"Пути-перепутья" - читать интересную книгу автора (Фонтане Теодор)

Глава третья

Эту сцену могла наблюдать фрау Дёрр, которая как раз срезала с грядки спаржу, и если она отнеслась к происходящему без должного взимания, то потому лишь, что подобные сцены повторялись каждый третий день. Она ни на минуту не прервала своей работы и успокоилась лишь тогда, когда даже при самом тщательном осмотре грядок нельзя было сыскать ни одной «белой верхушки». Тут она повесила корзину на руку, вложила туда нож и, гоня перед собой несколько отбившихся от наседки цыплят, медленно побрела сперва через огород по тропке между грядками, потом во двор, к подмостям, где Дёрр снова готовил цветы для завтрашнего базара.

- Ну, Зюзюшка,- приветствовал он свою лучшую половину,- вот и ты. Видела, как я? Болльманов-то пес опять к нам припожаловал. Вот повадился! Погоди, ужотко я его зажарю, какой-никакой жир в нем есть. Пусть наш Султан полакомится шкварками… Собачий жир, он, знаешь…- И Дёрр хотел подробно изложить практикуемый им с недавних пор способ лечения подагры, но заметил корзинку на руке у своей жены и, оборвав изложение, воскликнул: - А ну-ка, покажи-ка! Много собрала?

- Гляди,- ответила фрау Дёрр и протянула ему до половины наполненную корзину. Дёрр только головой покачал, пропуская между пальцами ее содержимое, потому что стебли были сплошь тоненькие, а некоторые даже искрошились.

- Ну, голубушка, ты просто не умеешь собирать спаржу.

- Собирать-то я, положим, умею. Вот колдовать я не умею, это точно.

- Не будем спорить, больше от этого все едино не станет. Только как бы нам с голоду не помереть.

- Еще чего, помереть! Брось ты свою воркотню. Спаржи сколько есть, столько и есть. Не выросла сегодня, вырастет завтра - не все ли равно? Один хороший ливень - вот как в канун троицы,- тогда увидишь. А дождь будет, помяни мое слово, от бочки с водой несет, хоть нос зажимай, и паук в угол забился. Только тебе подавай каждый день все сразу, нельзя же так.

Дёрр засмеялся.

- Ну ладно, увяжи пучки. Мелочь тоже. Можешь и сама кое-что продать.

- Да будет тебе,- перебила фрау Дёрр, привычно возмущаясь его скупостью, потом, однако ж, дернула мужа за ухо, что всегда воспринималось им как изъявление нежности, и отправилась в Замок, где, удобно разместись в сенях, хотела вязать пучки, но не успела она придвинуть поближе к порогу свою скамеечку, как услышала, что напротив Замка, в трехоконном домике, занимаемом фрау Нимпч, кто-то с грохотом распахнул окно и закрепил обе створки крючками. Затем она унидела Лену в просторном жакете с лиловыми разводами, во фризовой юбке и чепчике на пепельных волосах. Лена приветливо ей поклонилась.

Фрау Дёрр не менее приветливо ответила на поклон.

- И все-то у ней окна настежь. Молодец, Ленушка. Оно и жарко становится. Как бы грозы не было.

- Да, у матушки опять от жары голова разболелась. Лучше я здесь сзади с утюгом устроюсь. Здесь даже веселей, чем в той комнате,- там, сколько ни гляди, никого не увидишь.

- Твоя правда,- ответствовала фрау Дёрр.- Дай-кась и я поближе придвинусь к окошку. За разговорами работа быстрей спорится.

- Какая вы милая, госпожа Дёрр, только у окна ведь самый солнцепек!

- Эка беда! Принесу свой зонтик базарный, староват он, ничего не скажешь, и весь в заплатках, но дело свое делает.

И пяти минут не прошло, как добрая фрау Дёрр подтащила свою скамеечку к Лениному окну, раскрыла зонтик и уселась, да так уютно и вальяжно, словно и впрямь сидела на Жандармском рынке. Лена тем временем положила гладильную доску на два придвинутых вплотную к окну стула и стояла так близко к фрау Дёрр, что они вполне могли бы обменяться рукопожатием. Утюг сновал взад и вперед, а фрау Дёрр усердно выбирала и увязывала стебли; когда же ей случалось оторвать взгляд от работы и заглянуть в окно, она видела, как позади, за спиной Лены, попыхивает маленькая жаровня, в которой калится новая плитка для утюга.

- Лена, Лена, дай-ка мне тарелку либо миску,- сказала вдруг фрау Дёрр, и когда Лена принесла требуемое, фрау Дёрр пересыпала туда обломки спаржи, которые за работой сбрасывала в фартук.- Глядишь, на суп и наберется. Не хуже всякого другого. И кто, право, выдумал, что суп можно варить только из верхушек? Вот вздор. Как все равно с цветной капустой, подавай им цветочки, цветочки им подавай - смех, да и только. На мой взгляд, лучше кочерыжки и нет ничего, в ней вся сила. А уж сила - первое дело.

- Ах, какая вы добрая, госпожа Дёрр. А хозяин ваш что на это скажет?

- Хозяин-то? Господи, кому какое дело, что он скажет. Он всегда чего-нибудь говорит. Он хочет, чтоб я и крошку в пучок увязывала, как взаправдашние стебли, а я терпеть не могу обманывать людей, хотя на вкус, что обломок, что целый стебель - одинаковы. Но коли кто заплатил за хороший товар, пусть хороший и получает. Я прямо из себя выхожу, у человека все задаром прет из земли, а он эдакий сквалыга. Правду говорят, садовники - они все на одну стать, гребут деньги лопатой, и все им мало.

- Да,- рассмеялась Лена,- он, верно, скуповат и не без странностей. А вообще-то он человек хороший.

- Точно, Ленушка, он был бы совсем хорош, и даже скупость простить можно, скупость - она не глупость, себе добра желает, не будь он такой ласковый. Ты не поверишь, ну так и льнет ко мне, так и льнет. А взгляни ты на него: страх, да и только, обратно же, годков ему пятьдесят шесть, коли не больше. Он ведь и соврет, недорого возьмет. И ничего я с ним поделать не могу, хоть убей. Я уж и то ему про удары твержу - у того, говорю, удар, у этого удар, и людей показываю - таких, знаешь, кто ногу волочит и рот набок, а он смеется и не верит. С ним тоже может такое приключиться - знаешь, Ленушка, я голову прозакладываю, что ему этого не миновать. Не сегодня-завтра. Он, конечное дело, все мне отказал, грех пожаловаться. Ну, что будет, то и будет. Только что ж это мы все про удары толкуем, да про Дёрра, да про его кривые ноги? На свете есть и другие люди, стройные, что твоя елочка. Правду я говорю?

При этих словах Лена еще больше раскраснелась и сказала:

- А плитка-то в утюге совсем у меня остыла,- и, отойдя от гладильной доски к железной жаровне, вытряхнула в угли холодную плитку, чтобы заменить ее новой. На все это ушло не больше секунды, после чего Лена ловко подцепила крючком новую плитку, сунула ее в утюг, снова закрыла его и лишь тогда увидела, что фрау Дёрр все еще ждет ответа. Впрочем, для верности добрая женщина повторила свой вопрос и даже прибавила: «Сегодня-то он припожалует?»

- Да. Во всяком случае, обещался.

- А скажи-ка мне, Ленушка,- продолжала фрау Дёрр,- как это у вас с ним сладилось? Из матери твоей слова не вытянешь, а коли вытянешь, все равно ничего не поймешь. И все-то она утаивает, все утаивает. Расскажи уж лучше сама. Это правда, что вы познакомились в Штралау?

- Правда, госпожа Дёрр, в Штралау, на второй день пасхи, только теплынь была, прямо как на троицу, а Лине Ганзауге очень захотелось покататься на лодке, и Рудольф, Линин брат, вы его, верно, знаете, сел за руль.

- Рудольф за руль? Да он же совсем ребенок.

- Верно. Но он считал, что умеет править, как большой. Он только твердил нам: «Девочки, не ворошитесь, девочки, перестаньте дурашничать» - такие уж у него столичные словечки. А мы и не вертелись, мы же видели, что править он не силен. А потом забыли и давай налегать на весла, и дурачились мы тут, и пересмеивались с теми, кто проезжал мимо, и водой друг на друга брызгали. А в одной лодке, что плыла туда же, куда и мы, сидели два очень приличных господина, они всё нам кланялись, а мы кивали в ответ, а Лина так даже платочком им помахала, будто это ее знакомые, но никакие они не знакомые, просто ей хотелось себя показать, она же совсем молоденькая. Вот мы таким манером смеялись и шутили, а веслами только для виду помахивали; вдруг видим, со стороны Трептова прямо на нас идет пароход, понимаете, милая госпожа Дёрр, мы до смерти перепугались и кричим Рудольфу: «Сворачивай в сторону, сворачивай в сторону». А мальчишка-то еще хуже растерялся и правил так, что мы всё по кругу да по кругу. Мы как закричим, и, уж конечно, пароход наскочил бы на нас, но тут нам пришли на помощь те два господина. Взмахнули пару раз веслами и оказались рядом, один подцепил нас багром и рванул прямо на себя, а другой быстро отгреб подальше, нас только чуть накрыло волной от парохода. Капитан даже пальцем погрозил - как я ни перепугалась, а это увидела. Потом все успокоились, и минуту спустя мы прибыли в Штралау, и оба господина, наши спасители, выпрыгнули из лодки, подали нам руку, как учтивые кавалеры, и помогли выйти на берег. Мы оказались у Тюббека, в кафе на пристани, и очень застеснялись, Лина, даже всхлипывала, только один Рудольф - он вообще мальчишка наглый и заносчивый и терпеть не может военных - стоял, набычившись, будто хотел сказать: «Вот дуры, я бы и сам вас вывез не хуже ихнего».

- Точно, он и вправду наглый мальчишка, я его знаю. Но ты мне про господ, про господ расскажи. Вот ведь что главное…

- Сперва они устроили нас, потом сели за соседний столик, а сами все на нас поглядывают. Дело шло к вечеру, и часиков около семи, когда мы собрались домой, один подошел к нам и спросил, не позволим ли мы ему и его товарищу проводить нас до дому. Я рассмеялась так заносчиво и говорю: «Вы ведь спасли нас, а спасителям ни в чем не отказывают. Впрочем, советую вам хорошенько подумать, мы живем почти на другом краю земли. Это целое путешествие». А он учтиво так отвечает: «Тем лучше». Тут и второй подошел… Ах, милая госпожа Дёрр, может, и не следовало мне так вольно себя вести, но один из них очень мне понравился, а кривляться да ломаться я никогда не умела. И вот мы пустились в долгий путь, сперва по берегу Шпрее, потом вдоль канала.

- А Рудольф?

- Рудольф поплелся сзади, как посторонний, но все прекрасно видел и слышал. Впрочем, так и надо: Лине едва восемнадцать минуло, она добрая и чистая, как дитя.

- Уж прямо как дитя?

- Разумеется, госпожа Дёрр. Стоит только взглянуть на нее. Это сразу заметно.

- Чаще заметно. А когда и не заметно. И они проводили вас до дому?

- Да, госпожа Дёрр.

- А потом?

- Потом? Ну, что потом было, вы и сами знаете. На другой день, он пришел и спросил, где я. А с тех пор он бывал не раз, и я очень радуюсь, когда он приходит. Да и как не радоваться! У нас здесь порой до того тоскливо. И матушка - вы ведь знаете, госпожа Дёрр,- матушка .тоже не против, она мне даже говорит: «Доченька, это тебе не во вред. Не успеешь оглянуться, нагрянет старость».

- Да, да,- закивала фрау Дёрр,- я и сама слышала, как она про это толкует. Ее правда. Конечно, кто как смотрит, и ежели все делать по катехизису, так оно всего лучше. Уж мне можешь поверить. Но я знаю, так не всегда получается, а другие и сами того не желают. А коли кто не желает, ну тогда, стало быть, не желает, и все тут, ничего не попишешь, пусть все идет как есть, только чтоб чинно, благородно и слово держать, это уж беспременно. А что после будет, это надо перенесть и не охать и не ахать. И коли ты все это знаешь и сама себе о том твердишь, тогда и беды большой нет, беда только, когда человек заносится.

- Ах, дорогая госпожа Дёрр,- засмеялась Лена,- и надо же такое придумать. Заноситься! Да я ни чуточки не заношусь. Если я кого люблю, значит, люблю, и все тут. С меня хватит. Больше я ничего от него не хочу, совсем ничего, ну совсем. Если у меня сердце бьется и я минуты считаю до нового свидания и дождаться не могу, когда он придет, значит, я счастлива, и с меня хватит.

- Да,-заулыбалась фрау Дёрр,-твоя правда, так и след. Только скажи ты мне, Ленушка, неужто его и впрямь зовут Бото? Быть того не может, таких имен и на свете нет, не христианское это имя.

- Зовут, госпожа Дёрр, зовут.- И Лена собралась подробно объяснить, почему бывают на свете такие имена, но не успела - ей помешал лай Султана, и тотчас обе услышали, что в сени кто-то вошел. Действительно, это был почтальон, он принес два заказа Дёрру и письмо Лене.

- Господи Исусе! - воскликнула фрау Дёрр, углядев на лице почтальона крупные капли пота.- Да вы весь взмокли. Неужто на улице такая жара? А и всего-то половина десятого. Видно, письма разносить тоже не сахар.

И добрая женщина хотела принести стакан холодного молока, но почтальон поблагодарил и отказался:

- Часу нет, фрау Дёрр. Лучше в другой раз,- после чего он ушел.

Лена меж тем вскрыла письмо.

- Ну, что он пишет?

- Он придет не сегодня, а завтра. Но до завтра так долго ждать! Счастье еще, что у меня работа есть,- чем больше работы, тем лучше. А сегодня после обеда я помогу вам копать. Только чтоб Дёрра не было.

- Боже избави!

Затем женщины расстались, и Лена пошла в переднюю комнату, чтобы передать старушке спаржу, полученную в подарок от фрау Дёрр.