"Планета шампуня" - читать интересную книгу автора (Коупленд Дуглас)

8

— Тайлер! Анна-Луиза! Привет царям природы, пожирателям низших форм! Кстати, глянь-ка вот на это.

Скай, подружка Анны-Луизы, перебрасывает мне псевдофирменные солнцезащитные очки, сработанные каким-нибудь трудолюбивым островным народцем в Юго-Восточной Азии: гладенькие, блестященькие и противно пахнущие сырой ягнятиной. Скай и с ней вся наша компания — Пони, Гармоник, Дэвидсон, Лесли, Мей-Линь и Гея — оккупировали в «Свалке» кабинку под условным названием «Сибирь», в глубине зала, по соседству с видеогетто. Дэвидсон как заведенный щелкает моим фотоаппаратом с моей, между прочим, пленкой, и все семеро будто ополоумели — прихорашиваются и позируют — ни дать ни взять, немецкие пестицидные магнаты, всучившие свой «полароид» самому Энди Уорхолу. На столе, среди жратвы, неторопливо проявляются отснятые фотки. Странно наблюдать, как мои друзья дурачатся при всем честном народе, — это как среди бела дня увидеть луну в небе.

— М-гм, Откровенное фуфло, — говорю я, возвращая очки.

— Ах-ах, как же! Мы же были в Европах!

— Расслабься, Скай. Фуфло твои очки или нет, я тебе скажу без всякой Европы, и ты это прекрасно знаешь.

Никто не возьмется посягнуть на мой авторитет, если дело касается «дизайнерского» барахла под фирму. Откуда и моя поездка в Европу, и мой Комфортмобиль, и мой Модернариум? Оттуда: липовая «фирма» — часы да футболки. В нашем студенческом городке я был торговым представителем некой компании, обосновавшейся в окрестностях Прово, штат Юта, которая стала вечной головной болью для модного дома «Шанель». И для «Ральфа Лорана», и «Ролекса», и «Пьяже», и «Хьюго Босса». Мой скромный бизнес, надо сказать, развивался довольно бойко, до тех пор, конечно, пока не вмешались копы и не прикрыли его.

— Улыбочку! — Гея снимает «полароидом» меня и Анну-Луизу, и пока мы старательно изображаем голливудские улыбки, на другом конце «Свалки» кучка юнцов и девах, любителей целыми днями ошиваться в торговом центре и гонять на скейтбордах, взрывом истерического гогота встречает появление на экране в конце видеоигры пульсирующего призыва — «Нет наркотикам!». Музыкальный автомат, начиненный компакт-дисками, выдает одну модную композицию за другой. Все наперебой болтают — так, ни о чем. Минк, моя любимая официантка, берет у меня заказ на «фунгус-гумунгус» и только вздыхает, когда Анна-Луиза в миллионный по счету раз просит принести ей диетическую кока-колу. Гармоник — задвинутый на компьютерных «Темницах и драконах» и повернутый на «старой доброй Англии» рыцарских времен — просит «прекрасную деву» «поднести ему меда», и Минк снова вздыхает и уточняет, какая кока-кола его устроит больше — обычная или диетическая.

— Этим летом в Амстердаме, — говорю я, — мне повезло столкнуться с малышней из какой-то бостонской частной школы. Мы в одном общежитии жили. Всю неделю они до тошноты обкуривались травой, объедались клубникой и хныкали, что их закусали комары, когда они катались по каналам. У них у всех был один пунктик: каждому, кто вместе с ними оказывался в пабе при общаге, показать, какие они богатенькие. Так вот, один из этих пижонов по имени Крис все нудил и нудил про свой «ролекс», который папаша ему подарил на день рождения, а потом он как-то вдруг вздумал пройтись насчет Ланкастера и нашего Завода — дескать, странно, что я еще не фосфоресцирую, как циферблат на часах. Тут я ему и говорю: «Слышь, Крис, дай-ка глянуть на твои часики». Он и дал. А часы липовые! О чем я ему и сообщил.

— Как ты мог это увидеть?! — запротестовали мои друзья-приятели.

— Проще простого. У настоящего «ролекса» секундная стрелка движется плавно. А у поддельного — тик-тик-так. Кто знает — не спутает. Я, честно говоря, сам пожалел, что сказал ему. Все-таки отец подарил… Но уж больно он нарывался, и вообще, если папаша втюхивает тебе подделку и при этом морочит голову, будто это самая что ни на есть крутая фирма, разве не лучше знать правду?

Вопрос мой повисает в воздухе. И до меня вдруг доходит, что ни у кого из моих друзей нет биологического отца, который бы стабильно и ощутимо присутствовал в их жизни — включая меня самого. Так что я легко догадываюсь, какой ответ я мог бы от них услышать: «Да мы любой чепуховине из рук отца были бы рады — и лишних вопросов задавать не стали бы!» Замечу, кстати, что последним подарком, который я получил из рук своего биологического папаши, Нила, была стетсоновская шляпа, наполненная коноплей с его наркоделянки в долине реки Гумбольдт. Мне тогда было шестнадцать, и пока я вскрывал посылочный ящик и шуршал бумагой, Джасмин в нетерпении висела надо мной, сразу учуяв, какого рода этот подарочек. «Шляпа — тебе», — сказала она, в мгновение ока прибрав к рукам все остальное. На этом подарки и кончились. Селяви.

— Слушай, Тайлер, — нарушает молчание Скай, почувствовав, что момент внутреннего родства, охвативший нас, располагает к такому вопросу, — а правду рассказывают о твоей маме — будто Дэн написал ей на лбу Р-А-3-В-О-Д?

— Да еще в зеркальном отражении? — добавляет Гармоник. — Нет, я так, просто раз уж об этом заговорили.

— Правда. Только с буквой «р» напутал, если тебя интересуют все подробности. А вообще не лез бы ты не в свое дело, а ты, Скай, не строй из себя стерву. Тебя это не украшает.

— И теперь Джасмин собирается обобрать его до нитки?

— Ей-богу, Скай, уймись!

Спустя несколько минут, воспользовавшись тем, что Скай отлучилась в туалет, Анна-Луиза объясняет мне, что Скай не в состоянии унять себя, когда на нее находит, и ей тогда палец в рот не клади — откусит. Она говорит, что Скай словно маленькая, но очень дорогостоящая вещица в универмаге — такие обычно заворачивают в ворох упаковочной бумаги даже не потому, что это необходимо, а просто чтобы их труднее было украсть.

— Она родилась разведенной, — говорит Анна-Луиза.

— Уж больно она колючая, — ворчу я.

— У нее и жизнь колючая. Отец сидит, срок не то двенадцать, не то пятнадцать.

— А держится так, будто она главный приз в лотерее, — подливает масла в огонь Дэвидсон. — Будто с телеэкрана выскочила. Уолт Дисней в стиле мягкого порно — целлулоидовый пупсик, гладкий, блестящий, без царапинки.

— Думаю, ей просто хочется новых ощущений, — говорю я, перехватив сердитый взгляд Анны-Луизы.

— А это непросто, когда живешь в захолустном городке, — ставит точку Анна-Луиза, — так что вы к ней не цепляйтесь.

Еще когда я только начал появляться везде с Анной-Луизой, ее подруги отсканировали меня цепкими взглядами страховых экспертов и пришли к выводу, что я скучноватый тип — с таким не по барам ходить, а семью заводить. Думаю, по их мнению, с такими, как я, они еще успеют наобщаться, потом когда-нибудь, когда отгуляют свое. Слава Богу, Анна-Луиза мягче и не так категорична, как ее подружки. Не далее как на прошлой неделе мы с Анной-Луизой даже поскандалили по этому самому поводу. Я стал; ее подначивать и, пожалуй, хватил через край.

— Неужели твоим подругам не ясно, что мужики в одну трилионную долю секунды просекают, когда женщина смотрит на них и прикидывает — мол, этот в мужья годится, пусть будет про запас? После этого какого они ждут к себе отношения? Скай и все ее подруженции считают, что они могут гулять направо-налево, а потом прибиться к какому-нибудь придурку вроде меня и в одночасье превратиться в образцово-показательную Кэрол Брейди[6].

— А по-твоему, женщин следует держать под замком? И вообще, о чем ты — мужчинам, значит, можно набираться опыта с кем и как угодно, а женщинам ни-ни? Забыл, какой год на дворе? Думаешь, все еще семьдесят первый? Противно слушать.

— Ты передергиваешь. Просто и Скай, и Мей-Линь, и Гея слишком разбитные, на мой вкус. На них посмотришь — жутко делается.

— А на меня?

— Ты это ты, ты не твои подруги.

— Может, и зря. А ты, если тебе неймется оттого, что тебя считают занудой, который только на то и годится, чтобы женить его на себе, лучше пойди и докажи, какой ты веселый и остроумный, только не говори мне о моих подругах так, будто они виноваты во всех смертных грехах. Им твои дремучие предрассудки совершенно ни к чему.

— Тпру! Тайм-аут.

— Над тобой еще работать и работать, Тайлер. Подумать только, у такого сынка мама — хиппи! Мне нужно срочно с ней поговорить. Боже правый, спаси и сохрани этот мир!

Этот обмен мнениями на прошлой неделе происходил в квартире Анны-Луизы — одной из четырех квартир на первом этаже в полуразвалившемся старом кирпичном доме в крошечном историческом центре Ланкастера на Франклин-стрит.

Анна-Луиза -единственная из всех знакомых моего возраста, кто живет сам по себе. Независимость ей идет. Ее мама и брат живут в Спокане, а это слишком далеко от нашего муниципального колледжа, чтобы каждый день ездить туда-сюда. Ее новая семья состоит из парочки одиноких сестриц-полунищенок, которые занимают две одинаковые квартирки, разделенные общим холлом, и Лупоглаза прямо над ней, которому мы придумали звучное прозвище «Человек, у которого 100 зверей и ни одного телевизора». Видим мы его лишь изредка, и всякий раз он тянет за собой неподъемную сумку-тележку, затаренную кормом для домашних животных с оптового рынка, что на Линкольн-авеню.

И еще одно событие, случившееся на прошлой неделе: Анна-Луиза позвонила мне, когда я, давным-давно поужинав, сидел у себя в комнате за компьютером и пересортировывал свою фонотеку с помощью новоприобретенной программы под названием «Рэп-коллекция», которую я заказал по почте в корпорации «Меломания», Мемфис, штат Теннесси («Простым нажатием кнопки вы можете заново систематизировать всю вашу фонотеку на компакт-дисках, аудиокассетах и грампластинках по имени исполнителя, названию альбома или году выпуска. Прилагается алфавитный указатель на 25 000 имен. Не забудьте, что есть еще „Рок-“, „Джаз-“, „Бах-“, „Дэд-“[7] и «Элвис-коллекция» — всего свыше 50 тематических программ»). Анна-Луиза сообщила мне, что с ней случилась странная вещь. Она плавала незадолго до закрытия в нашем бассейне при колледже, совсем одна, и вдруг электричество выключили, как раз когда она была в центре чаши.

— Я растерялась, — рассказывала она. — Здорово перетрусила, но потом расслабилась и поплыла под водой с открытыми глазами. В кромешной тьме мне показалось, что вся гравитация исчезла. Какой-то открытый космос, только с хлоркой.

После пережитого Анне-Луизе, как бы это сказать, захотелось снять эмоциональное напряжение, и я был вытребован к ней на квартиру. Несколько часов спустя, около полуночи, мы в блаженном изнеможении лежали на ее футоне, прикрытые пуховым покрывалом, ее лицо и тело словно площадь, где только что отшумел карнавал, и теперь все снова стало удручающе обычным — даже не подумаешь, будто совсем недавно тут била через край жизнь.

Мы ели обжигающе горячий, перегретый в микроволновке попкорн и вслух мечтали, как бы мы стали жить, если бы выиграли в лотерею триллион долларов. В конце концов мы сошлись на том, что купим тогда десять тысяч акров земли в окрестностях Ланкастера, устроим там систему орошения — реки, протоки — и создадим для себя лесную зону, и лес обнесем кварцевой стеной, высоченной, как экран в кинотеатре под открытым небом для автомобилистов.

Внутри, за стеной, мы посадим миллионы семян и саженцев — будущие рощи и чащи там, где раньше была одна бесплодная земля. В первые несколько лет наш лес будет невысокий, едва достанет нам до плеч, но потом зеленая масса начнет быстро тянуться все выше и выше, перерастая нас, становясь все пышнее и гуще, давая приют птицам и насекомым и мелким зверушкам, которые будут находить для себя новые укромные уголки и потаенные убежища. И когда мы с Анной-Луизой состаримся, состарится и наш лес, пока наконец, через столетие, мы не ляжем с ней вместе под раскидистой ивой на берегу озера Св.Анны, и откуда-то из-за пучков диких ирисов до нас будет доноситься веселое покрякивание утят, и где-то за стеной непреклонных, как часовые, тополей будет шуметь порывистый вольный ветер. Солнышко будет светить сверху на наши морщины и старые кости, и потом налетит ветер и унесет нашу кожу, и мы превратимся в двух маленьких бабочек, которые, дрожа и замирая, кружат одна вокруг другой, поднимаясь в воздух все выше и выше над кронами нашего сада, нашего леса-крепости, над воздвигнутыми нами кварцевыми стенами и над миром за ними.

Вот почему мы с Анной-Луизой собрались в Британскую Колумбию в тот уик-энд, который будет через один после этого. Под занавес нашей лесной фантазии она вспомнила, что на карте южной части Британской Колумбии видела лес под названием Глен-Анна. Когда нам выпадет триллион долларов — жди-пожди. И мы рассудили, что нам не худо бы еще до этого счастливого дня своими глазами увидеть настоящий лес.

Я оставляю Анну-Луизу в «Свалке», а сам еду нанести визит Дэну. Через застекленную дверь (ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ: ХОЧЕШЬ — ЕШЬ!) я выхожу на бодрящий воздух, в котором дыхание вырывается уже белым облачком, выхожу в холодный октябрь — в занимающийся свет уличных фонарей и подсвеченных плексигласовых указателей: поверхность их кажется волнистой из-за миражной ряби, которую рождает быстро остывающая земля. Одинокая машина чух-пухает по шоссе Три Шестерки — сплошного потока машин, тянущихся от Завода в час пик, как будто и не было.

Здесь в Ланкастере открылся сезон охоты. Пока я ехал к Дэну по шоссе Три Шестерки, я убедился, что каждый булькающий гормонами говнюк при полном отсутствии смысла жизни и наличии какого-никакого внедорожника в пределах нашего часового пояса влился в стадо ему подобных и устремился в «биозону», увлекаемый исключительно соблазном ходить небритым, лапать непотребных девок, накачиваться виски в вонючих мотелях и напяливать на башку дурацкие бесформенные шапки цвета «электрик» — и всё, чтобы палить наобум из ружья по жалким осколкам живой природы, которым выпала сомнительная удача пока еще уцелеть, несмотря на все усилия Завода и прошлогоднюю массовую вылазку безмозглых головорезов. Нечисть, без разбору швыряющая всех животных в свои невидимые котлы. Думаю, природа просто кончится еще до того, как мы улучим момент ее уничтожить.