5

Кэсси снова приоткрыла рот, но Ник опять не дал ей возможности высказаться.

— Знаешь, я не сильно впечатлился, когда впервые тебя увидел, — продолжил он. — Потом стал примечать всякие детали: волосы, губы, как ты сражаешься, даже когда боишься. Той ночью, когда убили Лавджоя, ты испугалась до смерти, но именно ты предложила нам пойти по следу черной энергии, а на кладбище не отставала от Деборы, — парень сделал паузу и безрадостно ухмыльнулся. — Да, собственно, ты и от нас не отставала, — добавил он.

Девушка почувствовала, как улыбка уже дергает уголки ее губ, но сдержалась.

— Ник, я…

— Подожди, не отвечай: еще рано. Я хочу, чтобы ты знала, что я… я переживал после того, как послал тебя, когда ты пришла пригласить меня на танцы, — он напрягся и уставился в одну точку, которая оказалась цветком с диванной обивки. — Не знаю, какой черт меня дернул: наверное, у меня просто паршивый характер. Я с ним уже так сжился, что даже его не замечаю, — парень глубоко вдохнул, прежде чем продолжить. — Видишь ли, меня всегда бесило, что я живу с родителями Деби; мне постоянно казалось, что я им чем-то обязан. И из-за этого, вероятно, я постоянно пребывал в жутком настроении. Я думал, что мои собственные мамочка с папочкой просто лажанулись и ненароком угодили в ураган, оставив своего ребенка одного в мире на попечении чужих людей. Поэтому я возненавидел их… и дядю с тетей заодно.

Ник сделал передышку и задумчиво покачал головой.

— Да, тетушку Грейс в особенности. Она беспрестанно треплется о моем отце, о том, каким он был безрассудным, и как ему было наплевать на тех, кто остался, — в общем, несет полную пургу. Меня каждый раз тошнило. Ведь я даже подумать не мог, что она так причитает, потому что тоскует по нему.

Кэсси завороженно смотрела на Ника.

— Так вот почему ты недолюбливаешь магию? — Она просто предположила, но, судя по выражению лица Ника, угадала.

— Не знаю, но, наверное, это связано. Я злился на остальных членов шабаша, потому что считал, что всем по-любому лучше, чем мне. У других хотя бы бабушки остались, а у меня — только мертвые облажавшиеся родичи. И все еще так, блин, бодрились по этому поводу, типа Конанта. Он… — Ник посмотрел на Кэсси с кривоватой ухмылкой и оборвал сам себя: — Ладно, думаю, чем меньше мы будем упоминать его, тем лучше. Как бы там ни было, теперь я знаю правду. Родители мои не облажались, и, если это сделаю я, винить мне будет некого. Винить я смогу только одного человека — самого себя. Поэтому прости меня за то, что я повел себя как свинья.

— Ник, ну что ты! В конце концов ты ведь пошел со мной на дискотеку.

— Да, но только после того, как ты вернулась и попросила меня еще раз. А это жесть. И потом, после этой несчастной вечеринки мы оказались у дома номер тринадцать, где тебя ранило, — уголки губ Ника опустились. — И я ничем не смог помочь. Спас тебя Конант.

В голове девушки промелькнуло воспоминание о дымящейся штуковине, о черном силуэте, поднявшемся из глубин самайнского пламени в ночь на Хеллоуин. Она отмахнулась от картинки, почувствовав, что паника начинает сковывать сознание. Нет, не хочет она сейчас думать о Черном Джоне: он испугал ее и в виде неясной дымящейся фигуры, что ж говорить о том ужасе, который он наводит на нее теперь, став человеком… Его глаза…

— Кэсси, — крепкие пальцы Ника обхватили девичье запястье. — Все хорошо. Ты только не волнуйся.

Кэсси сделала глубокий вдох и кивнула; она возвращалась обратно в укутанную сумраком гостиную Дианы.

— Спасибо, — прошептала она. Рука Ника так приятно касалась ее кисти; его теплые, крепкие пальцы так успокаивали. И, видит Бог, ей давно хотелось к кому-нибудь прижаться, так давно… Она вспомнила, как сидела в машине у Адама и умирала от желания обнять его. И знала, что этому не бывать, и не бывать НИКОГДА. И сейчас, по прошествии времени, сейчас, когда Адам был для нее безнадежно потерян, она чувствовала все ту же боль. Сколько еще ей предстояло жить с этой обездоленностью?

— Я знаю, — тихо продолжил Ник, — что ты в меня не влюблена. И что я, конечно, не он. Но ты мне нравишься, Кэсси. Ты мне очень нравишься, мне так ни одна девушка никогда не нравилась. Ты поступаешь порядочно по отношению к людям, ты не жесткая, но внутри так же крепка, как Деб. Как и я, наверное, — он усмехнулся. — Ты ни на кого не держишь зла, независимо от того, как люди относились к тебе в прошлом. На Деб это произвело сильное впечатление. Что говорить, ты заслужила всеобщее уважение. Братья Хендерсон вообще еще ни разу в жизни не влюблялись, а теперь они просто не знают куда себя деть. Боюсь, к Рождеству они преподнесут тебе самодельное взрывное устройство.

Кэсси не выдержала и рассмеялась:

— Чем не способ решения проблемы!

— Даже Фэй тебя уважает, — сказал Ник, — иначе не стала бы так стараться, чтобы тебя уничтожить. Послушай, Кэсси, мне сложно объяснить, просто в тебе есть что-то такое… ты и хорошая, и жесткая одновременно. Ты держишь удар. И я никогда не видел глаз красивее, чем у тебя.

Кэсси стала пунцовой. Она чувствовала, что Ник смотрит на нее, поэтому на сей раз сама принялась за подробное изучение обивки дивана. Радостное волнение росло в ней с каждой секундой.

Она вспомнила, как в первую неделю учебы в новой школе Дебора с близнецами глумились над ней, играя в картошку ее рюкзаком, и как вдруг словно из ниоткуда явилась смуглая рука, поймала рюкзак и спасла ее. Ник. И еще вспомнила, как чудесно он повел себя в котельной, когда она обнаружила там тело повешенного Джеффри, как он крепко держал ее и успокаивал. Тогда его руки показались ей такими мягкими и надежными. Он не боялся. Он ей нравился.

Но разве этого достаточно?

Девушка почувствовала, как мотает головой:

— Ник, прости, я не могу вводить тебя в…

— Я же сказал, что понимаю, что ты в меня не влюблена. Но если ты готова хотя бы попробовать, я просто буду рядом, когда тебе захочется к кому-нибудь прижаться. Может, нам понравится, — добавил он с невыразимой нежностью. — Может, мы захотим продолжения.

Кэсси вдруг вспомнила, как полчаса тому назад расстроилась, узнав, что Адама нет рядом. Она не имела на него никаких прав, включая право мечтать о нем. «Я буду рядом, когда тебе захочется к кому-нибудь прижаться». Откуда Ник знал, что ей это сейчас так необходимо?!

Она посмотрела на юношу и еле слышно произнесла:

— Хорошо.

Глаза цвета красного дерева слегка раскрылись от неожиданности, что по шкале стандартной никовской бесстрастности могло трактоваться как выражение крайнего изумления. Губы его сложились в едва заметную блаженную улыбку. Он излучал такое счастье, что Кэсси даже почувствовала, как невольно втягивается в его эмоцию. И почему она всегда улыбается ему в ответ?

— Я не надеялся, что ты согласишься, — проронил парень, все еще не веря собственному счастью.

Кэсси засмеялась и стала еще пунцовее:

— Зачем тогда спрашивал?

— Я подумал, что стоит спросить, даже если ты пошлешь меня к черту.

— Ник, — Кэсси ощутила что-то новое. — Я бы никогда не послала тебя к черту. Ты… ты же необыкновенный, понимаешь? — Она не знала, как лучше выразиться, да и голос вдруг стал пропадать, а зрение, в свою очередь, начало расплываться. Девушка заморгала, чтобы вернуть ясность, если не мысли, то хотя бы изображения, но тут хлынули слезы. А потом Ник придвинулся поближе, и, даже не сообразив, как это произошло, через мгновение она уже рыдала в его объятиях, на его плече. И ничто и никогда не приносило ей такого утешения, как это плечо под серой шерстяной тканью.

Потом он прижался щекой к ее волосам, и девушка всхлипнула.

— Давай хотя бы попытаемся, — нежно проговорил он.

Кэсси кивнула и позволила себе отдохнуть в его объятиях.

Когда дверь за Ником закрылась, на улице уже стемнело. Диана сидела наверху, Крис с Дагом давно ушли. Кэсси смущенно и неуверенно постучалась в дверь подруги.

— Входи, — услышала она; Кэсси вспомнила, как впервые постучалась в эту дверь и вошла в эту комнату в тот прекрасный день, когда Диана, как добрая фея, появилась в старом научном корпусе и спасла ее от расправы Фэй. Она вспомнила и то, как златокудрая красавица сидела тогда на диванчике у окна, а вокруг нее порхали мириады радуг. Теперь все выглядело куда менее романтично: Диана сидела за столом, а перед нею возвышалась гора бумаги.

— Ну, рассказывай — сказала она, оборачиваясь. Кэсси почувствовала, как щеки уже не первый раз за этот день покрываются румянцем девичьей стыдливости.

— Я… мы… мы с Ником решили попробовать. Посмотреть… ну, понимаешь, что получится… если мы будем вместе.

Диана выглядела пораженной. Она очень пристально посмотрела Кэсси в глаза, будто искала в них что-то.

— Будете что? — переспросила златовласка и осеклась, еще раз внимательно взглянув на подругу. — Понимаю, — задумчиво произнесла она.

— Ты не злишься? — Кэсси пыталась разобраться, что творится в глубине изумрудных глаз.

— Злюсь? Как я могу на тебя злиться? Я просто… удивлена, вот и все. Но не обращай внимания. Ник хороший парень, и я уверена, что ты не причинишь ему боли. Ты же знаешь, какой он… необыкновенный.

Кэсси кивнула, но про себя отметила, что не ожидала услышать свои же слова из уст подруги. Она и не подозревала, что Диана того же мнения.

— В общем, по-моему, это дело хорошее, — решительно произнесла Диана, отодвигая бумаги в сторону.

Кэсси с облегчением вздохнула и с любопытством посмотрела на документы, над которыми корпела Диана. Старые желтоватые страницы были исписаны черными жирными колонками текста. В сих письменах прослеживалось большое количество неясных закорючек и малое количество знаков препинания, но, похоже, они были читабельны.

— Что это у тебя?

— Личные бумаги Черного Джона. Письма, вещи — мы собрали их, когда занялись поиском Инструментов Мастера. Решила просмотреть, подумала, вдруг найдется упоминание о его слабом месте, тогда будет понятнее, куда метить. Эти документы сослужили нам хорошую службу: из них мы, например, узнали о местонахождении кристаллического черепа. Джон указал его в письме, адресованном одному из предков Шона, а мы нашли это письмо у Шона на чердаке. Конечно, точного места он не назвал, но дал ключи к разгадке.

— Трудно поверить, чтобы он доверял кому-то настолько, чтоб дарить ключи к местонахождению Инструмента Мастера.

— Он и не доверял. Он собирался вернуться и забрать череп: то ли планировал его использовать, то ли хотел перепрятать понадежнее, но неожиданно умер и не смог осуществить задуманного.

— Он утонул, — прошептала Кэсси, вертя между пальцев прямоугольный лоскуток бумаги, на котором печатными буквами значилось: «Колония Массачусетского Залива. 8 долларов». Милостивый Боже, у нее в руках были деньги, деньги семнадцатого века.

— Постой, ты уже это говорила, — произнесла Диана, задумчиво вглядываясь в подругу. — Я тогда еще удивилась, подумала, откуда ты знаешь.

— Как откуда?! Наверное, услышала от кого-нибудь, — Кэсси силилась вспомнить. — Может, от Мелани?

— Ты не могла этого услышать от Мелани. И ни от кого другого, милая, потому что никому из нас это не известно. Ты первая предположила, что Черный Джон погиб в океане.

— Но… — В полной растерянности Кэсси исследовала уголки собственного мозга, пытаясь установить, откуда же взялась эта версия. — Но откуда же… — И вдруг ее осенило: — Из снов, — пролепетала она, в ужасе отползая к спинке кровати. — Боже мой, Диана, он мне снится! Мне снилось, что я тону, что я на корабле, который идет под воду. Но это была не я, это был он — Черный Джон.

— Кэсси, — Диана подошла и села рядом, — ты уверена, что это был он?

— Да. Потому что сегодня это случилось опять, и именно когда я увидела его на кладбище. Я заглянула в его глаза… и сразу же начала падать. Тонуть. Я с головой ушла в соленую ледяную воду: я даже вкус ее запомнила.

Диана положила руку на тяжело вздымающиеся плечи подруги:

— Обещай мне больше об этом не думать, договорились?

— Ты не волнуйся, я в порядке, — прошептала Кэсси. — Я просто не понимаю, зачем ему это? Зачем он входит в мои сны? Зачем внедряется в мой мозг? Он хочет меня убить таким изощренным способом?

— Не знаю, — ответила Диана неуверенно. — Кэсси, я тебе уже говорила, ты не обязана оставаться в Нью-Салеме…

— В том-то и дело, что обязана. — Кэсси вспомнила о последних словах бабушки; они эхом отозвались в ее голове: «В темноте нет ничего пугающего, если смотреть на нее без страха».

Океан ее сна был темен, темен, как подводное царство в полночный час, и холоден, как гематит. «Но я не стану пугаться его, — решила Кэсси. — Я отказываюсь от страха. Отказываюсь». Она отбросила страх и тут же ощутила, как внутренняя дрожь стала медленно стихать.

«По моей линии идет ясновидение и сила, — вспомнила девушка. — Я хочу использовать эту силу, чтобы противостоять Черному Джону. Чтобы взглянуть ему прямо в лицо».

Кэсси отстранилась от Дианы.

— Я думаю, ты на верном пути, — резюмировала она, указывая на разбросанные по столу бумаги. — Тогда штудируй эти документы и свою Книгу Теней, а я займусь своей, — и она бросила взгляд на диванчик у окна, где рядом с книгой в красной кожаной обложке лежали фломастеры, маркеры и блок разноцветной бумаги для заметок с клейким краем.

— Что-нибудь интересненькое нашла? — через некоторое время спросила Диана у Кэсси, которая теперь сидела на приоконном диване с Книгой на коленях.

— Ничего, что имело бы отношение к Черному Джону. Вначале идут заклинания, очень похожие на те, с которых начинается твоя книга. Но в общем-то тут все интересно, и, кто знает, что из этого может нам в итоге пригодиться, — ответила Кэсси. Она твердо решила ознакомиться со всеми описанными заклинаниями и оберегами, узнать все, что было в Книге, и хотя бы примерно понять, где искать остальное. Но данный проект грозил растянуться на годы, а где им было взять столько времени?! — Диана, по-моему, нам все же стоит поговорить со старушками, и сделать это нужно поскорее. Пока… в общем, пока не произойдет что-нибудь, после чего говорить уже будет не с кем, — она мрачно посмотрела на златовласку.

Диана моргнула, пытаясь смириться с только что выраженным подругой опасением, и затем кивнула:

— Да, ты права. Четверых он уже убил, а может, и больше. Если он сочтет, что старушки представляют угрозу… — Златовласка запнулась. — Давай завтра с ними поговорим. Я скажу Адаму, когда он будет звонить… он обещал позвонить, как только они с Деб закончат со слежкой.

— Надеюсь, Черный Джон не догадывается, что за ним следят, — проговорила Кэсси.

— И я на это надеюсь, — спокойно отозвалась Диана и снова склонилась над бумагами.

На следующий день на пляже состоялось собрание. Фэй не смогла опротестовать место сбора, поскольку не явилась.

— Она с ним, — резко объявила Дебора. — Я проследила за ней сегодня утром; мы с Адамом уже вчера от этого зрелища офигели. Она встретилась с ним в той же кофейне, что и вчера…

— Постой-ка, погоди, — произнесла Лорел. — Ты забегаешь вперед. Что за кофейня?

— Дай я расскажу, — вступил Адам, повинуясь взгляду Дианы. — Вчера, уйдя с кладбища, мы поехали за… мистером Брунсвиком. Кстати, он шутник. — Диана одобрительно кивнула, и Адам продолжил: — Я одно время увлекался живописью, так вот «брунсвик» — это вид краски. Черной краски, — сообщил он Кэсси и всем остальным.

— Да уж, обхохочешься, — произнесла Кэсси. Она сидела рядом с Ником, на новом месте и в новом положении, которое ее слегка смущало. И все же она чувствовала его присутствие, чувствовала сильную теплую руку. Стоило ей лишь чуть-чуть отклониться вправо, и она касалась его; это успокаивало. — Боюсь представить себе, что он сделал с тем несчастным, который должен был стать нашим директором, — добавила она.

— Этого я не знаю. — Адам, конечно, не мог не заметить ее нового соседства, равно как и нового выражения, появившегося на лице Ника: последний теперь оберегал Кэсси. Девушка видела, что сине-серые глаза посылают целые снопы искр в сторону ее нового друга и рассматривают его с плохо скрываемой враждебностью. — Не знаю, как ему удалось занять этот пост. И также не знаю, зачем ему это понадобилось. — Он опять недружелюбно зыркнул на Ника, открыл было рот, но тут, на счастье, вмешалась Диана:

— Продолжай, пожалуйста, Адам. Расскажи все по порядку. Расскажи, что произошло, когда вы проследовали за ним.

— Что? Ах, да. Короче, он уехал один на сером «кадиллаке», а мы поехали за ним: Деб на байке, я на джипе. Он въехал в город и зашел в кофейню Перко, и догадайтесь с трех раз, кто подъехал туда буквально через пару минут?

— В черном кружевном мини-платье и во всеоружии? — любезно подсказала Дебора.

— Фэй, — пролепетала Диана; выглядела она так, будто ее сейчас вырвет от ужаса. — Но как она могла?!

— Не знаю уж как, но могла, — сказала Дебора. — Мы наблюдали через окно, как она подвалила к его столику. Он же живой человек — с желаниями там, потребностями — сидел, пил кофе. Они проговорили около часа. Фэй гарцевала и мотала головой, как молодая кобылка на арене. А ему, похоже, нравилось, во всяком случае, он улыбался.

— Мы подождали, пока они уйдут, и тогда Деб поехала за ней, а я за ним, — продолжил Адам. — Он доехал до летнего домика на материке, думаю, арендованного, и остался там на ночь. Во всяком случае, до часа ночи он не выходил. А потом я уехал.

— А что Фэй? — спросила у Деборы Мелани. — Она куда направилась?

Дебора скорчила рожу:

— Не знаю.

— Интересно узнать, почему?

— Потому что она оторвалась, если тебя устраивает такой ответ. Довольно сложно оставаться незамеченной на «харлее»: не пыталась об этом поразмышлять своей светлой головой? Она вдруг рванула на красный, потом развернулась и в итоге сбросила меня с хвоста. Хочешь расследование провести?

— Деб, — примирительно произнесла Кэсси.

Дебора огрызнулась, потом закатила глаза и пожала плечами:

— Короче, с утра я ждала у ее дома, она вышла и поехала к нему. Они встретились там же, но на этот раз засели не у окна, а в конце зала. Пришлось зайти в кофейню, но я все равно не смогла толком ничего рассмотреть. Но, по-моему, она что-то дала ему, а вот, что именно, я не разобрала.

— Чудесно, — прокомментировала Сюзан, чем заслужила недобрый взгляд Деборы.

— Это просто чудесно, что она… как это называется? Вступила с ним в альянс. Кто-нибудь претендует на этот пончик? — Сюзан изысканно сдула с шероховатой поверхности сахарную пудру и надкусила вкусняшку.

Лорел, как обычно, пробурчала что-то в том духе, что белый сахар вреднее крысиного яда, но на большее ее сейчас не хватило.

— Вкусный, — еле слышно отрецензировала Сюзан. — Жаль только, без крема.

— Думаю, нужно поговорить со старушками, — взяла слово Кэсси. — Я имею в виду бабушку Адама, бабушку Лорел и двоюродную бабушку Мелани.

— Сегодня как раз удачный день, — откликнулась Мелани. — По воскресеньям они всегда встречаются у нас на ланч: пьют чай с бутербродами и пирожными.

— Точно, — согласилась Кэсси, — моя бабушка тоже раньше с ними встречалась.

— Там дают пирожные? — заинтересовалась Сюзан. — Почему ты раньше не сказала? Идем.

— Хорошо… нет, подождите, — заговорила Диана. Она окинула взглядом лица собравшихся. — Послушайте, я уверена, что спрашивать бессмысленно, но все же спрошу: кто-нибудь из вас случайно не брал гематит из Кэссиной спальни?

Все уставились сначала на Диану, а потом друг на друга. Все, кроме Кэсси и Лорел. Все головы как одна замотались из стороны в сторону в жестком отрицании, и на всех лицах появилось выражение крайней обескураженности.

— Кто-то хапнул гематит? — понимающе спросила Дебора. — Тот, что ты нашла на месте тринадцатого дома? — Кэсси кивнула, а сама тем временем незаметно изучала реакцию членов Круга.

Адам хмурился, Хендерсоны думали о своем, Шон нервничал — но Шон всегда нервничал, — Мелани разволновалась, Ник медленно качал головой, а Сюзан подергивало.

— Я и не рассчитывала, что кто-то из вас признается, — сказала Диана. — И, надеюсь, это потому, что тот, кто взял камень, сейчас не с нами. Потому что этот кто-то, я предполагаю, находится сейчас в кофейне Перко, — вздохнула Диана. — Что ж, пошли к старушкам.

С тех пор как маму перевезли к тете Констанс, Кэсси стала частым гостем в доме номер четыре. Он был выдержан в федеративном стиле и в целом напоминал допотопные хоромы Кэссиной бабушки, отличаясь от них только недавним и безупречным ремонтом, а также почти немецкой дотошностью и очевидной приверженностью к порядку. Тетя Констанс восседала в центральной гостиной со старой миссис Франклин, бабушкой Адама, и с миссис Квинси, бабушкой Лорел. Она не выказала энтузиазма при виде одиннадцати человек, столпившихся у нее в коридоре.

— Тетя Констанс? Можно нам с вами поговорить?

Старая женщина одарила внучку прохладным неодобрительным взглядом. В ее худой фигуре сохранилась царственная стать, а лицо с высокими скулами носило следы классической красоты Мелани. Каким-то чудом ее волосы до сих пор сохранили естественную черноту, но, может, никакого чуда и не было, может, она просто красилась.

— Ты пришла маму проведать? — спросила она, вычленив Кэсси в толпе незваных гостей. — Она почти уснула, лучше ее сейчас не беспокоить.

— На самом деле, тетя Констанс, мы пришли поговорить с вами, — произнесла Мелани. Она посмотрела сразу на всех трех женщин, собравшихся в гостиной. — С вами тремя.

Тетя Констанс мрачно нахмурила бровь, но маленькая пухляшка, сидящая на диване, неожиданно вступила в дискуссию:

— Конни, давай поговорим. Ну что ты! Адам, дорогой, и ты здесь. Где, кстати, тебя носило допоздна вчера вечером?

— Ба, я не думал, что ты заметила, — проговорил Адам.

— Знаешь ли, я замечаю больше, чем люди думают. — Миссис Франклин хихикнула, дотянулась до печеньица и засунула его себе в рот. Седые волосы лохмами свисали с ее неопрятной головки, и все в ней казалось каким-то хаотичным. Это особенно бросалось в глаза на фоне строгой бело-золотой гостиной тети Констанс. Пухляшка понравилась Кэсси.

— Лорел, что происходит? — раздался дребезжащий голосок, и Кэсси перевела взгляд на бабулю Квинси, миниатюрную женщину с лицом, напоминающим сушеное яблоко. На самом деле она приходилась Лорел прабабкой, да к тому же была такой крохотной, что, казалось, достаточно малюсенького порыва ветра, чтобы ее сдуло.

— В общем, — Лорел с надеждой посмотрела на взявшего слово Адама.

— В общем, то, о чем мы хотели с вами поговорить, связано с тем, о чем спросила меня моя бабушка. То есть с тем, чем я занимался вчера вечером. А также с тем, что случилось давно, примерно в то время, когда мы все, — он указал на членов Круга, — появились на свет.

Тетя Констанс теперь уж хмурилась всерьез, а бабуля Квинси поджала губки. Только миссис Франклин продолжала хихикать, оглядывая комнату с таким прекраснодушным видом, что Кэсси задумалась, а слышала ли старушка вымученную тираду собственного внука.

— Что ж, — резко произнесла тетя Констанс, — тогда извольте объяснить по сути.

Адам обернулся к друзьям за моральной поддержкой, получил ее в полном объеме, набрал в легкие воздуха и с всеобщего негласного одобрения заговорил:

— Я вчера задержался допоздна, потому что шпионил за новым директором нашей школы, мистером Джеком Брунсвиком, — начал он. Имя не произвело никакого фуррора. — Думаю, вам он известен под другим именем, — полнейшая тишина. — Имя, которое всем нам известно гораздо лучше, Черный Джон, — произнес Адам.

Тишина разбилась вдребезги вместе с одной из чашек тончайшего фарфора, когда тетя Констанс резко поднялась из кресла.

— Убирайся из моего дома! Вон! — скомандовала она, глядя на Адама.