"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 21 Соединяемость

Понадобились две недели, но наконец поступил благоприятный ответ. Офицеру КГБ, работающему по заданиям ЦРУ, удалось разнюхать, что проводится какая-то операция, связанная с ядерным оружием в Германии. Руководство ею ведется из московского центра. Операцию контролирует сам Головко. Сотрудники берлинского отделения КГБ в полном неведении.

– Ну? – спросил Райан у Гудли. – Как ваше мнение?

– Подкрепляет сообщение Спинакера. Если слухи о скрытом реестре тактического ядерного оружия верны, то это несомненно как-то связано с выводом их войск, развернутых в Германии. Во время перевозок постоянно теряются вещи. Когда я сам переселялся в Вашингтон, у меня пропали два ящика с книгами.

– Мне хотелось бы верить, что при перевозке ядерного оружия проявляется больше внимания, чем во время транспортировки книг, – сухо произнес Райан, подумав, что Гудли надо еще учиться и учиться. – Что дальше?

– Я искал информацию для опровержения точки зрения Спинакера. Советы объясняют свое отставание в демонтаже ракет СС-18 тем, что построенный ими завод не справляется с заданием. Наши инспекторы на местах не в состоянии решить, соответствует это действительности или нет, – это техническая проблема. Мне трудно поверить, что русские, которые построили этот завод, – они ведь, черт побери, производили баллистические ракеты СС-18 в течение длительного времени – не сумели спроектировать его так, чтобы завод был в состоянии демонтировать ракеты по графику, с соблюдением правил безопасности. Русские утверждают, что проблема связана с топливом и формулировкой договора. СС-18 используют жидкое топливо, а корпусы ракет находятся под давлением – давлением, необходимым для сохранения жесткости ракеты. Они могут откачать топливо из баков прямо в шахтах запуска, однако затем ракеты нельзя извлечь оттуда, не повредив корпуса, а договор требует, чтобы ракеты были доставлены на завод для их демонтажа в исправном виде. Но на заводе нет приспособления для откачки и хранения топлива, утверждают они. Что-то связанное с ошибкой при проектировании и вредом, который будет нанесен экологии. По их словам, ракетное топливо опасно в обращении и ядовито, и нужно принимать строгие меры предосторожности, чтобы не причинить вреда людям, а завод находится в трех километрах от города и тому подобное. – Гудли помолчал. – Объяснение звучит правдоподобно, хотя возникают сомнения: неужели можно допускать подобные ошибки.

– Это – структурная проблема русской экономики, – объяснил Райан. – Им трудно строить заводы далеко от, населенных пунктов, потому что у населения просто очень мало личных автомобилей и доставлять рабочих на заводы там труднее, чем здесь.

Именно такие с виду незначительные детали сводят с ума наших аналитиков и мешают понять русских.

– Но, с другой стороны, они могут указать на такую ошибку – несомненно важную – и пытаться объяснить ею все остальное.

– Очень хорошо, Бен, – заметил Райан, – ты начинаешь мыслить, как настоящий разведчик.

– Здесь могут работать только помешанные.

– Между прочим, ракетное топливо – это действительно неприятная штука. Едкая, токсичная, вызывающая химические реакции и коррозию материалов. Вы знакомы с проблемами, которые возникали у нас с ракетами Титан-II?

– Нет, – признался Гудли.

– Их обслуживание было связано с массой трудностей. Приходилось принимать множество предосторожностей, и, несмотря на них, периодически возникали утечки. В результате начиналась коррозия корпуса, страдали специалисты…

– Значит, теперь наши позиции изменились? Вы считаете, что русские говорят правду? – с улыбкой произнес Гудли. Райан улыбнулся и закрыл глаза.

– Не знаю.

– Нам нужны более убедительные данные, иначе как мы выясним действительное положение вещей.

– Да, конечно, я сам когда-то придерживался такой же точки зрения. От нас ожидают, что мы знаем абсолютно все относительно каждой скалы, лужи и любого человека в мире. – Райан открыл глаза. – Это не так. Никогда так не было и никогда не будет. Я разочаровал вас, правда? Всезнающее ЦРУ. Перед нами сейчас более или менее важный вопрос, и в нашем распоряжении всего лишь вероятности, а не надежные сведения, в которых можно быть уверенным. Каким образом будет президент принимать решения, если мы не можем предоставить ему факты вместо возможно обоснованных догадок? Я говорил это не раз – и даже заявлял наверх в письменном виде. Большей частью мы выдаем официальные догадки. Понимаете, мне неловко посылать что-то вроде этого. – Взгляд Джека опустился на папку с докладом разведывательного управления. Специалисты их русского отдела работали с полученной информацией неделю и пришли к заключению, что сообщение Спинакера, похоже, соответствует действительности, но может представлять собой и не правильное толкование.

Джек снова закрыл глаза, надеясь, что это ослабит головную боль.

– Это наша структурная проблема. Мы взвешиваем различные вероятности. Если выразить четкую точку зрения, можно ошибиться. Это немалый риск. И что дальше? Люди запоминают твои ошибки куда прочнее, чем правильные выводы. Отсюда тенденция включать в доклад все возможности. Эго даже справедливо и честно с интеллектуальной точки зрения. Помогает увернуться от ответственности. Плохо лишь одно – люди не получают того, что, по их мнению, им нужно. Те, кто пользуется нашими материалами, часто не нуждаются в определенных точках зрения, им нужны вероятности, вот только они этого не подозревают. Это сводит с ума, Бен. Чиновники за пределами нашего управления требуют сведений, которые мы не в состоянии представить, а чиновники внутри Лэнгли отказываются брать на себя ответственность подобно всем остальным. Так что добро пожаловать в реальный разведывательный мир.

– Мне никогда не приходило в голову, что вы – циник.

– Я не циник, я – реалист. Есть вещи, которые мы знаем. Другие – нам неизвестны. Люди ведь не роботы. Они всего лишь ищут ответы на вопросы и находят вместо них новые загадки. В Лэнгли немало умелых специалистов, способных неординарно мыслить, однако бюрократия гасит мнение тех, кто выражает точку зрения, а ведь факты чаще всего обнаруживаются отдельными личностями, а не комитетами.

Раздался стук в дверь.

– Войдите!

– Доктор Райан, ваша секретарь куда-то вышла…

– Она опоздала на обеденный перерыв и пошла перекусить.

– У меня есть для вас документ. – Мужчина вручил ему пакет. Райан расписался в получении, и рассыльный вышел.

– Добрая старая "Ниппон эрлайнс". – Райан вскрыл конверт. Внутри находилось еще одно сообщение от Ниитаки. Джек взглянул на письмо и вдруг выпрямился, словно по нему пробежал ток.

– Господи!

– Новые проблемы? – спросил Гудли.

– К этому у вас нет допуска.

– Что у вас? – спросил Нармонов. Головко колебался. Он чувствовал себя гонцом, которому предстоит сообщить о крупной победе с неприятными последствиями.

– Долгое время мы пытались найти ключ к американским системам шифровки. У нас были успехи, особенно в поисках ключа к дипломатическим шифровальным кодам. Вот шифротелеграмма, посланная из Вашингтона в несколько посольств США. Нам удалось расшифровать все ее содержание.

– Ну и что?

– Кто послал эту шифровку?

– Послушай, Джек, – ответил Кабот, – Лиз Эллиот очень серьезно отнеслась к сообщению Спинакера и запросила мнение департамента.

– Ну что ж, это просто великолепно. Теперь нам известно, что КГБ сумел расшифровать наш дипломатический код. Ниитака прочитал ту же самую шифровку, что и наш посол. Теперь Нармонов знает, что нас так беспокоит.

– По мнению Белого дома, это не так уж плохо. Неужели такая катастрофа в том, что он поймет причину нашего беспокойства? – спросил директор ЦРУ.

– Если вам требуется короткий ответ – да, это катастрофа.

Вы отдаете себе отчет, сэр, что я ничего не знал о посланной Эллиот шифровке и теперь она у меня в руках? Я получил ее текст от офицера КГБ в Токио. Бог мой, неужели мы послали аналогичный запрос и в Верхнюю Вольту?

– И это полное содержание шифровки?

– Хотите проверить качество перевода? – ядовито поинтересовался Джек.

– Отправляйтесь к Олсону.

– Выезжаю.

Через сорок минут Райан и Кларк вошли в приемную генерал-лейтенанта Роналда Олсона, директора Агентства национальной безопасности. Оно находилось в Форт-Мид, штат Мэриленд, между Вашингтоном и Балтимором, и здесь господствовала тюремная атмосфера Алькатраса – правда, без великолепного вида на залив Сан-Франциско. Основное здание АНБ было окружено двойным забором, причем между первым и вторым ограждением по ночам выпускали сторожевых собак. Такого не было даже у ЦРУ, там считали это излишне театральным. Это подтверждало манию стремления к безопасности. АНБ занималось работой по созданию шифров и поисками ключей к шифрам противника, здесь перехватывали и старались понять малейший электронный писк, издаваемый на планете. Райан оставил своего шофера в приемной, где тот взялся за "Ньюсуик", а сам вошел в кабинет директора этой организации на верхнем этаже огромного здания, по размерам в несколько раз превышающего ЦРУ.

– Рон, у тебя крупные неприятности.

– А именно?

Джек передал генералу сообщение Ниитаки.

– Я предупреждал об этом.

– Когда была послана эта шифровка?

– Семьдесят два часа назад.

– Из Вашингтона, верно?

– Совершенно точно. А в Москве ее уже читали спустя восемь часов.

– Это значит, что кто-то в государственном департаменте переправил ее русским, а их посольство послало ее в Москву по системе спутниковой связи, – заметил Олсон. – Или источником утечки является шифровальщик, а может быть, один из пятидесяти американских дипломатов в Москве…

– А вдруг им удалось разгадать всю систему кодирования?

– "Страйп" не поддается расшифровке, Джек.

– Рон, почему вы просто не расширили систему "Тэпданс"?

– Обеспечь мне финансирование, и я так и сделаю.

– Этот агент предупреждал нас и раньше, что им удалось подобрать ключ к нашим шифровальным системам. Русские читают нашу почту, а это достаточно убедительное доказательство.

Генерал отказывался уступить.

– Такое можно толковать как угодно. Ты не можешь не знать этого.

– Как бы то ни было, наш агент настаивает, что ему нужно личное заверение нашего директора о том, что мы никогда, ни при каких условиях не будем передавать его материалы по линиям связи. В качестве доказательства убедительности его требования он послал нам – немало рискуя – эту информацию. – Джек сделал паузу. – Сколько человек пользуется этой системой?

– "Страйп" выделен исключительно для нужд департамента. Аналогичные системы используются Министерством обороны. Примерно те же шифровальные аппараты, слегка видоизмененная система ввода данных. Особенно это пришлось по вкусу военно-морскому флоту. Ею легко пользоваться, – заметил Олсон.

– Генерал, мы прибегнули к комбинации технологии случайного алгоритма и одноразового блокнота уже три года назад. В своем первом варианте, "Тэпданс", мы пользовались аудиокассетами. Сейчас переходим на лазерные диски. Надежно и легко в использовании. Через пару недель наши системы будут готовы к работе.

– И ты хочешь, чтобы мы скопировали это?

– Мне кажется целесообразным. – Пожал плечами Райан.

– А ты знаешь, что скажут мои люди, если мы попытаемся заимствовать систему шифрования, взятую у ЦРУ?

– Черт побери, Рон! Да ведь мы украли эту идею у вас! Неужели ты этого не помнишь?

– Джек, сейчас мы тоже работаем над чем-то иным, системой кодирования, легкой в употреблении и еще более надежной. Возникли Некоторые проблемы, но мои технические специалисты почти готовы к испытанию.

Почти готовы, подумал Райан. Это может значить что угодно – от трех месяцев до трех лет.

– Генерал, я вынужден сделать официальное предостережение. В нашем распоряжении имеется информация, что ваши каналы связи читаются русскими.

– И что последует дальше?

– Я сообщу об этом конгрессу, а также президенту.

– Мне представляется гораздо более вероятным, что утечка информации идет от кого-то в государственном департаменте. Или вы стали жертвой дезинформации. Что за сведения дает этот агент? – спросил директор АНБ.

– Мы получаем от него очень важную информацию – о наших отношениях с Японией.

– Но в ней не содержится ничего о Советском Союзе? Джек заколебался, прежде чем ответить на вопрос, однако сомневаться в лояльности Олсона не приходилось, как и в его уме.

– Ты прав, Рон.

– И все-таки ты настаиваешь, более того – уверен, – что это не дезинформация? Повторяю – ты уверен?

– Рон, ты не можешь не знать, что в нашем деле нельзя быть уверенным в чем-то.

– Прежде чем обратиться с запросом насчет ассигнования двухсот миллионов долларов, мне понадобится что-то более убедительное. Такое случалось раньше, и мы тоже поступали похожим образом – если у противника такой шифр, что мы не могли подобрать к нему ключ, проводили операцию, чтобы заставить их сменить систему. Сделать вид, что мы читаем их материалы.

– Пятьдесят лет назад это могло пройти, но не сейчас.

– Повторяю, Джек, мне нужны более убедительные доказательства, прежде чем я отправлюсь к Тренту. Мы не можем так же быстро создать шифровальную систему, как это сделали вы с "Меркурием". Да одних аппаратов кодирования потребуются тысячи! Обслуживать все это сложно и невероятно дорого. Перед тем как идти с протянутой рукой, я нуждаюсь в надежной информации.

– Согласен, генерал, согласен. Я высказал свою точку зрения.

– Обещаю, что мы займемся этим, Джек. У меня есть специальная группа экспертов, и они займутся выяснением обстоятельств с завтрашнего утра. Спасибо за то, что приехал. Понимаю твою озабоченность. Мы ведь по-прежнему друзья, правда?

– Извини, Рон, за несдержанность. Устаю от работы. Ее слишком много.

– Ты выглядишь усталым, Джек. Может быть, нужно отдохнуть?

– Это мне все советуют.

Из АНБ Райан отправился в ФБР.

– Да, я уже слышал о происшедшем, – заметил Дэн Мюррей. – По-твоему, это серьезная угроза?

– Мне так кажется. Рон Олсон придерживается иной точки зрения.

Джеку не нужно было ничего объяснять. Из числа самых страшных неприятностей – за исключением войны – худшим были нарушенные каналы связи, к которым противник сумел подобрать ключ. Буквально все зависело от надежных способов передачи информации из одного места в другое. Известны случаи, когда войны проигрывались из-за того, что противнику удавалось расшифровать одно-единственное сообщение. Одно из крупнейших достижений американской дипломатии, Вашингтонский морской договор, был прямым результатом того, что Государственный департамент читал все шифровки, которыми обменивались дипломаты, принимавшие участие в переговорах, со своими правительствами. Правительство, не умеющее хранить секреты, не может функционировать.

– Ну что же, у нас были Уолкеры, Пелтон, да и немало других… – напомнил Мюррей. КГБ вообще на удивление успешно вербовал сотрудников американских агентств, связанных с передачей секретных материалов. Шифровальщики, занимающие наиболее уязвимые должности в посольствах, получали очень низкое жалование и числились "конторскими служащими", даже не техниками. Многим это не нравилось, а некоторые были возмущены до такой степени, что решали подзаработать на стороне исходя из своих специальных знаний. В конце концов они понимали, что разведывательные агентства оплачивают их услуги, очень дешево (за исключением ЦРУ, где изменникам платили исключительно щедро), но прозрение наступало слишком поздно и повернуть назад было нельзя. От Уолкера русские узнали конструкцию американских шифровальных аппаратов и систему ввода информации. За прошедшие десять лет основы шифровальных аппаратов изменились мало. Новейшая технология сделала их более совершенными и куда более надежными, чем были их предки, работавшие на принципе шагового искателя и контактного диска, однако все они основывались на математической теории сложности, разработанной инженерами-телефонистами шестьдесят лет назад для предсказания функционирования больших коммутационных систем. А в распоряжении русских имелись лучшие специалисты в области теоретической математики в мире. По мнению многих, понимание устройства шифровальных машин может позволить талантливому математику разгадать всю систему кодирования. Может быть, какой-нибудь неизвестный русский математик сумел сделать открытие в шифровальной теории? Если так, то…

– Нужно исходить из того, что есть и другие, которых нам не удалось поймать. Прибавь к этому их технический опыт и знания, и станет понятно, что у меня есть все основания для беспокойства.

– Слава Богу, это не затрагивает непосредственно Федеральное бюро расследований. – Большинство кодированных линий связи ФБР имели в своей основе голосовые каналы, и, несмотря на то что в их тайну можно было проникнуть, полученная информация слишком зависела от времени, то есть с его течением ценность сведений быстро исчезала. Кроме того, подобрать к ним ключ было трудно еще и по той причине, что агенты ФБР пользовались условными именами и слэнгом, что в значительной степени мешало понять смысл переговоров. Вдобавок у противника были трудности, связанные с тем, что подслушивать каналы, работающие в реальном времени, нелегко из-за ограниченных возможностей.

– Ты не мог бы послать своих людей и выяснить что-нибудь?

– Да, конечно. Ты действительно намерен обратиться наверх по этому вопросу?

– Думаю, у меня нет другого выхода, Дэн.

– Против тебя выступят чиновники пары влиятельных департаментов.

Райан прислонился плечом к притолоке.

– Зато я защищаю справедливое дело, правда? – Опыт так ничему тебя и не научил. – Мюррей покачал головой и засмеялся.

– Эти проклятые американцы! – в ярости воскликнул Нармонов.

– Что случилось, Андрей Ильич?

– Вы представляете, Олег Кириллович, что такое иметь дело с иностранной державой, которую не покидают подозрения?

– Пока нет, – ответил Кадышев. – Мне приходится иметь дело всего лишь с внутренними политиками, без конца подозревающими меня в чем-то.

Устранение Политбюро привело и к ряду затруднений. Одним из них оказалось исчезновение переходного периода, который позволил бы подающим надежды советским политическим деятелям познакомиться с международными аспектами управления государством. Теперь они находились в таком же положении, как и американцы. Этого, напомнил себе Кадышев, не следует забывать.

– Итак, какие неприятности постигли нас теперь?

– Но это следует хранить в полной тайне, мой молодой друг – Разумеется.

– Американцы разослали по своим посольствам меморандум, в котором стараются осторожно выяснить, насколько я уязвим в политическом отношении.

– Вот как? – Кадышев позволил себе отреагировать на это сообщение единственной фразой. Его мгновенно поразила двусмысленность возникшей ситуации. Значит, сообщение оказало должное воздействие на американское правительство, однако о нем стало известно Нармонову, и потому КГБ может напасть на его след – след американского агента. Как интересно! – пронеслось у него в голове. Теперь его маневры – ходы в настоящей азартной игре, причем как проигрыш в ней, так и выигрыш могли повлечь за собой колоссальные последствия. Но этого следовало ожидать, верно? Ведь на карту поставлена не месячная зарплата – нечто куда более серьезное.

– Откуда нам это известно? – спросил он после минутной задумчивости.

– Об этом я не имею права говорить.

– Понятно. – Черт побери! Впрочем, он доверяет мне – если только это не хитрый замысел Андрея Ильича. – Но мы можем быть уверены в этом?

– Да, вполне.

– Я могу чем-то помочь?

– Я ценю твою помощь, Олег. И сейчас прошу помочь мне снова.

– Мне понятно, конечно, что это немаловажно, но какое это имеет отношение к нашей внутренней политике?

– Ты ведь знаешь, в чем причина.

– Да, пожалуй.

– Мне нужна твоя помощь, – повторил Нармонов.

– Я должен обсудить это со своими коллегами.

– Только побыстрее, пожалуйста.

– Хорошо. – Кадышев вышел из кабинета президента и направился к своей машине. Он не пользовался услугами шофера и водил машину сам, что было необычно для видного политического деятеля в СССР. Но теперь все изменилось. Даже видные политические деятели должны демонстрировать теперь, что они принадлежат народу, ничем не выделяются из его рядов. Исчезли центральные полосы на широких улицах Москвы, по которым раньше проносились лимузины высокопоставленных чиновников, а вместе с ними и другие льготы. Жаль, конечно, подумал Кадышев, но без других перемен, сделавших это необходимым, он все еще оставался бы рядовым деятелем в далекой области, а отнюдь не лидером крупной фракции на Съезде народных депутатов. Поэтому он с готовностью отказался от дачи в лесу к востоку от Москвы, от роскошной квартиры и сделанного по заказу, вручную собранного лимузина с шофером, а также от всех остальных благ, прежде полагавшихся правителям этой огромной и несчастной страны. Он поехал к зданию, где размещалась штаб-квартира его фракции. По крайней мере там у него было собственное место, выделенное для стоянки его автомобиля. Войдя в кабинет, он закрыл дверь и напечатал на своей пишущей машинке короткое письмо. Положив письмо в карман, он направился к огромному зданию Дворца съездов. В раздевалке он снял пальто и передал его гардеробщице. Она взяла пальто и вручила ему номерок. Он вежливо поблагодарил. По пути к стойке, где находился крючок с номером Кадышева, гардеробщица вынула записку из кармана пальто и сунула ее в карман собственной куртки. Через четыре часа записка оказалась в американском посольстве.

– Приступ паники? – спросил Феллоуз.

– Можно назвать и так, джентльмены, – ответил Райан.

– Расскажите, – произнес Трент, поднимая стакан чая.

– У нас есть сведения, указывающие на то, что противник подобрал ключ к нашим каналам связи.

– Опять? – Трент поднял взгляд к небу.

– Прекрати, Эл, мы слышали такое не раз, – проворчал Феллоуз. – Подробности, Джек, подробности. Райан рассказал о случившемся.

– Каково мнение Белого дома?

– Еще не знаю. После разговора с вами пойду туда. Откровенно говоря, сначала мне хотелось бы обсудить эту проблему с вами. Кроме того, мне все равно нужно было зайти сюда. – Джек описал сообщение Спинакера, в котором говорилось о стоящих перед Нармоновым проблемах.

– Когда прибыло это сообщение?

– Две недели назад…

– Тогда почему никто не известил нас об этом? – потребовал ответа Трент.

– Потому что мы бегали по кругу, пытаясь проверить содержащуюся в нем информацию, – ответил Джек.

– Ну и что?

– Эл, нам не удалось получить прямых доказательств. Есть намеки на то, что в КГБ проводится какая-то операция. Нечто очень секретное, связанное с пропавшим в Германии тактическим ядерным оружием.

– Святой Боже! – воскликнул Феллоуз. – Что ты имеешь в виду, говоря о "пропавшем" ядерном оружии?

– Подробности нам неизвестны. Если это связано со Спинакером, ну что ж, тогда не исключено, что в Советской Армии кто-то проявил незаурядное воображение при подсчете числа ядерных боеголовок. 1 – Твоя точка зрения?

– Не знаю, парни, честное слово, не знаю! Наши аналитики разделились на две равные части – те из них, кто осмелился высказать свое мнение.

– Нам известно, что их армия недовольна происходящими событиями, – задумчиво произнес Феллоуз. – Сокращение ассигнований, падающий престиж, утрата воинских частей и мест расквартирования.., но чтобы военные оказались недовольными до такой степени?

– Действительно, радостная мысль, – кивнул Трент. – Борьба за власть в стране, переполненной ядерными боеголовками… Насколько надежен этот Спинакер?

– Это наш агент, на которого мы вполне полагаемся. Работает на нас уже пять лет, и его сообщения всегда подтверждаются.

– Член их парламента, правда? – спросил Феллоуз.

– Да.

– Очевидно, играет там видную роль, раз сумел раздобыть такие сведения… Не беспокойся, ни один из нас не интересуется его именем, – прибавил Феллоуз.

Трент кивнул.

– Наверно, кто-то из тех, с кем мы встречались. – Молодец, Эл, точно в цель, подумал Джек, но промолчал. – Значит, в ЦРУ относятся к этому серьезно?

– Да, и делаем все возможное, чтобы подтвердить полученную информацию.

– Есть что-нибудь новое по Ниитаке? – спросил Трент.

– Сэр, я…

– Мне сообщили в Белом доме, что это связано с Мексикой, – продолжал Трент. – Судя по всему, президенту понадобилась моя поддержка по какому-то вопросу. Так что тебе дали разрешение рассказать нам. Честное слово, Джек, президент дает такое право.

Вообще-то это было нарушением правил, но Райан знал, что Трент никогда не нарушает данное им слово. Он рассказал о сообщении, полученном из Японии.

– Маленькие желтые мерзавцы! – выдохнул Трент с негодованием. – Ты знаешь, сколько голосов я потерял, оказав поддержку этому торговому договору? А теперь они собираются нарушить его! Ты утверждаешь, что нас снова пытаются обмануть?

– Нельзя исключить такую возможность.

– Какова твоя позиция, Сэм? Фермеры в твоем избирательном округе пользуются всеми этими сельскохозяйственными химикалиями. Наверно, это обходится им недешево.

– Эл, свобода торговли – важный принцип демократии, – заметил Феллоуз.

– Но и нарушать данное слово тоже недемократично!

– Против этого трудно спорить. – Феллоуз начал подсчитывать, сколько фермеров в его округе потеряют деньги из-за провала сделки, за которую он ратовал в конгрессе. – Насколько это достоверно?

– Мы еще не уверены.

– Может быть, установить аппараты подслушивания в его самолете? – с усмешкой предложил Трент. – Если нам удастся подтвердить это, мне так хотелось бы лично наблюдать, как Фаулер пнет его в задницу! Черт бы их побрал! Ведь я потерял из-за этого столько голосов! – Тот факт, что результат голосования в его избирательном округе был 58 к 42, не имел сейчас прямого отношения к делу. – Значит, президент хочет, чтобы мы поддержали его в этом вопросе. Будут ли возражения с вашей стороны, Сэм?

– Думаю, нет.

– Мне бы не хотелось оказаться втянутым в политическую сторону этого вопроса, джентльмены. Ведь я – всего лишь курьер.

– Джек Райан, последний из девственников. – Трент засмеялся. – Отличный доклад, Джек, спасибо, что поставил нас в известность. Если президент захочет, чтобы мы дали согласие на расширение новой программы "Тэпданс", дай нам знать.

– Он даже не попытается, – заметил Феллоуз. – Для этого потребуется от двухсот до трехсот миллионов, а с деньгами сейчас туго. Перед тем как дать согласие, мне все-таки хочется получить более надежные сведения. Слишком много средств уже провалилось в эти черные дыры.

– Все, что я могу сказать, джентльмены, – ситуация, по моему мнению, очень серьезна. Таково же мнение ФБР.

– А какова точка зрения Рона Олсона? – спросил Трент.

– Он собирается отстаивать свои шифровальные системы до последнего.

– Твое предложение будет принято намного легче, если он обратится с таким запросом, – напомнил Райану Феллоуз.

– Я знаю. По крайней мере наша система будет готова к эксплуатации через три недели. Мы уже начали производство первой партии лазерных дисков и проводим предварительные испытания.

– Каким образом?

– С помощью компьютера ищем признаки нарушения случайных алгоритмов. Работаем на большом компьютере "Крей-УМР". Привлекли консультанта из лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института. Он разрабатывает новый тип испытательной программы. Через неделю – или дней десять – нам станет известно, оправдывает ли эта система наши ожидания. После этого начнем рассылать оборудование.

– Я все-таки надеюсь, Джек, что ты ошибся в своих предположениях, – сказал Трент, когда беседа закончилась.

– Я тоже, но инстинктивно чувствую, что прав.

– И сколько будет стоить новая система? – спросил Фаулер во время обеда.

– Судя по тому, что мне сообщили, по-видимому, от двухсот до трехсот миллионов долларов.

– Это исключено. У нас и так дефицит бюджета.

– Согласна с тобой, – ответила Лиз Эллиот. – Но мне хотелось сначала обсудить это. Райан настаивает на своем предложении. Олсон из Агентства национальной безопасности утверждает, что в этом нет необходимости, что системы надежны, но Райан просто обезумел от своей новой системы кодирования. Ты ведь знаешь, что у себя в ЦРУ он добился введения новой системы – даже обратился за финансированием прямо в конгресс.

– Неужели? – Фаулер поднял голову от тарелки. – Почему не по обычным каналам? С какой стати?

– Боб, он обратился по поводу новой системы кодирования для Агентства национальной безопасности к Тренту и Феллоузу еще до встречи со мной!

– Да за кого он себя принимает, черт побери!

– Я ведь предупреждала тебя. Боб.

– Все, с ним кончено, Элизабет. Кончено. Займись этим.

– Хорошо, я приму меры. Мне кажется, я знаю, как это осуществить.

Обстоятельства сделали это несложным делом. Один из следователей Эрнеста Веллингтона в течение недели вел наблюдение за магазином "7 – Одиннадцать". Семейная фирма Циммеров находилась рядом с шоссе 9 между Вашингтоном и Аннаполисом, рядом с крупным жилым массивом, жители которого часто заходили в магазин. Следователь поставил свой фургон в конце улицы, так что ему было одинаково удобно следить за магазином и домом, где проживала семья, всего в пятидесяти ярдах от него. Фургон был типовым автомобилем, приспособленным для тайной слежки, какие выпускали по специальному заказу несколько фирм. Вентиляционное отверстие на крыше скрывало перископ последней модели, два окуляра которого были присоединены соответственно к телевизионной системе и фотоаппарату "Кэнон" с тридцатипятимиллиметровой пленкой. В распоряжении следователя были холодильник, полный прохладительных напитков, большой термос с кофе и туалет. Он привык к тесному пространству фургона и рассматривал его как свой личный космический корабль, оборудование которого было изготовлено на основе последних достижений технологии и ничем не уступало тому, что устанавливалось на космическом челноке по заказу НАСА.

– Наконец! – послышалось из динамика. – Объект в автомобиле сворачивает с шоссе. Прерываю слежку. Мужчина внутри фургона взял свой микрофон.

– Понятно. Конец связи.

Кларк обратил внимание на машину типа "Меркурий" еще два дня назад. При поездках из пригородов в центр одна из проблем заключалась в том, что позади регулярно показывались одни и те же автомобили, и Кларк решил, что это всего лишь случайный спутник. "Меркурий" никогда не приближался к автомобилю Райана слишком близко и никогда не сворачивал вслед за ними с шоссе. И в этом случае, когда Кларк свернул на дорогу, ведущую к дому Циммеров, "Меркурий" проследовал дальше. Кларк переключил свое внимание на другие вещи. Он не заметил, что водитель "Меркурия" говорил в микрофон.., но при использовании сотового оборудование можно говорить в противосолнечный козырек – разве современная технология не великолепна? Хороший специалист в современном автомобиле больше не привлекает внимание того, за кем он следит. Кларк подъехал к магазину "7 – Одиннадцать" и остановился на стоянке, окинув взглядом все вокруг. Никаких признаков опасности. Кларк и Райан одновременно вышли из автомобиля. Пальто и пиджак Кларка были расстегнуты, чтобы он в любую минуту мог выхватить "Беретту" десятимиллиметрового калибра из кобуры на правом бедре. Солнце садилось, освещая западный горизонт дивным сиянием. Было необычно тепло – только и ходить в рубашке с короткими рукавами, – и он пожалел, что надел пальто. Погода в округе Колумбия была такой же предсказуемо непредсказуемой, как и в других частях мира.

– Здравствуйте, доктор Райан, – поздоровался один из детей Кэрол Циммер. – Мама у себя дома.

– Спасибо. – Райан вышел из магазина и направился по дорожке, выложенной каменными плитами, к дому Циммеров. Он заметил Кэрол с младшей дочкой позади дома, возле качелей. Кларк шел следом, как всегда наготове, все время оглядываясь по сторонам, – но вокруг все было спокойно, ничего, кроме все еще зеленых лужаек, стоящих автомобилей и мальчишек, что играли в футбол. Такая умеренная погода в начале декабря беспокоила Кларка. По его мнению, это было знамением холодной зимы.

– Привет, Кэрол! – произнес Джек. Миссис Циммер не сводила глаз со своего младшего ребенка на качелях.

– Здравствуйте, доктор Райан. Вам нравятся новые качели? Джек кивнул, испытывая чувство вины. Он не помог Кэрол собрать качели, хотя считал себя специалистом по сборке игрушек.

Он наклонился к девчушке.

– Как поживает наша крошечная свинка?

– Пусть качается, – сказала Кэрол. – Ей не выбраться отсюда, а сейчас время ужина. Вы нам поможете?

– А как поживают все остальные?

– Питера приняли в колледж и будут выплачивать стипендию! В Массачусетский технологический!

– Великолепно! – Джек обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Как это говорится в старой шутке? Врачу – пять, а адвокату – три? Боже, как гордился бы Бак своими детьми! Их стремление к образованию было чем-то большим, чем обычная азиатская страсть к учебе, нечто схожее с тем, что оказало такую помощь американцам еврейского происхождения. Если появляется возможность – хватай ее за горло. Джек наклонился к самой младшей из семьи Циммер, которая протягивала руки к дяде Джеку.

– Иди сюда, Джеки. – Он взял девочку на руки и получил поцелуй. В это мгновение раздался шум, и Райан оглянулся.

Вот оно! Трюк был простым, однако на него неизменно попадались. Даже если вы и ждете чего-то похожего, вряд ли сумеете предотвратить это. У фургона было несколько кнопок, при нажатии на которые раздавался автомобильный гудок разного тона. Человеческий мозг реагировал на сигнал автомобильного гудка как на сигнал опасности, и потому, услышав его, человек инстинктивно поднимал голову в направлении звука. Следователь нажал на ближайшую кнопку, и Райан, держа девочку на руках, разумеется, тут же повернул голову на звук. Следователь сумел сфотографировать, как Райан обнял женщину, поцелуй девочки и теперь запечатлел крупным планом Райана с девочкой на руках одновременно на высокочувствительной пленке и ленте видеомагнитофона. Как все просто. Теперь у него есть все доказательства! Поразительно, что мужчина, имея такую прелестную жену, ищет развлечения на стороне. Но что поделаешь, такова жизнь. И телохранитель из ЦРУ наготове, чтобы никто им не помешал. И ребенок тут. Ну и кретин, подумал следователь, прислушиваясь к шуму мотора, перематывающего пленку в камере.

– Теперь вы обязательно останетесь на ужин! Обязательно! Мы отпразднуем стипендию Питера.

– От такого нельзя отказаться, док, – заметил Кларк.

– Спасибо, Кэрол. – Джек пошел к дому с Жакелин Терезой Циммер на руках. Ни он, ни Кларк не обратили внимания на то, что фургон, стоявший в пятидесяти ярдах, спустя несколько минут отъехал от обочины.

Это была самая деликатная операция. Плутоний поместили в керамические плавильные тигли из сульфида церия. Затем тигли отнесли в электрическую печь. Фромм закрыл дверцу на запор. Вакуум-насос откачал воздух, и внутрь печи пустили аргон.

– В воздухе содержится кислород, – объяснил Фромм. – А аргон инертен. Мы не можем рисковать. Плутоний в высшей степени склонен к химическим реакциям и способен к самовоспламенению. Керамические тигли не реагируют на контакт с другими химическими веществами и инертны, как и аргон. Мы плавим плутоний в нескольких тиглях, чтобы избежать опасности создания критической массы и начала преждевременной цепной реакции.

– Фазовые трансформации? – спросил Госн.

– Совершенно верно.

– Сколько потребуется времени? – Этот вопрос задал Куати.

– Два часа. Здесь мы не будем спешить. После удаления из печи тигли будут, разумеется, закрыты и разливать плутоний придется тоже в инертной среде. Теперь вы понимаете, почему нам потребовалась такая печь.

– Во время разлива не возникнет опасности? Фромм отрицательно покачал головой.

– Никакой опасности – до тех пор, пока мы соблюдает осторожность. Конфигурация литейной формы совершенно исключает возможность образования критической массы. Я многократно проделывал эту часть операции во время имитационных упражнений. Несчастные случаи действительно происходили, но всякий раз, когда работали с более крупными количествами плутония, и еще до того, как мы поняли всю опасность обращения с ним. Нет, мы будем действовать медленно и осторожно. Словно разливаем золото, – заключил Фромм.

– А сколько уйдет на обработку?

– Три недели – и затем две недели на сборку и испытание компонентов.

– Очистка трития? – спросил Госн. Фромм наклонился и заглянул в печь.

– Я займусь этим перед самым концом проекта.

– Есть какое-нибудь сходство? – спросил следователь.

– Трудно сказать, – ответил Веллингтон.

– Как бы то ни было, малышка относится к нему с нежностью. И он – тоже. Симпатичный ребенок. Я следил за тем, как они собирали качели во время уик-энда. Между прочим, маленькую девчушку зовут Джеки – Жакелин Тереза…

– Вот как? Интересно. – Веллингтон сделал пометку.

– Так вот, малышке очень понравилось качаться.

– И к мистеру Райану она тоже тянется.

– Вы полагаете, он действительно ее отец?

– Не исключено, – ответил Веллингтон, наблюдая за изображением на экране телевизора, воспроизводимым с видеокассеты, и сравнивая его с фотографиями. – Недостает яркости.

– Я могу попросить техников усилить контрастность. А вот для видеоленты потребуется несколько дней. Придется делать это кадр за кадром.

– Да, отличная мысль. Нам нужны убедительные доказательства.

– Куда уж лучше. А что с ним будет дальше?

– Думаю, его попросят уйти с государственной службы.

– Знаете, если бы мы были частными гражданами, это можно было бы назвать шантажом, вторжением в личные дела…

– Но мы на государственной службе, и это не шантаж. У этого Райана допуск к документам исключительной важности, и теперь становится ясным, что в его личной жизни не все так гладко, как это кажется с первого взгляда.

– Значит, мы здесь совершенно ни при чем, верно?

– Совершенно точно.