"Золотая рыбка" - читать интересную книгу автора (Остин Несси)

9

Все виденное Габриель до сих пор заставляло ее предполагать, что ужин будет происходить в каком-нибудь огромном пиршественном зале, где в былые времена садился за стол целый отряд. Однако безупречно вышколенный слуга проводил их с Натаном в уютную и совсем небольшую столовую. По стенам там висели не потемневшие от времени портреты суровых предков барона, а милые пейзажи и уютные жанровые сценки. Хотя в замке, разумеется, давно провели электричество, здесь ярко горели свечи. Высокие хрустальные бокалы сверкали в их мягком сиянии, отбрасывая во все стороны дрожащие радужные блики.

— Потрясающе! — выдохнула Габриель.

Натан поглядел на нее. Высокая прическа необыкновенно шла молодой женщине, придавая ее тонкому, изящному профилю сходство с женской головкой на античной монете. Длинное платье облекало стройную фигуру, мягкими складками спадая почти до пола. Сейчас Габриель казалась воплощением чистоты и скромности. Но, черт возьми, он-то знал, сколь обманчиво это впечатление!

Жерар уже шел им навстречу от высокого, до самого потолка, окна, за которым виднелось темнеющее небо, где уже зажигались первые звезды. Лицо барона было оживлено и безоблачно. Если и он таил в глубине души страхи, тревоги и беспокойство, то никак не выдавал этого. Габриель понимала: он не хочет ничем омрачать настроения обретенного сына, не хочет никак давить на него. И не могла не уважать барона за это.

Хотя, надо признать, всякий мог бы гордиться таким сыном, как Натан. Высокий, красивый, умный, образованный. Несмотря на неблагоприятный «старт», он сумел пробиться в жизни, достичь того, чего не удавалось достичь многим сынкам богатых родителей, не жалевших ни сил, ни денег, чтобы помочь ненаглядным чадам. К тому же необыкновенно похожий на отца. Кому угодно на месте Жерара было бы приятно любоваться своим отражением в молодом и полном жизненных сил красавце — притом что и сам Жерар находился еще в расцвете лет.

Сев на отведенное ей место напротив барона — Натан сидел по правую руку от отца, — Габриель нервно разгладила салфетку. И решилась задать мучивший ее вопрос:

— А как отнесется Делия к известию о том, что вы не сразу рассказали ей о Натане? Не обидится? И не удивляет ли ее сейчас ваше отсутствие?

Барон пожал плечами.

— Делия — жена политика. Она привыкла к тому, что мне часто приходится уезжать. Порой она сопровождает меня в поездках, но иной раз нам случается расставаться. Зато тем нежнее бывают наши встречи, когда я возвращаюсь. Что же до обид… нет, не думаю. Делия верит мне, она знает, как сильно я люблю ее. Знает, что бы я ни делал, я всегда руководствуюсь соображениями ее же блага.

— Но вдруг она понимает свое благо иначе? — снова спросила Габриель.

Жерар улыбнулся.

— Я догадываюсь, чем вызван твой вопрос. Тем более что Делия растила тебя и ты привыкла всегда видеть ее сильной, собранной, ответственной. Вся тяжесть принятия решений лежала только на ней, и это мобилизовало соответствующие стороны ее характера. Иначе Делия никогда не сделала бы карьеру и ваш уровень жизни был бы совсем иным. Но, видишь ли, в отношениях между мужчиной и женщиной все несколько иначе… если это настоящий мужчина и настоящая женщина. Думаю, Делия была только рада переложить основную часть забот на мои плечи. Она доверяет мне и не станет подвергать сомнению мои поступки — как и я никогда не усомнился бы в мудрости решений, принятых ею. Ну а очень скоро я познакомлю ее с Натаном и никаких причин для недоразумений не останется. Уверен, они понравятся друг другу.

Габриель молча кивнула. Ей вспомнилось, как Делия признавалась, что только после свадьбы открыла для себя наслаждение быть слабой, позволять другому человеку заботиться о себе. Не во всем, конечно. По сути своей она осталась прежней решительной и упрямой Делией, но все же, все же…

Молодая женщина украдкой вздохнула. Да, это и есть настоящая любовь — когда безоговорочно веришь своему избраннику, а он безоговорочно верит тебе. Когда люди настолько хорошо понимают друг друга, не остается места обидам и недоговоренностям. Когда и вместе, и врозь они сохраняют всю силу и свежесть любви. Ах, вот бы и ей когда-нибудь познать это великое чувство, найти человека чуткого и любящего! Но существует ли на земле второй такой мужчина, как барон де Руивьен?

Взгляд ее невольно обратился на сидящего рядом с бароном Натана. Как же они похожи — и внешностью, и характером. И как же отличаются!

Одно блюдо сменялось другим, еда так и таяла во рту. Несмотря на все свои душевные переживания, Габриель обнаружила, что здорово проголодалась.

Жерар, как всегда, проявил себя радушным хозяином. За ужином он развлекал гостей всевозможными историями из жизни прежних носителей гордого титула барон де Руивьен. В его рассказах практически все они представали великолепными образчиками французских аристократов — отважные, остроумные, красивые. И разумеется, все, как один, великолепные фехтовальщики.

— Это благородное искусство всегда высоко ценилось в нашей семье, — говорил барон. — Даже когда оно утратило былое практическое значение, мы не перестали уделять фехтованию особое внимание. Каждый де Руивьен — отменный фехтовальщик.

В глазах Натана вспыхнул огонек. Впрочем, кажется, барон именно на это и рассчитывал.

— А что, — словно невзначай спросил Жерар, — тебе хотелось бы поучиться?

Натан засмеялся.

— Еще бы! Детская мечта любого мальчишки! Конечно, я уже… э-э-э… несколько вырос из детского возраста, но научиться фехтовать не отказался бы.

— Отлично, — заключил барон. — Тогда завтра же с утра и начнем.

— А можно мне прийти посмотреть? — спросила Габриель. Она тоже любила фехтование и владела холодным оружием довольно неплохо, о чем барон знал.

Мужчины поглядели на Габриель с таким видом, будто только что вспомнили о ее присутствии.

— Ну конечно, можно, — небрежно согласился Жерар и зачем-то добавил: — Если Натан не возражает…

Однако того подобная перспектива отнюдь не обрадовала. Совсем наоборот. Глаза его потемнели от неудовольствия. Не хватало еще позориться на виду у Габриель. Но возражать было неудобно, так что Натан кивнул, сделав вид, будто ему все равно.

Барон поднялся.

— Значит, договорились. А теперь с вашего позволения я вас покину. Я должен еще позвонить Делии, а потом, раз уж я здесь, заняться некоторыми хозяйственными вопросами. Вы же вольны располагать временем по своему усмотрению. Можете прогуляться по саду. Или прикажите подать вам кофе…

— Нет-нет, — перебил отца Натан. — Наверное, мы пойдем к себе. День выдался утомительный, даже я устал, что уж говорить о Габриель. Мне не терпится оказаться в постели. А тебе, дорогая?

В голосе его звучала столь нескрываемая насмешка, что Габриель опять захотелось влепить наглецу пощечину. Увы, напрасные мечты! Вообще-то молодая женщина предпочла бы еще посидеть… что угодно предпочла бы перспективе возвращаться в отведенную им с Натаном спальню. Но часом позже, часом раньше — кардинально это ничего не меняло. Внутренне сжавшись, Габриель нашла в себе силы мило пожелать Жерару спокойной ночи и, поднявшись, побрела по коридору, чувствуя себя идущим на эшафот узником.

Натан шел рядом, так близко, что молодая женщина ощущала слабый запах его одеколона. И этот запах, пряный и будоражащий, сыграл плохую шутку с ее и без того смятенными чувствами. Габриель снова с неодолимой силой повлекло к нему. Так хотелось упасть ему на грудь, ощутить крепкие объятия сильных и ласковых рук! Но она мужественно сражалась с собой, разжигая в душе гнев.

Оказавшись в комнате, Габриель резко повернулась к своему спутнику.

— Как ты смел намекать Жерару, будто нам не терпится оказаться вдвоем в комнате, чтобы без помех предаться невесть каким бурным страстям?

Натан подавил улыбку. Нетрудно было догадаться, что, раз Габриель столь болезненно реагирует на ситуацию, значит, в глубине души отнюдь не отказалась бы испытать эти самые страсти. Однако он прикинулся непонимающим.

— Разве? — с напускным простодушием осведомился он, хотя все тело его так и сводило от самого что ни на есть греховного желания. — Ну, раз так, хорошо, что мы уже пришли. Ни за что в жизни не хотел бы, чтобы ты изнывала от нетерпения.

В глазах Габриель полыхнула ярость, но она сумела сдержаться. Не стоит радовать Натана, каждый раз попадаясь на его провокации. Много чести! Лучше замкнуться в горделивом и полном собственного достоинства молчании.

Расправив плечи, она походкой королевы прошла в ванную и заперлась там. Вот разве что слегка смазала финал, закрыв дверь поспешнее, чем того требовала мизансцена. Королевы не хлопают дверьми и не запирают защелку так, точно за ними гонится стая голодных псов.

Когда же Габриель снова вышла из ванной, Натан хмыкнул. Сразу было видно: она приняла меры, дабы обезопасить себя от приставаний. Несмотря на жаркую погоду, молодая женщина надела просторную пижаму из довольно плотной ткани. Даже самый изощренный или… извращенный ум не мог бы углядеть в этом целомудренном одеянии ничего сексуального или вызывающего.

— Ну что, дорогая, ванная свободна? — саркастически осведомился Натан. — Могу я в свою очередь умыться?

— Сколько угодно. — Габриель немного помялась, но все же решилась и показала на тот самый диван, на котором дремала днем, когда Натан впервые зашел в спальню. — Знаешь, очень удобный диван. Честное слово.

— Во всяком случае, с виду, — согласился молодой человек. — Думаю, на нем почти так же удобно, как на кровати.

— Конечно, — поспешила заверить его Габриель, испытывая одновременно и облегчение, и легкую досаду. Не думала она, что Натан так легко откажется от права спать с ней на одной кровати. Она-то думала, что он будет спорить, а может… может, даже сорвет поцелуй-другой прежде, чем она сумеет настоять на своем и выдворит его из постели.

Ох, и о чем это она только думает? Согласился — вот и замечательно! Какие там поцелуи перед сном?

От Натана не укрылась гамма эмоций, отразившихся на подвижном лице Габриель. И, закрывая за собой дверь в ванную, он довольно улыбнулся.

Упругие струи холодили тело. То, что нужно, чтобы притушить бушующий в крови огонь, опасную зажигательную смесь физического влечения к прекрасной женщине и волнения, связанного со всеми недавними событиями. Обрести отца, пусть с ним еще и предстоит познакомиться как следует, словно по мановению волшебной палочки перенестись из американского мегаполиса во французский замок — все это вскружило бы любую, даже самую трезвую голову.

Когда он вернулся в спальню, Габриель уже лежала под одеялом с закрытыми глазами.

— Как, уже спишь? — насмешливо спросил Натан.

Она не ответила, стараясь дышать как можно ровнее, будто и впрямь безмятежно спит.

Но знал бы кто, что это была за пытка: лежать вот так, слушая, как рядом раздевается мужчина, к которому тебя тянет, как бабочку к огню! Хоть бы свет потушил! Габриель хотела сказать Натану, чтобы он это сделал, но тогда он понял бы, что она не спит и, чего доброго, начал бы заводить всякие двусмысленные разговоры.

Или еще того хуже…

В пижаме было жарко и душно, но Габриель не осмеливалась пошевелиться. Сердце стучало так, что она удивлялась, как это Натан не слышит его. Грудь налилась, соски затвердели.

Дыхание молодой женщины чуть изменилось, ускорилось, стало не таким глубоким. Натан усмехнулся, выключил свет и… лег на кровать.

Габриель точно подбросило. Близость горячего обнаженного мужского тела подействовала на нее как разряд тока. Сев в постели и натянув одеяло до подбородка, она закричала:

— Ты что? Что ты делаешь?

Натан лениво зевнул.

— Не видишь? Спать ложусь. А что, у тебя другие планы?

Дрожащими пальцами Габриель включила свет. Несмотря на потрясение, в крови жаркими волнами расходилось возбуждение, которое лишь усилилось при виде вольготно раскинувшегося на простынях Натана.

— Но ты спишь не здесь!

— А где же еще?

— Ты ведь… ты ведь обещал спать на диване!

Натан покачал головой.

— Ничего подобного. Ты сказала, что на нем очень удобно, я согласился, из чего ты сделала ошибочный вывод, будто я собираюсь провести ночь на диване. Типичное недоразумение.

— Но…

— Габриель, на этой кровати хватит места не то что двоим, а доброму десятку человек. И я не стану, повторяю, не стану спать на каком-то жалком диванчике!

— Тебе не кажется, что ты ведешь себя не по-джентльменски?

— А я никогда и не называл себя джентльменом. — В глубине серых глаз сверкнула сталь. — Равно как и ты не пыталась изображать из себя леди.

— Знаешь, такими дешевыми приемчиками ты меня из себя не выведешь!

— Вот и замечательно. Только истерик мне здесь и не хватало.

Сладко потянувшись, Натан взбил подушку и устроился поудобнее. Габриель недоуменно уставилась на него.

— И тебе нечего больше сказать?

— А что тут еще говорить? По-моему, мы все обсудили. Честно говоря, проблема кроватей и диванов у меня уже в зубах навязла, — скучающим тоном отозвался он.

— Ну, коли ты там спать отказываешься, значит, лягу я!

— На здоровье!

Натан повернулся на бок и закрыл глаза, предоставив Габриель буравить его беспомощным взглядом. Полнейшее бессилие злило ее. Натан и не думает притворяться. Он и в самом деле не против того, чтобы она спала на диване, тогда как сам будет роскошествовать на огромной кровати!

Ну и пожалуйста! Схватив подушку и одеяло, Габриель прошлепала босиком к дивану и улеглась. Натан благодушно пробормотал пожелание доброй ночи, чем привел бедняжку в бешенство, и выключил свет.

Диван на поверку оказался не таким уж и удобным. А если совсем начистоту, то совершенно неудобным. Да, на нем хорошо было вздремнуть часок, свернувшись калачиком, но для полноценного ночного отдыха он никак не годился…

С кровати доносилось ровное дыхание Натана. А Габриель вот уже несколько часов ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть. В груди копилось, ища выхода, горькое разочарование. И под конец, когда усталость наконец сломила ее бунтарский дух, разочарование вылилось потоком сердитых слез. Габриель чувствовала себя такой несчастной, такой обиженной, такой одинокой…

Натана разбудил какой-то непонятный звук. Он прислушался. Звук повторился: тихое всхлипывание, полное глубочайшей тоски и безысходности. Натан нахмурился, закрывая сердце для глупой жалости, и попробовал заснуть снова. Но всхлипывания не утихали. Он вздохнул и спросил:

— Габриель, что ты плачешь?

— И вовсе я не плачу, — донесся из темноты слабый прерывающийся голосок.

Натан снова вздохнул.

— Габриель, — терпеливо произнес он, — я понимаю, ты не привыкла говорить правду. Но почему бы тебе не попытаться разнообразия ради хотя бы разок признать очевидное?

Она пыталась игнорировать его, но даже само звучание его голоса непостижимым образом согревало ее, несло утешение. Человеческий голос во мраке безжалостной и равнодушной ночи.

— Как думаешь, почему я плачу? На этом чертовом диване спать просто невозможно!

— Ну, у тебя же есть возможность выбора, — вкрадчиво заметил Натан.

Ага, выбор между Сциллой и Харибдой! Провести остаток ночи на этом пыточном ложе — или вернуться на кровать, к Натану. Вот и выбирай тут! Всхлипнув, молодая женщина снова сгребла в охапку одеяло с подушкой и отправилась в обратный путь. Скользнув на кровать, она вытянулась на самом краешке, тщательно следя, чтобы даже краем рукава не задеть Натана.

— Осторожней, свалишься!

Судя по всему, ее поведение немало забавляло молодого человека. Именно веселье в его голосе и стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Габриель взорвалась. Включив свет, она уселась в постели, отбросила с лица спутанные пряди волос и негодующе воззрилась на Натана.

— Скажи, какого черта ты заставил меня ехать с тобой?

— Просто так. В тот момент мне казалось, что это не такая уж плохая идея.

— Я говорю серьезно! — прошипела Габриель.

Натан и сам уже это видел. Строптивая упрямица, очаровавшая его еще тогда, на пробах, вернулась. И как вернулась! Щеки раскраснелись, васильковые глаза метали молнии, грудь бешено вздымалась. Лучше бы он сейчас не глядел на грудь, уж слишком взбудоражило его увиденное!

— А ты как думаешь? — ответил Натан вопросом на вопрос. — Потому что я был чертовски зол на тебя. Вот почему.

— И где тут логика? Самым разумным в твоей ситуации было бы постараться больше никогда меня не видеть. Разве нет?

— Знаешь, когда в деле замешан секс, не всегда принимаешь разумные решения, — ответил молодой человек резко.

Габриель снова поникла.

— Да. Тут ты прав, — убито подтвердила она.

В принципе Натан планировал досыта насладиться победой. Сделать Габриель своей, познать каждый дюйм ее тела, как завоеватель дюйм за дюймом осваивает покоренную страну. И лишь потом раз и навсегда изгнать обманщицу из своей жизни. Раз и навсегда.

Но пока как-то не складывалось. Перед ужином время было явно неподходящее. Да и теперь тоже, хотя, казалось бы, никаких явных причин тому Натан найти не мог.

Напротив, по всем законам жанра, лучше и придумать было нельзя. Всхлипывающая красавица, нуждающаяся в утешении, а рядом он, Натан, причем совершенно обнаженный. Просто бери и пользуйся, не упускай шанс.

Будь на месте Габриель любая другая женщина, Натан так и сделала бы: притянул к себе, поцелуями стер слезы с хорошенького лица. О, ему хватило бы умения и опыта, чтобы заставить ее забыть все печали и застонать в его объятиях от наслаждения, умоляя взять ее. Но сейчас он почему-то не мог так поступить. Губы Габриель дрожали, в глазах стояли слезы, она выглядела такой беззащитной и трогательной, что…

Натан попытался прогнать прочь непрошеную жалость. Наверняка она снова играет какую-то роль! Однако, даже твердя себе это, он нутром чуял: Габриель и не думает притворяться. С какой стати ей прикидываться плачущей посреди ночи, когда он, ее единственный зритель, спит крепким сном?

Сердито тряхнув головой, Натан вылез из кровати, натянул трусы и улегся обратно.

— Ты… ты что? — В голосе Габриель слышались истерические нотки.

Натан хмыкнул.

— Избавляю тебя от страхов, что покушусь посреди ночи на самое дорогое, что есть у женщины, — ответил он. — Видишь? Теперь я абсолютно благопристоен.

Благопристоен? Да облачись он хоть в вечерний костюм или замотайся с головы до пят в мешковину, Габриель все равно точно так же обмирала бы при каждом взгляде на него. Мучения Габриель усиливало и то, что ей нелегко было смириться с мыслью, что, если бы Натан попытался соблазнить ее, ему бы удалось это без малейшего труда. А еще сложнее было смириться с другой мыслью: неужели он больше не хочет ее соблазнить?

— Ну, глупышка, иди же сюда, — почти ласково произнес он, притягивая Габриель к себе.

— Нет! — Она попыталась отстраниться, избежать соприкосновения с теплой и твердой грудью Натана. — Убирайся!

Но он уже легонько поглаживал шелковистые локоны Габриель, дивясь тому, какие они мягкие и нежные. И вся она такая мягкая и нежная. Благоухание шампуня ласкало ему ноздри свежестью. И Натана впервые в жизни охватило острое, граничащее почти с физической потребностью желание защитить эту женщину, уберечь от всех бед, прикрыть собой от зла и обид жестокого мира. Странно и нелепо. Он сам не мог понять, что за муха его укусила. Понимал лишь, что случилось это на редкость не вовремя.

Габриель уже не сопротивлялась. Хотя губы ее еще бормотали слабые протесты, тело уже блаженно расслабилось, прижимаясь к надежному и крепкому телу Натана.

— Давай спи, — прошептал он.

Всхлипнув в последний раз, Габриель совсем по-детски прижалась к нему. И до чего же ей стало тепло и уютно! Совсем как в детстве, когда найдешь прибежище от страхов и неуверенности в объятиях кого-то большого и сильного, кто защитит, утешит и согреет своим теплом. Но это, напомнила она себе, всего лишь иллюзия, видимость. Это и называется выдавать желаемое за действительное. К реальности не имеет ровным счетом никакого отношения.

И все же лежать в обнимку с Натаном было удивительно приятно. Он легонько поглаживал ее по голове, и эти почти невесомые, гипнотические прикосновения убаюкивали молодую женщину. Сейчас Габриель не могла бы отодвинуться, даже если бы захотела. Но она не хотела отодвигаться.

Последнее, о чем она еще успела подумать, уплывая в страну спокойных ночных снов, было: вот самая лучшая проверка чувствам. Вот как надо провести ночь с мужчиной, прежде чем переспать с ним в привычном смысле этого слова. Близость — но в ином, нерасхожем понимании. Не спешить срывать неспелые горькие плоды наслаждения, а медленно, не торопясь, ждать, пока они созреют сами. Как же теперь Габриель жалела о своей неразумной поспешности!