"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 20 Соперничество

В середине сезона Национальной футбольной лиги "Викинги" и "Мустанги" по-прежнему лидировали. Стараясь забыть о своем поражении в добавочное время от Миннесоты, Сан-Диего на следующей неделе взяло реванш дома в игре со слабой командой Индианаполиса, которую разгромило со счетом 45:3, тогда как "Викингам" пришлось напрячь все силы в матче против "Гигантов" вечером понедельника, с трудом одержав верх – 21:17. Тони Уиллс завершил тысячу ярдов прорывов с мячом в третьей четверти восьмого матча текущего сезона и уже был единогласно признан лучшим новичком года. Кроме того, он стал официальным представителем Национальной футбольной лиги в президентской кампании по борьбе с наркотиками. Затем "Викинги" споткнулись на "Сорок девятых", проиграв 16:24. Сан-Диего последовало их примеру – 1:7, и они сравнялись, однако их ближайшим соперником в центральном округе НФЛ, "черно-синем", были "Медведи" – 4:3. Равенство в Национальной футбольной лиге пришло и исчезло. Как всегда, единственные, кто мог бросить серьезный вызов, были "Дельфины" и "Рейдеры", матчи с которыми "Мустанги" будут проводить в конце сезона.

Это ничуть не успокаивало Райана. Он засыпал все труднее, несмотря на всепоглощающую усталость, ставшую неотъемлемой частью его жизни. Раньше, когда по ночам его мучили мысли, он вставал и, стоя у окна, выходившего на Чесапикский залив, следил за кораблями и яхтами, что проплывали в нескольких милях вдали. Теперь он их не замечал. Ноги сделались усталыми и слабыми, не успевали отдохнуть, настолько усталыми, что приходилось напрягаться, чтобы стоять. Желудок восставал против излишней кислотности – результат постоянного напряжения, усиленного кофеином и алкоголем. Ему нужен был сон, возможность расслабить мышцы, бездонное забытье, позволяющее сознанию отключиться от необходимости каждодневно принимать решения. Ему были нужны упражнения и многое другое. Ему хотелось снова стать мужчиной. Однако вместо этого Райана мучила бессонница, его сознание не переставало перекатывать в мозгу мысли, преследовавшие его днем, и неудачи – ночью.

Джек знал, что Лиз Эллиот ненавидит его. Ему даже казалось, что он знает почему. Это началось с их первой встречи несколько лет назад в Чикаго. У нее было плохое настроение, у него – тоже, и представление друг другу превратилось в словесную дуэль, причем оба не трудились выбирать слова. Разница между ними заключалась в том, что Райан был готов не обращать внимания на обиды – по крайней мере на большинство обид, а вот она их не забывала. Кроме того, президент прислушивался к ее мнению. Из-за Эллиот никогда не станет известна истинная роль Райана в заключении Ватиканского договора. Это была его единственная заслуга, не запятнанная интересами ЦРУ. Райан гордился тем, чего добился в Центральном разведывательном управлении, хотя и знал, что его работа там преследовала узкие политические или стратегические цели, направленные на благо его страны, тогда как Ватиканский договор преследовал задачу улучшения жизни во всем мире. И теперь предмет его гордости исчез, его заслуги отданы другому. Джек не хотел претендовать на то, чтобы вся честь операции принадлежала только ему. Деятельность, направленная на заключение договора, осуществлялась несколькими, но он надеялся, что его имя будет упомянуто среди них. Разве такое желание чрезмерно? Четырнадцатичасовые рабочие дни, причем нередко в автомобилях, трижды он рисковал жизнью – и все ради чего? Чтобы какая-то политическая сука из Беннингтона швыряла в корзину сделанные им оценки ситуации.

Да если бы не я, не то, что сделано мной, ты, Лиз, никогда не заняла бы этой должности, думал он. То же самое относится и к твоему боссу. Ледяному человеку, Джонатану Роберту Фаулеру из Огайо!

Но они не могут знать этого. Он дал слово. Дал слово кому? Ради чего?

Однако хуже всего то, что теперь все это оказывало на него странное и совершенно неожиданное действие. Он снова разочаровал жену этой ночью. Для него это было непостижимо. Как непостижимо бывает, когда поворачиваешь выключатель, а свет не загорается, вставляешь ключ в замок зажигания, а автомобиль…

Вот и перестаешь быть мужчиной…

Но я – мужчина, повторял он себе. Я проделывал все, что надлежит проделывать мужчине.

А ты попытайся объяснить это своей жене, идиот!

Я защищал свою страну, свою семью, убивал врагов страны и семьи. Завоевал уважение лучших и достойнейших. Я совершал подвиги, о которых никто не узнает, и хранил секреты, которые надлежало хранить. Нес службу не хуже других.

Тогда почему в два часа ночи ты стоишь и невидящими глазами смотришь на залив, приятель?

Я многого добился! – билась мысль в голове.

Кто знает об этом? Кого это интересует?

А мои друзья?

Очень они помогли тебе – вдобавок, какие друзья? Когда последний раз ты встречался со Скипом Тайлером или Робби Джексоном? А твои друзья в Лэнгли – почему ты не поделился с ними своими трудностями?

Рассвет наступил неожиданно, но его приход был для Райана куда меньшей неожиданностью, чем то, что он все-таки уснул, правда, один и сидя в кресле в гостиной. Джек встал, чувствуя боль в мышцах, – даже несколько часов сна не помогли. Это не было сном, сказал он себе по пути в ванную. Просто он не бодрствовал. Сон означал отдых, а Джек чувствовал себя на удивление неотдохнувшим, в голове гудело от дешевого вина, выпитого накануне вечером. Единственно отрадным было то, что Кэти продолжала спать – если это было именно так. Джек сварил кофе и уже ждал у двери, когда Кларк подъехал к дому.

– Еще один превосходный уик-энд, насколько я понимаю, – заметил он, когда Райан сел в машину.

– И ты, Джон?

– Послушайте, заместитель директора, если вам хочется врезать мне промеж глаз, валяйте. Но пару месяцев назад вы выглядели как последнее дерьмо, а теперь выглядите еще хуже. Боже мой, Джек, когда в последний раз ты был в отпуске, отдыхал от работы больше, чем день или два? Хоть бы притворился, что ты настоящий человек, а не какой-то паршивый чиновник, который боится, что, если он уйдет с работы, его никто не заменит?

– Кларк, у тебя редкий талант каждое утро наполнять меня радостью.

– Эх, дружище, я всего лишь сотрудник службы безопасности, но стоит ли сердиться, если я принимаю твою безопасность так близко к сердцу? – Джон свернул к обочине и остановил машину. – Док, мне приходилось видеть такое в прошлом. Люди сгорают на работе. И ты жжешь свечу с обоих концов. Такое трудно выдержать даже в двадцать, а тебе уже гораздо больше. Или ты не заметил?

– Мне известно, что с возрастом человека одолевают старческие немощи. – Райан попытался улыбнуться, чтобы показать, что ничего нет страшного, что Кларк просто преувеличивает угрожающую ему опасность.

Маневр оказался неудачным. Внезапно Кларк вспомнил, что жена не подошла к двери проводить мужа. Семейные неурядицы? Но разве об этом спрашивают? Достаточно того, что он прочитал на лице Райана. Там отражалась не только усталость. Он изнемогал изнутри под тяжестью всех неприятностей, которые приходилось выдерживать от вышестоящего руководства, от напряжения, связанного с необходимостью поддерживать директора Кабота по всем вопросам, принимаемым в Лэнгли. Кабот – неплохой человек, он честно старается исполнять свои обязанности, однако просто не знает, как это делается. Поэтому конгресс полагался на Райана, и оба управления – разведывательное и оперативное – обращались к нему за руководством и координацией. Он не мог уклониться от выполнения собственных обязанностей и не понимал, что среди них были вопросы, которые следовало кому-то перепоручить. Начальники управлений вполне могли бы взять кое-что на себя, однако взваливали свою работу на Райана. Решительный окрик из кабинета заместителя директора мог запросто поставить все на свои места, но поддержит ли его Кабот – или эти Мудозвоны из Белого дома придут к выводу, что Райан пытается захватить всю власть в ЦРУ?

Проклятые политиканы! – подумал Кларк, выруливая обратно на шоссе. Всюду политика – ив ЦРУ и в Вашингтоне. Да и дома не все в порядке. Кларк не знал, что именно, но понимал, что дело там плохо. Док, вы для этого слишком хороший человек!

– Можно, я дам тебе совет, Джек?

– Валяй, – ответил Райан, не отрываясь от утренних депеш.

– Возьми отпуск на пару недель, побывай в Диснейленде, в ночном клубе, поброди по пляжу. Уезжай, сбрось напряжение.

– У детей школьные занятия.

– Боже мой, да забери их из школы! А еще лучше, пусть продолжают ходить в школу, а ты возьми жену и отдохни где-нибудь. Впрочем, нет, ты не согласишься на это. Возьми детей и сходите на Микки Мауса.

– Не могу. Дети ходят в школу…

– Но ведь это начальная школа, док, а не университет! Если они пропустят две недели и отстанут в таблице умножения или не научатся правильно писать "белка", это не подорвет их умственного развития. Тебе нужно забыть о работе, перезарядить батареи организма, подышать ароматом роз, наконец!

– У меня слишком много работы, Джон.

– Да послушай же меня! Ты знаешь, как много друзей я похоронил? Знаешь, сколько людей, с которыми мне приходилось работать, так и не смогли жениться, иметь детей, купить хороший дом на берегу залива? Много, приятель, очень много! Они не смогли получить то, что есть у тебя. Ты по сравнению с ними счастливчик, у тебя есть все, а ты пытаешься загнать себя в могилу – и ведь добьешься своего, обязательно добьешься. Так или иначе, скажем, лет через десять.

– Но у меня дела!

– Нет таких важных дел, из-за которых стоит губить свою жизнь, кретин! Неужели не понимаешь?

– И кто заменит меня?

– Сэр, вас действительно нелегко заменить, когда вы в хорошей форме, в состоянии принимать правильные решения. Но сейчас вас может заменить даже этот мальчик Гудли, причем он не только справится с работой, но и сделает ее лучше. – Кларк заметил, что попал в цель. – Ты считаешь, что приносишь сейчас много пользы?

– Сделай одолжение, управляй лучше автомобилем. – В Лэнгли его ждало новое сообщение от Спинакера, судя по кодовым фразам в депешах, и письмо от Ниитаки. Предстоял трудный день.

Именно это мне и нужно сейчас, подумал Джек, закрывая на мгновение глаза.

Но стало лишь хуже. Джек с удивлением заметил, что автомобиль въехал в Лэнгли, изумился, что усталость победила утренний кофе, и он проспал минут сорок по дороге на службу. Он заметил выражение лица Кларка – я ведь говорил тебе – и поднялся на седьмой этаж. Рассыльный принес два важных досье и записку, в которой говорилось, что директор задерживается и приедет позже. Да, он работает как банкир, начинает поздно и уезжает рано, подумал Джек. Разведчикам полагается трудиться более напряженно, как, например, приходится мне.

Первым делом он занялся Ниитакой. В сообщении говорилось, что японцы собираются отказаться от той редкой уступки в торговле, на которую были вынуждены пойти всего шесть месяцев назад. Такой шаг будет объяснен стечением "непредвиденных" обстоятельств. Часть этих обстоятельств, подумал Райан, продолжая чтение, может быть действительно имела место – у японцев было не меньше внутренних политических проблем, чем в других странах, – но Ниитака сообщал также и нечто другое: они намеревались что-то провести в Мексике.., что-то, связанное с государственным визитом их премьер-министра в Вашингтон в феврале будущего года. Вместо того чтобы покупать американскую сельскохозяйственную продукцию, японское правительство планировало по дешевой цене закупить ее в Мексике, воспользовавшись сниженными тарифами в этой стране. По крайней мере таков был план. Японцы не были уверены, что Мексика пойдет на такие уступки, и собирались прибегнуть…

К взятке?

– Боже мой, – выдохнул Райан. Мексиканская институционная революционная партия, МРП, никогда не отличалась честностью и неподкупностью, но такое?.. Это будет осуществлено во время переговоров с глазу на глаз в Мехико. Если им удастся добиться уступок, получить доступ к мексиканскому рынку, Япония начнет закупать продовольствие в Мексике и объем американской сельскохозяйственной продукции, которую обязались закупать японцы в феврале этого года, сократится. С деловой точки зрения это выглядело очень практично. Япония получит возможность покупать несколько более дешевое продовольствие, чем если бы оно поступало из Америки, и одновременно откроет новый рынок для сбыта своих товаров. Их оправданием перед американскими фермерами станет качество сельскохозяйственных удобрений и пестицидов, которое будет признано – к всеобщему изумлению – несоответствующим санитарным стандартам, принятым в Японии.

Взятка будет точно соответствовать величине намеченной цели. Двадцать пять миллионов долларов, которые будут выплачены обходными путями, почти законно. После того как президент Мексики на будущий год покинет свой пост, он возглавит новую корпорацию, которая… Нет, они просто купят уже принадлежащую ему корпорацию по рыночным ценам, и новое руководство сохранит за ним должность директора. Японские интересы резко увеличат ценность корпорации, и бывший президент станет получать огромное жалованье за использование его немалого опыта в отношениях со средствами массовой информации.

– Ловко задумано, – произнес вслух Райан. Все выглядело почти комически, но самое смешное заключалось в том, что такое могло оказаться законным даже в Америке, если удастся найти достаточно изворотливого юриста. И этого может не понадобиться. Немало сотрудников в министерстве иностранных дел и торговли поступали на службу японским интересам сразу после увольнения из правительственных учреждений.

Придумано ловко, за исключением одной маленькой детали: в руках Райана находились доказательства сговора. Лишь в одном отношении они поступили глупо: японцы думали, что некоторые заседания являются настолько священными и неприкосновенными, что слова, произнесенные там, никогда не выйдут за пределы четырех стен. Они не подозревали, что у одного министра есть любовница, недовольная кое-чем и обладающая способностью развязывать язык у мужчин; и вот теперь Америка получила доступ ко всей этой информации в результате деятельности одного офицера КГБ…

– Думай, парень, думай.

Если удастся получить более убедительные доказательства и вручить их Фаулеру… Но как? Ведь в суде ссылаться на информацию, полученную от разведчика.., к тому же русского, офицера КГБ, работающего в третьей стране…

Но разве речь идет об открытом суде, где требуются доказательства, предписанные законом? Фаулер может обсудить все это при личной встрече с их премьер-министром.

Зазвонил телефон на столе.

– Да, Нэнси?

– Только что звонил директор. У него простуда.

– Ему повезло. Спасибо. – Райан положил трубку. – Это у него-то простуда? Да ему просто не хочется ехать на службу, – пробормотал он.

…Фаулер может выбрать один из двух путей: первый – встретиться с премьер-министром, сказать ему, что нам известно о его замыслах и мы не потерпим этого, немедленно сообщим соответствующим конгрессменам и.., или второй – тайно организовать утечку информации в прессу.

Второй вариант мог повлечь за собой неприятные последствия, причем некоторые из них произойдут в Мексике. Фаулеру не нравился мексиканский президент, а МРП – и того меньше. Что бы ни говорили о Фаулере, он был честным человеком и презирал коррупцию во всех ее формах. С другой стороны, имеет ли он право обойти закон и не сообщить о случившемся Тренту? Райан снова поднял телефонную трубку.

– Нэнси, сообщи начальнику юридического отдела, что мне нужно поговорить с ним.

Теперь очередь Спинакера. И что же, подумал Райан, хочет сообщить мистер Кадышев сегодня?

– Господи всемогущий! – Райан с трудом овладел собой. Он прочитал сообщение до конца, вернулся к началу и прочитал еще раз. Затем снял телефонную трубку и нажал кнопку прямой связи с Мэри Пэт Фоули.

Телефон продолжал звонить целых тридцать секунд, пока, наконец, там сняли трубку.

– Да?

– Кто это?

– А с кем я говорю?

– Это заместитель директора Райан. Где Мэри Пэт?

– У нее роды, сэр. Я не знал, что это вы звоните, – продолжал мужской голос. – Эд у нее, конечно.

– Хорошо, спасибо. – Райан положил трубку. – Черт! – С другой стороны, как можно на это сердиться? Он встал и вышел к секретарю.

– Нэнси, Мэри Пэт рожает, – сказал он миссис Каммингс.

– О, великолепно! Нет, совсем не великолепно, рожать – не такое уж большое удовольствие, – заметила Нэнси. – Послать цветы?

– Да, выбери что-нибудь покрасивее – ты разбираешься в этом лучше меня. Возьми мою кредитную карточку "Америкэн экспресс".

– Подождем, чтобы убедиться, что все в порядке?

– Да, конечно. – Райан вернулся в свой кабинет. А теперь что? – спросил он себя.

Ты ведь отлично знаешь, как поступать. Вопрос лишь в том, хочешь этого или нет.

Джек поднял телефонную трубку и нажал еще одну кнопку быстрого набора номера.

– Элизабет Эллиот, – произнесла советник по национальной безопасности, снимая трубку прямого телефона, номер которого был известен всего лишь узкому кругу доверенных лиц.

– Это Джек Райан.

Холодный женский голос стал еще холоднее.

– Слушаю.

– Мне нужно видеть президента.

– По какому вопросу? – спросила она.

– Это разговор не для телефона.

– Но это проверенная линия, Райан!

– Недостаточно проверенная.

– Когда мне приехать? У меня важный вопрос.

– Насколько важный?

– Достаточно, чтобы президент мог отменить все свои встречи, Лиз! – огрызнулся Райан. – Ты думаешь, я занимаюсь здесь играми?

– Успокойся и подожди. – Райан слышал шелест переворачиваемых страниц. – Я изменю расписание его встреч.

– Спасибо, доктор Эллиот. – Райан едва удержался, чтобы не швырнуть трубку. Черт бы побрал эту женщину! Он снова встал. Кларк сидел рядом со столом Нэнси.

– Разогревай машину, Джон.

– Куда едем? – Кларк встал.

– В центр города. – Джек повернулся к секретарше. – Нэнси, позвони директору. Скажи ему, что мне срочно понадобилось встретиться с боссом, и вежливо передай, пусть немедленно мчится туда же. – Райан знал, что это не понравится директору. Дом Кабота находился в часе езды, далеко от города.

– Будет сделано, сэр. – Он знал, что может положиться на профессионализм Нэнси Каммингс.

– Мне понадобятся три копии этого документа. Сними еще одну для директора и верни оригинал в сейф.

– Будет готово через две минуты, – ответила Нэнси.

– Отлично. – Джек зашел к себе в туалет. Посмотрел в зеркало и убедился, что Кларк, как всегда, оказался прав. Вид у меня действительно ужасный, подумал он. Ничего не поделаешь.

– Все в порядке?

– Можно отправляться, док. – Кларк уже держал застегнутую кожаную папку с документами.

Если уж бутерброд падает со стола, то обязательно маслом вниз, подумал Райан. В это утро понедельника все шло не так, как нужно. Где-то при выезде с шоссе 1 на шоссе 66 какой-то кретин сумел устроить аварию и образовалась пробка. Вместо обычных десяти – пятнадцати минут на дорогу пришлось потратить тридцать пять. Даже высшим правительственным чиновникам было не под силу одержать верх над транспортными проблемами Вашингтона. Автомобиль заместителя директора ЦРУ подъехал к Западному входу всего за две минуты до намеченной встречи. Джек вышел из машины и, стараясь не бежать, поспешил к входу в Белый дом. Он опасался, что на это обратят внимание, – репортеры тоже пользовались Западным входом. Минуту спустя он вошел в кабинет Лиз Эллиот.

– Что за пожар? – спросила советник по национальной безопасности.

– Мне не хотелось бы повторяться. К нам поступило сообщение от глубоко законспирированного агента. Оно вам не понравится.

– Но ты ведь должен хотя бы сказать, о чем пойдет речь, – заметила Эллиот вполне разумно.

– О Нармонове, его военных и ядерном оружии. Она кивнула.

– Пошли. – По пути к кабинету президента они миновали два коридора и восемь агентов Секретной службы, охранявших Фаулера подобно стае вышколенных волков.

– Надеюсь, причина достаточно серьезная, – произнес президент, не поднимаясь из-за стола. – Мне пришлось отказаться от присутствия на обсуждении бюджета.

– Господин президент, у нас есть глубоко законспирированный агент в высших эшелонах власти Советов, – начал Райан.

– Я знаю об этом. Вы должны помнить, что я просил не сообщать мне его имени.

– Совершенно верно, сэр, – ответил Райан. – Но я все равно назову его имя. Олег Кириллович Кадышев. Его кодовая кличка Спинакер. Его завербовали несколько лет назад, когда Мэри Патриция Фоули была в Москве со своим мужем.

– Зачем вы это мне говорите? – спросил Фаулер.

– Чтобы вы могли оценить присланные им сведения. Вы уже знакомились с его сообщениями, подписанными кодовыми именами Тоник и Центр.

– Центр?.. Так это он сообщал в сентябре относительно трудностей, стоящих перед Нармоновым, – я имею в виду сопротивление аппарата безопасности.

– Совершенно верно, господин президент. – Здорово, подумал Райан. По крайней мере он помнит, что мы сообщаем Белому дому. Такое случалось не всегда.

– Я делаю вывод, что его трудности усилились, иначе вы не попросили бы об этой встрече. Продолжайте, – распорядился Фаулер, откидываясь на спинку кресла.

– Кадышев передает, что встретился с Нармоновым на прошлой неделе – в конце прошлой недели…

– Одну минуту. Кадышев – ведь он член их парламента, стоит во главе одной из оппозиционных групп, верно?

– И это верно, сэр. У него было много встреч один на один с Нармоновым – именно поэтому Кадышев представляет такую ценность для нас.

– Я понимаю это.

– Во время их последней встречи, по словам Кадышева, Нармонов сообщил ему, что его проблемы усугубляются. Он позволил вооруженным силам и спецслужбам усилить их влияние внутри страны, но этого, по-видимому, оказалось недостаточно. Ожидается сопротивление при осуществлении договора об ограничении вооружений. Кадышев сообщает, что военные настаивают на полном сохранении баллистических ракет СС-18 вместо разоружения шести полков, как это предусмотрено договором. По его мнению, Нармонов может согласиться с их требованиями по этому вопросу. Это, сэр, будет означать нарушение условий соглашения, и поэтому я приехал к вам.

– Насколько значительно это нарушение? – спросила Лиз Эллиот. – Я имею в виду техническую сторону.

– Видите ли, мы так и не сумели объяснить это достаточно четко и доходчиво. Министр обороны Банкер понимает суть проблемы, но для конгресса это так и осталось непонятным. Так вот, суть проблемы заключается в следующем: поскольку мы стремимся к сокращению ядерных вооружений больше чем наполовину, нам пришлось изменить ядерный баланс. Когда у обеих сторон было по десять тысяч боеголовок, всем было ясно, что атомную войну трудно – практически невозможно – выиграть. При таком большом количестве боеголовок вы не сумеете уничтожить все сразу, и потому всегда останется достаточно ядерных зарядов, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Но после сокращения ядерных вооружений уравнение начинает меняться. Теперь в зависимости от состава ядерных сил такое нападение становится теоретически возможным. Именно поэтому все вопросы по составу ядерных вооружений так подробно и тщательно оговорены в приложениях к договору.

– Вы утверждаете, что после сокращения ядерных вооружений опасность войны увеличивается, а не уменьшается? – спросил Фаулер.

– Нет, сэр, не совсем так. Я всегда утверждал – и советовался со специалистами, которые вели переговоры несколько лет назад, когда во главе этой группы стоял Эрни Аллен, – общее улучшение стратегического положения в результате сокращения вооружений на пятьдесят процентов является иллюзией, простым символом.

– Чепуха, – презрительно отозвалась Эллиот. – Сокращение ядерной мощи на пятьдесят процентов…

– Доктор Эллиот, если бы вы когда-нибудь потрудились присутствовать на играх "Камелот", вы понимали бы ситуацию несколько лучше. – Райан отвернулся, не обращая внимания на реакцию советника по национальной безопасности. Зато Фаулер заметил, как она покраснела, и с трудом удержался от улыбки – ее осадили в присутствии любовника. Президент повернулся к Райану, – зная, что они с Элизабет обсудят это после его ухода.

– Эта проблема очень сложна и требует технических знаний. Если вы не верите мне, спросите министра Банкера или генерала Фремонта, командующего стратегическими силами. Решающим фактором является состав ядерных вооружений, а не их число. Если русские сохранят эти СС-18, баланс нарушится до такой степени, что у них появится ощутимое преимущество. Воздействие договора о сокращении вооружений кроется в их составе, а не в количестве. Но это еще не все.

– Продолжайте, – кивнул президент.

– По сообщению Кадышева, между военными и КГБ может быть заключен тайный сговор. Вы знаете, что установки для запуска стратегических, ракет находятся у военных, однако контроль за боеголовками всегда был в руках КГБ. Кадышев считает, что армия и спецслужбы устанавливают слишком уж тесные отношения. Более того, безопасность боеголовок весьма проблематична.

– Что он имеет в виду?

– Он утверждает, что реестр тактических боеголовок скрывается.

– Исчезнувшие боеголовки?

– По его мнению, возможно утаивание небольших боеголовок.

– Другими словами, – произнес Фаулер, – их военные могут шантажировать Нармонова, сохраняя ядерные боеголовки небольшой мощности в качестве козырных карт?

– Совершенно верно, сэр. – А ведь вы не дурак, господин президент, подумал Райан.

Фаулер сделал паузу, продолжавшуюся секунд тридцать, глядя перед собой и обдумывая создавшуюся ситуацию.

– Насколько можно полагаться на этого Кадышева?

– Господин президент, мы пользуемся его услугами пять лет. Его советы были для нас очень ценными Ид насколько нам известно, всегда подтверждались.

– Вы не думаете, что его могли перевербовать? – спросила Эллиот.

– Это возможно, но маловероятно. У нас существует метод контроля. Заранее оговоренные кодовые фразы, которые сразу предупредят об опасности. Слова о хороших новостях всегда включаются в каждое сообщение. И в этом случае были соответствующие фразы.

– Вы не сумели проверить это сообщение по другим источникам?

– Извините, доктор Эллиот, но у нас нет сведений, подтверждающих сообщение Кадышева.

– Значит, вы приехали сюда с непроверенным докладом? – спросила Эллиот.

– Совершенно верно, – согласился Райан, не зная, каким усталым он выглядит. – У нас мало агентов, из-за которых я сделаю такое, но этот – один из немногих.

– Можно провести проверку полученной вами информации? – спросил Фаулер.

– Можно предпринять осторожные шаги по нашим агентурным сетям. Кроме того – с вашего разрешения, сэр, – мы можем обратиться в иностранные разведывательные службы. У англичан есть агент в Кремле, снабжающий их отличной информацией. Я знаком с сэром Бэзилом Чарлстоном и мог бы обратиться к нему за помощью, однако в этом случае придется раскрыть кое-что известное только нам. Такие сведения нельзя получить на основе старого

знакомства. Придется исходить из qui pro quo29. Мы никогда не делаем этого, не получив согласия президента.

– Да, мне это понятно. Дайте подумать сутки. А Маркусу известно об этом?

– Нет, господин президент. У него простуда. При обычных условиях я не приехал бы к вам, предварительно не посоветовавшись с директором, но в данном случае я решил, что вас нужно срочно поставить в известность.

– Вы говорили раньше, что военные в Советском Союзе более надежны в политическом отношении, – заметила Эллиот.

– Вы правы, доктор Эллиот. Действия, о которых идет речь в сообщении Кадышева, не имеют прецедента. С исторической точки зрения наши опасения относительно политических устремлений советских военных были такими же беспочвенными, как и бесконечно продолжающимися. Но сейчас, кажется, это изменилось. Возможность союза между военными и КГБ очень тревожна.

– Значит, и вы совершали ошибки в прошлом? – продолжала наседать Эллиот.

– Это нельзя исключить, – признал Райан.

– А сейчас? – спросил Фаулер.

– Какой ответ вы ждете от меня, господин президент? Могу ли я ошибиться и в этом? Да, могу. Уверен ли я в точности сведений, содержащихся в этом сообщении? Нет, у меня такая уверенность отсутствует, но важность информации заставляет меня привлечь к ней ваше внимание.

– Меня не столько беспокоят баллистические ракеты, сколько исчезнувшие боеголовки,. – произнесла Эллиот. – Если Нармонова действительно шантажируют.., вот это да…

– Кадышев является потенциальным политическим соперником Нармонова, – задумчиво сказал Фаулер. – Почему Нармонов доверяет ему?

– Вы регулярно встречаетесь с руководителями конгресса, сэр. Нармонов тоже. Политический динамизм в конгрессе народных депутатов еще более сложен, чей в Капитолии. Более того, они действительно уважают друг друга. Кадышев поддерживал Нармонова гораздо чаще, чем выступал против него. Может быть, они соперники, но у них общие" взгляды по многим вопросам.

– Ну хорошо, примите меры по проверке этой информации. Чем быстрее, тем лучше. Можете пользоваться любыми средствами.

– Будет сделано, господин президент.

– Кар работает у вас Гудли? – поинтересовалась Эллиот.

– Это умный молодой человек. Неплохо разбирается в странах Восточного блока. Я читал доклад, составленный им в школе Кеннеди, и у меня создалось впечатление, что он лучше обзоров, представленных нашими специалистами в то время.

– Тогда привлеките его. Свежий ум может пригодиться, – предложила Эллиот.

Райан отрицательно покачал головой.

– Эти сведения слишком засекречены для него.

– Этот Гудли – президентский стипендиат, о котором мы говорили? Он действительно настолько умен? – спросил Фаулер.

– По моему мнению – да, – кивнула Элизабет.

– Тогда привлеките его, Райан. Я даю вам разрешение на это, – распорядился президент.

– Хорошо, сэр.

– У вас все?

– Если вы сможете уделить мне еще пару минут, сэр, я хочу проинформировать вас о том, что мы получили из Японии. – Райан объяснил более подробно.

– Вот что пришло им в голову… – На лице Фаулера появилась хитрая улыбка. – У вас какое мнение об этом?

– Мне кажется, им нравится заниматься такими играми, – ответил Райан. – Не завидую людям, которым приходится вести с ними переговоры.

– Откуда мы знаем, что это правда?

– Мы получили эти сведения из надежного источника, который тоже строго охраняем.

– А ведь было бы неплохо… Как можно выяснить, что сделка заключена?

– Не знаю, господин президент.

– Тогда я загнал бы эту сделку ему в глотку. Мне уже надоело заниматься бесплодными переговорами о торговле, и я устал от непрерывной лжи. Попытайтесь найти способ.

– Сделаем все, что от нас зависит, господин президент.

– Спасибо, что приехали. – Президент не встал и не протянул руку. Райан повернулся и вышел.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Фаулер, просматривая доклад.

– В сообщении подтверждается то, что сказал Талбот об уязвимости Нармонова.., только ситуация еще хуже.

– Да, я согласен. Райан выглядит загнанным.

– Поделом, не будет жить на два дома.

– Что? – переспросил президент, не поднимая головы.

– Я получила предварительный отчет о расследовании, которое ведет министерство юстиции. Похоже, что он находит развлечение на стороне, как я и предполагала, и это связано с ребенком. Женщина – вдова служащего военно-воздушных сил, он погиб во время учений. Несчастный случай. Райан потратил кучу денег, чтобы обеспечить ее семью. Между прочим, жена Райана об этом не подозревает.

– Мне не нужен такой скандал, еще один бабник вдобавок к Чарли. – Хорошо, что никто не знает о нас, подумал Фаулер, но промолчал. Ведь это совсем иное дело. Олден был женатым мужчиной. У Райана – семья. А Фаулер – вдовец. Так что здесь все по-другому. – Ты уверена в этом? Значит, предварительный отчет?

– Да.

– Проверь всю информацию и сообщи мне результаты.

Лиз кивнула.

– Эти сведения о советских военных.., это пугает меня.

– Меня тоже, – согласился Фаулер. – Обсудим все за ленчем.

– Итак, мы достигли середины проекта, – сказал Фромм. – Могу я попросить вас об одном одолжении?

– Что за одолжение? – спросил Госн, надеясь, что немецкий инженер не захочет съездить в Германию навестить жену. Такая просьба могла оказаться трудновыполнимой.

– Вот уже два месяца я не пил ничего спиртного. Ибрагим улыбнулся.

– Вы знаете, что мне это запрещено.

– Но распространяется ли этот запрет и на меня? – Инженер улыбнулся. – В конце концов, я неверный. Госн от души расхохотался.

– Действительно, вы правы. Хорошо, я поговорю с Гюнтером.

– Спасибо. Завтра начинаем работать с плутонием.

– Неужели на это потребуется столько времени?

– На плутоний и на изготовление взрывных блоков. Наша работа идет точно по расписанию.

– Очень хорошо. Мне важно знать, что график не нарушается. – Начало операции было намечено на 12 января.

И так, с кем в КГБ у нас хорошие отношения? – задал себе вопрос Райан, когда вернулся в свой кабинет. Самым трудным в проверке сообщения Спинакера было то, что значительная часть сотрудников Комитета государственной безопасности – может быть, почти все – оставались лояльными по отношению к Нармонову. К числу тех, кто мог занимать противоположную позицию, принадлежали сотрудники Второго главного управления, занимающегося проблемами внутренней безопасности. А вот Первое главное управление – его также называли зарубежным – без сомнения, сохраняло лояльность к своему президенту, особенно теперь, когда во главе ПГУ стоял Головко, первый заместитель председателя КГБ, строго следящий за тем, что происходит внутри этого самого крупного из управлений. Головко был профессионалом и не проявлял интереса к политике. На мгновение в голову Джеку пришла дикая мысль, что прямой телефонный звонок мог бы.., нет, придется организовать встречу.., но где?

Нет, это слишком опасно.

– Вызывали? – В дверь Райана просунулась голова Гудли. Райан жестом пригласил его войти.

– Хотите продвинуться по службе?

– Каким образом?

– По распоряжению президента Соединенных Штатов вас допустили к работе, к которой вы, по моему мнению, не готовы. – Райан передал ему сообщение Спинакера. – Читайте.

– Почему я, и почему вы сказали…

– Я также сообщил президент у, что вы сумели вовремя предсказать распад Варшавского Договора. Между прочим, ваша статья оказалась более точной, чем наши оценки.

– Вы не обидитесь, если я честно скажу, что вы – самый странный человек, с кем мне приходилось работать?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Джек.

– Я вам не нравлюсь, но вы тем не менее хвалите мою работу. Райан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Бен, хотите верьте – хотите нет, я не всегда бываю прав. Мне приходится совершать ошибки Иногда не просто ошибки, а чудовищные промахи, но у меня достаточно ума, чтобы понимать это, а раз я умен, то ищу людей с иными точками зрения, которые по зрелом размышлении встанут на мою сторону. Между прочим, эго полезная привычка. Я научился этому от адмирала Грира. Если вы, доктор Гудли, хотите вынести отсюда что-то полезное, овладейте ею. Промахов мы не можем себе здесь позволить. Они все равно происходят, но мы все-таки не можем себе их позволить. Доклад, написанный вами в школе Кеннеди, оказался лучше моего. Теоретически возможно, что наступит день, когда вы опять окажетесь правы, а я – нет. Справедливо?

– Да, сэр, – ответил Гудли, удивленный словами Райана. Разумеется, когда Райан ошибется, он, Гудли, будет прав. Именно поэтому он здесь – Садитесь и читайте.

– Не будете возражать, если я закурю? Райан посмотрел на молодого ученого.

– Так вы курите?

– Два года назад бросил, но после прихода сюда…

– Кончайте с этой привычкой, но прежде, чем кончите, дайте закурить.

Они закурили. Затягиваясь табачным дымом, Гудли читал сообщение из Москвы, а Райан следил за его глазами. Президентский стипендиат поднял голову.

– Господи милостивый!

– Отличная первая реакция. Итак, что вы думаете?

– Такое возможно.

– Я уже сказал это президенту час назад, – покачал головой Райан. – Я не был уверен в надежности информации, но решил, что лучше поставить его в известность.

– Что от меня требуется?

– Мне хотелось бы поработать с этим сообщением. Русский отдел разведывательного управления будет заниматься им пару дней. Давайте и мы с вами проведем независимый анализ, но с иных позиций.

– Каким образом?

– А вот таким. Вы считаете, что это возможно, а у меня – сомнения. Поэтому вы будете искать причины, по которым сообщению доверять нельзя, а я постараюсь доказать обратное. – Джек сделал паузу. – Разведывательное управление подойдет к этому вопросу проторенным путем. Для того чтобы отвлечься и проявить гибкость, у них слишком косный ум. Мне это не подходит.

– Но вы хотите от меня…

– Я хочу, чтобы вы напрягли свой мозг. Мне кажется, что вы умный человек, Бен. Докажите мне это. Между прочим, таков мой приказ.

Гудли задумался. Он не привык получать или давать приказы.

– Не уверен, что сумею с этим справиться.

– Почему?

– Это противоречит моим воззрениям. Я смотрю на вещи по-иному, я считаю…

– Ваши разногласия со мной и многими сотрудниками ЦРУ основываются на том, что, по вашему мнению, здесь царит корпоративный дух. Отчасти это верно, у нас действительно есть корпоративный ум, и в результате возникает немало недостатков. Однако не менее справедливо и то, что в вашем подходе существует много своих ошибок. Если вам удастся доказать, что вы являетесь пленником своих воззрений не в большей степени, чем я – моих, у вас может быть будущее в Лэнгли. Объективность дается нелегко, Бен, ей нужна тренировка.

Мне брошен очень умный вызов, подумал Гудли. И тут он вдруг подумал, а не ошибся ли он в оценке заместителя директора ЦРУ?

– По-твоему, Расселл согласится оказать нам помощь?

– Да, Исмаил, согласится, – ответил Бок, держа в руке банку пива. Он достал ящик хорошего импортного пива для Фромма и оставил несколько банок себе. – У него создалось впечатление, будто мы собираемся взорвать обычную мощную бомбу, чтобы нарушить телетрансляцию матча.

– Неплохая мысль, однако недостаточно глубокая, – заметил Куати. Ему тоже хотелось пива, но он знал, что не может попросить об этом. К тому же, попытался он убедить себя, пиво может дурно повлиять на его желудок, а у него вот уже три дня как уменьшились боли.

– Его взгляды ограничены тактическими деталями, это верно. Но здесь он весьма полезен. Во время проведения той фазы операции его помощь будет неоценима.

– Фромм отлично выполняет свои обязанности.

– Я так и предполагал. Жаль, что он не доживет до момента, чтобы убедиться в торжестве своих усилий. С операторами поступим так же?

– К сожалению, у нас нет иного выхода. – Куати нахмурился. Он привык к виду крови, но не любил убивать без крайней необходимости. И раньше ему приходилось убивать из соображений безопасности, хотя не столько. Похоже, это становится привычкой. Но стоит ли беспокоиться из-за нескольких человек, спросил он себя, когда ты собираешься убить так много?

– Ты принял меры на случай неудачи или обнаружения? – спросил Бок.

– Да, конечно. – На лице Куати появилась хитрая улыбка, и он объяснил Боку свой замысел.

– Весьма остроумное решение. Важно быть наготове, что бы ни случилось.

– Я так и думал, что тебе понравится.