дела…

– Вот как? – Рирдон недоверчиво вскинул брови.

– Да, – сказала Кейси. – После первого инцидента с предкрылками, который случился четыре года назад, у нас возник вопрос, гарантирована ли устойчивость управления самолетом при некоторых конфигурациях. Мы не оставили этот вопрос без внимания, мы отнеслись к нему со всей серьезностью. Мы создали особую комиссию, поручили ей испытать машину в разнообразных условиях и выяснить, верны ли наши подозрения. Комиссия пришла к выводу о том, что…

– Я приведу выдержку из вашего доклада, – перебил Рирдон. – “Устойчивость управления обеспечивается компьютерами”, – прочел он.

– Совершенно верно, – сказала Кейси. – Ни один современный самолет не обходится без…

– “Отмечена повышенная чувствительность ручного управления при изменении эшелона”, – прочел Рирдон.

Кейси внимательно вглядывалась в страницы отчета, следя за цитатами Рирдона.

– Совершенно верно, но если вы прочтете фразу до конца…

– Пилоты утверждают, что самолет неуправляем, – перебил Рирдон.

– Вы вырвали их показания из контекста.

– Вот как? – Брови вновь поползли кверху. – Я лишь привел выдержку из вашего отчета. Из отчета секретной комиссии компании “Нортон”.

– Мне казалось, вы хотите узнать мое мнение. – Кейси начинала давать волю гневу. Она понимала, что ее раздражение не укрылось от собеседника, но ей было все равно.

Рирдон откинулся на спинку кресла и развел руками. В каждом его жесте читались здравомыслие и невозмутимость.

– Это и есть наша главная задача, мисс Синглтон.

– Коли так, позвольте мне объяснить. Целью данного исследования было выяснить, возможно ли проявление неустойчивости в управлении N-22. Мы пришли к выводу, что самолет устойчив, и…

– Это вы так считаете.

– Позвольте мне закончить.

– Разумеется.

– Я вновь приведу ваши выдержки, но уже в контексте документа, – сказала Кейси. – В отчете написано, что N-22 управляется компьютерами. Все современные самолеты нуждаются в компьютерах для стабилизации в полете – и не потому, что ими не могут управлять пилоты. Пилоты могут водить их, тут нет никаких сложностей. Однако авиакомпании желают иметь экономичные машины. Максимальная экономия топлива достигается при минимальной тяге.

Рирдон пренебрежительно взмахнул рукой:

– Прошу меня извинить, но мы говорим о других вещах…

– Чтобы минимизировать тягу, – продолжала Кейси, – самолет должен очень точно выдерживать определенное положение в воздухе. Самое эффективное положение – легкий наклон носом вверх. При крейсерском полете самолет удерживается в этом положении при помощи компьютеров. Это самое обычное дело.

– Неустойчивость – самое обычное дело?

Рирдон постоянно уводил беседу в сторону, не давал Кейси перехватить инициативу.

– Я перехожу к этому.

– Ждем с нетерпением. – В голосе Рирдона звучал неприкрытый сарказм.

Кейси попыталась взять себя в руки. Как бы плохо ни складывались обстоятельства, будет еще хуже, если она утратит выдержку.

– Вы процитировали фразу из отчета, – сказала она. – Позвольте мне ее закончить, “При изменении эшелона отмечена повышенная чувствительность ручного управления, которая тем не менее лежит в пределах расчетных параметров и не представляет никаких трудностей для квалифицированных пилотов”. Вот так завершается это предложение.

– Но вы признали, что у N-22 чувствительное управление. Разве это не означает, что он неустойчив?

– Нет, – ответила Кейси. – Чувствительный – это не значит неустойчивый.

– Самолетом нельзя управлять… – Рирдон покачал головой.

– Можно.

– Вы предприняли это исследование, потому что у вас были причины для беспокойства.

– Мы предприняли его, поскольку наша работа в том и состоит, чтобы обеспечивать надежность самолетов, – возразила Кейси. – И мы уверены: самолет надежен.

– Секретное исследование.

– Оно не было секретным.

– Вы скрыли его результаты. Они остались неопубликованными.

– Это был внутренний отчет.

– Значит, вам нечего скрывать?

– Нечего, – ответила Кейси.

– Почему же вы не сказали нам правду о происшествии с Пятьсот сорок пятым?

– Правду?

– Нам сообщили, что следственная комиссия сделала предварительные выводы о причинах инцидента. Это так?

– Работа близка к завершению.

– Близка к завершению… Мисс Синглтон, вы обнаружили причину или нет?

Кейси смотрела на Рирдона. Вопрос повис в воздухе.

– Мне очень жаль, – произнес оператор за ее спиной, – но нам пора перезаряжать камеры.

– Перезарядка!

На лице Рирдона появилось такое выражение, как будто ему закатили оплеуху. Но он быстро пришел в себя.

– Продолжение следует, – сказал он, улыбаясь Кейси. Он выглядел расслабленным; он понимал, что одержал верх. Он поднялся из кресла и повернулся к Кейси спиной. Лампы погасли; казалось, в комнате внезапно воцарился мрак. Кто-то включил кондиционер.

Кейси тоже поднялась на ноги и отцепила от пояса радиомикрофон. Подошла Барбара с пуховкой. Кейси отвела ее руку.

– Я вернусь через минуту, – сказала она.

Теперь, когда юпитеры были выключены, она заметила Ричмана, который шагал к двери.

Кейси метнулась следом.

Она догнала его в коридоре, схватила за руку и развернула к себе лицом.

– Сукин сын!

– Эй, – сказал Ричман. – Успокойтесь. – Кивком головы он указал за спину Кейси. Она оглянулась и увидела техника и оператора, которые выходили в коридор.

Взбешенная, Кейси затолкала Ричмана в дамскую комнату. Он рассмеялся:

– Господи, я и не знал, что вы принимаете все так близко к сердцу…

Кейси затащила его в туалет и прижала спиной к раковинам, протянувшимся вдоль стены.

– Жалкий подонок, – прошипела она. – Не знаю, зачем тебе это потребовалось, но ты разгласил результаты исследования, и я…

– Ничего вы не сделаете. – Голос Ричмана внезапно стал ледяным. Он оттолкнул руки Кейси. – Неужели вы до сих пор не сообразили? Все кончено, Кейси. Вы только что сорвали сделку с Китаем. Вам конец.

Кейси смотрела на него непонимающим взглядом. Ричман казался собранным, уверенным в себе – совершенно другим человеком.

– Эдгартону конец. Китайской сделке конец. И вам тоже конец. – Ричман улыбнулся. – Все получилось именно так, как задумал Мардер.

"Мардер, – подумала Кейси. – За всем этим стоял Мардер”.

– Если китайский контракт сорвется, Мардеру придется несладко. Эдгартон лично позаботится об этом.

Ричман с жалостью покачал головой.

– Ничего подобного. Эдгартон торчит в Гонконге, он даже не поймет, что с ним произошло. К полудню воскресенья Мардер станет новым президентом “Нортон Эйркрафт”. Чтобы уломать совет директоров, ему хватит десяти минут, потому что мы заключили куда более масштабную сделку с Кореей. Заказ на сто десять самолетов и намерение приобрести еще тридцать пять. Шестнадцать миллиардов долларов. Члены совета будут потрясены.

– Корея… – Кейси пыталась уяснить смысл происходящего. Крупнейший заказ в истории компании. – Но зачем…

– Затем, что мы отдаем им крыло, – объяснил Ричман. – А они в ответ будут только рады приобрести сто десять машин. Их не интересует мнение падкой на сенсации американской прессы. Они отлично знают, что самолет надежен.

– Мардер отдает им крыло?

– Разумеется. Это решение положило конец всем колебаниям.

– Да, – сказала Кейси. – А заодно и компании.

– Наша программа послужит укреплению мировой экономики, – возразил Ричман.

– И удушит компанию.

– Шестнадцать миллиардов долларов, – напомнил Ричман. – Как только об этом станет известно, акции “Нортона” подскочат до небес. Всем будет хорошо.

"Всем, кроме работников “Нортона”, – подумала Кейси.

– Сделка уже заключена, – продолжал Ричман. – Нам нужно было лишь, чтобы кто-нибудь похоронил N-22 в глазах общества. Мы только что сделали это вашими руками.

Кейси вздохнула. Ее плечи обвисли.

Посмотрев мимо Ричмана, она заглянула в зеркало. Грим на ее шее превратился в сухую корку и растрескался. Ее глаза налились кровью. Она выглядела измученной и усталой. Загнанной в угол.

– Поэтому я предлагаю, – заговорил Ричман, – вежливо спросить меня, что вам делать дальше. Вам остается одно – подчиняться приказам. Сделайте, что велено, будьте паинькой, и, глядишь, Мардер даст вам выходное пособие. Скажем, в размере трехмесячного жалованья. Иначе вылетите на улицу с пустым карманом.

Он подался к Кейси:

– Вы поняли, что я сказал?

– Да, – ответила Кейси,

– Я жду. Спрашивайте. Вежливо.

Кейси задумалась, перебирая варианты, пытаясь найти выход из тупика. Но выхода не было. Она потерпела поражение. Ее переиграли с самого начала – с того самого дня, когда в ее конторе появился Ричман.

– Я жду, – напомнил Ричман.

Кейси посмотрела в его гладко выбритое лицо, вдохнула запах его одеколона. Этот подонок упивается своим превосходством. В приступе яростного гнева она вдруг увидела иное решение.

С самого начала она трудилась не покладая рук, поставив себе целью разобраться в причинах аварии. Она действовала честно и открыто, но теперь ей придется об этом пожалеть.

А может быть, нет?

– Посмотрите в лицо фактам, – произнес Ричман. – Все кончено. Вы бессильны что-либо изменить.

Кейси оттолкнулась от раковины.

– Что ж, посмотрим, – сказала она и вышла из комнаты.

Кейси заняла свое кресло. К ней подошел звукооператор и укрепил радиомикрофон на поясе ее юбки.

– Скажите несколько слов, – попросил он. – Мне нужно установить уровень записи.

– Проверка, проверка, – сказала Кейси. – Я ужасно устала.

– Достаточно. Спасибо.

Кейси увидела Ричмана, который проскользнул в комнату и привалился спиной к дальней стене. На его губах играла чуть заметная улыбка, лицо казалось безмятежным. Он был совершенно уверен в том, что Кейси в его руках, Мардер заключил колоссальную сделку, отдал на сторону производство крыла, накинул удавку на шею компании, и в этом ему помогла она, Кейси.

Рирдон уселся в кресло напротив, повел плечами, поправил галстук и улыбнулся.

– Здесь жарко, вы не находите? – Он посмотрел на часы. – Мы уже почти закончили.

К Рирдону приблизилась Мэлоун и что-то зашептала ему на ухо. Это продолжалось довольно долго, потом Рирдон спросил: “Неужели?”, и его брови поползли вверх. Он несколько раз кивнул, наконец сказал: “Все ясно”, – и принялся разбирать бумаги из пакета, лежавшего перед ним на столе.

– Ребята, вы готовы? – спросила Мэлоун.

– Первая камера готова.

– Вторая камера готова.

– Звук готов.

– Пускайте запись, – скомандовала она. “Ну вот, начинается”, – подумала Кейси. Она глубоко вздохнула, выжидательно глядя на Рирдона.

Рирдон улыбнулся:

– Вы один из руководителей “Нортон Эйркрафт”.

– Да.

– Работаете здесь пять лет.

– Да.

– Вы доверенный, высокопоставленный служащий компании.

Кейси кивнула. Если бы он знал…

– Самолет, выполнявший рейс “Транс-Пасифик” номер 545, потерпел аварию. Вы считаете этот самолет безупречным и надежным.

– Совершенно верно.

– И тем не менее погибли три человека и более пятидесяти получили ранения.

– Да.

– Мы все видели запись, снятую во время инцидента. Ужасные кадры. Ваша следственная комиссия работает дни напролет, и вот наконец нам стало известно, что вы нашли причину аварии.

– Да, – ответила Кейси.

– Вы выяснили, что произошло на борту самолета.

Осторожно.

Отныне нужно было действовать с крайней осторожностью. Кейси не знала всей правды; у нее были лишь серьезные подозрения. Ей еще предстояло собрать кусочки мозаики, убедиться в том, что события происходили в определенном порядке, образуя цепочку причинно-следственных связей. Она ничего не знала наверняка.

– Мы близки к разгадке, – сказала она.

– Нет смысла повторять, что мы ждем с нетерпением.

– Результаты расследования будут объявлены завтра.

За стойками юпитеров она увидела испуганное лицо Ричмана. Он не ожидал такого поворота. Он пытался понять, что происходит.

Пускай пошевелит мозгами.

Рирдон повернул голову, и Мэлоун зашептала ему на ухо. Рирдон кивнул и вновь обратился к Кейси:

– Мисс Синглтон, если вы знаете причину, какой смысл откладывать?

– Потому что, как вы и сказали, это очень серьезное происшествие. Вокруг него нагромождено множество ничем не подкрепленных спекуляций и слухов из различных источников. Компания “Нортон Эйркрафт” намерена действовать со всей ответственностью. Прежде чем заявлять что-либо публично, мы должны подтвердить свои предположения летными испытаниями, в которых будет участвовать лайнер, потерпевший аварию.

– Когда начнутся эти испытания?

– Завтра утром.

– Ага. – Рирдон с сожалением вздохнул. – Это слишком поздно для нашей передачи. Надеюсь, вы понимаете, что лишили компанию возможности ответить на столь серьезные обвинения.

У Кейси был заранее готов ответ.

– Мы назначили летные испытания на пять утра, – сказала она. – Сразу по их окончании мы дадим пресс-конференцию – завтра в полдень.

– В полдень, – повторил Рирдон.

Его лицо превратилось в непроницаемую маску, но Кейси знала, что он лихорадочно размышляет. Полдень в Лос-Анджелесе – это четыре часа дня в Нью-Йорке. Вполне достаточно времени, чтобы подготовить вечерние выпуски новостей в обоих городах. Предварительные результаты расследования будут широко освещаться как местными, так и федеральными каналами. А передача “Ньюслайн”, назначенная на десять вечера субботы, выйдет с опозданием. Репортаж, смонтированный накануне вечером, безнадежно устареет. Может случиться и так, что результаты расследования не оставят от сюжета камня на камне.

Рирдон вздохнул.

– С другой стороны, мы не хотели бы оказаться несправедливыми по отношению к вашей компании, – сказал он.

– Естественно, – отозвалась Кейси.

– Плевать на нее, – сказал Мардер Ричману. – Что бы она ни делала, сейчас это не имеет никакого значения.

– Но если она назначила летные испытания…

– Кому какое дело? – перебил Мардер.

– По-моему, она собралась пригласить съемочную группу.

– Что из того? Испытания лишь усугубят ее положение. Синглтон не имеет ни малейшего понятия о причинах аварии. И ничего не поймет, даже если поднимет самолет в воздух. Вряд ли им удастся воспроизвести ход событий. Вдобавок могут случиться самые неожиданные вещи.

– Например?

– Самолет подвергся тяжелым перегрузкам, – объяснил Мардер. – В его силовых элементах могли возникнуть повреждения, оставшиеся незамеченными. Когда такая машина поднимается в воздух, может случиться все, что угодно. – Мардер пренебрежительно взмахнул рукой. – Летные испытания ничего не изменят. Репортаж “Ньюслайн” выйдет в эфир в субботу, с десяти до одиннадцати вечера. Ранним утром в субботу я сообщу членам совета директоров о том, что нам грозят скандальные разоблачения, и потребую созыва экстренного заседания в воскресенье утром. Гэл не успеет вовремя вернуться из Гонконга. Услышав о шестнадцатимиллиардной сделке, его сторонники переметнутся на нашу сторону. Все они являются держателями акций и понимают, что известие о заключении контракта принесет им немалые барыши. Я стану новым президентом компании, и никто не сможет меня остановить. Ни Гэл Эдгартон, ни тем более Кейси Синглтон.

– Ну, не знаю, – сказал Ричман. – По-моему, она что-то замышляет. Она очень умна, Джон.

– Умна, но недостаточно, – ответил Мардер.

Ассистенты упаковали камеры в чехлы, сняли с потолков панели из пенистого пластика, отцепили микрофоны и отключили электрооборудование. Однако переговоры продолжались. На них присутствовали Эд Фуллер, руководитель юридического отдела “Нортона”, Тедди Роули, летчик-испытатель, и два инженера отдела летных испытаний, которых пригласили, чтобы разъяснять технические подробности.

От имени “Ньюслайн” выступала одна Мэлоун; Рирдон прохаживался за ее спиной, изредка что-то шепча ей на ухо. Его властные манеры исчезли вместе с ярким освещением. Теперь он казался усталым, раздраженным, нетерпеливым.

Мэлоун начала беседу, заявив, что поскольку передача “Ньюслайн” целиком посвящена самолету “Нортона” N-22, то компания должна быть заинтересована в том, чтобы позволить “Ньюслайн” вести съемку испытаний.

Кейси сказала, что в этом нет нужды. Ход испытаний фиксируется десятками видеокамер, установленных как снаружи самолета, так и в его салоне. “Ньюслайн” получит готовую запись.

– Нет, – возразила Мэлоун. – Этого недостаточно. Съемочная группа “Ньюслайн” должна присутствовать на борту.

Кейси сказала, что это невозможно, что ни одна компания не допускает журналистов к летным испытаниям. Она пообещала обеспечить трансляцию съемок на землю.

– Этого недостаточно, – заявила Мэлоун.

В разговор вмешался Эд Фуллер. Он напомнил о юридической ответственности компании. “Нортон” не имеет права допускать к испытаниям посторонних, не имеющих соответствующей страховки.

– Вы, разумеется, понимаете, что в самой природе летных испытаний заложен риск. Он неизбежен.

Мэлоун сказала, что “Ньюслайн” готова рисковать и подпишет отказ от претензий.

Фуллер сказал, что он мог бы составить текст отказа, но юристы “Ньюслайн” наверняка его не одобрят. К тому же для этого нет времени.

Мэлоун заверила его, что получит “добро” юристов “Ньюслайн” в течение часа. В любое время дня и ночи.

Фуллер заговорил о другом. Он сказал, что если “Нортон” и позволит снимать испытания, то лишь при условии точного и адекватного освещения событий. Он потребовал представить ему на утверждение окончательный вариант записи.

Мэлоун заявила, что журналистская этика не допускает подобный образ действий и в любом случае для этого нет времени. Если испытания завершатся к полудню, ей придется смонтировать пленку в передвижной студии и сразу перегнать ее в Нью-Йорк.

Фуллера это не устраивало. Он желал убедиться в том, что события зафиксированы объективно и непредвзято.

После долгих препирательств Мэлоун предложила выделить тридцать секунд эфира, в течение которых представитель “Нортона” мог бы изложить свою точку зрения на исход испытаний. Заявление можно записать во время пресс-конференции. Редактировать его не будут.

Фуллер потребовал минуту.

Сошлись на сорока секундах.

– Есть еще одно условие, – добавил Фуллер. – Если мы позволим вам снимать испытания, вы должны исключить из репортажа запись реального инцидента, которую получили сегодня.

– Ни за что, – ответила Мэлоун. – Запись пойдет в эфир.

– Вы заявили, что запись была получена от источника внутри компании, – сказал Фуллер. – Это не правда. Мы настаиваем на том, чтобы источник был назван точно и определенно.

– Мы получили пленку от служащего “Нортона”.

– Нет, – возразил Фуллер.

– Во всяком случае, от служащего вашего субподрядчика.

– Нет. Если хотите, я процитирую точное определение субподрядчика.

– Это уже тонкости.

– Мы располагаем заявлением Кристин Бэррон, которое она дала под присягой. Она не является служащей “Нортон Эйркрафт”. Более того, она не является служащей видеоцентра. Она работает там на временной основе.

– Так что же?

– Мы требуем точного изложения фактов, например, подтверждения того, что пленка получена из источников за пределами нашей компании.

Мэлоун пожала плечами:

– Как я уже говорила, эти тонкости не имеют большого значения.

– Что же мешает вам согласиться?

– Хорошо, – после минутного размышления сказала Мэлоун.

Фуллер подал ей лист бумаги.

– В этом документе вкратце зафиксировано наше взаимопонимание по данному вопросу. Подпишите его.

Мэлоун посмотрела на Рирдона. Рирдон пожал плечами.

Мэлоун поставила свою подпись.

– Не понимаю, из-за чего сыр-бор. – Она уже собралась вернуть бумагу Фуллеру, но в последний момент придержала ее. – На борту самолета будут присутствовать две съемочные группы “Ньюслайн”. Кажется, мы об этом договаривались?

– Нет, – ответил Фуллер. – Об этом не было и речи. Ваши люди будут наблюдать за испытаниями с земли.

– Нас это не устраивает.

– Съемочные группы “Ньюслайн” допустят на летное поле, – пояснила Кейси. – Им позволят снимать приготовления, а также взлет и посадку. Но на борту самолета им находиться нельзя.

– Прошу прощения, но нас это не устраивает, – повторила Мэлоун.

Тедди Роули прочистил горло.

– Боюсь, вы неверно представляете себе ситуацию, мисс Мэлоун, – заговорил он. – Если вы рассчитываете бродить по салону с камерой в руках, вы ошибаетесь. Каждый участник испытательного полета должен быть крест-накрест пристегнут ремнями к креслу. Вас даже в туалет не пустят. К тому же вам не разрешат пользоваться батареями и осветителями, поскольку электроприборы создают магнитные поля, которые могут исказить показания измерительной аппаратуры.

– Нам не нужны лампы, – заспорила Мэлоун. – Мы можем снимать при любом освещении.

– Вы не понимаете, – сказал Роули. – Там, наверху, будет очень неуютно.

– Именно поэтому мы хотим туда попасть, – отрезала Мэлоун.

– Позвольте быть полностью откровенным, мисс Мэлоун, – сказал Фуллер, откашлявшись, – Наша компания ни при каких обстоятельствах не позволит вам снимать на борту самолета. Это даже не обсуждается.

На лице Мэлоун появилась упрямая мина.

– Послушайте, – заговорил Роули, – неужели вы не понимаете, почему мы испытываем самолеты над пустыней, над обширными незаселенными территориями?

– Вы имеете в виду, самолет может потерпеть катастрофу?

– Я имею в виду, мы даже не догадываемся, что может произойти. Поверьте моему слову: вам лучше оставаться на земле.

Мэлоун покачала головой:

– Нет. На борту должны находиться мои люди,

– Поймите, нас ждут огромные перегрузки…

– На самолете будет установлено тридцать камер, – вмешалась Кейси. – Они будут снимать под всевозможными ракурсами – пилотскую хабину, крылья, салон, все подряд. Мы предоставляем вам эксклюзивное право на эти записи. Никому и в голову не придет, что съемка велась не вашими камерами.

Мэлоун бросила на нее сердитый взгляд, но Кейси поняла, что ей удалось зацепить журналистку на крючок. Ее интересовало одно – документальные кадры.

– Я сама установлю камеры, – сказала Мэлоун.

– Охо-хо… – пробормотал Роули.

– Я должна иметь право утверждать, что на борту была наша аппаратура, – добавила Мэлоун.

В конце концов Кейси добилась компромисса. “Ньюслайн” устанавливает в любом месте салона две неподвижно закрепленные камеры. Их сигнал транслируется на землю. Помимо этого, программа получает в свое распоряжение записи всех остальных камер. Наконец, “Ньюслайн” получает разрешение снять выступление Рирдона на фоне здания номер 64, в котором находилась сборочная линия.

Компания “Нортон” оплачивает переезд съемочных групп в Аризону и проживание в местном мотеле, за свой счет доставляет их утром на испытательный аэродром и к вечеру отправляет назад в Лос-Анджелес.

Мэлоун подтолкнула документ к Фуллеру.

– Договорились, – сказала она.

Озабоченно поглядывая на часы, Рирдон вместе с Мэлоун покинул комнату и отправился записывать свое выступление. Кейси осталась в боевой рубке наедине с Фуллером и Роули.

Фуллер вздохнул.

– Надеюсь, мы приняли верное решение. – Он повернулся к Кейси. – Я сделал все, что ты велела, когда звонила мне из видеоцентра.

– Да, Эд, – ответила Кейси. – Ты был великолепен.

– Но я видел запись, – сказал Фуллер. – Это настоящий кошмар. Боюсь, что, каков бы ни был результат испытаний, зрители запомнят только эти кадры.

– Если их вообще кто-нибудь увидит, – заметила Кейси.

– Больше всего я боюсь, что “Ньюслайн” покажет запись, как бы ни обернулось дело.

– Вряд ли, – сказала Кейси. – Они забудут о ней, как только станет ясна истинная причина аварии.

– Хотелось бы надеяться, – со вздохом отозвался Фуллер. – Уж очень высоки ставки.

– Да, – согласилась Кейси. – Ставки высоки.

– Посоветуйте им запастись теплой одеждой, – сказал Тедди. – Да и ты, крошка, не забудь. И вот еще что. Я следил за этой дамочкой. Похоже, она твердо намерена лететь.

– Может быть.

– И ты тоже?

– Может быть, – ответила Кейси.

– Советую хорошенько подумать, – произнес Роули. – Ты видела запись, восстановленную по данным экспресс-анализатора. Самолет испытал перегрузки, в полтора раза превышающие допустимые пределы. Пилот подверг машину напряжениям, на которые она не рассчитана. Завтра я собираюсь повторить то же самое.

Кейси пожала плечами.

– Доэрти проверил фюзеляж, – сказала она. – Просветил его рентгеном, и…

– Да, он проверял, – ответил Тедди. – Но не слишком тщательно. Как правило, фюзеляж исследуют около месяца, прежде чем вновь пустить его в эксплуатацию. Просвечивают каждое соединение. В данном случае это не было сделано.

– На что ты намекаешь?

– Завтра я подвергну самолет таким же перегрузкам, и нет никакой гарантии, что он их выдержит.

– Пытаешься испугать меня? – спросила Кейси.

– Нет, всего лишь предупреждаю. Это очень серьезно, Кейси. Самолет может развалиться на куски.

– Ни разу в истории ни одна компания не допускала журналистов к летным испытаниям, – сообщил Рирдон. – Однако их результат настолько важен для будущего “Нортона”, а его руководство настолько уверено в том, каков будет исход испытаний, что нам дали разрешение на съемку. Сегодня мы впервые увидим документальные кадры, снятые на борту самолета, выполнявшего рейс “Транс-Пасифик” 545, печально знаменитого аэробуса N-22 производства компании “Нортон Эйркрафт”. Представители компании считают его надежным и безопасным. Критики называют его “летающим гробом”…

Рирдон выдержал паузу.

– Тебе нужны заготовки голоса за кадром?

– Пригодятся.

– Кстати, где проводятся испытания?

– В Юме.

– Ясно, – сказал Рирдон.

Стоя на залитой вечерним солнцем площадке перед зданием номер 64, он посмотрел на носки своих туфель и заговорил негромким доверительным тоном:

– Мы находимся на испытательном полигоне компании “Нортон” в городе Юма, штат Аризона. Сейчас пять утра, и наземная бригада “Нортона” заканчивает последние приготовления перед тем, как Пятьсот сорок пятый поднимется в воздух. – Он поднял лицо. – В котором часу рассвет?

– Откуда мне знать? – ответила Дженнифер. – Давай все возможные варианты.

– Мы чувствуем, как в предрассветной тьме нарастает напряжение… Мы чувствуем, как с первыми лучами солнца нарастает напряжение… Мы чувствуем, как в ярком утреннем свете нарастает напряжение…

– Достаточно, – сказала Дженнифер.

– Как будем комментировать исход испытаний?

– И так и эдак.

– Ты имеешь в виду успех и неудачу?

– Давай оба варианта – на всякий случай.

Рирдон вновь посмотрел на свои туфли.

– Самолет совершает посадку, и техники “Нортона” поздравляют друг друга. Нас окружают радостные лица. Испытания завершились успешно. Компания отстояла свою правоту. По крайней мере, в этот раз… – Рирдон набрал полную грудь воздуха. – Самолет совершает посадку, и голоса вокруг нас подавленно стихают. Компания “Нортон” вынуждена признать свое поражение. Летные испытания со всей наглядностью продемонстрировали серьезные недостатки конструкции N-22… – Он поднял лицо. – Хватит?

– Давай еще промежуточный вариант, но со съемкой на фоне зданий “Нортона”. Пожалуй, его-то мы и выпустим в эфир.

– Хорошая мысль.

Больше всего Рирдону нравилось то, что он вновь появится на экране. Он выпрямился, словно пружина, выпятил подбородок и посмотрел в объектив.

– Здесь, в этом здании, где строят самолеты N-22… нет, не так. За моей спиной находится здание, в котором… нет. Подожди минутку. – Он покачал головой и вновь посмотрел в объектив. – Итак, репутация N-22 по-прежнему остается под вопросом. Вот здание, в котором собирают самолеты этой марки, рабочие и инженеры уверены в надежности N-22, однако переубедить критиков не удалось. Соберет ли смерть очередной урожай в небесах? Будущее покажет, С вами был Марти Рирдон, “Ньюслайн”, Бербэнк, штат Калифорния.

Он моргнул.

– Ну что? Слишком расплывчато? Слащаво?

– Великолепно, Марти.

Рирдон уже отстегивал микрофон и снимал с пояса передатчик.

– Мне пора, – сказал он и, потрепав Дженнифер по щеке, торопливо зашагал к поджидавшему автомобилю.

Дженнифер повернулась к операторам. -

Собирайтесь, ребята, – велела она. – Мы отправляемся в Аризону.