"Золотая рыбка" - читать интересную книгу автора (Остин Несси)

8

Самолет мерно гудел, прокладывая себе путь по небесным просторам. Натан сидел у окна, время от времени поглядывая туда, где за разворотом журнала пряталась Габриель.

И неудивительно, что она прячется, в новом приступе озлобления подумал молодой человек. Низкая, вероломная, лживая интриганка, использующая свою сексуальность как средство разоружить мужчину, залезть к нему в душу, заставить его забыть об осторожности! Он не раз слышал рассказы о женском коварстве, но думал, что сам-то никогда не попадется в сети к такой особе. Как же он ошибался!

К ярости примешалась судорога вожделения, и Натан поспешил изгнать мысли о чувственной, но беспринципной красавице из головы. Ему было о чем подумать и помимо Габриель Уайтхорн.

Он летит во Францию. И не в какую-нибудь деловую поездку, а знакомиться с землей предков. Своих предков! Слова эти звучали в ушах молодого человека диковинной, непривычной, но сладкой музыкой, будили смутные чувства, испытывать которые он не привык, а потому даже не мог подобрать им названия.

Он перевел взгляд на своего новоявленного отца. Жерар держал в руках стопку каких-то документов, но в отличие от Габриель не прятался за ними. Весь его вид выражал одновременно открытость и ненавязчивость. Пожалуй, в создавшейся довольно-таки деликатной ситуации это была самая мудрая манера поведения. Барон никоим образом не давил на Натана, давал ему свыкнуться со своим новым положением. Хотя, должно быть, и самому ему было нелегко. И Натан невольно зауважал его за мужество и выдержку.

И все-таки оставался вопрос, ответ на который был для молодого человека жизненно важен. Натан поглядел на барона.

— Скажите, — начал он, когда тот ответил ему таким же прямым взглядом и отложил документы в сторону. — Почему вы стали разыскивать меня теперь, через столько лет?

Барон улыбнулся, хотя невеселая это была улыбка.

— Как это почему? Потому что все эти годы я жил, не подозревая о твоем существовании. Иначе, поверь, нашел бы тебя гораздо раньше.

Натан собрался задать следующий вопрос, но в последний момент передумал и промолчал. Однако Жерар понял его и без слов.

— Ты хочешь спросить, как вышло, что я даже не знал, что твоя мать беременна. Я ждал этого разговора, он неминуемо должен был возникнуть. Ты уже взрослый человек, более чем на десять лет старше, чем был я, когда мы с твоей матерью тебя зачали. При этом учти, дело происходило во время войны, а тогда мы вообще жили, не задумываясь о будущем. Кто мог знать, доживет ли он до завтра?

Натан кивнул — в словах барона была своя правда.

— На самом деле, история банальна до слез, — продолжал Жерар. — Во время одного задания я был ранен, мой напарник убит. Я брел по лесу, не очень понимая, куда именно иду, и набрел на стоящий на отшибе домик. Мне еще хватило сил войти туда, а дальше я ничего не помню. Когда я очнулся, рядом со мной сидела девушка, почти ребенок, да я и сам тогда был очень молод. В моем болезненном, полубредовом состоянии я решил, что это ангел спустился на землю и явился ко мне — столько неземной кротости было в ее лице, обрамленном белокурыми волосами. Как я узнал позднее, она жила неподалеку вместе с еще несколькими такими же молодыми девушками, и парнями, и парой их наставников. Она никому не рассказала обо мне, но сама, когда могла выкроить время, приходила в избушку. Перевязывала мне рану, приносила еду. Она сильно рисковала, но, казалось, даже не задумывалась, что ставит на кон свою жизнь. У нас почти не было времени на разговоры, она могла приходить украдкой, ненадолго, а я поначалу был слишком слаб, чтобы разговаривать. Мы почти ничего не рассказывали друг другу о себе, особенно она. Я знал только ее имя — Лилит. Оно звучало для меня небесной музыкой. А потом стало ясно, что мне пора уходить. Не знаю, как так вышло, ведь я думал о ней чуть ли не как о святой, но, когда она пришла попрощаться, обоих нас вдруг охватила страсть. Один-единственный раз — однако, как оказалось, этого хватило, чтобы в результате на свет появился ты.

— А вы больше не пробовали ее отыскать? — спросил Натан. — Потом, когда война окончилась.

— Пробовал. Девушка произвела на меня очень сильное впечатление, я долго еще вспоминал ее лицо, ее полные кротости и света глаза. После войны я вернулся в те места, но никого не нашел. Местные жители тоже ничем не смогли мне помочь, они знали только, что в месте, о котором я говорил, жили какие-то сектанты, как они их называли. Но откуда они приехали, куда уехали, что с ним сталось, никто не ведал. Время было тяжелое, в каком-то смысле почти такое же напряженное, как сама война… Повседневные дела и заботы мало-помалу захватили меня, кроме того, я думал, что если бы Лилит хотела найти меня, то не уехала бы так легко… Однако я никогда не забывал ее. Возможно, именно воспоминания о ней, любовь, которую я тогда не сумел распознать, и не дали мне жениться, когда все родственники настоятельно требовали от меня этого. Лишь через много лет, встретив Делию, я снова смог полюбить…

Натан слушал рассказ барона с острой горечью. Ну почему, почему все получилось именно так, почему отцу с матерью не суждено было встретиться снова, жить вместе? Насколько иначе тогда сложилась бы вся его жизнь! И в то же время Натан испытывал не менее сильное облегчение. В детстве, да и до сих пор его порой терзала мысль, что отцом его был какой-нибудь бесчувственный негодяй, воспользовавшийся наивностью бедной неопытной девушки, посмеявшийся над ее чувствами. Теперь он знал, что это не так.

Отец с сыном молча смотрели друг на друга. И в этом молчании постепенно прорастали побеги взаимопонимания, глубокого уважения друг к другу, искренней любви.

Оба знали: предстоит еще о многом поговорить, многое выяснить. Шутка ли ~ заполнить пропасть шириной в тридцать с лишним лет! Но теперь можно было не спешить, не торопить события.

Натан покосился на Габриель. Слышала ли она их разговор? Судя по всему, нет. Должно быть, мерный гул мотора убаюкал молодую женщину: голова ее покоилась на мягкой спинке кресла, грудь тихо вздымалась и опадала. Сейчас Габриель выглядела такой невинной и беззащитной, что, не знай Натан доподлинно, что дело обстоит совсем иначе, решил бы, что перед ним существо, неспособное на обман.

Сердце его вновь забилось чаще от гнева и страсти. Ну почему даже сейчас, понимая, с кем имеет дело, он все равно уязвим перед чарами этой Цирцеи?

Барон проследил его взгляд.

— Прости, что задаю тебе нескромный вопрос, но Габи — любимая племянница моей жены, и я тоже очень хорошо отношусь к этой девочке. Что между вами происходит? Вы любовники?

Натан вспыхнул, но постарался не демонстрировать своих чувств. Интерес барона понятен. Если Габриель и правда племянница Делии — что, кстати, хотя бы отчасти объясняет, пусть и не оправдывает ее участие во всей этой истории, — то Жерар наверняка будет оберегать и выгораживать ее. Это похвально. И все же нечего вмешиваться в его, Натана, личную жизнь! Жерар хочет узнать факты, он их получит. Но ничего кроме фактов.

— Да, мы любовники, — холодно произнес он.

Однако, судя по всему, упрямством Натан пошел в отца — потому что переупрямить Жерара, когда он решил что-то выяснить, тоже было не так-то просто.

— Это серьезно? — спросил барон.

— Она лгала мне, — каменным тоном ответил Натан.

— Но лишь потому, что пыталась защитить меня и Делию.

— Возможно. — Но его, Натана, тем самым предала. Она сама сделала выбор.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — заметил Жерар. — Если помнишь, я спросил: серьезно ли то, что происходит между вами?

Натан улыбнулся самой небрежной улыбкой, какую только мог изобразить.

— Нет. Во всяком случае, с моей стороны.

На самом деле Габриель не спала. Но так, с закрытыми глазами, ей было проще выносить эту пытку: совместный полет через Атлантику. Конечно, лететь столько много часов и все время притворяться спящей не получится. Но хотя бы небольшую передышку она получит.

И получила!

Сначала, оказавшись невольной слушательницей глубоко личных признаний и воспоминаний Жерара, молодая женщина сгорала от чувства вины. Кто скажет, говорил бы он столь свободно, подозревая, что его слушает кто-то еще, кроме сына? Хотя едва ли Жерар стыдился той истории. И все же Габриель мучилась от неловкости, не зная, как поступить. Что хуже: притворяться спящей и дальше или показать мужчинам, что их разговор невзначай достиг ее слуха?

Не в силах решиться, она упустила момент, а потом было уже поздно. И уж совсем ужасный оборот разговор отца с сыном принял еще через несколько минут, когда Жерар принялся расспрашивать Натана о его отношениях с племянницей его жены.

Габриель никому и никогда не призналась бы, с каким замиранием сердца ждала ответа Натана. Каких усилий ей стоило все так же полулежать в кресле и ни единым движением не выдать своего состояния! Жестокие слова молодого человека камнем легли ей на душу. А чего еще она ждала? Что он скажет, что без нее жить не может? Что любит ее? Вот ведь вздор!

А может быть, он сказал это нарочно, подозревая, что она не спит и все слышит? Может быть, им двигало желание побольнее наказать ее за то, что она обманывала его? Габриель не сомневалась: Натан горит жаждой мести. Она читала это в его глазах каждый раз, когда ловила на себе взгляд молодого человека. Мрачный, темный, горящий взгляд. И каждый раз сердце ее уходило в пятки. Ох, и зачем Натан решил непременно взять ее с собой? Что он задумал?

Впрочем, она подозревала что. И это пугало ее еще сильнее.

Остаток полета, вопреки опасениям Габриель, прошел более-менее спокойно. Натан не выдвигал против нее никаких обвинений — фактически за весь многочасовой перелет он вообще ей ничего не сказал. Зато Жерар был мил и любезен, как всегда, и по мере сил сглаживал напряжение, которое иначе могло бы достичь невиданных размеров.

Но вот наконец, переговорив с пилотом, он сообщил, что лететь осталось недолго.

— Здорово! — воскликнула Габриель. — Значит, я уже скоро увижу Делию!

Барон замялся.

— Прости, Габриель. Делию как раз ты сегодня и не увидишь. Сама знаешь, до родов уже не так долго. Честно говоря, Я побоялся волновать ее таким сообщением. Скажу ей все, когда родится малыш. Мы поедем не в наш парижский дом, а в замок.

Замок. Габриель слышала о нем, но никогда не была там. Известие одновременно и огорчило молодую женщину, и обрадовало. Огорчило — потому что она не встретится с Делией, не обретет у тети поддержки и утешения, а ведь и то, и другое ой как понадобятся. А обрадовало — потому что она еще не видела юга Франции и давно мечтала там побывать. Если бы не Натан, отличные бы получились каникулы!..

Натан полюбил замок с первого взгляда. Величественное строение из серого камня словно вырастало из скалы, что нависала над зеленой долиной. Замок так органично вписывался в пейзаж, точно сама природа поставила его туда. Поставила да и сделала неподвластным времени. Хотя барон де Руивьен подъехал к нему на вполне современном автомобиле, что с тихим урчанием плавно пожирал милю за милей, слуги высыпали во двор встречать хозяина, совсем как в далекие времена челядь выбегала встречать барона-крестоносца, возвратившегося в родовое гнездо из похода. На их лицах была написана чуть ли не феодальная преданность, а любое распоряжение Жерара выполнялось мгновенно и чуть ли не с восторгом.

Нелепо, конечно, но у Натана так и защемило грудь. Вид замка и встречающих барона слуг всколыхнул в нем странную боль и чистую, необыкновенно пронзительную радость. Как будто когда-то давно, в другой жизни он уже видел все это: и благородные очертания крепостных стен, и синее небо над ними, и зеленые луга вокруг, сплошь покрытые пятнышками цветущих васильков, похожих на широко распахнутые от восторга глаза Габриель…

Черт возьми! Вот уж о чем ему думать совсем не хотелось, так это о глазах Габриель! Главное, что он должен о ней помнить, как она обманула его, втерлась в доверие, использовала ради собственных, пусть и не корыстных, но все же личных целей.

Габриель тоже смотрела, смотрела во все глаза. Но не на красоты природы, а на стоящих на верхней ступени широкой каменной лестницы двух такие похожих мужчин. Темные волосы, чеканные черты волевых лиц, стройные фигуры. И хотя Натан не пробыл здесь еще и пятнадцати минут, выглядел он так, точно всю жизнь провел под этим ярким небом и жарким солнцем, В окружении этих древних каменных стен.

Молодая женщина поежилась. Несмотря на жару, ее вдруг зазнобило. Да, Натан сразу же стал здесь своим, а вот она — нет. И на нее вдруг накатила паника. Однако Габриель тотчас взяла себя в руки. Наверняка Натан именно на это и рассчитывал: запугать ее, лишить самообладания, обратить в ничтожество. Недаром же он только что метнул на нее столь убийственный, жалящий взгляд. Хочет, чтобы она чувствовала себя здесь чужой и ненужной, растерянной и одинокой. И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять его замысел…

Тем временем Жерар поманил пышнотелую матрону, по всей видимости исполняющую в замке обязанности домоправительницы, и что-то негромко сказал ей. Потом повернулся к Габриель.

— Доминика покажет тебе твою комнату, Габи. Надеюсь, она тебе понравится. Должно быть, ты устала с дороги и не откажешься принять душ, передохнуть немного. А я пока проведу Натана по стенам. Увидимся за ужином. Согласна?

А что ей оставалось, кроме как согласиться? Габриель молча кивнула. Ну конечно, ей здесь отведена роль второго плана. Но разве смеет она рассчитывать на большее? На протяжении многих веков в этом замке правили твердой рукой мужчины, а женщины привыкли подчиняться и знать свое место. Наверное, в этом есть и свои плюсы. Возможно, Натан просто-напросто забудет о ней, отвлеченный новыми впечатлениями, и через несколько дней ее отпустят подобру-поздорову. Можно будет поехать в Париж, повидаться с Делией…

Ах, дорогая тетя! Как жаль, что тебя нет со мной сейчас. Тогда у меня было бы, на кого опереться в предстоящей нелегкой борьбе характеров, мысленно обращалась к Делии Габриель. Потому что, как ни тешила себя молодая женщина мыслями о том, что Натан забудет о мести, на самом деле она не сомневалась, что все только начинается.

Поглощенная этими мыслями Габриель, почти не замечая дороги, шла за пухленькой, но шустрой Доминикой по путанице темных коридоров и лестниц. Наконец домоправительница привела ее в просторную светлую комнату и на не слишком твердом английском осведомилась, не надо ли услужить еще чем-нибудь. Получив отрицательный ответ, она удалилась, оставив молодую женщину в одиночестве осваиваться на новом месте.

Габриель осмотрелась по сторонам. Вот это да! Прямо хоть в кино снимай. По стенам висят старинные гобелены с изображениями отважных рыцарей, что в полном боевом облачении несутся в бой, пока прекрасные дамы в волнении заламывают руки на балконах. На полу лежит ковер, так и наводящий на мысли о том, что его вывезли откуда-нибудь из Палестины в виде военного трофея.

Огромная кровать увенчана тяжелым балдахином с массивными золотыми кистями. Правда, сейчас, судя по тому, как балдахин поднят, он выполняет исключительно декоративную роль. И то хорошо — в такую жару с опущенным пологом спать, верно, будет невыносимо.

Ажурную решетку окна обвил плющ, но света в комнате хватало — он щедро струился с лазурных небес. Из сада доносилось благоухание роз. Где-то вдалеке слышался монотонный тягучий напев — должно быть, гнал стадо пастух.

Габриель показалось, будто она перенеслась на несколько сотен лет назад, в прошлое. Возможно, и тогда в этой сонной комнате так же витал запах роз, а вдали выводил тот же напев какой-нибудь селянин.

Однако, войдя в ванную, молодая женщина убедилась, что и этому замку не чужды веяния прогресса. Все тут было отделано по последнему слову техники, а на полочках стояла целая выставка разнообразных шампуней, гелей и кремов на любой вкус — как мужской, так и женский. Видимо, комната находилась в постоянной готовности к приему гостей любого пола и возраста.

Сама ванна размерами напоминала маленький бассейн. Наполнив ее и напустив побольше пены, Габриель с наслаждением опустилась в теплую ароматную воду. Как хорошо!

Отличное настроение портили лишь мысли о Натане. С того памятного разговора в ее квартире он не сказал ей и пары фраз. А всякий раз, осмелившись посмотреть на него, Габриель наталкивалась на пристальный и жгучий взгляд серых глаз. Взгляд этот был исполнен не только гнева, но и откровенной чувственности, которая и пугала, и возбуждала молодую женщину.

Вдоволь понежившись в ванне, Габриель вылезла из воды, вытерлась мягким махровым полотенцем и, набросив воздушный пеньюар, что висел рядом с раковиной, вернулась в комнату. Только теперь она почувствовала, что и в самом деле устала с дороги. Мягкий диван напротив раскрытого окна так и манил к себе. Габриель прилегла, обещая себе, что полежит всего пару минуточек… и задремала.

Проснулась она оттого, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Пристальный, тяжелый, он пригвоздил ее к месту, не давая пошевелиться. Вот ведь померещится со сна — откуда бы здесь взяться кому-нибудь, кроме разве что Доминики?

Но Габриель напрасно успокаивала себя. Еще не проснувшись как следует, она уже поняла, кто на нее смотрит. Так оно и оказалось. Стоя в нескольких шагах от дивана, Натан с откровенным мужским интересом глядел на виднеющиеся из-под короткого пеньюара стройные ножки спящей красавицы, на чуть приоткрывшуюся в вырезе грудь.

Осознав, в каком двусмысленном виде он застал ее, Габриель вспыхнула.

— Какого черта ты здесь делаешь? — недовольно осведомилась она, поджимая ноги и плотнее запахивая полы пеньюара.

Наглец усмехнулся. Вот так, наверное, мог бы усмехнуться тигр перед прыжком, зная, что намеченная жертва никуда не денется.

— Ждал, не развяжется ли этот поясок, — признался он, протягивая руку к шелковой ленте на талии Габриель. Молодая женщина отпрянула, и Натан, довольный, убрал руку. — Я бы не отказался увидеть вновь все твои ямочки и изгибы, что так соблазнительно просвечивают сквозь паутинку, которую ты на себя нацепила. Знаешь ли, — продолжил он, доверительно понизив голос, — я ведь как раз прикидывал, не ускорить ли мне события и не исполнить ли роль прекрасного принца, что будит поцелуем спящую красавицу. Только, клянусь, я бы не ограничился одним поцелуем. Я бы поцеловал тебя сто, нет, тысячу раз… и не только в губы.

Габриель хотела возмутиться, но из пересохшего горла вылетел лишь сдавленный писк. Тело вновь подвело свою хозяйку, бурно реагируя на описанную Натаном чувственную картину. Губы невольно приоткрылись, как два розовых бутона, только и ожидающих, чтобы их сорвали. Соски напряглись, выступили под тонкой тканью двумя упругими бугорками, венчающими холмики грудей.

— Убирайся, — прошептала Габриель.

Натан рассмеялся резким, бесстыдным смехом.

— Ах ты лживая маленькая дрянь! Ты ведь вовсе не хочешь, чтобы я уходил!

Габриель вздрогнула, точно он ударил ее.

— Еще как хочу! — прошипела она.

— Хочешь — но чего-то другого, — не унимался Натан. Теперь голос его звучал вкрадчиво и бархатисто, как поступь подкрадывающегося хищника. — Ты хочешь меня. Хочешь, чтобы я ласкал тебя.

— Ты что, спятил?

— Чуть не спятил, — уточнил Натан. — Но не сейчас, а немного раньше, гадая, и отчего это на нашем свидании ты проявила такую потрясающую сговорчивость. Не спорю, я пользуюсь успехом у женщин, но с тобой побил все рекорды. Не помню, чтобы хоть какая-нибудь из прежних моих любовниц сдавалась уже после ужина в недорогом ресторанчике и простенького поглаживания щиколотки.

Он намеренно подбирал самые оскорбительные слова. И Габриель не выдержала.

— Ты сам пригласил меня в ресторан. Забыл, что ли?

— Что верно, то верно. — Он небрежно провел рукой по волосам, отбрасывая их со лба. Уверенный, самодовольный жест. — Но ты ведь меня завлекала, а, Габриель? Сначала на пробах на роль, разыгрывая этакую стервозную, уверенную в себе красотку. Скажи, ты сама додумалась или тебе кто-нибудь подсказал, что сильные мужчины любят, когда им бросают вызов?

Подобная наглость вернула Габриель желание постоять за себя.

— Жаль, ты не можешь слышать себе со стороны! — презрительно фыркнула она. — Тоже мне, нашелся герой без страха и упрека! Надо бы записать эти слова и дать их прослушать тебе завтра утром, чтобы хоть немного сбить с тебя спеси.

— Оно и неплохо бы, — неожиданно согласился Натан. — Вполне занятное утреннее времяпровождение. Впрочем, я знаю немало всяких других занятных способов провести время.

Ей потребовалась чуть ли ни минута, чтобы осознать, на что он намекает. А осознав, она вспыхнула от негодования, смешанного с острым, будоражащим возбуждением. И, презирая себя за слабость, Габриель не знала, на кого больше злиться, на себя или на него.

Нет, все же на него. Это ведь он постоянно ее провоцирует, беззастенчиво пользуясь своей позицией сильного.

— Надеюсь, — процедила она, — ты не предполагаешь провести эту ночь здесь, со мной?

— Разумеется, нет.

Габриель поразилась силе разочарования, что вдруг нахлынуло на нее.

— H-нет? — повторила она, не веря своим ушам.

Судя по всему, Натан отлично понимал, что творится в ее душе. И наслаждался, играя с ней, как кот с мышкой.

— Я ничего не предполагаю, Габи. Я констатирую факт. Естественно, я проведу здесь ночь. Мы живем в одной комнате.

О нет! Габриель ни за что, ни за что на свете не хотела такого поворота событий. Или все же хотела… только отказывалась признавать это даже перед собой?

Пусть так. Но это на уровне сердца, тогда как умом молодая женщина отлично понимала всю абсурдность своих потаенных желаний. Что толку мечтать о том, чтобы события развивались совсем другим образом, чтобы они с Натаном сейчас не стояли по разные стороны пропасти, чтобы их не разделяло столь чудовищное недоразумение? Не будь этого недоразумения, они бы и подавно не встретились, не оказались бы вдвоем в этой роскошной комнате. И уж никак не могло бы выйти так, чтобы она, Габриель, лежала сейчас на диване, голая под тонким полупрозрачным пеньюаром, а Натан пожирал ее взглядом, страстное желание в котором странно противоречило горькому презрению в голосе.

— Натан, — еле выдохнула Габриель, — это невозможно. Так нельзя.

— Что невозможно? — прикинулся непонимающим он.

— Сам знаешь! Невозможно нам с тобой жить в одной комнате.

— Боишься, что не сможешь устоять передо мной? — издевательски предположил Натан. И по сути, был абсолютно прав.

— Ничего подобного! — надменно отрезала Габриель, конечно, насколько вообще можно проявить надменность, когда на тебе почти ничего нет, а смотрят на тебя при этом весьма и весьма недвусмысленно. — Просто я не хочу жить с тобой в одной комнате. Не хочу и не стану!

— Но хозяин замка поселил нас вместе. Не слишком-то любезно с твоей стороны идти к нему и устраивать скандал. Думаешь, у него и без тебя проблем мало?

Сомнительный довод! Устраивать скандал Габриель, разумеется, не хотела. Но и смириться не могла.

— Ага, как будто это он придумал поселить нас в одной комнате! Это ты его подговорил, полагаешь, я не понимаю?

— И не думал даже, — ответил Натан, улыбнувшись. — Просто Жерар спросил, в каких мы с тобой отношениях, и я ответил, что мы любовники. Не станешь же ты опровергать мое утверждение? А французы, сама знаешь, народ галантный, уважают такие вещи, это тебе не чопорные англичане. Вот и результат. Вполне естественно и весьма похвально с его стороны.

Интересно, что бы сказала Делия своему благоверному, узнай о такой подставе? Впрочем, тетя привыкла уважать личную жизнь племянницы и скорее всего решила бы, что та вполне может позаботиться о себе как взрослая и разумная женщина. Да и потом, бежать жаловаться тете и ныть, что ее, мол, обидели? Несерьезно как-то.

— Мы вовсе не любовники! — заявила Габриель, чувствуя всю смехотворность этой реплики, но не в силах придумать ничего лучшего.

Ох, не следовало бы ей вообще продолжать этот разговор — все равно что играть на чужом поле. И Натан не преминул воспользоваться ее промашкой.

— Хочешь исправить это прискорбное положение вещей? — осведомился он, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

— Прекрати немедленно!

— Что прекратить?

За первой пуговицей последовали остальные. Затем рубашка полетела на Пол, и Габриель в безмолвном ужасе завороженно уставилась на обнаженный торс Натана. Смуглая кожа золотисто поблескивала, рельефные мышцы вызвали бы зависть у любого атлета. У Габриель пересохло горло.

— Прекрати раздеваться, — еле проговорила она, когда рука Натана опустилась на пряжку ремня.

— Но мне надо раздеться, — самым серьезным тоном возразил он. — Ты, судя по всему, уже приняла душ. Я тоже хочу.

Габриель зажмурилась.

— Я отказываюсь жить с тобой в одной комнате.

— Тогда иди и скажи это Жерару.

Бархатный тон, каким было произнесено это предложение, заставил молодую женщину открыть глаза. И напрасно! Потому что Натан уже успел полностью раздеться и стоял перед ней, ничуть не смущаясь своей наготы.

Габриель бросило сначала в жар, потом в холод.

— Ты нарочно издеваешься надо мной! — простонала она.

— Вот это, моя милая, чуть ли не первые твои правдивые слова за все время нашего знакомства, — холодно заметил Натан. — Но, насколько я понимаю, правдивость не самая сильная сторона твоей натуры.

Молодая женщина хотела снова воззвать к его здравому смыслу, хоть как-то переубедить, урезонить его. Но какие доводы могла она привести сейчас, когда Натан стоял перед ней в чем мать родила и она ясно видела недвусмысленные свидетельства его… его…

Габриель резко отвернулась, зарылась лицом в подушки дивана. Над ее головой раздался насмешливый смех, затем шаги. Вот хлопнула дверь ванной комнаты. Послышалось, как за стеной полилась вода. Только теперь Габриель осмелилась повернуться и сесть. Она осталась одна.

В жизни Габриель не одевалась так быстро. Судорожно перерыв содержимое саквояжа, она достала бежевое платье, что доходило ей почти до пят. Достаточно скромное, чтобы даже такой сексуальный маньяк, как Натан, не усмотрел в нем ничего вызывающего, оно было и достаточно нарядным, чтобы пойти в нем на ужин. Волосы Габриель безжалостно собрала в узел, а накрасилась минимально, чтобы соблюсти приличия.

После чего забилась в кресло в дальнем углу, предварительно взяв из высокого шкафа первую попавшуюся книгу. Что угодно, лишь бы отвлечься от плеска воды за стеной, лишь бы не ждать с замиранием сердца минуты, когда Натан снова появится на пороге.

Однако сосредоточиться на чтении оказалось трудно. Тем более что маленький томик в кожаном переплете при ближайшем рассмотрении оказался иллюстрированным изданием «Декамерона» — не самая подходящая вещь в такой ситуации. Обмирая, не в силах встать и взять другую книгу, Габриель сидела в кресле, слушая, как беззаботно насвистывает Натан в ванной…

Выключив воду и энергично растираясь полотенцем, Натан вдруг испытал приступ резкого удивления перед причудами судьбы. Скажи ему кто-нибудь еще два дня назад, что у него найдется отец и, более того, что этот отец окажется французским бароном, владельцем поместий и замков, он бы рассмеялся такому человеку в лицо.

Натану до сих пор еще казалось, что он вот-вот проснется и поразится тому, какая несусветная чушь может привидеться во сне. Но он знал — это не сон. Да и просыпаться совсем не хотелось.

Отец. У него есть отец. Мальчишка, который сначала мечтал узнать своего отца, а потом озлобился и ожесточился, решив, что его предали, вырос и глядел на жизнь уже иначе. Нелегкий жизненный опыт, заработанный потом и кровью, помогал Натану отрешиться от предрассудков и иллюзий. Теперь, зная правду, он не винил отца. В самом деле, глупо обвинять человека в предательстве, если тот и понятия не имел о твоем существовании. Если Натан в глубине души и не мог до конца избавиться от сожалений о том, что все сложилось именно так, он хотя бы понимал, что ничьей вины здесь нет. Виновата судьба, высшие силы, а злиться на высшие силы глупо, не говоря уже о том, что совершенно бесполезно.

Зато теперь становилось понятным очень и очень многое. С самого детства Натан был одиночкой. Он рано ощутил, что чем-то неуловимо отличается от сверстников, даже таких же сирот, как он. Возможно, причиной тому была обстановка, в которой он рос, не слишком располагающая к сближению с людьми, а возможно, то, что безотчетно говорили в нем гены предков.

Перед мысленным взором молодого человека снова предстал Жерар. И Натан почувствовал, что этот харизматичный, излучающий энергию и уверенность в себе незнакомец, оказавшийся его отцом, ему нравится. С таким отцом можно подружиться даже в зрелом возрасте, такого отца можно полюбить глубоко и от всей души.

Натан сам не понимал, чего именно ждет от этого визита на землю предков. Представления не имел, чем все это кончится. Но впервые в жизни это не так уж сильно волновало его. Хотя он привык тщательно просчитывать последствия каждого шага, сейчас отчего-то ему совсем не хотелось этим заниматься. И Натан позволил себе расслабиться и отдаться на волю событий… Во всем, что не касается Габриель.

Единственное облако, омрачающее лучезарные горизонты его жизни в данный момент, приняло облик прекрасной женщины, что сидела в соседней комнате. Это она усложнила и запутала все, что могла. Ее двуличность внесла в ситуацию нотку разлада и горечи.

Губы Натана скривились в презрительной полуулыбке. Что ж, Габриель Уайтхорн предстоит заплатить за свое поведение. И он позаботится о том, чтобы она платила самым выгодным и приятным для него образом. По-хорошему, следовало бы вообще выкинуть обманщицу из головы и из жизни, забыть о ней… Он бы так и поступил, если бы Габриель непостижимым образом не умудрилась задеть его за живое, пробраться за те линии обороны, что оказались не под силу еще ни единому противнику. И избавиться от нее теперь можно было только единственным способом.

Однако на этот раз едва ли победа будет такой легкой, как в прошлый, когда молодая женщина сама упала ему в объятия. Тем лучше. Инстинкт охотника будил в Натане живейшие предвкушения, заставлял сердце биться медленно и сильно, как перед битвой.

Опоясавшись полотенцем, Натан вышел из ванной.

Габриель наконец-то с великим трудом удалось сосредоточиться на вполне невинной новелле, но, услышав шаги, она невольно подняла голову. Зрачки ее расширились, по коже пробежали мурашки. Хорошо хоть голос не подвел ее.

— Вижу, на сей раз ты все-таки соблаговолил хоть чем-то прикрыться, — с деланной небрежностью заметила она.

Натан провоцирующе коснулся полотенца на бедрах.

— Уж не сожаление ли звучит в твоих словах? А ты бы предпочла, чтобы я оставил полотенце в ванной?

Пропустив выпад мимо ушей, Габриель поглядела на часы.

— Ладно, я тут еще почитаю, а ты одевайся. Скоро ужин. Не стоит заставлять Жерара ждать, как-то невежливо.

Натан пожал плечами, а Габриель торопливо вперила взор в книгу, слыша, как шелестит рядом одежда. Молчание все тянулось и тянулось, мало-помалу становясь гнетущим.

О, она была очень зла! И разумеется, на Натана. Но что сердило ее сильнее всего? Его возмутительное поведение или то, что он решительным образом доказал, что она, Габриель, для него ничто и никто, пустое место? Не потому ли она так бесится, что сама отнюдь не считает его пустым местом и не может смириться с его равнодушием? Увы, похоже, на то. А раз так, то не глупо ли поддерживать это напряжение, эту враждебность? Не пора ли восстановить хотя бы видимость мира?

Габриель подождала, пока Натан оденется. Но вот он завязал шнурки на ботинках, выпрямился и провел пальцами по еще мокрым после душа волосам.

— Натан! — окликнула его она.

Он ответил ей нарочито бесстрастным взглядом. Не начинать же снова все эти чувственные игры за несколько минут до ужина, когда нет даже времени довести события до логического завершения!

— Да, Габриель?

Она закрыла книгу и вся как бы подобралась.

— Мне очень жаль, что я обманула тебя.

— Жаль, что ты обманула меня? — переспросил он. — Или тебе жаль, что я об этом узнал?

— Но ты не мог об этом не узнать, — возразила она, стараясь не горячиться. — Пойми же, я просто хотел узнать, что ты за человек, прежде чем решать, что делать с письмом, говорить ли Жерару. Мало ли кем ты мог оказаться. Вдруг каким-нибудь маньяком или психопатом?

— А не героем-любовником, как оказался на самом деле. Ты это хочешь сказать?

— Не льсти себе!

Глаза их встретились.

— О нет, — тихо произнес Натан, — ты не думаешь, что я льщу себе. Пусть в тебе и пропадает великая актриса, Габриель, но я достаточно хорошо разбираюсь в женщинах, чтобы понять: ты не притворялась тогда, в тот вечер.

Молодая женщина спрятала пылающее лицо в ладонях.

— Перестань!

— Что, не любишь слушать правду? Я не удивлен: моральные принципы у тебя и впрямь те еще.

Кажется, пытаясь исправить ситуацию, она все усложнила, сделала еще хуже. Габриель тяжело вздохнула и предприняла новую попытку.

— Разве ты не понимаешь, почему я решила ничего не говорить тебе? Во всяком случае, до тех пор, пока не расскажу Жерару. Ведь я давно знакома с ним, он муж моей тети, а о тебе я совсем ничего не знала!

— Ну уж после нашего совместного ужина ты успела меня узнать немного лучше, да? Натан оскорбительно рассмеялся. — А может, ты решила, прежде чем докладывать барону, выяснить, действительно ли его сын вырос настоящим мужчиной во всех смыслах этого слова?

И тут Габриель не выдержала.

— Ты нарочно искажаешь каждое мое слово! — вскричала она. — С тобой совершенно невозможно разговаривать! Я вовсе не собиралась заниматься с тобой ничем таким, просто… просто так получилось, — уже тише закончила она, понимая, как жалко и неубедительно звучат ее объяснения.

— И часто у тебя… так получается? — не преминул поинтересоваться Натан с видом человека, задающего заведомо риторический вопрос: ну, например, часто ли в Англии идет дождь?

— Никогда! — яростно возразила она. — Сколько можно тебе повторять?

— Так, значит, все дело во мне, — раздумчиво протянул Натан. — Что ж, спасибо, спасибо… — Он чуть понизил голос, глядя на собеседницу с такой издевательской доверительностью, что Габриель захотелось залепить ему пощечину. — Если хочешь знать, мне с тобой тоже было очень неплохо. Так что не понимаю, к чему эта запоздалая чопорность? В конце концов, раз уж мы с тобой могли заниматься сексом, толком не познакомившись, то уж теперь, узнав друг друга, как ты любишь выражаться, получше, — что нам мешает? Я думаю, что ты не захочешь отказаться от столь чудесной возможности. — И он многозначительно покосился на широченную кровать под балдахином. — Было бы досадно упустить то, что судьба сама дает в руки, а?

Габриель не знала, специально ли он подбирал слова так, чтобы подчеркнуть утилитарность своего предложения. Чисто техническое решение: вот мужчина и женщина, которых сильно влечет друг к другу, а вот и возможность удовлетворить это влечение взаимовыгодным способом. Но Габриель была не из тех, кто привык решать вопросы взаимоотношения пола подобным образом. Может, у Натана сердце из кремня, но у нее-то нет!

Она уже собралась заверить его, что после подобных слов не стала бы заниматься с ним любовью, останься он даже единственным мужчиной на земле, но тут в дверь постучали.

Натан приподнял брови.

— Продолжим сию увлекательную беседу в другой раз, — сказал он. — Кажется, нам дают знать, что ужин уже подан.