"Герои Таганрога" - читать интересную книгу автора (Гофман Генрих Борисович)

II

Четверо людей находилось в большой, обставленной старинной мебелью комнате. На «семейный совет» собрались братья Кирсановы.

Старший из них, Дмитрий, — невысокий лысеющий человек — стоял у окна. Николай и Юрий сидели за круглым столом и курили. Самый молчаливый, Алексей, — бледный и худой — расположился в кожаном кресле с высокой спинкой.

— Вы знаете, о чем я сейчас думал? — отворачиваясь от окна, спросил Дмитрий. Довольная улыбка появилась на его важном одутловатом лице.

— Где же нам угадать? — с легкой насмешкой отозвался Николай. Это был седой человек с длинным лицом, в поношенном, но тщательно отутюженном костюме. — Наверное, ты думал о том, как была бы счастлива наша матушка, если бы дожила до этого дня.

— Не угадал, милый братец! — довольно воскликнул Дмитрий. — Об этом я думал вчера, когда они драпали. Неужели и мы так выглядели в девятнадцатом?

— Объективности ради следует заметить, что мы — хуже, — сказал Николай.

— Но мы драпали с чемоданами, а они с пустыми руками. Им нечего положить в чемоданы, этим нищим энтузиастам, — ворчливо проговорил самый младший из братьев, Юрий Кирсанов — розовощекий блондин с гладко зачесанными на пробор волосами.

— Неужели за двадцать два года ты не забыл об этих чемоданах? — обернулся к нему Дмитрий.

Юрий побагровел.

— В них заключалось все наше будущее, — раздраженно отозвался он. — До сих пор не пойму, как ты мог их бросить в последний момент? Ведь из-за этого мы не смогли уехать.

— Ты знаешь, что у меня не было другого выхода, — спокойно сказал Дмитрий. — Тогда на пристани они налетели слишком внезапно. Бр-р, я не люблю об этом вспоминать... У меня оставался простой выбор: жизнь или эти дурацкие чемоданы. А ты никак не можешь простить мне, что я не захотел пожертвовать жизнью ради двух дюжин золотых браслетов, портсигаров и прочей дребедени...

— Дребедени? — Голос Юрия повысился, лицо рассерженно запылало. — Ты называешь это дребеденью? От этой дребедени зависела вся наша жизнь.

Николай примирительно похлопал по столу узкой длинной ладонью.

— Тише, дорогие братья, — сказал он. — Сейчас не время ссориться.

— Разве я не прав? — возмущенно обратился к нему Юрий. — Из-за этого мы прожили двадцать два года здесь... А как мы жили? Единственное, что у нас осталось, — это комната со старой рухлядью...

— Сейчас не время ворошить прошлое, — сказал Николай. — Подумаем о настоящем.

— Успокойся, Юра, — вмешался в разговор молчавший до сих пор четвертый брат, Алексей. Он удобно откинулся назад в кожаном кресле, далеко вытянув длинные ноги в старомодных штиблетах со штрипками. — Неужели ты думаешь, что, оставив тебе жизнь, большевики оставили бы и твое золото? Николай прав: пора кончать бесполезные разговоры и подумать о настоящем. Я считаю, что нам сегодня же следует обратиться к немецким властям. Думаю, что для русских дворян у них всегда найдется работа. Вряд ли они рассчитывают установить в России новый порядок без нашей помощи.

— Ты уверен, что мы им понадобимся? — перебил его Николай. Он нервно хрустнул пальцами.

Алексей передернул плечами.

— Двадцать с лишним лет мы ждали этого момента, — торжественно сказал он. — У нас уже не было никакой надежды. Но вот этот момент настал. Наконец-то мы можем что-то сделать для России — для нашей России. Не понимаю, в чем ты сомневаешься. Ты не веришь немцам? Ты не веришь в их освободительную миссию?

Тонкие пальцы Николая забарабанили по столу. Серые водянистые глаза его обратились на брата с едва заметной усмешкой.

— Просто я последовательней тебя, — сказал он. — Помнится, в семнадцатом году ты был самым ярым сторонником войны до победного конца. С теми же немцами.

Алексей приподнялся в кресле, резко подтянул ноги в старомодных штиблетах.

— Тогда нам было что защищать! — почти крикнул он. — Сегодня немецкие армии призваны пройти по России очистительной волной. Они вернут нам то, что было отнято и испоганено большевиками. Это болезненная, но необходимая операция возрождения истинной России.

— А тебе не кажется, что немцы начали эту войну не ради истинной России и благополучия братьев Кирсановых, а ради самих себя и ради собственного немецкого благополучия?

— Поздравляю! — Губы Алексея брезгливо искривились. — Уж не стал ли ты большевиком за эти годы?

— Нет, не стал, — угрюмо сказал Николай. — Я просто не хочу стать жертвой иллюзий. Я не люблю немцев и не верю им. — Он усмехнулся. — Но большевиков я не люблю еще больше.

В прихожей раздался громкий звонок.

— Я открою, — сказал Юрий, вскакивая из-за стола. Настороженная тишина воцарилась в комнате. Лица братьев Кирсановых обратились к двери.

— Петров, — сказал Юрий, возвращаясь в комнату.

В дверях показался высокий мужчина с хмуроватым волевым лицом и тщательно прилизанными назад волосами. По его твердой прямой походке, по вскинутой голове угадывалась военная выправка.

— Здравствуйте, господа! — сказал он, проходя к столу. — Рад видеть вас в полном здравии. От души поздравляю с долгожданным днем. — Он вздохнул и перекрестился. — Я с такой завистью смотрел сейчас на автоматы немецких солдат, — продолжал он, здороваясь за руку с каждым из Кирсановых, — что невольно поймал себя на мысли: с каким наслаждением я стрелял бы вчера в спину этим удиравшим скотам, будь у меня в руках оружие.

— Браво, господин Петров! Браво! Эта же мысль родилась и у меня! — воскликнул Дмитрий, продолжая стоять у окна. — Мимо нас только что провели группу пленных. Я смотрел на улицу и завидовал этим немецким парням с автоматами. Только я бы не нянчился. Я расстреливал бы каждого коммуниста.

— А о чем ты думал вчера, когда отсиживался в погребе? — перебил старшего брата Николай.

— Смею тебя заверить, вчера я прятался не от большевиков и тем более не от немцев. Я укрывался от шального снаряда, от дурацкой бомбы. К тому же я был безоружен.

Дмитрий обиженно замолчал.

— А я не мог лишить себя удовольствия, — задумчиво произнес Петров, — и весь день просидел у окна, наблюдая их бегство. Я жалел лишь о том, что этой картины не видит генерал Корнилов, под знаменами которого я имел честь служить. Старик умер бы со спокойной душой.

— Особенно если узнал бы, что его боевой офицер почти двадцать лет служил рядовым бухгалтером в большевистском горздравотделе, — съязвил Юрий Кирсанов.

— А вам хотелось, чтоб я сдох с голоду? — спросил Петров.

— Ну, полноте, полноте. Юрий же шутит, — вступился за брата Дмитрий. — Он у нас младший, ему с детства прощалось многое.

— Право же, мне непонятна неуместная шутка Юрия Васильевича.

— Извините, Александр Михайлович! Это у меня от радости. Времечко-то какое! Дождались наконец. Дожили. — Юрий встал и примирительно протянул руку Петрову.

Пожимая ее, Петров улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и, уже присаживаясь к столу, сказал:

— Господа! Я пришел к вам как русский дворянин и обращаюсь как к дворянам. Мы должны действовать сообща. Отдавая должное нашим освободителям, мы вместе с тем имеем возможность предъявить и свои права. Я думаю, немецкое командование должно пойти нам навстречу. Ведь без нашей помощи они вряд ли сумеют восстановить порядок.

— Что вы предлагаете, господин Петров? — спросил младший Кирсанов.

— Мне неловко идти одному. Поэтому я предлагаю всем вместе явиться к немецкому коменданту и предложить свои услуги.

— А по-моему, всем рисковать незачем. Можно пойти господину Петрову и одному из нас, — предложил Николай. — Немцы есть немцы.

— Хорошо! Если вы боитесь, с господином Петровым пойду я, — сказал Юрий. — Только сделаем мы это завтра. Пусть все поуляжется.

— Возражений нет? — спросил Петров, окидывая взглядом в отдельности каждого из Кирсановых. Братья согласно закивали. Петров одобрительно улыбнулся. И так как возражений не было, он раскланялся и направился к двери.

— Завтра утром я за вами зайду, — бросил он Юрию с порога.

— Мне тоже пора. Хочу побродить по городу, подышать свободным воздухом, — сказал Юрий, когда за Петровым захлопнулась дверь.

Быстро накинув серый поношенный плащ, Юрий вышел на улицу.

Майор Альберти был в отличном расположении духа. Еще вчера он получил приказ за подписью фон Клейста о назначении ортскомендантом Таганрога и понял, что на долгое время осел теперь в тылу. Правда, забот прибавилось. С самого утра его начали осаждать по вопросам расквартирования воинских частей. Кроме того, согласно инструкции необходимо было в срочном порядке организовать местное самоуправление, подобрать людей, способных наладить в городе нормальную жизнь. Многое, очень многое нужно сделать, но все это мелочи по сравнению с тем, что он пережил на передовой в последние дни боев.

Адъютант только что повесил большой портрет Гитлера на стене его временного кабинета и застыл у двери, ожидая дальнейших распоряжений.

— Кто меня хочет видеть? — спросил майор Альберти.

— Начальник гарнизона назначил бургомистром Таганрога господина Ходаевского. Этот русский пришел засвидетельствовать свое почтение.

— Кто еще?

— Еще несколько русских предлагают свои услуги.

— Хорошо! Пригласите бургомистра.

Через минуту в кабинет вошел толстый седой мужчина и, вежливо поклонившись, представился ортскоменданту. Из-за его спины выглядывал Юрий Кирсанов.

— Господин комендант, — начал бургомистр на ломаном немецком языке, — я позволю себе представить вам потомка старой дворянской фамилии...

— Можете говорить по-русски. Сейчас мне особенно нужна практика, — перебил его комендант.

— Да, да. Я буду говорить по-русски. Этот господин, — Ходаевский кивнул в сторону Кирсанова, — русский дворянин, немало претерпевший от большевиков. Вы уже слышали, что такое НКВД, а он ощутил это на себе. Словом, он хочет работать, и я могу за него поручиться.

— А что вы умеете делать? — вскинув белесые брови, спросил у Кирсанова майор Альберти.

— Я работал плановиком-экономистом в одном из советских учреждений. Но это...

— Что такое плановик-экономист? Экономист — это банкир. А плановик что такое?

— Это неважно, — сказал Ходаевский. — Важно то, что господин Кирсанов ненавидит большевиков и может быть очень полезен. К тому же он хорошо знает жителей города. Знает, кто чем дышит...

— Дышать нужно воздухом, а душить нужно шея, — рассмеялся ортскомендант, сделав недвусмысленный жест рукой вокруг шеи. — Может быть, господин Кирсанов возьмет на себя городскую полицию? Как это у вас называется? Кажется, милиция.

— Да, да, милиция, — торопливо закивал Ходаевский. В маленьких глазках Кирсанова сверкнул огонек.

— Вы согласны душить большевиков? — Майор Альберти уставился на Кирсанова.

— Согласен! — не задумываясь, ответил тот.

— Тогда находите дом и организовывайте русскую полицию. Пока она может называться по-вашему. К милиции у вас больше привыкли. Новый порядок надо прививать постепенно. Вы, господин Кирсанов, будете выявлять большевиков, комсомольцев, евреев. Все они враги великой Германии... и ваши враги тоже. Регистрируйте таких, а потом общими усилиями будем их отнимать от общества, — ортскомендант опять провел рукой вокруг шеи.

— Я шел сюда по улице Ленина мимо Дома пионеров. Здание пустует. Разрешите...

— Почему улица Ленина? Это имя не должно произноситься в городе. Надеюсь, господин бургомистр сегодня же исправит такое недоразумение...

— Да, да. Мы назовем эту улицу именем Гитлера, — поспешил Ходаевский.

— Нет. Так не будем делать. Мы, немцы, уважаем русских, мы уважаем ваше прошлое. Кто был ваш популярный царь?

— Петр Первый, — выпалил Кирсанов. — Он основал этот город.

Майор Альберти одобрительно кивнул головой:

— Назовите улицу его именем. Будет Петрштрассе. Или как лучше, по-вашему?

— Петровская улица, господин майор, — сказал Кирсанов. — Она и до революции так называлась.

— Гут. Гут. Очень хорошо. Пусть будет так. Надо все улицы называть, как до революции. А дом, как вы его назвали? Пионеров, кажется? Можете занимать. Пусть там будет полиция. Подчиняться только мне. — Альберти подошел к двери и кликнул адъютанта.

Когда тот вытянулся перед ним, майор приказал:

— Заготовьте приказ о назначении господина Кирсанова начальником городской полиции. Распорядитесь, чтобы мне обеспечили с ним телефонную связь.

Щелкнув каблуками, адъютант вышел.

Уже прощаясь с Кирсановым и Ходаевским, майор Альберти пояснил:

— Когда будете приходить ко мне или другим чинам германской армии, требую приветствовать. Вот так. — Он резко выбросил вперед правую руку и выпалил: — Хайль Гитлер!.. Ну, повторите.

— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — несмело прокричали Кирсанов и Ходаевский, вскинув руки.

— Еще научитесь, — покровительственно улыбнулся ортскомендант. — Ауфвидерзейн. До свиданьо.

Оказавшись на улице, Кирсанов с благодарностью посмотрел на Ходаевского.

— Как хорошо, что я вас встретил! Какая удача!

— Что ни делается — все к лучшему. А братьям скажите, что я их жду. Пусть приходят в бургомистрат. Мне до зарезу нужны порядочные люди.

На другой день Николай Кирсанов стал начальником промышленного отдела бургомистра, Дмитрий — директором литейно-механического завода. А через некоторое время ответственным редактором газеты «Новое слово» был назначен Алексей Кирсанов.

Когда бывший корниловский офицер Александр Петров пришел к ортскоменданту предлагать свои услуги, ему порекомендовали стать следователем полиции. Соглашаясь на эту должность, он еще не знал, что его начальником будет Юрий Кирсанов. Но, поняв через несколько дней, что его опередили, Петров затаил лютую злобу на всех братьев Кирсановых.