"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 13 Процесс

Зачем только я согласился на эту должность? Роджер Дарлинг был гордым мужчиной. Ему удалось неожиданно победить в борьбе за место в Сенате, которое все пророчили другому кандидату, затем стать самым молодым губернатором в истории Калифорнии. Он знал, что гордость – это недостаток, уязвимое место, но также отдавал себе отчет и в том, что у него есть все основания гордиться собой.

Можно было обождать несколько лет, может быть, одержать новую победу на выборах в Сенат и пробиться в Белый дом, вместо того чтобы идти на такой компромисс и обеспечить успех Фаулеру.., в обмен на это…

"Это" было самолетом "ВВС-2" – радиосигнал для любого лайнера, на борту которого находится вице-президент США. Очевидный контраст с "ВВС-1" был предметом еще одной шутки, связанной с должностью, являющейся якобы второй по политической важности в стране. Эта шутка, правда, не была столь грубой и в то же время точной, как замечание Джона Нэнса Гарнера, который так определил пост вице-президента: "кувшин с теплыми соплями". Само место вице-президента представляло собой одну из немногих ошибок, совершенных основателями Соединенных Штатов, решил Дарлинг. Когда-то было еще хуже. Первоначально пост вице-президента предназначался для кандидата в президенты, проигравшего выборы, который, являясь подлинным патриотом, занимает эту должность в чужом правительстве и председательствует в Сенате, забыв о мелких политических разногласиях, чтобы служить на благо страны. Почему Джеймс Мэдисон допустил такую глупость, так и не было исследовано учеными, однако его ошибка была быстро исправлена в 1803 году Двенадцатой поправкой к Конституции США. Даже в то время, когда джентльмены, готовящиеся к дуэли, обращались друг к другу "сэр", мнение отцов американской Конституции требовало чрезмерного бескорыстия. Таким образом закон подвергся изменению, и теперь вице-президент стал союзником, а не побежденным соперником. То обстоятельство, что так много вице-президентов поднялись на высшую ступень, является скорее случайностью, чем обдуманным намерением. А уж то, что многие из них блестяще справились с обязанностями президента – Эндрю Джексон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн, – это вообще чудо.

В любом случае для него такая вероятность равна нулю. Боб Фаулер физически здоров, и его политическая платформа совершенно незыблема – лучше, чем у любого президента, начиная с… Эйзенхауэра? Пожалуй. Может быть, даже начиная с ФДР – Франклина Делано Рузвельта. Важная, почти равная президентской, роль вице-президента, которую утвердил Картер для Уолтера Мондейла – на что большинство почти не обратило внимания, хотя подобный шаг оказался весьма конструктивным, – канула в прошлое. Фаулер больше не нуждался в Дарлинге – президент ясно дал это понять.

И вот Дарлинг был отодвинут на вспомогательную – даже не на второстепенную – роль. Фаулер летает на переоборудованном Боинге-747, своем персональном самолете. Роджер Дарлинг пользуется любым свободным самолетом – в данном случае одним из нескольких VC-20 "Гольфстрим", на которых летают все, у кого есть на то соответствующее право. К числу этих счастливцев относятся сенаторы и конгрессмены, входящие в состав основных комитетов, а также те, кого президент считает нужным выделить из числа остальных.

Не будь таким мелочным, упрекнул себя Дарлинг. Становясь мелочным, ты оказываешь поддержку всему дерьму, которое тебя окружает.

Я допустил ничуть не меньшую ошибку, чем Мэдисон, подумал вице-президент, когда его самолет покатился к взлетной полосе. Думая, что политический деятель предпочтет интересы страны своему честолюбию, Мэдисон всею лишь проявил излишний оптимизм. Дарлинг же не принял во внимание очевидную политическую реальность, состоящую в том, что действительная разница между президентом и вице-президентом в значимости занимаемых ими постов намного больше, чем между Фаулером и председателем десятка разных комитетов Сената или конгресса. Чтобы провести законодательную работу, президенту приходится иметь дело с конгрессом. Иметь дело со своим вице-президентом ему не нужно.

Как же это он допустил, чтобы его заманили в такую ловушку? Дарлинг только удивленно покачал головой, хотя задавал себе этот вопрос тысячи раз. Патриотизм, разумеется, был одной из причин или по крайней мере ее политическим двойником. Он привлек на сторону Фаулера Калифорнию, а без Калифорнии они оба оставались бы губернаторами. Единственная крупная уступка, которой он добился, – назначение Чарли Олдена на пост советника по национальной безопасности, – не привела ни к чему, однако он, Дарлинг, являлся решающим фактором в том, что президентство перешло от одной партии к другой. В награду на его долю выпали все самые неприятные обязанности в исполнительной власти – произносить речи, которые редко привлекали внимание прессы, хотя выступления министров оказывались в центре интереса, речи, направленные на то, чтобы обеспечить преданность тех членов партии, которые и без того были преданными, речи, в которых испытывались новые идеи – главным образом неудачные и, как правило, не Дарлинга. Кроме того, на его долю выпало терпеливо ждать, когда с неба ударит молния и поразит его вместо президента. Сегодня он вылетал, чтобы обратиться к общественности с выступлениями о необходимости повысить налоги – за мир на Ближнем Востоке надо платить. Какая чудесная политическая возможность! – подумал Дарлинг. Он выступит перед конвенцией директоров закупочных фирм в Сент-Луисе и объяснит, почему : необходимы более высокие налоги. Аплодисменты будут оглушительными!

Однако он принял на себя обязанности вице-президента, дал клятву исполнять свой долг, и если он не выполнит эти обязанности, как сможет взглянуть другим в глаза?

Самолет прокатился по неровной рулежной дорожке мимо ангаров и различных самолетов, включая застывший на площадке Боинг-747 – "Летающий командный пункт для чрезвычайных ситуаций", или "Летком", или чаще – ЛКП, с легкой руки средств массовой информации получивший название "Самолет Судного дня". Где бы ни был президент, этот самолет находился в пределах двух часов летного времени от него (что было совсем непросто, когда президент находился с визитом в России или Китае), поскольку для главы администрации самолет был единственным безопасным местом в случае ядерной войны. Впрочем, сейчас это уже утратило свое значение, верно? Дарлинг заметил, что люди входили в самолет и выходили из него. Ассигнования не были еще урезаны – тем более что этот Боинг принадлежал к числу президентских самолетов и был по-прежнему готов к немедленному вылету. Интересно, подумал Дарлинг, когда все это изменится? Перемены шли полным ходом.

– Мы готовы к взлету. Пристегнулись, сэр? – обратился к нему сержант, сопровождающий самолет.

– Да, конечно. Пора отправляться. – Вице-президент улыбнулся. На президентском "ВВС-1" пассажиры часто демонстрировали свою уверенность в самолете и экипаже, не пристегиваясь при взлете. Еще одно доказательство, что его самолет не принадлежал к самым лучшим, но Дарлинг ведь не мог огрызнуться на предупреждение сержанта – тот всего лишь выполнял свой долг и для него Роджер Дарлинг, вице-президент Соединенных Штатов, был важным пассажиром. Он подумал о том, что этот сержант занимал более ответственное место в Военно-воздушных силах, чем большинство политических деятелей в сфере управления государством, но это ведь не было сюрпризом, верно?

– Слушаюсь, сэр.

– Как, снова? – спросил Райан.

– Да, сэр, – произнес голос в телефонной трубке.

– Хорошо, через пару минут.

– Да, сэр.

Райан допил кофе и направился к кабинету директора ЦРУ. К его удивлению, там он увидел Гудли. Молодой человек держался подальше от облака сигарного дыма, окутавшего Кабота, и Джеку даже показалось, что Маркус переборщил с имитацией генерала Паттона или кого он там пытался изобразить.

– В чем дело, Джек?

– "Камелот", – ответил Джек, не скрывая раздражения. – Эти засранцы из Белого дома снова отказались принимать участие. Теперь требуется мое присутствие вместо них.

– ТЫ разве чем-нибудь занят?

– Сэр, мы говорили об этом четыре месяца назад. Для сотрудников Белого дома важно…

– Президент и его помощники заняты важными делами, – устало объяснил директор ЦРУ.

– Сэр, к этому готовятся за несколько недель, и все участники оповещаются заранее. Уже четвертый раз подряд…

– Я знаю, Джек.

Райан не хотел отступать.

– Директор, кто-то должен объяснить им, насколько это важно.

– Я уже пытался, черт побери! – огрызнулся Кабот. Джек знал, что директор действительно сделал все что мог.

– Вы не пробовали действовать через госсекретаря Талбота или Денниса Банкера? – спросил Джек. По крайней мере к их мнению президент все еще прислушивается, едва не прибавил Джек.

Впрочем, Кабот понял, что имел в виду Райан.

– Слушай, Джек, мы не можем отдавать приказы президенту. Наше дело давать советы, на которые он не всегда обращает внимание. А ты отлично справляешься с игрой. Деннису нравится играть с тобой.

– Понимаю, сэр, но это не моя работа – неужели они никогда не знакомятся с результатами?

– Чарли Олден знакомился. Думаю, их не пропускает и Лиз Эллиот.

– Да уж, – заметил Райан ледяным тоном, не обращая внимания на присутствие Гудли. – Они ведут себя безответственно, сэр.

Это слишком уж сильно сказано, Джек. Зато слишком верно, директор. – Райан старался сохранить самообладание.

– Можно спросить – что такое "Камелот"? – поинтересовался Бен Гудли.

– Игра, – ответил Кабот. – Обычно – управление страной в критической ситуации.

– А, вроде "Саги" и "Глобал"?

– Вроде, – бросил Райан. – Президент никогда не принимает в ней участия. Причина состоит в том, что мы не можем рисковать – действия президента в каждой конкретной ситуации должны остаться в тайне. Да, я согласен, это кажется слишком изощренным, но так было всегда. Вместо президента участие принимает советник по национальной безопасности или другой ответственный сотрудник администрации, а потом президент выслушивает отчет о результатах игры. Вот только президент Фаулер считает, что его не нужно беспокоить такими мелочами, а теперь и его сотрудники начинают вести себя так же глупо. – Джек был раздражен, а потому употребил слова "президент Фаулер" и "глупо" в одном предложении.

– Вы считаете, это действительно необходимо? – спросил Гудли. – По моему мнению, это кажется анахронизмом.

– У вас застрахована машина, Бен? – внезапно спросил Райан.

– Да, конечно.

– Случалось попадать в аварию?

– Не по моей вине, – ответил Гудли.

– Тогда стоит ли беспокоиться о страховке? – И тут же Джек ответил на свой вопрос:

– Потому что это страховка, верно? Вы не думаете, что она вам понадобится, но потому, что она может понадобиться, вы тратите деньги – или в моем случае время, – чтобы было на что положиться.

Стипендиат Белого дома небрежно махнул рукой, словно отметая сравнение.

– Бросьте, это совсем иное дело.

– Совершенно точно. В автомобиле вы рискуете только своей жизнью. – Райан замолчал, прекратив проповедь. – Хорошо, директор, меня не будет до конца дня.

– Я обратил внимание на твои возражения и рекомендации, Джек. Постараюсь при первой же возможности сообщить о них президенту – да, хорошо, что ты не ушел, я хотел спросить относительно "Ниитаки".

Райан замер и повернулся к Каботу.

– Сэр, мистер Гудли не имеет допуска к этому слову, уже не говоря о другой информации.

– Мы не собираемся обсуждать суть дела. Когда сотрудники на нижних этажах, – Райан с облегчением заметил, что директор ЦРУ не произнес "Меркурий", – будут готовы к.., э.., новому методу работы? Мне нужно улучшить метод передачи сведений.

– Через шесть недель. До этого будем пользоваться другими методами, о которых мы говорили.

Директор Центрального разведывательного управления кивнул.

– Хорошо. Белый дом проявляет к этому живой интерес. Всем пойдет на пользу.

– Приятно слышать, сэр. До завтра. – Джек вышел из кабинета.

– Что это значит, "Ниитака"? – спросил Гудли, когда за спиной Райана закрылась дверь.

– Извините, Гудли. Советую вам как можно быстрее забыть это слово. – Кабот упомянул кодовое название операции лишь для того, чтобы поставить Райана на место, и теперь еще оставшаяся у него честность восставала против сделанного им шага.

– Да, сэр. Можно задать вопрос, не относящийся к делу?

– Конечно.

– Правда ли, что Райан оправдывает свою репутацию? Кабот ткнул огрызок своей сигары в пепельницу и погасил ее к облегчению собеседника.

– У него немало заслуг.

– Вот как. Я слышал об этом. Понимаете, именно поэтому меня и прислали сюда – изучить личности, которые не похожи на других и выделяются из общей массы. То есть в первую очередь меня интересует, как происходит развитие и выдвижение сотрудников ЦРУ. Райан, например, стремительно поднялся по служебной лестнице. Вот я и хочу узнать, как это ему удалось.

– Он оказывался прав намного чаще, чем ошибался, попадал в рискованные ситуации и успешно выбирался из них, а также осуществлял полевые операции, которые даже мне кажутся невероятными, – произнес Кабот после минутного раздумья. – А вы, мистер Гудли, не имеете права ни при каких – подчеркиваю, ни при каких – обстоятельствах разглашать это.

– Понимаю, сэр. Можно ознакомиться с его личным досье? Брови у директора ЦРУ поползли на лоб.

– Все, что вы видите или слышите здесь, является секретным. В случае если захотите что-нибудь написать…

– Извините меня, сэр, но я знаю. Все, что я напишу, проходит через цензуру на предмет безопасности. Я дал подписку. Мне очень важно узнать, как сотрудник находит себя в вашей работе, и Райан представляется идеальным случаем для изучения этого процесса. Именно поэтому Белый дом и направил меня сюда, – напомнил Гудли. – Мне поручено докладывать о ходе работы.

Кабот на мгновение замолчал.

– Ну что ж, тогда можно.

Автомобиль Райана остановился у входа в огромное здание Пентагона, который выходил к Потомаку. Его встретил бригадный генерал ВВС и провел внутрь, обойдя детектор металлических предметов. Две минуты спустя он оказался в одном из подземных помещений, расположенных под этим самым безобразным из правительственных зданий.

– Привет, Джек, – окликнул его Деннис Банкер из дальнего конца комнаты.

– Здравствуйте, мистер Банкер, – отозвался Райан, опускаясь в кресло, предназначенное для советника по национальной безопасности. Игра сразу началась. – Что сейчас происходит?

– Если не считать того обстоятельства, что Лиз Эллиот решила не удостаивать нас своим присутствием? – усмехнулся министр обороны и тут же снова стал серьезным. – Совершено нападение на один из наших крейсеров в восточной части Средиземного моря. Информация пока неполная, однако известно, что корабль получил серьезные повреждения и его, возможно, не удастся удержать на плаву. Судя по всему, немало пострадавших.

– Что еще нам известно? – спросил Джек, включаясь в игру. Он пристегнул окрашенный в особый цвет значок с именем, означающий исполняемую им роль. С потолка над его креслом свисала карточка, говорящая то же самое.

– Не слишком много. – Банкер взглянул на вошедшего в комнату лейтенанта ВМС.

– Сэр, крейсер "Кидд" докладывает, что "Вэлли Фордж" взорвался и затонул пять минут назад в результате полученных ранее повреждений. Спаслось не более двадцати человек. Ведутся спасательные работы.

– Какова причина катастрофы? – спросил Райан.

– Неизвестно, сэр. Во время происшествия "Кидд" находился в тридцати милях от "Вэлли Фордж". Его вертолет послан к месту гибели крейсера. Командующий Шестым флотом привел все корабли в состояние боевой готовности. Авианосец "Теодор Рузвельт" направляет самолеты для прочесывания района.

– Я знаком с командиром воздушной группы на "Рузвельте", – заметил Райан, не обращаясь ни к кому. Впрочем, это было неважно. На самом деле "Теодор Рузвельт" находился в Норфолке и Робби готовился к предстоящему плаванию. Имена, используемые во время военной игры, носили общий характер, и личное знакомство с исполнителями не имело значения, потому что они не должны были иметь отношение к реальным лицам. Но если бы события оказались действительными, то Робби командовал бы самолетами на борту авианосца "Теодор Рузвельт" и его истребитель первым взлетел бы с корабельной катапульты. Было важно помнить, что хотя сейчас шла игра, цель ее являлась исключительно серьезной.

– Какова подоплека ситуации? – спросил Джек. Он не помнил все детали сценария, по которому развертывались действия.

– По сообщениям Центрального разведывательного управления в Казахстане произошел мятеж частей Советской Армии. Кроме того, наблюдаются волнения на двух военно-морских базах, – сообщил ведущий, капитан третьего ранга.

– Советские корабли в районе гибели "Вэлли Фордж"? – задал вопрос Банкер.

– Возможно, подводная лодка, – ответил морской офицер.

– Срочное сообщение, – послышался голос из динамика, укрепленного на стене. – Крейсер "Кидд" передает, что уничтожил направленный на него ракетный снаряд системой ближней защиты. Пострадавших нет, корабль получил небольшие повреждения.

Джек встал и подошел к автоматической кофеварке, чтобы налить чашку кофе. На его лице была улыбка. Откровенно говоря, эти игры представляли немалый интерес. Ему нравилось здесь. Игры так походили на действительность. Его неожиданно усадили в душную комнату, освободив от обычной работы, предоставили противоречивую и запутанную информацию, и в результате он не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Но это и есть действительность. Она точно напоминает старую шутку: почему люди, занимающиеся кризисными ситуациями, напоминают грибы? Ответ: их держат в темноте и снабжают дерьмом.

– Сэр, поступило сообщение по "горячей линии"… Ну хорошо, подумал Райан, сегодня это всего лишь увлекательная игра. Сценарий, должно быть, разработан в Пентагоне. А теперь посмотрим, удастся ли все-таки взорвать весь мир…

Больше бетона? – спросил Куати.

Гораздо больше, – ответил Фромм. – Каждый из станков весит несколько тонн, и они должны покоиться на совершенно неподвижном основании. Помещение тоже должно быть абсолютно устойчивым и герметически изолированным. Оно должно быть чистым, как операционная в больнице, – впрочем нет, гораздо чище любой больницы, где вам приходилось бывать. – Фромм посмотрел в свой список. Но не чище чем немецкая больница, разумеется, подумал он. – Дальше – электроснабжение. Нам потребуются три больших запасных генератора и по крайней мере два ИНЭСа…

– Чего? – спросил Куати.

– Источника непрерывного энергоснабжения, – пояснил Госн.

– Значит, один из запасных генераторов будет всегда в работе?

– Совершенно точно, – кивнул Фромм. – Поскольку эта операция весьма примитивна, мы постараемся пользоваться только одной машиной. Самой серьезной проблемой является надежная цепь электрического питания. Поэтому ток будет пропускаться через ИНЭС, чтобы исключить скачки напряжения. Компьютерная система фрезерных станков в высшей степени чувствительна. Переходим дальше. Нужны операторы самой высокой квалификации.

– Вот с этим будут большие трудности, – заметил Госн. Немец улыбнулся, удивив присутствующих.

– Как раз наоборот. Найти квалифицированных операторов проще, чем вы думаете.

– Каким образом? – спросил Куати. Добрые новости от этого неверного? – недоверчиво подумал он.

– Нам понадобятся, по-видимому, пять специалистов очень высокой квалификации, однако я уверен, что в этом регионе найти их будет просто.

– Где? Здесь нет машиностроительного завода, который…

– Есть, разумеется. Ваши соотечественники носят очки, правда?

– Но…

– Ну конечно! – воскликнул Госн, изумленно закатив глаза.

– Видите ли, степень точности, – обратился Фромм к Куати, – не отличается от той, которая необходима при обработке линз. Устройство станков очень схожее, наши просто больше размерами. Задача заключается в том, чтобы всего лишь выточить точные, заранее рассчитанные кривые в жестком материале. Ядерные бомбы производятся с высочайшей точностью, в соответствии со строгими спецификациями. Такие же требования предъявляются к очкам. Наш объект всего лишь больше, однако принцип тот же самый, и при наличии соответствующего оборудования вопрос только в масштабе, а не в характере работы. Итак: вы сумеете отыскать квалифицированных оптиков, обладающих опытом обработки линз?

– Не вижу, почему нет, – ответил Куати, скрывая раздражение.

– Учтите, это должны быть мастера высокой квалификации, – повторил Фромм подобно школьному учителю. – Выбирайте самых лучших специалистов, с продолжительным опытом работы, по возможности тех, кто обучался в Англии или Германии.

– Возникнет проблема безопасности, – тихо заметил Госн.

– Вот как? Это почему? – спросил Фромм с притворным недоумением, что показалось обоим арабам верхом высокомерия.

– Да, конечно. Вы правы, – согласился Куати.

– Далее, нам нужны прочные столы для размещения оборудования.

Закончена половина боевого дежурства, подумал капитан-лейтенант Уолтер Клаггетт. Еще сорок пять дней, и подводная лодка "Мэн" всплывет в районе пролива Хуан-де-Фука, примет трос с буксира и последует за ним в Бангор. Там ошвартуется у причала и начнется процесс передачи "синей" команде, которая отправится в следующее патрулирование, имеющее целью сдерживание возможного противника. Поскорее бы, подумал Клаггетт.

Уолтер Клаггетт – друзья звали его Голландцем, это прозвище появилось еще в Военно-морской академии, и он уже не помнил причину его возникновения – был чернокожим тридцати шести лет. Перед отплытием на боевое дежурство ему дали понять, что он является кандидатом на досрочное присвоение звания капитана третьего ранга и может стать командиром атакующей подлодки. Клаггетт был очень доволен таким известием. Две попытки обзавестись семьей окончились для него неудачей, что не было такой уж редкостью среди подводников – к счастью, в обоих случаях детей не было, – и его домом стал Военно-морской флот. Клаггетт с радостью проводил большую часть жизни в море, отдаваясь развлечениям в период не столь и коротких перерывов между дежурствами, проводимым на берегу. Однако смыслом жизни для Уолтера Клаггетта было плавать в море, скользить сквозь черные глубины на борту величественного военного корабля. Общество хороших друзей, уважение, которое он заслужил, исполняя исключительно трудные обязанности, приобретенная им способность всякий раз находить правильный выход из любого положения, шутливые беседы в кают-компании, ответственность за судьбу людей – да, Клаггетт наслаждался всеми сторонами своей карьеры.

Лишь его командир был источником постоянного раздражения.

Каким образом, черт побери, сумел Гарри Рикс подняться так высоко? – недоумевал Клаггетт вот уже в двадцатый раз за эту неделю. Рикс – блестящий специалист. Ему ничего не стоит спроектировать реактор подводной лодки на обратной стороне конверта или даже просто в уме во время редкого сна наяву. Он знал такие вещи о конструкции подводных лодок, о которых даже не мечтали кораблестроители на верфях компании "Электрик Боутс". Рикс мог обсуждать преимущества и недостатки устройства перископа с главным инженером-оптиком Военно-морского флота и знал о методах космической навигации больше, чем НАСА или кто там еще, кто занимался этой программой. И уж, несомненно, куда лучше разбирался в системе наведения их ракетных снарядов "Трайдент-II D-5", запускаемых из подводного положения, чем кто-либо, за исключением разве специалистов ракетного отдела фирмы "Локхид". Две недели назад, во время ужина, он прочитал страницу из инструкции по техническому обслуживанию – прочитал наизусть и не ошибся ни в одном слове! Рикс владел техникой, как, по-видимому, ни один офицер американского флота.

Гарри Рикс был образцовым офицером атомного флота. Без всяких видимых усилий, почти инстинктивно он овладел техническими особенностями своей работы. Клаггетт тоже неплохо разбирался в технических аспектах, связанных с исполнением его обязанностей, но он знал, что никогда не сумеет сравниться с Риксом.

При всем при том Гарри Рикс слабо разбирается в специальности подводника и в управлении ракетоносцем, мрачно подумал Клаггетт. Может показаться невероятным, хотя это и соответствовало действительности, что Рикс не обладал искусством управления подводной лодкой и не умел обращаться с матросами.

– Сэр, – произнес Клаггетт, – это превосходный старшина. Он еще молод, но отлично знает свои обязанности.

– Он не умеет разговаривать с подчиненными.

– Капитан, я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Его методы обучения не предусмотрены действующими уставами и наставлениями.

– Это верно, у него несколько необычные приемы, но в результате ему удалось сократить время, требуемое на перезарядку торпедных аппаратов, на целых шесть секунд. Да и сами торпеды в отличном состоянии, даже та, что во время учебных стрельб выскочила на берег. Торпедный отсек в образцовом состоянии. Что еще можно с него спрашивать?

– Я не спрашиваю. Я командую. Отдаю приказы. Требую, чтобы их выполняли так, как я считаю нужным, то есть в соответствии с морским порядком. И я добьюсь, что все будет именно так, как мне хочется, – произнес Рикс зловеще тихим голосом.

Возражать шкиперу по таким вопросам было бессмысленно, особенно когда он формулировал их таким образом, однако обязанности Клаггетта как помощника капитана заключались в том, что ему приходилось стоять между ним и командой, особенно в тех случаях, когда шкипер ошибался.

– При всем моем уважении, сэр, я вынужден не согласиться с вами. Мне кажется, что наша задача – стремиться к достижению наиболее оптимальных результатов, а в данном случае результаты почти идеальны. Хорошим старшиной является тот, кто использует все возможности своих подчиненных, а этот старшина добился успеха, даже не заставляя матросов работать до изнеможения. Если вы осадите его, это может оказать дурное влияние на него и всю боевую часть.

– Помощник, от своих офицеров, и в первую очередь от вас, мне нужна поддержка.

Клаггетт выпрямился в кресле, словно его ударили по лицу. Он заговорил, стараясь держать себя в руках, и голос его звучал спокойно.

– Капитан, вы всегда можете положиться на мою поддержку и преданность. Я не могу быть роботом, выполняя свои обязанности. В их число входят поиски альтернативных решений. По крайней мере, – добавил он, – так учили меня в академии. – Клаггетт тут же пожалел о последней фразе, но она была уже произнесена. Каюта командира подлодки была небольшой, но сразу после слов помощника сделалась еще меньше.

Как это глупо, капитан-лейтенант Уолтер Клаггетт, что вы решили ответить таким образом, подумал Рикс, глядя на своего помощника непроницаемым взглядом.

– Далее, нужно провести учение по обеспечению безопасности реактора, – произнес Рикс.

– Еще одно? Так скоро? – Боже мой, но ведь последнее учение дало идеальные результаты. Почти идеальные, поправил себя Клаггетт. Ребята могли бы сэкономить десять или пятнадцать секунд – правда, помощник не представлял, откуда возьмутся эти сэкономленные секунды.

– Сноровка требует ежедневных учений, помощник.

– Вы совершенно правы, сэр, но уровень их подготовки очень высок. Хочу напомнить, учение по ОБР, проведенное перед самым уходом капитана Росселли, отстало по времени исполнения всего на несколько секунд от рекорда соединения, а при последнем учении мы улучшили и это время!

– Независимо от того, насколько хороши результаты учений, всегда старайтесь их улучшить, помощник. Вот тогда можно быть уверенным, что не случится ничего непредвиденного. Во время очередного учения по ОБР мне нужен рекорд соединения.

Ему нужен рекорд соединения, рекорд флота, мировой рекорд, может быть, даже сертификат от Господа Бога. Более того, этот рекорд должен быть упомянут в его характеристике.

Загудел телефон на переборке. Рикс снял трубку.

– Капитан слушает.., да, сейчас приду. – Он положил трубку. – Пост гидролокации сообщил об акустическом контакте.

Через секунду Клаггетт выскочил в коридор, капитан последовал за ним.

– Характер контакта, – потребовал Клаггетт, остановившись за спиной акустика. Являясь помощником капитана, он был ответственным за маневры сближения при тактических схватках.

– Понадобилось несколько минут, чтобы опознать его, – доложил старший акустик. – Контакт очень неустойчивый. Мне кажется, что это подлодка класса 688, курс сто девяносто пять градусов. Контакт прямо на нас, сэр.

– Проиграйте запись еще раз, – приказал Рикс. Акустик перешел на другой экран – его собственный был весь в пометках, сделанных жировым карандашом, и он не хотел их стирать и перемотал запись назад на несколько минут.

– Видите, капитан? Неустойчивый.., а вот начал оформляться. В этот момент я вызвал вас. Рикс ткнул пальцем в экран.

– Вы должны были сообщить мне вот в этот момент, старшина. Напрасно потеряно две минуты. В следующий раз будьте повнимательнее.

– Слушаюсь, сэр. – Что еще мог сказать шкиперу акустик второго класса, которому только что исполнилось двадцать три года?

Рикс вышел из гидролокационной рубки. Клаггетт последовал за ним, одобрительно похлопав акустика по плечу.

– Курс двести семьдесят, скорость пять узлов, глубина пятьсот. Находимся под термоклином, – отрапортовал вахтенный офицер. – Сохраняем контакт со Сьеррой-II на пеленге сто девяносто пять, по левому борту близко к траверзу. Группа слежения и атаки наготове. Заряжены торпедные аппараты номер один, три и четыре. Второй аппарат пуст. Наружные люки закрыты, трубы сухие.

– Дайте мне сведения относительно Сьерры-II.

– Установлен прямой контакт. Цель под слоем температурного скачка, расстояние до цели неизвестно.

– Внешние условия?

– Полный штиль на поверхности, умеренно спокойный слой на сотне футов. Сейчас мы в хорошей изотермической воде. Акустические условия превосходны.

– Первая информация о Сьерре-II. Расстояние примерно десять тысяч ярдов, – послышался голос младшего лейтенанта Шоу из группы слежения.

– Мостик, говорит акустик. Мы опознали Сьерру-II. Это класс 688, американская атакующая подлодка. Оцениваю ее скорость в четырнадцать-пятнадцать узлов, сэр.

– Подумать только! – заметил Клаггетт, поворачиваясь к Риксу. – Мы сумели установить контакт с "Лос-Анджелесом" на расстоянии больше десяти тысяч! Кому-то это очень не понравится…

– Акустик, говорит капитан. Мне нужны данные, а не догадки, – прервал его Рикс.

– Капитан, распознать шум подводной лодки на таком фоне – большая удача, – тихо произнес Клаггетт. В Аляскинском заливе летом полно рыбачьих траулеров и китов, и те и другие издают массу шумов и запутывают акустические дисплеи. – У нас отличный акустик на гидролокационном посту.

– Он получает за это жалованье, помощник. За исполнение своих обязанностей не награждают медалями. Позаботьтесь о том, чтобы у меня была запись, позволяющая установить, не было ли раньше контакта, который он упустил.

На магнитной ленте с записью всегда можно обнаружить что угодно, в зависимости от желания, подумал Клаггетт.

– Мостик, докладывает акустик. Мне удалось прослушать еле слышные обороты винта… По числу оборотов предполагаю скорость в четырнадцать узлов плюс или минус один, сэр.

– Отлично. Вот это уже лучше, акустик.

– Капитан.., дистанция может быть несколько меньше чем десять тысяч ярдов.., ненамного. Контакт становится более отчетливым.., оцениваем расстояние в девять тысяч пятьсот ярдов, курс цели приблизительно триста пять градусов, – доложил Шоу, ожидая, что сейчас ему на голову рухнет небо.

– Значит, расстояние не "больше десяти тысяч ярдов", как вы доложили раньше?

– Нет, сэр, похоже на девять тысяч пятьсот.

– Сообщите, когда снова передумаете, – ответил Рикс. – Снизить скорость до четырех узлов.

– Снизить скорость до четырех узлов, – повторил команду вахтенный офицер.

– Хотите пропустить его вперед? – спросил Клаггетт. – Да, – кивнул капитан.

– Закончены расчеты торпедной атаки, – доложили из торпедного отделения. Помощник взглянул на часы. Норма для расчетов легко превзойдена.

– Приятно слышать, – отозвался Рикс.

– Скорость четыре узла, сэр.

– Все, он у нас в руках. Сьерра-II на пеленге двести один, расстояние девять тысяч сто ярдов, курс триста градусов, скорость пятнадцать узлов.

– С ним кончено, – произнес Клаггетт. Разумеется, подумал он, цель облегчила нам задачу, двигаясь с такой скоростью.

– Это верно. В бортовом журнале такой маневр будет выглядеть очень неплохо – в графе отчета о патрулировании.

– Мне это не нравится, – заметил Райан. – Дальнейшее развитие событий может повлечь за собой непредсказуемые последствия.

– Мне тоже, – согласился Банкер. – Разрешаю приготовить боеприпасы на авианосной группе "Теодор Рузвельт".

– Согласен и сообщу об этом президенту. – Райан снял трубку и связался с президентом. В соответствии с условиями сегодняшней игры президент находился на борту самолета "ВВС-1" над Тихим океаном, возвращаясь из какой-то страны тихоокеанского региона. Роль президента в принятии решений исполнял комитет в Пентагоне. Джек передал свою рекомендацию и ждал теперь ответа.

– Только для самообороны, Деннис.

– Ерунда, – спокойно произнес Банкер. – Он прислушивается к моим советам.

Райан ухмыльнулся.

– Согласен, но не в данном случае. Никаких наступательных действий, разрешено всего лишь применить оружие для защиты кораблей эскадры.

Министр обороны повернулся к офицеру связи:

– Передайте на "Теодор Рузвельт", что я требую установить боевое патрулирование с воздуха. Информировать меня о появлении всех целей в радиусе свыше двухсот миль. В случае сближения на более близкое расстояние командиру эскадры действовать по своему усмотрению. Для подводных лодок зона прикрытия пятьдесят миль. При ее нарушении – атаковать и топить.

– Разумно, – согласился Джек.

– У нас потопили "Вэлли Фордж". – Самым разумным объяснением в этот момент была неожиданная атака советской подводной лодки ракетами класса "корабль – корабль". Представлялось, что часть кораблей русского флота действует по своей собственной инициативе или по крайней мере исполняя приказы, поступающие не из Москвы. Затем положение ухудшилось.

– Поступила информация по "горячей линии". Только что произведено нападение на полк стратегических сил сдерживания.., на базу межконтинентальных ракет SS-18 в Средней Азии.

– Поднять все стратегические бомбардировщики, готовые к вылету! Джек, сообщите президенту, что я отдал такой приказ.

– Связь вышла из строя, – послышалось из динамика. – Радиоконтакт с "ВВС-1" прерван.

– Какая еще информация у нас имеется? – спросил Джек.

– Это все, что нам известно, сэр.

– Где сейчас вице-президент?

– На борту "Летком-2", в шестистах милях к югу от Бермудских островов. "Летком-1" следует в четырехстах милях впереди "ВВС-1", готовится совершить посадку на Аляске, где президент сменит самолеты.

– Аляска.., недалеко от России.., возможен перехват. Маловероятно, если только это не миссия камикадзе, без необходимости возвращения, – рассуждал вслух Банкер. – Впрочем, они могли заранее направить туда советский корабль, вооруженный ракетами класса "земля – воздух"… Итак, обязанности Верховного главнокомандующего временно исполняет вице-президент.

– Я считаю, сэр…

– Пока я руковожу действиями, Джек. Президент либо в опасности, либо с ним отсутствует связь. Министр обороны отдал приказ: во главе страны находится вице-президент до тех пор, пока не восстановлена связь, надежность которой проверена голосом и условным кодом. Вооруженные силы переводятся в состояние боевой готовности номер один моей властью.

Вот чего уж никак не отнимешь у Денниса Банкера, подумал Райан, он всегда остается летчиком-истребителем. Мгновенно принимает решения и затем следит за их исполнением. К тому же обычно бывает прав, как и в этом случае.

Досье на Райана было увесистым, почти в пять дюймов толщиной. Гудли разместился за ним в своей крохотной комнатенке на седьмом этаже. Полдюйма занимала информация о биографии Райана и многочисленные допуски. Сведения о научной деятельности достаточно впечатляющие, особенно докторская диссертация по истории, которую он защищал в Джорджтаунском университете. Джорджтаун, подумал Гудли, это, конечно, не Гарвард, но все-таки весьма уважаемый университет. Первая работа, подготовленная Райаном для ЦРУ, составляла часть программы "Молодые выпускники", инициатором которой был адмирал Джеймс Грир. Она называлась "Агенты и агентства" и рассматривала вопросы терроризма. Поразительное совпадение, решил Гудли, имея в виду то, что случилось позже.

Материалы, повествующие о событиях в Лондоне, занимали тридцать страниц, напечатанных через два интервала, – главным образом отчеты полиции, а также несколько фотографий, вырезанных из газет. Гудли принялся делать выписки. "Ковбой", написал он прежде всего. Подумать только, вмешивается в такие события. Молодой ученый покачал головой. Двадцать минут спустя он прочитал краткое содержание второго доклада, подготовленного Райаном по заданию Центрального разведывательного управления, в котором тот уверенно заявлял, что террористы никогда не осмелятся действовать на территории Соединенных Штатов, и представленного за несколько дней до нападения на его семью.

Ну что, ошиблись, мистер Райан? – усмехнулся про себя Гудли. Все говорят о вас, что вы такой умный, а вот допускаете промахи подобно всем остальным…

Да и во время пребывания в Англии допустил несколько ошибок. Не сумел предвидеть, что Андропова сменит Черненко, хотя и предсказывал, что к власти стремится Нармонов, – предупреждал раньше всех остальных, за исключением Кантровича из Принстона, который первым сумел разглядеть в Андрее Ильиче качества высшего руководителя. Гудли вспомнил, что тогда он сам был еще студентом и спал с Деборой Фрост из Уэллесли.., интересно, где она сейчас?

– Сукин сын, – прошептал Бен несколько минут спустя. – Ну и сукин сын! – повторил он восхищенно.

"Красный Октябрь", советский атомный ракетоносец с баллистическими ракетами на борту.., нашел убежище в Соединенных Штатах. Райан был одним из первых, кто заподозрил это… Райан, в то время аналитик в Лондонском отделении ЦРУ.., провел операцию в море! Застрелил русского матроса. Опять ведет себя подобно ковбою. Не сумел просто арестовать парня, решил застрелить его, словно в кино.

Но черт побери! Русская подлодка с баллистическими ракетами на борту нашла убежище в Америке… Они сумели сохранить это в тайне от всех… Да, вот. Подлодку затем утопили на большой глубине.

Снова вернулся в Лондон… Через несколько месяцев приезжает в Лэнгли, становится специальным помощником Грира и очевидным наследником должности адмирала. Ведет интересную работу для представителей США по контролю над вооружениями…

Боже мой, но это какая-то ошибка! Председатель КГБ погиб в авиационной катастрофе, это всем известно…

Теперь Гудли писал, не отрываясь от блокнота. Может ли знать об этом Лиз Эллиот?

Ты не должен искать в этом досье положительные отзывы о деятельности Райана, снова напомнил себе стипендиат Белого дома. Правда, Эллиот не произнесла этого вслух, но явно дала понять.., настолько явно, что ему стало ясно.., или так ему показалось, поправил себя Гудли. Внезапно он осознал, в какую опасную игру втянут.

Райан убивает людей. Застрелил по крайней мере троих. Из разговора с ним трудно распознать в нем убийцу. Жизнь – это не вестерн. В реальной жизни никто не носит с собой револьверы с зарубками на рукоятках. Гудли не испытывал смертельного страха, однако напомнил себе, что с Райаном следует обращаться осторожно. Бену еще не приходилось встречаться с людьми, которые убивали других. Разумеется, он не был таким идиотом, чтобы считать их героями или суперменами, но это нужно иметь в виду, верно?

После смерти Джеймса Грира досье Райана не было достаточно подробным, здесь и там попадались пропуски… Не в это ли время происходило что-то в Колумбии? Гудли сделал еще несколько пометок. В то время Райан исполнял обязанности заместителя директора ЦРУ, но вскоре президентом стал Фаулер, судья Артур Мур и Роберт Риттер ушли в отставку, освободив свои посты для представителей новой администрации, а вот Райан с одобрения Сената стал заместителем директора Центрального разведывательного управления. Вот и все данные о его деятельности. Гудли закрыл папку, связанную с работой Райана в ЦРУ, и придвинул к себе досье, касающееся личной жизни Райана и состояния его финансов…

– Неудачное решение, – заметил Джек. Опоздание на двадцать минут.

– Пожалуй, ты прав.

– Уже слишком поздно. Так где мы ошиблись?

– Не знаю точно, – ответил Банкер. – Может быть, отдать приказ авианосной группе "Леодор Рузвельт" оторваться от противника и уходить?

Райан внимательно посмотрел на карту, прикрепленную к дальней стене.

– Пожалуй.., но мы загнали Андрея Ильича в угол.., теперь надо дать ему возможность выйти оттуда.

– Но как? Как сделать это, не поставив себя в глупое положение?

– Мне кажется, что в этом сценарии что-то не так.., но что?

– Давайте-ка прижжем ему зад, – размышлял вслух Рикс.

– Каким образом, капитан? – спросил Клаггетт.

– В каком положении торпедный аппарат номер два?

– Он пуст, готовится для профилактического обслуживания, – доложил начальник торпедной части.

– В порядке?

– Так точно, сэр, осмотр произведен за час до того, как был установлен контакт.

– Превосходно, – ухмыльнулся Рикс. – Выстрелим водой из второго аппарата. Проснется, когда услышит звук торпедного залпа!

Черт бы его побрал! – подумал Клаггетт. Это почти то, что могли бы предпринять Манкузо или Росселли Почти…

– Сэр, мы привлечем к себе внимание этим шумом. Не лучше ли напугать его вызовом по системе "Танго" на частоте "Гертруды"?

– Торпедный офицер, готовы расчеты по цели Сьерра-II? – Значит, Манкузо нужны агрессивные шкиперы – вот я и покажу ему, кто из его подчиненных командиров самый агрессивный..

– Так точно, сэр! – последовал немедленный ответ.

– Приступить к залпу. Произвести выстрел водным столбом из торпедного аппарата номер два.

– Сэр, подтверждаю, что аппарат номер два пуст. Торпеды находятся в трубах один, три и четыре. – Офицер связался с торпедным отсеком. Там подтвердили, что электронные дисплеи показывают ситуацию, соответствующую действительности. В торпедном отсеке старшина заглянул в крошечное отверстие, закрытое толстым стеклом, и убедился, что в трубе номер два ничего нет.

– Торпедный аппарат номер два пуст – произведена визуальная проверка. Сжатый воздух на линии, – передал старшина по внутренней связи. – К залпу готовы.

– Открыть наружный люк.

– Есть открыть наружный люк. Наружный люк открыт.

– Торпедный офицер?

– Данные введены.

– Залп!

На борту подводной лодки "Омаха", в шести тысячах ярдов, акустик вот уже несколько мину! пытался определить, что же это на экране среди фонового шума. Внезапно он увидел движущуюся точку.

– Мостик, докладывает акустик. Быстродвижущийся предмет на пеленге ноль восемьдесят восемь, прямо за кормой!

– Что за черт? – недоуменно произнес вахтенный офицер. По своей должности он был штурманом и всего третью неделю плавал на "Омахе". – Что там у нас за кормой?

– В нас произведен залп – быстродвижущийся предмет на пеленге ноль восемьдесят восемь! Повторяю, в нас произведен залп со стороны кормы!

– Полный вперед, маневр уклонения! – громче, чем следовало, скомандовал внезапно побледневший лейтенант. – Боевая тревога! – Он поднял трубку телефона, соединяющего мостик с каютой капитана, но уже гремели колокола громкого боя и шкипер вбежал на мостик босиком, в расстегнутом мундире.

– Какого черта! Что здесь происходит?

– Сэр, произведен торпедный залп у нас за кормой. Акустик, говорит мостик, что там у вас?

– Ничего, сэр, ничего после запуска торпеды. Был отчетливо слышен звук залпа, выброс воздуха высокого давления, однако.., звук был каким-то странным. У меня на экране ничего.

– Право на борт! – скомандовал вахтенный офицер, не обращая внимания на присутствие капитана. Лейтенант по-прежнему исполнял свои обязанности, и никто не освобождал его с поста вахтенного офицера. К тому же управлять подлодкой должен был именно он как штурман. – Глубина сто футов. Запустить отвлекающее устройство!

– Право на борт, исполняю. Сэр, руль положен право на борт, команда о курсе не получена. Скорость двадцать узлов и продолжает увеличиваться, – доложил рулевой.

– Хорошо. Курс ноль-десять.

– Переходим на новый курс – ноль-десять!

– Кто может находиться поблизости от нас? – спросил капитан спокойным голосом, хотя спокойным он себя не чувствовал.

– Где-то в нашем районе должен быть "Мэн", – ответил штурман.

– Гарри Рикс. – Капитану хотелось добавить "вот кретин!", но он сдержался. Такое заявление плохо повлияло бы на дисциплину. – Акустик, говорит капитан! Что у вас?

– Мостик, говорит акустик. В воде ничего нет. Если бы это была торпеда, я уже обнаружил бы ее, сэр.

– Штурман, сбавить скорость до одной трети.

– Слушаюсь! Вперед, одна треть оборотов.

– Думаю, мы напугали его до полусмерти, – заметил Рикс, глядя на дисплей акустика. Через несколько секунд после торпедного залпа подлодка 688, видная на экране, увеличила скорость до предела, а теперь был слышен булькающий звук отвлекающего устройства.

– Цель только что сбавила скорость, – обороты винта замедляются, сэр.

– Конечно, он понял, что за кормой у него ничего нет. Свяжемся с ним по "Гертруде".

– Ну и идиот! Неужели он не знает, что вблизи может оказаться советская подводная лодка? – проворчал капитан "Омахи".

– Мы не обнаружили ее, сэр. Пока на экране только рыболовные траулеры.

– Ладно. Отбой боевой тревоги. Пусть командир "Мэна" немного порадуется – если это доставит ему удовольствие. – На лице капитана появилась грустная улыбка. – Это я виноват. Нужно было идти помедленнее – узлов десять вместо пятнадцати. Сбавьте скорость до десяти.

– Слушаюсь, сэр. Какой курс?

– Ракетоносец, уж наверно, обнюхал все, что находится к северу. Поверните на юго-восток.

– Есть.

– У вас отличная реакция, штурман. Думаю, мы увернулись бы от торпеды. Какой урок извлекли?

– Вы сами сказали об этом, сэр. Мы двигались слишком быстро.

– Учитесь на ошибках своего командира, мистер Оберн?

– Как всегда, сэр.

Шкипер одобрительно хлопнул молодого офицера по плечу и вышел из рубки.

В тридцати шести тысячах ярдов подводная лодка "Адмирал Лунин" плыла тихо, как призрак, на скорости в три узла над самым термоклином. Она тащила за собой буксируемые акустические датчики, и из-за очень малой скорости они несколько опускались вниз.

– Ну? – спросил командир.

– Мы только что услышали взрыв шума на пеленге сто тридцать, – офицер-акустик показал на экран дисплея, – затем все стихло. Через пятнадцать секунд – новый взрыв шума.., вот здесь, впереди первого. Судя по характеристике, это американская подлодка класса "Лос-Анджелес" внезапно резко увеличила скорость, реактор работал на полной мощности, затем скорость упала, и она исчезла с наших экранов.

– Это учения, Евгений.., первый шум был американским подводным ракетоносцем класса "Огайо". Как по-твоему? – спросил капитан первого ранга Валентин Борисович Дубинин.

– Еще никому не удавалось обнаружить подводную лодку этого класса в районе с большой глубиной…

– Все когда-нибудь случается в первый раз.

– И как мы поступим теперь?

– Замрем на месте и будем ждать. Подлодки "Огайо" движутся тише спящего кита, но мы по крайней мере знаем, что одна из них находится в этих водах. Мы не собираемся преследовать ее. Со стороны американцев было очень глупо обнаружить себя таким образом. Не помню, чтобы такое когда-нибудь случалось.

– Правила игры изменились, капитан, – заметил акустик. Действительно, правила игры претерпели коренные изменения. Во всяком случае от него больше не требовалось каждый раз добавлять "товарищ" к званию командира.

– Совершенно верно, Евгений. Теперь мы занимаемся настоящей игрой, а не охотой друг за другом. В результате никто не пострадает и мы сможем испытать наше мастерство в соревновании с американцами, как на Олимпийских играх.

– Критические замечания?

– Я бы продолжил сближение перед тем, как сделать торпедный выстрел, сэр, – произнес торпедист. – Он мог запросто уклониться от нашей торпеды.

– Согласен, но ведь мы всего лишь старались напугать его, – заметил Рикс, удовлетворенно улыбаясь.

Значит, именно это было целью учения? – подумал Клаггетт. И еще – чтобы продемонстрировать свою агрессивность.

– Полагаю, мы добились этой цели, – поддержал помощник своего капитана. Присутствующие в рубке дружно заулыбались. Ракетоносцы и атакующие подлодки часто занимались подобными играми, обычно подготовленными заранее. Как всегда, "Огайо" снова одержал верх. Им было известно, разумеется, что где-то поблизости находится "Омаха" и что она занимается поисками русской подлодки класса "Акула", следы которой потерял несколько дней назад патрульный самолет Р-3 у Алеутских островов. Однако никаких следов русской "Акулы" обнаружить не удалось.

– Вахтенный офицер, проложите курс на юг. Выпустив торпеду, мы обнаружили наше присутствие. Теперь укроемся в том районе, где раньше находилась "Омаха".

– Слушаюсь, сэр.

– Хорошо сработано, парни. – Рикс направился к себе в каюту.

– Какой проложить курс?

– На юг, – ответил Дубинин. – Он попытается скрыться, переместившись в район, уже прочесанный "Лос-Анджелесом". Мы сохраним положение над слоем температурного скачка, опустим буксируемые датчики под термоклин и постараемся обнаружить его. – Капитан понимал, что это маловероятно, но фортуна всегда благоволит к смелым. Или что-то в этом роде. Через неделю подлодке нужно было возвращаться в порт, и Дубинин слышал, что новая акустическая система, которую должны установить при очередном текущем ремонте, будет намного лучше теперешней. Он находился к югу от Аляски уже три недели. Подводная лодка, которую ему удалось обнаружить, – "Мэн" или "Невада", если верить разведывательным данным, – скоро закончит патрулирование, вернется в порт, доукомплектуется, проведет следующее патрулирование, снова вернется в порт и выйдет в очередное плавание в феврале, что совпадет по срокам с его выходом в море после ремонта. Так что в следующий раз, когда он вернется в Аляскинский залив, Дубинин встретится с тем же капитаном, который допустил такую ошибку. После переоборудования "Адмирал Лунин" станет намного тише, получит новую гидролокационную систему и тогда… Интересно, подумал Дубинин, чем тогда закончится его игра с американцами? Было бы приятно одержать верх. Сколько времени понадобилось ему, чтобы оказаться здесь, – прекрасные годы, проведенные под руководством Мариуса Александровича Рамиуса в Северном море, где он учился у этого блестящего подводника. Какая жалость, что такой талантливый офицер погиб в результате несчастного случая. Но морская служба всегда была и останется опасной. Рамиусу удалось спасти свою команду, прежде чем затопить подлодку… Дубинин с сожалением покачал головой. Сегодня он мог бы получить помощь от американцев. Мог бы? Да, обязательно получил бы, так же, как американский корабль получил бы помощь от русского судна. Перемены в его стране и в мире изменили взгляды Дубинина на происходящее. Теперь он относился к своей службе более спокойно. Она всегда требовала высочайшего мастерства, но ее смертоносная суть изменилась. Да, конечно, американские ракетоносцы все еще нацеливали свои ракеты на его страну, так же, как русские подлодки – на Америку, но, возможно, и это скоро изменится. А до того момента, когда наступит радикальная перемена в стратегии обеих стран, он, капитан первого ранга Дубинин, будет продолжать патрулирование, выполняя свой долг. Но разве нет иронии судьбы в том, что именно сейчас, когда советский Военно-морской флот начинал достигать уровня американского, мог уже соперничать с ним – подлодки класса "Акула" по уровню технического обеспечения равнялись более ранним подлодкам класса "Лос-Анджелес", – необходимость в этом стала исчезать. Превращается во что-то вроде дружеской игры в карты, подумал Дубинин. А ведь неплохое сравнение…

– Скорость, капитан?

Дубинин задумался.

Предположим, расстояние в двадцать морских миль и скорость цели – пять узлов. Пожалуй, выберем нашу скорость в семь узлов. В этом случае будем двигаться очень тихо и, может быть, сумеем настичь его.., каждые два часа будем поворачивать, чтобы полностью использовать возможности нашего гидролокатора… Да, так и поступим. В следующий раз, Евгений, вместе с тобой будут работать два новых офицера-акустика, напомнил себе Дубинин. Сокращение советского подводного флота привело к появлению множества молодых офицеров, которые сейчас проходили обучение новым специальностям. Так что количество офицеров на подводной лодке удвоится и это – не в меньшей степени, чем новое оборудование, – повлияет на возможности охотиться за американскими подлодками.

– Мы проиграли, – сказал Банкер. – Я проиграл. Я дал президенту плохой совет.

– Не вы один, – признал Райан, поднимая руки над головой и потягиваясь. – Но был ли этот сценарий реальным – то есть соответствовал ли он ситуации сегодняшнего дня?

Оказалось, что по замыслу это был маневр советского руководителя, находящегося под мощным давлением со всех сторон, нацеленный на то, чтобы подчинить себе военных. Исходным пунктом было намерение сделать вид, что осуществляется попытка государственного переворота.

– Маловероятно, но возможно.

– Возможно все, – заметил Джек. – В чем, по вашему мнению, смысл их военных игр?

– Да уж ничего хорошего они о нас там не говорят, можно не сомневаться, – засмеялся Банкер.

Кончилось тем, что Соединенным Штатам пришлось примириться с потерей крейсера "Вэлли Фордж" в обмен на подводную лодку класса "Чарли", которую сумел потопить вертолет с крейсера "Кидд". Такой размен не считался равноценным – подобно обмену ладьи за коня в шахматах. Советские войска в Восточной Германии были приведены в боевую готовность, и более слабые силы НАТО не были уверены, что сумеют оказать достойное сопротивление. В результате Советам удалось добиться уступок в графике вывода своих войск из Германии. Райану показалось, что сценарий военной игры излишне запутан, однако в любом случае смысл учений заключался в том, чтобы найти выход из самого непредвиденного положения. В данном случае они действовали плохо, предпринимали излишне энергичные действия в маловажных ситуациях и действовали слишком медленно в тех, которые были критически важными, хотя в тот момент они этого еще не знали.

Как всегда, урок был следующим: нельзя допускать ошибок. Разумеется, это было известно даже первокласснику, и ошибки допускают все, однако разница между первоклассником и государственным деятелем состоит в том, что ошибки последнего влекут за собой несравнимо более серьезные последствия. Это обстоятельство представляло собой совершенно иной урок, которым редко удается овладеть в совершенстве.