"Слепой прыжок" - читать интересную книгу автора (Балашов Павел)

Глава 5

Отто посмотрел на часы, усмехнулся и включил на личном терминале негромко бравурную музыку. Что-то судя по всему из классики, но очень помпезное. Момент был выбран подходяще — крышки криобоксов пошли вверх, впуская в систему воздух базы, выпуская внутреннюю дыхательную смесь, которая тут же начала превращаться в пар и заволакивать медблок белым облаком.

Трое размороженных почти одновременно поднялись над лежаками, и наконец-то стало возможно их нормально рассмотреть. Один — как будто являлся близким родственником Лемке, такой же здоровенный и недоброжелательно хмурящийся. Второй — поменьше, постройнее, но с ярко выраженными чертами лица, этакий гламурный киногерой. Третий же совершенно явственно мог назваться «мистер ординарность», ничем особым не выделялся, такого встретив на улице — второй раз не узнаешь. Всех троих объединяло, пожалуй, только одно — изрядно недоумевающий взгляд. В медблоке повисло молчание, которое нарушил Лемке:

— Ну-с, господа, поздравляю со вторым рождением в мире живых. Меня зовут Отто Лемке, я врач. Вы находитесь в медблоке, на базе группы предварительной колониальной подготовки, на планете Светлая в системе Неккар-Мерез. Вам это о чем-либо говорит?

Ответил «киноактер»:

— Нет, лично мне вообще ничего. А как я сюда попал?

— У меня тот же вопрос, если можно, герр Лемке, — пробасил гигант, — как я сюда попал, а главное — зачем?

Третий не сказал ничего, но во взгляде читалось все то же самое. Лемке взглянул на Макса, как бы предлагая продолжать беседу ему.

— Что ж, обо всем по порядку. Меня зовут Макс Заславский, я командир этой экспедиции. Вас троих мы нашли на борту военного корабля, более полувека назад совершившего аварийную посадку на эту планету. Вы, все трое, находились в криобоксах. Остальной экипаж корабля погиб. Пока все понятно? Вопросов не возникает?

— Вопросов много, но вы пока продолжайте, если можно, — «киноактер» не выдержал. Остальные двое просто молчали.

— Итак, продолжаю. Вы находитесь на нашей базе, как уже и было сказано. Через достаточно небольшое время сюда прилетит транспорт с колонистами, и наша миссия на планете будет завершена. Я поставил в известность корпорацию, на которую мы тут работаем, о вашем здесь наличии. Полагаю, что вместе с колонистами сюда прибудут и чиновники ЕС, дабы пообщаться с вами лично. На данный момент вы в моей юрисдикции, и это означает, что со всеми просьбами и требованиями вы можете обращаться как напрямую ко мне, так и к господину Лемке, являющемуся моим заместителем. Пока мне больше сообщить вам нечего, но у меня тоже есть к вам вопросы. Для начала, я и мои коллеги будем вам всем очень признательны, если вы представитесь.

Повисла тишина. Вернее, пауза, поскольку при марше, который наяривал терминал Лемке, тишина была бы невозможна. Трое выживших на «Ревеле» переглядывались и молчали. Молчал и Макс, вдруг осознав, что ответов от этих троих он не дождется. Полвека в криобоксе явно не пошли на пользу центральной нервной системе. Вернее, трем центральным нервным системам…

— Знаете, господин Заславский, — опять «киноактер», — а вот кажется мне, что лично я на этот вопрос ответить не в силах. Вы вот тут рассказывали про корабль, про группу подготовки, оно все понятно. Но вот не помню я, ни как меня зовут, ни что я на этом корабле делал. Просто — не помню, и все. Не сочтите за грубость, но вот как отрезало.

— Ага, — подтвердил гигант, — со мной то же самое.

Третий опять промолчал. Его взгляд метался по медблоку, по людям в медблоке, по приборам — но, кроме невысказанных вопросов, ничего в себе не содержал. Ему явно было не понять вообще ничего. И он почему-то предпочитал молчать. Заславский молча наблюдал за ним, и в душе росла тревога. Ничем не подтвержденная, сугубо подсознательная тревога. И Максу было не по себе, чем дальше, тем больше. Он встал, подошел к «молчуну», повернул его лицом к себе за плечо и наклонился почти лицом к лицу.

— Вы меня понимаете? Кивните, если да.

«Молчун» не ответил ничего. Он просто смотрел Максу в глаза и ничего не отвечал. Даже не кивнул. То ли глухонемой, то ли… То ли не знает интерлингва. Макс повторил свой вопрос на английском, немецком, русском, французском и итальянском. Человек в ответ вопросительно разглядывал Макса. При этом в лице его не было ничего, что подсказало бы ответ на вопрос, а на каком, собственно, языке с ним надо разговаривать?

Заславский отпустил его, отошел к Отто, заговорил вполголоса:

— Глаз не спускать. Лучше всего — перевести в изолированный бокс, там запереть. Остальным назначь лекарства, восстанавливающие память, помоги подобрать одежду. Я буду в кабинете.

— Понял, командир, — так же вполголоса ответил Лемке, — сделаю, командир.

Макс повернулся к «киноактеру» и «гиганту»:

— Господа, у меня к вам есть предложение. Так как вы не помните своих имен, а корабль принадлежал Прибалтийскому дивизиону ВКС ЕС, то я предлагаю вам временно выбрать себе что-либо из восточноевропейских имен. Например, вы, — Заславский кивнул «киноактеру», — могли бы быть, скажем, Ивар. Годится?

«Киноактер» кивнул, явно «Ивар» в его глазах было лучше, чем «некто».

— А вам, — Макс повернулся к «гиганту», — как мне кажется, подошло бы имя Герман.

«Гигант» пробормотал себе под нос нечто невнятное, но кивнул. Макс, получив подтверждение от обоих, кивнул еще раз и продолжил:

— Итак, Ивар, Герман. После того как герр Лемке снимет с вас медицинские метрики и поможет вам подобрать одежду, спросите его, где находится мой кабинет. Я жду вас там для спокойного разговора и для того, чтобы выдать вам временные пропуска по территории базы. До скорого, господа, — с этими словами Заславский вышел.

В коридоре он почти сразу нарвался на Ци Лань, которая крупными, размашистыми шагами следовала куда-то, что-то бормоча себе под нос.

— Лань, что-то еще случилось?

— О, Заславский. Да, случилось. Внутренняя сеть, беспроводная которая, вообще как взбесилась. Творится что-то невообразимое, ни один терминал в беспроводном доступе из имперсонализированных не может пропускать контрольные пакеты. Все через одно место, выражаясь доступным языком. Я ему туда контрольный, он мне оттуда неприличный жест поперек клавиатуры! — Лань явно была не просто раздосадована, она была в бешенстве.

— А перепрошивка систем ничего не дает?

— Да невозможна эта перепрошивка, понимаете? Не отвечают порты прямого подключения!

— О как… Ну так отключите их к черту, имперсонализированные терминалы. И все, потом решать будем.

— Макс, но в техническом плане здания они прописаны. И если мы не сможем их развесить и включить в нормальную сеть, то приемная комиссия нас с вами загоняет.

— Лань, просто сделайте, как я говорю. Так будет сейчас проще, честно. Я потом вам расскажу, почему.

— Макс… Вы меня удивляете второй раз. И, кстати, второй раз обещаете рассказать потом, чем обусловлены такие приказы. Хорошо, Заславский, пусть будет так.

— Спасибо, Ци, — с этими словами Макс отправился в свой кабинет. Ему все больше и больше не нравилась сложившаяся ситуация.

Дойдя до кабинета, добившись от кофейника американо со сливками, Заславский занял рабочее место. В смысле уселся в огромное кресло, за невероятных размеров столом, вытянул ноги. Пользуясь гигантскими размерами этого стола, поставил перед собой свой кофе, а рядом положил винтовку, стволом ко входу, и тяжело выдохнул. Сделал несколько глотков обжигающе горячего напитка, вытащил из кармана комбинезона сигареты, закурил. Пошарил по столу, поискал пепельницу. Не нашел, поэтому пристроил под нее пустую пробирку, извлеченную из стола.

Кофе, сигарета и винтовка, одновременно находящиеся на столе, навеяли смешную ассоциацию с постановками о временах покорения Дикого Запада, и Макс рассмеялся.

Раздался писк коммуникатора. Леону что-то потребовалось от командира. Макс ответил на вызов, в секунду убив все смешливое настроение в себе:

— Здесь Макс, слушаю.

— Командир, здесь Аскеров. У меня маленькая проблема появилась.

— Да?

— На «Ревеле» выведена из строя система дальней связи. Уничтожен кодировщик, и напрочь вырезан процессор. Вырезан — в смысле чем-то вроде плазменного резака.

— О как! Сильно. Ну смотри, дальняя связь есть на базе вообще-то. Мы же с транспорта сняли, по инструкции.

— Да я в курсе, сам же и устанавливал. Я не об этом. Я о том, что корабль у нас без ДС.

— Понял, принял. У тебя по списку склада запчастей нет?

— Нет, Макс. Дело в том, что никому в голову не приходило комплектовать нас вторым кодировщиком, и уж тем более вторым процессором. Оно же все сверхнадежно, ни одного отказа не было известно.

— М-да. Ладно, я тебя понял. Оставь тогда ДС там в покое, все равно разбираться, увы, не нам. Ты карты туда залил?

— Залил, конечно. Только вот без ДС автокоррекция по маякам работать не будет. Если полетим — то только на координаты точки выхода.[11]

— Ты считаешь, я этого не знаю? Не беспокойся, Леон, если полетим — то полетим нормально. Нам же по-любому базовую ДС ставить обратно на транспорт, так? Вот и поставим вместо транспорта на «Ревель», если нам не помешают забрать его с планеты.

— Логично, командир. Логично. Но я все равно в расстройстве по этому поводу.

— А что Ревель говорит? Кто испортил ДС?

— А ничего не говорит, не знает. Нет у него там следящих камер. У него их вообще не так много, если честно. В рубке, в трюме, в десантном отсеке, в кубрике, в кессонах. Вот такие дела.

— Э… не рассчитали господа проектировщики, не рассчитали, — Макс вспомнил про себя, что на русских кораблях камер нет в личных каютах офицеров и в туалетах. В душевых, к слову, есть. И везде, кроме означенных мест, тоже.

— Ладно, Макс, я тебя в известность поставил, дальше думай сам, ага?

— Да что тут думать, я тебе уже все озвучил. Да, кстати, ты на корабле еще долго?

— А что?

— Блин, вроде не еврей, а вопросом на вопрос отвечаешь. У нас тут выжившие проснулись. Давай-ка я тебе скину их фотопортреты, а ты запросишь Ревеля, кто они такие есть.

— Хорошо, я попробую. Если не стерты из его памяти личные дела экипажа, то шансы есть.

— Все, по готовности сообщу. Десять-четыре.

— Десять-четыре.

Заславский нервными движениями растоптал в пепельнице сигарету. Вот чем дальше, тем смешнее, черт возьми! Вообще непонятно, что творится. Кто мог уничтожить ДС на корабле? И зачем? А ответ напрашивался сам собой, вернее, два варианта ответа — либо связист по приказу капитана, либо тот же неизвестный, кто вырезал экипаж. Макс достал из кармана портсигар, вытащил еще одну сигарету и принялся мять ее в пальцах. Нервы, нервы, нервы, господа мои, все это нервы. Итак: экипаж наполовину был убит, наполовину вымер в отключившихся криобоксах. Карты навигационного блока были уничтожены по приказу Агариса. Станция ДС тоже уничтожена, а там были резервные данные по координатам известных на тот момент маяков гипертоннелей. Можно предположить, что это тоже было сделано по приказу капитана Агариса, во избежание попадания навигационных данных в руки исчезающего убийцы. Почему капитан так не хотел, чтобы сохранились навигационные данные? Или, если станцию ДС испортил убийца, то зачем он это сделал? Какой смысл оставлять себя самого без возможности связаться со своими? Стало быть, скорее всего по приказу Агариса. Но что-то исполнитель приказа в таком случае перестарался, можно было просто уничтожить данные на носителях. Ладно, на этот вопрос пока ответа нет. Тогда еще один вопрос, а не является ли Немой тем самым убийцей? Может, теоретически. Но, кстати, тогда почему ни одного из общепринятых языков не знает? Араб? Да они почти все по-английски и по-французски говорят. Индус? То же самое. Да и не похож ни на араба, ни на индуса. Какой-нибудь марсианин, космоевропеец, селенит? Ни фига, там основной интерлингв. Китаец — японец? Не похож. Но можно попробовать попросить Ци с ним пообщаться. Скорее всего тоже ничего не поймет, ибо все восточники английский и интер знают, как свой. А китайцы, в большинстве своем, до сих пор сносно говорят по-русски. Нет, конечно, возможен вариант, что это просто повреждения в мозгу. Тогда все понятно: и любопытный взгляд вокруг, и глухая немота… Возможно такое? Вполне возможно. Вот пусть Отто и проверит его думалку, когда запрет его в одиночном боксе. Макс взялся за коммуникатор.

— Здесь Лемке, слушаю, командир.

— Отто, дружище, когда запрешь нашего глухонемого, проверь внимательно головной мозг, может, там просто повреждения от криосна?

— Хорошо, командир. Это все?

— Все, десять-четыре.

— Десять-четыре.

Лемке отключился. Заславский откинулся в кресле, взял со стола чашку, сделал глоток кофе, поставил чашку обратно и опять закурил. Никотин уже не успокаивал. Кофеин не прояснял ничего в голове. Макс поймал себя на том, что больше всего ему хочется что-нибудь расстрелять, к чертовой матери. Хоть что-нибудь. А лучше всего — найти исчезающего врага и расстрелять его. Или подняться на «Ревеле» на орбиту и выбросить его сквозь кессон без скафандра.

Пафосные, под старину, напольные часы в углу кабинета пробили два пополудни. Макс сообразил, что пора бы идти в столовую, ибо время обеденное. Интересно, Елена догадалась заказать кухонной системе три дополнительных обеда? Скорее всего, догадалась. Или Отто уже напомнил, немец никогда ничего не забывает. Идеальный заместитель вообще-то. Кстати, господин командир группы предварительной подготовки, вообще-то ты сам должен был сказать Реньи о трех доппорциях. А теперь надеешься, что она либо сама сообразила, либо Лемке напомнил. Ай-ай-ай, Максим Викторович, ай-ай-ай. Нехорошо. Надо попросить у врачей что-нибудь успокоительное, да и заодно что-нибудь для улучшения циркуляции крови в голове. Иначе так черт знает до чего можно дотумкаться… Из размышлений Заславского вырвал писк коммуникатора. На этот раз это был Кай.

— Слушаю, здесь Заславский.

— Господин Заславский, здесь Арро. Ваше приказание выполнено. Немой заперт в третьем боксе, его исследуют кибердиагносты. Герман и Ивар приведены в пристойный вид, одежду им подобрали, рекомендации по питанию переданы в блок автокухни. Через десять минут будут сопровождены в столовую, Елена сказала, что все готово. Кроме Леона Аскерова и вас все подтвердили свое присутствие на обеде.

— О как! Спасибо, Кай. Я буду через пять минут. Десять-четыре.

— Десять-четыре, командир, — Кай отключился.

Макс задумался. Кажется, под конец экспедиции помимо второго медика у него в группе появился дворецкий. Мысль эта вызвала усмешку, поскольку Заславский тут же вспомнил, как шарахнулся Арро от Елены при появлении Макса у медиков. Кажется, мальчик имеет виды на Елень Офигенную. Ну, может, оно и к лучшему. Ведь самому Максу о длительном романе мысли в голову как-то не приходили, а возможности поговорить с объектом страсти не представилось. Ведь утром, едва проснувшись, Заславский вылез из ее объятий, поцеловал еще спящую женщину в затылок и ушел к себе, пока она еще спала. А ведь она совершенно сознательно при всех дала понять, что… Что она дала понять? Что хочет провести с ним ночь? И что дальше? Черт бы тебя побрал, Заславский Максим Викторович, это совершенно невозможно уже! Ну захотела тебя женщина. Ну не постеснялась сказать это при всех. Далее… А что далее? Не думаешь ли ты, Заславский, что Кай Арро принес цветы в столовую просто так? Или что он принес их для Ци? Нет, Макс, Кай принес букет, надеясь подкатить к Елене. Макс… Ты идиот. Ты бы с ним сначала поговорил, что ли? И вообще, у тебя разве других забот не осталось, кроме как сидеть и прикидывать? Совсем оборзел, форматировщик. Иди на обед, там все уже вот-вот соберутся. Да и ты обещал быть.

Макс встал, потушил в пепельнице сигарету, накинул ремень ИВС на плечо и пошел к выходу из кабинета. На пороге оглянулся, снял винтовку с плеча, как будто раздумывая — брать с собой оружие или не брать. Постоял с винтовкой в руке несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом встряхнул головой, как будто отметая все, что мешает, повесил винтовку обратно на плечо и вышел из кабинета, тщательно закрыв дверь. Покончив с этим, развернулся и размашистыми шагами отправился в столовую.

Леон тем временем закончил гонять технические тесты на борту корабля. Бортовой компьютер помогал, как мог и чем мог. Если уж быть честным, то без его подсказок Леону пришлось бы раз пять так точно обращаться к своей энциклопедии в поисках того или иного люка, устройства или порта подключения. Выводы же, к которым пришел техник, были вполне однозначны — не считая нескольких неприятных особенностей, вроде нерабочих криобоксов и отсутствующей системы дальней связи, эсминец действительно отлично сохранился. И вполне мог считаться, после небольшого ремонта, полностью готовым к дальнейшей эксплуатации. Одна беда — их таких, корабли серии «Усмиритель», изъяли из всех флотов уже точно лет сорок как. И если Макс решит передать корабль Евросоюзу — то его совершенно точно или пустят под пресс, или сделают из него памятник. Почему-то Аскерову казалось это кощунственным, ведь «Ревель» прождал людей более полувека. А тут вот раз — нашли, два — переплавили. С точки зрения Леона, это было бы совершенно неправильным. Но кто же мог сказать, что придет в головы комиссии ВКС ЕС, это же совершенно непредсказуемо.

Аскеров собрал свои инструменты, использованные при тестах, аккуратно уложил их все обратно в набор, обвел взглядом технический мостик и позвал бортовой комп:

— Ревель?

— Слушаю, Леон.

— Я на базу, у нас там обед по расписанию. Будь так любезен, кроме меня и капитана, пока не допускай никого на борт.

— Есть. Еще что-либо? — В голосе компа не просквозило вообще ничего. Во всяком случае, Аскеров не услышал.

— Нет. Я еще вернусь после обеда. Попробую все-таки из подручных материалов и запчастей станцию ДС собрать.

— Хорошо, Леон.

— Все, Ревель, пока, — с этими словами Аскеров двинулся по коридорам к выходу из корабля. За спиной его гасли плафоны бортового освещения, эсминец экономил энергию реактора, стремясь побыстрее наполнить накопители.

Леон шагал по уже вылизанным уборщиками коридорам и думал о том, как бы все-таки уговорить Макса не сдавать «Ревель» властям. Ведь юридически, прошло более пятидесяти лет, — поиск был остановлен. А нашедший — в данном случае группа предварительной колониальной подготовки — имел полное право объявить находку своей собственностью. Правда, оставалась целая куча нюансов, например то, что частные лица и корпорации не могли иметь в собственности боевые корабли. Но, в конце концов, снять тяжелое вооружение, оставить только противометеоритные пушки — и уже не боевой! Хотя… Реактору столько лития нужно, что разориться можно. Впрочем, если все пройдет нормально, то за одних только выживших форматировщикам светит нема-аленькая премия от ВКС ЕС. Можно и потянуть — вскладчину — заправку литием реактора и погрузку лития про запас. С другой стороны — экспедиция вот-вот закончится. Группа будет распущена до следующего набора. Как делить эсминец на шестерых? Никак. Ни один из группы не является настолько богатым, чтобы выплатить остальным призовую стоимость. Нет, есть, конечно, вариант — после роспуска группы остаться всем летать на «Ревеле», открыв собственную транспортную контору. Но вот, во-первых, профессиональным космонавтом никто из группы не является, кроме квалификации пилотов у Леона и Макса. А во-вторых, вряд ли всю группу удастся этой идеей заинтересовать. Как минимум Ци будет против, ей это скорее всего не надо. Кай? Тоже, скорее всего, не обрадуется. Елена? Ну, если принять за данность, что к Максу ее потянуло не на один раз, то возможно. Макс? А вот кто его знает… Командир, конечно, человек умный, рассудительный. Да и возраст потихоньку намекает уже отставному майору, что пора чем-нибудь своим обзаводиться. Только если действительно Елена для него не случай, а факт — то тогда на кой ему эсминец? Ни дома, ни семьи — опять сплошная работа. А если Елена просто случай — то Макс, Леон и, возможно, Отто не вытянут втроем доли всех остальных. Короче, как ни крути — а скорее всего «Ревель» надо будет сдать военным чинам ЕС, но можно же им поставить условие — никакой переплавки! Леон обрадовался, найдя этот выход, как ребенок. Действительно, самое простое решение иногда оказывается самым изящным…

Спустившись по трапу, Аскеров оглянулся. «Ревель» стоял на своих посадочных опорах, погасив все огни, кроме подсветки трапа. Казалось, что эсминец слегка грустит, опять оставаясь один. Леон вздрогнул, так ведь и до механоэмпатии недолго крышей съехать. Вот ведь сказывается все-таки и эмоциональная напряженность последних двух дней, и вообще уже усталость от экспедиции. Аскеров хмыкнул и направился к базе, в столовую.

А в столовой собрались на тот момент уже все, кроме Леона и Лань. Техники, не сговариваясь, сначала заканчивали работу, потом отправлялись на обед. Только если Леон возился с кораблем, то Лань, выполняя приказ Макса, один за другим отключала имперсонализированные терминалы базы. И все бы ничего, только терминалов было под полсотни, и возни с ними было ни разу не на полчаса. Тем более что перед отключением Ци Лань настойчиво пробовала перезапуск в минимальном режиме и, только убедившись, что эффекта это не приносит, отключала их. С ее точки зрения, подобное поведение терминалов было необъяснимо. Человек сугубо практичный и действительно верящий в диалектический материализм, как в Господа Бога, Лань предпочла написать в отчете о приказе Заславского и просто выполнить приказ. Да, разумеется, если бы хотя бы часть терминалов после жесткого рестарта заработала, то китаянка оставила бы их функционировать. Но чертова техника словно взбесилась, и Ци предпочитала не искать этому объяснений. Корпораты из «АйБиСпейс» вполне могли поставить и бракованную партию. С них бы сталось, черт побери. Значит, отключить и не думать, в отчете отразить. А там пускай одни корпораты с другими разбираются, решила Лань и просто делала свое дело…

Войдя в столовую, Леон застал там всех, кроме Ци. Два незнакомых ему лица он заметил, но решил сам вопросов не задавать — в конце концов, как раз разморозка и реанимация должны были закончиться. Макс, сидя во главе стола, как и положено командиру, удивил Аскерова несколько больше — к креслу командира была прислонена винтовка, с которой тот поднимался на борт «Ревеля». Но и в этот раз Леон решил обойтись без лишних вопросов, Заславскому виднее.

— А вот, господа, еще один человек, который принимал участие в вашей переноске из корабля на базу, — заговорил Отто Лемке, обращаясь к Ивару и Герману, — позвольте вам представить: Леон Аскеров, наш старший техник в этой экспедиции.

— Ивар, очень приятно, — вскочил тот, который поменьше, — вернее, я не знаю, как меня зовут на самом деле, потеря памяти, но герр Заславский был настолько любезен, что предложил мне пока зваться Иваром, и даже подтвердил это временным пропуском.

— Леон.

— А я Герман. Со мной та же беда с памятью, и именем я тоже обязан герру Максу.

— Леон, очень приятно, — техник ответил на два рукопожатия и сел за стол. К нему тут же подкатил механический стюард и водрузил перед Аскеровым обед, согласно индивидуально заданному меню.

Некоторое время форматировщики и их гости просто молча обедали. Отто украдкой, исподлобья, поглядывал на своих пациентов, как будто то ли не доверяя им, то ли наблюдая, как на них скажется обычная пища. Впрочем, обычной ее назвать можно было с огромной натяжкой, ибо меню у вновь оживших было специальное, диетическое. Огромному Герману досталась немаленькая тарелка овощного салата, а в придачу — куриный бульон. Ивару же пришлось довольствоваться фруктами и кашей. Медицинский подбор меню был, временами, откровенно издевательским с виду. Но при этом Лемке мог поручиться, что именно содержащихся в такой еде веществ и не хватает этим измученным организмам. Хотя стоило признаться, что измученными размороженные не выглядели. Несколько потерянными, да. Но, если задуматься, оно и немудрено — столько новых впечатлений. А вот измождения было не видать, поскольку не просто так разморозка и реанимация заняли почти сутки. Медицинская аппаратура сделала все, что смогла, — а остальное дело уже организмов.

Примерно когда Отто расправился с супом, в столовую вошла Лань. Китаянка так и явилась обедать, увешанная кабелями и тестерами. Впрочем, кажется, это становится дурной традицией — вон, Макс тоже с винтовкой пришел. Да и сам Лемке, подчиняясь непонятной паранойе командира, с плазменным пистолетом не расставался. Но… тенденция налицо. И тенденция странная, если честно. Впрочем, Ци никогда деликатностью особо не отличалась, так что удивляться тут нечему. Отто встал и, обращаясь к Герману и Ивару, отчетливо произнес:

— Господа, а это наш второй техник, фрау Ци Лань. Лань, это Герман и Ивар, двое из троих, найденных на борту эсминца.

— Оч приятн, — буркнула китаянка на грани разборчивости, прошла к своему месту и тяжело рухнула в кресло, не обращая внимания на вскочивших двоих, которые явно собирались сами ей представиться. На вежливость Ци было наплевать. На церемонии, принятые в среде этих прислужников империализма, — тоже. Ивар пожал плечами и сел на свое место, а Герман обратился к Отто:

— Герр Лемке, а нельзя ли мне удалиться? Я бы, герр доктор, с огромным удовольствием погулял снаружи базы, если можно. Послеобеденный моцион, свежий воздух, да и просто охота на природу посмотреть.

— Отчего же… Можно. Герман, только постарайтесь не удаляться слишком далеко. Все-таки ваш организм еще изрядно слаб, я буду беспокоиться.

— Хорошо, герр доктор. Как скажете, далеко отходить не буду. Дамы и господа, позвольте откланяться, — с этим словами гигант встал, отодвинул свое кресло, кивнул несколько раз в разные стороны, как бы действительно откланиваясь, и вышел из столовой.

Макс посмотрел на Ци Лань, зло прищурившись, но ничего ей не сказал. А остальные, словно следуя примеру Германа, оканчивали обедать, раскланивались и выходили. В конце концов, в столовой остались Ци, активно работающая палочками для еды, Елена, по своему обыкновению отошедшая после обеда покурить к окну, и Макс, просто молча сидящий на своем месте, глядящий куда-то в сторону двери и ничего не говорящий. Положа руку на сердце, он мог бы сказать, что ждет, когда Лань расправится с обедом и уйдет, чтобы спокойно поговорить с Еленой. Но, поймав себя на этой мысли, Заславский тут же встал, попрощался с женщинами и вышел в коридор. Ведь, если честно, работы у него по экспедиционным меркам еще хватало. Надо было запустить в тестовом режиме все функции и базы, и космопорта и удостовериться, что все готово к прилету колонистов. А после этого садиться и писать отчет. Подробный, матерый, с указанием всех полученных уточнений из Эствей, а также с подробным расписыванием, кто, что, когда и как сделал. Положа руку на сердце, Макс именно эту часть своей работы искренне ненавидел, но, кроме него, делать это было некому, да и являлась она частью штатных функций командира группы, прописанных в контракте и закрепленных его, Макса, подписью.

Вернувшись к себе в кабинет, Заславский открыл терминал, вошел в сеть базы, свел воедино все записи журнала и приступил к рутинной и скучной работе — компиляции уже записанных действий и приказов. Бюрократия, как иногда казалось Максу, была самой бесполезной, но при этом самой неистребимой особенностью человеческой цивилизации. Впрочем, кто знает, как оно обстоит у рекн?

По бумагам получалось, что экспедиция находится на Светлой восемьдесят шесть стандартных суток. Из них одиннадцать суток штатных выходных. Стало быть, при выполнении рабочего плана на сто процентов экспедиционный оклад без коррелирующих коэффициентов считается по принципу…

…а при выполнении задачи по строительству жилого отсека для базы группы предварительной колониальной подготовки были использованы материалы, не входящие в стандартный комплект поставки, что привело к…

…также довелось испытать климатическую установку в действии, нареканий и сбоев в работе отмечено не было, производительность при влажности 72 % составляет…

…несмотря на наличие в составе группы предварительной подготовки практически всех специальностей, вынужден рекомендовать пополнять ГПКП в дальнейшем специалистами по экосистемам и их адаптации, обычные биологи широкого спектра применения показали свою недостаточность в ряде поставленных…

До посадки транспорта с колонистами оставалось семьдесят шесть часов.