"Глубже" - читать интересную книгу автора (Гордон Родерик, Уильямс Брайан)Глава 30Час шел за часом, лоб и затылок Уилла взмокли от липкого пота из-за жары и постоянно накатывавших волн страха, бороться с которым становилось все сложнее. В горле пересохло; язык облепила пыль, но уже не осталось слюны, чтобы его смочить. Опять закружилась голова, и мальчик вынужден был остановиться, потому что пол начал уходить из-под ног. Уилл припал к стене, хватая ртом воздух, словно тонул, что-то мыча про себя. С огромным усилием он выпрямился и начал тереть глаза, от чего перед ним замелькали бесчисленные вспышки, и тогда нервы немного успокоились. Но то была лишь краткая передышка, а потом вновь вернулась тьма. Тогда Уилл присел на корточки и принялся проверять карманы брюк, как уже не раз делал. Пустое занятие, бесполезный ритуал, ведь он отлично знал, что там лежит, — но каждый раз молился: а вдруг чего-то не заметил, самой незначительной вещицы, которая, однако, может пригодиться. Сначала Уилл вытащил носовой платок и расстелил на земле. Потом достал все остальное и на ощупь разложил на нем. Вот складной ножик, вот огрызок карандаша, пуговица, ниточка, другие случайные безделушки и наконец севший фонарик. Ощупывая каждую вещь, он надеялся — вдруг каким-то чудом одна из них принесет ему спасение. Мальчик коротко, грустно рассмеялся. Смешно. Что он такое делает? И все-таки Уилл последний раз проверил карманы: а вдруг что-то пропустил? Разумеется, пусто, только пыль и песок. Уилл разочарованно присвистнул, после чего собрался с силами для заключительной части ритуала. Взяв фонарик, покачал его в руках. Подвинул кнопку включения. Абсолютно ничего. Ни намека на свет, ни проблеска. Опять неудача. Хотелось разломать дурацкий фонарь, сделать ему больно, чтобы заставить страдать, как страдает он сам. Чтобы фонарик почувствовал его боль. В порыве гнева мальчик отвел руку назад, чтобы выбросить бесполезную вещь, но потом, вздохнув, опустил. Он не сможет это сделать. Взревев от бессилия, Уилл сунул фонарик обратно в карман. Потом собрал остальное, завернув в платок, и вернул на место. «Почему, ну почему я не взял одну из светосфер? Ведь мог бы, что стоило?» Стоило сделать такую малость, и теперь все было бы совсем по-другому. Тут ему вспомнилась куртка. Если бы он что-то предвидел, то не снимал бы ее. Уилл представил себе ее там, где оставил, лежавшей на рюкзаке. К ней был прикреплен фонарь, а в карманах лежал запасной фонарик и коробка спичек, не говоря уж о нескольких светосферах. «Если бы… если бы только…» Эти простые вещи сейчас жизненно важны. А у него с собой только абсолютно бесполезные. — ДУРАК НАБИТЫЙ! — закричал мальчик, хрипло проклиная и поливая всевозможной бранью черноту вокруг. Потом замолчал — почудилось, что-то ползет вдалеке, там, куда он смотрит. Может, там, справа, огонек или искорка? «Что это? Нет, не здесь, вдалеке, какой-то отблеск, да это свет, выход отсюда? Да!» Сердце бешено заколотилось, и мальчик поспешил туда, но опять упал, ступая по неровной поверхности. Быстро поднявшись, Уилл поискал глазами огонек, изо всех сил всматриваясь в бархатную черноту. «Исчезло. Где же оно?» Огонька нет, если он там вообще был. «Сколько я так еще буду бродить? Пока не…» Ноги охватила дрожь, дыхание изменило ему. — Я слишком молод, чтобы умирать, — произнес Уилл вслух, впервые в жизни осознав, что значат эти слова на самом деле. Мальчик почувствовал, что вымотан. Он начал всхлипывать. Нужно отдохнуть. Упав на колени, Уилл почувствовал под ладонями песок. «Это неправильно. Я этого не заслужил». Он попытался сглотнуть, но в горле так пересохло, что ничего не получилось. Мальчик наклонился к самой земле, коснувшись лбом острых песчинок. Открыты глаза или закрыты? Никакой разницы; цветные точки кружились, сплетаясь в узоры, сливались в пятна, танцуя перед глазами и сбивая с толку. Почему-то перед мысленным взором Уилла возникла приемная мать. Он так ясно видел ее, что подумал, будто очутился возле нее. Миссис Берроуз сидела, развалившись, перед телевизором в залитой солнцем комнате. Видение заколыхалось и сменилось: мальчик увидел приемного отца в совершенно другом месте, где-то глубоко под землей, который беспечно прогуливался, тонко насвистывая, как он это делал всегда. Потом показалась Ребекка, такая, какой мальчик видел ее тысячу раз. Она на кухне готовила ужин на всю семью — это была ее ежедневная обязанность — нечто неизменное в его жизни, присутствовавшее, казалось, даже в самых ранних его воспоминаниях. Как в фильме, где смонтированные кадры перескакивают с одного на другой, перед ним вновь возникла Ребекка со злорадной улыбкой, вышагивающая в черно-белом одеянии стигийцев. «Мерзавка! Коварная, лживая тварь!» Она предала его, предала всю семью. Это она во всем виновата. «Дрянь. Дрянь. Дрянь. Дрянь. Дрянь!» В глазах Уилла она была худшим предателем, чем-то уродливым, темным и злым, посланницей ада, предательницей. «Вставай!» Обостренная ненависть, которую он испытывал к Ребекке, подстегнула его. Мальчик распрямился, вновь встав на колени. «Ну же, поднимайся! Не дай ей победить!» — мысленно крикнул Уилл, заставляя себя встать. И вот, поднявшись на дрожащие ноги, Уилл замолотил руками в пустоте, в мире бесконечной ночи, уничтожавшей саму его душу. — Вперед! Иди! ИЩИ ВЫХОД! — кричал он надтреснутым голосом. — ВЫХОД! Мальчик, спотыкаясь, шел вперед, зовя Дрейка и приемного отца, кого угодно, кто поможет. Но не слышал ничего, кроме эха. Тут прямо позади него обрушилось несколько небольших камней, и он подумал, что кричать, наверное, слишком опасно, и замолчал. Но продолжал идти, придерживаясь ритма, звучавшего в голове. «Раз-два, раз-два-раз, раз, раз-два». Скоро Уилл начал видеть ужасные образы, угрожающе нависавшие над ним среди невидимых стен. Он сказал себе, что они нереальны, но те опять являлись ему, снова и снова. Он вновь начал терять самообладание. Теперь Уилл искренне верил, что сойдет с ума, если жажда и голод не убьют его раньше. «Раз-два, раз-два…» Он старался заполнить все мысли ритмом и двигаться дальше, как бы ни было тяжело, но видения не отступали. Они были настолько живыми и реальными, что Уилл почти чувствовал запах, исходивший от них. Собравшись изо всех сил, он постарался отогнать видения, и в конце концов они исчезли. Мальчик проклинал тот день, когда принял решение сесть в Вагонетный поезд и поехать в Глубокие Пещеры. О чем он думал? Заблудился здесь — а ведь у него была возможность отправиться в Верхоземье. И что может быть страшнее случившегося? Провести остаток жизни в бегах от стигийцев — теперь это казалось не худшим вариантом. По крайней мере, он бы не попал в нынешнее положение. Уилл опять упал, и очень неудачно. Полетел на острые камни и стукнулся головой. Медленно перекатившись на спину, мальчик распростерся на земле и поднял руки. Обычно в темноте руки выделяются белыми пятнами, но здесь их совсем нельзя было различить, все окутала темень. Его словно больше не существовало. Еще раз перекатившись, мальчик принялся ощупывать землю впереди, боясь, что может оказаться на краю обрыва. Однако Уилл сознавал, что необходимо встать на ноги, иначе ничего не добьешься. Поскольку ориентироваться можно было только на слух, Уилл теперь очень хорошо различал отзвуки собственных ботинок, шагая по гравию и пыли. Он научился определять временной интервал от шага до отраженного от стен звука — словно внутри у него был радар. По одному лишь эху можно заранее узнать о зияющих расселинах или об изменении уровня пола. Поднявшись, мальчик сделал несколько шагов. Внезапно звуки изменились. Стали тише, словно лавовая труба вдруг резко увеличилась в размерах. Он стал продвигаться как можно медленнее, опасаясь в кромешной тьме упасть в пропасть. Еще чуть-чуть, и эхо совсем исчезло — по крайней мере, Уилл не мог его уловить. Ботинки уперлись во что-то, непохожее на обычный мусор на полу туннеля. Галька! Камешки ударялись и терлись друг о друга с легким, гулким звуком, который ни с чем не спутаешь. Уиллу стало еще тяжелее идти. Почувствовав влагу на лице, он понюхал воздух. Втянул его еще раз. Что это? «Озон!» Уилл вдыхал запах озона, так сильно напомнивший ему о морском побережье и поездках к океану с отцом. Куда он попал? |
||
|