"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

7

— Мне кажется, — заявил Джо Чип, — будет лучше, если мы приземлимся прямо в Цюрихе.

Он взял в руки микроволновый аудиофон, входящий в состав разнообразного шикарного оборудования, установленного в ракетоплане Ранкитера, и набрал индекс направления на Швейцарию.

— Если мы поместим его в тот мораторий, где содержится Элла, то сможем одновременно контактировать с обоими. Можно даже соединить их проэлектронными связями, — сказал Джо, — чтобы они могли совместно принимать решение.

— Протофазонными, — поправил его Денни.

— Кто-нибудь знает, как зовут директора Моратория Возлюбленных Собратьев? — спросил Джо.

— Герберт Что-То-Там, — сказала Типпи Джексон. — Какая-то немецкая фамилия.

— Герберт Шенгейт фон Фогельсанг, — сообщила Венда Райт после минутных размышлений. — Я запомнила его фамилию, так как мистер Ранкитер как-то сказал мне, что она означает: Герберт — чудо птичьего пения. Я помню, что еще тогда подумала, что тоже хотела бы так зваться.

— Выйди за него замуж, — посоветовал Тито Апостос.

— Я собираюсь выйти за Джо Чипа, — заявила вдруг Венда задумчивым голосом, напоминающим интонации серьезного ребенка.

— Вот как? — Глаза Пат Конли неожиданно блеснули. — У тебя на самом деле такие планы?

— А ты можешь это изменить при помощи твоего таланта? — спросила Венда.

— Я живу с Джо. Он мой любовник. У нас договор, согласно которому я покрываю его расходы. Сегодня утром я заплатила за двери, чтобы он выбрался наружу. Если бы не я, он бы до сих пор сидел в своей квартире.

— И нам бы не пришлось отправляться на Луну, — сказал Хэммонд, пристально глядя на Пат. Эл выглядел растерянным.

— Сегодня, может, и нет, — сказала Типпи Джексон. — Но все равно пришлось бы, так что какая разница? Так или иначе, я думаю, Джо было бы приятно иметь любовницу, которая платила бы его дверям.

Она толкнула Джо локтем в бок. Лицо ее разрумянилось от неожиданного для Джо выражения любезного изумления, словно ей доставляло удовольствие такое участие в его личной жизни. Миссис Джексон производила впечатление человека не от мира сего, ко под этой маской скрывалось болезненное сексуальное любопытство.

— Найдите мне универсальную телефонную книгу корабля, — попросил Джо. — Надо сообщить в мораторий о нашем прибытии. — Он посмотрел на часы. — Осталось десять минут полета.

— Вот она, мистер Чип, — сказал Джон Илд после недолгих поисков.

Он протянул Джо тяжелую прямоугольную шкатулку с наборным устройством и буквенной клавиатурой.

Джо отстучал: «Швейц», потом — «Цюр» и наконец — «Мор Возл Собр».

— Словно по-древнееврейски, — удивилась Пат из-за его спины. — Какие-то семантические символы.

Наборное устройство двигалось из стороны в сторону, отбирая нужные элементы и опуская посторонние. Наконец аппарат выбросил из себя карту, которую Джо вставил в прорезь на видеофоне.

— Возвращаю введенную информацию, — металлическим голосом сообщил видеофон, и перфокарта выскочила обратно. — Номер, указанный на карте, устарел. Если вам нужна помощь, опустите красный бланк в…

— Какого года эта телефонная книга? — спросил Чип у Джона Илда, который взял ее, чтобы поставить на полку.

— 1990, двухлетней давности, — ответил Илд, посмотрев на клеймо на дне шкатулки.

— Это невозможно. Два года назад корабля еще не существовало. Здесь все оборудование новое.

— Может, Ранкитер ввел какие-то небольшие изменения? — предположил Апостос.

— С чего бы это! — выкрикнула Эдди. — Когда корабль строили, он не жалел ни сил, ни денег, ни новейших приспособлений. Все знают — этот космолет был его гордостью.

— Вот именно, был радостью и гордостью, — подчеркнула Франческа Спаниш.

— С этим я согласен, — сказал Джо.

Он всунул красную карту в щель на корпусе видеофона и сказал:

— Прошу сообщить нынешний номер Моратория Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария.

Он повернулся к Франческе.

— Этот корабль еще остается радостью и гордостью Глена Ранкитера, поскольку он еще жив.

Красная карта вылетела из видеофона с отпечатанными знаками. Джо опустил ее в считывающее устройство. На этот раз видеофон сработал: на экране появилось бледное и лицемерное лицо излишне любопытного человека. Джо с неприязнью узнал его.

— Меня зовут Герберт Шенгейт фон Фогельсанг. Вы хотите обратиться ко мне со своей печалью, сэр? Милостиво прошу сообщить мне свое имя и адрес на тот случай, если нас по ошибке разъединят.

Хозяин моратория производил впечатление человека абсолютно невозмутимого.

— Произошел несчастный случай, — объяснил Джо.

— То, что мы считаем случайностью, — возразил фон Фогельсанг, — есть лишь проявление воли Господней. В некотором смысле и жизнь можно назвать случайностью. И однако…

— Я не собираюсь заниматься теологическими дискуссиями, — заявил Джо. — По крайней мере, не сейчас.

— И тем не менее в такую минуту, более чем когда-либо, утешение, которое приносит религия, дает наибольшее облегчение. Умерший был вашим родственником?

— Моим начальником, — ответил Джо. — Это Глен Ранкитер, президент «Корпорации Ранкитера» из Нью-Йорка. Его жена — Элла — уже содержится у вас. Через восемь— десять минут мы совершим посадку. Не могли бы вы прислать один из ваших грузовиков-рефрижераторов?

— А сейчас он пребывает в холодильнике?

— Нет. В настоящее время он загорает на пляже «Тампа» во Флориде.

— По вашему тону я понял, что вы ответили утвердительно.

— Ваша машина должна встречать нас в космопорту. — И Джо отключился.

«Теперь придется работать при посредничестве такого типа», — подумал он.

— Мы доберемся до Холлиса, — сказал он собравшимся инерциалам.

— Это как? Пригласим его занять место Глена? — спросил Сэмми Мандо.

— Отыщем его, а потом прикончим, — сказал Джо. — За все, что он сделал…

«Глен, — думал он. — Замороженный, помещенный в прозрачный пластиковый саркофаг, разукрашенный пластиковыми цветочками и оживляемый раз в месяц на один час. Истончающийся, слабнущий, слышимый все с большим трудом. Боже, почему из всех людей на свете это выпало именно ему? Ведь в нем было столько жизни и столько энергии!»

— Все-таки он будет рядом с Эллой, — сказала Венда.

— В определенном смысле, — согласился Джо. — Надеюсь, что мы дотащили его до холодильника не слишком поздно… Не люблю я моратории и их владельцев. Я не выношу этого Герберта Шенгейта фон Фогельсанга. Почему Глену так нравились швейцарские моратории? Чем его не устраивал тот, который находится в Нью-Йорке?

— Моратории — швейцарское изобретение, — сказала Эдди Дорн. — Согласно статистическим исследованиям, проведенным нейтральными фирмами, там длительность полужизни на два часа больше, чем в любом другом месте.

— ООН должна запретить содержание людей в состоянии полужизни, — сказал Джо. — Это нарушает природный цикл рождений и смертей.

— Если бы Господь Бог был сторонником полужизни, — саркастически заметил Эд Хэммонд, — мы все рождались бы сразу в гробу. Вместе с сухим льдом.

— Мы входим в зону радиовидимости посадочной системы цюрихского космопорта, — сказал Дон Денни, сидящий за пультом управления корабля. — Она доведет нас автоматически.

С хмурым выражением он подошел к остальным.

— Хватит ныть, Денни, — сказала Эдди Дорн. — Я скажу тебе прямо: нам всем повезло. Мы могли бы уже давно быть мертвыми — от взрыва или потом, от лазерных ружей людей Холлиса. Когда мы приземлимся, тебе станет легче. Там мы будем практически в полной безопасности.

— Уже сам факт, что нужно было отправляться на Луну, — проговорил задумчиво Джо, — должен был вызвать у Глена подозрения. Законы этой планетки слишком скользки, и он всегда предупреждал, чтобы мы относились с недоверием к клиентам, предлагающим работу за пределами Земли. Причем особую осторожность он советовал соблюдать в отношении клиентов с Луны. Слишком много профилактических фирм обожглось на таких контрактах.

«Если он в моратории вернется к жизни, — подумал Джо, — то первое, что он скажет, будет примерно следующее: «Я всегда с подозрением относился ко всем этим делам, связанным с Луной». Но его осторожности оказалось недостаточно, чтобы уберечься самому. Слишком лакомым куском был этот контракт, и он не смог отказаться. Его поймали именно так, как он и предсказывал».

Загрохотали тормозные двигатели, приведенные в действие наводящей системой цюрихского космопорта. Ракетоплан завибрировал.

— Джо, — заговорил Тито Апостос, — тебе придется сообщить Элле о том, что случилось с Ранкитером.

— Да, — согласился Джо. — С момента нашего отлета с Луны я размышляю о том, как это лучше сделать.

Корабль ощутимо сбросил скорость и, управляемый автопилотом, пошел на посадку.

— Кроме того, — сообщил Джо, — я проинформирую о случившемся Объединение. Они непременно закатят нам скандал — сразу заявят, что мы сами сунули голову в петлю.

— Но ведь Объединение хорошо к нам относится, — сказал Сэмми Мандо.

— После такого с нами вообще не будут считаться.

На краю посадочной площадки в Цюрихе их ждал геликоптер с питанием от солнечных батарей. На боку его виднелась надпись «Мораторий Возлюбленных Собратьев». Рядом с ним стояла личность, напоминающая жука и одетая по европейской моде: твидовая тога, удобные спортивные мокасины, алый шарф и пурпурная шапочка в форме самолётного винта. Как только Джо спустился по трапу ракетоплана на ровную поверхность посадочного поля, к нему подбежал владелец моратория, протягивая обтянутую перчаткой руку.

— По вашему виду я могу сказать, что ваш путь не был устлан розами, — сказал фон Фогельсанг, обменявшись с Джо коротким рукопожатием. — Могут мои люди подняться на борт?

— Да, — ответил Джо. — Поднимайтесь и заберите его.

Сунув руки в карманы, сгорбившись, он потащился в сторону кафе космопорта.

«Теперь снова пойдет обычная жизнь, — думал Джо. — Мы вернулись на Землю, Холлису опять не удалось нас прикончить — везет же нам. Все эти кошмары: ловушка на Луне, бомбы, взрывы — все позади. Началась новая фаза, на ход которой мы уже не можем оказать влияния».

— Прошу пять центов, — сказали двери кафе, не желая открываться.

Джо подождал, пока мимо него не пройдет выходящая из кафе пара, потом ловко проскочил мимо них в открытую дверь. Он прошел к столику и сел, опершись руками о его крышку.

— Кофе, — листая меню, сказал он.

— Со сливками или с сахаром? — спросил динамик, соединенный с башенкой управления, в которой располагался компьютер заведения.

— Со сливками и с сахаром.

Из небольшого окошка выдвинулась чашечка кофе, два пакетика с сахаром и сосуд со сливками в форме пробирки. Все это остановилось перед носом Джо.

— С вас один международный посткред, — сказал динамик.

— Запишите его на счет Глена Ранкитера, директора «Корпорации Ранкитера», Нью-Йорк.

— Тогда прошу вас опустить соответствующую кредитную карточку, — потребовал автомат.

— Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками. Я все еще оплачиваю взятое в кредит в…

— С вас один посткред, — рявкнул динамик. Из него раздалось зловещее тиканье. — Через десять секунд я вызову полицию.

Джо неохотно бросил монету — тиканье стихло.

— Нам не нужны такие клиенты, как вы, — заявил динамик.

— Когда-нибудь, — с яростью сказал Джо, — такие люди, как я, восстанут и повыдергивают вам все провода. Это будет концом эры гомеостатических устройств. Вернутся времена, когда цениться будут человеческие качества, сердечность и сочувствие. И когда-нибудь, когда человек будет нуждаться в чашке кофе в трудную минуту, чтобы подкрепить свои силы, он получит кофе безотносительно к тому, есть ли у него этот самый проклятый посткред или нет.

Джо взял в руку крохотный сосудик со сливками, но тут же снова положил его на стол.

— Эти ваши сливки, или молоко, или что там вы мне подсунули, скисли.

Динамик молчал.

— Ну, вы собираетесь что-нибудь сделать? — спросил Джо. — Когда дело шло о деньгах, вы были разговорчивее.

Платные двери кафе открылись, и вошел Эл Хэммонд. Он подошел к Джо и сказал:

— Работники моратория уже перенесли Глена в свой вертолет. Они спрашивают, не полетите ли вы с ними.

— Посмотри-ка на эти сливки, — сказал Джо, поднимая сосуд вверх. Жидкость уже оставила на стенках налет в виде твердых крупинок. — Вот что ты получаешь в этом заведении за один посткред! И это в одном из наиболее развитых технологических городов мира! Я не двинусь с места, пока это заведение не вернет мне мои деньги или не заменит эту дрянь.

Эл Хэммонд внимательно присмотрелся к Джо.

— Что с тобой происходит?

— Сперва мои сигареты, — начал перечислять Чип. — Потом устаревшая на два года телефонная книга на корабле, теперь вот эти сливки недельной давности. Я не понимаю, что происходит, Эл.

— Ну так выпей кофе без сливок, — посоветовал Хэммонд. — И пойдем к ним, надо же когда-нибудь довезти Ранкитера до моратория. Остальные будут на корабле ждать нашего возвращения.

Джо поднял чашку и заметил, что кофе холодный, загустевший и к тому же несвежий. Поверхность чашки подернулась слоем пористой плесени. Он с отвращением отодвинул чашку.

«Что происходит? — подумал он. — Что это со мной творится?» Его растерянность перешла в странный, необъяснимый, липкий страх.

— Да идем же, Джо. — Эл сильно сжал его плечо. — Забудь о кофе, это в данный момент не главное. Сейчас важно доставить Ранкитера в мораторий.

— Знаешь, кто дал мне этот посткред? — спросил у него Джо. — Пат Конли. И я сразу же сделал с ним то, что обычно делаю с деньгами, — потратил на дерьмо. На заваренную в прошлом году чашку кофе. — Под нажимом руки Хэммонда он сдвинулся с места. — Может, ты съездил бы со мной в этот мораторий? Мне потребуется поддержка, особенно при разговоре с Эллой. Что мне ей сказать? Свалить вину на Глена? Сказать, что это он предложил нам отправиться на Луну? Хотя, в общем-то, это так и было… А может, сказать ей, что корабль попал в аварию и он умер от естественных причин?

— Через некоторое время его подключат к ней, — ответил Хэммонд. — И он расскажет ей правду. Так что и ты можешь говорить, как все было на самом деле.

Они вышли из кафе и направились в сторону геликоптера, являющегося собственностью Моратория Возлюбленных Собратьев.

— Может, подождать, пока Глен сам ей все расскажет? — предложил Джо, поднимаясь на борт геликоптера. — Это он решил, что мы должны ехать на Луну, пусть сам и расхлебывает. Тем более что он знает, как с ней надо разговаривать.

— Вы готовы? — спросил фон Фогельсанг, сидящий на месте пилота. — Можем ли мы начать траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Глена Ранкитера?

Джо простонал и отвернулся к окну, сосредоточив все свое внимание на здании космопорта.

— Полетели, — сказал Эл.

Когда они были в воздухе, фон Фогельсанг нажал одну из клавиш. Из многочисленных динамиков, размещенных в кабине, поплыли звучные аккорды «MISSA SOLEMPIS» Бетховена.

— Ты знаешь, что Тосканини, дирижируя оркестром, имел привычку подпевать исполнителям? — спросил Джо. — Его можно слышать в записи «Травиаты».

— Нет, я не слышал, — ответил Эл. Он смотрел на проплывающие под ними жилые блоки Цюриха. Джо заметил, что и сам он тоже присматривается к этому движению.

— LIBEGA ME, DOMIPE, — сказал он.

— Что это значит?

— Это значит: «Смилуйся надо мной, Господи». Ты что, не знал? По-моему, это всем известно.

— С чего это тебе пришло в голову?

— Из-за музыки. Чертова музыка! Выключите динамики, прошу вас, — обратился он к Фогельсангу. — Ранкитер все равно не слышит. Слышу только я, а я ее слушать не хочу. С тебя ведь тоже достаточно, правда? — спросил он Хэммонда.

— Успокойся, Джо, — сказал Эл.

— Мы везем нашего шефа в заведение, именующееся Мораторием Возлюбленных Собратьев, а ты мне толкуешь про спокойствие. Знаешь, Ранкитеру вовсе не нужно было ехать с нами на Луну. Он мог бы просто послать нас, а сам остаться в Нью-Йорке. Но он поехал, и вот теперь человек, который лучше всех нас умел пользоваться такой штукой, как жизнь, стал…

— Ваш темнокожий приятель дал вам хороший совет, — вмешался фон Фогельсанг.

— Это какой же?

— Чтобы вы успокоились. — Он открыл крышечку на пульте управления геликоптера и вручил Джо разноцветную пастилку. — Прошу вас, угощайтесь, мистер Чип.

— Жевательная резинка с успокаивающим действием, — задумчиво прочел Джо на обертке. — Со вкусом абрикоса. Пожевать мне ее? — спросил он у Хэммонда.

— Обязательно, — сказал Эл.

— А вот Глен в подобной ситуации никогда не прибегнул бы к успокаивающим средствам. Он вообще никогда не пользовался транквилизаторами. Знаешь, Эл, я сейчас понял, что он пожертвовал жизнью ради нас.

— Да, — ответил Хэммонд. — Мы приехали.

Геликоптер начал снижаться к посадочной площадке, обозначенной на крыше здания.

— Как ты думаешь, тебе удастся взять себя в руки?

— Да, когда я услышу голос Ранкитера, — сказал Джо. — Я должен удостовериться, что в нем еще сохранилась какая-нибудь искра жизни или полужизни.

— Не беспокойтесь, мистер Чип, — добродушно сказал владелец моратория. — Обычно мы получаем вполне удовлетворительный поток протофазонов. По крайней мере, поначалу. Только потом, когда срок полужизни истекает, наступает печальная минута. Но при разумном планировании общения этот момент можно отсрочить на много лет.

Он включил открывание дверей и заглушил двигатель геликоптера.

— Приветствую вас в Моратории Возлюбленных Собратьев, — торжественно произнес фон Фогельсанг, пропуская их вперед, к выходу на крышу. — Мой секретарь, мисс Бисон, проводит вас в гостиную. Там вы сможете подождать, а цвета стен позволят вам вернуть ощущение покоя. Они очень хорошо действуют на подсознание. Как только с мистером Ранкитером установят контакт, я доставлю его вам.

— Я бы хотел присутствовать на всей процедуре, — сказал Джо. — Я хочу видеть, как его станут оживлять.

— Может быть, вы попытаетесь объяснить вашему другу… — обратился фон Фогельсанг к Элу Хэммонду.

— Нам придется подождать в гостиной, — твердо произнес Хэммонд.

— Ты ведешь себя как дядюшка Том, — ответил Чип, бросив на него яростный взгляд.

— Все моратории работают таким образом, — заметил Эл. — Пошли в гостиную.

— Сколько нам ждать? — спросил Джо у владельца моратория.

— Мы будем точно знать ситуацию через пятнадцать минут. Если через это время не удастся поймать четкий сигнал…

— Вы намерены ловить его сигналы только пятнадцать минут? — спросил Джо и повернулся к Хэммонду: — Они собираются потратить всего пятнадцать минут на оживление человека, который лучше нас всех, вместе взятых… — Ему хотелось разрыдаться. — Пойдем, Эл, — выдавил Джо. — Пойдем…

— Это ты иди за мной, — ответил ему Хэммонд. — Пошли в гостиную.

Джо поплелся за ним.

— Хочешь сигарету? — спросил Эл, усадив его на диван, обтянутый искусственной кожей, и протянул пачку.

— Они истлели, — сказал Джо. Ему не требовалось проверять это. Он просто был уверен.

— Да, действительно. Как ты узнал? — спросил его Эл, пряча пачку в карман. С минуту он ждал ответа. — Ты впадаешь в отчаяние легче любого другого из знакомых мне людей. Нам просто повезло, что мы остались живы. Мы все тоже могли бы сейчас лежать в холодильниках, а Ранкитер сидел бы в этой размалеванной дурацкими цветами комнате.

Он покосился на часы.

— Все сигареты в мире истлели, — проговорил Джо. Он посмотрел на свои часы: прошло десять минут. В его мозгу, как серебристые рыбки, плыли печальные мысли. Потом вместо них пришел страх. — Если бы Ранкитер был жив и сидел в этой комнате, все было бы в порядке. Непонятно только, почему я в этом так уверен.

Джо попытался представить себе, что в данный момент техники делают с телом Ранкитера.

— Ты помнишь, кто такие дантисты? — обратился он к Хэммонду.

— Да, я знаю, чем они занимались.

— Раньше у людей портились зубы.

— Я знаю, — ответил Эл.

— Отец мне рассказывал, как он переживал, сидя в приемной у дантиста. Каждый раз, когда открывалась дверь, он думал: ну, вот сейчас… Он всю жизнь этого боялся.

— Именно это ты сейчас и чувствуешь? — спросил его Эл.

— Сейчас я думаю: почему этот болван директор никак не вернется и не скажет нам наконец, жив Глен или мертв. Одно из двух. Да или нет.

— Ответ почти всегда положителен. Как говорит Фогельсанг, согласно статистике…

— На этот раз ответ будет отрицательным.

— Откуда тебе знать?

— Я тут прикидываю, есть ли у Рэя Холлиса отделение в Цюрихе.

— Конечно. Но пока он пришлет сюда ясновидящего, мы и так все узнаем.

— Позвоню-ка я все-таки ясновидящему, — решил Джо.

Он поднялся, соображая, где здесь может быть видеофон.

— Дай мне двадцать пять центов, — попросил он Хэммонда.

Тот отрицательно покачал головой.

— В некотором смысле ты — мой подчиненный. Стало быть, ты должен делать то, что я скажу, иначе тебя уволят. После смерти Ранкитера управление фирмой лежит на мне, я руковожу ею с момента взрыва бомбы. Это мое решение доставить его сюда, так что мне решать, надо звонить ясновидящему или нет. С тебя четвертак, — закончил он, протягивая руку.

— Подумать только! «Корпорацией Ранкитера» управляет человек, у которого в кармане нет и пятидесяти центов. На, держи. — Эл отыскал в кармане монету и протянул ее Джо. — Приплюсуй эту сумму к моей ближайшей зарплате.

Джо вышел из гостиной и поплелся по коридору, задумчиво потирая лоб.

«Все-таки это какое-то неестественное место, — думал он. — Оно расположено на полпути от жизни к смерти. Теперь я на самом деле шеф «Корпорации Ранкитера», если не считать Эллы. Но ее нет в живых, и ее голос можно принимать в расчет только тогда, когда я сам приду разбудить ее. Я знаю подробности завещания Глена, которое гласит, что я должен управлять фирмой в случае его гибели до тех пор, пока он сам или Элла не укажут, кто должен занять пост Глена. Они оба должны выразить согласие — это отмечено в обоих завещаниях как необходимое условие. И не исключено, что они придут к выводу, что мне следует оставаться в этой должности всегда.

До этого не дойдет, — оборвал он сам себя. — Человек, неспособный привести в порядок собственные финансовые дела, не может занимать такого поста. Ясновидящий должен знать и это. И от него я сейчас узнаю, стану ли я на какое-то время директором фирмы или нет. Хорошо бы иметь в этом вопросе какую-нибудь определенность. Тем более что звонить ясновидящему мне все равно придется».

— Где здесь у вас видеофон общего пользования? — спросил Джо у одетого в мундир работника моратория.

Тот указал ему направление, и Джо двинулся дальше, пока не отыскал автомат.

Джо поднял трубку и опустил полученную от Эла монету.

— Я извиняюсь, сэр, — сообщило устройство, — но я не могу принимать деньги, вышедшие из обращения.

Монета выскочила из отверстия в корпусе видеофона и упала у ног Джо.

— В чем дело? — спросил Чип, неловко нагибаясь, чтобы поднять монету. — С каких это пор четвертаки Североамериканской Федерации вышли из обращения?

— Мне очень жаль, сэр, но это не двадцатипятицентовик Североамериканской Федерации, а старая монета Соединенных Штатов Америки, отштампованная в Филадельфии. Сейчас она обладает ценностью только как нумизматическая редкость.

Джо присмотрелся к монете. На ее потемневшей поверхности виднелся профиль Джорджа Вашингтона. Согласно выбитой на ней дате, ей было больше сорока лет. Она действительно давно вышла из обращения. Видеофон был прав.

— У вас какие-то трудности, сэр, — вежливо обратился к нему работник моратория, подходя поближе. — Можно мне взглянуть на эту монету? Я видел, что автомат выбросил ее.

Он протянул руку, и Джо подал ему злополучный двадцатипятицентовик.

— Я могу предложить вам за него современную монету достоинством в десять швейцарских франков, которой вы можете заплатить за разговор.

— Договорились, — сказал Джо.

Совершив обмен, он опустил монету в прорезь автомата и набрал номер местного отделения фирмы Холлиса.

— Фирма «Таланты Холлиса», — отозвался приятный женский голос.

На экране появилось лицо молоденькой девушки, несколько измененное новейшими косметическими средствами.

— А, это вы, мистер Чип, — сказала она, узнав его. — Мистер Холлис сообщил нам, что вы должны позвонить. Мы ждали вашего звонка с полудня.

«Ясновидящие», — подумал Джо.

— Мистер Холлис, — продолжала девушка, — поручил нам соединить его с вами. Он хочет лично заняться вашим делом. Не могли бы вы минуточку подождать? Я уже соединяю. Немного подождите, и, если Господь позволит, вы услышите голос мистера Холлиса.

Лицо ее исчезло с экрана. Затем экран стал скучно серым, но через мгновение на нем появилось солидное голубоватое лицо с глубоко посаженными глазами. Лицо у Холлиса было таинственное, шеи и остальной части тела видно не было.

У Рэя Холлиса были глаза с каким-то дефектом — они отражали свет неравномерно по разным направлениям.

— Привет, Чип.

«Так вот значит как он выглядит», — подумал Джо.

Фотографии не передавали полного сходства: не было заметно неровностей поверхности его лица. Казалось, что вся конструкция его тела ударилась о землю, деформировалась, а затем была соединена заново, но так и не приобрела первоначального вида.

— Объединение получит полный отчет об этом убийстве, — заявил Джо. — У них выше крыши способных адвокатов. Остаток жизни вы проведете в тюрьме. — Но напрасно Джо ожидал реакции хозяина этого необычного лица. — Мы знаем, что это ваши делишки, — прибавил Джо, понимая бессмысленность и бездоказательность своих слов.

— Если вы хотите вести переговоры со мной по существу дела, с которым решили обратиться в нашу фирму, — сказал Холлис голосом, напоминающим шорох переползающих друг через друга змей, — то мистер Ранкитер не будет с вами разговаривать.

Дрожащей рукой Джо повесил трубку.

Он совершил обратный путь по тому же самому коридору и вновь оказался в гостиной. Там по-прежнему сидел печальный Эл Хэммонд и крошил на мелкие кусочки нечто, некогда бывшее сигаретой.

— Ответ будет отрицательным, — сказал Джо Чип.

— Тут недавно был Фогельсанг, он спрашивал тебя, — сообщил Эл. — Держался он как-то странно, видимо, у них там что-то не так. Ставлю восемь против шести, что он побоится сказать прямо и будет выкручиваться, прежде чем сообщит то, что ты и так уже знаешь. И что теперь?

— Теперь мы прикончим Холлиса.

— Нам это не удастся.

— Объединение… — начал Джо и замолчал. В гостиную проскользнул владелец моратория. Было видно, что он сильно взволнован, хотя изо всех сил пытался произвести видимость мужественного человека, встречающего свою судьбу спокойно и равнодушно.

— Мы сделали все, что могли. При таких низких температурах течение токов осуществляется практически без помех: ниже ста пятидесяти по Цельсию не наблюдается никакого сопротивления. Мы должны были получить сильный и четкий сигнал — но усилитель выдал только помеху частотой 60 герц. Однако, прошу принять во внимание, что мы не могли следить за режимом работы холодильной установки, в которой мистер Ранкитер пребывал до этого.

— Мы понимаем, — сказал Эл и тяжело поднялся. — Вроде бы все? — спросил он у Джо.

— Я хочу поговорить с Эллой, — сказал Джо.

— Сейчас? — спросил Эл. — Лучше подожди, прикинь, как лучше сказать. Сейчас тебе лучше поехать домой и поспать хоть немного. Побеседуешь с Эллой завтра.

— Ехать домой — значит ехать к Пат Конли, — сказал Джо. — Сейчас у меня нет сил разговаривать с ней.

— Ну так сними комнату в отеле здесь, в Цюрихе, — сказал Эл. — А я вернусь на корабль, расскажу все нашим и подготовлю сообщение для Объединения, ты можешь письменно уполномочить меня на это.

Он повернулся к Фогельсангу:

— У вас не найдется ручки и бумаги?

— Знаешь, с кем бы я сейчас охотно поговорил? — сказал Джо, когда владелец моратория удалился за письменными принадлежностями. — С Вендой Райт. Она наверняка знает, как нам следует поступить. Я всегда считался с ее мнением, хотя мне самому интересно, почему. Ведь я почти ее не знаю…

Он заметил, что гостиную наполнила тихая, нежная мелодия.

«Реквием» Верди, — понял он. Наверное, фон Фогельсанг, появляясь в девять часов на работе, собственноручно включал музыку.

— Когда ты снимешь комнату, — сказал Эл, — мне, скорее всего, удастся уговорить Венду, чтобы она тебя навестила.

— Нет, это будет неприлично, — возразил Джо.

— Что? — не понял Эл. Он с изумлением уставился на Джо. — В такую минуту? Когда от всей нашей организации не останется и следа, если ты не соберешь их всех вместе? Все, что поможет тебе нормально работать, является вещью желательной и даже необходимой. Иди, договорись по видеофону с отелем, потом скажешь мне, где ты решил остановиться, и…

— Все наши деньги ничего не стоят, — сказал Джо. — Я могу воспользоваться видеофоном, если только отыщу нумизмата.

— Боже мой! — вздохнул Эл, покачав головой.

— Это что, я виноват? — злобно спросил Джо. — Это я, что ли, сделал твой четвертак устаревшим?

— Каким-то странным образом, — сказал Эл, — но сделал это именно ты. Я не знаю, в чем тут дело. Может, когда-нибудь мы в этом разберемся. Ладно, пошли на корабль. Заберешь оттуда свою Венду и отправишься в отель.

— А чем я заплачу за отель? Они так же, как этот видеофон, не примут наших денег.

Эл выругался, достал бумажник и стал разглядывать монеты.

— Старые, но еще имеют хождение. — Он принялся рассматривать монеты, которые извлек из кармана. — Эти уже бесполезны.

Он швырнул монеты на ковер, покрывающий пол в гостиной, как будто они были в чем-то вымазаны.

— Возьми эти деньги, — сказал Эл и вручил Джо пачку банкнотов. — Этого должно хватить на ночь в отеле, а также на завтрак и немного выпивки для вас обоих. Утром я вызову корабль из Нью-Йорка, он вас заберет.

— Я верну тебе долг, — пообещал Джо. — Как исполняющий обязанности директора «Корпорации Ранкитера» я буду получать более высокий оклад. Так что я смогу, наконец, расплатиться со всеми долгами, налоговой задолженностью, штрафами и пени, которые финансовый отдел…

— Без помощи Пат Конли?

— Теперь я смогу от нее отвязаться, — подтвердил Джо.

— Я в этом не уверен, — сказал Хэммонд.

— Теперь я смогу начать новую жизнь. Я буду руководить фирмой.

«И наверняка не допущу ошибки Глена. Никогда замаскированный под Стэнтона Мика Холлис не убьет меня, так как никто не сумеет выманить нас за пределы Земли», — подумал он про себя.

— Мне кажется, — сказал Эл, — что в тебе живет жажда поражения. И никакая перемена обстоятельств, даже теперешняя, не изменит ситуации.

— Однако я всегда испытывал жажду выигрыша, — возразил Джо. — И Глен знал это — именно поэтому он отметил в завещании, что если умрет, то власть будет передана мне. Причем выбор моратория также оставался за мной.

Его вера в себя необычайно поднялась. Он стал четко видеть имеющиеся у него возможности, как будто сам стал ясновидящим. Но тут же ему вспомнились способности Пат — он припомнил, что она может сделать с ясновидящим или любым другим человеком, пытающимся угадать будущее.

— Ты не можешь избавиться от нее, — сказал Эл, словно читая мысли по лицу Джо. — С ее-то способностями…

— Я сниму комнату в отеле «Роотес», — решил Джо.

«Эл прав, — думал он. — Ничего у меня не получится.

Вмешается Пат — или еще кто похуже — и меня уничтожат. Я заранее обречен на заклание».

В его растревоженном и усталом сознании неожиданно возник образ птицы, запутавшейся в сети. Это был образ, чем-то связанный с изменением хода времени. За ним пришел страх.

«Пророчество… — думал Джо. — Монеты, вышедшие из обращения, отвергаемые даже видеофоном. Похожие на те, которые я видел в музеях. Что же все-таки происходит?»

Но он не имел ни малейшего понятия об этом.