"Кот, который учуял крысу" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

Восемь

Квиллер заехал за Полли, чтобы вместе отправиться к Мэгги Спренкл, и, как только они выехали на шоссе, репортёр спросил:

— Ну, как жизнь молодая? Что новенького?

— Я заказала свитер у Барб Огилви для моей сестры. Хочу подарить ей на Рождество. Спецзаказ. Верблюжья шерсть, рельефная вязка. Ты знаешь, что Барб встречается с Барри Морганом? Они познакомились у его невестки — она художница.

— Они друг другу подходят: два сапога пара, — заметил Квиллер.

— Барб сказала, что видела тебя на днях. Ты заходил в антикварный магазин.

— Это хорошо или плохо?

— Пока не могу сказать. Ты что, начал коллекционировать антиквариат? Или ходил проведать свою дорогую Сьюзан?

Обе дамы пребывали в состоянии затяжной войны. Коса нашла на камень с тех самых пор, как Сьюзан стала членом библиотечного совета — правда, на короткое время. Сьюзан обвиняла главного библиотекаря в примитивности и недостатке вкуса, а Полли утверждала, что так называемый специалист по антиквариату никогда в жизни не прочла ни одной книги. Эта вражда забавляла Квиллера, доставляя ему дьявольское удовольствие. Он чуть было не рассказал Полли о том, что её фарфоровые попугайчики когда-то принадлежали Сьюзан, но вовремя прикусил язык.

— Я зашёл поздравить её с приглашением на нью-йоркскую выставку. Вообще-то я хотел растрясти её на чашечку кофе. Потом я заприметил у неё одну вязаную штуковину, и она мне её подарила.

— Какую такую штуковину? — резко переспросила Полли.

— Зайдёшь ко мне — увидишь. И ещё я повесил новое панно над камином, Фрэн для меня подобрала.

— Какое такое панно?

— Увидишь сама. — Квиллер нарочно вредничал, подзуживая Полли. Наконец он решил сменить тему: — А по какому поводу нас пригласили на ужин?

— Сам увидишь, — с каменным лицом ответила Полли.

Овдовев, Мэгги переехала в дом Спренклов на Главной улице. Раньше она вместе с мужем жила в огромном поместье, знаменитом своими розами, но, оставшись одна, продала его, предпочтя саду апартаменты с розами, вытканными на ковре. Первый этаж здания снимали страховая компания и агентство недвижимости, а два верхних этажа Мэгги превратила в викторианский дворец. Квиллер однажды был там и познакомился с её пятью кошками, носившими имена знаменитых женщин: Сара, Шарлотта, Кэри, Флора и Луиза Мэй.

Когда они с Полли подъехали к зданию, Квиллер спросил:

— Ну что, рискнём жизнью и поднимемся по главной лестнице?

Лестница была узкой и круто взбиралась вверх, как в старинных замках, а на мелкие ступени с трудом можно было поставить ногу — они пропадали под толстым ковром в розочках, от которого рябило в глазах.

— Пройдём через заднюю дверь и поднимемся на лифте, — предложила Полли. — Я не хочу сломать себе шею.

Лифт медленно и бесшумно поднял пассажиров на третий этаж, и они оказались в роскошно убранном вестибюле.

Полли прошептала:

— Декорировала Аманда Гудвинтер, — и еле слышно добавила: — А это дорогого стоит.

Двухэтажный вестибюль опоясывала ведущая наверх лестница с резными перилами, в проёме которой висела огромная люстра. На гостей обрушивался водопад хрустальных и аметистовых подвесок — считалось, что камни обладают магической способностью восстанавливать энергию.

Хозяйка вышла им навстречу, облаченная в чёрное бархатное платье. На шее у неё висело роскошное бриллиантово-жемчужное ожерелье — фамильная драгоценность Спренклов.

— Я стою под люстрой каждое утро по десять минут — чтобы зарядить батарейки, — сообщила Мэгги. И действительно, она излучала исключительную для её лет жизнерадостность и энтузиазм.

Она настояла на том, чтобы Квиллер тоже подвергся этой процедуре, и он шутливо заявил, что волосы на голове у него встали дыбом, а усы распушились. Полли отказалась стоять под люстрой, сказав, что она уже пробовала как-то раз и потом не могла уснуть три ночи подряд.

Их провели в гостиную с обоями всё в тех же розочках, и гостей представили друг другу. Четвёртым в этой маленькой компании был Генри Золлер, до недавнего времени финансовый директор корпорации XYZ. Раньше он работал стоматологом, и в Мускаунти его до сих пор называли «доктор Золлер», правда за глаза. Ему было чуть за шестьдесят, и благородная седина красиво оттеняла легкий загар. В одежде и в манерах он был несколько старомоден.

— Пожалуйста, без церемоний. Зовите меня просто Генри, — произнёс он. — Мэгги сказала, что я тоже могу называть вас по имени: Полли и Квилл. Меня восхищает ваш высокий профессионализм. А о вашей, Квилл, статейке об акронимах я до сих пор вспоминаю с удовольствием. Вы спрашивали, как можно переставить буквы в обращении «сир». Я смеялся до упаду. Много писем с ответами вы получили?

— Только одно. Из налоговой инспекции. — Это была неправда, но Квиллер не мог удержаться от иронии.

— Ваше здоровье! — провозгласил Золлер, когда подали аперитив.

Они сидели на стульях, обитых красным разрезным бархатом, бокалы ставили на мраморные столики с гнутыми ножками и смотрели на красные стены, увешанными произведениями искусства, которые были приобретены в Париже предками Спренклов.

— А где же ваши девочки? — спросила Полли, интересуясь пятью откормленными кошками, что любили сидеть на подоконниках пяти окон в гостиной. Квиллер заметил, что на чёрном бархатном платье Мэгги не было ни единого кошачьего волоска, хотя она очень любила брать своих любимиц на руки.

— Они отбыли на покой в свой будуар, — пояснила хозяйка. Ей очень ловко удалось перевести разговор на темы, никак не касавшиеся ни ожидаемого прихода Великого, ни Книжной аллеи, ни Народной пожарной дружины, ни даже автопробега по историческим местам. Вместо этого гости болтали о гольфе, путешествиях, коллекционировании картин, фотографии, собачьих бегах во Флориде и лучших ресторанах Чикаго.

Экономка приготовила и подала на стол суп из лобстера, говяжью вырезку с соусом и гарниром из брокколи, крупно нарезанный зелёный салат и сливочно-шоколадный мусс.

После кофе Квиллер и Полли выдержали положенные сорок пять минут, после чего пожелали хозяйке спокойной ночи.

По дороге домой Полли заметила:

— Полчаса — слишком мало: можно показаться невежливым, а час — слишком много: все начинают чувствовать себя неловко.

Квиллер согласился, что вечер несколько затянулся.

— Но кормили неплохо. Как она делает брокколи?

— Кладёт нежирный сыр с кусочками бекона.

— С брокколи ужасная возня — тут нужна сноровка.

— Мэгги и Генри знакомы тыщу лет. Когда их супруги были ещё живы, они вчетвером колесили по всему миру.

— А что он собирается делать, когда выйдет в отставку? Снова будет штопать зубы?

— Может, займётся гольфом или будет играть на собачьих бегах.

— Мне показалось, что Мэгги сегодня была не в своей тарелке, выглядела какой-то подавленной… — сказал Квиллер. — Наверно, мало стояла под люстрой.

Когда они въехали в ворота Индейской Деревни, Полли спросила:

— Не хочешь забежать ко мне на минуточку?

— А может, лучше ты заглянешь ко мне? — предложил Квиллер. — Посмотришь на картинку, которую я выцыганил у Сьюзан.

Она с готовностью согласилась. Её обуревало любопытство. Как только Квиллер отпер дверь, она сразу же бросилась на кухню и застыла, уставившись на изгвазданный кусочек полотна, вышитый юной девицей сотню лет назад.

По напряженному выражению её лица Квиллер сразу понял, о чём она думает.

— Разве тебе не нравится? — поддразнил её репортёр. — А я собирался оставить это тебе по завещанию.

Напрягаясь, чтобы не показаться бестактной, она поинтересовалась:

— Можно спросить?.. А что тебя привлекло в этом… этом…

— Воспоминания детства. Я сентиментален. Матушка моя всегда требовала, чтобы я всё делал быстро и ловко. Когда я был маленьким мальчиком, она учила меня прыгать через свечку.

Полли поняла, что он над ней подшучивает, и удалилась из кухни.

— А где настенное панно?

Квиллер включил свет в столовой, осветив гигантских красногрудых чудовищ. Полли задохнулась.

— Ты это сам выбирал?!

— Ну вот за это я ответственности не несу. Я доверился Фрэн, поскольку считаю, что у неё хороший вкус. Масштаб как раз для моей комнаты: здесь, видишь ли, не хватало мощного цветового пятна. И композиция очень динамичная. Тебе нравится?

— Это омерзительно! — с негодованием воскликнула она. — А червяк! Он толще змеи!

— Всё пропорционально — и птички, и… — начал он.

— Как ты можешь приглашать сюда гостей! — продолжала возмущаться Полли. — Они приходят к тебе и вместо того, чтобы получать удовольствие, сидя за бокалом вина, вынуждены пялиться на аляповатую картинку, где неприлично жирные малиновки терзают беспомощное создание! Фу, какая гадость! — Она развернулась на каблуках и направилась к выходу.

— Я тебя провожу… — предложил он.

— Нет необходимости. Как там у Роберта Грейвза?[7] Птица-убийца с пылающей грудью! — И она хлопнула дверью.

Квиллер посмотрел на Коко: тот явно подслушивал.

— Ох уж мне эти женщины! — заключил он.

Коко прищурился.

На следующее утро, примерно в восемь тридцать, Квиллер размышлял о кофе, кошки размышляли о предстоящем завтраке, а Полли (он это точно знал) — размышляла о том, как будет добираться на работу. В это мгновение зазвонил дверной звонок.

Посмотрев в угловое зеркальце за окном, Квиллер увидел стоящую на крыльце Полли и довольно потёр руки: «Ага, пришла, чтобы загладить свою вину. Хочет мириться после сцены, которую она учинила. Ладно, тогда уж и я извинюсь за то, что подтрунивал над ней». Открыв дверь, он весело поздоровался с Полли:

— Доброе утречко! Какая неожиданная радость!

Она тревожно взглянула на него.

— Квилл! Мне только что звонили по телефону! Очень странный звонок.

— Заходи! — пригласил он её, прикрывая рукой небритую физиономию.

Она вошла в прихожую.

— Вообще-то я тороплюсь на работу, но я просто не могла не сказать тебе…

— Садись. Кто тебе звонил?

Она взяла один из складных стульчиков, стоявших в прихожей, и уселась на краешек.

— Миссис Стеббинс, домоправительница Мэгги! Она пришла на работу сегодня утром и обнаружила, что дом пуст. Ни Мэгги, ни кошек… Кровать даже не примята, и чемоданов нет. И одежда почти вся исчезла. Миссис Стеббинс просто обалдела.

— Я тоже обалдеваю, — поддакнул Квиллер.

— Потом она пошла на кухню и нашла там на столе конверт, а в нём — жалованье за месяц и ещё записка с инструкцией: разморозить холодильник, выкинуть цветы из вазы и сообщить миссис Дункан, что её не будет на совете.

Квиллер колебался не больше секунды, а затем выпалил:

— Она сбежала с Генри!

— Сильно сомневаюсь. Она ценит свою независимость, и к тому же Генри терпеть не может кошек.

— Куда же она их подевала? Путешествовать с пятью кошками — это вам не хухры-мухры.

— Назад в приют она их ни за что не вернёт, но, быть может, она определила их в новый пансион для домашних животных в Кеннебеке?

Квиллер задумался.

— Вчера Генри говорил, что продал старый дом и сейчас живёт в гостинице «Макинтош» — пока не будет готова новая хата. Давай позвоню спрошу, выписался ли он. Это займёт не больше минуты.

Он вернулся очень скоро и сообщил, что Генри Золлер выписался из гостиницы накануне вечером и не оставил никакого адреса, по которому его можно разыскать.

— Похоже, у него «лендровер» — вчера такая тачка стояла рядом с Мэггиной. Если он будет числиться среди «без вести пропавших», то этим делом займётся полиция. Разыскивать его — не наше дело. А разве не так?

— Йа-уу, йа-уу! — вмешался Ко-Ко, внося свою лепту в дискуссию.

Полли поняла это по-своему.

— Он хочет, чтобы я поскорее убралась отсюда и пошла на работу.

Готовя котам завтрак, Квиллер терзался вопросами. Почему Золлер предпочёл вчера приём у Мэгги вечеринке, которую устраивал местный клуб в честь врачей-дерматологов, тем более что он являлся президентом этого клуба? Почему он не проявил никакого интереса к сгоревшему дотла книжному магазину или к появлению в городе букиниста, чей товар идёт по цене от десяти тысяч долларов и выше? Полли говорила, что он щедро выписывал крупные суммы на нужды библиотеки, но только после того, как Мэгги брала его за горло… И почему во время визита он уклонился от разговора о предвыборной кампании? Может, потому, что Аманда была старинной подругой Мэгги, а мэр Блайт — партнёром Золлера по гольфу? И почему они улизнули тайно, как парочка влюблённых молокососов? С Мэгги всё понятно: она любит дурить голову своим друзьям, но с Генри Золлером этот номер не пройдёт… Отправились ли они во Флориду на «лендровере» или полетели самолетом? А если они решили путешествовать по воздуху, то из какого аэропорта они вылетели: из Мускаунти или Локмастера?

Наконец Квиллер дошёл до ручки: «Какого чёрта я ломаю себе голову, думая, куда подевалась эта парочка? Я превращаюсь в настоящего пикакского обывателя. Не суй свой нос в чужой вопрос!» Но всё же он никак не мог отвязаться от мучивших его загадок.

Была пятница, а значит, к двенадцати нужно было кровь из носу сдать в набор очередную статью для «Бойкого пера». Квиллер уложился в срок. Перехватив гамбургер вместо ланча, он заскочил в студию к Аманде — поменять свой батик с малиновками. Фрэн на месте не было — упорхнула к очередным клиентам.

— Что случилось? С каких это пор мы стали такими привередливыми? — спросила Аманда в своей обычной бесцеремонной манере.

— Это не я, а Полли. Моя задача — чтобы все были довольны, — ответил Квиллер. — Скажи, а без червяка будет дешевле?

— Скинем центов пятьдесят, если берёшь без червяка.

— Накануне видел твоего приятеля.

— Кого это?

— Небезызвестного доктора Золлера.

— И вовсе он мне не приятель!

— Мы вчера были у Мэгги, и, знаешь, я вынужден сделать тебе комплимент. Тебе удалось забить её гостиную до отказа и умудриться не задавить гостей.

Аманда вскинулась:

— Я продаю моим клиентам то, что им нравится!

— А ты когда-нибудь «заряжалась» у неё под люстрой?

— Она и тебе лапшу на уши вешала! А что ещё она тебе скормила?

— Изумительно вкусный bisque l`homard, filet de boeuf, mousse chocolat blanc.[8]

— Неудивительно, что тебе понравилось: миссис Стеббинс давно на этом руку набила: готовит одно и то же для всех приёмов уже лет десять подряд!

Морганы жили на Приятной улице, в историческом районе Пикакса. Огромные здания в стиле доморощенной готики — достижение мускаунтского плотницкого искусства — были щедро украшены пряничной резьбой; она обрамляла подъезды, двери, окна, иногда густо шла по всему фронтону, что придавало улице несколько вычурный вид, свидетельствующий о странном вкусе и изрядном богатстве её обитателей.

Когда Квиллер, ровно в час дня, позвонил в старомодный колокольчик у дверей, двери немедленно открылись. На пороге его встретили две вертлявые собачонки и огромный ярко-жёлтый подсолнух, вчетверо больше обычного. Он красовался на футболке ясноглазой Мисти.

— Клёвый прикид, — заметил Квиллер.

— Батик, — обронила она. — Заходите! Добро пожаловать в нашу конуру! Пошли вон, — приказала она собаченциям, и те засеменили прочь.

— Чудесные песики, — расплылся в улыбке Квиллер. — Как их зовут?

— Гарольд и Мод.[9]

— Йоркширские терьерчики?

Псинки были крохотными кудлатыми созданиями, обросшими шерстью с головы до ног. Чтобы пышная растительность не мешала собачонкам наблюдать за окружающим миром живыми умненькими глазками, прядки, свешивающиеся на мордочки, были подвязаны цветными ленточками.

— Это искусственно выведенная порода, созданная лет двести тому назад йоркширскими шахтерами. Им нужны были крохотные собачки, которых можно было засунуть в карман. Они их натравливали на крыс! Теперь это просто декоративная порода. Они верные друзья, очень весёлые и энергичные.

— Я бывал в этом доме при другом хозяине — Мак-Мёрчи. Он занимался сантехникой и отоплением. А когда ушёл на пенсию, переехал в другое место, — поддержал разговор Квиллер.

— Да, я знаю. В нашем доме водопровод сделан на совесть. Я думаю, поэтому-то мы и купили его.

— А где ваша мастерская? Мне бы хотелось посмотреть, где вы работаете.

Квиллер никогда раньше не бывал в мастерских, где изготавливали батики. Он был знаком с ткацким станком, гончарным кругом, молотом и наковальней, даже с мольбертом, но батик!..

— А что это за большие плоские лоханки? — спросил Квиллер, включая магнитофон.

— Это чаны, в которых мы красим ткани. Изготовление батика — длительный процесс, при котором ткань последовательно окунается в разные емкости с красителями. Мы берём расплавленный воск и наносим его на те участки материи, которые не нужно окрашивать, а затем процесс повторяется, пока на полотно не наносятся все нужные краски.

— Очень сложно… — заметил репортёр.

— Зато увлекательно! Нужно только знать, как смешивать краски, и последовательно накладывать один цвет за другим. — Она показала ему несколько квадратиков материи размером не более наволочки, демонстрируя изменение колористической гаммы от чана к чану. — Я использую эти кусочки как образцы на своих мастер-классах в Центре искусств.

— А где зародилось искусство изготовления батиков? Почему я с ним не знаком?

— Оно известно уже несколько сотен лет, а родина батиков — юг Тихоокеанского побережья, Азия и отдельные районы Африки.

— Моё панно всё словно покрыто трещинами, отчего выглядит старинным…

— Такое происходит, когда слой воска трескается в красильном чане. Я это делаю нарочно. А вам нравится ваш батик?

— Честно говоря, по требованию общественности мне пришлось поменять батик с червяком на батик без червяка.

Художница пожала плечами.

— Нормально. Поэтому-то я и сделала два варианта. Кофе будете?

Они уселись в глубокие плетёные кресла с короткими ножками — почти вровень с полом. Квиллер задумался, как он будет выбираться из него, когда придёт время уходить.

— Вас вчера не было на приёме, — заметила Мисти.

— Меня не приглашали. Ну и как всё прошло?

— Вы и сами знаете, как это обычно бывает. — Она махнула рукой. — Одно хорошо: мне предложили развесить мои батики в фойе клуба, так что я получу неплохие комиссионные. Вообще-то я не собиралась распространяться об этом, но я так рада, так рада, к тому же я знаю, что вы болтать не будете. Знаете, чего они хотят? Чтобы я им сделала большие настенные изображения десяти шахт!

— Потрясающе! — воскликнул Квиллер. — А вы думаете вступить в клуб?

— Партнер моего мужа собирается, а мы с Тео больше интересуемся кёрлингом. И театром. Мы познакомились с Ланспиками — чудесные люди. И ещё с этим гигантом в шотландской клетчатой юбке, который будет вести бухгалтерию в клинике. И с мэром. Красавец мужчина, но перенёс пластическую операцию. Наверно, он когда-то попал в ужасную автомобильную катастрофу — всё лицо пришлось перекраивать. Я не могла не заметить: у меня взгляд профессионала, и, как художник, я вижу больше, чем обычные люди. Тео говорит, что его это пугает. Знаете, вчера вышла смешная штука: все мужчины хвалили мои работы, а все женщины хвалили моего мужа.

Когда настало время уходить, в прихожую вылезли Гарольд и Мод — проводить Квиллера до дверей, и Мисти напоследок спросила:

— А кто пел песню про щенка по местному каналу?

— Дерек Каттлбринк. Там он пел не своим голосом. Вообще-то он много играет в театральном клубе.

— Он сам пишет тексты для своих песен?

— Э-э-э… кажется, да.

— А он не может написать песенку про Гарольда и Мод и записать её? А я бы подарила её Тео на день рождения…

— Ну, за спрос денег не берут, но я знаю, что он занят с утра до ночи: днём учится в Мускаунтском колледже, а по вечерам подрабатывает метрдотелем в гостинице «Макинтош».

— Я что-нибудь придумаю, — кивнула Мисти. — Так как вы сказали его зовут? Дерек… Каттлбринк?

Подождав, пока его посетит вдохновение, Квиллер написал очередную статейку и снова погрузился в раздумья, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

Спустя какое-то время раздумья привели его в универмаг Ланспиков, где он надеялся встретить Кэрол или Ларри.

— Красивые шарфики, — заметил Квиллер. — Я бы хотел купить что-нибудь для Полли. Как вы думаете, какой ей понравится?

— Я видела её в новом коричневом костюмчике. У нас как раз есть один шарфик, который его сильно оживит. С крупными бело-коричневыми зубчиками. В шахматном порядке.

— Беру не глядя!

— Вы — наш любимый покупатель, Квилл. Вам подарочную упаковку?

— Будьте любезны… А как прошёл вчерашний приём? Я только что видел Мисти Морган, и она в бешеном восторге!

— Морганы — такая милая пара! Мы надеемся заполучить их в театральный клуб.

Небрежным тоном Квиллер поинтересовался:

— Я полагал, что начальство обязано присутствовать на таких сборищах, и всё же Генри Золлера там не было. Мы с ним отлично провели время в другом месте.

Кэрол перешла на шёпот:

— Он отказался от президентского места по собственному желанию, когда его выперли из XYZ. Я думаю, он обижен.

Квиллер вышел из универмага не только с покупкой: он получил ответ на один вопрос.

Следующим пунктом назначения Квиллера было заведение «У Луизы», где он намеревался проглотить большой кусок яблочного пирога. В этом местечке всегда можно было разжиться информацией, к тому же там вкусно кормили. Толпа, пришедшая на ланч, уже схлынула, и Ленни Инчпот вытирал столики. Днём он помогал матери, по утрам ходил в колледж, а вечером сидел за стойкой регистрации в гостинице «Макинтош».

— Слишком поздно для ланча! — крикнула ему Луиза Инчпот сквозь арку, ведущую на кухню.

— Меня вполне устроит чашечка кофе с яблочным пирогом! — гаркнул Квиллер в ответ.

— Вы не против, если я смахну со стола, мистер К.? — спросил Пенни.

— Ничуть, если поделишься чаевыми, которые могли заваляться здесь. Между прочим, мои поздравления с победой на Последней гонке перед первым снегом.

— Спасибо. Я это сделал для мамы. Но только не говорите ей…

— Она позволит тебе присесть и выпить со мной кофе? Или задаст тебе трёпку?

— Кто это говорит гадости за моей спиной? — послышался ворчливый голос с кухни.

Квиллер ухмыльнулся в усы, а Ленни, хохотнув, присел за столик.

— Вчера вечером я познакомился с доктором Золлером… — осторожно начал Квиллер.

— Хороший мужик. Живёт в гостинице. Не скупится на чаевые.

— Я хотел зайти к нему сегодня утром, но он уже уехал…

— Интересное время для переезда — выписался из отеля в полдвенадцатого ночи.

— А может, у него самолёт…

— В такое время нету рейсов. Может, укатил на машине.

— Мне кажется, у него «лендровер»?..

— Так он сказал на ресепшне. Здесь таких тачек отродясь не было.

— А в каком он был состоянии? В нормальном? Он вполне мог сбежать с какой-нибудь женщиной…

— По нему не поймёшь: никогда не показывал своего настроения.

— Ленни! Хватит трепаться! Пойди лучше почисти картошку, — раздался приказ из кухни.

Ленни вскочил из-за стола.

— Надо идти. А то она меня скалкой прибьёт.

Жажда получить ответы на мучившие его вопросы привела Квиллера в новое для Мускаунти заведение — роскошную пятизвездочную гостиницу для кошек и собак, имеющую государственные льготы.

Гостиница «Плаза» для домашних питомцев занимала помещение «Барбекю Шета», которое закрылось вскоре после того, как у её хозяина начались неприятности с налогами. Квиллер предположил, что витающий в воздухе аромат жаркого много способствовал популярности пансионата. Каковы бы ни были причины такого безумного успеха, но заведение процветало, несмотря на высоченные цены. Это было вполне понятно: Мускаунти славился огромным количеством богатых семей, ведущих свой род от нефтяных королей, баронов, нажившихся на торговле лесом, и бутлегеров, сколотивших капитал в начале двадцатого века. Они часто путешествовали и нуждались в достойном месте, где могли бы оставлять на время своих породистых любимцев.

Двухэтажное здание из железобетона претерпело косметическую операцию: щёки ему подтянули, лоб разгладили. Иными словами, на плоскую поверхность серых блоков налепили классические колонны, присобачили цоколь, а по фасаду пустили барельеф, изображавший древнегреческих богов и богинь. Зрелище поражало взор своей величественностью, пока прохожий не замечал, что у мифологических фигур в тогах и туниках головы кошек и собак.

Когда Квиллер оказался в вестибюле, навстречу ему вышла молодая женщина в аккуратном сером комбинезоне с серебряными пуговицами.

— Ба! Кого я вижу! — воскликнул Квиллер. — Лори Бамба! А я думал, что вы всё ещё держите свой ПП…[10]

— Это дело ненадежное.

— Как поживает ваше семейство?

— Мальчики быстро растут, и каждому нужен свой компьютер. Ник работает в бригаде техобслуживания, но ему больше нравится быть хозяином гостиницы. Я здесь консьержка, и моя святая обязанность — ублажать гостей.

— Судя по радостному лаю, ваши гости безмерно счастливы, — обронил Квиллер, прислушиваясь к вою, гавканью, скулежу и тявканью — ужасной какофонии, доносившейся издалека. — А какие удобства вы предоставляете?

— «Дубовая гостиная» — для собак, «Устричный бар» — для кошек, «Пальмовый двор» — для прогулок.

— А пианино для танцев где? В «Дубовой гостиной»? — не удержался Квиллер.

— С чего бы вы хотели начать осмотр?

В Мускаунти Квиллер обычно встречал колли, немецких овчарок, енотовидных собак и питбулей. Лори показала ему аляскинского маламута, парочку джек-расселлов, лхаса апсо с Тибета, заросшего пышной шерстью валлийского коджи и дружелюбного бельгийского бувье. Каждая собака проживала в клетке соответствующего породе размера, клетки размещались в несколько уровней, и у каждого «загончика» на задней стенке имелась дверца, выходившая прямо на дорожку для собачьих пробежек.

В «Устричном баре» кошек тоже держали в клетках на разных уровнях. Застеклённые окна каждой «кельи» выходили на зелёную лужайку. Обитатели гостиницы казались довольными своей жизнью, кроме сиамца, которого только что помыли шампунем и высушили феном перед отправкой домой. Перс дрых рядом со своим кошачьим туалетом. Среди «гостей» Квиллер увидел абиссинца, потом — королевского кота, потом — египтянина и только в конце наткнулся на пятерых благовоспитанных дворовых кошек, чьи имена были выведены на табличке: Сара, Шарлотта, Кэри, Флора и Луиза Мэй — «девочки» Мэгги.

— У них у всех один хозяин? — невинно поинтересовался Квиллер.

— Да. Их привезли только вчера, и они пробудут здесь целый месяц.

Лори продолжала говорить, и магнитофон продолжал работать.

— Некоторым кошкам нужна особая диета… Некоторых привозят сюда заранее — познакомиться с обстановкой — и только потом оставляют недели на две или больше. Кое-кто даже привозит для кошек свои одеяла — для душевного спокойствия питомцев. Все наши сотрудники трудолюбивы, внимательны и очень любят животных. Многие хотели бы здесь работать, но вакансий давно нет. Можно записаться в лист ожидания.

— А как мне это сделать? — спросил Квиллер, но мысли его были далеко. Он думал о Мэгги, которая солгала ему, сказав, что её «девочки» рано удалились на ночь к себе в будуар на верхнем этаже. Он ещё тогда заметил, что на чёрном бархатном платье Мэгги не было ни одного кошачьего волоска.