"Все страхи мира" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 11 Робосолдаты

От них не требовалось походить на людей. Все швейцарские гвардейцы были ростом за 185 сантиметров и весили больше восьмидесяти пяти килограммов, что в американских единицах измерения равнялось соответственно шести футам одному дюйму и ста девяноста фунтам. Их физическая подготовка была исключительной. В лагере гвардейцев, расположенном за пределами города в зданиях, еще две, недели назад принадлежавших израильским поселенцам, находился превосходно оборудованный гимнастический зал, и швейцарские гвардейцы проводили в нем немало времени, тренируясь с тяжестями и на самых совершенных силовых аппаратах, так что походили теперь на могучих атлетов. На обнаженных до локтя руках под уже загоревшей кожей, покрытой выцветшими на солнце светлыми волосами, играли мускулы. У большинства были голубые глаза, прикрытые от яркого света темными очками у офицеров и дымчатыми лексановыми козырьками у солдат.

Гвардейцы надевали для дежурства масккомбинезоны, рисунок на которых представлял собой странную комбинацию черно-белых пятен на разнооттеночном сером фоне, что делало гвардейцев незаметными среди камней и белой штукатурки иерусалимских зданий, особенно ночью. Их сапоги были такого же цвета, как и комбинезоны, резко отличаясь от начищенных до блеска сапог солдат, готовящихся к параду. Изготовленные из кевлара шлемы покрывала ткань с аналогичным рисунком. Поверх комбинезонов надевались бронежилеты американского образца, которые увеличивали и без того пугающие размеры гвардейцев, а уже на бронежилетах были ремни для снаряжения и боезапаса. Каждый солдат имел на вооружении четыре осколочные и две дымовые гранаты, сумки с патронами, пакет для оказания первой помощи и литровую флягу с водой. Общий вес снаряжения составлял двенадцать килограммов.

Они патрулировали по городу группами в пять человек – четыре солдата и сержант. У каждого был автомат "СИГ" швейцарского производства, причем двое из пяти были оснащены гранатометами, закрепленными под стволом. Сержант был вооружен также и пистолетом, а двое солдат несли приемопередатчики. Каждый из дюжины таких патрулей поддерживал друг с другом связь по радио, и регулярно проводились учения по совместным действиям.

Таким образом, в Иерусалиме постоянно несли патрульную службу двенадцать групп по пять вооруженных гвардейцев в каждой. Половина из этих групп несла службу пешим строем, а половина передвигалась, медленно и угрожающе, на американских боевых автомобилях. Эти автомобили представляли собой всего лишь большие "джипы", оснащенные крупнокалиберным пулеметом на вращающейся станине или шестиствольными автоматами. Снаружи "джипы" были снабжены броней из кевлара, защищающей гвардейцев от случайных пуль. Услышав хриплый рев гудка, ставшего знакомым местному населению, все спешили уступить дорогу.

На командном пункте стояло несколько бронетранспортеров, изготовленных в Англии, настолько больших, что они с трудом разворачивались на улицах древнего города. Там же постоянно нес дежурство взвод быстрого реагирования под командой капитана. Его солдаты имели на вооружении тяжелое оружие вроде шведских безоткатных орудий "Карл-Густав М-2", снаряды которых пробивали дыры в любых зданиях. Взвод быстрого реагирования в свою очередь мог вызвать на помощь группы саперов, в распоряжении которых имелось большое количество взрывчатых веществ. Эти подрывники проводили на виду у всех тренировки, взрывая здания, покинутые израильтянами. Фактически весь полк использовал такие здания для учений, причем никому не возбранялось наблюдать за ними с безопасного расстояния в несколько сотен метров. Более того, эти учения быстро превращались в зрелище, любимое туристами. Арабские торговцы уже продавали майки с надписями вроде "РОБОСОЛДАТЫ!" всем, кому они нравились. Коммерческая жилка предпринимателей приносила немалые доходы.

Швейцарские гвардейцы никогда не улыбались, не отвечали на попытки завязать разговор – впрочем, это качество было у них врожденным. Журналисты могли побеседовать с командиром полка, полковником Жаком Швиндлером. Иногда им разрешали встретиться и с рядовыми солдатами – в казарме или во время учений, но никогда не допускались разговоры с патрулями. Разумеется, невозможно было запретить все контакты гвардейцев с местным населением. Солдаты овладели начатками арабского языка; им, однако, было достаточно английского для разговоров с остальными. Временами им приходилось накладывать штрафы за нарушение правил движения, хотя это входило в обязанности местной полиции, которая формировалась с помощью израильтян, постепенно уступающих свое место. Еще реже гвардейцы усмиряли уличных драчунов или других нарушителей общественного порядка. Обычно появления пяти вооруженных солдат было достаточно, чтобы воцарилась тишина, полная уважения и покорности. Задачей швейцарских гвардейцев являлось устрашение, и понадобилось всего несколько дней для достижения этой цели – жители поняли, насколько решительно солдаты выполняли свои обязанности. В то же время эффективность гвардейцев зависела больше всего не от физического воздействия.

На правом плече у каждого из них виднелась нашивка, исполненная в виде щита. В центре щита – белый крест на красном фоне – герб Швейцарии, родины солдат. Кроме того, на нашивках можно было встретить звезду и полумесяц ислама, шестиконечную звезду Давида – символ Израиля, а также христианский крест. Существовало три варианта нашивки и на каждом было уделено место соответствующей религиозной эмблеме, так что все три религии имели равную возможность оказаться на плече солдата. Все знали, что нашивки раздавали гвардейцам совершенно произвольно, и символика означала, что швейцарский флаг охранял в равной мере все религии.

Гвардейцы всегда подчинялись религиозным авторитетам. Полковник Швиндлер ежедневно встречался с тремя духовными деятелями, стоящими во главе города. Считалось, что лишь они определяли политику в Иерусалиме, однако Швиндлер был умным и проницательным человеком, так что его предложения с самого начала принимались во внимание имамом, раввином и патриархом. Кроме того, Швиндлер посетил все столицы на Ближнем Востоке. Швейцарское правительство сделало удачный выбор – он по праву считался лучшим полковником их армии. Скрупулезно честный и справедливый человек, Швиндлер приобрел завидную репутацию. На стене в его кабинете уже висел золотой меч, подарок от короля Саудовской Аравии. Не менее драгоценный жеребец разместился в импровизированной конюшне в лагере полка – Швиндлер не умел ездить верхом.

Именно тройка религиозных деятелей управляла городом. Они оказались еще более умелыми, чем на это могли надеяться. Избранные на эту должность за свою набожность и эрудицию, они сразу произвели друг на друга благоприятное впечатление. Была достигнута договоренность, что каждую неделю будет проводиться богослужение, посвященное поочередно каждой религии, и на нем будут присутствовать остальные двое – не принимая участия, а лишь присутствуя и демонстрируя тем самым свое уважение, лежащее в основе их сотрудничества. Эту идею первым выдвинул имам, и она неожиданно оказалась самым действенным средством урегулировать разногласия и одновременно дать хороший пример жителям их города. Нельзя сказать, что разногласий совсем не было. Однако всякий раз они возникали между двумя религиозными деятелями, и тогда третий выступал в роли посредника. В общих интересах было достичь мирного и справедливого урегулирования. "Господь Бог" – эту фразу каждый из них мог использовать без всякого предубеждения – требовал доброй воли, и после решения нескольких болезненных проблем в первые же дни здравый смысл победил. Однажды, сидя за утренним кофе, когда тройке удалось разрешить спор относительно распределения времени доступа к одной из святынь, греческий патриарх с улыбкой заметил, что это было первое из чудес, свидетелем которого он стал. "Нет, – ответил раввин, – нет ничего чудесного в том, что служители Бога нашли в себе силы следовать религиозным принципам, лежащим в основе их религии". "Всем сразу? – усмехнулся имам. – Может быть, это не принадлежит к разряду чудес, однако для осуществления этого действительно потребовалось больше тысячелетия". "Давайте не будем начинать новые дебаты, – заметил греческий патриарх, не удержавшись от громкого хохота, – сразу после того, как нам удалось урегулировать предыдущие, лучше помогите мне заняться моими единоверцами-христианами"!

На улице, на виду у всех, когда священнослужители одной веры встречали духовных наставников другой, они неизменно обменивались приветствиями, чтобы поставить это в пример населению. Швейцарские гвардейцы тоже приветствовали каждого из них. При встрече со старейшими и наиболее уважаемыми религиозными деятелями они снимали очки или шлемы в знак глубокого почтения. Это был единственный признак человечности, который им разрешалось проявлять. Ходили слухи, что швейцарские гвардейцы даже не потели.

– У них действительно пугающий вид, – заметил Райан, стоя на углу улицы в одной рубашке без пиджака. Американские туристы без устали фотографировали. Евреи все еще выглядели обиженными. Арабы улыбались. Христиане, вынужденные покинуть город из-за возросшего насилия, начали возвращаться. Когда пять огромных гвардейцев, увешанных оружием, шли по улице, им поспешно освобождали путь. Солдаты двигались не спеша, то и дело посматривая по сторонам.

– А ведь они действительно походят на роботов.

– Знаешь, Джек, – сказал Ави, – после первой недели никто не осмеливался нападать на них. Никто, ни единого раза.

– Да и я не решился бы связываться с ними, – тихо произнес Кларк.

На первой неделе произошло событие, словно ниспосланное провидением, – арабский юноша убил ножом пожилую израильтянку. Это было отнюдь не политическим преступлением, а всего лишь попыткой ограбления. Араб допустил роковую ошибку – он убил старуху на глазах у патруля. Солдат тут же догнал его и обезвредил одним ударом каратэ – словно на учениях или в кино. Задержанному арабу тройка религиозных деятелей предоставила выбор: подвергнуться израильскому суду или понести наказание в соответствии с традициями ислама. Юноша совершил еще одну роковую, на этот раз последнюю, ошибку – он потребовал, чтобы его судили по мусульманским обычаям, рассчитывая на снисхождение. После недельного пребывания в израильской больнице – это было необходимо для лечения от полученной травмы – араба доставили на суд, проведенный по традициям Корана и под председательством имама Ахмеда бин Юсуфа. На следующий день его доставили самолетом в столицу Саудовской Аравии Эр-Рияд, вывели на базарную площадь, позволили юноше раскаяться в своих прегрешениях, и тут же палач обезглавил его мечом. Райан не знал, как произнести фразу "жестокое, но справедливое наказание" на иврите, по-гречески и по-арабски. Израильтян потрясла суровая и мгновенная кара, однако мусульмане только пожимали плечами: у Корана строгие законы по отношению к преступникам, и на протяжении веков они продемонстрировали свою действенность.

– Твои соотечественники все еще недовольны условиями соглашений?

Ави нахмурился. Джек поставил его перед выбором – выразить личную точку зрения или сказать правду.

– Между нами, Райан.., они чувствовали бы себя в большей безопасности под защитой наших десантников. – Как всегда, правда одержала у Ави верх. – Но они привыкнут. Потребуется еще несколько недель, и они обязательно привыкнут. Арабам нравятся швейцарские гвардейцы, а ключ к спокойствию на улицах – в настроении у наших арабских друзей. А ты ответишь на мой вопрос? – При этих словах голова Кларка чуть повернулась.

– Возможно. – Райан смотрел на улицу.

– Ты имел отношение к заключению этих соглашений?

– Нет, – ответил Райан бесстрастным голосом, ничем не отличающимся от поведения солдат патруля. – Это ведь было озарение Чарлза Олдена, верно? А я стал всего лишь рассыльным.

– Именно это и утверждает Элизабет Эллиот. – Ави больше ничего не требовалось.

– Ты не задал бы этот вопрос, не зная ответа на него, Ави. Тогда зачем спрашивать?

– Весьма искусно. – Генерал Бен-Иаков сел за стол и знаком подозвал официанта. Прежде чем снова заговорить с Райаном, он заказал две бутылки пива. Кларк и второй телохранитель ничего не пили. – Ваш президент оказал на нас огромное давление – пригрозил приостановить поставки оружия…

– Согласен, Ави, он мог бы сделать это более деликатно, но не я формирую политику. Твои соотечественники навлекли это на себя убийством безоружных демонстрантов. В результате перед нами открылась страница нашей истории, которую хочется забыть. Этот безумный поступок обезоружил израильское лобби в конгрессе – многие из них находились по другую сторону нашего движения за гражданские права – не забывай этого, Ави. Вы вынудили нас предпринять определенные шаги. К тому же… – Райан внезапно замолчал.

– Да?

– Понимаешь, Ави, все может обернуться к лучшему. Ты только оглянись по сторонам! – В этот момент принесли заказанное ими пиво. Джеку так хотелось пить, что трети бутылки тут же не стало.

– Действительно, нельзя исключить такую вероятность, – согласился Бен-Иаков.

– Разведывательная информация, которую вы получаете из Сирии, лучше нашей, – напомнил Райан. – Мне стало известно, что там начинают относиться к урегулированию серьезно – не поднимая излишнего шума, разумеется. Ну, прав я или нет?

– Если это на самом деле правда, – проворчал Ави.

– А ты не задумывался над тем, что самое трудное в мирной разведывательной информации?

Бен-Иаков задумавшись уставился на дальнюю стену.

– Верить в то, что мир в пределах досягаемости? Джек кивнул.

– В этом у нас преимущество перед вами, дружище. Мы уже прошли через подобные испытания.

– Это верно, но русские никогда не говорили – не утверждали – на протяжении двух поколений, что намереваются стереть вас с лица земли. Передай уважаемому президенту Фаулеру, что такие угрозы быстро не забываются.

Джек вздохнул.

– Я уже говорил об этом. Поверь, Ави, я тебе не враг.

– Но и не союзник.

– Теперь – союзник, генерал. Договоры вступили в силу. Моя задача заключается в том, чтобы представить нашему правительству информацию и оценку создавшегося положения. Формируют политику другие лица, занимающие более ответственное положение, которые намного умнее меня, – прибавил Райан с бесстрастной иронией.

– Вот как? И кто же эти люди? – Генерал Бен-Иаков посмотрел на американца, не скрывая улыбки. Его голос стал тише. – Сколько времени ты занимаешься разведкой, Джек? Меньше десяти лет. А за плечами у тебя дело с подводной лодкой, операция в Москве, роль, которую ты сыграл во время президентских выборов…

Джек попытался сдержаться, но потерпел неудачу.

– Бог мой, Ави! – Но как он узнал обо всем?

– Не поминай имя Господа всуе, доктор Райан, – упрекнул его заместитель директора Моссада. – Мы находимся в городе Бога. Эти швейцарские парни могут услышать и открыть огонь. Передай прелестной мисс Эллиот: если она все-таки захочет оказать слишком большое давление, у нас есть друзья в средствах массовой информации, а также история… – Ави улыбнулся.

– Ави, если твои сотрудники заговорят об этом с Элизабет, она просто не поймет, о чем идет речь.

– Чепуха! – фыркнул генерал Бен-Иаков.

– Могу поручиться за это.

Теперь удивился бригадный генерал:

– Этому трудно поверить. Джек допил пиво.

– Ави, я сказал тебе все, что мог. Тебе никогда не приходило в голову, что ты получаешь сведения из недостаточно надежного источника? Тогда я вот что тебе скажу: у меня нет точной информации о том, на что ты намекал. Если и был достигнут какой-то компромисс, меня не посвятили в подробности. Ну хорошо, у меня есть основания считать, что такое могло произойти, и я даже могу постараться угадать, о чем идет речь. Но если меня посадят перед судьей и начнут задавать вопросы, все, что я смогу ответить, будет: мне ничего не известно. Так что, мой друг, нельзя шантажировать человека, угрожая обнародовать сведения, о которых он ничего не знает. Тебе придется немало потрудиться, чтобы убедить их в том, что вообще что-то произошло.

– Боже мой, Мур и Риттер действовали по-настоящему элегантно, правда?

Райан поставил на стол пустой стакан.

– Генерал, такого не бывает в действительности. Это происходит только в кино. Послушай, Ави, поступившая к тебе информация скорее всего недостаточно проверена. Сенсационные сведения часто грешат этим. Жизнь никогда не сумеет сравняться с искусством. – Райан проявил способности незаурядного актера, он даже усмехнулся для пущей убедительности.

– Доктор Райан, в 1972 году фракция "Черный сентябрь", отколовшаяся от Фронта освобождения Палестины, наняла террористов из японской организации Красной армии и поручила им расстрелять посетителей аэропорта Бен-Гуриона. Террористы выполнили задание, убив много пассажиров, главным образом американских протестантов из Пуэрто-Рико. Единственный террорист, которого удалось захватить живым – остальные погибли под пулями наших сил безопасности, – рассказал на допросе, что его мертвые товарищи и их жертвы превратятся в небесное созвездие. Я слышал, что в тюрьме он принял иудаизм и даже сделал себе обрезание – зубами, что красноречиво говорит о его незаурядной гибкости, – сухо закончил генерал Авраам Бен-Иаков. – Так что не пытайся убедить меня, будто в мире существуют настолько безумные вещи, что они не могут оказаться правдой. Я занимаюсь разведкой более двадцати лет и за это время убедился, что многое мне неизвестно.

– Ави, даже я не такой параноик.

– Ты не переживал Холокоста, Джек.

– Неужели? Выходит, Кромвель и Картофельный голод не в счет? Бросьте, генерал. Мы размещаем здесь свои войска. Если что-то случится, в Негеве или на Голанских высотах прольется американская кровь.

– Что если…

– Ави, ты спрашиваешь меня "что если". Если это "что если" когда-нибудь произойдет, я сам прилечу сюда. В прошлом я был морским пехотинцем. Ты знаешь, сколько раз в меня стреляли. Второго Холокоста не будет – по крайней мере пока я жив. Мои соотечественники не допустят этого. Подчеркиваю, Ави, не мое правительство, а мои соотечественники. Мы никогда не позволим, чтобы такое произошло еще раз. Если американцам суждено умереть, защищая вашу страну, они умрут.

– Вы уже говорили нечто подобное во Вьетнаме. – Бен-Иаков заметил, как сверкнули при этих словах глаза Кларка.

– Извините меня, генерал, я не высокий правительственный чиновник, всего лишь маленький человек, лезущий не в свое дело. Но я провел на фронте больше времени, чем любой военнослужащий у вас в стране. Надеюсь, вы не обидитесь на мою откровенность. Так вот, сэр, меня по-настоящему приводит в ужас то, что вы у себя постоянно ухитряетесь ступить ногами в дерьмо – вроде как мы у себя дома; правда, мы научились на своем горьком опыте, а вот вы – нет. И я согласен с доктором Райаном. Он действительно приедет сюда, чтобы защищать вас. И я приеду с ним вместе, если дело зайдет так далеко. Мне пришлось убить немало врагов, – произнес Кларк тихим спокойным голосом.

– Еще один морской пехотинец? – попытался свести разговор к шутке Ави, хотя делать этого не следовало.

– Более или менее, – ответил Кларк. – Как у нас принято говорить, поддерживаю боевую форму, – добавил он с улыбкой.

– А ваш коллега? – спросил Ави, кивнув в сторону Чавеза, который стоял на углу, осматривая улицу.

– Ничем мне не уступает. Равно как и парни в Десятом кавалерийском полку. Но эти разговоры о войне – полная чепуха. Вы оба понимаете это. Если вам нужна безопасность, сэр, прежде всего нужно решить свои домашние проблемы. Мир наступит сразу после этого, как радуга после бури.

– Учиться на вашем опыте…

– У нас было расстояние в четыре тысячи миль, куда можно отступить. Здесь Средиземное море совсем рядом. Так что вам лучше учиться на наших ошибках, чем на своих собственных. Хорошо уже то, что вы более готовы к настоящему миру, чем были готовы мы.

– Но нам его навязали…

– Если ситуация улучшится, сэр, вы будете только благодарны. Если ничего не выйдет, вам понадобится плечо друга, когда начнутся неприятности. – Кларк обратил внимание, что Динг с небрежным видом покинул свой пост на другой стороне улицы, двигаясь с кажущейся неторопливостью туриста.

– Вы имеете в виду себя?

– Это уж точно, генерал, – ответил Кларк. Он был настороже, окидывая взглядом прохожих. Кого заметил Чавез? Что упустил он, Кларк?

Кто они? – подумал Госн. И в следующее мгновение вспомнил. Бригадный генерал Авраам Бен-Иаков, заместитель директора Моссада, ответил его ум, порывшись в бесчисленном множестве фотографий, которые носил в памяти Госн. Разговаривает с американцем. Кто этот американец?.. Голова Госна повернулась медленно, будто нехотя. У американца несколько телохранителей.., тот, что рядом с ним, даже не скрывает этого. Очень серьезный мужик.., пожилой.., далеко за сорок. В глаза бросался его жесткий взгляд.., нет, скорее настороженный. Можно держать под контролем выражение лица, но не глаз… Ага, он снова надел очки. Значит, где-то есть еще телохранители плюс охранники из израильской службы безопасности. Госн понимал, что задержал свой взгляд чуть дольше, чем следовало, но…

– Извините. – С ним столкнулся мужчина, чуть меньше его ростом и более щуплый. Смуглое лицо, походит на араба, но говорит по-английски. Отстранился от Госна еще до того, как тот понял, что его быстро и профессионально обыскали. – Виноват. – Мужчина пошел дальше. Госн не знал, было ли это столкновение случайным или его только что проверил сотрудник израильской, американской или какой-нибудь иной службы безопасности. Ну и пусть, он не был вооружен, даже без карманного ножа, только сумка, полная книг.

Кларк заметил, как Динг показал жестом, что все в порядке – самое обычное движение, словно согнал муху с шеи. Тогда почему объект проявил очевидный интерес к человеку, которого он охраняет, – всякий, проявляющий интерес, становится объектом? Почему объект остановился и окинул Райана взглядом? Кларк посмотрел по сторонам. Через стол от них сидела прелестная девушка. Похожа на европейку, говорит на одном из германских языков, по-видимому голландском. Красивая девушка, такие девушки привлекают внимание. Может быть, он и двое разведчиков оказались между девушкой и восхищенным мужчиной? Может быть. Для офицера, отвечающего за чью-то безопасность, невозможно провести границу между бдительностью и манией преследования, даже когда он понимает тактическую обстановку, а Кларк в данном случае не питал никаких иллюзий по этому поводу. С другой стороны, они выбрали первое подвернувшееся кафе на случайно найденной улице, и то, что Райан оказался здесь, а потом он и Бен-Иаков решили лично убедиться, как развиваются события в городе… Нет, ни у кого не может быть такого чувствительного разведывательного аппарата или такого количества агентов, чтобы охватить весь город, – возможно, за исключением русских – и чтобы угроза стала реальной. Но почему в глазах этого мужчины мелькнуло выражение, словно он узнал кого-то?

Ладно. Кларк запомнил его лицо, и "фотография" незнакомца встала на отведенное ей место в картотеке памяти вместе с сотнями других.

Госн продолжал свое собственное патрулирование. Он уже купил все нужные книги и теперь следил за швейцарскими гвардейцами, за тем, как они передвигаются, оценивал уровень их готовности. Ави Бен-Иаков, думал он. Упущенная возможность. Подобные цели не каждый день встречаются на улице. Он продолжал идти по неровному булыжнику, делая вид, что смотрит в пустоту. Госн свернул в следующий переулок направо, ускорил шаг и попытался опередить вооруженный патруль перед тем, как гвардейцы подойдут к перекрестку. Он одновременно восхищался ими и сожалел, что увидел солдат.

– Хорошая работа, – заметил Бен-Иаков, обращаясь к Кларку. – Ваш помощник отлично подготовлен.

– Не без способностей. – На глазах Кларка Динг Чавез быстро вернулся на свой пост. – Вы не опознали его?

– Нет. У моих людей есть, возможно, его фотография. Разумеется, мы проверим, но мне кажется, это был самый обычный молодой человек, заинтересовавшийся красивой девушкой. – Бен-Иаков кивнул в сторону голландки – если девушка действительно была родом из Нидерландов.

Кларка удивило, что израильские охранники не проявили интереса. В полной сумке могло оказаться что угодно, а формулировка "что угодно" в данных обстоятельствах обычно имеет отрицательную окраску. Боже, как он ненавидит эту работу! Заботиться о собственной безопасности – другое дело, для этого Кларк пользовался элементом неожиданности, подвижностью, выбранными наугад дорогами и улицами, сменой быстрого и медленного темпа, постоянно настороже, готовый к засадам или выбору путей отхода. Но Райан, хотя и владеет аналогичными инстинктами – с тактической точки зрения заместитель директора ЦРУ, Кларк знал это, умел двигаться очень быстро, – слишком уж полагался на своих телохранителей.

– Продолжай, Ави, – произнес Райан.

– Значит так. Первые подразделения вашего кавалерийского полка размещаются в отведенных им казармах. Нашим танкистам нравится полковник Диггс. Признаться, мне кажется странной их полковая эмблема – ведь бизон, в конце концов, – не более чем дикая корова. – Ави засмеялся.

– И все же я не советовал бы стоять на пути бизона, равно как и на пути танка, Ави. – Интересно, что произойдет в результате первых совместных маневров Десятого полка с израильскими частями, подумал Райан. В американской армии считали, что репутация израильских войск сильно преувеличена, а за Диггсом шла слава командира, всегда говорящего правду и не стесняющегося подгонять подчиненных пинками, если они того заслуживали. – Похоже, мне нужно будет доложить президенту, что ситуация выглядит многообещающе.

– Без трудностей не обойтись.

– Разумеется. Понимаешь, Ави, новое тысячелетие наступит только через несколько лет, – заметил Райан. – Но ты ожидал, что события станут развиваться так гладко?

– Нет, – признался Бен-Иаков. Он сунул руку за деньгами, чтобы расплатиться по счету, и оба встали. Кларк выбрал момент и подошел к Чавезу.

– Ну?

– Всего лишь один этот парень. Тяжелая сумка, но в ней были, кажется, одни книги – между прочим, учебники. В одной даже еще торчал чек из магазина. Ты не поверишь – книги по ядерной физике! По крайней мере я заметил одно название. Большие, толстые и тяжелые книги. Наверно, он аспирант или что-то вроде этого – послушай, какая прелестная девушка!

– Занимайтесь-ка лучше работой, мистер Чавез.

– Она не в моем вкусе, мистер Кларк.

– Что ты думаешь о швейцарских гвардейцах?

– Выглядят впечатляюще. Я не стал бы связываться с такими, если мне не позволят выбрать место и подходящий момент. – Он замолчал. – Тебе не показалось, что парень, которого я обыскал, слишком внимательно их разглядывал?

– Нет.

– Точно. Он смотрел на них, словно оценивал… – Доминго Чавез снова замолчал. – Наверно, здесь привыкли к самым разным солдатам. Как бы то ни было, он смотрел на них профессиональным взглядом. Именно на это я и обратил внимание, а не на то, как он взглянул на тебя и доктора. У этого парня по-настоящему проницательный взгляд, честное слово!

– Что еще?

– Умеет двигаться, в хорошей форме. Правда, руки выглядят мягкими, не такими жесткими, как солдатские. Для студента слишком стар, но сойдет за аспиранта. – Чавез замолчал в очередной раз. – Боже, да мы на всех смотрим с подозрением, словно параноики. У него не было оружия, да и ладони говорят, что он не занимается каратэ или дзю-до. Он просто прошел по улице, уставился на солдат, окинул взглядом доктора и его спутника и двинулся дальше – вот и все. – Иногда Чавезу хотелось вернуться в армию. Там он получил бы уже диплом, стал офицером – вместо этого учится по вечерам в университете Джорджа Мейсона и является телохранителем Райана. Впрочем, доктор – хороший мужик, да и работать с Кларком было.., интересно. Хотя жизнь в разведывательной службе какая-то странная.

– Пошли, – заметил Кларк.

– Понятно. – Динг проверил рукой кобуру с автоматическим пистолетом под свободно падающими полами рубашки. Израильские охранники уже двигались по улице.

Госну удалось настичь их, как он и планировал. В этом ему помогли сами гвардейцы. Старый мусульманский мулла остановил сержанта, чтобы о чем-то спросить. Возникли трудности с переводом. Имам не говорил по-английски, тогда как арабский у швейцарца был еще очень слабым. Такую возможность нельзя было упускать.

– Извините меня, – обратился Госн к имаму. – Разрешите, я помогу вам объясниться. – Он выслушал быстро произнесенные на родном языке фразы и повернулся к сержанту.

– Имам приехал из Саудовской Аравии. Он покинул Иерусалим еще ребенком и просит объяснить, как найти городское управление, где заседает "тройка".

Услышав о высоком звании муллы, сержант снял шлем и склонил голову в знак уважения.

– Прошу передать почтенному имаму, что мы с радостью проводим его.

– А, вот вы где! – раздался чей-то голос, принадлежащий, явно израильтянину. Он свободно говорил по-арабски, хотя и с акцентом. – Здравствуйте, сержант, – добавил он по-английски.

– Добрый день, раввин Равенштейн. Вы знакомы с нашим гостем? – спросил гвардеец.

– Да, конечно. Это имам Мухаммед Аль-Файсал, видный теолог и историк из Медины.

– Значит, это действительно правда? – повернулся к Равенштейну Аль-Файсал.

– Конечно, но в действительности документ представляет еще больший интерес, – ответил раввин.

– Извините меня, – напомнил о своем существовании Госн.

– А вы кто такой? – спросил Равенштейн.

– Студент. Я помог имаму объясниться с сержантом.

– Понятно, – кивнул раввин. – Очень любезно с вашей стороны. Мухаммед приехал сюда, чтобы посмотреть на манускрипт, найденный во время раскопок. Это ученое мусульманское толкование очень старой торы. Поразительная находка, десятый век! Сержант, я провожу уважаемого имама. Благодарю и вас, молодой человек.

– Вам не потребуется сопровождение, сэр? – спросил сержант. – Мы идем в ту же сторону.

– Нет, спасибо, мы слишком стары и не угонимся за вами.

– Хорошо. – Сержант отсалютовал. – До свидания. Патруль направился дальше. Несколько прохожих, остановившись, смотрели на стариков и улыбались.

– Автором рукописи является сам Аль-Калда, и там есть ссылки на труды Нухема из Акры, – продолжал Равенштейн. – Сохранность манускрипта поразительна!

– Мне хочется скорее взглянуть на него. – Ученые поспешно, насколько позволяли им старые ноги, направились по улице, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Лицо Госна не отражало его внутренних чувств. Для швейцарских гвардейцев, удалившихся на половину квартала в сопровождении толпы ребятишек, его лицо выражало удивление и восторг. Внутренняя дисциплина позволила ему не спеша свернуть в боковую улицу, сделать поворот и наконец скрыться в тихом переулке. Лишь после этого он позволил чувствам овладеть собой: увиденное потрясло его и привело в уныние.

Мухаммед Аль-Файсал был, несмотря на свой скромный внешний вид, одним из пяти знаменитых исламских ученых, видным историком и дальним родственником правящей в Саудовской Аравии королевской семьи. Если бы не возраст – почти восемьдесят лет, – он мог бы стать одним из трех религиозных деятелей, управляющих Иерусалимом. Правда, дело было не только в возрасте: по политическим соображениям на этом посту должен был находиться уроженец Палестины. Мухаммед Аль-Файсал не был другом Израиля и оставался одним из самых консервативных духовных лидеров Саудовской Аравии – тогда почему он с готовностью принял договор?

Что еще хуже, швейцарские гвардейцы отнеслись к нему с нескрываемым уважением. Но что было уж совсем плохо, так же отнесся к нему и израильский раввин. Прохожие на улице, большей частью палестинцы, наблюдали за происходящим с интересом и.., чем еще? Терпимостью? Одобрением, словно это было самым естественным в мире! Израильтяне с давних пор твердили, что уважают права своих арабских соседей, но это утверждение было писано на песке, так что говорить о нем всерьез не приходилось.

Равенштейн был, конечно, не таким. Книжный червь, живущий в своем маленьком мире мертвых вещей и мыслей, он часто выступал в поддержку умеренности в отношениях с арабами, вел раскопки, привлекая мусульман для консультаций.., и теперь…

И вот теперь он превратился в психологический мост между еврейским миром и арабским. Такие люди, как Равенштейн, будут продолжать трудиться точно так же, как они делали это всю жизнь, но теперь их поведение уже не было отклонением от нормы, верно?

Мир. Значит, это возможно. Осуществимо. Это не было еще одной безумной идеей, навязанной жителям региона кем-то издалека. И как быстро привыкало к нему местное население! Израильтяне покидали свои дома. Швейцарцы уже заняли одно поселение и уничтожили опустевшие дома в нескольких других. Создана комиссия из саудовцев, которая восстанавливает земельные участки и передает их бывшим законным владельцам. Готовится строительство огромного арабского университета на окраине Иерусалима, финансируемое Саудовской Аравией. Как стремительно развиваются события! Израильтяне сопротивляются осуществлению соглашений, но не так отчаянно, как ожидал Госн. Он слышал от двух десятков людей, что в течение недели город заполнят потоки туристов – комнаты в отелях бронировали с небывалой быстротой, пользуясь для этого спутниковой связью. Уже запланировано строительство двух гигантских отелей, способных принять огромное количество туристов. От одного лишь туризма палестинцы получат колоссальный доход. Они уже объявили о том, что одержали полную политическую победу над Израилем, и потому решили проявить великодушие в своем триумфе – вдобавок это выгодно с коммерческой точки зрения, а палестинцы были самыми ловкими коммерсантами в арабском мире.

И все-таки Израиль уцелеет.

Госн сел за столик в уличном кафе, поставил тяжелую сумку на тротуар и заказал стакан фруктового сока. Ожидая, пока ею принесут, он смотрел на узкую улицу. Повсюду были евреи и мусульмане. Скоро сюда хлынут орды туристов – первая волна уже прибывает в местные аэропорты. Среди них окажутся, конечно, мусульмане, приезжающие помолиться в Куполе скалы, американцы со своими деньгами, даже японцы, пожелавшие взглянуть на страну, что еще древнее их родины. Палестина превратится в процветающий край.

Процветание – служанка мира и палач недовольства.

Ибрагим Госн не хотел, чтобы его соотечественники или его страна процветали. Может быть, в далеком будущем, но только после того, как будут выполнены необходимые предварительные условия. Он расплатился за сок американскими деньгами и двинулся дальше. Скоро ему удалось остановить такси. Госн въехал в Израиль из Египта. Он покинет Иерусалим и отправится в Иорданию, откуда переедет в Ливан. Ему предстояло много работы, и он надеялся, что в купленных им книгах содержатся необходимые сведения.

Бен Гудли был докторантом в школе правительственных структур Гарвардского университета. Школа была создана относительно недавно и названа именем Кеннеди. Бен, умный и с приятной внешностью ученый, обладал неиссякаемым честолюбием, которого хватило бы на всю семью, имя которой носила школа. В своей докторской диссертации он рассматривал процессы, закончившиеся безумием вьетнамской войны. Бен уделял особое внимание разведывательной информации, и собранные им материалы оказались настолько противоречивыми, что профессор – его научный руководитель – решил обратиться за помощью к Элизабет Эллиот. Советник по национальной безопасности согласилась встретиться с молодым ученым. Тема диссертации не слишком волновала ее. Единственное, что не нравилось ей в Гудли, – это то, что он был мужчиной. Но тут ничего не поделаешь…

– Конкретно, какие научные исследования вы намерены провести? – спросила она.

– Доктор, мне хотелось бы изучить природу решений, принятых на основе разведывательной информации и связанных с недавними переменами в Европе и на Ближнем Востоке. Трудность заключается в получении доступа к документам по этой тематике.

– Какова окончательная цель ваших исследований? Меня интересует, что вы собираетесь делать в будущем – преподавать, писать научные книги или посвятить себя государственной службе?

– Государственной службе, конечно. Исторические обстоятельства требуют, по моему мнению, чтобы соответствующие люди принимали верные решения. Из моей диссертации вытекает, что разведывательные службы, начиная с 1960-х годов, почти беспрерывно снабжали нас недостаточно надежной информацией. Часто необходимая информация поступала с опозданием или не поступала совсем. У них вся профессиональная деятельность страдает от не правильной направленности. По крайней мере, – он откинулся на спинку кресла, пытаясь быть непринужденным, – со стороны часто создается именно такое впечатление.

– По вашему мнению, в чем причины такого положения?

– Одним из недостатков является набор кадров. То, как ЦРУ, например, вербует сотрудников, отражается на получении информации и ее анализе. Они занимаются тем, что в гигантских масштабах подтверждают свои собственные предсказания. А где их объективность, их способность предвидеть тенденции развития? Разве они смогли предсказать события 1989 года? Нет, разумеется. Что они упускают из виду сейчас? Возможно, массу вещей. Было бы неплохо, – заметил Гудли, – взять под контроль проблемы прежде, чем они перестанут быть просто важными и перерастут в кризисы.

– Согласна с вами. – Элизабет обратила внимание на то, что молодой ученый облегченно вздохнул. Она решила еще немного поиграть с ним, чтобы он понял, для кого будет работать. – Так что же делать с вами?.. – Эллиот устремила взгляд на дальнюю стену – у Маркуса Кабота есть вакансия сотрудника исследовательского отдела. Вам понадобится допуск к секретным работам и придется подписать очень строгий документ, где вы отказываетесь от разглашения всех материалов. Вам будут запрещены публикации без предварительного согласования.

– Но это заранее связывает мне руки, – заметил Гудли. – А как же конституционные права?

– Для того чтобы нормально функционировать, правительство должно хранить тайны. Вы можете получить доступ к поразительным документам. Так вот, вашей целью является публикация книг или вы преследуете цели, о которых говорили? Служба обществу требует жертв.

– Ну что ж…

– В ближайшие несколько лет в ЦРУ откроются вакансии ответственных должностей, – пообещала Эллиот.

– Понятно, – кивнул Гудли с полной честностью. – Я никогда не собирался публиковать секретные документы.

– Разумеется, – согласилась Эллиот. – Полагаю, что сумею все это оформить через мое управление. Ваши данные произвели на меня большое впечатление. Мне хочется, чтобы человек с такими способностями работал для правительства – если вы согласитесь на определенные ограничения.

– В таком случае я согласен, на них.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Эллиот. – Теперь вы стипендиат Белого дома. Мой секретарь проводит вас в отдел безопасности. Придется заполнить множество бланков.

– У меня уже есть допуск к секретным документам.

– Вам понадобится нечто более значительное, чем простой допуск. Понадобится особый допуск, разрешающий ознакомиться со специальными программами и материалами государственной важности. Обычно на оформление такого допуска требуется несколько месяцев…

– Месяцев? – переспросил Гудли.

– Я сказала – "обычно". Постараемся ускорить прохождение документов. Советую подыскать себе квартиру. Стипендии вам достаточно?

– Вполне.

Превосходно. Я позвоню Маркусу в Лэнгли. Вам нужно встретиться с ним. – Лицо Гудли просияло. – Мне очень приятно, что вы будете работать с нами.

Новый стипендиат Белого дома понял намек и встал.

– Постараюсь не разочаровать вас.

Эллиот следила за удаляющейся фигурой молодого ученого. Как просто соблазнять людей. Секс был важным орудием для достижения цели, но жажда власти и честолюбие – намного важнее. Она уже сумела продемонстрировать это. Эллиот улыбнулась.

– Атомная бомба? – спросил Бок.

– По-видимому, – ответил Куати.

– Кто еще знает про это?

– Ее обнаружил Госн. Больше никто.

– Ею можно воспользоваться? – спросил немец. "Почему он сказал мне об этом?" – эта мысль не покидала его.

– При ударе она серьезно пострадала и нуждается в восстановлении. В настоящее время Ибрагим собирает информацию, чтобы оценить, что потребуется для этого. На его взгляд, это возможно.

– А тут нет какой-нибудь хитрости? Что, если ее задумали израильтяне или американцы? Что-нибудь изощренное?

– Если это хитрость, то поразительно ловкая, – ответил Куати и объяснил обстоятельства находки.

– Тысяча девятьсот семьдесят третий… Да, похоже на правду. Припоминаю, что сирийцы тогда едва не разгромили израильтян… – Бок задумался и покачал головой. – Но как применить ее…

– В этом и состоит вопрос, Гюнтер.

– Ставить такой вопрос слишком рано. Сначала нужно определить, можно ли исправить бомбу. Далее понадобится рассчитать ее взрывную мощь – нет, еще до этого следует определить ее вес, размеры и возможность транспортировки. Это – самое важное соображение. После этого нужно рассчитать ее тротиловый эквивалент – мне кажется, что… – Он замолчал. – Я плохо разбираюсь в таком оружии. Оно не может быть слишком тяжелым. Атомные снаряды выстреливают из артиллерийских орудий калибром меньше двухсот миллиметров. Это я знаю точно.

– Эта бомба гораздо больше, мой друг.

– Тебе не следовало рассказывать мне об этом, Исмаил. В таких вопросах сохранение тайны – исключительно важно. Подобные сведения нельзя доверять никому. Могут проговориться или похвастаться. Далее, в твоей организации могут оказаться вражеские агенты.

– Это было необходимо. Госн нуждается в помощи. У тебя сохранились контакты в ГДР?

– Что за контакты тебе нужны? Куати объяснил.

– У меня есть несколько знакомых инженеров. Они работали в атомной программе ГДР.., теперь она мертва.

– Что ты хочешь сказать?

– Хонеккер собирался построить несколько реакторов русского типа. После объединения Германии их "зеленые" посмотрели на характеристики этих реакторов и… – ну, ты понимаешь, что было дальше. У русских реакторов далеко не самая лучшая репутация. – Бок хмыкнул. – Я ведь же говорил тебе, русские – отсталый народ. Их реакторы были спроектированы главным образом для выработки расщепляемого урана или плутония, чтобы использовать полученные материалы в военных целях, – это объяснил мне один специалист…

– Значит…

– Это значит, что в ГДР велась, по-видимому, работа по созданию ядерного оружия. Интересно, правда? Жаль, что мне никогда не приходило в голову заняться этим вопросом, – тихо, словно про себя, заметил Бок. – Так что от меня требуется?

– Я хотел бы, чтобы ты поехал в Германию и нашел там кого-нибудь – по вполне очевидным причинам нам хочется, чтобы это был только один человек, для оказания помощи.

Вернуться в Германию? – спросил себя Бок.

– Для этого мне понадобится… Куати бросил ему на колени конверт.

– Веками Бейрут был перекрестком торговых путей. Там готовят документы, которые лучше подлинных.

– Тебе нужно немедленно переехать в другое место, – сказал Бок. – Ты должен исходить из того, что если меня арестуют, то узнают все, что мне известно. Они сломали Петру, так что в состоянии сломать меня или кого угодно.

– Я буду молиться о твоей безопасности. В конверте есть номер телефона. Когда ты вернешься, нас здесь больше не будет.

– Когда мне выезжать?

– Завтра.