"Журавль в осеннем небе" - читать интересную книгу автора (Колтер Кара)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рик слышал, как Линда спустилась по ступеням, открыла парадную дверь. Потом заурчала ее маленькая машина, и она уехала.

Со стыда он охватил руками голову и стал раскачиваться на кровати. Он видел ее взгляд, когда положил трубку. Ему бы надо заверить ее, что это не то, о чем она подумала. Но это не было бы настоящей правдой.

Вероятно, Линда подумала, что у него есть другая женщина. Реальный секрет был куда более убийствен.

Звонила Трейси. В такие юные годы на ее плечи легла ответственность за опеку племянницы. Ребенка ее сестры и Блэйера. Иногда она звонила по ночам. Вначале очень часто, сейчас реже. Она боялась оставаться одна с ребенком.

Почему она позвонила сегодня? Произошел несчастный случай? У него ноги будто налились свинцом. Он так устал, что не мог даже говорить. Но Рик заставил себя перезвонить.

— Прости, — пробормотал он. — Я был занят.

— Ох! — Голос прозвучал обрадованно. Будто ей приятно, что в такой час ночи он был занят. — Мне не стоило звонить тебе. Но Анджелина плачет без конца. Я не знаю, что делать.

Он и сам слышал плач ребенка, мучительные тихие рыдания с икотой.

— Трейси, когда малышка так долго плачет, ее нужно отвезти в больницу. Почему ты этого не сделала?

— Вот поэтому я и позвонила. Я пыталась вызвать такси, но оно не приехало. Я надеялась, ты отвезешь меня.

Он чуть не заорал на нее. Почему она не вызвала «скорую»? Но прикусил язык. Его раздражение не имеет отношения к Трейси. Никакого. Чувство стыда стало еще мучительнее. Он не такой человек, какого заслуживает Линда.

С определенной долей оптимизма он надеялся, что у них с Линдой возможно общее будущее. Это значит, он должен очиститься от неприятных обязательств. И чем раньше, тем лучше.

Рик с трудом заставил себя слушать тихий голос Трейси. Она описывала симптомы малышки.

— Я быстро буду у вас, и мы поедем к врачу.

— Спасибо.

Уже утром он вновь отвез Анджелину и Трейси в их маленький домик, который деньги Блэйера позволили купить. Рик сам и выбрал его для них. Получив в больнице сильную дозу антибиотиков, Анджелина наконец уснула.

Потом Рик поехал в офис. Там еще никого не было. Он оставил секретарю записку: отменить все назначенные на сегодня встречи. Он наметил другие.

В тихом кафе нижнего города его ждал за завтраком Лоренс. Здесь в маленьком кабинете можно вести и частный разговор. Они дружили со школы. Лоренс вел все юридические дела фирмы «Старр-Чейзерз». Но его фирма не занималась фондом опеки для Трейси и Анджелины.

— У тебя такой вид, будто ты сбежал из ада, — без преамбулы начал Лоренс.

— А я и сейчас в аду, — согласился с другом Рик. — Могу я что-то показать тебе?

— Как друг или как клиент?

— Как друг. — Он положил перед Лоренсом письмо Блэйера.

Лоренс тоже знал Блэйера. Пока он читал письмо, лицо его приобретало все более жесткое выражение.

— Блэйер мне никогда не нравился, — проворчал Лоренс, поднимая глаза от письма. — Но каков негодяй! Пусть бы заботится о ребенке, но какую подлость он делает Линде. Я понимаю так: ты следуешь инструкциям в письме, и Линда ничего об этом не знает.

— Поэтому мне и нужен твой совет.

Глаза Лоренса, словно буравчики, сверлили лицо Рика. Официантка принесла кофе. Ни один из них не заказал завтрак.

— Между тобой и Линдой что-то происходит, — догадался Лоренс. Его умение читать мысли собеседника всегда считалось феноменальным.

— Я люблю Линду.

— Тогда я выражу свое профессиональное мнение. Это не законный документ. Он не может служить обязательством.

Рик молча крутил кофейную чашку. Он ждал чувства облегчения, но оно не приходило. Вопросы закона не имеют оттенков, они черные или белые. Что же касается души и сердца, сними все сложнее.

— Хочешь ты услышать или нет, я скажу свое личное мнение — как твой друг. Оставить тебе такое письмо и возложить на тебя такого рода ответственность мог только безответственный эгоцентрист и подонок.

— Это в терминах закона? — спросил Рик. Лоренс не обратил внимания на сарказм друга.

— Он поставил тебя в трудное положение, не спросив разрешения. Ты действуешь так, будто должен любой ценой хранить его грязные секреты. Но ты не должен.

Рик подумал о милой малышке с круглым личиком и светлыми кудрями, которую сегодня утром он возил в больницу. Ему не нравилось, когда Анджелину считают чьим-то грязным секретом. Но этот пункт не стоит уточнять. Потому что дело не в Анджелине.

— Он доверил это мне, потому что хорошо знал меня, — поспешно объяснил Рик.

— Да уж, такого еще поискать, — фыркнул Лоренс, потом смягчился. — У тебя доброе сердце. А он воспользовался этим.

— Хорошо, а что дальше?

— Мне не нужно говорить, что дальше, — чуть улыбнулся Лоренс, — ты и сам знаешь, что делать.

— Надо сказать ей. — Рик произнес слова вслух и понял, что знал это уже давно. И причина, почему он не говорил, крылась не в его лояльности Блэйеру. Ему ужасно не хотелось быть тем человеком, который нанесет ей обиду.

— Правильно. Я рад, что ты принял решение, — подтвердил его мнение Лоренс. — Потому что, хотя я думаю, что Блэйер проявил щедрость по отношению к ребенку, кто знает? Может, затем кто-то посоветует малолетке взять больший кусок пирога. Подумай, какой это будет шок для Линды.

Рик думал об этом. Такое предположение совсем ему не нравилось.

— И у Анджелины будет право? На больший кусок пирога?

— Это вопрос, на который постараются ответить адвокаты, получающие высокие гонорары. А сейчас прогони мрачные мысли. Для влюбленного мужчины у тебя слишком угрюмый вид.

— Потому что все чертовски сложно.

— Привыкай, приятель. Это и есть любовь.

Рик заехал в дом О'Брайэна, чтобы увидеть Линду и договориться о времени, когда они могут встретиться. Но ее там не было. У него заныло под ложечкой. Почему ее нет? Из-за случившегося прошлой ночью? Она осталась дома и зализывает раны? И наверное, поглощает шоколадное печенье с пугающей скоростью?

— Хочешь все посмотреть? — спросил Джейсон. — Сделано хорошо. Даже по нашим меркам. — Он задиристо усмехнулся.

Дом выглядел экстраординарно. Сверкали новые полы. Для стен Линда выбрала исторические цвета. И Рик был потрясен невероятной красотой: богатые оттенки золота и чувственный цвет бургундского. Драпировки и окна подчеркивали безупречную гармонию витражей в верхней части окон и удивительной патины обновленных деревянных подоконников. Она использовала сложные техники, чтобы подчеркнуть высоту потолка, привлечь внимание к лепным деталям. Кухня — верх совершенства. Безупречные стальные бытовые приборы, черный мрамор поверхности рабочего стола, мягкое подвижное освещение. Но главное — сохранились непотревоженными дух помещения, его история и достоинство. Бывшая буфетная — целая комната полок, кладовка при кухне — была вне времени, но сохранила свою целостность.

Дом сиял ее любовью. Сердце и душа Линды освещали все интерьеры.

— Ты видел ванну хозяина? — спросил Джейсон. — Это лучшая работа, какую я делал.

— Сейчас, — Рик посмотрел на часы, — у меня нет времени. — На самом деле он не хотел видеть ванну хозяина в законченном виде.

— Я просто влюблен в эту старуху, — сказал Джейсон.

Рик собрался врезать Джейсону. Линда старуха? Вот о таких вещах он пытался предупредить ее!

— В дом, — почти нежно уточнил Джейсон. — Я говорю о доме.

— Так где сейчас Линда?

Он приготовился к самому худшему. Она позвонила и сказала, что заболела. Голос звучал так, будто она тяжело простужена. Или проплакала всю ночь.

— По-моему, она сказала, что собирается на курсы вождения мотоцикла. Это класс, правда?

Может быть, она и залечивала какую-то рану, но расписание на день составила очень деловое. Наконец он поймал ее по мобильному телефону. Голос вовсе не звучал простуженным или подавленным. Она сообщила, что, поскольку близится смотр дома О'Брайэна, она может только быстро с ним пообедать перед большим торжеством.

— Послушай, Линда, насчет вчерашней ночи…

— Что-то плохо слышно, — и линия замолчала.

Ему нужно было время подготовиться. Пока он размышлял и спорил с собой, она прекрасно использовала время. Весь офис гудел. Говорили о вечеринке, которую Линда устраивает в доме О'Брайэна. Вечеринка быстро превратилась в социальное событие сезона.

— Она договорилась с квартетом. Они будут петь песни на переднем крыльце, — рассказывала одна из его секретарей. — Я заказала у Фернандо закуски. И представьте, он согласился. Хотя обычно нужно месяц ждать, чтобы получить у них столик и пообедать! И этот роскошный антикварный магазин на семнадцатой улице, «Из прошлого», дает мебель на этот день. Без оплаты.

Рик вспомнил, что Линда знакома с одним из участников квартета, Гербертом, который поддерживал дружеские отношения с Блэйером. Как и Фернандо. И Рик не сомневался, что антикварным магазином владел подходящий мужчина. Они все кружили над ней, словно ястребы над перепелкой. Или, может быть, она ястреб, а они перепела? И они беспомощно падают с неба, сраженные ее очарованием? Как случилось и с ним.

Да и что у него за жизнь? Пустячная дрессировка собаки. К тому же его информировали, что собака слишком большая для кондоминиума. Когда Рик уходил, он вынужден был оставить щенка одного и запереть в ванной. Когда он вернулся, его встретили жалобы. Щенок скулил и лаял. Его очаровательная соседка, злой близнец Милдред, ворчала, что трава погибнет в тех местах, где его собака сделала пи-пи.

Вечером, вернувшись домой, Рик нашел письмо от управляющего комитета кондоминиума. Ему сообщали, что приемлемы только комнатные породы, такие, например, как карликовый пудель, болонка и др. Но это же не собаки для мужчины!

Рик бросил письмо и посадил щенка на колени, с одобрением разглядывая его большие лапы. Он едва мог поверить, что когда-то хотел отдать это создание Линде и даже отделаться от него. Щенок — такое приятное отвлечение от хаоса, начавшегося в его жизни. Собака требовала внимания, пищи, воды, прогулок. И Рик вечно будет ей благодарен за это.

— Я не променяю тебя на карликового пуделя, — заверил он щенка. Тот, все еще без имени, проурчал в ответ на доброе слово и полизал хозяину подбородок. — Они не могут указывать, какой породы собаку мне иметь. Полицейское государство.

Рик лег спать на кушетку рядом со своей собакой. Вид постели почему-то стал невыносим.

Вечером он предполагал встретиться с Линдой в холле отеля. Голос по телефону звучал очень устало.

— Рик, я выжата до капли. Целый день я расставляла мебель. И флорист все перепутала. Я забрала похоронные цветы кого-то по имени Берти Картбертсон. У одного из парней, поющих в квартете, заболело горло.

— Так бывает, — посочувствовал он, надеясь, что заболел Герберт.

Он знал, что Линда устала. Она практически все сделала сама. Он тоже жутко устал. Его нервы изнемогают под тяжестью двух секретов.

Один — о дочери Блэйера. Второй — о любви Рика к ней.

— Могу я заехать к тебе? Совсем ненадолго.

— Конечно. — Голос прозвучал не совсем уверенно. Воспоминание о последнем свидании будто пронеслось по телефонной линии.

Когда она открыла дверь, он понял, почему в доме О'Брайэна происходят чудеса. Почему бесплатно дают антикварную мебель. Почему Фернандо согласился приготовить закуски. Почему Герберт с больным горлом планирует петь сердцем.

Ради нее.

Они все делали для нее. Потому что ее очарование удивительно. И с тех пор, как она переехала в этот дом, оно растет. Дом возрождается. Ее красота возвращается. Он только надеялся, что его секрет ничего не изменит в ее жизни.

— Заходи.

Как в своем сверхзагруженном расписании она нашла время устроить гостиную? Комната стала уютной и гостеприимной. У нее также нашлось время привести в порядок волосы. Они выросли и теперь струились к плечам светлыми прядями. Чуть подкрашенные глаза блестели, как у кинозвезды. На ней был кремовый шелковый костюм с облегающей черной блузкой под жакетом. Украшения сверкали в ушах и на шее.

— Кофе? — предложила она, когда он устроился.

Эта женщина отдаленно напоминала Линду, жену Блэйера. Ему хотелось снять с нее эту маску. Губами.

Но не теми словами, которые предстояло сказать ей.

— Пожалуйста, сядь. — Он покачал головой, отказываясь от кофе. Она села с озадаченным видом. — Я должен сказать тебе что-то неприятное.

Видно было, как ей захотелось вскочить и убежать. Но она села и сложила руки на коленях. Женщина приготовилась к худшему.

— Когда прошлой ночью зазвонил телефон, знаю, ты подумала, что это моя девушка или что-то в этом роде. Ничего не может быть дальше от правды.

— Знаешь, Рик, — холодно перебила она, вовсе не страстная женщина, какой была вчера, — это твое дело. Ты не должен…

— Линда, звонила девушка по имени Трейси Эддисон.

Он заметил, что она пытается вспомнить имя.

— Сестра Лейси Эддисон, — мягко произнес он.

— Женщина, с которой погиб Блэйер. — Голос словно одеревенел.

Он кивнул.

— Я видела ее портрет в газете. Рядом с Блэйером подзаголовком. «Два жителя Калгари погибли в огне». Она была очень красивой.

Голос звучал будто издали. Глаза закрылись.

— Ммм… Трейси не очень на нее похожа.

— Трейси и Лейси. Как мило. — От нее веяло холодом. — Ты поддерживаешь отношения с сестрой той женщины?

Той женщины.

Он думал об этом, даже репетировал. Но сказать об этом все равно не легко.

— Эта женщина, Лейси, — осторожно начал он, — имела ребенка. Трейси ее опекун. Девочку зовут Анджелина.

Линда смотрела на него, не понимая. Значит, ему придется повторить.

— У Лейси и Блэйера был ребенок, — мягко проговорил он.

Холодность сползла с лица. Она смотрела на него, по-прежнему не понимая. Потом согнулась, точно от удара в живот. Беззвучно сложилась пополам. Рот двигался, но слова не выходили.

Он кинулся к ней, но она оттолкнула его. Ей не нужна помощь.

— Я хотела иметь больше детей, — наконец, заикаясь, выговорила она. — Я хотела иметь большую семью. А он не хотел даже обсуждать это…

— Мне очень жаль, Линда.

Она выпрямилась. Глаза сухие. Но в них те же сверкающие льдинки, какие он слышал в голосе.

— Почему ты не сказал мне раньше? — после долгой паузы спросила она.

Ему хотелось проклинать Блэйера. Но он не мог.

— Я боялся нанести тебе еще один удар. Я думал, вдруг ты не захочешь знать.

Она молчала и не смотрела на него. Переплела пальцы. Он заметил, как побелели костяшки.

— И почему ты не говорил мне о Блэйере? — наконец спросила она. — Все знали. Почему никаких слухов? Или анонимных звонков? Почему?

— Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере, — он собрал все свое мужество, чтобы выговорить эти слова.

— Прости? — Она вздернула подбородок. Костяшки еще больше побелели.

— Он сам говорил тебе. Говорил, когда ночью не приходил домой, когда оставлял одну на уик-энды. Он говорил, когда ты находила в карманах номера чьих-то телефонов, а на воротнике рубашек — губную помаду.

Молчание. Потом ее начало трясти. Он подошел и хотел обнять ее за плечи, но она выскользнула из-под руки.

— Я понял, что ты имеешь право знать. Не представляю, как мы могли бы двигаться дальше, если бы я знал, а ты нет. Но, Линда, на самом деле, это не должно задевать тебя.

Линда смотрела на Рика, его голос доносился откуда-то издалека. Эта новость не должна задевать ее? Как она может не задевать? Блэйер не позволял ей иметь детей. Он мешал ей жить так, как она хотела. И конечно, она тоже мешала ему вести жизнь, какую он хотел.

— У Бобби есть сестра, — осторожно проговорила она. — Как это может не задевать меня?

Горечь нарастала в ней и превращалась в желчь. Ее поразила не новость, а его слова: «Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере».

— Мне надо побыть одной, — сказала она. — Спасибо, что заехал.

— Линда…

Боль, что пожирает ее изнутри, это плата за правду. Она не хотела, чтобы он освободил ее от боли. Потому что это ее щит и ее оборона.

Когда Рик ушел, она спустилась в подвал и нашла целый ящик посуды, которую еще не разбила. Ей хотелось швырнуть в стену каждую вещь, которой касался Блэйер. И так, чтобы нельзя было исправить. Но Линда знала: это не поможет. Потому что есть еще что-то, чего он касался и что уже давно разбито и поправить нельзя. Это она сама.

День выдался великолепный. Один из тех осенних деньков, когда солнце омывает мир золотом. Из дома доносился смех, звон бокалов, гул разговоров. Гости разбрелись по двору. Прием продолжался дольше, чем намечали.

Милдред, одетая лучше, чем королева, чувствовала себя истинной хозяйкой мероприятия. Она водила экскурсии и рассказывала об истории дома, вспоминала удивительные анекдоты о свадьбах и пикниках на лужайке.

Ребята из квартета нашли замену заболевшему певцу. Они согласились исполнить не больше шести песен. Но сейчас продолжали петь из чистого удовольствия. Последний гость ушел под нежные звуки песни «Гудбай, Ирэн».

Несколько часов спустя стемнело, все уехали, и Линда оттащила последний мешок с мусором к заднему крыльцу. Оставалась только Милдред.

Рик так и не приехал, хотя она ждала его. Еще одно доказательство, что она должна надеяться только на себя. Будто ей надо это доказывать.

— Милдред, я отвезу вас домой.

— Спасибо. Линда, это один из лучших дней моей жизни.

— Я очень рада. — Она и вправду была рада. Ее жизнь еще имеет смысл. Она может служить людям. Давать моменты радости другим.

Она отвезла Милдред в комплекс для престарелых. И ей ужасно захотелось вернуться в дом О'Брайэна. Она вошла в парадную дверь, включила свет и медленно пошла по дому. Ей нравилась каждая комната, каждая фурнитура, каждый кусок дерева.

Она остановилась в ошеломляющей ванной. Потрогала ванну. Слезы заволокли глаза. Какая глупость! Она плачет о доме, который ей не принадлежал. И не выжала ни единой слезинки, узнав о предательстве мужа.

Она услышала, как открылась парадная дверь. Донесся звук шагов, мужских, уверенных. Вошедший шел по дому без колебаний и знал, где найти ее. Но она не повернулась, когда он вошел в комнату.

Этот момент принадлежал им обоим. Он был такой же частью дома, как и она. И частью той невероятной перемены, которая случилась с ней здесь.

— Линда, — спокойно проговорил он, — дом продан.

Как жаль, что дом продан так быстро. Теперь она не сможет приходить сюда, когда захочется, и находить успокоение в солидности старинных стен.

Она постаралась выразить счастье, но голос дрожал.

— Я предвидела, что так может случиться.

— Сегодня ты сделала себе имя. Теперь у тебя неограниченные возможности.

Занятно, она не испытывала никакого восторга.

— Линда, я должен тебе что-то сказать.

Наконец она обернулась к нему. Рик выглядел немного измученным, и вихор торчал больше, чем обычно. Она сложила на груди предательские руки.

— Я купил этот дом. Лично. От управления «Старр-Чейзерз».

— Ты?!

— Мне нужен дом, для пса, — будто шутливо защищаясь, объявил он. — У него должен быть двор. Соседи по кондоминиуму безобразно отнеслись к щенку.

Линда смотрела на него, не зная смеяться ей или плакать. Рик купил дом? Для щенка? Какой должен быть человек, чтобы совершить такой удивительный, безумный, красивый поступок?

— Ты даже еще не дал имени этой несчастной собаке, — сказала она, отвернувшись от него.

— Я продолжаю думать, — вздохнул он. — Я почувствую, когда придет правильное имя. Я даже испробовал многие из них. Но ни одно не щелкнуло. На этой неделе он был Элфи, Микки и Бартоломей.

— Ты прав, — согласилась она. — Ни одно не годится.

Он подошел к ней, не позволив ей стоять спиной. Посмотрел в глаза. Коснулся рукой щеки. Линда прижалась к этой руке и опустила ресницы, разрешив себе насладиться моментом. Она с Риком — значит, в безопасности, окруженная заботой, способная доверять.

И вдруг она оттолкнулась от него. Такие чувства делали ее страшно уязвимой.

— На самом деле, — нежно проговорил он, — я купил дом не для собаки.

Она не рискнула заговорить.

— Я купил дом потому, что первый раз за долгое время хочу верить в будущее. В будущее для нас.

— Ох, Рик, — печально вздохнула Линда. Всего лишь неделю назад она не получила от него ответ на этот же вопрос.

— Линда, я понимаю, новость о том, что Блэйер имел ребенка, превратила тебя в сплошную рану. Но я хочу, чтобы ты знала: я буду ждать тебя. Буду ждать, пока ты скажешь: я готова.

Линда почувствовала, как от слез перехватило горло, но она яростно затолкала их внутрь. Она не хотела больше плакать. Не хотела быть нежной и ранимой. Она хотела быть женщиной, заслуживающей любви Рика.

— Ничего не говори, — ласково проговорил он. — Ни единого слова. Все, что ты должна сделать, это позволить мне заботиться о тебе.

Об этом она мечтала всю жизнь. Человек, к которому можно прислониться. Потому что он сильный. Он спасет ее от боли одиночества.

— Пусть все идет медленно, — ласково продолжал он. — Никакой спешки. Каждый раз — лишь один маленький шаг.

— Где начнем? — спросила она.

— Я мог бы воспользоваться твоей помощью при переезде. И мне понадобится, чтобы кто-то пек печенье. Чтобы в доме пахло домом.

Она едва знала Блэйера, когда стояла с ним у алтаря и обещала быть верной до гроба.

На этот раз она могла двигаться медленно.

Линда вложила пальцы в руку Рика.

Следующие несколько недель прошли в медленном, приятном переезде. Она и Рик нашли еще один дом для «Старр-Чейзерз». Конечно, совсем не то, что дом О'Брайэна. Это было симпатичное бунгало в стиле 30-х годов в районе Килларни-Гленгарри, излюбленном месте среднего класса.

Линда продолжала брать уроки вождения мотоцикла. Они ходили обедать и брали с собой щенка, чтобы погулять в городских парках. Линда заново открывала город, в котором выросла.

Боль слабела. В Рике было все, о чем может мечтать женщина. Нежный, надежный, понимающий, страстный, веселый.

За неделю до Дня благодарения он вручил ей кольцо.

Линда посмотрела на красивую коробку, пальцами ощутила простоту алмаза. Это было кольцо не того рода, какое купил бы Блэйер. В этом — ничего показного. Кольцо напоминало сердце Рика — сильное и без искусственных сложностей.

Он накрыл ладонью ее руку. В улыбке ни тени нетерпения.

— Не говори «нет», — прошептал он. — Подумай еще.

Она пообещала подумать. И тогда снова вспомнила слова, звучавшие как обвинение, как стрела в сердце. «Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере». И она вернула кольцо Рику.