"Ожившие пешки" - читать интересную книгу автора (Бабкин Ярослав Анатольевич)Глава 4Принц Лизандий задумчиво разглядывал лист пергамента. — Вашему высочеству не обязательно это читать, — не выдержал ожидания канцлер, — достаточно лишь вашей подписи… — Это те люди, что присягнули узурпатору? — наконец произнёс принц. — Так точно, ваше высочество. Полный список. — И я должен объявить их врагами императора и веры? — Не совсем так, ваше высочество, поскольку вы пока ещё не коронованы, то придётся ограничиться признанием их врагами законности и спокойствия. Впрочем, их имущество будет подлежать конфискации в любом случае. — А в чём тогда разница? — Как враги законности и порядка они могут рассчитывать на казнь через обезглавливание, а в случае прощения на сохранение чести и титула, в то время как… — Хм… — Лизандий ткнул пальцем в бумагу, — я их знаю. — Э-э-э… ваше высочество с кем-то из них знакомы? Канцлер испуганно моргнул и торопливо забормотал. — В принципе мы, конечно, готовы пойти на определённые компромиссы… — Я видел эти имена в списке тех, кто присылал мне поздравления с ожидаемой коронацией!!! — принц в ярости швырнул листы на стол. — Ах, это… — канцлер выдохнул. — Это свинство! — принц вскочил и заходил по комнате, — сначала они шлют поздравления и наилучшие пожелания, а потом спокойно присягают другому!! Вальрус сочувственно развёл руками. — Такова жизнь, ваше высочество. Мало кому можно доверять в наше время. — Я этого так не оставлю! — Лизандий ударил кулаком по столу, — клянусь тенью моего отца, они за это ответят! — Не стоит так горячиться, ваше высочество, — успокаивающе протянул канцлер, — уверен, этот опереточный мятеж долго не продлится. Он пододвинул разгорячённому принцу чернильницу и перо. Тот бросил на них презрительный взгляд, но перо взял. Оно заскрипело по бумаге, следуя резким движениям руки и забрызгивая всё вокруг чернилами. Канцлер со вздохом промакивал листы и откладывал в сторону. — Прав был отец Барло, — гневно добавил Лизандий, отбрасывая перо, — государство прогнило. До основания. И уже смердит. Он повернулся на каблуках и вышел. Канцлер собрал подписанные бумаги, глухо ворча про себя. — Его высочество всё еще думает, что власть это что-то вроде прогулки по саду среди ароматных цветов, в то время как на самом деле она куда больше напоминает очистку помойных ям. И для неё нужны крепкие руки и не слишком чувствительный нос… Дидерика усадили на почётное место во главе стола. А ниже его сидели убелённые сединами военачальники, одерживавшие победы, когда он ещё под стол пешком ходил. Бывшего лейтенанта, а ныне принца-претендента это заметно смущало. — Итак, какой план может предложить ваше высочество? Он тщательно готовился к этому вопросу. Из-за проведённой за картами и описаниями военных кампаний ночи его теперь упорно клонило в сон. Но он был готов… — Думаю, что в первую очередь будет необходимо атаковать высадившиеся силы Шиамшара. Затем совершить переход на север и двинуться через Удолье на столицу, где дать генеральное сражение… Это если вкратце. Я вот тут подготовил более подробное описание. Он развернул перед собой свиток. — Исключительно талантливый и разумный план, — кивнул один из седоусых ветеранов. Дидерик постарался сдержать радостную улыбку. Это был первый стратегический план в его жизни. До того командовать чем-то крупнее отряда в полсотни человек в ходе пограничного рейда ему не приходилось. — Однако, — добавил ветеран, — я бы хотел попросить ваше высочество дать несколько пояснений. — Сочту за честь. — Начинается осень. Думаю было бы разумно отрядить часть войск для защиты земледельческих угодий в долине Сканфия. Иначе конные отряды Шиамшара и союзные тому кочевники вынудят крестьян укрыться в городах. — Но в городах они будут в полной безопасности? — Несомненно, ваше высочество, чего нельзя будет сказать об урожае на полях, которые будет сожжены и разграблены противником… — "Об этом я не подумал" — Дидерик стиснул зубы. — … в то время как остающиеся в Удолье войска Лизандия получат возможность создать значительные запасы продовольствия и укрепить замки в ожидании нашего прихода туда следующей весной. — Я не предполагал, что нам потребуется полгода для разгрома Шиамшара. Мы должны начать двигаться на север уже через пару-тройку месяцев… и тогда… Дидерик осознал, что не учёл и кое-что ещё. Через пару-тройку месяцев в горах отделяющих Удолье от Южных Земель будет зима. И очень много снега. — Ну да… конечно… весной — поникшим голосом согласился он. — Несомненно, наши войска смогут провести наступление к столице, как ваше высочество и говорили, — продолжал генерал невозмутимым голосом, — к этому моменту Шиамшар будет вынужден снять осаду и эвакуировать войска. Нам потребуется флот… — Это нереально, — покачал головой Дидерик, — мы не успеем выстроить новый флот за зиму. — …чтобы не дать ему снова осадить город, когда наши войска уйдут на север… Свиток перед Дидериком начал постепенно сворачиваться. — … и тем самым, лишить нас провианта, в ситуации, когда нам придётся наступать к столице, пробиваясь через подготовленные за зиму к осаде замки. Дидерик надеялся, что не слишком заметно покраснел. Он попытался как-нибудь незаметно отодвинуть в сторонку подробное описание своих военных прожектов. — Я полагаю, ваше высочество всё это, несомненно, учли… — методично продолжал генерал. Принц-претендент жалобно молчал. — … но возможно вы позволите нам сделать некоторые предложения, каковые в случае их уместности, конечно, могут быть добавлены к вашему, несомненно, исключительно талантливому плану? В глазах Дидерика проступило выражение человека вдруг увидевшего спасательный круг. — Конечно. Я более чем уверен, что столь опытные полководцы смогут внести дельные предложения! Он облегчённо выдохнул. Военачальники как по команде снисходительно заулыбались. Принц-претендент выучил свой первый урок. — "Не стоит лезть туда, в чём ничего не понимаешь", — подумал он, — "то, что тебе оказали доверие, ещё не означает, что вместе с ним ты заодно обрёл и гениальность". Он убрал лежавший перед ним свиток и больше ничего не говорил, только внимательно слушал и учился. Джина вела дневник. Вообще-то она считала это не слишком уместным в её возрасте и к тому же весьма дорогостоящим занятием, но так и не смогла избавиться от привычки время от времени записывать что-нибудь важное или просто интересное. Вот и сейчас она задумчиво сидела над переплетённой в кожу старой тетрадью с пером в руках. — Вчера они выступили, — записала она, — Дидерик обещал, что всё закончится уже к зиме. Они пойдут сначала на запад, к границам Арнии, а оттуда повернут на север в Удолье. Это единственный путь… Она положила перо и взглянула в окно. Оно было распахнуто и снаружи тянуло ночной прохладой. Несмотря на раннюю осень, ночи были ещё тёплыми. Комната располагалась на первом этаже и сразу за окнами кудрявилась аккуратно подстриженная живая изгородь. Она была не очень высокой и почти не мешала при необходимости использовать эти окна в качестве дополнительного входа или выхода. Уже стемнело и на улице всё погрузилось в синеватый полумрак. Джина подошла к окну и запахнула тонкие шторы. В саду ей послышался какой-то шорох. Она насторожилась. Донёсшиеся вскоре звуки свидетельствовали о том, что кто-то из местных котов предпринял активные меры к завоеванию дамы сердца. Меры были довольно громкими… Джина расправила шторы и вернулась к столу. — К сожалению, насколько мне известно, дворянство Арнии и Удолья во многом симпатизирует Лизандию. Но я надеюсь, что Дидерик сможет произвести на них благоприятное впечатление… Увлеченный исполнением серенады кот, на минуту прервался, чтобы изучить отделившуюся от стены тень. Та почти бесшумно (это она сама так считала, а вот кот был решительно иного мнения) пересекла газон и прильнула к стене, почти незаметная среди вившегося по кирпичной кладке плюща. В итоге кот счёл тень не заслуживающей внимания и продолжил свои музыкальные этюды. В комнате женщина окунула перо в чернильницу и написала ещё несколько строк. — Марко убеждал меня, что до серьёзной войны дело не дойдёт. По его словам это вроде игры в карты. Каждая из сторон рассчитывает больше на слабость другой, чем на собственные силы. Победа, как считает Марко, достанется тому, у кого нервы крепче. Я не уверена, что он сам в это верит, но надеюсь, что всё обойдётся. Гражданская война — это страшно… Тень выскользнула из зарослей плюща и беззвучно перетекла к возвышавшемуся во дворе фонтану. Отсюда был ясно виден тёмный силуэт Джинноры. С улицы тонкие шторы не столько что-то прятали, сколько отсекали детали, оставляя чёткую суть предметов. Укрывшаяся за фонтаном тень внимательно следила за происходящим в комнате. Перо размеренно скрипело по бумаге. — … я стараюсь верить, что Дидерику не придётся действительно сражаться за трон. Здесь, на востоке Южных Земель, люди обижены на Лизандия за то, что тот не старается нам помочь. По слухам Империя даже не объявила войны Царю Царей. В столице всё ещё идут переговоры. А из Серениссы сообщают, что корабли Шиамшара пытались штурмовать крепости у входа в пролив. Если им удастся захватить эти укрепления и поднять заградительную цепь, вражеский флот сможет войти в лагуну и атаковать город. Я понимаю, что неправильно этому радоваться, но я безумно счастлива, что не осталась там… Тень возле фонтана достала небольшой продолговатый свёрток и развернула тряпицу. Внутри оказался небольшой узкий кинжал в ножнах, крепко примотанных к рукояти шнурком. Неизвестный снял чёрную кожаную перчатку и аккуратно развязал шнурок. Затем опять надел перчатку и обнажил кинжал. Клинок блеснул в лунном свете лёгкой глянцевой желтизной. Как будто металл был покрыт очень тонким слоем какой-то, похожей на воск, субстанции. — …я даже предложила Марко присоединиться к ним, но они с Дидериком настояли, чтобы мы с Виценцием Орелием оставались здесь, в безопасности… Тень огляделась и крадучись двинулась через сад к освещённому окну. Кинжал едва заметно поблескивал, укрытый чёрным плащом. Джина внимательно осмотрела заполненную мелким аккуратным почерком страницу. В конце концов, если не с кем поговорить, всегда можно доверить свои опасения бумаге… С той стороны шторы донёсся непонятный шум. — "Какой темпераментный кот", — подумала она. Шум немного усилился. Женщина побледнела, бросила испуганный взгляд в направлении детской, и на всякий случай взяла в руку нож для бумаг. За окном резко зашуршали кусты, и наступила тишина. Она привстала из-за стола, внимательно глядя на неподвижные шторы. Медленно и бесшумно подошла и резким движением отдёрнула их в сторону… — Ах, это вы, синьор Катталья… — Вот… решил немного прогуляться, донна графиня. Он тяжело дышал, как будто только что бежал или прыгал и совершенно неестественно улыбался, пряча за спиной правую руку. — Уже поздно… — Да, ваше сиятель… высочество… полночь как раз миновала… — Спокойной ночи, синьор Эниго… — И вам… спокойной, госпожа… Она нерешительно запахнула шторы, положила нож для бумаг, забрала дневник и ушла в глубь дома, пробормотав про себя. — Экий он… проказник… Синьор Катталья ещё некоторое время улыбался тупо глядя в задёрнутые шторы, потом на его лице проступила гримаса боли. Он опустил правую руку и посмотрел вниз, на что-то лежавшее на земле среди помятой живой изгороди. Кусты скрывали детали, но прямо под самым окном из зарослей торчала пара ног в мягких чёрных башмаках. Не разглядывай графиня идиотски улыбающееся лицо Эниго, она бы обязательно их заметила. Через двор промчался одетый в чёрное тип. — Всё в порядке, дон Катталья!? Он посмотрел вниз и осёкся. — Нет, — несмотря на очевидность этого факта, всё же подтвердил его Эниго, — очень даже не в порядке. Уберите труп. Утройте охрану. Найдите того, кто открыл ему дверь… И принеси мне бинт. Он скривился и ещё раз посмотрел на свою правую руку. На востоке Империи, южнее великой реки Рудны и севернее Южных Земель поднимались горы. Это были не холмы, как в Кричных горах, а настоящие горы. Высокие, с белоснежными шапками вершин и холодными озёрами в долинах. Населяли горы, как нетрудно было предположить, горцы. Жители отдалённых уголков Империи, особенно молодые и особенно женского пола, были склонны упоминая этих горцев использовать слова "экзотичные", "романтичные" и "вольнолюбивые". Обитатели не столь удалённых от гор регионов выражались в их отношении куда проще — "дикари", "пьяницы", "бандиты"… Истина, как это обычно и бывает, находилась где-то посередине. В горцах, несомненно, было нечто экзотичное и даже отчасти романтичное. Но с другой стороны подраться и выпить они тоже были не дураки. Рождавшая их земля была обильна многим — вечными льдами, кристально чистыми родниками, дремучими лесами и бездонными ущельями. Одного у неё было мало. Собственно земли. Той земли, которую можно пахать и на которой можно пасти овец и коз. Оттого перед каждым новым поколением горцев стоял вопрос — кем быть. Старшие сыновья по традиции продолжали отцовское хозяйство, остальные могли рассчитывать на удачную женитьбу (не у всех же отцов рождались сыновья, правда?) Но невест с приданым тоже не всем хватало. И тогда младшие сыновья уходили на равнины в поисках заработка. А чем лучше всего зарабатывать, как ни тем, что хорошо знаешь? И поскольку за умение крепко пить обычно не платили, горцы шли в наёмники… Один из таких искателей удачи сидел в кустах на обочине дороги и хмуро разглядывал собственное отражение в луже. Выглядел он, скажем честно, не здорово. Мало кто сможет выглядеть здорово с подбитым глазом и распухшим носом. Молодого человека звали Ансельм. Он буквально вчера спустился с гор, привлечённый слухами о том, что принц-претендент собирает армию. В городке он даже встретил некоторое количество вооружённых людей, числившихся рыцарскими дружинниками. Он попытался выяснить, где тут записывают в герои, но вооруженных людей страшно развеселил как сам вопрос, так и его, Ансельма, парадный берет с петушиным пером, деревенский выговор и что было самым опрометчивым с их стороны — вздёрнутый конопатый нос. Вполне естественно, что Ансельм незамедлительно выразил радостным дружинникам своё горячее несогласие с их оценками. Состоялась небольшая товарищеская дискуссия, закончившаяся тем, что Ансельм был вынужден покинуть городок не совсем торжественным образом. А именно будучи выброшенным через плетень… В своё оправдание он мог сказать лишь, что оппонентов было почти десять человек. И что самое паршивое, они сломали меч. Горцы очень ценят мечи. И довольно хорошо умеют их делать. Увы, Ансельм был младшим сыном, да ещё в довольно небогатой семье. Собственно отец его тоже был наёмником и оставил двум сыновьям довольно скромное наследство. Короче говоря, меч был очень старым. Выкованный кем-то из далёких предков, он честно служил нескольким поколениям его семьи, пока коррозия и частая заточка не ослабили его настолько, что он сломался от какого-то удара палкой… Палкой! Какой позор… Ансельм мрачно поглядел на рукоять и прилежащий к ней кусок меча в три вершка длиной. Определённо, восстановлению семейный клинок не подлежал. А для успехов в карьере наёмника оружие было необходимо. Со стороны дороги раздались плюхающие звуки. Недавно прошедший дождь обильно покрыл её лужами. Ансельм вытащил из-за голенища нож и перескочил через каменную ограду. — Стой! Кошелёк или жизнь! Незнакомец резко остановился, отчего его длинный грубый плащ размашисто колыхнулся. — Э-э-э… что? Путник с некоторым удивлением смотрел на направленный ему в грудь кусок железа. Места здесь были довольно глухие, люди отчаянные и подобный хозяйственный инструмент в качества аргумента, подтверждающего слова "кошелёк или жизнь" казался явным оскорблением. — Я это… грабитель… — несколько смутился юноша, — грабить, значит, тебя сейчас буду… ага Видимо в доказательство серьёзности намерений он угрожающе зашмыгал носом. Потом оглушительно чихнул. — Видишь ли, — несколько растерянно заметил путник, — я вооружён… — Отлично, — обрадовался юный грабитель, — то-то я, гляжу, у тебя чегой-то под плащом торчит… — Это шпага, — не то оправдываясь, не то угрожая заметил путник. — Сойдёт, — кивнул головой Ансельм, — давай её сюды и могёшь проваливать… Я тебя отпускаю… Жертва нападения выглядела несколько озадаченной. — То есть ты возьмёшь шпагу и не возьмёшь денег? — Ну… если ты хочешь… хотя мне-то вообще шпага нужна… нет, лучше меч какой, но со шпагой его будет отбирать сподручнее. Да и шпага тож ничего. А деньги у меня есть. И вообще зачем мне деньги, ежли у меня шпага есть? — Резонно, — согласился путник, — а если я её тебе не отдам? Юноша задумался. — А можт отдашь? — с надеждой спросил он после некоторой паузы. — А зачем тебе шпага? — поинтересовался ограбляемый. — Нужна… — раздражённо ответил юноша, — нужна и всё… — Тогда не отдам. Хотя если ты мне всё же объяснишь… Незадачливый грабитель погрузился в размышления. После минуты напряжённых раздумий он всё-таки решился. — А ты смеяться не будешь? — Нет, — покачал головой путник уголки рта которого предательски подёргивались, — обещаю. Юный грабитель тяжко вздохнул. — Мой то старый… поломался он в общем… — он бросил взгляд на путника и торопливо уточнил, — в горячем бою, значит… поломался… о вражьи спины. — Ясно, — неопределённым тоном согласился прохожий. — А мне без меча никак не можно. Я в наёмники иду. Какой же наёмник без меча? — Наверное, такой же, как и с мечом? — предположил собеседник, — только без меча. Юноша посмотрел на него как на маленького ребёнка. — Воин не может быть без меча… — Разве он перестаёт быть воином, положив меч? — Нет… но, — будущий наёмник задумался и почесал затылок рукояткой ножа, — чудные ты вещи говоришь… Ансельм внимательно посмотрел на посланную ему судьбой жертву. То был довольно молодой человек со светлыми волосами, выбивавшимися из-под шляпы на сильно загорелое чуть худоватое лицо. Его фигуру закутывал грубый шерстяной плащ. От взгляда горца не ускользнуло, что подкладка у плаща, видневшаяся там, где прохожий удерживал рукоять меча, была из ровной глянцевой ткани. Точь в точь такой, как на лентах у свадебного платья дочки старого Фледа из Лопушиного Ручья. Ну её брату ещё на свадьбе зуб выбили… Добрая была гулянка, богатая… Будь юноша поопытнее, этот плащ обязан был его заинтересовать. Но он не был знаком с тем как одеваются жители равнин, и счёл подобное вполне обычным. — В общем, — заключил он, — мне без шпаги али меча никак… так что отдавай… Он заподозрил, что фраза прозвучала слишком просительно и угрожающе нахмурился. — Слушай, — предложила жертва, — а если я похлопочу, чтобы тебя наняли, ты готов обойтись без шпаги? — Наняли? Без шпаги? — юноша упёрся руками в бока и принял самый грозный вид, на который был способен, — ты чё, думаешь я собираюсь быть конюхом? Или пастухом? Али ещё какой ерундой? Я буду воином, как мой отец и его отец, и двоюродный дядя, и племянник брата моей бабки, и… — Я понял, понял, — ошарашенный количеством воинственных родственников и запутанностью связей между ними, сдался прохожий, — а звать то тебя как? — Младший сын Брогана, сына Энкина, из сынов Конха, которые от Дикого Пика, — незамедлительно сообщил грабитель. — Младший сын? А имя у тебя есть? — Есть… но я… — он смутился, — я мало чего совершил, чтобы люди меня по имени кликали… А вообще Ансельм. Да. — Ансельм, — задумчиво сказал прохожий, — и ты, Ансельм, хочешь стать наёмником? — Таки да. — Я и не знал, что у него были взрослые сыновья, — пробормотал незнакомец, глядя куда-то вдаль. — У кого? — не понял Ансельм. — У твоего отца… — Естественно у него были сыновья. Если бы их у него не было, он бы не был отцом, верно? — с железобетонной логикой заключил юный горец, потом задумался и спросил, — а ты, видать, его знал, точно? Папаша у меня известный был… Его все должны знать. — Как он умер? — Саблезуб порвал, — вздохнул Ансельм. — Я поговорю, чтобы тебя зачислили наёмником, — сказал прохожий. Юноша поглядел на него с сильным подозрением. — Без меча? — Без меча… — Ты меня не дури, дядя, — возмутился юноша, — где это видано, чтобы в наёмники без мечей брали? — Я их очень попрошу, — улыбнулся прохожий. — Не, — замотал головой Ансельм, — не пойдёт. А ежли они не поверят, а я без меча? Кто ты такой, чтобы тебе верили? Он задумчиво посмотрел на жертву. — А и верно, ты кто ж такой будешь то? Как-то неудобно выходит, я тебя граблю, и даж не знаю кого… — И верно, неудобно, — согласился незнакомец. Из-за поворота выехало несколько одоспешенных всадников. — Ну вот, — чертыхнулся Ансельм, — только дело на лад пошло… — Вы в порядке, ваше высочество? — поинтересовался один из всадников, с явным подозрением глядя на потрёпанного и оборванного горца, размахивавшего ножом перед носом принца. — Высо-о-о-чество? — протянул горец, — ты что ж, этот, как его будет, грахв, что ли? Али барон какой? — Это его высочество принц-претендент Дидерик, ты, деревенщина, — рявкнул всадник. Принц с любопытством посмотрел в глаза юноши. Он ожидал увидеть там испуг, потрясение, шок… Но увидел совершенно искренний восторг. — Ой, вейли-вейли, — заголосил Ансельм, — это что ж, я самого принца ограбил?! Вот дома то удивятся. Самого принца!! С этим можно и к Хильде посвататься… Никто и слова поперёк не скажет… самого принца! Надо же… При слове "ограбил" всадники как по команде схватились за оружие. Дидерик сдерживающе вскинул руку. — Думаю, нам стоит предолжить этому парнишке место в моей охране. Кажется мне, что он далеко пойдёт. — Я тебе не парнишка, — огрызнулся Ансельм, — подумаешь, назвали принцем, так сразу можно и за языком не смотреть… Был бы у меня меч. — Будет, — кивнул Дидерик, — обязательно будет. Кузнец выложил на прилавок несколько клинков. Он был сельским кузнецом и не умел ковать мечи. Поэтому, узнав о начавшемся походе, спешно купил две дюжины готовых лезвий у городского оружейника и приделал к ним рукояти. И это того стоило. Армия ещё не ушла, а он уже подумывал о расширении мастерской и парочке новых подмастерьев… Дидерик подбросил один из мечей в руке, сделал пробный взмах и протянул Ансельму. — Держи… Тот смутился. — Э-э-э… ваша милость даёт мне меч? — неуверенно спросил он. — Да. Теперь ты будешь воином с мечом, — улыбнулся принц. В представлении горца это событие должно было происходить в несколько большем соответствии с традициями. Ну, там музыка, парадный караул, трон и всё такое. Но, в конце концов, главное ведь не форма, а содержание? А содержание было ему хорошо известно. В горах мечи сыновьям вручали отцы. Или те, кто должен был занять их место. Вождь дружины — отец воина, его кормилец и опора. Принимая меч из рук вождя, ты становился его сыном. Люди равнин отчего-то думают, что в понятии "сын" всё зависит от происхождения. Для горцев же главным в этом понятии было слово "долг". Долга отца перед сыном и долг сына перед отцом. И Ансельм опустился на колено и бережно принял меч. Дидерик смутился. — Ну это уже лишнее… — сказал он, — встань. — Как скажешь, повелитель, — Ансельм поднялся с колен, держа меч перед собой. — Так лучше… э-э-э… раньше ты никогда не называл меня "повелитель". — А раньше ты им и не был… *** Джина отложила перо, и ещё раз пробежала глазами по странице дневника. — Он пишет, что его армия достигла перевалов. Радуется, что мы с Виценцием в полной безопасности. Я написала ему, что у Виценция прекрасный аппетит, и он охотно разговаривает. Какая жалость, что нам приходится сидеть в этой усадьбе. Здесь уютно, но я переживаю за Дидерика. Он и его войска покидают Южные Земли и переходят в Удолье. Пока всё шло хорошо и под их знамёнами собралось очень много людей. И надеюсь, он не выбросил тёплое бельё, которое я дала ему с собой. В горах должно быть уже холодно, а он привык воевать на жаре. Некоторое время она колебалась, не вычеркнуть ли последние слова, но в конце концов просто закрыла дневник и убрала в шкатулку на комоде. Горничная в соседней комнате орудовала веничком для пыли. Увидев Джину, она вежливо присела: — Доброго утра, госпожа. — Доброго, — кивнула Джина, — кстати, ты не заметила, что синьор Катталья уже два дня как куда-то запропастился? — Он приболел, ваше высочество. — Вот как? Он мне ничего не говорил. А что с ним? — Говорят, он сильно порезал руку, и она загноилась… — Какая жалость, — Джина задумалась, — а когда это случилось? — Третьего дня. Вечером. Джина вернулась в комнату и распахнула шторы. Дворик заливали лучи низкого утреннего солнца. На краю чаши фонтана сидел кот и разглядывал играющие на мраморе солнечные зайчики. Она вышла через окно и внимательно рассмотрела живую изгородь. Нагнулась и какое-то время разглядывала странные бурые пятна на камне и лоскуток чёрной ткани, зацепившийся за веточки. Потом что-то пробурчала себе под нос и отправилась на поиски. Эниго Катталью она разыскала в одной из полуподвальных комнат в дальнем конце замка. Выглядел он довольно скверно. Правая рука до локтя была забинтована, лицо пожелтело и осунулось. — Ваше высочество? — прошелестел он, — что вы здесь делаете? — Я хотела с вами поговорить… и извиниться. — За что? — Я только сегодня узнала, что случилось тогда. У моего окна. — Вам кто-то сказал? — Я догадалась. По следам на клумбе… Катталья пошевелил восковыми губами, но не издал ни звука. — Я уже послала за лучшим целителем. Вам не стоило этого скрывать. Эниго вздохнул. — Тут нет вашей вины, — добавила она, — со всяким может случиться. Я уверена, что мы сможем поднять вас на ноги. — Наверное, я старею, — лицо Эниго стало виноватым, — а он был очень быстрым. Слишком быстрым. Он успел порезать мне руку… — Это пустяковая царапина. — Да. Яда в кровь попало совсем немного. Но ещё пару недель от меня не будет никакой пользы… — Поверьте, вы уже принесли очень много пользы. Две недели можно и отдохнуть. Если я вас не очень утомляю, я бы хотела спросить… — она замялась, — мне очень нужно знать… понимаете… — Понимаю, — голос Эниго ненадолго стал менее слабым, — это было Чёрное братство. Ставки в этой игре много выше, чем думает Марко. Они знали, что мы вас охраняем, но всё равно послали человека… Им очень нужно было это сделать. Джина побледнела. — Дидерик… Эниго слегка пошевелил головой по подушке, что должно было значить отрицание. — Им зачем-то нужны были именно вы. Я пока не знаю почему, но я это узнаю… как только моя голова сможет нормально думать… мне нужно время. Очень неприятный яд. — Значит, ему ничего не угрожает? — Ничего… — ответил Эниго после небольшой паузы, Джина всеми силами попыталась убедить себя, что он задержался с ответом из-за слабости, а не по какой-то иной причине. — Я пришлю доктора, как только он прибудет, — сказала она, поднимаясь со стула, — выздоравливайте, синьор Катталья… Она прошла к двери. Потом остановилась и обернулась. — Вы сказали, что Чёрное братство послало убийцу, даже зная, что вы меня охраняете, — задумчиво проговорила она, — но кого они могут опасаться? Эниго едва заметно указал головой в сторону распахнутого окна. На подоконнике сидел большой мрачный ворон и клевал что-то из блюдечка. Джина схватилась рукой за косяк. — Нет! Вы же не… — Не бойтесь, — прошептал Эниго, — мы на вашей стороне. *** Армия спускалась с гор. Казалось только вчера колонны тянулись по серым ущельям и над ними мерно нарезали круги мрачные чёрные птицы с пронзительными голосами, а сейчас вокруг уже расстилались гостеприимные зелёные холмы. По крайней мере они казались гостеприимными. Желтеющая листва, ярко-оранжевые тыквы за чуть накренившимися плетнями, белёные домики с соломенными крышами. Всё это выглядело так мило и совсем по-домашнему. Только глубоко в глазах пасторальных селян прятался густой мутный страх. Они выносили идущим мимо солдатам хлеб и соль, но их руки мелко подрагивали а в домах висела мертвенная тишина. Дидерика это смущало. Там, за горами, на юге, всё было по-другому. Там его встречали с радостью, и дети вовсю глазели на военных, рассевшись по заборам, а девушки краснели и прятали глаза, стоя у обочин. Там он и его люди были своими. А здесь вместе с армией полз невидимый, но нутром ощутимый ужас. Он заставлял крестьян улыбаться и выносить хлеб, но когда армия уходила, они плевали вслед и благодарили все известные им высшие силы за то, что всё обошлось… Люди должны верить в императора. И они не должны испытывать страх при мысли о нём. Ибо его власть и сила проистекают из их веры в него. Без них он никто. Просто странный человек, зачем-то надевший красный плащ и золотую шапку… Дидерик это понимал и надеялся лишь на то, что хотя сейчас ему не очень доверяют, но после коронации это поправится. И всё бы хорошо, не понимай он и того, что гражданская война крайне скверный метод завоевания народного доверия. Марко убеждал его, что всё ограничится блефом. Лизандий не всем по нраву, и оставив без помощи Серениссу он всё равно, что подписал отречение, говорил негоциант. Теперь нужно слегка поиграть мускулами и дело придёт сначала к переговорам, а затем и к мирным и спокойным выборам. Никакого кровопролития. Просто игра… Политическая игра. Вроде как шахматы или карты. Дидерик повернулся в седле. По дороге тянулись колонны. Перебирало копытами, ощетинившееся копьями и похожее на гигантскую мохнатую и безвкусно пёструю гусеницу дворянское ополчение. Глухо отмеряли шаг наёмные пехотинцы: бронированные словно крабы пикинёры, саженного роста двудольщики, сражавшиеся двуручными мечами и получавшие за это двойную плату, державшиеся особняком лучники и потрёпанные алебардщики — чернорабочие сражений, меньше всех приобретавшие от побед и больше всех терявшие от поражений. За ними ползли обозы, сопровождаемые людьми вообще не сражавшимися, но решительно неотъемлемыми от армии. Мобилизованные для чёрной работы крестьяне, бродячие ремесленники, сомнительные торговцы, дававшие солдатам возможность легко и без задержек избавиться от полученного жалования и военной добычи, и ничуть не меньше в этом преуспевавшие шумные особы женского пола и не слишком тяжёлого поведения. Всё это сборище людей, коней и телег было, если соглашаться с расчётами Марко, не более чем ставкой в большой игре. Всего лишь грузом на весах политики. Который должен был в соответствии с расчётами обеспечить мирное решение проблемы. Мирное ли… Ведь, как ни крути, груз этот в значительной мере состоял из оружия. У переправы колонны сбивались в плотный клубок и растекались по окрестностям, ожидая своей очереди взойти на узенький деревянный мост. Дидерик спешился и подошёл к генералам, изучавшим лежавшую на раскладном столике карту. — Всё идёт по плану? — спросил он. — Пока да. Мы выслали разведку на запад. Кедог — столица южного Удолья. Если герцог и магистрат откроют нам ворота, мы отрежем столицу от Арнии, дворянство которой всё ещё не хочет определиться с кем оно, и получим в своё распоряжение необходимые для дальнейшего похода запасы продовольствия. Фактически это будет нашей окончательной победой. Лишившись половины страны, они просто будут вынуждены идти на переговоры. — А если не откроют? — спросил Дидерик, он был педантичен и не любил когда оставались не до конца прояснённые моменты. Генералы и Марко посмотрели на него с обидой. Это был неделикатный вопрос. — Тогда нам придётся идти сразу на столицу, — раздражённо буркнул один из генералов, — для осады города у нас нет времени… Больше он ничего не сказал, но за последние недели Дидерик уже кое чему научился и мог самостоятельно делать выводы из не сказанного генералами. В данном случае этот вывод гласил — если город не откроет ворота, это будет означать, что блеф провалился, и пришло время бросить карты на стол… — Это практически невероятно, — заверил другой военачальник, — они не готовы к бою, и у них нет абсолютно никаких шансов выдержать осаду! — "Которую у нас нет времени им устроить" — мысленно продолжил Дидерик. — Они не дураки и сдадутся, — добавил ещё кто-то. Все смотрели на Дидерика как на человека, который на светском приёме вдруг завёл речь о долгах хозяина. Он не выдержал и решил сменить тему. — Дождь собирается… На западе клубились грозовые облака. Остальная часть неба оставалась безоблачной и в ярких лучах солнца тучи казались не просто тёмными, а почти чёрными, с тонкими светлыми прожилками. — Пожалуй, даже гроза, — добавил кто-то. — Может мимо пройдёт? — Будем надеяться, а то дороги так размоет… Взгляд Дидерика выхватил из курившейся пылью толпы возле моста упорно пробивавшуюся навстречу людскому течению фигурку. — Это не ваш гонец? — спросил он. Генералы кивнули. — "Ну вот сейчас мы и узнаем, насколько всё это игра и у кого крепче нервы", — принц вздохнул. Все ждали. Гонец с трудом выбрался из толпы и приблизился. Его сплошной коркой покрывала дорожная пыль, и прочитать что-то в его буквально оштукатуренном лице было сложно. Он поклонился и хрипло произнёс. — Герцог Орсино закрыл ворота и объявил город на осадном положении… — "Значит, будет война" — подумал Дидерик и опять посмотрел на клубившиеся на западе синевато-чёрные тучи. — Ещё чаю? — Благодарю вас, потрясающий вкус! Мелиранда налила в чашечку гостя ароматного золотистого напитка. Окно было открыто и через него виднелись кучевые облака, в промежутках между которыми пробивались лучи осеннего солнца. Верховный маг конгрегации воздуха Хельг Искусный приложился к чашке и застенчиво откусил кусочек медового пряника. — Хорошая погода. Кажется, в ваших краях это называется "бабье лето", — заметила чародейка, возвращая чайник на стол. — Наши наблюдения показали, что это явление связано с интенсивным выделением тепла, которое разгоняет облака… — пробормотал волшебник через остатки пряника. — Как интересно, — не без осторожности добавила посол. — О, вы не поверите. Мы почти убеждены, что интенсивный листопад способствует данному эффекту! Тепло поднимается от земли и препятствует доступу воздуха с океана. Хотя вот в данный момент эффект проявляется не в полную силу, и я полагаю это из-за… В глазах мага начал проявляться нездоровый блеск. Следовало немедленно поменять тему. Мелиранда прекрасно изучила собеседника и уже знала, что если Хельг начнёт всерьёз говорить об атмосфере, дождях, ветрах и магии, то остановить его будет весьма сложно. В такие моменты он преображался. Переставал краснеть, отводить взгляд и постоянно что-то мямлить. Его глаза вспыхивали, голос креп, а спина распрямлялась. И Мелиранда теряла контроль над ситуацией. Она могла сколько угодно хлопать ресницами, заливаться румянцем и красноречиво поводить плечами. Увлечённый маг не обращал на это внимания. Ей даже казалось, что упади она в обморок или сбрось платье, он бы спокойно мог и этого не заметить. Пока они не говорили о магии, он видел в ней женщину, отчего жутко смущался и терялся. Пользовавшийся вполне заслуженной репутацией прекрасного рассказчика и души компании, архимаг моментально превращался в большого и неуклюжего подростка, которым можно было вертеть как угодно. Но стоило завести речь о волшебстве, как в его голове что-то переключалось, и только что сидевшая перед ним обворожительная женщина превращалась в одного из коллег-магов — человека неопределённого пола в мантии и остроконечной шляпе, с которым следовало предметно обсуждать детали атмосферных процессов и их отражения в магическом зеркале мира… Каким бы бестолковым и неопытным не являлся Хельг в житейских вопросах, но чародеем он был сильнейшим. Мелиранда ни на минуту не забывала, что если дойдёт до магического поединка, архимаг от неё мокрого места не оставит. В принципе не будь он так неопытен с женщинами, у неё бы не было никаких шансов. Магия, связанная с прямым воздействием на сознание, считалась в Империи запретной, но кое-что местные волшебники умели… Мелиранда была уверена, что Хельг вполне был в состоянии вынудить её рассказать много такого, чего ей бы очень говорить не хотелось. А уж специалисты из имперской Ординатуры вообще смогут читать её как открытую книгу. Они изучали запретную магию, чтобы лучше с ней бороться. К счастью в её обществе здравый смысл архимагу напрочь отказывал. Главное было не давать ему говорить о магии… — Я вот всё думаю, как это может повлиять на ход военных действий? — она пустила в ход одну из самых обворожительных своих улыбок. Это помогло. Блеск в глазах Хельга потускнел, а черты лица как-то сразу обмякли. — М-м-м… не думаю. Даже скорее думаю. Я хотел сказать, обязательно повлияют… — Неужели может возникнуть задержка?! — Нет, конечно же нет… Передовые части уже отправлены на юг. — Но принц Лизандий ещё в столице! Я же была приглашена на смотр на той неделе. Наследник так замечательно гарцевал перед строем… Его девушки были в восторге. Она вкрадчиво посмотрела на размякшего архимага. — Увы, юный Лизандий слишком много времени проводит с этими девицами… Юноша ещё так молод и неопытен. Хельг слегка надулся и постарался выглядеть опытно и немного снисходительно. Получилось не очень. — Но я уверен, что это никак не повлияет на ход военных действий, — на всякий случай поправился архимаг. — Я так боюсь, — посол бросила на собеседника умоляющий взгляд, — ведь вы очень близки к трону и кто знает, что на уме у этого южного узурпатора? Он может не пощадить никого… — Не пугайтесь, — он покровительственно усмехнулся, — у него нет ни единого шанса. — Мне бы вашу уверенность, дорогой Хельг, — вздохнула она, — ещё пряник? — Да, спасибо. У вас чудные пряники… хм… Так о чём это я. Да. Узурпатор покинул Южные земли. В Удолье у него мало сторонников. Кроме того коллега Сораниус распорядился направить ему навстречу пару отрядов боевых магов. — Мне казалось, что конгрегации не должны вмешиваться во внутреннюю политику? Применение боевой магии внутри страны чревато серьёзными последствиями. Хельг слегка покраснел. — Я тоже так думал, но… но с другой стороны это ведь в конечном счёте на благо? В его взгляде появилось что-то от побитого щенка. Мелиранде на мгновение стало даже его жалко. Прекрасный волшебник, но слишком легко подвергается чужому влиянию. Для магии нужна сильная воля, но в общении с другими людьми она ему всегда отказывает. Наверняка это идея главы огненной конгрегации Сораниуса. Вот он-то вылеплен совсем из другого теста. Сораниуса Мелиранда сторонилась. Двум пантерам не стоит ходить по одной тропе. — Они смогли меня убедить, — вздохнул Хельг. Посол усилием воли оттеснила возникшую было жалость. У неё есть работа. — Значит, наследник делает ставку на боевых магов? — Не только, дорогая Мелиранда, он ещё вчера отправился на юг во главе рыцарских дружин. С ним отбыло и большинство наёмных рот. Это будет великий поход. — Неужели силы узурпатора так велики? — она довольно натурально испугалась и для большего эффекта даже слегка побледнела. — О! Не стоит бояться. Просто наследник рассчитывает сразу после разгрома узурпатора двинуться на Серениссу. Так сказать убить двух зайцев в одном походе. — Как остроумно, — Мелиранда заразительно рассмеялась. — "А вот это серьёзная ошибка" — крутились в её голове мысли, — "столицу надо кому-то защищать. Хотя их понять можно, единственный противник далеко. Больше вмешаться некому. И вот тут-то их и ждёт некоторый сюрприз. Однако нужно ещё раз всё проверить". — Только никому не говорите, — добавил Хельг, — это пока секрет… — Я буду нема как рыба… — она споткнулась на полуслове — "Скверная идея, не надо о рыбах" — она прикусила губу. — Я что-то не так сказал? — всполошился архимаг. — Нет-нет, милый Хельги, — улыбнулась Мелиранда, — горячий чай на зуб попал… — У меня есть на примете отличный зубной целитель, — услужливо предложил волшебник. — Я об этом подумаю, — она кокетливо улыбнулась, — но неужели вся армия Империи двинулась в поход? — Почти, хотя в столице остаются гвардейские роты. Ну и рыцарские ордена традиционно не вмешиваются в конфликты, пока не состоится коронация. — Я думала, гвардия будет с наследником. — Нет. Она подчинена только императору. Лизандий же пока не коронован. Мы очень законопослушная империя. Не то что темпераментные восточные державы… — "О нет, он ещё и пытается заигрывать". Тем не менее, она старательно залилась румянцем и потупилась. — Восток не всегда соответствует тому, что о нём рассказывают… — Возможно это утверждение стоит проверить, — но на этом его храбрость закончилась и он тут же суетливо забормотал, — я имел в виду просто некоторые аспекты магико-правовой ситуации… не подумайте ничего плохого… Она про себя вздохнула. Потом сказала. — Кажется, собирается дождь. Вы можете промокнуть. — Да-да, конечно, я совсем засиделся. Мне уже пора. Прошу извинить… Проводив гостя, она присела у окна и, положив голову на сложенные ладони, глядела на суетившуюся внизу площадь. Шахматы. Гигантские шахматы. И все мы там фигуры. Одни важнее, другие нет, третьи вообще пешки. Мы бредём по клетчатой доске, и многие из нас полагают, что именно они-то и являются игроками. Но они ошибаются. Игроков на самом деле только двое. Князь Сигибер и сатрап Ардашир. И ставкой в этой партии является сама Империя… А фигуры могут сколько угодно обольщаться, думая будто что-то решают. Они лишь следуют чужому замыслу. И она сама тоже одна из фигур. Лакированное токарное изделие среди чёрно-белых квадратов. Мелиранда отогнала эти мысли. В конце концов даже пешка может стать королевой… Кстати говоря, Аршапур формально холост. Наложницы не в счёт. Посол захлопнула окно и подошла к секретеру. Впереди много работы. Пока всё идёт по плану. А раз так, скоро ей будет не до лишних размышлений. |
|
|