"Никита Добрынич" - читать интересную книгу автора (Голубев Владимир)

Глава 9. И в любви, и на войне не все средства хороши

Курский князь с языческим именем Олег, по крещению Георгий, обладал отменной храбростью, унаследованной, видимо, от отца, рыльского князя Святослава Ольговича. Курск, небольшая крепость, недалеко от границы со степью, имела только военное значение. Князь держал большую дружину, и никто не мог обвинить его в трусости. Конечно, он был в плену у половцев, когда воевал на стороне князя Игоря. Но в эти времена это не считалось преступлением и предательством родины. Никто, даже, не обвинил князя в трусости. Лишенный, своим словом, свободы уехать домой, не имеющий других развлечений, кроме охоты, пиров и женщин, князь сильно скучал. И ходил слух, что он приложил свою руку к созданию «Слова о полку Игореве». Сведения, принесенные голым, одетым в одни колодки, доверенным слугой Давыдом, смутили князя. Непомерные требования смердов возмущали, и вызывали желание скорейшей расправы над злодеями. Но полсотни, добравшихся до Курска дружинников, рассказывали о стремительности и жестокости военного отряда.

Отличная выучка, хорошее вооружение и прекрасные кони у вчерашних смердов? Князь сомневался, смерды не бывают вчерашними. Платить им выкуп, больше чем бесчестие, это глупость. Отпустить карачевских рабов домой невозможно. Кто тогда будет работать на его землях, опустошенных благородными половцами? По сведениям князя, Карачев был сожжен, а дружина уничтожена. Откуда взялся этот отряд? Гибель курских дружинников, а главное, старого любимого воеводы, требовала мести. Но князь уже давно научился владеть своими чувствами. Сотня мерзавцев подло разбила две сотни его дружинников. А если они, по воле случая, разобьют остальные три сотни. Это не половцы, такое поражение будет позором. Оставив за себя молодого помощника, теперь уже воеводу, князь поехал просить помощи у отца. Святослав Ольгович не поверил сыну до конца. Дружина карачевского князя всегда была слабой, город жирных купцов, а не воинов. Но сыну Святослав Ольгович помог, дал ему три сотни опытных дружинников.

По возвращение домой, курский князь, был неприятно удивлен. Курянам запретили появляться вне крепости. В лесу поселились карачевские лиходеи, они убивали дружинников и слуг князя. Первой жертвой разбойников стал небольшой отряд из десяти стражников, сопровождавших княжеского слугу. Тот ехал для проверки новых поселений, на пустующих землях княжества. Стражников убили, а слугу отправили к Давыду, с напоминанием о княжеском долге. Отправили голым, в колодках. Молодой воевода сам повел отряд для поиска разбойников, и был убит. На крупные отряды не нападали, убивали из самострела, одного-двух человек. В случае преследования, стражников заводили в засаду, в заранее подготовленное место, и там гибли все, кроме отставших. Эти, не самые храбрые воины, и сообщили сведения о численности разбойников. Тех было не более восьми человек. Дружинники, пришедшие с князем из Рыльска, смело сунулись в лес, и сразу потеряли два десятка человек. Одного, попавшего в плен, отправили в колодках в город. Было холодно, в дороге он замерз, руки и ноги почернели, и он больше никогда не смог развлекаться с женщинами. Такие вещи не прощают. Князь Олег ускорил сборы. Боевой дух дружинников падал на глазах. Прежде всего, надо было преподать урок, уничтожить разбойников. Попытки собрать охотников по ближайшим поселкам не дали желаемого результата. В некоторых местах охотники не вернулись с промысла, в других, они, почему-то, взяли с собой в город никудышных собак. Парочка отрядов попала в засады, при этом стреляли только в дружинников, а собаки в испуге разбежались, хотя никаких страшных звуков никто не слышал. Князь сам вывел всю дружину на прочесывание леса. Фактически облаву устраивали только дружинники. Это была непривычная облава, без загонщиков, без собак. Даже небольшая княжеская свора для охоты на волков и медведей, не оправдала надежд. Те псы, что были без поводков, с позором удрали, остальные жались к ногам хозяев в испуге.

— Даже матерые волкодавы их боятся, — пошли нехорошие разговоры среди дружинников. Облава, вместо повышения боевого духа, породила новые страхи. Два дня блужданий по лесу не дали никаких результатов. Князь Олег вернулся в Курск. Крепость бурлила. Намедни, в Курск пришли певцы-сказители, слепой старик-музыкант и страхолюдная девчонка с высоким, звонким голосом. Князь, большой любитель былин, позвал их спеть на своем застолье. Хотел поднять себе и своим соратникам настроение, а получилось, как всегда, наоборот. Девочка пела песни об Олеге-Муромце и Никите Добрыниче. Олег-Муромец — сказочный богатырь, могучий воин, освободитель простых людей, не боится ни врагов, ни князей. Сейчас он в Карачеве. Будет там, пока в город не вернутся все люди, угнанные в рабство половцами. Никита Добрынич молод и удачлив, весел и щедр, пьет, не хмелея, мед, любит без устали, добычу привозит несчитанную. Глупую девочку и хитрого старика князь приказал пороть. Их запороли до полусмерти, но проблемы это не решило.

Каждый день похода в Карачев приносил неприятности. Дорога в узких местах была перекопана, все мосты поломаны, жители ближайших поселков покинули дома, а сами дома, припасы, сено сожжены. Лошади начали болеть, а люди кашлять. Медвежья болезнь привязалась и к тем, и к другим. Из леса вылетали стрелы, они убивали богато одетых дружинников. Видимо, охотились за воеводой. Князь допускал мысль, что подлость подлых людишек такова, что могут целиться в него самого. Шла грязная война, это злило воинов, но добавляло им храбрости. Верхом низости смердов было нападение в лесу. Осень стояла холодная, но довольно сухая. Воспользовавшись этим, смерды подожгли еловую рощу. Они дождались, пока весь полк втянется в лес, и подожгли его сзади. Кто-то загодя подсек кору на деревьях, они подсохли, но не высохли полностью. Ближние к дороге деревья не трогали, чтобы ничего не было видно. Пожар разгорелся необычно быстро, огонь и дым гнали полк вперед, но очень скоро люди наткнулись на встречный пожар. Роща было небольшая и достаточно редкая, поэтому никто не погиб. Люди и лошади получили ожоги, сгорели припасы. Всего пара дней задержки, пустяки. А если бы это был не редкий курский, а густой карачевский лес?

Дружинники из передового отряда смогли поймать устроителей ловушек и капканов вдоль дороги. Это были свои подданные, куряне. Разбойники притворились дружинниками курского князя, заплатили местным жителям, и приказали ставить ловушки и капканы вдоль дороги. Сами разбойники, не торопясь, подкрадывались к дороге, стреляли из самострелов, и уходили знакомой тропой. А дружинники, в азарте погони, всегда попадались в ловушки. Стало понятно, кто перерыл всю дорогу вдоль и поперек ямами. Богатые карачевцы воевали деньгами, а не доблестью.

Дорога до Карачева заняла две недели. Потерь в дороге было немного, разбойники убили всего три десятка человек, в основном из окруженья князя. Ни воеводу, ни самого князя достать не смогли. Последнюю ночевку князь Олег устроил недалеко от Карачева. Удобное место, открытое, на берегу реки. Поздним вечером с подветренной стороны запылали костры. Низкий дым от сырых веток в костре стелился по земле. Перебраться на другое место ночью, было невозможно, дышать всю ночь дымом тоже. Вернуться по лесной дороге обратно, к предыдущей поляне, страшно, вдруг разбойники устроят ловушку, подожгут лес. Курские дружинники всю ночь тушили костры, а карачевцы разжигали их чуть дальше. На рассвете в ста метрах от стоянки курского полка выстроилась конница Карачева. Она могла атаковать, но дождалась, пока князь Олег построил весь полк. Только тогда сотня карачевцев бросилась в атаку. И легко пробила огромную брешь в рядах курян. Сотня разбойников проскакала дальше, и заперла дорогу в Курск. А на том месте, где раньше стояла сотня, теперь стояли уже три сотни кавалеристов. Они снова дождались, пока полк восстановит свои ряды, и снова атака их была сокрушительна. «Какой дурак говорил, что у Карачева всего сотня воинов? Как подло они заманили нас к себе! Как долго отец будет собирать, в этот раз, деньги для выкупа?» Эти, и многие другие вопросы, мучили князя Олега, когда он поскакал сдаваться.

Мышкин был недоволен. Он давно уже стал, как прежде, холоден и спокоен, выдержан и корректен. Но «старики» видели гнев в его глазах. Олег снова ощутил себя лейтенантом, Иннокентий Петрович был с ним крайне официален.

— Ты привел ко мне толпу. Это не полк, а богадельня. С кем ты предлагаешь воевать? Мне нужны учения для кавалерии, а ты устраиваешь учения себе. Своей террор-команде. Два месяца коту под хвост, — выговаривал Мышкин Олегу. Штабс-капитан помолчал. Друзья стояли вдвоем, ожидая князя.

— Я не смог оценить даже годности новобранцев к дальнейшей учебе, никакой отбраковки. Худший вариант придумать было нельзя. Олег, я разочарован.

— А может, мы не примем его сдачу в плен, — глядя, на подъезжающего князя, предложил Олег. Мышкин посмотрел не него снисходительно, и промолчал.

— Ты сам знаешь, какой здесь выносливый народ. У нас, в двадцать первом веке, все бы уже заболели и умерли, от этих моих диверсий. А нынешним, хоть бы что! Да, я, немного, перестарался. Но в противном случае, князь привел бы боевой полк, и потери могли быть огромны, — оправдывался Олег.

— Мне не нужна золотая середина, но хоть что-то дееспособное ты мог мне предоставить?!

Князь Олег, гордый и красивый, вальяжно объявил о своей сдаче в плен на благородных условиях.

— На каких таких условиях? — разозлился Мышкин.

— На благородных.

— Условия содержания простые, одинаковые для всех: в помещении двухъярусные нары, еда — краюха хлеба на день, работа на лесоповале и в песчаном карьере, два комплекта одежды и обуви на год.

— А я и мои бояре?

— У тебя остались бояре? — удивился Мышкин. И строго посмотрел на Олега, — у него остались бояре!

— На тебя не угодишь! — возмутился Олег.

— Князь, ты, и твои бояре, будете жить в отдельной избе. Питаться со мной. Прогулка, утром, до завтрака. Размер выкупа прежний. Для всех, кроме тебя и бояр, сто гривен серебра. Бояре платят тысячу гривен. С тебя, князь, … Сколько твой отец заплатил за тебя половцам?

— Пятьсот гривен золота. Я ждал этого выкупа два года, — грустно ответил князь.

— За карачевских рабов выкуп ждать не буду. Напишешь письмо своему управляющему. Мы их забираем домой.

Через две недели вернулся помощник Коробова, по делам беженцев. Именно его посылали в Курск с письмом за карачевцами. Управляющий князя Олега отказался отдать рабов. Коробов пригласил всех на обед. Отсутствовали только его сыновья, но Фёкла помогала его жене Росаве с подготовкой обеда, а потом села не на свое, а на Валерино место. Росава по обыкновению ушла к себе, второй сын был совсем маленький, он требовал её постоянного внимания. Фёкла очень завидовала успехам Росавы, та снова была беременна. Погодки, как выяснилось, были достаточно часты в родне у купчихи. Олег никак не мог определиться со своим статусом. Пышнотелая служанка Светланы была готова, наконец, отдаться ему, но в обмен на его свободу. Семеро её старших братьев работали на лесопилке, отличались крепким телосложением и буйным нравом. Возможно, красавица и пошла бы на уступки, но побои грозили и ей.

Валентин, занятый целыми днями работой, попался в ловушку. Росава списалась со своей подругой в Мценске. Их отцы вели общую торговлю. Подруга была всего на пару лет моложе Росавы, и до си пор незамужняя. Летом, за неделю до взятия Карачева, эта подруга приехала с караваном отца. И сразу остановилась в гостях у Росавы. Теперь она уверяла, что не может уехать домой, пока куряне не вернут её отца. И в ожидании этого события, не оставляла Валентину ни одной минуты свободного времени. Худая, с неразвитыми формами, она не пользовалась вниманием мужчин. Даже деньги её отца, не смогли обеспечить спрос на её худосочное тело.

Теперь, в отсутствие отца, воспользовавшись свободой, она запрыгнула в постель к Валентину, и не собиралась её покидать. Нарушенная девичья невинность стала притчей во языцех Росавы. Валентин пытался игнорировать разговоры мачехи о свадьбе, Коробов старший отмалчивался, но энергии Росавы хватило бы, чтобы сдвинуть горы. Задача для купчихи облегчалась тем, что Валентину эта худенькая девушка нравилась. По стандартам двадцать первого века такая худоба, считалась стройностью, а агрессивность в добывании мужа, была естественна.

Демонстрация подсолнечного масла вызвала охи и ахи. Только Олег отказался пробовать, сильно пахнущую, жидкость. На него зашикали.

— Ничего, привыкнет. Он, поначалу, и молоко не мог пить, говорил, что коровой пахнет, — засмеялся Коробов.

— К самогону Никиты привык, и к маслу приучим, — поддержал Мышкин, поливая маслом винегрет.

Земляника с медом. Ежевика с медом. А чай, из душицы, с мятой и листьями земляники, уже с сахаром.

— Олегу сахар не давать, ему такой желтый цвет не по нраву, — засмеялся Коробов.

— Нужно забрать карачевцев самим. Олег, сколько тебе нужно людей, чтобы захватить Курск? — уже принял решение Мышкин.

— Зачем нам Курск? — удивился Коробов.

— Надо немного расшевелить княжеского папу. Захватим крепость, немного пограбим и уйдем.

— В Курске осталось полсотни дружины. Хватит моей полусотни диверсантов. Охотников Никиты возьму, пока его нет. Саней сотни две подготовь, карачевцев собирать, вывозить.

— Это князь простых воинов не считает, только дружинников. А нам снобами быть нельзя. В крепости две сотни воинов-славян. Возьми три сотни новичков, попробуешь в деле, — настойчиво предложил Мышкин.

— Курск, крепость небольшая, но каменная. Владимир Александрович, а мы когда начнем строить кирпичную крепость? — в который раз спросил Олег.

— Пока Валентин отрабатывает технологию, накапливает кирпич. Мы сейчас строим для желающих русские печи, проверяем качество. Короче, не раньше весны, — немного подумав, сообщил Коробов.

— И с оружием сдвигов никаких?

— Теоретически все правильно делаем, но качество стали плохое. Низкая квалификация мастеров. А личного опыта у нас нет. Контроля постоянного нет, Валера зашивается, всё на нем, — пожаловался Коробов.

Зимняя прогулка по лесу. Тепло, не ниже пяти градусов мороза. Мягкий пушистый снег, неглубокий, легко проходимый для лошадей, и удобный для саней. Припорошенные снегом деревья. Яркая рябина по краям дороги. Идиллия. Веселые лица людей, разговоры, шутки и смех. В большинстве своем молодые, часто еще безусые мужчины. Неужели это карачевские волки пришли в курские земли грабить и убивать, уводить в плен и сжигать дома?! Отличные лошади, прекрасные седла, новые подковы. Карачевское войско двигалось к Курску быстро, очень быстро. Никто не успел предупредить курян в крепости об опасности. Утром они проснулись от шума боя. Многие стражники не успели даже выйти из дома, а крепость уже была в руках врага. Всех живых мужчин забили в колодки и отправили в Карачев. А на следующий день по курской земле понеслись конные разъезды. Искали качевских рабов, а грабили всех подряд. Юношей, четырнадцати-шестнадцати лет, здоровых и крепких забирали в полон. Забирали в плен всех княжеских людей. Вдоль реки Сейм (основной дороги из Рыльска в Курск) жителей всех поселков вывозили полностью, дома сжигали. Лед на реке был еще тонкий. Дома в прибрежных поселках ломали и сбрасывали в реку. По всему течению реки образовались вмерзшие в лед ежи.

Через месяц грабеж закончился. Дорога до самого Карачева была пуста на многие километры вокруг. Крепость Олег сжег. Дорога из Курска была усыпана деревянным чесноком. Двигаться по ней стало опасно. Олег, со своими террористами, отправился по второй, кружной дороге в Карачев. Местность вокруг неё, тоже следовало превратить в пустыню.

«Полька Бася», сообразив, что Никита со своими охотниками спасли её, а не захватили в плен, сделалась мила, и даже обходительна. Никита, нервничая от опасности быть обнаруженным княжескими дружинниками, достал свой последний «довод» — беретту М92. У Никиты сохранилось два десятка патронов, и каждый он ценил во много раз дороже золота. Оставив своих охотников с «Басей», Никита прошел назад, к началу тропинки. Формально он шел навстречу опасности, фактически развязывал себе руки для спасения. Если дружинники смогут прорваться, то Никита отступит, «уводя за собой погоню в лес». Была еще очень важная причина, возможно, более важная, чем жизнь Вадима и Окуня, Никита не мог допустить, чтобы его охотники видели, как он стреляет из пистолета. Полоса везения не закончилась, небольшой отряд проехал мимо, на восток. Искали их, Никите показалось даже, что он узнал всадников, из трусливо сбежавшего десятка. На этот раз во главе отряда ехало трое дружинников, Никита не допускал мысли обстрелять их. Через два часа отряд вернулся. Всадники ехали уже не так споро, лошади устали. Невероятное облегчение накатило на Никиту. Ожидание взвинтило его нервы до крайности, сейчас последовал откат. Возвращаясь, Никита не забыл о своей безопасности, метров за сто подав сигнал. Его предусмотрительность была излишней, оба охотника лежали без сознания, «Бася» отсутствовала, попросту сбежала. Никита с трудом развернул повозку, нужно было успеть доехать до ближайшего поселка засветло. Он собрал лошадей, выяснилось, что «Бася» увела именно его коня, самого дорогого, самого выносливого, с привычным седлом, с арбалетом у стремени, с запасами нужных вещей. Перед Никитой была дилемма. Следовать по тропинке вслед за «Басей», не зная, встретится ли ему поселок, или тропинка потеряется в лесных вырубках. Ехать на восток, удаляясь от «Баси», теряя всякие шансы её догнать, но с гарантией найти кров и помощь через пару часов. Никита выбрал «синицу в руках», обругал «Басю» неприличными словами, и уже с легким сердцем поехал на восток. Через два часа Никита достиг поселка, еще час потерял на то, чтобы устроить своих охотников на отдых. Он договорился с местным коновалом, и уехал в ночь, по-глупому, в поисках «Баси». У него было два маленьких преимущества: он ехал одвуконь, и имел карту.

Это, конечно, не помогло бы Никите догнать «польку». Помогло его везение. Его белая полоса продолжалась. Ехал Никита медленно, боясь пропустить в темноте поворот. Он еще не достиг развилки, как увидел в стороне от дороги на мгновение взметнувшиеся искры одинокого костра. Никита отметил направление, привязал к дереву лошадей и осторожно прокрался к костру. Метрах в тридцати от цели его учуял конь, который пасся в ложбине, он приветственно заржал, узнав Никиту, это был его собственный конь. У костра, настороже, с пикой в руках стоял коренастый мужик. Дурашка! Он пытался рассмотреть в темноте что-либо, но его глаза никак не могли приспособиться. Радостное ржание коня скрадывало звуки шагов Никиты. Убивать незнакомца было не за что, Никита спрятал нож и достал рогатку, её он обычно не любил демонстрировать посторонним. Свинцовый шар привычно попал в кожеток, цель была рядом, и Никита выстрелил мужчине в грудь. Незнакомец раскрыл рот, пытаясь вздохнуть, выронил пику и повалился спиной, закрыв костер в неглубокой яме. Вместе с ним в огонь упал котелок с похлебкой, огонь почти погас, стало темно. Никита оттащил, потерявшего способность к сопротивлению, незнакомца, в сторону от костра, и связал ему руки.

«Полька Бася», избитая, лишенная украшений, в грязной, загаженной одежде была неузнаваема. Костер разгорелся вновь, но давал мало света. Никита сначала узнал своего коня, и лишь потом догадался, что чумазая заплаканная нищенка — это встреченная сегодня красавица. У мужика, ограбившего её, выдался счастливый-несчастливый день. Нежданная удача: он приобрел великолепного коня со сбруей и дорогим оружием, в придачу к молодой рабыне. И мгновенная катастрофа: он потерял не только коня и рабыню, но и свою низкорослую лошадку. Её Никита забрал на всякий случай, чтобы хозяин не смог быстро вернуться домой за подмогой.

Никита относился к простым людям иначе, чем к касте варягов, сказывалось отношение к власти, воспитанное в детстве. Привычка делить всех на людей и «власть», на своих и чужих, действовала у Никиты до сих пор. Мы — люди, они — нелюди. Немалую роль в воспитании у Никиты такого отношения к власти сыграло чтение в детстве приключенческих романов. Будь то Робин Гуд, Дубровский и Зорро, герои Дюма или герои современных приключенческих романов, они всегда презирали власть и боролись с ней. Никита не читал «Двадцать лет спустя», и, узнав от отца, что его любимый герой продался, став гвардейцем, по-настоящему расстроился, и даже не стал читать книгу. Сейчас он был уже не десятилетним мальчиком, но остался романтиком. Фактически Никита в Карачеве представлял по отношению к местным жителям ту самую «власть», к которой он испытывал такое презрение, но признать эту реальность он не желал. Здесь, в 13 веке, для Никиты «властью» были варяги, местных жителей он считал «своими». Детское деление на белое и черное давно давало сбои, не работало. В случае с мужиком-грабителем такая политика была к тому же опасна. Никите предстояло задержаться в данной местности, Вадиму и Окуню требовалось время, чтобы выздороветь. Оставлять на свободе врага было опасно. Отправившись преследовать «польку» Никита хотел вернуть своего любимого коня и великолепный арбалет, но, втайне, он рассчитывал еще и познакомиться с воровкой, и завязать с ней романтические отношения.

— Ты можешь забрать свои вещи. Я понимаю, что тебе нужен транспорт, — Никита намекнул «польке» на воровство своего коня, — поэтому трофейную лошадь дарю … Полька презрительно усмехнулась, лошадь была той ещё доходягой.

— Кто ты? — спросила полька.

— Меня зовут Никита. Я ехал в Трубецк со своей охраной. Сейчас Вадим и Окунь ранены, ты сама видела. Им нужно неделю отлежаться, после этого мы продолжим поездку, — Никита чувствовал себя крайне скованно, мямлил, как в детстве, краснел, хорошо, что в темноте последнее было незаметно.

— Тебя можно нанять для охраны? Ты сможешь довезти меня до Чернигова?

— Расскажи о себе, — попросил Никита.

— Что ты собираешься делать со своим пленником? — сменила тему полька.

— Отпущу, перед уходом.

Полька встала, взяла валявшуюся пику, и ударила связанного пленника в шею. Он посучил ногами и затих.

— Собирайся, Никита. Поехали к твоим охранникам, дорога хорошая, при такой луне не заблудимся, — не сочла даже нужным объяснить свой поступок полька. Ехали неторопливо. Никита молчал, гадая о причинах жестокости «Баси», та ехала рядом на трофейной лошади. Пару раз она оставила без ответа вопросы Никиты, тот насупился, решил обождать с разговором до утра. Час назад, радуясь встрече с «Басей», Никита был готов помочь ей продолжить дорогу, надеясь привлечь к себе её внимание. Мелькнула шальная мысль прекратить поездку, забрать в Карачев «Басю», сделать её своей наложницей. Но посмотрев на недавнее хладнокровное убийство, Никита эти мысли отбросил. Насильно мил не будешь, во всяком случае, с полькой.