"ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ. На стороне царя" - читать интересную книгу автора (Сергей ГОРОДНИКОВ)ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ (трилогия) 4. Похищение девушекДарья слегка дёрнула удила, и лошадь неспешной рысью поскакала за гончей. Удача стал разворачивать коня назад, но вдруг ощутил близость опасности. Ему и прежде почудилось, кто-то за ними следил. А теперь показалось, этот некто глянул на него и скрылся, как если бы нужна ему была только его спутница. Всполох птиц, который не могла вызвать скачущая на лошади девушка, заставил Удачу изменить решение. Он позволил ей исчезнуть из виду и осторожно направился по следам, всматриваясь вглубь смешанного леса и вслушиваясь в лесные звуки. Вскоре в просветах открылась светлая поляна. Дарья верхом пересекла вытянутую поляну до дальней опушки, приблизилась к кружку молодых наездников. – Мы тебя заждались! – донеслось оттуда живое восклицание её светловолосой подруги, однажды уже виденной Удачей. Но троих хорошо сложенных и богато одетых спутников той девушки он не знал. Их сёдла и уздечки, как и кафтаны, были расшиты золотом, серебряные стремена удерживали носки обшитых кожаными узорами сафьяновых сапожек, а наплечные бархатные накидки были подбиты горностаем, что свидетельствовало об их княжеском происхождении. Они беспечно рассмеялись какой-то шутке. Он мягко спустился на траву, по покрывалу сосновых игл и по земле бесшумно повёл коня от тропы, пока не обнаружил небольшой овраг, по краям которого росли деревья и кустарники, достаточные для того, чтобы скрыть животное. Завязав поводья на тонкой берёзе, оставил коня в овраге и, как вышедший на охоту тигр, ступая мягко и неслышно, пригибаясь и пробираясь от одного укрытия к другому, принялся тщательно просматривать тот участок леса, где слышал птичий всполох. И так же, как зверь, вмиг застыл, когда увидел шагах в тридцати коренастого мужчину, который укутался в серый плащ, стоял за толстой липой и выглядывал, с каким-то своим умыслом наблюдал за молодыми людьми на поляне. Плащ шелохнулся, мужчина без определённой причины, просто из осторожности, осмотрелся, и Удача, приседая за густым кустарником дикой малины, узнал его по безобразно приплюснутому носу. Последний раз он видел этого человека под Нарвой и при обстоятельствах, воспоминание о которых заставило его насторожиться и разом вспомнить, ради чего он был послан царём в столицу. Шумный треск ветвей и шелест листьев по ту сторону поляны отвлёк Плосконоса, он отвернулся, и Удача привстал, глянул туда же. Тревожа опушку, там один за другим появились семеро всадников в серых одеяниях и с такого же цвета платками на лицах. Будто волчья стая, они живо окружили молодых людей, с молчаливой угрозой выхватили шпаги и, не мешкая, как волки, слаженно и быстро оттеснили девушек от их спутников. Тревожный собачий лай отвлёк только одного из них. Единственным взмахом шпаги он рассёк шею и ухо гончей, вмиг проткнул голову, и под почти болезненный вскрик Дарьи вскинул окровавленное остриё к подбородку сделавшего попытку возмутиться и вмешаться молодого приятеля девушек. От укола острия тот отпрянул, едва удержался в седле и опустил глаза от бессильного гнева. В ужасе от такого мимоходного убийства собаки, Дарья и её подруга потеряли самообладание, они безропотно позволили схватить двум всадникам поводья своих лошадей, потянуть за собой в лес. Ловко разрезав поводья спутникам девушек, туда же отступили и остальные, и по скорому удаляющемуся топоту можно было догадаться, что они поскакали по тропинке. Внимание Удачи было сосредоточено на происходящем на его глазах, и он вздрогнул, когда расслышал обострённым слухом глухой шепот: – За тобой следят. От Плосконоса отступил некто с серой повязкой на лице и в сером плаще, такой же безликий и безымянный, как похитители девушек. В нём трудно было признать дьяка разбойного приказа, Барона, но это был он. Плосконос живо потянул от шеи к глазам серую повязку, и, шурша плащами по веткам, они поспешно скользнули в кусты, будто две огромные опасные крысы скрылись, пропали из виду. Удалённый шорох за спиной и жалобный взвизг отпущенной тетивы, без участия сознания подтолкнули Удачу отскочить в сторону. В том месте, где он был за мгновение до этого, стрела со свистом распорола воздух и срезала конец ветки малины, застряли в коре толстой липы. Он не дал возможности стрелку выстрелить в себя второй раз, метнулся за деревья. Потеряв его, остриженный наголо, с резкими чертами узкого и загорелого лица стрелок грязно ругнулся и кинулся прочь от поляны, на бегу отбросил лук, за ним колчан со стрелами и на случай встречи с ускользнувшим противником выхватил из поясных ножен длинный нож. Он выбежал к зарослям овражка, и за ветками увидал оставленного Удачей коня. Воспринимая его как добычу, пробрался к нему, забрался в седло и повернул мордой к подъёму из овражного укрытия. Пригибаясь под широко нависающими лапами дуба, он вдруг резко напрягся от подозрительного шелеста листьев в кроне и запоздало сообразил, что сам оказался в ловушке. Невидимый противник с прыжка от дуба опустился за его спиной точно на круп животного, тут же локтем руки упёрся в шею, а жёсткой ладонью захватил его лоб, рванул голову назад, едва не разрывая горло. Сквозь звон в ушах и собственный хрип, он расслышал сказанное на ухо холодное распоряжение: – Тихо! Если жить хочешь. Прежде чем он дотянулся до ножен, ладонь отпустила лоб и схватила его же нож, вырвала из ножен, и остриё впилось ему под лопатку. – Поехали!– властно приказал Удача и надавил ножом так, что стрелок выгнулся и тихо взвыл. – Куда? – За похитителями девушек! – Я не знаю... – Он не договорил, поперхнулся от боли, чувствуя, как остриё в ответ на его очевидную ложь прорвало кожу и углубилось в тело. Чертыхнувшись от бессильной злобы, он процедил сквозь зубы: – Ладно. Я покажу. – Шутить я не намерен,– предупредил Удача, ослабляя упор ножа. – Свою возможность скрыться безнаказанным ты, Незадачливый Стрелок, уже упустил. Бешеная наглость отпетого разбойника быстро возвращалась к его пленнику. – Мы ещё посмотрим, – хмуро проворчал он с нескрываемой угрозой. – Сначала тебе нужно выжить. Потом уже смотреть, – посоветовал Удача. – Так, где же мне встретиться с похитителями девушек? – Покажу с удовольствием, – огрызнулся разбойник. – Раз тебе не терпится сдохнуть, как та собака девки. Они верхом долго плутали по лесу, и Удача пресекал каждую попытку обмануть себя болезненным наказанием ножевыми уколами. Наконец они пересекли границу дачного поместья Морозова, о чём справа тропинки предупреждала надпись на прибитой к сосне дощечке. Стрелок постепенно набрал в себя прохладный воздух, но предупредительный выкрик тревоги застрял у него в горле, оборванный ударом в затылок, нанесённым жёстким, как палка, ребром сжимающей рукоять ножа ладони. Он обмяк и свалился бы, не удержи его Удача за шиворот. Спустив вялое тело на траву, оттащив его подальше от тропинки, он отвёл туда же и лошадь. Затем связал руки и ноги бесчувственного пленника оторванными от его же рубахи рукавами, убедился, что на теле нет клейма опричника и тот просто закоренелый разбойник. Потом вернулся к тропинке. Продвигаясь вдоль неё, как тигр на охоте, вскоре расслышал плеск ведра в озере, невнятные голоса, которые нарушали безмятежную жизнь леса, и свернул, направился прямо к ним. В просветах между деревьями показалась красивая бревенчатая постройка, очевидно предназначенная для ночёвок знатных охотников, и он подкрался к кустарникам, за которыми ему было удобно осмотреть все подступы к ней. Он присел и замер, точно стал частью опушки залысины пригорка, большой и покрытой ровным ковром скошенной травы. Островерхие двухъярусные хоромы были прочно врыты в землю на верху этого пригорка. Просмоленную крышу обрамляли вершины соснового бора, словно они были первым рядом невидимого лесного войска, которое для охраны важных гостей выстроилось на заднем склоне. Правый, самый пологий уклон шагов через двести от хоромного резного крыльца упирался в кромку зеркальной глади большого озера. Возле берега недавно подновили и расширили две бревенчатые постройки: вытянутую конюшню и поварской домик, напротив которого виднелся колодец с двускатной крышей. Из каменной трубы поварского домика, как будто нехотя покидал его, поднимался серый дымок, там слышались голоса, среди них выделялся голос зрелой женщины, которая распоряжалась стряпнёй. Хоромы не были похожими на главное строение дачного поместья самого богатого московского боярина, а казались только одним из мест отдыха во время большой охоты. Видно, потому их и использовали похитители. Гнедая лошадь с обитым серебряными украшениями седлом стояла у укреплённого на столбах бруса слева крыльца, её поводья были завязаны на брусе, и Удача предположил, что в хоромах кто-то из заказчиков похищения. Он решил дождаться его выхода, узнать, кто им был, а потом действовать сообразно обстоятельствам. В мыслях он полагал увидеть Плосконоса. Но он ошибался, в охотничьем доме был только посредник. Барон посмотрел в окно на уклон пригорка и на озеро. Широкое, оно обозревалось, как на ладони. У дальнего берега плавали точки уток, и те утки представлялись единственными свидетелями его появления в этом месте. Он вернулся к удобному резному креслу возле украшенной бело-зелёными изразцами печи, опустился на мягкую шёлковую подушку. Поскучав, вновь погладил обитую серебром шкатулку из красного дерева, затем приоткрыл крышку. Один за другим вынул несколько золотых перстней. Отобрав пять самых крупных, неторопливо надел на пальцы левой руки, сжал пальцы в кулак и повертел им перед карими глазами, в которых в ответ блеску камней засверкали алчные огоньки. В особенности привлекал его внимание перстень с синим, как весеннее небо сапфиром, полученный час назад в оплату за посреднические услуги в похищении девушек. Их прибытия он теперь и дожидался. Он был чужд нетерпению или беспокойству. Похитители знали своё дело, сначала их спрятали в сторожке лесничего, – надо было убедиться, что никто не сел на хвост. От лесной просеки донесся шум приближения небольшого конного отряда. Он неохотно снял перстни, сложил в шкатулку и плотно закрыл её. Откинувшись в кресле, навострил уши. Шум топота нарастал и беспорядочно стих рядом с крыльцом. Барон глянул на видимые сбоку главного окна ступени крыльца. Лишь трое из похитителей, – все с закрытыми платками лицами, безымянные и похожие один на другого, – сопровождали девушек, у которых были завязаны глаза и связаны в запястьях руки. Девушкам помогли спуститься на траву и подняться по ступеням на крыльцо. Потом звуки шагов раздались в большой прихожей, и, наконец, раскрылась дверь в просторную гостиную, где сидел Барон. Главный из троих опричников вошёл и прошёл к столу, наклонился, тихо сообщил: – Всё в порядке. Мы запутали следы. Разобраться в них нельзя, даже если кто-то случайно видел нас на одной из троп. Здесь останутся двое наших людей, остальных должен привести ты. – Я не могу собрать всех сейчас же, – вполголоса ответил Барон. И тише пояснил: – Отпетые головорезы будут лишь к полуночи. По знаку его безликого собеседника другие ввели девушек, развязали им руки и сняли с глаз плотные бархатные повязки. Выполнив свою задачу, все трое немедленно покинули гостиную. Пока девушки приходили в себя и присматривались к обстановке, Барон привстал, шутовски поклонился и воскликнул: – Дарья Афанасьевна, Наталья Артамоновна – какая честь! После чего подвинул кресло за стол, вновь устроился на подушке, выражая деловитость и озабоченность, готовность их выслушивать. – Кто вы такой? Почему мы здесь? Где мы? – обрушила на него гнев за пережитые страхи дочь Нащокина. Её подруга презрительно оглядела Барона и холодно заявила: – Если отец узнает... – Должен узнать! – перебивая её, обрадовался Барон. Чем заметно смутил не ожидавших такого поворота разговора пленниц. – Непременно должен узнать! – Он подвинул к ней чернильницу с пером и бумагу. – Чем скорее, тем лучше! Пишите ему, пусть... – Вы разбойник? – громко оборвала его дочь Матвеева. – Вам нужен выкуп? – О-о, совсем небольшой, Наталья Артамоновна, совсем небольшой. Вы и сами согласитесь со мной, сколь он ничтожен. Матвеева гордо взяла перо, обмакнула в чернила, занесла над листом бумаги. – Что писать? – сказала она холодно. Барон потёр ладони, как будто от искреннего удовольствия, что всё так легко и хорошо получается, без лишних слов и к всеобщему согласию. – Напишите, напишите ему сами, чтобы он узнал именно ваши, любезные его отцовским чувствам выражения. Главная мысль должна быть простой и ясной – пусть станет благоразумнее. Боярская шуба, о которой он мечтает, возможно, и не тяжела на первый взгляд, а не всем по плечам, надорвать может. Зачем же ему так сразу, из грязи, да в бояре метить. Я вот тоже хотел бы в бояре, а знаю свой шесток. Разве ж мне не обидно? Чем я хуже? Нет уж. – Он говорил с шутовским удовольствием, видя, что задел девушек за живое. – Пусть родовитые, по породе будут в боярах. Так привычнее, пусть их. – Он отмахнулся за окно, как будто они там столпились и ждали именно его решения. – Мне так спокойнее. И вы тоже, Дарья Афанасьевна, – он подвинул от стопки ещё один лист, – и вашему батюшке надо отправить гонца. Пусть ваши родители поймут, как им тяжко служить государю так близко от трона. Надорвались, мол, перетрудились, пусть он их отпустит на покой. И не ленитесь, пишите. А то, знаете, мы, русские, долго запрягать склонны... – Долго вы намерены нас здесь держать? – холодно оборвала его Дарья. Барон смолк, откинулся в кресле, для большего впечатления не сразу прервал напряжённое безмолвие. – Это зависит от благоразумия ваших отцов, – спокойно и ясно произнося слово за словом, ответил он ей в глаза. – И от вашего собственного благоразумия, Дарья Афанасьевна. Пишите же, да поживее. Время в нашем деле вещь дорогая. – А вы не боитесь наказания? – резко спросила его дочь Матвеева. – Так волков бояться, в лес не ходить, – возразил Барон. – И потом. Разве ж это только моё желание? Наказать-то меня вполне можно, когда я один. А в этом деле мою вину будет сложно признать даже царю, уж очень многих придётся к этой вине привязать. Уж поверьте мне на слово. И не тешьте себя пустыми надеждами увидеть мою голову на колу. – Вот как? – холодно заметила Дарья. – Именно так, дорогая Дарья Афанасьевна, – ответил он с издевательским поклоном. |
||
|