"Ожившие пешки" - читать интересную книгу автора (Бабкин Ярослав Анатольевич)Глава 3Осенний ветер раскачивал уже тронутые позолотой берёзы. Их кроны мерно проплывали на фоне выцветшего холодного неба. В одну сторону, в другую, в одну, в другую… Стоявшие поодаль вековые сосны лишь осуждающе скрипели ветвями, глядя на такую бесхребетность своих лиственных соседей. Роб спустился в заросшую снытью и мелким ивняком продолговатую узкую ложбину. Под сапогами что-то зачмокало, и ступни кольнуло острым холодом. Он остановился и потыкал землю палкой, служившей ему одновременно и посохом, и опорой для пёстрого фланелевого узелка. Потом негромко выругался и зашагал через низину. Выбравшись на другую сторону, сел на траву, стянул обувь и без особого успеха попытался вылить из неё воду. Потом достал из узелка пару запасных портянок и тщательно замотал ноги. Обулся и внимательно посмотрел по сторонам. Сосны остались позади, высившийся на пути невысокий холм густо зарос березняком. Березняк был уже старый, среди чёрно-белых стволов вовсю тянулась к небу поросль молодых дубков и сосенок, вместе с рябинником закрывавшая всё вокруг кружевной зелёной ширмой. Роб закинул узел за спину и зашагал сквозь подлесок. Они показались неожиданно. Меж стареющих берёз внезапно проявились груды тёмного, влажного камня, обильно запятнанные изумрудным мхом. На первый взгляд их можно было принять за скалы, но спустя несколько минут глаз начинал замечать следы кладки, обрушившиеся арки и пробитые в стенах бойницы. От замка осталось не так уж много. С некоторым трудом можно было опознать кольцо стен, внутри — мрачный остов башни. На её вершине победно закрепилась уже довольно крупная берёзка, пустившая корни меж камней. Вслед за ней склоны замка покоряли её более молодые подруги, едва слышно шуршавшие на ветру бледно-желтой листвой. Двор некогда был покрыт каменными плитами, из-за чего деревья в нём росли не так густо, образуя несколько прогалин, сплошь заросших иван-чаем. Раздвигая стебли, Роб подобрался к развалинам башни. — Ты опоздал на два дня… Роб обернулся так резко, что его огромная шляпа чуть не слетела. Подстелив на камни серый дорожный плащ, у самого подножия башни уютно пристроился скромно одетый лысеющий человек. Учитель поправил шляпу, и холодно кивнул. — У меня были дела по дороге. — Да, я кое-что слышал, — пробормотал незнакомец, — о тебе много говорят. Ты нравишься людям. Они тебя замечают и помнят… Роб снова кивнул. — Что ты мне поручишь? — спросил он. Незнакомец задумчиво жевал травинку. — Интересно, — пробормотал он, — большинство людей обычно спрашивают, что-то вроде "что мне надо делать"? Или "что мне предстоит"? А ты спросил, что я тебе поручу… Ты полагаешь, что сам будешь решать, что делать, и определять, что тебе предстоит? — Да, — сухо ответил Роб. — Хороший вопрос. Много о тебе говорит… — Так что? — Пока я поручу тебе ждать. — Время идёт. Император собирает армию. — И это хорошо. Наш урожай лишь быстрее созреет. Люди злятся. Когда они станут достаточно злы, им легче будет пойти за нами… — Ты слишком расчётлив. — А ты слишком вспыльчив. Пока ты сюда добирался, тебя могли убить с полдюжины раз. И ты сделал всё, чтобы тебя захотело убить как можно больше людей. — Ещё больше людей, посмотрев на это, задумались. Ради этого можно и умереть… Незнакомец покачал головой. — Тебе не хватает осторожности и хладнокровия. — Я всего лишь делаю то, что должен, а не прячусь в ожидании момента, когда всё сделается само собой, — Роб бросил взгляд на собеседника и добавил, — как некоторые… — В дальних краях говорят — если долго сидеть на берегу реки, рано или поздно увидишь, как мимо проплывает труп твоего врага. — А сколько других трупов проплывёт по реке? Ты играешь словами, а империя подчиняет и обманывает людей. Тебе не страшно смотреть на это? — Не погнетши пчёл, мёду не едать, говорил мой дед. Кому-то суждено быть жертвой… Роб презрительно фыркнул. — Ладно, — вздохнул незнакомец, — наши уважаемые гости тоже задерживаются, но я рассчитываю, что они доберутся к нам недели через две. Может через три. К тому времени мои здешние друзья соберут всех своих людей. — Ты уверен, что это так необходимо? Эти ваши люди через одного грабители и убийцы. — Успех не любит чистых рук… — Ты можешь не вплетать пословицу каждую вторую фразу? — Могу. Но зачем? Ты не любишь народной мудрости? — Я хочу увидеть святилище, — ответил Роб. — Оно перед тобой. Незнакомец кивнул в сторону едва заметного в густых зарослях прохода. Из небольшого отверстия в разрушенной стене буквально сочилась чёрная, затхлая тьма. — Я там немного прибрался, — вздохнул незнакомец, — но почти сто лет прошло, как замок сожгли. Ординаторы тогда святилища не отыскали, но время не щадит даже мест древней силы… там внизу всё заросло плесенью и сгнило. — Когда мы победим, — твёрдо сказал Роб, — владыки получат достойный храм… Из кузницы доносился перезвон молотков. На улице он сплетался с заунывной мелодией цевницы. Кралог, прислонившись к забору, выдувал из связанных друг с другом тростинок пронзительные стоны. — Так не пойдёт. Мы теряем слишком много времени. Что он там возится? Родгар мерял ногами двор, разбрызгивая сапогами жирную красноватую грязь. — Он серьёзно подошёл к работе, — пробормотала волшебница, перебиравшая какие-то замусоленные листки. С потёртой, замасленной бумаги на неё смотрело лицо Родгара, набросанное свинцовым карандашом. Вот здесь только здоровая сторона. Здесь целое лицо, но какое-то мертвенно странное, состоявшее из двух совершенно одинаковых, зеркально отражённых половин. На третьем — лицо уже выглядевшее естественно, если не считать пустых глаз. Поля листков усеивали какие-то отрывистые пометки, наброски и цифры. — Поразительное сходство, — произнесла она, поворачивая листок из стороны в сторону. Родгар остановился рядом. — Слишком красивое, — болезненно сказал он и отвернулся. — Это твоё лицо. — На нём нет шрамов. — Ну, оно было бы твоим, если бы не тот кистень… Родгар фыркнул и продолжил ходьбу по размокшей глине. — Если он сейчас же не закончит, я вытащу его оттуда силой, и мы поедем дальше. У нас есть обязательства, в конце концов! — Не мешай ему работать. Он почти закончил. — Ты не понимаешь, Сим. Для тебя всё наше предприятие это лишь игра… — Ничего подобного, я отношусь к нему крайне серьёзно… но всё-таки какое поразительное сходство, и нарисовано как живое. Родгар сокрушённо покачал головой. — Игра. Научные эксперименты и прогулка на свежем воздухе. Не больше… — Я с тобой полностью согласна… — пробормотала она, и подняла взгляд на собеседника, — ты что-то сказал? — Ничего, — вздохнул Родгар. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался раскрасневшийся и всклокоченный Укен. В руках он бережно держал свёрток. — Ну? — с любопытством подскочила к нему волшебница, — покажи! Укен торжественно снял тряпку. Симахтаб вздрогнула. Из его рук на неё смотрело лицо. Безглазое и застывшее, но лицо. С чуть приподнятым уголком рта и ехидно вздёрнутой бровью. Мастер не только придал маске поразительное сходство с обладателем, но даже вложил в неё характер. — Я подобрал эмаль под цвет загорелой кожи, — торопливо пояснил Укен, — изнутри подбита фетром, чтобы не натирала и усилена кожаной обивкой на краях. Крепится вот этими крючками для ушей. Сначала может быть неудобно, но я закрепил их к маске на штифтах, чтобы легко было отрегулировать по месту… Он повернул маску внутренней стороной, демонстрируя подкладку, крепёжные ремешки и ещё какие-то детали. — Это козырёк, защищающий глаза от пота, — тараторил он, — можно было обойтись, но мне показалось, так будет удобнее… — А это что? — подозрительно спросил Родгар, ткнув пальцем в маску. — Это воронка для губ. Будет немного искажать голос, зато ваша милость сможет пить, не снимая маски… и курить тоже. Волшебница обиженно фыркнула и нахмурилась. — Пить это хорошо. А есть? — заинтересованно поинтересовался Родгар. — Увы, — вздохнул Укен, — я продумывал вариант с подвижной накладкой в подбородочной части, но у меня было мало времени… необходимо выточить пару регулировочных винтов… но если ваша милость готова подождать ещё… — Нет-нет, наша милость не готова… но вполне довольна получившимся… Я могу это примерить? — Почту за честь, — с гордостью поклонился Укен. Родгар приложил маску к лицу. Польщённый мастер помог её закрепить. Волшебница посмотрела на спутника и второй раз вздрогнула. Лицо казалось живым. Лишь приглядевшись можно было увидеть, что настоящие глаза находятся где-то позади, и смотрят через аккуратные прорези. Что же до неподвижной и гладкой поверхности маски, то многие не в меру увлекавшиеся косметикой особы, известные Симахтаб, выглядели куда менее жизненно… — Ну как? — спросил Родгар. Женщина вздрогнула в третий раз. Маска изменила его голос, сделав его мрачным и тяжёлым, с неприятным металлическим отзвуком. — Очень… внушительно, — произнесла она. — У тебя есть зеркало? — прогудел Родгар. Она достала походное бронзовое зеркальце из кожаного чехла и протянула спутнику. — Ты великий мастер, Укен, — наконец произнёс он, пару минут спустя. Тот залился краской. — Вы преувеличиваете… Видели бы вы, что творит грандмастер Скимн. Кричные горы располагались к югу от излучины великой реки Рудны. Там, где она сменяет направление, и поворачивает к востоку. Собственно горами их называли в первую очередь жители равнин. Обитатели настоящих гор, что были ещё южнее, смотрели на них свысока и предпочитали именовать кряжами. В общем скорее это были холмы, поросшие лесом и разделённые широкими долинами. И в недрах этих холмов таились несметные богатства. Там были руда и строительный камень. А ещё соль и антрацит. И белая как мел глина. Из поколения в поколение местные жители вгрызались в склоны холмов, извлекая из них железо, олово, медь, каменную соль, мрамор и каолин. Постоянное ковыряние под землёй придавало характеру обитателей Кричных гор много специфических особенностей, и жители остальной Империи дружно считали кричногорцев низкорослыми сквалыгами, вздорными, упрямыми и начисто лишёнными здорового чувства юмора — идеальными героями разнообразных застольных анекдотов. При этом они как-то не задумывались, что рассказывают эти анекдоты в зданиях, построенных из кричногорского камня с помощью инструментов из кричногорской стали, и поглощают еду, приправленную кричногорской солью, из кричногорской медной и фарфоровой посуды… Впрочем, самих кричногорцев это не особенно волновало. Они в свою очередь были твёрдо убеждены, что все люди, живущие за пределами их гор — суть неотёсанная деревенщина, даже не знающая как нормально поставить шахтную крепь, либо городские пижоны, теряющие сознание при одной мысли о необходимости спуститься в забой. А уж какие неумелые за пределами их родины кузнецы и литейщики… Исключение кричногорцы делали разве что для механиков из Кюлена. Тех они, скрепя сердце, признавали достаточно искусными, но слишком легкомысленными и увлекающимися. У них нет таких прочных корней, как у нас, — говорили кричногорцы. — оттого они и не стоят на земле так же крепко, как и мы… В данный момент четверо путников сидели в трактире. Это был самый обычный кричногорский трактир. Приземистый, словно осевший под весом огромной черепичной крыши, едва ли не касавшейся отливами земли. Окна в нём больше напоминали вентиляционные отдушины, а массивные опорные столбы превращали центральный зал в лабиринт. Как и подавляющее большинство трактиров в этих местах назывался он "На гора". Посетители тоже были обычными и кричногорскими — низкие, коренастые, густо заросшие бородами, одетые в неизменные вязаные жилеты, кованые башмаки и фланелевые колпаки с кисточками. Кое-кто по горняцкой привычке носил сзади на поясе треугольное кожаное полотнище, своего рода фартук наоборот. Вещь совершенно незаменимая, когда приходится сидеть на камнях, но в трактир надеваемая исключительно для создания впечатления. Некоторым инородным телом в этом рудокопном мирке смотрелась группка странствующих отшельниц, в мышиного цвета хламидах и накрахмаленных платочках, робко сидевшая в уголке. — И чего ты нас торопил? — прошептала волшебница, озирая зал, — никого нет. Ты уверен, что твой человек должен быть уже здесь? В ответ из-под низко надвинутого капюшона донеслось невнятное бурчание. — Я, пожалуй, пойду, займусь лошадьми, — вздохнул Укен, поднимаясь. Родгар остановил его жестом. — Не надо. Отдохни. Кралог всё сделает… Укен моргнул и нерешительно опустился на скамью. Кралог встал, и, не сказав ни слова, пошёл в направлении конюшни. Укен нервно посмотрел ему вслед. — Да мне совсем не трудно… — пробормотал он, — я привык, да и… Он замолк и растерянно поглядел на Родгара. Волшебница продолжала раздражённо шептать. — Ты гнал нас как проклятых всю неделю, и что я здесь вижу? Никого нет. Твой человек ещё не прибыл. И стоило так мчаться? Родгар с надеждой осмотрел зал. Увы. Там не было никого, кроме угрюмых рудокопов, крепких официанток, плывших по залу живыми этажерками огромных пивных кружек, и робко забившихся в уголок отшельниц. Человек, с которым он должен был встретиться, действительно опаздывал. И это Родгару не нравилось. Это означало, что события развиваются не по плану. Одна из отшельниц выбрались из-за столика, и семенящими шажками направилась в их сторону. Волшебница стоически вздохнула, и пробормотала спутникам. — У вас есть мелочь? Родгар не ответил. Отшельница подошла к их столику. Это была стройная высокая женщина с узким красивым лицом и густыми тёмными волосами. У неё были неожиданно весёлые для отшельницы карие глаза с тонкой сеточкой морщинок в уголках. — Не угостят ли щедрые господа бедную странствующую сестру? На женщину устремились три пары широко распахнутых глаз и два открытых рта. Челюсти Родгара помешала отвиснуть маска… — Чево? — отчётливо подумала вслух Симахтаб. — Стаканчиком молока, конечно, — добавила отшельница и смущённо потупилась. Из-под маски Родгара донеслось несколько гулких, но достаточно невнятных звуков. Волшебница пришла в себя быстрее. — Стакан молока, быстро, — крикнула она проходившей мимо официантке. Та бросила на Симахтаб взгляд, исполненный глубокого презрения, слегка кивнула и проплыла дальше, унося с собой связку наполненных пивом кружек. Отшельница села за стол и оглядела присутствовавших смеющимся взором. Для представительницы аскетичных служителей культа она выглядела неоправданно жизнерадостной. — Вы случаем не торговцы? — спросила она, — хочу купить деревянный ларь староземской работы. У вас случайно не продаётся? Над столом повисла гробовая тишина. В голове Укена в панике бились мысли. Он слыхал, что среди отшельниц немало юро… (ты говоришь о духовной особе, резко одёрнул его внутренний голос), то есть нестандартно мыслящих дам. Но обычно они редко появляются на людях, а те, кого выпуска… (внутренний голос негромко кашлянул) в смысле напутствуют странствовать во внешнем мире, всё же не настолько оригинально мыслят… ну обычно. Укен вздрогнул и на всякий случай отложил вилку подальше от гостьи. — Так у вас не продаётся деревянный ларь староземской работы? — с надеждой в голосе повторила отшельница. Из-под маски Родгара донеслись трубные звуки, свидетельствующие о том, что тот силился прокашляться. — Нет. Но у нас есть окованный железом сундук с дополнительным отделением, — прогудел он полминуты спустя. — Это что, заразно? — озабоченно спросила волшебница, подозрительно глядя то на отшельницу, то на Родгара. — Нет, просто у того, кто придумывал пароль, было туго с фантазией, — беспечно улыбнулась отшельница, — впрочем, это ещё не самый худший вариант, можете мне поверить. Вот когда я… — Это тот самый человек, — перебил её Родгар. — Тот самый человек? — с глубоким недоверием в голосе уточнила Симахтаб, озирая сидевшую перед ней фигуру в серой фланели и накрахмаленном платке. — Это я, — с улыбкой пояснила отшельница и для убедительности ткнула себя пальцем в грудь. — Ты уверен? — на всякий случай переспросила волшебница. — Абсолютно, — ответила гостья, прежде чем Родгар успел открыть рот. Подошедшая официантка грохнула на стол керамический стакан с молоком, и ещё раз смерив посетителей презрительным взглядом, молча отбыла в направлении стойки. Отшельница посмотрела на содержимое стакана и брезгливо поморщилась. — Терпеть не могу молока, — сообщила она, — кстати, меня зовут Смиона. Смиона Кампаначчо. Очень приятно. Симахтаб внимательно рассматривала отшельницу, словно та ей кого-то напоминала. — Кстати, я вас знаю, — сообщила отшельница, и улыбнулась, — вы заезжали в замок Казурро лет пять назад. Кажется, вас зовут Мольфи? Малфрида? — В настоящее время меня зовут Симахтаб, — хмуро ответила волшебница, и уже тише добавила, — но тебя я тоже помню… — А. Понимаю. Конспирация, — воскликнула Смиона, — я должна была сразу догадаться, эти тёмные плащи, низко надвинутые капюшоны… А у вас не найдётся лишнего плащика? Это так романтично! Она обвела слегка обалдевших от изливающегося на них словесного потока собеседников радостным взором, вздохнула и уже без прежнего оптимизма добавила. — Ну, ладно-ладно, куда важнее, что это не только романтично, но и тепло. Я себе всю… хм… заднюю часть едва не отморозила по дороге. Здесь на севере такие холодные ночи. Она ещё раз удручённо посмотрела в стакан с молоком. — А жареного мяса у вас случайно нет? Я готова съесть любое. Даже если оно будет зажарено без чеснока и базилика. — Вы появились несколько… м-м-м… неожиданно, — пробормотал Родгар, — честно говоря, мы ожидали немного другого… — Совсем другого, — резко добавила волшебница. — А куда мне было деваться, — оправдывающимся жестом всплеснула руками Смиона, — как ещё юная дева может… Она сделала паузу и слегка покраснела. — …ну, хорошо, не совсем дева и может быть не самая юная, но что это, в конце концов, меняет? — Мы внимательно слушаем, — заметил Родгар. — Так вот. Как я ещё могла спокойно путешествовать в этой глухой местности? Я была вынуждена прибегнуть к небольшому лукавству. У меня просто не оставалась другого выхода. Странствующих праведниц никто не побеспокоит в дороге… Взгляды её собеседников переместились в сторону продолжавших ютиться в уголке прочих отшельниц. — Я всё улажу, — тут же пообещала Смиона. Симахтаб вздрогнула. Перед её мысленным взором пронеслись воспоминания о посещении замка Казурро — уютный садик и увлечённые лекции садовницы о растительных ядах и их применении в разных целях… — Ты же не будешь… они невинные люди… — О чём это вы? — удивилась Смиона. — Ты ведь алхимик? — уточнила волшебница. — Да. И не побоюсь этого слова один из лучших в Южных землях — подбоченилась Смиона, — а с этой стороны гор, пожалуй, одна только Пеппи Криворучка из тех, кого лично я знаю… — Надеюсь, ты не собираешься? — нахмурилась Симахтаб, — прибегнуть для улаживания к алхимии? — Нет, конечно, а зачем для этого алхимия? — Низачем, проехали и забыли… — помотала головой волшебница. — Я вообще-то собиралась убедить их в том, что останусь здесь на пару дней для вашего просвещения. А как ты хотела применить алхимию? — Никак, — огрызнулась Симахтаб, — забудем об этом. Ладно? Над Кричными горами занимался рассвет. Спавший на сеновале Укен с воплем подскочил и ударился головой о нависавшую над головой балку. Он несколько секунд испуганно озирался, потом обратил внимание на дремавшего невдалеке Кралога. Тот молчал, но Укен был уверен, что из-под надвинутого на лицо даже ночью капюшона на него смотрят внимательные прищуренные глаза. — Мне привиделся грандмастер Скимн, — пояснил он. Кралог ничего не ответил. — Он на меня кричал, — добавил Укен и слегка вздрогнул. Ответа снова не последовало. — Ты бы тоже испугался, если бы он на тебя кричал во сне… наверное… мне кажется… Тот продолжал молчать. Укен протёр лоб краешком плаща. — Ты же не обиделся, что тебя вчера послали заниматься лошадьми? А? По-прежнему было тихо. — Я же не виноват… Родгар сам так решил… я не хотел… я люблю убирать навоз… ну не люблю, конечно, но совершенно не имею ничего против… Он снова отёр испарину. — Всё нормально, — донеслось из-под капюшона, — я не в обиде. — Правда? Укен выдохнул. — Пожалуй, выйду на улицу. Что-то здесь душновато… Он сполз с кучи сена и побрёл наружу. Комнат в трактире было мало — горняки ночевали по домам, а приезжавшие по делам купцы — в гильдейском доме. Четверо посетителей одновременно, да ещё и группа отшельниц — это был совершенно немыслимый успех для местного гостиничного бизнеса. Поэтому части гостей пришлось ограничиться сеновалом… Перед мысленным взором Укена снова возник угрюмый лик грандмастера Скимна. — Ты неудачник! — прогремел тот, — трусливый и ленивый неудачник. Не справился. Сбежал. Да ещё и книгу спёр… Ты на всю жизнь останешься неудачником. Даже когда тебя поймают и заклеймят, то слово "вор" на лбу обязательно выжгут с ошибкой! Укен как ошпаренный вылетел из дверей и чуть не сбил с ног задумчиво стоявшую у входа Симахтаб. — Ваша честь… милость… мудрость… извините, — пролепетал он. — Ничего, — вкрадчивым тоном ответила волшебница, пристально глядя на Укена. Тот попятился. Волшебница подошла ближе. — Э-э-э… госпожа? — не слишком уверенно пробормотал он. Та сделала ещё шаг. Укен снова отступил и упёрся спиной в забор. Он был слишком хорошо наслышан о странностях волшебниц, чтобы оставаться спокойным. Обладательницы магического дара, как правило, не отличались дружелюбным и спокойным характером. Больше того, в основном это были, прямо скажем, вздорные особы с самыми неожиданными фантазиями… А Укену очень не хотелось окончить жизнь в шкуре какого-нибудь осла или ещё чего похуже. — Какое тёплое утро, госпожа, — пробормотал он, обливаясь потом и стараясь продавиться в щели между досками забора. — По-моему как раз холодное, — заметила волшебница и поправила шаль. — "День не задался", — подумал Укен, — "сначала грандмастер приснился, теперь это". — Ты знаешь, — неуверенно пробормотала Симахтаб, — я вот тут… м-м-м… как раз думала о тебе. Укену показалось, что он уже понемногу начинает шевелить ушами… — Я смотрела твои рисунки… ну те… наброски для маски Родгара, — продолжила она. — "В конце концов, овёс и ячмень, — не самый плохой вариант… Что? Причём здесь мои рисунки?" — У тебя так здорово получился Родгар. Ну прямо как живой. Волшебница потупилась и начала ковырять дворовую глину носком сапожка. — Д-да нет… это просто быстрые наброски, так почеркушки… — пролепетал Укен. — И я вот тут подумала… Он неожиданно осознал, что волшебница густо заливается румянцем. Сейчас она вдруг стала похожа на простую девушку, рыжую, курносую и весьма смущённую. — …а ты не мог бы нарисовать мой портрет?! Она посмотрела ему прямо в глаза. — Э-э-э… м-м-м… о-о-о, — на большее его красноречия не хватило. — Нет-нет, конечно это не те портреты, которые рисуют художники Южных земель. Все эти куртизанки в образе юной Стеммы, выходящей из морских волн одетой в одну только раковину… Я, конечно же, не имела в виду ничего подобного! Густая краснота окончательно заполонила лицо волшебницы и понемногу распространялась на уши и шею. — Я имела в виду просто… ну обычный портрет. Всё совершенно прилично. Никаких там костюмов из маленького дубового листика, стоящих по колено в воде купальщиц и всего такого. — В-вы хотите портрет в стиле реализма? — А это прилично? — уточнила волшебница. — Ну… в общем, да. — В одежде? — Обязательно. Можно в анфас… — Нет. Лучше в одежде. — Да, да, конечно. Но вы будете должны немного попозировать… Глаза волшебницы полыхнули. — Что ты себе позволяешь?! Чтобы я зировала с каким-то проходимцем! Да ещё и п-п… Да я ж тебя в… — Я имел в виду, что вы могли бы посидеть, пока я буду делать набросок — в полуобмороке забормотал Укен, которому мерещилось, что он уже начинает чувствовать отрастающие хвост и копыта. — Ах, в этом смысле, — волшебница немного смутилась, — а я-то подумала… Хорошо, как-нибудь я могу немного посидеть спокойно. Но не очень долго. Как известно любому деревенскому жителю, столичные дороги усыпаны монетами. В отношении достоинства этих монет существуют определённые разногласия, каким-то таинственным образом связанные с размерами деревень и их удалённостью от городов. Увы, но никто пока так и не удосужился провести соответствующие исследования и записать статистику. Причина этого досадного упущения, скорее всего, кроется в том, что большинство потенциальных исследователей живёт как раз в столицах. И в силу этого прекрасно знает, чем именно усыпаны столичные улицы на самом деле… Столица Империи ничем в этом отношении особо не выделялась. Основным, что можно было найти на её улицах, была грязь. В зависимости от сезона это могла быть "удушливая пыль" или "липкая жижа", а иногда "грязь со снегом". В общем, недостатка в разнообразии грязи столичные жители не испытывали. Это обстоятельство порождало у местных властей некоторые затруднения со сбором налогов на мощение улиц, но почти всегда градоначальникам всё-таки удавалось заверить горожан, что на самом деле, где-то там, внизу, эти самые мостовые определённо есть. Нужно только копнуть поглубже. Упряжка выехала из посольского двора на окраине Цитадели, пересекла отделявший ту от остальной части столицы речной проток, прогрохотала через Старый город, форсировала Конную площадь и проникла в Торговые ряды. Всю дорогу Мелиранда хмуро глядела в окно, наблюдая как по мере движения призраки мостовых становятся всё незаметнее, а окружающие дома всё ниже и всё более деревянными. Если в Цитадели и Старом городе кирпич и известняк после долгой и многолетней борьбы смогли занять относительно твёрдые позиции, то в Торговые ряды каменщики если и заходили, то исключительно за покупками. Карета остановилась на одной из длинных кривых улиц. В обе стороны бесконечными рядами тянулись лавки, а за ними и над ними возвышались дома их владельцев. Выбравшись из кареты, посол огляделась. Её окружало дерево. Много дерева — дощатые заборы, бревенчатые стены, гонтовые кровли. Неудивительно, что конгрегации огненных магов пришлось возвести штаб-квартиру на искусственном островке, насыпанном поверх одной из речных отмелей на достаточном удалении от берега. Столица и без их помощи регулярно и с размахом горела. Мелиранда пробралась по брошенным в грязь досточкам, и скрылась за высокими глухими воротами. Они вели в небольшой заросший дворик, зажатый между красновато-бурыми стенами. Аккуратные бревенчатые венцы, забранные многоцветными стекольными ромбиками окна с резными наличниками, и высокие, замысловато изломанные крыши с башенками, придавали местным зданиям несколько пряничный вид. Пасторальную атмосферу разрушал только запах. Торговый город делился на отдельные кварталы-ряды, в каждом из которых торговали чем-то своим. Где сукном, где скобяным товаром, а где посудой. И каждый квартал имел собственный запах. Этот квартал пах кровью. Здесь продавали мясо и дичь. Резное крыльцо вело на второй этаж. Позади небольших тесных сеней располагалась не слишком просторная комната, плотно заставленная мебелью. Состояла мебель по преимуществу из разнообразных сундуков и ларей. Кроме них в комнате было несколько скамей, стол, стул и выложенная изразцами печь. — Что премудрая госпожа желает? — поинтересовался вежливый мужчина в суконной безрукавке. — Дичь, — ответила Мелиранда, — восточных золотых фазанов. Добытых настоящими охотниками. Мужчина смерил её внимательным холодным взглядом. — Мы можем предложить трёх пегих золотых фазанов и одного крапчатого… Посол кивнула. Мужчина указал на небольшую дверь во внутренней стене. — Вас проводят. Сидевший в углу неприметный молодой человек поднялся с лавки, жестом пригласив её следовать за ним. Они прошли через несколько комнат, не сильно отличавшихся видом и обстановкой от первой, затем спустились куда-то вниз, пересекли заставленный бочками и отвратительно вонявший дворик, и вошли в большой приземистый сарай. Мелиранда различила висевшие в полутьме крюки, массивные колоды и разложенные на них тесаки. В углу белели кости. Провожатый подошёл к стене и отодвинул одну из тесовых секций. За ней оказалось тёмное пространство и идущая вниз лестница. Они спустились и вошли в довольно обширное тёмное помещение. В бревенчатых стенах не было окон, и свет давали только две масляные лампы на столе. Сквозь дощатый пол доносилось едва слышное журчание. Мелиранда поняла, что это один из многочисленных береговых сараев, поставленных на сваях уже над рекой — место под застройку в городе было не слишком дешёвым. За длинным столом расположился десяток человек в строгих тёмных одеждах. У них были простые и ничем не замечательные лица, которые обычно так легко растворяются в толпе. Сопровождавший Мелиранду мужчина пододвинул стул и молча предложил сесть. Стул он поставил точно на один из больших квадратных люков, устроенных в полу. Мелиранда была абсолютно уверена, что многие из входивших сюда через дверь, покидали это место именно через данные люки. Весьма практично, надо заметить. Не приходится копать и ничего не требуется тайно вывозить из города. Вообще разместить штаб-квартиру в мясном ряду было гениальной находкой. Никого не смутят ни многочисленные посетители, ни кровавые пятна на одежде, ни странные кости и запах возле складов. Кстати надо будет сказать посольской кухарке, чтобы больше не вздумала покупать рыбу, выловленную в реке близ столицы… Мелиранда решительно опустилась на предложенное место и посмотрела на сидевших за столом. Затем перевела взгляд на завешенный чёрной тканью предмет возле стены за их спинами. — Снимите покрывало, — произнесла она, — пусть ваш господин видит наш разговор… Люди за столом переглянулись, затем кто-то сделал знак приведшему её молодому человеку. Тот почтительно снял ткань. Под ней оказался бронзовая скульптура, изображавшая стройного юношу с луком и стрелами, в окружении косматых гончих. У юноши были длинные заострённые уши, огромные хищные глаза и довольно внушительные клыки. И решительно никакой одежды, не считая подвески из звериного черепа на груди. — Итак, — спросил один из сидевших за столом, — мы тебя слушаем. — Вы знаете, чьим голосом и чьими глазами я здесь являюсь? — спросила Мелиранда. — Неужели самого Царя Царей? — вопрос подразумевал сарказм, но был произнесён совершенно бесстрастным тоном. — Нет. На самом деле я представляю его единокровного брата — сатрапа Нижних земель Аршапура. — И что это означает? Мелиранда закусила губу. Каждый раз ей отвечал только один человек, но всё время новый. Как будто сидевшие перед ней являлись каким-то единым коллективным существом, не разделённым на отдельных личностей. Её это сбивало и раздражало. Но она знала, что они делают это специально. Она не так проста и её этим не возьмёшь. — Это означает, что Аршапур хочет сделать вам щедрое предложение. — А если мы откажемся? Проклятье, даже голоса у них одинаковые, не сразу и поймёшь который говорит… — Вы не сможете отказаться. — Неужели? — Это действительно щедрое предложение. — Мы слушаем. — Сатрап, как рождённый от наложницы, не может стать Царём Царей. Это запрещают обычаи и древняя знать их не нарушит. Они слишком верят в традиции и своего аметистового феникса. Но происхождение не сможет помешать Аршапуру построить для себя новое царство. От Империи ему нужны Южные Земли и Серенисса. — А причём здесь мы? — Вы можете помочь Аршапуру выиграть войну. — Войны нас не касаются. Наш господин не любит такой крови. Обычно монотонный голос сделал ударение на слове "такой". — Сатрап это знает. — Тогда он должен знать и то, что мы всегда берём плату за наши услуги… — Это он тоже знает. И он готов заплатить. — Что он хочет нам дать такого, что мы не в состоянии взять сами? — Братство Чёрного Ворона… Впервые за всё время со стороны её визави не последовало ответной реплики. Они думали. — Он уничтожит его для вас. Аршапур уважает древние культы. Даже такие, как ваш… — "А вот последние слова я зря ляпнула" — пронеслось в её голове, — "не стоило трогать их мерзкого божка, но эти пустые физиономии и люк под ногами хоть кого выведут из равновесия". — Он позволит нам открыто поклоняться нашему господину? — последовал вопрос. — Да. — И поможет нам уничтожить Чёрного Ворона? — И это тоже. — Он обещает большую цену. Что он за это хочет? — У вас много людей по всей стране. Аршапуру нужны глаза и уши в Империи. Он хочет одолжить их у вас. Снова пауза. Потом ответ. — Они дорого стоят… — Неужели его цены не хватит? Молчание. Где-то внизу журчит вода. У неё под ногами какой-то жалкий вершок сосновых досок и всё. Дальше тёмная вода, холодный ил и вечно голодные рыбы… А за спиной молча стоит провожавший её сюда вежливый молодой человек. Она его не видит, но уверена — у него в кармане обязательно есть шнурок. Тонкий, но прочный. Или даже железная посеребрённая цепочка — они же знают, что она волшебница… Ну почему они так тянут с ответом? — Хорошо. Мы готовы делиться с тобой информацией. — Мне ещё будет нужно пересылать кое-какие письма… Вода. Тёмная вода. И рыбы. Мелиранда ощутила, что горло совсем пересохло. — Письма случайно не в Чернолесье? — спросили её. Они знают… Знают! Но… А и леший с ними. Пусть знают. Аршапур никогда не кладёт все яйца в одну корзину… А она для него всего-лишь яйцо. Которое, не надо класть вместе с другими. Вот паршивец. Если эти твари скормят её рыбам, он всего-лишь сбросит лишнюю пешку с доски… Так. Спокойно. Держи себя в руках, Мелиранда. Ты же волшебница, в конце концов. — Я уточню адрес позже, — её голос практически не дрожал. Заметили они что-то на по лицу или нет? По этим мордам и не скажешь. Держи себя в руках. Не подавай виду. — Хорошо. Мы согласны. — Вам нужны какие-нибудь гарантии? — спросила Мелиранда, — соглашения, подписи? — Мы поверим на слово. А если ты его нарушишь… — повисла красноречивая пауза, — наш господин будет тебе рад. Он любит магов… Она вдруг поняла, что посеребрённая цепочка и тёмная вода — далеко не худший вариант. Посол твёрдым шагом вышла на улицу и подошла к карете. Сопровождавший её молодой человек почтительно вручил кучеру связку дичи. Мелиранда величаво откланялась. Молодой человек скрылся за воротами, а кучер, убрав дичь, помог женщине забраться внутрь. В последний момент она качнулась и ухватилась за его плечо, изо всех сил сжав тонкие пальцы. По лицу кучера пробежал волна бледности. — С вами всё в порядке, госпожа? — Да, спасибо, — прошептала Мелиранда. — Это всё запах. Да вы и не завтракали. Сейчас вернёмся, отдохнёте, пообедаете. Сегодня в меню рыба… — Нет! — взвизгнула Мелиранда, — никакой рыбы! Слышишь!! Она тяжело откинулась на подушки сиденья. — Чтобы больше никакой рыбы… — произнесла она уже спокойнее. Улицы Серениссы кипели, заполненные толпами беженцев, телегами со скарбом, вьючными ослами и отарами овец. На каждом шагу попадались возбуждённые люди с ног до головы увешанные оружием, которым совершенно очевидно не умели пользоваться. Тем не менее, они бесцельно бродили вокруг, грозно топорща усы и нахмуривая брови. Из дворов раздавался звон садового инструмента, скрип тачек и остро пахло свежевскопанной землёй. Более предусмотрительная часть горожан внезапно загорелась неутолимой страстью к земляным работам в собственных огородах, садах и подвалах. Зачастую в ночное время… Что удивительно эта страсть каким-то таинственным образом совпадала с резким сокращением количества ценных вещей в их жилищах. Лейтенант Дидерик пробирался по улицам к выходу из города. В доме адмирала его заверили, что Джина с ребёнком не появлялась, и никаких вестей из загородной усадьбы не доходило. Большинство городских магистратов пребывало в состоянии непрекращающейся истерики, а те, кто ещё мог трезво рассуждать, рассуждали исключительно о спешном ремонте городских стен, численности гарнизона и величине запасов пресной воды и провианта. Никаких мер по спасению оказавшихся за городскими стенами людей они предпринимать не собирались. Тогда лейтенант решил действовать сам. К его большому удивлению самой трудной частью задачи стало выбраться из города. С большой землёй Серениссу соединяли узкие дамбы. И сейчас по ним сплошным потоком двигались в город жители окрестных сёл и усадеб. Пытаться выйти из города было всё равно, что идти против течения горной реки. Дидерик сорвал голос, с ног до головы покрылся слоем пыли, и ощутимо расширил запас известных ему ругательств и оскорблений, но так и не смог преодолеть и половины дамбы. Несколько раз он уже был близок к цели, но его снова и снова относило людским потоком назад, к воротам. В конце концов он спустился с дамбы и побрёл вдоль её основания по колено в мутной вонючей жидкости, состоявшей из смеси пресной и морской воды с добавлением большого количества гниющих водорослей и городского мусора. Позади лагуны берег поднимался холмами. За ними прятались многочисленные усадьбы и виллы. Обычно их было довольно сложно разыскать в глубине садов, виноградников и кипарисовых рощ, но сейчас кто угодно мог точно определить их местонахождение даже отсюда. Над каждой поднимался в небо длинный столб дыма. Лейтенант поднялся на ближайший холм. Коня ему раздобыть не удалось, и он прилично запыхался. С вершины открывался вид на побережье. Капитан не ошибся — вражеский адмирал был если и не талантлив, то исключительно грамотен. На ближайшем к берегу холме уже возвышался укреплённый лагерь. Правильный квадрат, обнесённый свеженасыпанным валом и рядами палисадов и рогаток. За валом просматривались остроконечные вершины палаток и бесчисленные флаги, знамёна и штандарты. Эти люди пришли сюда всерьёз и надолго. Вокруг укреплений муравьями суетились конные и пешие фигурки. От холмов к лагерю тянулись цепочки гружёных обозов. Ветер доносил стук топоров и скрип падавших олив и кипарисов — для осадных работ нужно было много древесины. Дидерик побрёл на юг, стараясь держаться низин и перелесков. Сперва он хотел выйти на дорогу, но услышав мерный топот, спешно укрылся в ближайшем винограднике. По дороге гулкой рысцой промчался отряд закованных в броню носорогов, на которых по двое восседали чернокожие воины в пёстрых доспехах. За ними вплотную проследовала группа смуглых всадников уже на обычных лошадях. Шлемы кавалеристов украшали козьи рога и щетинистые гребни из конского волоса. Шиамшар привёл сюда на редкость пёстрое воинство. После этого случая Дидерик предпочёл держаться вдали от дорог. До загородной усадьбы адмирала он добрался уже к вечеру. Было тихо. Он быстрыми шагами взбежал на третий этаж. Никого. Разорванные простыни разбросаны по полу, мебель опрокинута. Согнутый подсвечник валяется в углу. Лейтенант спустился вниз. Всё перевёрнуто вверх дном, занавески сорваны, на полу кухни непонятное бурое пятно и россыпи черепков. С улицы тянет гарью. Вышел наружу. У крыльца дымится кострище. Рядом какие-то обглоданные кости и распаявшийся помятый чайник. Дидерик молча привалился лбом к стене. Они должны были спастись… У них было достаточно времени. Должно было быть. Но куда они делись? В городе их никто не видел. Он вспомнил носорогов на дороге. Прикусил губу и сел на крыльцо. Это был не его разрушенный дом. Его дом оставался в далёком гарнизоне на краю пустыни, и лейтенант ни на секунду не сомневался, что сейчас на его месте только руины. Грабить и жечь бедуины умели в совершенстве. Ещё где-то на севере у него были родственники, которых он много лет не видел и мало кто из которых ему даже писал… А ещё у него были жена и сын… Были. Он поднял голову и огляделся мутным недобрым взглядом. Достал клинок и внимательно осмотрел. Вытащил оселок и начал править. Убрал оселок и для проверки рубанул несколько кустов. Срез был аккуратный, любой садовник позавидует. Положил клинок в ножны. Снова огляделся. К нему скакал одинокий всадник. Дидерик ждал. Незнакомец спешился. Подошёл ближе, снял шляпу и представился. — Эниго Катталья. Вы меня помните синьор Дидерик? Лейтенант не ответил. Только молча смотрел. Незнакомец достал из кармана записку. — Это от вашей супруги. Она у нас…хр-р-р… Дидерик, забыв про клинок, вцепился ему в горло и начал душить. Тот вяло сопротивлялся. Судя по шевелившимся губам, он пытался что-то сказать. Вдруг лейтенант разжал пальцы и невнятно пробормотал. — Извините… И снова опустился на крыльцо. Эниго некоторое время хватал ртом воздух, потом сорвал с пояса фляжку и глотнул. Долго кашлял. — …в полной безопасности, — наконец закончил он столь радикально прерванную фразу. — А? — поднял на него взгляд Дидерик. Катталья подобрал с земли клочок бумаги. — С вашей семьёй всё в порядке. Они в безопасности. Я вас отвезу… Вы себя нормально чувствуете? Лейтенант некоторое время молчал. — Да. Пожалуй. Прошу меня извинить… Он встал, одёрнул испачканный водорослями мундир и добавил. — Так где, вы сказали, находится моя семья? — Я этого не говорил, — слегка нервно улыбнулся Эниго, — но она в имении синьора Марко Леоне. Мы вывезли их буквально в последнюю минуту. — То есть их никто не похищал, и вы не собираетесь просить выкуп? — уточнил Дидерик. — Нет, конечно. Как вы могли такое подумать… — Эниго замолк, потом смущённо добавил, — то есть у вас вообще-то были все основания так подумать. Я спешил, опасаясь вас не застать, и был несколько нетактичен. Прошу прощения. — Не стоит. Я тоже не был достаточно гостеприимен… Эниго внимательно посмотрел на клинок на его поясе. — Что ж. Я весьма рад, что в итоге никто не пострадал… — добавил он задумчиво. Марко Леоне был всего лишь одним из дюжины. Именно столько — двенадцать — постоянных председателей имел совет негоциантов Серениссы. Просто совет торговцев. Практически каких-то лавочников. Правда именно эти лавочники по сути полностью управляли городом, и более чем на половину остальным княжеством. Но ведь это же не давало им права считаться равными с потомственными дворянами? В общем синьору Марко не было позволено владеть замком и приходилось ограничиться всего лишь загородным имением. Оно было возведено на холмах, над долиной реки Сканфий, среди живописных садов и виноградников. Для того чтобы никто не заподозрил в нём замка, массивные каменные башни покрывала декоративная резьба, а бойницы маскировались под головы львов, оленей и прочей живности. Даже стены каменных мешков, предназначенных для того чтобы отсекать и расстреливать с боевых галерей атакующих, были украшены жизнерадостными барельефами в виде оплетённых виноградными лозами рогов изобилия и щебечущих птичек. Но несмотря на всю эту жизнеутверждающую атмосферу Дидерик был мрачен. Сидя на скамье, он хмуро разглядывал отполированный до зеркального блеска мраморный пол. — Он даже пригласил художника, чтобы нарисовать мой портрет… — произнёс лейтенант угрюмо — парадный портрет. Джина нервно прохаживалась рядом. — Понимаешь, — Дидерик поднял взгляд на жену, — они уже всё решили. Сами. — Ты не хочешь? — спросила она. — Я не знаю. Я всего лейтенант. Мне даже собственный корабль ещё не доверили. — Ты справишься. — Может быть, — вздохнул Дидерик, — а может и нет. Я не хочу проверять это. Корона — не шляпа, которую можно выбросить, если она оказалась не по размеру. Кроме того, ты представляешь, что нас ждёт, если я соглашусь? Сколько людей тотчас же захотят увидеть нас с тобой мёртвыми? — Ты думаешь, они не захотят, если ты откажешься? — Подумай о ребёнке, Джина! — Нет, это ты о нём подумай! Ты хочешь обречь его на жизнь в страхе? Вспомни себя, Дидерик. Тебе пришлось бежать, скрываться от убийц, жить в какой-то дыре на самой окраине страны, лишь бы о тебе забыли. Ты этого для него хочешь? — Мне там, в общем, даже нравилось… Кроме того без всего этого мы бы никогда не встретились. Джина немного смягчилась. — Ну всё равно. Не думай, что отказавшись, ты сможешь просто стать обычным человеком. Это уже не в твоих силах. — Всё равно это огромный риск. Соглашаясь, я подвергаю вас опасности. — Она никуда не денется, а императорская мантия не самый худший саван. Ты должен рискнуть. Дидерик упрямо вздохнул. — Послушай, — она положила руки ему на плечи, — ты же знаешь, что Лизандий отвратительный правитель. Ты и правда хочешь, чтобы он погубил страну, в которой придётся жить твоим детям? Я же вижу, что ты готов, но боишься за нас. Он посмотрел ей в глаза. — Претендент на трон не должен иметь семьи, — Дидерик снова вздохнул, — она делает его слабым. Я очень за вас боюсь. — Не бойся. Ты нас погубишь, если отступишь. Они упрямы. И если один раз допустили ошибку, дав тебе спрятаться, то во второй раз уже не ошибутся. Потомственный негоциант, виртуозный финансист и хладнокровный игрок Марко Леоне нервно кусал ногти как школьник перед экзаменом. Эниго Катталья сочувственно молчал. — Послушай, Эниго, — подал голос негоциант, — ты умный человек, как ты полагаешь, мы не допускаем ошибки? — Не думаю, синьор. — Ты уверен? Ты представляешь, каковы ставки? — Вполне представляю, синьор. — Как твоё мнение? Он годится? Я почти его не знаю. Только по слухам и рассказам. Что ты думаешь? — Я полагаю, что да… Негоциант посмотрел на него подозрительным взглядом. — Ты же говоришь это не из лести? — Нет, синьор. Из лести я обычно молчу. Судя по выражению лица негоцианта это его не слишком убедило. — Хорошо, — вздохнул Эниго, — когда я встретил его на руинах усадьбы, я допустил ошибку… — Ты?! — в глазах Марко застыло неподдельное изумление, — ошибку? — Да, синьор, — вздохнул Эниго, — даже со мной это иногда случается… — Никогда бы не подумал… — Так вот. Благодаря этой ошибке я тем не менее смог кое что понять о характере синьора Дидерика. — Что? — На мой взгляд, он способен выдерживать удары судьбы и не имеет привычки сперва рубить, а потом думать… — Не худшие качества для монарха, — согласился Марко, — я даже думаю… Скрип двери заставил его прерваться на полуслове. На пороге стоял Дидерик. Он казался несколько бледнее обычного, но в глазах была уверенность. — Я согласен. *** Во дворе собрались люди. Дидерик смотрел на их лица. Смуглые и румяные, худые, с небольшими эспаньолками, и полные с густыми моржовыми усами, гладко выбритые и бородатые. Все они были серьёзны, и все смотрели только на него. И их было много. Неожиданно много. Посреди двора лежал тяжёлый осадный щит с изображением золотого имперского грифона на синем фоне. Под него крест-накрест были подложены несколько алебард. Вокруг щита выстроились крепкие молодые люди. Дидерик шёл через двор. Он выглядел спокойным и уверенным, но эти двадцать шагов были самым долгим и тяжёлым путешествием в его жизни. Под ногами загудели доски щита. Крепкие молодые люди ухватились за алебарды, как за рукоятки. Дерево скрипнуло, и двор рывком ушёл вниз. Дидерик остался один на один с пронзительно голубым небом… — Зето о эгемонес! Viva il principe! Да здравствует повелитель!! *** Напротив Сигибера расположился среднего роста худощавый человек в пепельно-серой сутане и квадратной шапочке. У него было узкое смуглое лицо и пронзительный взгляд. Чёрную бороду клинышком уже тронула седина. Князь Удольский смотрел на него своим фирменным отсутствующим взглядом. Обычно хватало одной-двух минут, чтобы собеседник терялся и начинал говорить. Но в этом случае Сигибер знал, что взгляд не подействует. Поэтому вопреки привычке начал беседу сам. — Вы что-то хотели мне сообщить, отец Барло? — Всего лишь текущие новости, ваше высочество. — Надеюсь, важные? — Полагаю, вы сочтёте это заслуживающим некоторого внимания, мой князь. Взгляд Сигибера приобрёл чуть менее отсутствующее выражение, чем обычно. — Посол ездила в мясной ряд, — сообщил Барло. — Уже? — Она, похоже, весьма спешит. Что-то готовится, ваше высочество. Достаточно серьёзное. Князь задумчиво втягивал и вытягивал губы. — Не думаю, что Чёрное Братство расскажет нам подробности беседы, — наконец произнёс он. — Я могу на них слегка надавить, — заметил отец Барло. — по своей линии. Они расскажут. Нам все всё всегда рассказывают… — Не сомневаюсь, — усмехнулся Сигибер, — разве можно что-то утаить от Имперской Ординатуры… Однако есть одна тонкость. — Неужели? — поинтересовался Барло. — Именно. Я не думаю, что в настоящее время так уж стоит на них давить… — Разве существует нечто, способное остановить молот возмездия? — резко спросил Барло, — прежний монарх был чрезмерно мягкотел и под его рукой тёмные культы приобрели совершенно непристойные масштабы. Надеюсь, юный Лизандий не последует тем же путём? — Но, отец Барло, согласитесь меня трудно назвать… мягкотелым. — Что есть, то есть, ваше высочество. — Однако пока братство нам нужно. — Зачем? — Кто-то должен выполнять грязную работу. А сейчас её как никогда много… — Мне не слишком нравятся ваши методы, князь, — вздохнул ординатор. — Тем не менее, вам вполне нравятся их плоды. Глядя на яблоки вы никогда не задумывались о навозе, отец Барло? Тот нахмурился. — Я очень надеюсь, что вы будете действовать исключительно в интересах Империи. — Можете быть в этом уверены. — И не забывайте. Стране нужно калёное железо. У неё слишком много язв. — Когда всё закончится, у вас будет сколько угодно калёного железа… А пока не надо трогать Чёрное Братство. Пока, не надо… — Хорошо. Тогда я с вашего разрешения, откланяюсь. Барло поднялся, сухо кивнул и вышел. Сигибер некоторое время смотрел в дверь, потом не оборачиваясь позвал. — Вальрус! Канцлер мгновенно зашёл через другой вход. — Да, ваше высочество, — пробормотал он, с некоторым смущением моргая. — Ты давно пришёл? — Только что, ваше высочество, только что, — торопливо произнёс канцлер. — И совершенно случайно услышал наш разговор с верховным ординатором? — Что вы, ваше высочество, как можно! — Так что ты о нём думаешь? — Его превосходительство, излишне прямолинеен, если вас интересует моё мнение, ваше высочество. — Он фанатик. Хуже того. Он умный фанатик. Но пока наши пути совпадают, всё будет в порядке… Сигибер замолчал. — … главное первым сообразить, что эти пути начали расходиться, — добавил он немного спустя, — кстати, ты всё уладил? — Да, ваше высочество. Почти… Сигибер впервые за весь разговор повернулся к канцлеру. — Что-то случилось с нашими друзьями из мясных рядов? Возникли какие-то сложности? — Чисто финансовые, ваше высочество, чисто финансовые. — Сколько? — Пятьдесят тысяч золотых. — Цены растут… Мне изменяет память, или прошлый раз они просили намного меньше? — Нет, ваше высочество, не изменяет. Но они сказали, что наследник трона, официально провозгласивший свои претензии, это совсем другое дело… и другие цены. — Их можно понять. А в чём проблема? — Но, ваше высочество! Пятьдесят тысяч!! — Заплати… — Ваше высочество… На эти деньги можно нанять три роты наёмников! — Они тоже подорожали? — Кхм… хорошо… но всё таки… — Поверь, Вальрус, вложение в наёмников даст худший результат. — Да, ваше высочество. — Можешь идти. |
|
|