"Пой, Изабель!" - читать интересную книгу автора (Эксбрайя Шарль)ГЛАВА 4Я направил Эстуша смешаться с толпой участвующих в похоронах Анри и Элен Ардекур; сам же решил присоединиться к похоронной процессии уже на кладбище Крэ-де-Рош. А пока мне было необходимо сделать то, что я откладывал до сих пор – нанести визит семейству Вальеров, живущему на площади Жан-Плотон. По легкой схожести с Пьером я догадался, что дверь мне открыл месье Вальер-старший. Основной чертой внешности отца и сына было безволие. Теперь я понимал, от кого у Пьера эта нераздельная с его личностью трусость. Одутловатое лицо, скользящий взгляд, нерешительные жесты не располагали к Жюлю Вальеру. – Месье Вальер? – Да. – Комиссар Лавердин из Национальной Безопасности. – …? – Можно с вами переговорить, месье? – Переговорить со мной? Он растерянно оглянулся вокруг, словно в поисках помощи. Затем, придя в себя, он решился: – Конечно, проходите, прошу вас. Меня провели в кабинет, обстановка которого, вопреки всему слышанному мною раньше, вовсе не свидетельствовала о процветании. Когда мы устроились друг против друга, месье Вальер обеспокоенно спросил: – Чем могу быть полезен, месье комиссар? – Я видел вашего сына Пьера… – С мадмуазель Ардекур? – Именно. Кажется, они давно помолвлены? Он неопределенно махнул рукой. – О… помолвлены… Это не совсем точно… Ну, скажем, они очень давно знакомы, еще с детства. И отсюда – какие-то планы… Вы понимаете? – Пока не очень, месье Вальер. – Ну хорошо, я объясню подробнее: действительно у месье Ардекура, который был моим хорошим другом, и у меня самого были планы союза между нашими детьми, но это было очень давно!… и потом, последние события… Он казался очень несчастным. – Вы должны понять, что родителям, чье имя всегда оставалось незапятнанным, есть о чем подумать. – Мне кажется, месье Вальер, что мадмуазель Ардекур не может нести ответственности за драму, которая произошла в ее отсутствие? – Я ничего не знаю, месье комиссар! Но вы знаете, как злы люди вокруг… что они говорят. Думаю, нам следует подождать, прежде чем на что-то решаться… – Вы считаете, что ваше колебание будет приятным для мадмуазель Ардекур? Он заложил палец за воротник рубашки, словно ему стало трудно дышать. – Месье комиссар, я знаю, что мое решение может показаться бесчеловечным… но когда работаешь в торговле,– приходится считаться с мнением клиентуры. А она, по крайней мере, сейчас не поймет, почему мы принимаем в свою семью человека, родители которого так… так странно… поступили. И потом эта история с исчезнувшими двадцатью миллионами! Ведь даже в старых франках, – это очень значительная сумма. – Но ведь никто вас не просит ее вернуть, месье? – Конечно… Но начинать супружескую жизнь с такими долгами… Прежде, чем я успел объяснить, что у мадмуазель Ардекур не будет трудностей с возвратом мадам Триганс двадцати миллионов, оставленных у ее отца, дверь внезапно открылась, и в комнату вошла сухая и поджарая женщина с твердым взглядом. При виде ее Жюль Вальер издал вздох облегчения. Наконец-то пришло долгожданное подкрепление! – Моя жена Жермен… Месье комиссар Лавердин, из Национальной Безопасности. Она смеряла меня взглядом с головы до ног. – Официальное расследование, месье комиссар? – Не совсем так, мадам, мне нужны только кое-какие сведения. – По какому поводу? Думаю, что наши дела в порядке. Никто не может пожаловаться на мужа ни в чем. – Речь идет об Ардекурах, мадам. – У нас нет ничего общего с этими людьми. – Позволю себе заметить, мадам, что Ардекуры и вы были очень дружны? – Возможно прежде, но сейчас… – Сейчас, когда они мертвы? – Да, сейчас, когда они умерли, и, учтите, при весьма скандальных обстоятельствах. Я с трудом сдерживал себя. – Мадам, поскольку вы и ваш муж хорошо их знали прежде, я хотел бы получить от вас некоторые сведения о месье и мадам Ардекур. Для того, чтобы установить причины трагедии, нам нужно иметь более точные представления об этих людях. Ответил Жюль Вальер. – Должен сказать вам правду, месье комиссар, я любил Анри Ардекура. Мы были знакомы более двадцати лет, и я считал его очень честным человеком. Его жена пробормотала: – Какой глупец! – Конечно, он не всегда проявлял твердость, необходимую, если не в работе, то в семье обязательно. – Что вы хотите этим сказать, месье? Мадам Вальер приняла эстафету. – Мой муж хочет сказать, месье, что Анри Ардекур женился во второй раз на особе, которая недорого стоила! Я притворился заинтересованным: – Недорого стоила? – Она его обольстила! И водила своего мужа за нос! Невооруженным глазом было видно, как мадам Вальер раздражала власть Элен Ардекур над своим мужем. – Он просто ни в чем не мог ей отказать и тратил на нее сотни и тысячи! Кстати, то что произошло, еще раз доказывает, что именно она его разорила! – Что вы имеете ввиду, мадам? – А то, что нет нужды доказывать, кто потратил или для кого истратили эти пропавшие двадцать миллионов! Она одевалась, как… я не могу произнести это слово! И как же не стыдно женщине в ее возрасте: платья, меха, драгоценности! Позор! Позор, вы слышите, месье комиссар! – После того, что я узнал от вас, мадам, мне кажется странным, что у вас были планы о союзе вашего сына с Мишель Ардекур? – Ах, это! Я всегда была против. Но ведь двое простофиль, я говорю о своих муже и сыне, позволили себя околпачить. Только меня, месье комиссар, так просто не провести! Мишель Ардекур, правда, уже наложила лапу на Пьера. А этот большой ребенок не может отказать ей ни в чем. Ему льстило, что у него будет образованная жена. – Признайтесь, мадам, что это не так плохо? – Возможно, что это неплохо, но лично я предпочитаю честных девушек. – А вы считаете, что мадмуазель Ардекур не такая? – Вы меня рассмешили! Девушка, живущая одна в Лионе?! – Она ведь учится там? – У этой учебы есть другая сторона, вот что я думаю! Месье Вальер попытался смягчить гнев жены. – Жермен, кажется, ты немного преувеличиваешь? – Замолчи! Если бы я не прекратила ваши глупости, что бы с нами было сейчас, а? Я, конечно, не говорю, месье комиссар, что я рада случившемуся, но это развязывает мне руки! Теперь и речи быть не может о браке Мишель Ардекур с моим сыном. Мы честные люди! И если мой муж или Пьер забудут это, то я им напомню! Вряд ли с Жермен Вальер было покойно жить под одной крышей. Ее муж, сжавшийся в кресле, был похож на большую медузу, выброшенную на сушу, у которой не было сил вернуться в море. – А ваш сын согласен, мадам? – С чем согласен? – С разрывом его помолвки? – Попробовал бы он не согласиться! Тогда бы ему пришлось выбирать между ней и нами. Пока я жива, в мой дом не войдет дочь самоубийцы, убийцы и вора! Я немного помолчал. – Мадам Вальер, а вы никогда не допускали, что месье и мадам Ардекур могли стать жертвами двойного преступления? – Двойного преступления? – В конце концов, почему кто-то, кто украл двадцать миллионов, не мог убить мужа и жену, чтобы избавиться от свидетелей? Поначалу это ее озадачило: – Что за странная мысль! Кажется, вы не там ищете, месье комиссар? И потом, даже если то, о чем вы говорите, так и есть,– мне все равно. В нашем доме никого не убивали! Не желая больше с ней разговаривать, я обратился к месье Вальеру: – Кажется, вы работаете в той же области, что и покойный месье Ардекур? – Да, я тоже торгую недвижимостью. Но всегда занимался более крупными делами, чем были у бедного Анри. – Позвольте спросить, как идут ваши дела, месье Вальер? Жермен Вальер закричала: – А почему это вас беспокоит, месье комиссар? Вы ведете расследование по делу Ардекуров или по нашему? – Пока по Ардекурам, мадам Вальер. – В таком случае, разговор окончен, и я прошу вас уйти. – С удовольствием, мадам. Провожая меня к двери, Жюль Вальер смущенно, словно большой ребенок, застигнутый за едой недозволенных сладостей, прошептал: – Месье комиссар, Жермен сейчас очень взвинчена. Поверьте, обычно она более приветлива… Но в эти последние дни с ней очень трудно… Я сворачивал на улицу Арколь, когда услышал позади шаги бегущего человека. Обернувшись, я увидел Пьера Вальера. – Месье комиссар, когда вы разговаривали с моими родителями, я не выходил из комнаты, но все слышал. – Почему же вы не вмешались? Он склонил голову. – Смешно признаться, месье комиссар, но я боюсь матери. Я ее всегда боялся и ничего не могу поделать с этим страхом. Мне нужно жениться и уехать отсюда, но, к сожалению, кроме как работать у отца, я ничего больше не умею. – Неужели вы бросите Мишель Ардекур, как того хочет ваша мать? – Но она больше ничего не хочет даже слышать об этом браке. – А вы? – Я люблю Мишель и очень хочу на ней жениться. – Когда же вы это сделаете? – Когда смогу. – То есть, когда ваша мамочка разрешит вам. В моем голосе, очевидно, было столько презрения, что он покраснел до ушей. – Пожалуйста, не будьте так жестоки, месье комиссар. Если вы увидите Мишель, передайте, чтобы она немного подождала… Все это пройдет… Скажите, чтобы она не сомневалась во мне. – По-моему, вы слишком много хотите от Мишель. – Она меня знает… Она знает, что пока я не могу перечить матери. Но я чувствую, я знаю, что такой день обязательно наступит. – Вы не идете на похороны Ардекуров? – Родители считают, что нас это может скомпрометировать. Я не ответил. Он поднял глаза, и, увидев выражение моего лица, снова покраснел: – Вы правы! Я пойду… И он остановил такси. Поднимаясь по длинной лестнице, ведущей к улице Вечности, я размышлял об этом странном семействе, где одна женщина держала в страхе двух мужчин. От Жермен Вальер моя мысль как-то неосознанно перешла к Элен Ардекур, тонкой, хрупкой и нежной, выдумщице, пишущей роман, очевидно, для того, чтобы пожить какой-то иной жизнью… Я еще не прочел ее роман до конца, но должен признаться, что прочитанные страницы не особенно вдохновляли меня продолжать чтение: стиль был детским, а содержание первой главы ужасно банальным. Удивительной женщиной была эта мадам Ардекур. У меня складывалось впечатление, что ее жизнь была менее значимой, чем ее смерть. Я вновь видел ее сидящей в моей машине, вспоминал, как она питалась походить на киноактрис, которые ей нравились, и питалась разыграть передо мной сцену отчаяния. Бедная Элен Ардекур… Она даже не подозревала, что у нее действительно есть причина бояться… Я пришел на Крэ-де-Рош к концу похорон. Склеп Ардекуров располагался на старом кладбище недалеко от монументальной могилы,– памятник, который изображал сидящего Моисея, устремившего свой взор в вечность. Я осторожно пробирался к яме, уже готовой принять оба гроба. Мишель заботливо поддерживали две женщины, очевидно, соседки. Позади стояли люди, внешний вид которых, в основном, указывал на их принадлежность к кварталу Крэ-де-Рош. Среди пришедших стоял, опустив голову, месье Понсе. В толпе я обнаружил Эстуша, придавшего лицу соответствующее выражение, и, наконец, Пьера Вальера. Ему хватило храбрости прийти, но подойти к невесте он, очевидно, побоялся. Простит ли ему когда-нибудь Мишель? Священник читал заупокойные молитвы, мое же внимание вдруг привлек месье Понсе. Вместо того, чтобы, опустив глаза, слушать молитвы, он с интересом разглядывал что-то, находящееся справа от меня. Проследив за его взглядом, я пришел к выводу, что это был недавно очищенный надгробный камень. Я обошел вокруг всех сопровождавших траурную процессию и стал как раз напротив того места, где был прежде. Отсюда мне было отчетливо видно лицо месье Понсе, и меня поразило его выражение. Было понятно, что его мысли витают где-то очень далеко от кладбища. Траурная церемония закончилась. Обождав, чтобы все присутствовавшие вышли с кладбища, я вернулся обратно и подошел к могиле, с которой не сводил глаз месье Понсе. Эта могила не представляла бы собой ничего необычного, если бы вдруг я не прочел имени, начертанного на ней – Изабель! Это имя с певучими слогами преследовало меня! Изабель… Изабель… Изабель… Словно колокольчик, звенящий в памяти и указывающий, куда идти. Где же настоящая Изабель, которую я ищу? Неужели она лежит в этой могиле? И вообще, та ли это женщина, о которой мне говорила Элен Ардекур, и в существовании которой я был не совсем уверен? Или Изабель это вымышленное создание, героиня посредственного романа? Как бы то ни было – месье Понсе не напрасно разглядывал эту могилу. Месье Понсе, очевидно, был так взволнован, что даже забыл вытащить ключ из замка входной двери. Бесшумно повернув его, я вошел в квартиру. Месье Понсе я увидел со спины, сидящего за кухонным столом: – Приятного аппетита! От неожиданности он подскочил: – Вы? – Ключ был в замке, месье Понсе, и я не стал вас беспокоить звонком. – Что вам еще от меня нужно? – Расскажите мне об Изабель, месье Понсе. – Это уже мания, месье комиссар! Я же вам сказал, что не знаю никакой Изабель! – Я имею все основания утверждать, что вы лжете! – Я не позволю вам… – Хватит! Сядьте! Долгие годы службы приучили его к подчинению, и он сел. Я устроился рядом и продолжал: – Не нужно играть в прятки, месье Понсе: я был на похоронах Ардекуров и все время наблюдал за вами. Он непонимающе посмотрел на меня. – Ну и что? – А то, месье Понсе, что похороны вас не очень интересовали. Вы не сводили глаз с могилы, на которой, какая случайность! было написано "Изабель". Он пробормотал: – Но я действительно не знаю и не знал никогда женщину с таким именем. – Тогда почему же вас так интересовала эта могила, месье Понсе? Он пожал плечами. – Я просто смотрел в ту сторону, как мог бы смотреть в любую другую. – Я – комиссар полиции, месье Понсе.Мне часто приходилось иметь дело с очень упрямыми людьми. И поверьте, что мне всегда удавалось убедить их начать говорить. Предупреждаю, что не оставлю вас в покое до тех пор, пока не узнаю, кто такая Изабель. А кстати, мадам Ардекур давала вам читать роман, который она писала? – Роман? Мадам Элен? Это шутка? – Нет, не шутка. Мадам Ардекур написала один роман. И знаете, как он назывался? – Нет. – "Пой, Изабель"[7]. Правда странно? – Роман меня не интересует. – Зато вас интересует Изабель. Он опять пожал плечами: – У вас навязчивая идея. Я встал и сделал вид, что хочу уходить. – Вы ужасно упрямы, месье Понсе, и все же вы мне симпатичны. Поэтому я хочу объяснить вам ход моих мыслей. Прямо или косвенно кто-то по имени Изабель связан с трагической смертью Ардекуров и кражей двадцати миллионов. Вы же, месье Понсе, знаете эту Изабель. Я не утверждаю, что вы знаете о ее роли в преступлении, нет, вы просто ее знаете. Он ухмыльнулся: – Это еще нужно доказать, месье комиссар. Я хотел ответить что-нибудь язвительное, но вдруг мысль, связанная с названием романа, как молния сверкнула у меня в мозгу. – А не задумали ли вы чего-то, месье Понсе? Он побоялся встретиться со мной глазами. – Я… я не понимаю! – Месье Понсе, вы оказались без работы, ведь Мишель Ардекур не захочет продолжать дело отца. Значит, вы оказались на улице, и, как мне кажется, с небольшими сбережениями. Вот я и спрашиваю себя, а не собрались ли вы шантажировать Изабель, чтобы ваша сумма в банке стала более значительной? – Займитесь лучше настоящими делами и оставьте меня в покое! – Но ведь шантаж – это как раз такое дело, которым я обязан заниматься, месье Понсе. В вашем случае оно может оказаться очень опасным. Не забывайте о смерти месье Ардекура и его жены, и до скорой встречи! Леони Шатиняк я застал за смакованием салата из одуванчиков с колбасой. –Ты странно выглядишь, малыш, что случилось? –Леони, ты должна постараться вспомнить… Знаешь ли ты кого-нибудь по имени Изабель? Она задумалась. – Изабель? Не здешнее имя. Но, кажется, я его уже слышала… Подожди, малыш, я должна привести в порядок свою память… Не торопи меня, а то я запутаюсь. Все прожитые годы смешались в голове. Но дай мне время, и может, я припомню то, что тебя интересует В кабинете я увидел Даруа, который вернулся из Лиона. Увы, он не привез ничего утешительного. В институте никто не мог сказать определенно, видел ли он Мишель в тот день. Домохозяйка тоже ничего не помнила. Единственное, что она сказала, это то, что девушка в тот день вышла в обычное время. Узнай Главный комиссар об этих сведениях, он бы тут же заключил, что у мадмуазель Ардекур было предостаточно времени спокойно вернуться домой, в Лион. В свою комнату я вернулся разочарованным и взвинченным. Мадам Онесс, которая ждала моего прихода, чтобы поболтать, разозлилась, встретив холодный прием, и закрылась у себя в комнате, хлопнув дверью. Но у меня было о чем подумать, и я не обратил на нее никакого внимания. Самое трудное в расследовании – не дать себе увлечься какой-то одной деталью, иначе начинаешь все сводить к ней и придавать ей чрезмерное значение. Не делаю ли я этого с Изабель? Скорее из чувства долга, а не из любопытства я заставил себя прочесть роман Элен Ардекур до конца. Он представлял собой типичную мелодраму. Писательница сделала своей героиней женщину, обойденную вниманием и непонятую своим мужем. Изабель, естественно, обладала всеми достоинствами: красотой, элегантностью, умом и добрым сердцем. Эта идеальная женщина безумно скучала с мужем, которого занимали только цифры. Предоставленная самой себе, она целыми днями гуляла по улицам правого берега Сены, с завистью поглядывая на влюбленные парочки. Как водится в таких романах, на одной из площадей Изабель повстречала Луи. Он назвался художником и пожаловался на то, что его никто не понимает. Все началось с банального разговора, затем последовали новые встречи, которые высветили общие привязанности и вкусы. Короче, Изабель в один прекрасный день позабыла о своем благоразумии и стала любовницей Луи. Но когда он узнал о социальном происхождении своей возлюбленной, он цинично потребовал деньги за свое молчание. Некоторое время Изабель платила ему, но в один из вечеров она бросилась в ноги к мужу и исповедовалась ему в своих грехах. Банкир, признав, что он частично тоже был виновен в грехе своей жены, простил ее, и сам пошел на встречу с Луи. Благородный банкир высказал подлому негодяю все, что он о нем думал. Разговор перешел в драку, и, в итоге, муж Изабель убил ее любовника. Примиренные общей тайной, Изабель и ее муж вновь обрели вкус к жизни. После нескольких недель сильных переживаний Изабель успокаивается и вновь начинает петь. Нужно признать, что наши бабушки, жившие в начале века, были бы в восхищении от такого сюжета. Бедная Элен Ардекур… Она облегчала душу при помощи вымышленного персонажа и сама настолько поверила в свои призраки, что говорила об Изабель с каждым, кто проявлял к ней участие. Я отложил рукопись на ночной столик и вдруг подумал о месье Понсе. Вряд ли мадам Ардекур давала ему читать свое произведение. Почему же тогда имя Изабель так его заинтересовало? Быть может, существует и настоящая Изабель, кроме той, придуманной? Из комиссариата я позвонил Главному и рассказал ему о визите к Вальерам и погребальной церемонии на кладбище. Упомянув о разговоре с Понсе, я подробно остановился на содержании рукописи Элен Ардекур. Когда я окончил, месье Ретонваль высказал свое мнение: – Я не сомневаюсь, Лавердин, в вашей правдивости и точности наблюдений. Я уверен, что мадам Вальер – это настоящая фурия, а месье Вальер и его сын – жалкие подобия мужчин, что месье Понсе что-то от нас скрывает, и, наконец, что покойная Элен Ардекур была из тех женщин, которые считают себя непонятыми. И все-таки у меня такое чувство, что вы не совсем свободны в ваших выводах. – Что вы хотите этим сказать, месье Главный комиссар? – Я хочу сказать, что вы слишком много думаете об одном из участников событий, причем с такой симпатией, что ваши суждения могут оказаться предвзятыми. – Я не очень хорошо понимаю смысл ваших слов, месье Главный комиссар. Он проворчал: – Вы отлично понимаете, что я хочу сказать, Лавердин. Признайтесь,– вы уверены, что Мишель Ардекур не… что она… что вы направляете расследование в нужную сторону? – Мне трудно сказать. – Нужно всегда остерегаться неожиданных симпатий. Красивое личико – далеко не всегда зеркало чистой души. Единственный способ не ошибиться – это подозревать всех. Я уже в том возрасте, когда все Мишели в мире не смогут тронуть моего сердца, поэтому считаю себя более объективным. Вам, очевидно, кажется, что я пытаюсь расстроить ваш роман? – Нет, нет, месье Главный комиссар. – Да, Лавердин, будь я в вашем возрасте и на вашем месте, я отреагировал бы так же. Теперь о деле: прикажите Эстушу и Даруа следить за месье Понсе. Посмотрим, не скрывает ли он чего-то от нас. Ведь если я правильно вас понял, вы подозреваете его в том, что он хочет шантажировать, кажется, эту Изабель? – Я не смогу этого утверждать до тех пор, пока не получу доказательств существования Изабель. Круг замкнулся, а я не продвинулся в расследовании дальше, чем в вечер убийства Ардекуров. Чем больше я думал о драме, тем больше убеждался, что убийцей был кто-то из близких Ардекуров. Пойти дальше в своих размышлениях я не решался, потому что сразу же наталкивался на Мишель. Приказав Эстушу с завтрашнего дня не оставлять ни на минуту месье Понсе, я отправился на улицу Руайе. Когда Мишель открыла мне дверь, ее лицо было бледным и заплаканным. – Вы одна? – Я теперь все время одна. Мне пришла в голову мысль, которую я, не думая о последствиях, сразу выложил: – Послушайте, сейчас прекрасная погода. Зачем сидеть здесь и плакать? Одевайтесь и давайте встретимся перед мужским лицеем. Я сейчас быстро возьму машину, и мы съездим на Пилат. – После похорон моих родителей, месье комиссар, у меня нет особого желания развлекаться. С трудом, но мне все же удалось ее уговорить. Выходя из дома Мишель, я чувствовал себя таким счастливым, что совершенно забыл о своей профессии и порученном мне расследовании. Мы ехали медленно. На душе было настолько приятно, а небо и воздух были такими прозрачными, что наш разговор состоял из совершенно банальных фраз. Но внезапно, когда мы поднимались по склону Эссертин, моя спутница спросила: – Месье комиссар, вы привезли меня сюда, чтобы допросить? Я уверил ее в обратном, и это принесло ей заметное облегчение. Проехав Круа де Шобуре, мы свернули налево, по дороге, ведущей в Ля Жасери. Я остановил машину на поляне, у обочины дороги. Мы вышли, чтобы немного размяться. Рядом была роща, и взяв Мишель за руку, я пошел с ней к деревьям. Прогулка была приятной, и к моей радости настроение девушки стало меняться на глазах. Она даже однажды рассмеялась по какому-то поводу. Мое лечение оказалось успешным. Мы присели на ковер из мха, и вдруг покой леса полностью передался нам. Мишель тихо сказала: – Такое ощущение, что я где-то очень далеко… И нет никакого желания возвращаться к людям. – Но ведь есть же такие, которые очень ждут вас! Она с удивлением повернулась ко мне: – Вы говорите о Пьере? – Да, о вашем женихе. Она грустно покачала головой. – Я понимаю, что вопреки здравому смыслу питала на его счет чересчур много иллюзий. Я думала, что моя нежность придаст ему уверенности и твердости, которой у него нет. Но, боюсь, все мои усилия были напрасны. Я никогда не смогу ему простить его предательства. Разве это любовь, если она отступает при первом же препятствии? Я не возражал против ее слов, и моя спутница продолжала: – Еще маленькой девочкой я мечтала выйти замуж за Пьера Вальера и стать мадам Вальер. Почему? Да просто я не могла себе представить, что выйду замуж за кого-то другого. И только тогда, когда трагически погибли мои родители, я, наконец, прозрела. – Мы все, в той или иной мере, подвержены иллюзиям. По-моему, и ваша мачеха… – Элен? Что вы,– она была очень счастлива с отцом. – Мне кажется, что ей было скучно. – Почему вы так считаете? – В противном случае она бы не написала этот роман… – Вы имеете в виду рукопись, которую я вам передала? – Да. Это совершенно банальная вещь, которая, однако, наталкивает на мысль, что ваша мачеха не была полностью счастлива с вашим отцом или, возможно, не была удовлетворена своим положением. – Бедная мама… Она случайно оказалась, если можно так сказать, между двумя временными пространствами. По возрасту она принадлежала к поколению, время которого уже прошло, а по вкусам – больше походила на сегодняшнюю молодежь. Казалось, что от этого внутреннего разногласия она могла страдать. Но, напротив,– мачеха была свободна от всяких комплексов неполноценности. Возможно, иногда, она мечтала… Мнение Мишель о ее бывшем женихе для меня было бесконечно приятным. С легким сердцем я пригласил ее в Ля Жасери, где в ресторанчике, построенном в деревенском стиле, перед огромным очагом в огромном зале мы поужинали простой, но вкусно приготовленной пищей. Наш разговор ни разу не коснулся смерти Ардекуров. Мишель рассказала о своей жизни, проходящей в учебе и безо всяких житейских забот, которая показалась мне довольно скучной. В свою очередь, я поделился воспоминаниями о своем детстве в квартале Крэ-де-Рош. Мы провели прекрасный вечер, и когда, в довершение всего, она разрешила называть ее просто Мишель и обещала звать меня тоже по имени,– рекомендации Главного комиссара полностью вылетели из моей головы. Мы уехали из Ля Жасери около десяти вечера и медленно спустились к Сент-Этьену, вспоминая о прекрасных мгновениях, которые мы только что испытали. Во избежание сплетен, я высадил Мишель Ардекур в том же месте, где мы прежде встретились, перед мужским лицеем. Угрызения совести из-за того, что на сегодня все дела были заброшены, заставили меня заехать в комиссариат. Несмотря на позднее время Эстуш с Даруа меня ждали, и первый даже, казалось, растерял всю свою флегматичность. – Патрон, нужно немедленно позвонить Главному комиссару. Есть неприятные новости! – Что случилось, Даруа? Он не успел ответить: Эстуш, протягивая мне трубку, сообщил, что Главный у телефона. – Добрый вечер, месье Главный, комиссар. – Где вы были, Лавердин! Вас везде разыскивают! – Мне нужно было немного отдохнуть, и я позволил себе небольшую прогулку по склонам Пилата. – Вы хотите сказать, что отдыхали один? Лгать было незачем, – возможно, он уже обо всем знал. – Нет, месье Главный, я был с мадмуазель Ардекур. – Значит, все что я говорил вам, было напрасно? В первую очередь, Лавердин, вы – полицейский. Будьте добры, сначала дождитесь конца расследования, а уже потом занимайтесь романами. Хотя должен заметить, что в данном случае вам и мадмуазель Ардекур повезло. – Не понял, месье Главный комиссар? – Мадмуазель Ардекур повезло, что вечером она была с вами, Лавердин, и стало быть находится вне подозрений в новом преступлении, а вам повезло в том, что, сами того не подозревая, вы исключили одного из подозреваемых. – Так что же, наконец, случилось, месье Главный комиссар? – Пока вы прогуливались по склонам Пилата, был убит месье Понсе. |
||
|