"Фальшивая нота" - читать интересную книгу автора (Корман Гордон)Глава 18Эми задышала так сильно, что Дэн даже испугался, как бы его не затянуло к ней в легкие. — Ладно, не паникуй, — приказала она себе после того, как Дэн на всякий случай все-таки посторонился. — А почему бы и нет? По-моему, самое время для паники. Что случилось с катером? — Ах, Дэн, и зачем ты только спрятал страницы в таком месте, которое может взять и уехать! Он тяжело вздохнул: усталость, раздражение и горькое разочарование — все смешалось внутри Дэна в противный ядовитый бульон. — У меня не было выбора, Маленькая Мисс Совершенство! За мной гнался целый клан Янусов, и мне пришлось одному вести катер. А что делала ты, сестренка? «Ой, ты не умеешь водить, Дэн!» Вот все, что я от тебя всегда слышу: ты не умеешь; так нельзя; это невозможно! Почему я там спрятал? Потому что я спасал наши жизни! — Я говорю не о нас с тобой, а о ключе, точнее о страницах Наннерль. — Которые бы у нас отняли Кабра, если бы я их не спрятал на «Роял Саладине»! Ты думаешь, что я слишком маленький, глупый и незрелый ребенок, чтобы понять, что поставлено на карту! Состязание, поиски ключей… а кто из нас всегда первый — ты или я? — Слушай, мы, кажется, говорим не о том, кто быстрее разбудит соседей бутылочными ракетами… — Вот опять ты со мной как с ребенком! — взорвался Дэн. — Да, я люблю бутылочные ракеты! И водяные бомбочки! И стреляю из трубки вишневыми косточками! И лижу батарейки! Я экспериментирую, понимаешь! — Ну, просто сама мадам Кюри. — По крайней мере, я пытаюсь понять вещи. Это лучше, чем просто сидеть и грызть ногти: получится или не получится? — Ну, хорошо, прости меня. И тем не менее вопрос на миллион долларов: что делать? Дэн пожал плечами. — Ждать. — Он все еще злился на нее. Но что толку ругаться? — Лодка стояла здесь раньше. Может, она еще вернется. И тут она сказала слова, которых он боялся больше всего: — А что, если «раньше» больше не повторится? Если мы потеряли эти страницы навсегда? Дэн молчал. Внезапно он почувствовал страшную усталость от всего, что произошло с ними за последние сутки: пять часов езды в «Фиате», преследование лимузина, «Диско Воланте», цитадель Янусов и, наконец, Кабра. А теперь еще и это. У него больше не было сил. Ему казалось, что стоит ему только закрыть глаза — и он сейчас же рухнет на землю и проспит целую вечность. Он хотел спать. Каждой клеткой своего тела. И чувствовал себя стариком в свои одиннадцать лет. Эми, наверное, что-то ощутила, потому что обняла его за плечи и помогла ему подняться, чтобы пойти к Нелли и рассказать ей обо всем, что произошло. — Наверное, ждать придется долго. Так что тебе лучше найти отель и поспать хотя бы несколько часов, — сказала Эми. — Дети! Вы серьезно думаете, что после всего этого я могу оставить вас одних? — строго ответила Нелли. — Или вы испили водицы из этой канавки? Идите и ждите, а я побуду здесь. И больше никуда от вас не уйду. — Мр-р-р, — сонно прибавил Саладин. Старая добрая Нелли! Как же им сейчас нужна была ее поддержка! Как же важно им было услышать доброе слово от кого-то, пусть и не намного старше их, почувствовать на себе ее заботу и побыть — хотя бы недолго — чьими-то детьми. Луч лазера в темном царстве. Дети вернулись на набережную, и потянулись долгие часы ожидания. Мрачные мысли черными мухами снова стали жужжать у них в голове. А что, если «Роял Саладин» не вернется? Как им быть дальше? Возвращаться под опеку социальных служб Массачусетса? Остаться круглыми сиротами, у которых нет ни прошлого, ни будущего, ни крыши над головой? Минуты длились, словно месяцы, казалось, будто само время затянуло в омут черной дыры и оно навсегда остановилось. Они сидели, прижавшись друг к другу, дрожа от холода и страха. — Как странно, что в таком чудесном городе могут происходить такие ужасные вещи, — тихо сказала Эми, любуясь озаренным огнями ночным городом. Но мысли Дэна были заняты другим: — А давай украдем еще одну лодку и поедем искать «Роял Саладин». Нельзя же так просто сдаваться. — А если он вернется сюда через пять минут после того, как мы уедем? Нет. Будем сидеть и ждать. Сидеть и ждать было для Дэна самой страшной пыткой. Делать что-то, пусть и неправильное, всегда легче. Так прошел час — и это был кошмар. Второй — физически невыносимо. Третий — они уже ничего не чувствовали. Одно отчаяние, да плеск воды, да слабый звук аккордеона. Конечно, никто им не обещал легкой победы, но никто не ожидал, что финал будет таким глупым, таким нелепым — сделать тайник в месте, которое может взять и бесследно исчезнуть. И вдруг они встрепенулись. Им показалось, что музыка стала громче. Из-за поворота, сверкая огнями, выплыл нарядный, как новогодняя елка, катер. На его палубе творилось что-то невообразимое. Человек пятнадцать пели и танцевали под звуки аккордеона, громко выкрикивали тосты, веселились и смеялись. Эми с Дэном, открыв рты, смотрели на этих пришельцев — и в душе у них тоже зажглись огни. Перед ними был «Роял Саладин». — Что это, Эми? — спросил Дэн. — Свадьба. Тут молодожены поцеловались, подружки невесты стали бросать в воздух лепестки роз, послышались радостные крики, опять тосты и опять аплодисменты. Аккордеонист в порыве вдохновения влез на самый край борта, выписывая невероятные пассажи и еще больше радуя публику. Но Дэн, несмотря ни на что, был сосредоточен исключительно на подушке в виниловом чехле. — Ну надо же, в Венеции пять тысяч лодок, и из всех них мне попадается именно этот Летучий Голландец. Что будем делать? Это бру-ха-ха может длиться всю ночь. — А вот и нет. Посмотри туда. Два человека во фраках, одним из которых был отец невесты, еле держась на ногах, решительно пытались причалить на катере к берегу. Наконец после череды отчаянных попыток закинуть трос и при этом самим не упасть за борт им удалось пришвартоваться. Гости шумной толпой стали сходить на берег, направляясь к часовне. Шафер жениха, замыкая процессию, вдруг взял подушку в виниловом чехле и под аккомпанемент аккордеона закружился с нею, словно с воображаемой партнершей. Толпа одобрительно захохотала, радуясь его шутке, а он, продолжая вальсировать, постепенно продвигался к лестнице в обнимку со страницами из дневника Наннерль. У Дэна на лбу выступили капли пота: — Шут гороховый! Он что, собирается идти на свадьбу с подушкой? В последний момент весельчак размахнулся и бросил подушку обратно на палубу. Эми с Дэном, затаив дыхание, ждали, пока толпа скроется в часовне. Пропустив последнего гостя, тяжелая дубовая дверь закрылась, и все стихло. Боясь пошевельнуться, дети не торопились покидать свое укрытие. В этот день у них произошло так много неприятных сюрпризов, что они ничуть не удивились бы, даже если бы на них сверху упал метеорит и раздавил их. Наконец Дэн первым вышел из засады: — Пойдем. Заберем эти страницы, пока их не взяли с собой в круиз на медовый месяц. Они сняли скромную комнату в недорогом отеле подальше от воды. Это было их главным условием. Дэн решил твердо: — Больше никаких каналов. Ненавижу их. Пока Эми с Дэном принимали долгий теплый душ, Нелли занялась расшифровкой страниц из дневника, которых было только три, но от этого они были не менее содержательны. — Вы не поверите, ребята. Неудивительно, что кто-то решил их убрать из дневника. Здесь Наннерль пишет о своих самых сокровенных переживаниях и страхах. Представляете, она думала, что Моцарт начал сходить с ума. — Это как? Плеваться, стоя вверх тормашками? — У него появились огромные долги, — продолжала Нелли, следуя за готическим почерком Наннерль, — он начал тратить больше денег, чем мог себе позволить. Но суть в том, на что шли все эти деньги — совершенно неожиданно он стал покупать странные и, как она пишет, бессмысленные вещи, выписывая из-за границы какие-то очень редкие и дорогостоящие ингредиенты. Эми насторожилась. С тех пор как началось состязание, им уже попадалось это странное слово — «ингредиент». В первый раз им оказался Iron Solute. — Помните айрон солют? Это тоже был ингредиент. Здесь точно должна быть какая-то ниточка, ведущая к тридцати девяти ключам. — И судя по всему, Моцарт в ней совсем запутался, на пару с Беном Франклином. Нелли перешла ко второй странице: — Здесь и правда говорится о Франклине. Они с Моцартом, оказывается, прекрасно знали друг друга и вели друг с другом переписку. И знаете, как Наннерль называет Франклина? «Наш американский кузен». А еще — вы не поверите! — угадайте, кто тоже был Кэхиллом? Всего-навсего Мария Антуанетта — вот кто! — Мы родственники королевы Франции? — воскликнула Эми. — А заодно и австрийской короны. Они все переписывались друг с другом. Мария Антуанетта познакомилась с Моцартом, когда они были еще детьми. Потом она выросла, вышла замуж за будущего короля Луи XVI и переехала к нему жить во Францию. И тогда она стала связующим звеном и посредником между Франклином и Моцартом. Эми пришла в такое сильное волнение от всего того, что она только что услышала, что, глядя на четкие изящные буквы Наннерль, даже не сразу обратила внимание на надпись, сделанную карандашом на полях дневника. — Это почерк Грейс Я узнаю его из тысячи, — сказала она дрожащим голосом. Дэн удивленно посмотрел на нее: — Это бабушка вырвала страницы из дневника Наннерль? — Не обязательно. Но можно с уверенностью сказать, что в какой-то момент эти бумаги были у нее в руках. Она много путешествовала по всему миру. И уверена, это каждый раз так или иначе было связано с тридцатью девятью ключами. Она вглядывалась в знакомый размашистый почерк бабушки и наконец прочитала: Эти слова были написаны напротив имени Марии Антуанетты. Дэн тяжело вздохнул: — Узнаю Грейс. Прозрачна, как туман. На этот раз терпение потеряла Нелли: — Да что ж это такое, Кэхиллы? Почему вы должны обо всем говорить загадками? Ну почему нельзя просто называть вещи своими именами? — Тогда это уже будут не тридцать девять ключей, а тридцать девять ответов, — гордо сказал Дэн. — А знаете, чем «прославилась» Мария Антуанетта? Когда ей сказали, что крестьяне подняли бунт из-за того, что у них нет хлеба, знаете, что она ответила? «Ну, так пусть они едят пирожные!» — И этим можно прославиться? — недоверчиво спросил Дэн. Эми тоже начала терять терпение: — Ты, что, не понимаешь? Да не было у них никаких пирожных! Им вообще нечего было есть! Эти ее слова вошли в историю как символ полной оторванности богатых людей от нужд простого народа и стали искрой, из которой вскоре разгорелось пламя Французской революции. А Мария Антуанетта была казнена на гильотине. — Гильотина — это круто. Отсюда можно поподробнее. — Значит, ты считаешь, что слово, которое стоило ей жизни, — это «пирожное»? — спросила Нелли. — Минус музыка, — ответила Эми. — Что же это значит? — Ну, давай рассуждать по порядку: Мария-Антуанетта говорила по-французски, и следовательно… — Стой! Я вспомнила! — перебила ее Эми. — Грейс рассказывала мне эту историю, когда я была маленькой! — Ну как можно каждый раз помнить всякую ерунду, о которой вы говорили миллионы лет назад? — внезапно разозлился Дэн. — Прошло лишь несколько недель, как она умерла, а я уже почти не помню ее голоса. — Нет, все эти старые разговоры очень важны, Дэн. Мы с ней постоянно шутили и о чем-то болтали, но теперь мне кажется, что она специально все это время готовила нас к этому состязанию. У нее был свой план. Понимаешь? Она порциями загружала в нас знания, которые нам могут пригодиться. И это как раз один из тех случаев. — Что «это»? — нетерпеливо подгоняла ее Нелли. — Слушайте. Обычно слова Марии Антуанетты «Ну, так пусть они едят пирожные!» все переводят на французский манер, говоря вместо «пирожное» — «brioche», что скорее означает «булочка», или просто — «бриош». Но Грейс рассказывала, что на самом деле она употребила слово «gateau» — по-французски оно произносится «гато» с ударением на последнем слоге и переводится как «пирог». — Ну и к чему ты все это говоришь? Пирог и есть пирог. Что тут такого? — не понимал Дэн. — Правильно, если только она не имела в виду в что-нибудь совсем далекое от кулинарии, — догадалась Нелли. — Ведь Наннерль здесь говорит, что через Марию Антуанетту Моцарт и Бен Франклин обменивались секретными посланиями. Может, в этих словах заключался какой-то шифр? — Так. Получается, что «gateau» — шифр, а «brioche» — не шифр. Но вместе это одно и то же. Правильно? — спросил Дэн. — Я не знаю, что это означает, но совершенно точно, что это части одного пазла. — Смотрите, а это что такое? — спросил Дэн, заметив едва различимые буквы, написанные тем же карандашом на полях третьей страницы. — Может, здесь у нее началась сильная икота: хик-хик… — Подожди, Дэн, — перебила его Эми. — Смотрите, эти буквы стоят напротив еще какого-то имени — Фиделио Ракко. — Так это же тот парень с афиши дяди Алистера! Помните? Моцарт играл у этого чувака дома! Нелли стала дальше переводить текст: — Здесь говорится, что Фиделио Ракко был богатым купцом и крупным предпринимателем. Моцарт заплатил ему огромную сумму за то, чтобы тот привез ему с Дальнего Востока какой-то супердорогой металл вроде стали. Наннерль обвиняет Ракко в излишней меркантильности, считая, что он до нитки обобрал ее брата, взяв с него слишком много денег и заставив его войти в долги. И как, вы думаете, она его называет? — Извергом и кровопивцем? — Нет. Она называет его кузеном! — Как? Он тоже Кэхилл? — изумленно спросил Дэн. Эми достала из рюкзака ноутбук: — Что ж, давайте посмотрим, что мы сможем выгуглить по поводу нашего итальянского родственничка. |
||||
|