"Туман на болотах" - читать интересную книгу автора (Пик Лилиан)

Глава 8

Брет отстранился от меня.

— Пересаживайтесь, Трейси, — ледяным голосом произнес он. — Теперь поведу я.

Я пересела и закрыла глаза, откинув голову на спинку сиденья. По дороге мы не произнесли ни слова. Подъехав к дому, он остановился, вышел из машины и открыл мне дверь. Я кое-как выбралась и неровной походкой, словно во сне, направилась ко входу. Он даже не попытался мне помочь. Когда мы вошли, он окликнул сестру.

Она выбежала в коридор, взглянула на меня и повернулась к брату:

— Что ты наделал? Заставить ее вести машину?!

— Да. Она вела. Ей нужно было немного взбодриться. Принеси ей бренди, Вивьен. — С этими словами он вернулся к машине.

Вивьен подошла ко мне и обняла за плечи. Мы услышали, как взревел мотор, и машина рванула по дороге.

— Господи, да вы ужасно выглядите! Садитесь скорее, дорогая!

Я присела на диван, и обжигающий бренди привел меня в чувство. Я поставила пустой стакан на стол и ощутила на себе ее сочувствующий взгляд.

— Сейчас вам станет лучше. Не позволяйте моему брату давить на вас. Временами он бывает слишком жестким.

— И поэтому его брак был неудачен? — Я слишком устала, чтобы подбирать слова.

— Ну, если честно, нет. Его жена тоже сыграла свою роль. В какой-то степени он стал таким благодаря ей. Им не стоило связывать свои жизни. Они оба были слишком молоды и неопытны.

— Но ведь ваш второй сын женат и тоже молод. Разве он не счастлив со своей женой?

— Да, они оба очень счастливы. Думаю, многое зависит от характера людей. Мне кажется, сначала Брет любил Оливию. Она была красивой, но слишком холодной, раздражительной. Прежде он был мягким, добрым человеком, но со временем возвел вокруг себя неприступную ледяную стену, спасаясь от холода собственной жены. Однажды, когда их брак уже дал трещину, он сказал мне, что Оливию не интересует любовь — ни духовная, ни физическая. Он пытался вести себя так, как любой нормальный мужчина вел бы себя на его месте, и из-за этого она всем жаловалась на его жестокость. А потом Оливия забеременела. Она не хотела ребенка, а он очень хотел. По ее мнению, ребенок был еще одним проявлением жестокости с его стороны.

Мое лицо пылало. Я вспомнила все, что наговорила ему в машине, те ужасные обвинения, которые бросала ему в лицо. А потом оттолкнула его, когда он попытался помириться со мной. На самом деле я должна была извиняться, а не он.

Неудивительно, что он так рассердился. И он все еще был сердит, когда вернулся, открыл дверь в гостиную и смерил меня долгим холодным взглядом.

— Вам уже лучше?

— Да, спасибо, — улыбнулась я, надеясь на ответную теплоту, но он оставался таким же равнодушным, как я в машине.

Вивьен села рядом со мной, словно пытаясь защитить от гнева своего брата.

— Не забудьте, Трейси, завтра утром вам снимают швы. Брет, ты отвезешь ее к доктору?

— Пожалуй, нет. Может быть, ты? Можешь взять мою машину.

Нахмурившись, Вивьен перевела взгляд с него на меня.

— Вы сможете, Вивьен? — спросила я. — Мне бы не помешала моральная поддержка.

— Совсем не обязательно держать ее за ручку, — резко бросил ее брат. — Она должна сама твердо стоять на ногах.

Я сжала свои руки с такой силой, что это отозвалось в них болью.

Вивьен пожала плечами, словно не видя дурного настроения брата.

— Вы уже видели свою рану, Трейси? Наверное, не утерпели, заглянули под повязку?

— Нет, мне… мне страшно.

Даже не глядя на Брета, я почувствовала его презрительный взгляд и была готова к тому, что он сорвет с меня бинт и заставит посмотреться в зеркало, — ведь, по его мнению, я не должна пасовать перед собственными проблемами.

Остаток дня Брет избегал меня. Его место занял Роберт. Он развлекал меня как мог и был очень внимательным; несколько раз я ловила недоуменный взгляд его матери.

Я подыгрывала Роберту скорее из бравады, чем всерьез, считая, что он относится ко всему происходящему не более серьезно, чем я. В конце концов Брет все же заглянул к нам, однако тотчас вышел из комнаты. Больше я его в тот день не видела.

Вивьен отвезла меня к врачу на машине брата. Швы быстро сняли, и когда в машине я посмотрела в зеркало, то пришла в ужас. Я увидела красную рану с рваными краями, и, хотя она уже частично зажила, шрам наверняка не скоро пройдет. Я была уверена, что он останется у меня навсегда.

— Придется вам отрастить челку, — утешала меня Вивьен. — Она закроет шрам.

— Мне совсем не идет челка, — по-детски протянула я.

Но Вивьен только рассмеялась, и Роберт тоже, когда мы вернулись обратно.

— Не понимаю, о чем ты беспокоишься, — сказал он, — шрам ничуть не портит твою красоту.

— Мне нечего портить. — Я понимала, что опять веду себя как ребенок, но Роберт похлопал меня по спине:

— Она напрашивается на комплименты. Ну ладно уж, поддержим ее, да, дядя?

— Я — пас! — ответил дядя и удалился.

Во время обеда Роберт объявил, что повезет меня кататься.

— Мы выпьем чаю в каком-нибудь кафе, чтобы отпраздновать снятие швов, хорошо?

— Отличная идея, — сказала его мать. — Тем более сегодня ее последний день здесь, так что надо использовать его на всю катушку.

Я бросила взгляд на Брета, но он смотрел куда-то в окно. Я тут же одернула себя. Что я делаю? Жду его одобрения? Спрашиваю разрешения директора на прогулку?

— Звучит заманчиво, Роберт. Надеюсь, небо будет ясным.

Мы выехали за город на старой спортивной машине Роберта. Потом, прогулявшись по полевой тропинке, сели под дерево и стали разговаривать.

— Скажи мне, Трейси, — начал Роберт, — какие у тебя отношения с моим дядей?

Это был сложный вопрос, и я попыталась уклониться от ответа:

— Он директор, а я преподаю географию в его школе.

— Рассказывай дальше.

— Больше нечего рассказывать.

— Почему он привез тебя сюда? — нахмурился он.

— Потому что я разбила его машину.

— Да, знаю, но почему ты вообще ехала в его машине?

— Он предложил меня подвезти до моей матери, только и всего. Это правда, Роберт. Между нами ничего нет.

— Но на днях, когда ты рыдала в его объятиях и так прижималась к нему, я мог бы поклясться, что ты влюблена в него.

Мне пришлось быстро придумывать ответ.

— Но, Роберт, я была в таком состоянии, что прижалась бы к кому угодно. Если бы ты оказался рядом, я рыдала бы в твоих объятиях.

— Правда? — просиял он. — Да если б я только знал! Теперь я стану твоей тенью, девочка моя. Вдруг тебя опять что-нибудь расстроит и ты захочешь прижаться ко мне. — Он протянул ко мне руки. — Давай попробуем. Ради тренировки.

— О нет, спасибо! — рассмеялась я. — В данный момент я совершенно счастлива.

— Я рад, Трейси, — серьезно произнес он. — Я тоже счастлив.

Посмотрев на часы, я предпочла сменить тему разговора.

— По-моему, уже время чая? Есть что-то хочется!..

Роберт тотчас поднялся, протянул руку и помог мне дойти до машины.

— Чай так чай!

Мы нашли старый дом, стоявший в стороне от дороги, с вывеской «Чай», написанной мелом на доске, прибитой к забору.

Мне было весело есть с Робертом. Он так напоминал своего дядю, только лет на пятнадцать моложе. Я закрыла глаза и попыталась представить, что напротив меня сидит Брет. Мы веселы, молоды и влюблены.

— Ты где-то далеко, Трейси. У тебя опять грустные глаза. Ты и так слишком много печалилась за последнюю неделю. — Он щелкнул пальцами перед моими глазами. — Очнись! Приди в себя! — Открыв дверцу машины, Роберт вдруг остановился и пристально посмотрел на меня. — Хочешь сесть за руль, Трейси?

Я увидела вызов в его глазах, увидела машину — с облезлой краской, наверное немало повидавшую на своем веку и так притягивающую к себе.

— Можно попробовать, — кивнула я.

И повела эту старую спортивную машину по сельским лугам, по шоссе и запруженным народом улицам к дому Роберта. Он не похвалил меня, когда я притормозила у порога. Он принял это как должное.

Мы вошли в дом держась за руки и тут же, как нарочно, столкнулись с Бретом.

— Трейси опять это сделала, дядя! Она вела мою машину. На шоссе разогналась до шестидесяти миль и даже бровью не повела.

Глаза Брета на мгновение задержались на моем раскрасневшемся от напряжения и восторга лице и скользнули прочь.

— Хорошо, — только и сказал он.

Вечером еще не зажигали огней, и мы с Робертом оказались одни в гостиной. Я рассматривала книги, когда он неожиданно подошел и развернул меня к себе.

— Я буду по тебе скучать, дорогая, — смущенно произнес он. — Когда мы снова увидимся?

Я чувствовала, что он сейчас поцелует меня, и не хотела сопротивляться. Возможно, в глубине души я представляла на его месте Брета, и, когда он поцеловал меня, я ответила на его поцелуй. Внезапно открылась дверь, потом медленно закрылась, и мы отпрянули друг от друга.

— Не ходи туда, пап! — услышали мы умоляющий голос Колина. — Мисс Джонс целует Роберта.

— Поправка, — прошептал Роберт. — Роберт целует мисс Джонс.

Дверь снова открылась, кто-то вошел и остановился на пороге, наблюдая за нами, потом удалился.

— Как в театре, — пробормотал Роберт.

На лестнице послышались быстрые шаги, и наверху громко хлопнула дверь.

— Кто бы это ни был, он явно осудил нас.

Я отошла и села на диван.

— Ну и что? — Роберт сел рядом и притянул меня к себе, но я решительно отодвинулась.

— К чему все это, скажи? Завтра я уезжаю. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.

— Оставь мне адрес, Трейси. Я приеду к тебе. Попробуй только меня остановить!

— Нет, ты не должен приезжать, — затрясла я головой. — Бесполезно, Роберт. Ты… ты мне нравишься, но…

— Не нужно пока говорить о любви, милая. Я тебе нравлюсь, и это неплохое начало.

Моей задачей было разубедить его. Сказать ему правду я не могла, поэтому я кое-что на ходу придумала, посмотрев на кольцо, подаренное Уэйном.

— Я говорила тебе, что помолвлена не по-настоящему, но… будь моя воля, — не могла посмотреть ему в глаза, — я бы оставила все как есть.

— Понятно. — Он говорил совсем как его дядя.

Я подняла глаза. Он сидел понурившись.

— Мне очень жаль, Роберт, потому что было очень хорошо, я наслаждалась каждой минутой, проведенной с тобой.

— Ну, дай мне хотя бы твой адрес! Прошу! Мы могли бы писать друг другу.

Я покачала головой.

— Ладно, возьму у дяди. Как-нибудь — да раздобуду!

В дверь постучал Колин и, войдя, шутливо посоветовал в следующий раз повесить на дверь табличку: «Не входить, здесь целуются».

Остаток вечера мы сидели каждый сам по себе. К нам присоединилась Вивьен, потом Брет с книжкой в руках, которую он читал, пока все не отправились спать. Вивьен спросила брата, в котором часу он собирается выехать. Он захлопнул книгу и зевнул.

— Часов в десять — одиннадцать. Мы опять пообедаем по дороге и ближе к вечеру будем дома.

— В вашей хижине есть еда, Трейси? — поинтересовалась Вивьен. — Может, возьмете с собой домашнего хлеба и молока?

— Спасибо, Вивьен, но я одолжу продукты у Дайны, чтобы не ходить в магазин.

— Если хотите, можете зайти к нам на чай, — небрежно предложил Брет.

— Вы очень добры, Брет, — быстро ответила я. — Спасибо, но я справлюсь. Мне не хотелось бы обременять Элейн.

— Как хотите.

Он положил книгу, пожелал всем спокойной ночи и отправился наверх.

Вскоре я последовала его примеру. Легла в постель, но не могла уснуть и ворочалась с боку на бок. Меня озадачивала перемена в отношении Брета. Я слышала, как немного спустя разошлись по своим комнатам и все остальные. Я повернулась на другой бок и стала вспоминать все, что вчера наговорила Брету в машине. В тишине мой голос звучал насмешливо, произнося все эти ужасные слова.

Я услышала, как Брет вышел из ванной и закрыл свою дверь. Бесполезно!.. Я встала, надела белый халат, который мне одолжила Вивьен, и вышла на площадку.

Собрав всю свою храбрость, я трясущейся рукой постучала в комнату Брета. Он открыл дверь и молча уставился на меня. На нем уже была пижама и халат.

— Вам что-нибудь нужно?

Его более чем прохладное удивление лишило меня присутствия духа.

— Простите, Брет, но я… не могу заснуть.

— И что вы хотите от меня?

— Я хочу поговорить с вами, Брет. Всего несколько минут…

— Хорошо. Заходите.

Я вошла в комнату, он прикрыл за мной дверь и стоял глубоко засунув руки в карманы и напряженно расправив плечи.

— Я хочу извиниться, Брет. Хочу попросить у вас прошения за все, что наговорила вчера в машине. И за мое ужасное поведение. Хочу поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали… а сделали вы так много! — Я водила босой ногой по замысловатому рисунку ковра. — Вы… вы правильно поступили, заставив меня сесть за руль.

— Я знаю, Трейси. Иногда приходится быть жестоким, чтобы проявить доброту.

— Вот и все, что я хотела сказать вам, Брет.

Я двинулась в сторону двери, но он протянул ко мне руки. Взяв мое лицо в ладони, он озабоченно стал рассматривать шрам на лбу.

— Как ужасно, Брет, — хриплым голосом произнесла я. — Он такой красный и уродливый.

— Он пройдет, Трейси. Заживет и пройдет. Все шрамы проходят. Знаю по своему опыту.

Он замолчал, и мне вдруг показалось, что он сейчас наклонит голову и поцелует мой шрам. Но его руки отпустили меня и снова спрятались в карманах.

— Спокойной ночи, Брет.

— Спокойной ночи, Трейси. Приятных снов.

Роберт при всех поцеловал меня на прощанье. Мы стояли в гостиной, благодарили друг друга и пожимали руки, как вдруг он обхватил меня за талию.

— До свидания, дорогая, — улыбнулся он.

Его поцелуй был скорее жестом отчаяния, и мне, увы, не удалось предотвратить его.

Все не без удивления воззрились на нас, потом тактично, по одному вышли на улицу.

— Оставь мне хотя бы свой номер телефона, — попросил он.

— У меня нет телефона.

— Но там, где ты живешь, наверняка есть?

— Да, но нам не разрешают звонить и даже отвечать на звонки.

Он отпустил меня.

— Я найду способ с тобой связаться. Я говорю это серьезно, Трейси.

Я сжала его руку и пошла к машине. Брет окинул меня ледяным взглядом.

— На этот раз я сижу впереди, мисс Джонс! — крикнул Колин. — Мне папа разрешил.

— Ничего не имею против, Колин, — ответила я, открывая заднюю дверцу и забираясь в машину. — Твое место рядом с твоим отцом.

Брет одарил меня еще одним взглядом, явившимся прямо из ледяного века, и я отвернулась, улыбаясь Вивьен и Роберту, которые стояли на тротуаре и махали нам рукой. Судя по всему, Роберту придется кое-что объяснить своей матери после нашего отъезда.

Обратно мы доехали без приключений. Пообедали в том же ресторане. Я всю дорогу сидела на заднем сиденье, и Брет ни разу не предложил мне сесть за руль, а мне очень хотелось повести машину, потому что страх мой окончательно прошел.

Подъехав к нашему городу Ноттингемпширу, Брет, к моему удивлению, миновал мой район и направился по дороге, ведущей к его дому. Я наклонилась вперед.

— Я же сказала, что не буду пить у вас чай, Брет. Я сама справлюсь…

— Я и не везу вас пить чай! Мы едем за моим проигрывателем. Роберт уверял меня, что вы хотите его одолжить у меня.

— О, — рассмеялась я, — это его идея, а не моя.

— Значит, у него были причины попросить меня об этом, так что я одолжу его вам.

— Но у меня нет пластинок.

— Их я тоже могу дать.

— Но, Брет, я не могу…

— Замолчите! — рявкнул он.

Я сдалась. Почему он все время одалживает мне вещи, вынуждая меня быть обязанной ему?.. Почему?

Мы свернули на подъездную дорожку к его дому, и они с Колином вышли из машины. Хотелось остаться, не выходить, но он велел мне идти в дом. Элейн нас встретила на пороге, а ее сын Кит так и заплясал вокруг Колина, но Колин молча оттолкнул его и убежал наверх в свою комнату.

Как обычно, Элейн вела себя спокойно и невозмутимо. В холе Брет спросил ее:

— Как ты, моя дорогая? Хорошо отдохнула?

Она окинула его взглядом своих голубых глаз и ответила, что смена обстановки пошла ей на пользу. В этот момент они больше напоминали двоих друзей, встретившихся после недолгой разлуки, нежели любовников, горящих от нетерпения броситься друг другу в объятия. Но может быть, так им больше нравится?.. В конце концов, оба уже были женаты. Вероятно, когда мужчина или женщина вступает во второй брак, выясняется, что вся страсть была израсходована на предыдущего супруга.

Элейн заметила мою рану.

— Трейси, дорогая, что с вами случилось?

Я с надеждой посмотрела на Брета.

— Она поссорилась с лобовым стеклом моей машины и сильно об него ударилась.

— Какая незадача! — заохала Элейн, осматривая мой лоб. — Болит?

— Сейчас уже не очень. Немного ноет по ночам.

Брет как-то странно посмотрел на меня, но я не могла сказать ему, какую боль испытываю по ночам.

— Я достану проигрыватель, — сказал Брет и направился к своему кабинету. — Заходите, Трейси.

Я последовала за ним и в нерешительности остановилась посреди комнаты.

— Ради всего святого, будьте как дома! Мне придется проверить его. Я не прикасался к нему уже несколько лет.

— Вы любите музыку, Брет?

— Любил. Наверное, и сейчас люблю. Просто мне не нравится слушать ее одному.

— Разве Элейн не нравится музыка?

— Нет, не нравится, — отрезал он.

Проигрыватель оказался большим и тяжелым, его корпус был обтянут красной кожей и выглядел так элегантно со своей черной ручкой и белой крышкой. Брет поставил проигрыватель на стол, объяснил, как он работает, и показал все кнопки управления.

— Потрясающе, Брет! — не могла я сдержаться.

— А теперь выбирайте! — кивнул он на стойку с пластинками.

Я по очереди доставала диски и выбрала несколько фортепианных концертов, с радостью обнаружив несколько пластинок с народной музыкой.

— Не думала, что вам нравится кантри.

Он подошел ко мне и взглянул на пластинку, которую я держала в руке.

— А почему? Вы считаете меня древним старцем? Может, я уже и не очень молод, но мне нравятся идеи, которые несут эти песни. Желание переделать мир и осчастливить человечество свойственно не только молодым, знаете ли. — Он улыбнулся впервые за этот день.

— Почему вы все время повторяете, что вы старый, Брет? Я так совсем не думаю.

Мне показалось, что на секунду он задержал дыхание, потом взял у меня из рук пластинку.

— Садитесь. Давайте послушаем.

Мы сели рядом, и от трогательных слов песни мне захотелось плакать. Я закрыла глаза. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось и длилось.

Его рука легла на мою, и мое сердце забилось.

— Трейси?

Я подняла на него глаза.

— Вы так легко плачете.

Его лицо просветлело, он превратился в живого и теплого человека, и тогда я вдруг поняла, каким бы он был, если бы стал по-настоящему счастлив.

Музыка кончилась, он выключил проигрыватель и снова стал прежним. Открылась дверь, и вошла Элейн с подносом в руках, на котором стояли чашки и молоко.

— Какая ты догадливая, Элейн. Нальешь?

Я отказалась от еды, мы пили чай и разговаривали, и я решила, что пора оставить их наедине: в конце концов, они не виделись больше недели.

Брет отвез меня домой, донес до квартиры проигрыватель и махнул на прощанье рукой.

Едва за ним закрылась дверь, как тотчас появилась Дайна.

— Что тут у вас происходит? — В этот момент она увидела мое лицо. — Трейси! Господи Боже мой! Что ты с собой сделала?

Я рассказала. Она была моей лучшей подругой, и я поведала ей все, даже про Роберта, втайне надеясь успокоить ее по поводу наших отношений с Уэйном. Но она лишь сочувственно молчала.

— Так плохо выгляжу, Дайна? Я хочу сказать — очень заметно?

— Ну, заметно, Трейси. Но когда первое потрясение проходит, к этому как бы привыкаешь. Тебя это успокаивает?

— Немного. Ты встречалась с Уэйном? — как бы между прочим спросила я.

— Нет. А с какой стати мне с ним встречаться?

— Но, Дайна, я думала…

— Значит, ты ошибалась. Я не собираюсь быть просто еще одной девушкой в его послужном списке.

— Но, Дайна, откуда ты можешь знать?

— Послушай, это мое дело. Не беспокойся. Отдаю его тебе с горячим приветом.

Весь вечер я провела готовясь к школе и слушая пластинки Брета.

Я встретила его на следующее утро, когда вошла в школу.

— Доброе утро, мисс Джонс, — с улыбкой поздоровался он. — Еще не сломали мой проигрыватель?

— Дайте мне шанс, мистер Хардвик, — расплылась я в улыбке. — Я просто еще не взялась за него как следует. Но я вас не подведу. Он развалится на кусочки от одного моего прикосновения. Даю гарантию.

Мы оба рассмеялись и вместе пошли по коридору.

Нас заметил Уэйн и бросился ко мне с распростертыми объятиями:

— Трейси, как я по тебе соскучился, птичка! — И вдруг: — Трейси! Что ты с собой сделала, милая?

Такой же ужас застыл в его глазах, как и у Дайны. Думаю, эти восклицания будут преследовать меня весь день. Я воспользовалась выражением Брета, надеясь, что он меня не слышит.

— Я… я поссорилась с лобовым стеклом, Уэйн.

— Боже правый, Трейси, похоже, крупная была ссора. Можно догадаться, кто победил, и я уверен, что это не ты.

Позже я рассказала ему правду. С ним и Дайной я могла быть откровенной. Уэйн помогал мне парировать вопросы, которыми меня засыпали учителя, и, когда он пришел ко мне вечером, я искренне поблагодарила его. Когда мы прощались на лестнице, он бросил взгляд на соседнюю дверь.

— Дома? — кивнул он в сторону комнаты Дайны.

— По-моему, да.

— Для меня — нет, — скривился он.

— Откуда ты знаешь? Почему бы тебе не попытаться?

— Нет уж, спасибо. Знала бы ты, какой прием она мне оказала на прошлой неделе.

— Значит, ты все-таки пытался с ней встретиться?

— Вот именно «пытался», но потерпел фиаско. Она словно вылила на меня ушат холодной воды.

— Думаешь, из-за этого? — показала я на кольцо.

— Понятия не имею. Но пока оставим все как есть, птичка. — Он поцеловал меня в щеку. — Я мог бы всерьез отнестись к нашей помолвке, если бы ты дала мне хоть полшанса.

«Не дождешься, Уэйн», — думала я, махнув ему на прощанье.

Однажды утром на доске объявлений появилось отпечатанное на машинке сообщение о собрании персонала, которое должно состояться на следующий день. Я решила изменить прическу, чтобы скрыть шрам, который все еще выделялся на лбу, и записалась к парикмахеру. Поэтому я собрание пропустила. Я выбрала прическу в журнале и попросила парикмахера сделать такую же. Она постаралась на славу, и я осталась довольна. Сзади волосы волнами спадали на плечи, по бокам она немного их подрезала, придав им изящный изгиб, и сделала мне челку, под которой скрылся шрам. Аварии будто не бывало. Но самое главное, я наконец перестала быть похожей на маленькую девочку.

Утром ко мне подскочила Дженни:

— Трейси, ты потрясающе выглядишь. Что случилось?

Я рассказала.

— По-моему, неплохо! Я нашла эту прическу в журнале. Она помогла скрыть мой шрам.

— Точно! Может быть, даже Их Сиятельство сменит гнев на милость, когда увидит тебя с новой прической? Он ужасно на тебя разозлился за отсутствие на собрании.

— Я думала, он не заметит.

— Не заметит? Дорогая моя, он чуть не заставил нас обыскать все здание в поисках тебя. Но потом сказал, что поговорит с тобой утром. Так что готовься!

— О Боже! Ну ладно, расскажи, что было на собрании.

— Много всего. Наконец-то лед тронулся. Во-первых, он назначил другую экзаменационную комиссию, а это значит, что мы, учителя, будем работать по более современной программе.

— Это хорошо?

— Ну конечно хорошо. Это радикально меняет нашу систему обучения. Кроме того, — она пролистала свои записки, — он принял делегацию учеников шестого класса и согласился переоборудовать их комнату отдыха. Он возьмет деньги из школьных фондов и поставит им пару новых кресел со столом для настольного тенниса. И еще, — она перевернула страницу, — только не падай! — он отменил форму для всех шестых классов…

— Что?!

— Да, моя дорогая, и это еще не все! Он отменил групповую систему и вместо нее ввел соревнование между классами. А последнее — он разрешил ходить в школе без форменных шапочек.

— Но что скажут родители? — изумилась я.

— Им просто придется привыкнуть к его нововведениям. Но ты пропустила самое веселое. Старые учителя практически выступили против всех его нововведений, а молодые — с радостью поддержали. Теперь ты, конечно, жалеешь, что не пришла?

К нам присоединился Уэйн:

— Ты уже рассказала ей про новую парковку?

— Еще не успела.

— У него есть проект местных архитекторов, — пояснил Уэйн. — Он передаст его на рассмотрение совету правления. Если нам повезет, парковку перестроят под видом «мелких работ».

— Вот это да! — протянула я. — Действительно, лед тронулся!

— Твое влияние, а? — Уэйн придвинулся ближе и обнял меня за талию.

— Ты ошибаешься, — холодно ответила я. — Мое влияние равно нулю.

— В таком случае тебе придется придумать вескую причину, если столкнешься с ним сегодня. Он рвал и метал по поводу твоего отсутствия на собрании. — Уэйн прижался к моей щеке, и Дженни тактично удалилась. — Хорошая прическа, Трейси. Тебе идет. Выглядишь большой, большой девочкой… Скажи, а мы все еще помолвлены, Трейси? — прошептал он.

— Лично я могу разорвать помолвку в любое время, Уэйн.

— В конце семестра, птичка. Я отпущу тебя на волю. С большой неохотой. — Он опять поцеловал меня в щеку.

Дверь учительской распахнулась.

— Мисс Джонс!

Я отшатнулась от Уэйна и оказалась лицом к лицу с директором.

— Я хотел бы поговорить с вами, мисс Джонс.

Последовав за ним в его кабинет, как послушная ученица, я встала перед столом. И приготовилась к гневной тираде. Он окинул меня быстрым взглядом и уткнулся в свои бумаги.

— Почему вы не пришли на собрание персонала?

— Простите, мистер Хардвик, но я договорилась с парикмахером и уже не могла отменить свой визит.

— Понятно. Но вы могли хотя бы оставить мне записку с объяснениями? Из вежливости. Если я созываю собрание персонала, то предполагаю, что на нем будут присутствовать все учителя без исключения.

— Извините, я не знала, что посещение обязательно. Раньше было по-другому.

— Дело не в обязательности, — возразил он. — А в уважении, которого я жду от своего персонала.

— Простите, — в третий раз повторила я, — но я никак не хотела оскорбить вас. Мне… мне нужно было изменить прическу, чтобы скрыть шрам. Каждый раз, когда я на него смотрела, у меня портилось настроение, и поэтому…

Он внимательно осмотрел мою новую прическу, но по его лицу я не могла понять, нравится она ему или нет. Когда он заговорил снова, его голос звучал мягче:

— Другими словами, вы сменили прическу в терапевтических целях?

— Можно сказать и так, — улыбнулась я.

— В таком случае я вас прощаю. Но больше так не поступайте.

Я направилась к двери, но он остановил меня:

— Присядьте, Трейси. У нас есть еще несколько минут до «летучки». — Он тоже сел и принялся что-то рисовать в своем блокноте. — Мой сын говорит, что теперь на ваших уроках не так весело, как раньше.

— Наверное, я делаю много ошибок, — нахмурилась я.

— Напротив, — улыбнулся он, — он утверждает, что теперь вы почти не ошибаетесь и поэтому им больше не смешно.

Я с облегчением вздохнула:

— Должно быть, ваши книги помогают мне хорошо подготовиться к уроку.

— Я рад, что они оказались вам полезны. Хм… вероятно, вам будет интересно узнать, что я получил письмо от своего племянника Роберта. Он просит… нет, он требует, чтобы я дал ему ваш адрес. Как вы к этому относитесь?

— Не давайте ему адреса, Брет! — запаниковала я.

— Почему? Мне казалось… он вам нравится.

— Да, он мне очень нравится, — я подчеркнула слово «нравится», — но…

— Ради всего святого, девочка, облегчите его страдания.

Я теребила кольцо, пытаясь подобрать нужные слова.

— Итак, — настаивал он, — давать ему ваш адрес или нет?

— Нет, Брет.

— Господи, но почему?

Почему? Как я могла ему объяснить? Мой взгляд упал на кольцо.

— Я помолвлена, Брет.

— Давайте проясним это раз и навсегда, Трейси. Эта ваша помолвка — она настоящая?

Я скрестила пальцы под сумочкой.

— Да, Брет.

— Хорошо. Теперь мы наконец все знаем свое место. Можете идти, мисс Джонс.

— Брет, я…

— Да? — Казалось, он недоумевает, что я еще могла бы ему сказать.

Я повернулась и молча вышла из кабинета.