"Заколдованный участок" - читать интересную книгу автора (Слаповский Алексей Иванович)

Глава 3 Наведение тумана

Геодезистам Гене и Михалычу отвели пустующий дом для проживания. Доброта со стороны местного начальства какая-то даже непонятная. Мудрый Михалыч, выпивая после рабочего дня, изрек:

– Когда не знаешь, как отнестись к чему-то, не относись никак.

Поэтому они не стали доискиваться причин благорасположения, а просто устроились, радуясь удобствам, в том числе старому телевизору, газовой плите и холодильнику. Все это украсило и облегчило их жизнь. Само собой, такие перемены нельзя было не отметить. Михалыч и Гена отмечали три дня подряд.

Утром четвертого дня Михалыч, проснувшись и почесывая щетину, сказал:

– Ну, всё. Последнюю вчера прикончили. Пора работать.

Гена, не поднимая головы от подушки, сонно пробормотал:

– Я смотрю, Михалыч, ты хоть в возрасте, а здоров выпить!

– Опыт, – с гордостью трудяги отозвался Михалыч. – Когда я Нурекскую ГЭС проектировал, нам однажды с самолета ящик водки сбросили. Гуманитарная помощь, потому что мерзли мы очень. По ночам особенно.

– Ящик? И не разбился?

– На парашюте, само собой. Двадцать бутылок, значит. А нас трое. Ну, мы сели и... Не сразу, конечно, за два дня. Но пока не усидели, не успокоились.

– Живы остались?

– Как видишь. – Михалыч тяжело поднялся с постели, подошел к холодильнику, открыл дверцу и вдруг застыл.

– Ты в магазин вчера ходил? – спросил он Гену не оборачиваясь.

– Нет.

– А я?

– Тоже нет. А что? – приподнялся на локте Гена.

– А то!

И Михалыч распахнул дверцу, чтобы Гене было видно.

И Гена увидел в холодильнике несколько бутылок, выстроившихся в боевой ряд.

Он обрадовался и тут же испугался:

– Сопьемся на фиг!

– Я всю жизнь спиваюсь и не спился, – успокоил Михалыч. – Но можно, конечно, и проигнорировать! Он захлопнул дверцу.

– Ты чего? – вскрикнул Гена с таким отчаянием, будто дверца закрылась навсегда или будто сейчас ее откроют, а там ничего нет, показалось.

Он вскочил, подбежал, распахнул: всё на месте, не показалось. Гена рассмеялся с облегчением.

– Одним днем больше, одним меньше – какая разница! – заключил Михалыч, доставая холодную, запотевшую бутылку, а Гена сглотнул обильную слюну, которая неизвестно откуда появилась в его только что сухом горле.

Но это, конечно, только присказка, а речь пойдет совсем о другом.

Речь пойдет совсем о другом.

Началось это другое на сарайском рынке, где учительница-пенсионерка Липкина торговала сметаной собственного производства.

– Молоко, сметана, подходим, берем, говорим спасибо! От своей коровы, химически чистый продукт! – зазывала она.

Некая рафинированная дама, обследующая прилавки, услышав это, поморщилась и высокомерно сделала замечание Липкиной:

– Вы бы не говорили, чего не знаете! Химически чистых веществ в природе не бывает! А продуктов тем более! Обманывают покупателей как хотят!

Липкина ничуть не рассердилась. Напротив, она как бы даже обрадовалась и ответила:

– А вы, женщина, не принимайте все так буквально! Я что имею в виду? А то, что в этом молоке лактозы, глюкозы, жира, не считая альбуминов и прочих липидов, ровнехонько тринадцать процентов, а воды всего восемьдесят семь!

Дама растерялась, но не желала уступать в полемике с деревенской теткой:

– Какие познания, однако. А восемьдесят семь процентов воды – не много?

– Берите в магазине, там все сто, остальное краситель! Женщина, в человеке и то воды девяносто процентов! А тут молоко, вещь жидкая!

Но тут Липкина потеряла вдруг интерес к покупательнице. Она увидела мужа своей соседки Сущевой, Евгения. Радостно окликнула:

– Женя! Евгений!

Евгений дернул головой, заозирался и, вместо того чтобы подойти, метнулся в сторону. Тут только Липкина заметила, что он не один. Рядом с ним не сказать чтобы девушка, но довольно молодая женщина. Не абсолютная красавица, но вид ничего себе. Вид, как тут же заключила Липкина, исходя из крашенных в белое волос, голубых глаз и голенастых ног, однозначный. Как пить дать – любовница.

– Как пить дать, любовница! – рассказывала она в тот же день Анне Сущевой. – А он-то, он-то! Сделал вид, что меня не знает, представляешь? Быстренько скрылся, но я всё заметила! Говорила я тебе: не дело – мужика одного в город отпускать!

Анна не хотела верить.

– Да что вы, ей-богу... Может, это еще ничего не значит? Может, они работают вместе?

– На стройке, ага, – с иронией согласилась Липкина. – Она подает, он принимает. Или наоборот. С таким личиком на стройке не работают!

– А может, это начальника жена? – не сдавалась Анна. – Начальник попросил Женю помочь ей сходить на рынок. Вон Суриков с Шарова женой в город ездит – ну и что?

– Что там или не что, тоже неизвестно. Нет, дело твое, хочешь, чтобы тебя дурили, на здоровье!

Анна обиделась.

– Да что вы сразу! Евгений не такой! Он все деньги в дом привозит, он обо мне заботится! Он меня любит! Сроду не замечала, чтобы он...

И тут она вдруг умолкла. И молчала так долго, глядя в одну точку, что Липкина даже встревожилась.

– Эй, ты чего? Воды дать? Але, очнись!

– Я поняла, – сказала Анна. – Я поняла, Мария Антоновна, что случилось! Это на него сеанс подействовал. Приехал на три дня и вдруг собрался и умчался. Понимаете?

Липкина утвердительно кивнула и сказала:

– Не понимаю.

– Да как же! Все вон жалуются, что после сеанса у каждого что-то не то! И все в худшую сторону!

Анна знала, что говорила. Не у каждого и не обязательно в худшую сторону, но что-то такое появилось. Тот же столбун Льва Ильича – характерно. У Андрея Ильича бровь начала подергиваться – тоже показательно. У Кублаковой давление подскочило, лежала три дня, а ведь молодая еще женщина. Как вам это? А у Синицыной неделю подряд в углу что-то трещало – и пусть, допустим, трещало не в углу, а в ухе самой Синицыной, но до этого никакого треска не было, судите сами.

Читыркин же, как всегда, сумел использовать обстоятельства в свою пользу. Узнав историю Льва Ильича, он объявил жене, что экстрасенс и ему наколдовал приступы столбняка. Жена смеялась и не верила, но вот Читыркин, кидая сено вилами на стог, вдруг замер и остался в таком положении. Жена хотела взять у него вилы – никак. Пыталась разогнуть его руки – не получается. Главное, человек ведь довольно тощий, не могучий, а тут всё стало как железное у него: ткнешь в любую мышцу, а она, будто свежий кочан капусты, не продавливается. И хоть женщины-соседки смеялись, что не надо его трогать, а надо посмотреть, как поведет себя главная мышца мужчины, жена Читыркина испугалась и побежала за водкой. Частью растерла, часть влила ему в горло – и Читыркин ожил. Так и пошло – как на него накатит (чаще всего во время работы, но бывало и в спокойном состоянии), жена подносит ему стакан-другой, и всё восстанавливается. Суриков хотел перенять опыт, тоже застыл, но момент выбрал неудачный: с поднятым топором над дровами. Наталья, женщина умная, не стала бежать за водкой, а сказала:

– Что, худо тебе? Ты, главное, не волнуйся. Если через полчаса не пройдет, я врача вызову.

Не через полчаса, а гораздо раньше (попробуйте постоять с топором над головой) Суриков отмер, бросил топор и плюнул с досадой. Мораль: всякая идея хороша только в первом употреблении, а потом сразу же вырождается в смех и глупость.

Анна продолжала причитать:

– Не зря их запретили, паразитов! Это он так на Евгения подействовал! Это из-за него он сорвался, уехал и... И что-то с ним там случилось!

– Я тебе даже могу сказать что, – предложила Липкина. – Он, кстати, у тебя где там живет? В общежитии?

– Квартиру снимает. С напарником.

– А не с напарницей?

Анна не ответила. Вскочив, она пошла из дома, на ходу говоря:

– Нет, я это так не оставлю! Что это еще за эксперименты на людях?

– Что это еще за эксперименты на людях? – спросила Анна Нестерова, который возле своего дома (то есть бывшего дома Клавдии-Анжелы) собирался сесть в машину.

– Какие эксперименты?

– А такие! Вы извините, но давайте что-то делайте! Из-за вас там с человеком неизвестно что происходит! Вы куда собрались?

Нестеров признался, что в город, взять кое-какие свои вещи.

– Вот и хорошо! Вместе поедем! – заявила Анна, садясь в машину, не обратив внимания на то, что была во всем домашнем, то есть не сильно чистом и новом, а на ногах анисовским обычаем – резиновые боты на босую ногу. Обувь удобная, учитывая недавние дожди, хоть и не очень гигиеничная, надо признать.

Они поехали. В машине Анна объяснила суть дела. Был сеанс, муж ее присутствовал и тут же сорвался в город, где его заметили с посторонней женщиной.

– Вы уверены, что именно после этого? – спросил Нестеров.

– А после чего же? Сроду за ним ничего такого не замечалось!

Нестеров неопределенно склонил голову, но вслух не высказал сомнений. Поинтересовался только:

– И что я должен предпринять?

– Как что? Приедем сейчас, и сделайте что-нибудь такое, чтобы он перестал!

– Что перестал?

– То, что начал! Хотя, я думаю, ничего еще такого нет. Вы скорее едьте! – поторопила Анна. – Пока мы ползем, там неизвестно что будет!

Нестеров решил уточнить обстоятельства.

– Вашего мужа видели с женщиной, я правильно понял?

– Правильно. Но это еще ничего не значит!

– Он там работает? И, наверно, снимает квар-тиру?

– На что это вы намекаете? Если мужчина на квартире живет, а не с женой, он уже и честным быть не может? И он там с напарником!

– А что же вы не переберетесь? – спросил Нестеров.

– У меня тут хозяйство. Копим на квартиру, а это сами знаете какие деньги. Если бы дом продать, хватило бы, да кто купит?

– И жалко, наверно? – посочувствовал Нестеров. – Все-таки родительское гнездо, родина...

– Да накройся она медным тазом, эта родина, откровенно-то говоря! – непатриотично воскликнула Анна. – Никакой цивилизации вокруг, одна грязь! Анжелке вон повезло, вы у нее дом взяли. Где еще такого дурака найти? – Тут Анна смутилась. – Я, в смысле, не про вас, я, в смысле.... ну, образно говорю. В смысле: где еще найти такого доброго человека?

– Как ни странно, я, быть может, могу вам помочь. Есть человек, который домами в Анисовке интересуется.

– Вот хорошо бы! Но только давайте так, Александр: пока вы мне обратно мужа не настроите, никаких разговоров про дом, даже не думайте!

– То есть это будет, вроде того, гонорар? – улыбнулся Нестеров.

– Какой еще гонорар? Дом – за то, что вы исправите, что сами и напортачили?

– Я шучу. Дом у вас купят за деньги. А теперь давайте по делу. Я уверен, что я тут ни при чем.

– А кто при чем?

– Мне кажется, что сам ваш муж при чем.

Анна с этим не могла согласиться:

– Перестаньте! – защитила она честь мужа. – Не знаете человека, а наговариваете! Да едьте вы быстрее, в самом деле!

Меж тем машина уже въехала в город.

Меж тем машина уже въехала в город и вскоре оказалась у дома, где проживал Евгений.

– Пойдемте! – распорядилась Анна.

– Вы уверены, что я нужен?

– А как же? Кто еще на него действовать будет?

– Анна Антоновна, еще раз вам говорю: ни на сеансе, ни в данной ситуации я не в силах подействовать на морально-психическую конституцию человека и на его конкретные поступки. Понимаете?

– Вот вместе и разберемся насчет поступков. Я уж сама пойму, вы виноваты или он виноват. Пошли. Нестеров, стараясь не рассмеяться, убеждал:

– Анна Антоновна, я не против. Но сами посудите: мы приходим вместе. Что он подумает? Я предлагаю: вы сходите, посмотрите, как и что. И если действительно что-то случилось, я попробую вам помочь.

Анну этот довод убедил.

– Ладно, – сказала она. – Но если что – не попробуете, а поможете!

Она вышла из машины, не заметив, что из окна выглядывает муж.

А тот, выглянув, тут же скрылся.

Заметался по комнате. Она была явно прибрана и для чего-то приготовлена: на столе шампанское, фрукты, цветы. Для эффекта мы могли бы приврать, что и сам Евгений в костюме, но эффекты не должны вступать в противоречие с правдой жизни: на свидания мужчины давно уже не рядятся в костюмы, а уж у себя дома тем более, футболка, джинсы – и на том спасибо. А то ведь и в шортах может встретить любимый любимую, и с голым животом, учитывая жаркое летнее время.

Поэтому Евгению не надо было переодеваться, он бросился убирать признаки приготовления: шампанское в холодильник, фрукты туда же, цветы, пометавшись, сунул в платяной шкаф, в белье. Посмотрел на часы, окончательно изменился в лице, без того измененном, схватил телефон, набрал номер. Ему не ответили. Тогда он вышел из квартиры.

Он вышел из квартиры и начал спускаться. Увидел жену, приятно удивился:

– Аня? Надо же! Ты что это без звонка?

– Да я просто... Человек в город поехал, я решила заодно... А то последний раз не повидались толком, – говорила Анна, оглядывая Евгения, ища какие-то признаки чего-то. Не находила признаков, мысленно сердилась на Липкину.

А Евгений с сожалением скреб в затылке:

– Эх, черт, а я на работу собрался. Вечерняя смена. И отпроситься нельзя, срочный объект.

– Может, я подожду?

– Где ты будешь ждать?

– У тебя, где же еще?

– Не знаю... Там напарник... Сейчас его нет, но вернется скоро...

Подозрения вспыхнули в Анне с новой силой.

– И пускай вернется, – упрямо сказала она.

– Нехорошо: будешь в одной квартире с чужим мужчиной.

– Какой он чужой, вы живете вместе! Заодно познакомлюсь, а то никогда не видела.

И Анна, не тратя больше времени на разговоры, стала подниматься. Евгений шел сзади и растерянно говорил:

– Само собой, не видела, у нас смены разные. Я дома – он на работе. И наоборот.

Войдя в квартиру, Анна осмотрелась.

– Я смотрю, прибрано у тебя.

– Почему бы и нет? Держим в порядке...

– Обычно я у тебя целый день грязь вывожу. Да еще готовлю, сроду поесть ничего нормального нет. – Анна открыла холодильник и удивилась. – Надо же. И продукты, и фрукты. И даже шампанское.

Евгений ничуть не удивился:

– Само собой. У Анатолия день рождения сегодня. Готовится.

– Да? Ну, ты иди, а то на работу опоздаешь. А я отдохну пока, телевизор посмотрю. Когда сожитель твой придет?

– Да скоро уже... – Евгений посмотрел на часы и приблизился для чего-то к окну. – Что-то я рано собрался, в самом деле. Могу и дома побыть. Чайку попьем. Ты не хочешь?

– Можно. Ты как вообще? Ты ничего за собой такого не замечаешь?

– А ты что?

– Ну... Здоровье ничего?

– Все в порядке.

Предложив чаю, Евгений не тронулся с места. Он караулил у окна, посматривал то во двор, то на Анну, которая рассеянно ходила по комнате. Вот она мимоходом открыла дверцу платяного шкафа. Увидела букет цветов. И все кончилось. То есть, наоборот, началось. Женщины ведь каковы? Они, бывает, верят мужчинам наперекор всему, наперекор даже очевидным свидетельствам их неверности. Некоторые самые мудрые, даже застав своего мужа в непосредственной близости с другой женщиной, предпочитают думать, что это она, гадина, виновата, и правильно делают: пока мужчина сам не признается (если дурак), что изменил, не надо упрекать его в измене, не надо кричать сгоряча: «Ну и иди тогда к своей подлюке!» – потому что ведь он впопыхах может и уйти, а потом будет жалеть; кому от этого лучше? Но если вера женщины рухнула, то тут уж всё, тут ей ничто и ничем не докажешь, она страшна в своем праведном и безоглядном гневе. В это состояние и впала тут же Анна.

– Что это? – спросила она, вытаскивая букет.

– Цветы, – ответил Евгений.

Легко заметить, что не стал запираться, сказал правду.

– А чего они в шкафу делают? – не успокоилась Анна этим ответом.

Но у Евгения был уже готов другой.

– Я же говорю: день рождения у Анатолия. Хочу ему подарить. Он придет, а я ему...

Но Анна была не та, что минуту назад. Она сомневалась в каждом слове Евгения и различала каждое подергивание каждой жилочки на его лживом, как ей теперь казалось, лице.

– Ты же на работу собрался, не поняла, когда ты дарить будешь? – уличила она мужа.

– Вот тоже... Да элементарно! Он придет, шкаф откроет, а там цветы. Сюрприз. Ему будет очень приятно.

И тут раздался стук в дверь.

– Вот и сюрприз! – догадалась Анна. – Я открою!

И пошла к двери, не дав Евгению упредить себя.

Открыла дверь и увидела девушку. Блондинку с голубыми глазами. Глаза блондинки вильнули, девушка слегка приоткрыла ярко накрашенный рот.

– Здравствуйте! – с неприятной приветливостью сказала ей Анна. – Вы, как я понимаю, не Анатолий?

– Я Света, – сказала девушка.

Евгений, взяв себя в руки, засмеялся и закричал:

– Ну юмор у тебя, Ань! Света к Анатолию пришла! Свет, нету его! Сказал, что задержится, так что потом приходи!

– Можно было предупредить! – сказала Света, со злостью глядя на Евгения.

– Он просил тебе позвонить, я звонил, а у тебя телефон отключен был. Не надо телефон отключать. Так что извини, до свидания. Ко мне жена приехала, сама понимаешь.

– Понимаю, – сказала Светлана. – Передай Анатолию, что он сволочь.

– Обязательно передам, – заверил Евгений, но не сдержался и оправдал друга: – То есть почему сволочь? Работа есть работа. Человека можно понять.

– Пусть этого человека теперь другие понимают! – многозначительно заявила Света и вышла, крепко хлопнув дверью.

– Это, значит, Анатолия девушка? – спросила Анна, и Евгений обрадовался ее подсказке:

– А чья же?

Но радовался он рано. Анна спросила:

– А почему она без цветов, без подарка?

– Какие цветы, зачем?

– У твоего Анатолия день рождения! – напомнила Анна. – И почему, кстати, его в день рождения на работе задерживают?

– А такая работа! Я не понял, ты что, ревнуешь, что ли? – наконец догадался Евгений. – Из-за чего? Ну пришла девушка к другу, я-то при чем? Ты сама, кстати, с кем приехала?

Анна слегка растерялась:

– Что значит с кем? Знакомый подвез.

– Какой знакомый? Откуда?

– Психотерапевт, который к нам приехал, забыл, что ли? Он сам больной оказался. Ну и подлечивается на свежем воздухе, отдыхает.

– А с какой стати он тебя подвозит? А? Мне очень нравится! Какой-то больной психотерапевт мою жену подвозит! – Евгений кричал и упрекал так ненатурально, что Анну это окончательно обидело:

– Ага. Ты на меня всё решил перекинуть? Бесстыжие глаза твои! А цветочки-то с шипами, между прочим! С шипами! С шипами, Женечка! – И она, потеряв над собой контроль, начала хлестать мужа букетом. Тот закрывался руками и вопил:

– Аня! Нюра! Нюрка! Анна! Перестань! Я ее вижу второй раз в жизни, клянусь!

Анна бросила то, что осталось от букета, на пол. Села на стул. Посмотрела на жалкого мужа. Никогда она его таким не видела, обычно прямого и гордого человека. И это навело ее на мысль, которую она тут же высказала вслух:

– Женя, а может, ты ни при чем? Может, ты не хочешь, а тебя к ней тянет? Ты скажи, это у тебя когда началось? После сеанса, да?

Евгений подумал, что это уловка, и не поддался.

– Да ничего не началось. Это у Анатолия началось.

– Давно?

– Да уж месяца три.

Он имел в виду Анатолия, в существование которого сейчас сам верил, а Анна всё поняла по-своему.

– Ясно, – горько сказала она. – Значит, давно уже. Зря я человека обвинила.

– Какого человека?

– Прощай, Женечка. Счастья тебе в личной жизни...

И Анна вышла, сдерживаясь, и заплакала только в подъезде.

Анна заплакала только в подъезде.

К машине Нестерова она вышла уже без слез. Молча.

Нестеров попросил разрешения заехать за своими вещами. Заехал, принес, уложил, поехали опять, Анна всё молчала.

И только за городом Нестеров решился нарушить молчание.

– Не расстраивайтесь, – сказал он. – Может, еще не все так страшно.

– Вы ее видели? Она заходила, когда вы у дома стояли.

– Мало ли кто заходил... Вы убедились, что я не виноват?

– А какая разница? Обидно. Столько лет вместе...

И тут вдруг Анна резко повернулась к Нестерову.

– Вот что. Давайте назад!

– Зачем?

– Пусть вы на него не действовали, он сам. Но теперь-то можете подействовать?

Нестеров огорчился:

– Анна, вы меня путаете с теми тетками, которые дают объявления в газетах. Сниму венец безбрачия, верну мужа и прочая ерунда. На самом деле – стопроцентное шарлатанство.

– Вы же обещали помочь!

– И помогу. Но как психолог, а не как колдун и маг. Вы его должны вернуть себе, а не я и не кто-то другой, неужели не понимаете?

– Понимаю, – поникла Анна. – Что надо делать?

– Сначала разберем ситуацию. Он оправдывался?

– Само собой! Сказал, что она не к нему приходила. Ага, охотно верю!

– Отлично!

– Вы чего? Что отличного-то?

– Если бы он не оправдывался, это значит – всё, решил от вас уйти. А раз оправдывается, значит, дорожит вами.

– Думаете?

– Уверен. Но вы ошибку сделали, Анна Антоновна.

– Это какую? – насторожилась Анна.

– Ну, представьте. Предположим, у него всё-таки... как бы сказать... увлечение. Обычно это дело легкое, веселое. Можно сказать, такой небольшой праздник. А вы явились как на полевой стан. Одеты, извините, простовато. Даже красочки на лицо пожалели. Ботики эти ваши резиновые... То есть та женщина для него – воскресенье, а вы как бы понедельник, день будний и тяжелый.

– Я ему жена, а не день Восьмое марта! – оскорбилась Анна. – И он обязан иметь совесть!

Нестеров покачал головой и вкратце изложил основы человеческой морали:

– Увы, Анна Антоновна, никто не обязан иметь совесть! А праздника каждому хочется. Вот и явились бы к нему как праздник. Чтобы он сравнил и сказал: какой же я дурак! Чтобы не захотел вас отпускать!

Анна надолго задумалась.

Анна надолго задумалась, а когда женщина долго думает, это может привести к последствиям либо очень хорошим, либо очень плохим и в любом случае неожиданным.

Она пошла к Наташе Кублаковой, которая считалась в Анисовке первой модницей, каждый месяц ездила делать прическу даже не в Полынск, а в Сарайск, и обходилась ей эта прическа, если не врут, чуть ли не в пятьсот рублей (почти двадцать долларов по курсу, уточнял Володька Стасов, который любил в последнее время казаться, как он сам выражался, продвинутым). Ну, пусть приврали, пусть не пятьсот, а четыреста и даже триста, всё равно сумасшедшие деньги. В том же Полынске стригут за пятьдесят мужчин и за сто женщин, пенсионеров же вообще за тридцатку. Да и то они скупятся, доверяют своим старухам чекрыжить свои седые космы, у кого остались. Ничуть не хуже получается, между прочим. Те же тридцать рублей – это три с половиной буханки хлеба или целая бутылка самогонки, имейте совесть!

Зато Наташа время от времени привозит из этой самой сарайской парикмахерской модные журналы – не новые, растрепавшиеся, но картинки все целы, всё можно разглядеть.

Наташа, достав кипу этих журналов, показала Сущевой:

– Вот – образцы.

Сущева полистала.

– Да... Образцы, вот именно. Я так никогда выглядеть не буду.

– И не надо. У каждого свой имидж.

– Это что? – испугалась Анна. – Если что-то неприличное, я не соглашусь!

– При чем тут неприличное? Имидж – это образ. Ну вот наша Нина. У нее образ называется – лирическая красавица. А мой образ – смелая девушка без комплексов.

– Надо же. Красиво звучит. А у меня какой образ?

– У вас? – Наташа осмотрела Анну и не могла не оценить, что та, несмотря на свои уже не тридцать лет, вполне еще свежа и стройна. А глаза при этом так и горят каким-то тайным пламенем, происхождения которого Наташа не знала, но не видеть не могла. – Я бы предложила: роковая женщина.

– Ты скажешь! Какая я роковая? И это что значит, кстати?

– Это значит: вы прошли, и все упали, а вам наплевать.

Анна нахмурилась:

– Ты, Наташ, не смейся, пожалуйста, а то ведь обижусь.

– А я и не смеюсь.

– Нет, про наплевать – это как раз обо мне, а вот чтобы все падали...

– Сделаем, если хотите! – предложила Наташа.

– Попробовать можно, конечно...

И они стали пробовать.

Заняло это несколько часов, зато Анна вышла из дома Кублаковых преображенной женщиной.

Анна вышла из дома Кублаковых преображенной женщиной: волосы обрамляют голову смелым, молодежно встрепанным контуром, легкая цветная юбка прильнула плотно к плавным бедрам, белые босоножки легко ступают по земле, короткая кофточка обтягивает аккуратную грудь и не скрывает талии, благо есть чего не скрывать.

Липкина, идя с сумкой от магазина, не узнала, но на всякий случай решила поздороваться:

– Здравствуйте...

Вгляделась.

– Нюрк, ты?

– Анна Антоновна Сущева собственной персоной! – представилась Анна.

– Ты чего с собой сделала?

– А что, плохо?

– Пузо-то наружи, между прочим, – указала Липкина.

– Не пузо, а живот, Мария Антоновна! – уточнила Анна.

И пошла искать Нестерова.

А Нестеров в этой время направлялся к берегу реки. Он увидел там Нину, лежащую с книгой. Подошел.

– Здравствуйте. Можно присесть?

– Места много, – улыбнулась Нина. То есть сначала она хотела встретить Нестерова прохладно, нейтрально. Но подумала, что это будет неестественно. Слишком радоваться – тоже странно. А вот улыбнуться можно. Просто так, без значения. Она и улыбнулась.

Нестеров сел на траву.

– Не скучно вам здесь?

– Нет. Я люблю одна быть, – сказала Нина и тут же поймала себя на том, что фраза прозвучала слишком уж выспренне. Но Нестеров, похоже, не заметил.

– Я тоже... Скажите, Нина... Кстати, как старший имею право предложить перейти на ты.

– Не проблема! – сказала Нина и тут же подумала, что прозвучало слишком уж легковесно, как-то даже приглашающе, как-то даже зазывно. Настроение у нее испортилось.

– Почему ты решила учиться на психолога? – спросил Нестеров.

На этот раз Нина держала себя в руках.

– Интересно разобраться в людях, – сказала она. – Вообще людьми интересуюсь.

Это прозвучало вполне естественно, настроение Нины тут же улучшилось. Она даже позволила себе тоже задать вопрос:

– А вы почему?

– Мы на ты.

– Хорошо. Так почему?

– У меня была другая причина. Хотел разобраться в себе.

Какая банальность, подумала Нина. Я бы со стыда сгорела, если бы сказала такую глупость. Но он вот не стыдится. Может, в этом есть высший ум: не стыдиться своей банальности и даже глупости?

– Получилось? – спросила она с ироничной улыбкой, тут же мысленно упрекнув себя за эту иронию, которая может выглядеть девчоночьей.

Нестеров, размышляя, ответил:

– Иногда кажется: еще больше запутался. Я слишком меняюсь в зависимости от того, с кем говорю, общаюсь, работаю. Это плохо. Проблема аутентичности.

– Заметно.

– Что заметно?

– Вы со мной тоже так говорите. – Нина увлеклась и перестала бояться, она чувствовала себя как на экзамене, но причем в такой момент, когда досконально знаешь вопрос и разбираешься в материале. – Вы говорите не как сам по себе, а как человек, который, по вашим представлениям, может мне понравиться. Взгляд у вас такой глубокий, голос печальный, всё правильно. Интересничаете вы очень, извините. Вам это не идет. Вы ведь и без того интересный человек, разве нет?

– Может быть...

Какая я дура, подумала Нина. Получилось, что я ему будто замечания делаю, ловлю его на промахах.

Какой я дурак, одновременно подумал Нестеров. Какая-то девчонка делает тебе замечания, ловит тебя на промахах. И ты терпишь? Да тебе любую уговорить на всё, что ты хочешь, – полчаса! Ну час. Ну день. Плюс ночь, естественно. Ты этого хочешь от этой девочки? Нет. А чего ты хочешь от этой девочки? Может, ты влюбился? Оно бы хорошо бы, конечно, но нет, вряд ли. Хотя...

Да. Такой уж народ мужики – мнительный.

Такой уж народ мужики – мнительный. Что случилось? Ничего особенного не случилось! Не пойман – не вор. Так уговаривал себя Евгений Сущев, отдыхая после рабочего дня. Одновременно он смотрел телевизор и пил пиво.

Раздался звонок, он вскочил, распахнул дверь, обрадовался, увидев Светлану. Но та радости не выразила. Перешагнула порог, а дальше не пошла. Спросила:

– Жена уехала?

– Давно. Ты куда пропала? На звонки не отвечаешь.

– Я по телефону не хочу, я хочу лично! – сказала Светлана, гордясь своей принципиальностью. – Мне просто интересно, ты хоть понимаешь, что меня опозорил?

– Это чем? – удивился Евгений.

– А тем! Друга какого-то выдумал! И когда! В мой день рождения! Спасибо!

– А ты как хотела? Чтобы я сказал: знакомься, жена, это моя девушка?

– Вот именно и получается, что она жена, а я кто?

Евгений молчал, думая, что это не вопрос, а восклицание. Но это был именно прямой вопрос, потому что Светлана явно ждала ответа.

– В каком смысле? – решил уточнить Евгений.

– Во всех! – не давала пощады Светлана.

– Ты... Ты красивая девушка.

– Это я знаю. И всё?

– Тебе мало, что ли? – не понимал Евгений. Ему этого от нее было вполне достаточно.

– Мало!

– Ну... – Евгений напряженно думал, пытаясь угадать, чего хочет Светлана, и сообразить, что в ней еще действительно есть, кроме того, что она красивая девушка.

– Добрая, – добавил он неуверенно.

– И всё?

– Да что еще-то?

– Какие у нас отношения, вот что мне интересно! – наконец прояснила Светлана суть вопроса. Евгению на это было легко ответить:

– Нормальные, – сказал он и протянул руку, чтобы погладить ее по чему-нибудь. Но она отстранилась.

– Ты так считаешь?

– Слушай, Свет, хватит, а?

– Я всё поняла. Если ты считаешь, что это нормальные отношения, я всё про тебя поняла! Не звони мне! Я никогда больше к тебе не приду. Понял?

Выкрикнув это, она, однако, не ушла, а, напротив, вошла в комнату и села на диван. И там приступила ко второй части объяснения, которое, наверное, заранее хорошо продумала. Тихим голосом она сказала:

– У меня серьезные чувства, Женя! Я ребенка от тебя хочу.

Евгений встревожился:

– Забеременела, что ли?

– Нет. Просто я подумала: если ты не любишь жену, почему нам не пожениться? Это же ужас, а не женщина, как ты с ней живешь? Дура, уродина, голос как у кондукторши! Кошмар! В галошах босиком ходит!

Это она сказала неосторожно. Евгений был такой человек, который всегда ценил и защищал то, что принадлежит ему. А жену он понимал именно как свою принадлежность. Поэтому тут же вспылил:

– Ты потише, подруга! Она мне не чужой человек!

– Защищаешь? Защищаешь эту тетку?

Тут Евгений шагнул к ней и увесисто приподнял свою строительную руку, покрытую шрамами и загаром.

– Светик, ты мою руку помнишь? – спросил он, приподнимая завесу над некоторыми особенностями их горячего романа. – Я ведь не сдержусь. Она не тетка, она мне жена, ясно? И, если честно, для жизни я никого лучше пока не нашел.

– А я? – жалобно воскликнула Света.

– А ты временный вариант! – объяснил ей Евгений жестоко, но честно, как и следует поступать в таких случаях настоящему мужчине. – И марш отсюда! Обзываться она будет тут на мою жену! Марш, я сказал!

Света немелодично взвизгнула, вскочила и побежала к двери.

– Хам! – крикнула она, скрываясь.

А Евгению вдруг захотелось поехать к жене, но он сдержался и лег на диван, взяв недопитую бутылку пива.

Евгений лег на диван, взяв недопитую бутылку пива, не зная, что жена сама собирается к нему. Она в это время отыскала Нестерова, который продолжал полулежать рядом с Ниной в недоуменной позе.

– Здравствуйте, Александр Юрьевич, а я вас ищу! Не помешала?

– Нет... – сказал Нестеров, удивленно разглядывая ее.

– Ну что, продолжим?

– Что?

– Сами знаете! – сказала Анна, намекая, что не хочет посвящать в это дело третьих лиц.

– А... – вспомнил Нестеров. – Да, конечно.

И, попрощавшись с Ниной, пошел от берега.

Вот и всё, подумала Нина. Как все просто. Конечно, он интеллектуал. Психотерапевт. Образованный и тонкий человек. Но в первую очередь он мужчина, и мне хорошо бы это помнить, тоже ведь будущий профессиональный психолог. Либидо есть либидо, оно непредсказуемо, куда повлечет, туда и идешь. Неужели ему понравилась эта малограмотная и малокультурная крестьянка, да еще и в возрасте? Или он идет по легкому пути? С такими, как я, возни много. Меня нужно побеждать не только мужскими качествами, но и интеллектом. Но с чего я решила, что он собрался меня победить? И, кстати, с чего я взяла, что у него с Сущевой что-то есть? Но ради чего она так вырядилась?

Выряженная и уверенная в себе, Анна ехала с Нестеровым и давала ему наставления:

– Вот что... Если он вдруг выбежит и начнет вас спрашивать, почему меня подвезли, вы скажите: а что, нельзя? Ну не то чтобы вы намекаете на что-то, но отказываться тоже не надо. Понимаете?

– Вы хотите в вашем муже возбудить ревность с моей помощью?

Анне его выражение не понравилось.

– Вот еще, возбудить! Он мне муж, еще я буду его возбуждать! Сам должен возбуждаться!

– Я про ревность, – уточнил Нестеров.

– Ну, если честно, не помешало бы.

– Опасное дело. Мало ли что ему в голову придет.

– Что он, хулиган, что ли, какой? Ага, приехали. Сейчас я появлюсь. Летящей походкой!

Летящей походкой Анна взлетела к двери квартиры мужа, позвонила.

Тот открыл, готовясь спросить ее, с какой стати она приехала второй раз с одним и тем же мужиком: он в окно увидел.

Но не успел: Анна стремительно прошла в комнату.

– Привет, я на минутку. Извини, если помешала.

Евгений оглядел ее.

– Чего это с тобой?

Анна погляделась в зеркало, встроенное в шкаф.

– А что? Испачкалась? А сожителя твоего так и нет?

– Уволился он. И уехал.

– Да? А что же ты один? Неужели развлечь некому?

– Мне развлекаться некогда, – угрюмо сказал Евгений. – Работаю как проклятый, прихожу – и спать. Пива только выпьешь бутылочку... – кивнул он в сторону угла, где стояло десятка три пустых бутылочек.

Анна сразу же посочувствовала ему:

– В самом деле, тебе отдыхать надо, а я мешаю. Ну, пока.

И к двери.

– Ты куда?

– Я же сказала: на минутку я.

– Чудная какая-то... Не побыла совсем.

– А ты разве соскучился? – не поверила Анна.

– Не без этого, – хмыкнул Евгений.

– Так приехал бы.

– Я же говорю: работа.

– Понимаю. Отдыхай. И за меня не беспокойся. Не пропаду.

– Я и не беспокоюсь...

– Вот и хорошо!

И Анна вышла.

А Евгений, хоть и остался в состоянии легкой ошарашенности от ее визита, действительно не очень-то за нее беспокоился. Живет он с нею довольно давно, живет мирно, наездами, что очень скрашивает жизнь. Соскучишься за месяц-полтора – и рад видеть. А если бы всё время рядом, то неизвестно, как оно было бы. Конечно, он, мужчина еще молодой и с внешностью, имеет успех у женщин и пользуется им, но не скотски, не как другие. Презирает покупных девушек, заводит себе более или менее постоянных подруг из сферы общепита или медицины: их регулярно проверяют на наличие здоровья в половой сфере. А он не хотел бы преподнести жене подарок. В том же, что Анна ни сном ни духом не помышляет ему изменить, он не сомневался. Во-первых, где она еще такого мужика найдет? Во-вторых... Во-вторых, то же самое: негде ей найти мужика, который оказался бы лучше, чем он.

Поэтому и экстрасенс в машине его не очень-то взволновал. Знаем эти уловки: пытается у него ревность вызвать. Мы на такие глупости не ведемся!

Евгений допил бутылку и открыл новую.

А Анна, между тем, еще не уехала.

Анна еще не уехала. Она сидела в машине Нестерова и ждала.

– Сейчас, – говорила она. – Сейчас выбежит, скандалить начнет. Вы не бойтесь, кулаками не будет махать, ему в молодости дали два года условно за драку, с тех пор зарекся навсегда.

Шло время. Евгений не только не выбежал, но даже не высунулся в окно.

– Наверно, он не поверил, – сказала Анна. – Надо было всё-таки вместе зайти. – Анна посмотрела на себя в зеркало. – Спрашивается, зачем я себя уродовала? Поедем отсюда, Александр Юрьевич...

В дороге она не удержалась и упрекнула Нестерова:

– Видите, не по-вашему вышло. Вы говорили: приехать к нему как праздник. Я приехала – и что? И ничего! Он праздника даже не заметил!

Нестеров не оправдывался, но внес уточнения:

– Да, ошибка получилась... Если бы я вашего мужа знал, я бы мог как-то конкретнее посоветовать. А вы не допускаете, что он... Ну, мало ли... Может, просто разлюбил?

– Меня? Да вы что? Вы не знаете, как он за мной ухаживал! Да нет, не может этого быть!

Подумав, Нестеров сказал:

– Характер у него, судя по всему, такой: что ему предлагают, он того не хочет. А чего не дают, то ему и надо.

– Вот это – правда! – согласилась Анна. – Абсолютная и точная правда! Он всегда такой был: в праздник, когда все выпивают и можно, он вдруг не пьет, а когда срочная работа, он тогда вдруг и выпивает. Характер какой-то наперекорный.

– Ясно. Вот что мы делаем. Звоните ему сейчас и спрашиваете, не собирается ли он приехать в ближайшие дни. Нейтральным голосом. Он спросит: а что? А вы скажете: да ничего, просто спросила.

– И всё?

– И всё.

– И что это даст?

– А вот посмотрите.

Анна, не откладывая, достала допотопный мобильный телефон (подарок мужа, кстати), набрала номер.

– Женя? Я чего спросить забыла: ты не собираешься приехать в ближайшие дни? Да ничего, просто спросила. Спросить нельзя? Я не говорю, чтобы ты приехал, я просто спрашиваю. Что значит, зачем мне нужно? Ничего мне не нужно, странный ты какой. Я просто спросила... Алло? Алло?.. Отключился.

– Очень хорошо!

– Вы думаете? – с сомнением спросила Анна.

– Уверен!

Нестеров завез Анну домой, а сам приехал к себе, лег и стал смотреть в своем ноутбуке фильмы; у него была целая коллекция. Кончался один, Нестеров тут же принимался за другой. Так он развлекался почти всю ночь и проснулся поздно.

Нестеров проснулся поздно от стука в дверь, а потом в окно. Это была Анна.

– Едет! – сообщила она.

– Муж?

– Ну! С самого утра позвонил, говорит, выезжаю, жди. И что это значит?

Нестеров растолковал:

– Человек не любит загадочности. Он хочет выяснить, почему вы так настойчиво спрашивали, приедет он или нет.

– И что мне делать?

– Напускать тумана.

– Как?

– Анна Антоновна! – изумился Нестеров. – Вы женщина! И вы спрашиваете, как тумана напускать?

– Сумею, конечно. Я просто растерялась...

Анна ушла, а Нестеров довольно вяло отправился на утреннюю пробежку, которую обязал себя делать для восстановления физической формы и общего тонуса.

По пути встретил машину Прохорова, который приехал в Анисовку по каким-то своим делам. Прохоров остановился, вышел, уважительно пожал Нестерову руку. И спросил, конечно, как движется покупка домов.

– Неплохо, – сказал Нестеров. – Один уже есть, второй назревает.

– Ну вот, а вы боялись! Может, как в советское время, встречное обязательство возьмете? Домов семь-восемь?

– Нет, Вячеслав Иванович. Мы договорились: пять. Жить тут занятно, но не до такой степени. И у меня другая профессия.

– Да шучу я. И уж, конечно, уважаю вашу профессию просто как никто!

– Вам отчет по дому дать?

– Да бросьте! За все сразу отчитаетесь!

– Как себя чувствуете? – спросил Нестеров, считая себя обязанным интересоваться состоянием пациента.

– Да... – махнул рукой Прохоров. – По вечерам как-то иногда бывает... Пока работаешь, всё нормально, а начинаешь отдыхать – настроения нет. А какой смысл работать, если потом не отдыхать, правильно? Ладно, это мы с вами отдельно, когда вернетесь. А станет худо, приеду к вам сюда.

– Милости просим.

Нестеров побежал дальше и опять встретил машину, на этот раз убогую «копейку» Евгения, который из-за пыли и собственной сосредоточенности не узнал Нестерова.

Евгений не узнал Нестерова. Он нетерпеливо подъехал к дому, вошел в дом, Анны там не было. Вышел и увидел ее на огороде. Она сосредоточенно поливала грядки.

– Привет, – сказал Евгений. – Не замечаешь даже, что муж приехал?

Анна оглянулась и ответила весьма сдержанно, почти равнодушно:

– А, это ты? А я думаю, что там за машина...

– Ну вот, я приехал, – обратил внимание жены Евгений.

– Хорошо.

– Тебе это не нравится, что ли?

– Почему? Приехал и приехал.

– Нет, ты, я вижу, будто даже недовольна. Будто я тебе помешал. Или в самом деле помешал?

– А чего ты мне можешь помешать? Вот – поливаю.

– Мало ли. Может, у тебя другие дела есть.

– Может, и есть. А может, и нет, – наводила туман Анна.

Евгений этого не мог не заметить.

– Слушай, ты чего темнишь, а? Зачем тебе надо было знать, приеду я или нет?

– Да просто так. Чтобы ориентироваться.

– В чем?

– Ну, не знаю. Вообще...

Евгений, помолчав, сказал:

– Напиться дай чего-нибудь.

– Там компот в холодильнике...

А раньше бежала, несла, подумал Евгений. Не нравилось ему это. Но пить хотелось, и он пошел сам доставать компот.

Тем временем, возвращаясь с пробежки, Нестеров увидел Анну на огороде и свернул туда.

– Приехал?

– Приехал.

– И что?

– Ничего пока.

– А вы?

– Навожу туман, как вы велели. Только что будет из этого?

Нестеров улыбнулся:

– Будет как в считалке: вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...

– Вы что это говорите?

– Шутка.

Тут из дома вышел Евгений. Нестеров тут же свернул разговор, будто смутился, и пошел с огорода. Вежливо крикнул Евгению:

– Здравствуйте!

Но тот не ответил, направился к Анне.

– Он, что ли, тебя подвозил?

– Он, а что?

– А тут чего ошивается?

– Никто не ошивается. Проходил мимо, поздоровался. Ты есть будешь или нет?

– Поесть всегда можно...

Поесть всегда можно, учитывая, что строительная работа не всегда позволяет Евгению питаться вовремя и качественно. Анна накрыла на стол, а сама села перебирать гречневую крупу и при этом взялась что-то тихонько напевать. Это портило Евгению аппетит, отвлекало.

– Поёшь?

– А что?

– Ничего. Почему-то не просишь забор поправить, сарай починить. Раньше, как приеду, сразу: Женя, сделай то, сделай это. Не надо, что ли, ничего?

– Да ерунда всё это – сарай, забор. Не в этом смысл.

– А в чем?.. Вообще ты какая-то стала...

– Какая?

– Не такая.

Евгений имел право это говорить. Слово «смысл», вообще нелепое в устах женщины, в устах собственной жены показалось ему вдвойне нелепым. Какой еще смысл ей нужен, если у нее муж, дом и все прочее?

А Анна, глянув на него, сказала:

– Если тебе что кажется, можешь соседей спросить. Хотя бы Марию Антоновну, у нас окна друг в дружку смотрят, мимо ее глаз никто не пройдет.

– И спрошу!

– И спроси!

– И спрошу!

И Евгений, бросив ложку, отправился в самом деле к Липкиной, не зная, что Анна накануне предупредила ее о возможном посещении.

Евгений нашел Липкину в саду и начал разговор издалека, спросив, как жизнь.

– А никак, Женя! – весело ответила Липкина. – Полный вакуум. Ты садись, отдыхай! – пригласила она его в свою беседку, наливая домашнего вина. – Вот училась я, Женя, в институте. Ходила в одной кофте, шерстяная такая, самовяз, а холодно уже стало, а я пальто не могу купить.

– Почему?

– А не на что было, Женя. Денежек не было. Я у мамы одна была. На стипендию жила, а мама чем поможет? У нас тут до совхоза колхоз был, а в колхозе трудодни, помнишь такое понятие? То есть понятие-то было, а трудодня фактически не было, потому что полагался по нему когда шиш с маслом, а когда просто шиш, без ничего. Ну вот. Уже холодно, а я всё без пальто. Хожу и смотрю: ага, вон еще без пальто, и еще без пальто. Значит, еще можно и мне без пальто ходить. А потом смотрю – нет, уже на всех пальто, смешно получается. Взяла тогда стипендию, только что получила, заняла еще немного, купила такую, знаешь, драп-дерюгу, смотреть на нее нельзя было, а ходить ничего, можно, особенно в темноте.

– Все деньги, значит? А есть на что?

– А не жравши фактически месяц прожила. Зато талия была, Женечка, пятьдесят пять сантиметров!

– Ясно... А к чему вы это?

– Да ни к чему. Смотрю вокруг и думаю: у всех какое-нибудь, да пальто, а я опять голая.

– Что, в самом деле?

– Да не про пальто я.

– Ясно, – сказал Евгений, хотя так и не понял, при чем тут рассказ о пальто. – Как с Анькой моей, дружно живете?

– Когда и пособачимся, не без этого. Но исключительно любя. А что?

– Да ничего... Как она вообще?

– Сам видишь: сияет. Для тебя старается.

– А без меня?

– Что без тебя?

– Тоже сияет?

– А почему нет? Она женщина жизнерадостная.

– Да? А может, она по другой причине сияет?

– Это по какой?

– Не знаю.

– И я не знаю.

– Ясно... Ну, спасибо...

– За что?

– Да так. Вообще... А этот... психотерапевт больной, он часто у нее бывает?

– А он у всех бывает. Человек общительный.

– Я не про всех спрашиваю.

– Женя, про такие дела спрашивать надо не соседей, а жену, – посоветовала Липкина.

– Так она соврет!

– Это я не знаю. Но почему ты думаешь, что я правду скажу?

– Ага. Так, значит?

– Может, и так. А может, и не так, – загадочно ответила Липкина, которую Анна накануне очень просила поморочить Евгению голову. И хоть Липкина давно в этом не тренировалась с мужчинами, но женская природа сильна и, как видим, не подкачала.

Евгений вернулся домой в смутном настроении.

Евгений вернулся домой в смутном настроении, готовый задать жене несколько вопросов, которые она не сумеет оставить без ответа.

Но жены дома не нашел.

Он выскочил, сел в машину и помчался к бывшему дому Клавдии-Анжелы, где теперь жил Нестеров. (Кстати, когда и как он это узнал – загадка.)

Нестеров занимался легкой медитацией и встретил Евгения в позе космонавта: руки по швам, грудь навыкат, голова запрокинута, тело устремлено ввысь. Точь-в-точь памятник Гагарину, который Евгений видел когда-то в Москве.

– Привет, – сказал Евгений.

– Да вроде виделись.

– Может быть, – не отрицал Евгений. – Ты чего приходил, я не понял?

– Я не приходил, я мимо шел.

– Ну и шел бы. А ты к нам поперся.

– Я не поперся, а просто так...

Тут Нестеров улыбнулся, зная, что его улыбка может выглядеть издевательской. Он сделал это нарочно. И решил усугубить словами:

– Нет, я ваши мысли понимаю. Аня у вас интересная женщина...

– Она для тебя Аня уже?

– Евгений, спокойно! Без жестов!

И опять это был тонкий психологический расчет. На самом деле Евгений не собирался производить никаких жестов. Но слова Нестерова его спровоцировали. Он пошел на Нестерова. Нестеров попятился.

– А ну стой! – крикнул Евгений.

Нестеров побежал.

Евгений погнался за ним. Обежал дом – и вдруг столкнулся с Нестеровым лицом к лицу. Остановился от неожиданности.

Нестеров смотрел ему в глаза, чуть приподняв правую руку.

– Стоять, – тихо, но строго произнес он. – Спокойно.

Евгений невольно подчинился.

– Тебе хорошо, – сообщил Нестеров Евгению. – Руки у тебя тяжелые и теплые.

Евгений с удивлением посмотрел на свои руки. Ему в самом деле показалось, что они стали тяжелыми и не просто теплыми, а даже горячими.

– Тебе хорошо! – продолжал Нестеров. – Ты просто хочешь, чтобы твоя жена уехала с тобой. И это правильно. Она замечательная женщина. Ей надо жить в лучших условиях.

– Ты...

– Спокойно! – держал власть над Евгением Нестеров. Он медленно указал пальцем на свою переносицу и скомандовал: – Вот сюда посмотри мне. Посмотри. Вот сюда. Понял меня?

– Понял, – сказал Евгений.

Что он понял, неизвестно. Но, видимо, не в форме еще был Нестеров, потому что Евгений вместо того, чтобы кротко и послушно смотреть в указанное место, поднял свой горячий и тяжелый кулак и в это самое место ударил Нестерова. Тот упал.

– Живой? – спросил Евгений.

Нестеров шевельнулся.

Евгений удовлетворенно кивнул и пошел на улицу. И увидел Анну, которая возвращалась домой из магазина с сумками, заметила его машину у двора Нестерова и заторопилась туда, чуя недоброе.

– Женя, ты чего? – тревожно спросила она, заглядывая через забор в сад, где Нестеров уже поднялся с земли.

– Ничего... Шляешься где-то... Садись в машину.

Анна была уже не рада идее с наведением тумана: этот туман, казалось, весь отпечатался на лице Евгения, обычно довольно спокойном и однообразном.

А Евгений, отвезя жену домой, поехал в администрацию.

Евгений поехал в администрацию и долго о чем-то толковал с Андреем Ильичем, а потом и со Львом Ильичем. Вернувшись, сообщил:

– Зашел сегодня к Шаровым. Работу тут предложили. Так что останусь здесь. Ты не рада, что ли?

– А я и сама не пойму, – печально сказала Анна. – Вроде радоваться должна. Вроде только этого и ждала – чтобы вместе.

– Ну, и в чем дело?

– Понимаешь, Жень... Я раньше тебе верила. Только как женщина может верить – без всяких сомнений. Липкину чуть не обозвала, когда она про тебя рассказала. Я тебе верила до донышка, Женя. А теперь не верю, понимаешь? Если раньше всему верила, теперь ничему не верю.

– Ты не думай об этом, – хмуро сказал Евгений, ощущая необъяснимое и, главное, беспричинное чувство вины.

– Не могу. Только об этом и думаю.

– К экстрасенсу сходи, полечит, – пошутил Евгений.

– Да без толку.

– Я не понял. Мне уезжать, что ли?

Анна промолчала.

И тут Евгений, удивляясь сам себе, заговорил. Позже, вспоминая об этом, он решит, что это было неспроста. Хоть и ударил он экстрасенса, но, видимо, тот что-то такое успел ему внушить, потому что ни до, ни после Евгений никогда не произносил подобных слов. Слова были такие:

– Ладно, Ань. Откровенность за откровенность. Ну, было у меня в жизни раза два. То есть даже один, второй не получилось. Да и один-то так, по пьяни, можно сказать...

– Врешь, больше было. И не по пьяни, – проницательно сказала Анна, но, что удивительно, без злости и обиды. Поэтому Евгений не стал лукавить.

– Ладно, больше. Но я всегда всем говорил: девушки, учтите, у меня жена и я ее люблю. Потому что, Ань, я давно понял, что жить, кроме тебя, ни с кем не могу и не хочу.

– Ты хоть думай, что говоришь! – укорила Анна. – Там ты скачешь, а тут у тебя стойло, что ли? Жеребец нашелся! Как это называется вообще?

– Называй, как хочешь. По-моему – любовь вообще-то. Потому что я без тебя... Ну, короче, как бы... Типа того, хм... Ну, жить, что ли, не могу.

Анна отвернулась. Евгений это понял по-своему.

– Ясно, – сказал он. – Я пошел.

– А ужин я кому готовила? Выбрасывать все теперь? Садись за стол! – сказала она строго и хозяйственно, будто ее и в самом деле волновало лишь то, чтобы не пропал приготовленный ужин.

А Нестеров опять смотрел фильмы, старые фильмы с участием Одри Хепберн, и опять лег под утро, и опять проснулся поздно.

Он опять проснулся поздно и, совершая пробежку, встретил Анну. Анна выглядела слегка утомленной, но счастливой.

– Доброе утро, Анна Антоновна! – крик– нул Нестеров. Анна остановилась, оглянулась и сказала:

– Вы вот что. Вы, пожалуйста, держитесь на расстоянии, хорошо? Поиграли, понаводили тумана, хватит. Игра закончилась.

– Это я понял. Значит, можем решать?

– Насчет чего?

– Насчет дома. Сами же просили.

– Да нет, без надобности теперь, Евгений тут захотел остаться. Вам же легче, хлопотать не надо. А за помощь, конечно, спасибо.

Нестеров огорчился, хотя и несильно (у него имелись более серьезные причины для более серьезных огорчений).

– Что ж получается, обманули вы меня, Анна Антоновна! – сказал он с шутливой обидой.

Анна тут же ответила:

– А я даже и не отказываюсь! Вы нас обманываете, мы терпим, так что и вы терпите! Я вообще поняла: мужики – такой подлый народ, что им надо мстить при первой возможности!

– Так и мстили бы своему Евгению, – с улыбкой сказал Нестеров.

– С какой это стати? – возмутилась Анна. – Вы мне никто, а он мне муж!

И поспешила к дому, а Нестеров долго еще стоял и смотрел ей вслед, продолжая улыбаться, но вдруг тихо сказал сам себе:

– Чего же так тошно-то, а?

И, нарушив режим, прекратил свою пробежку, пошел обратно домой медленными, мерными и нудными шагами усталого путешественника, хотя с чего бы ему устать, если он только что проснулся?