"Невеста-изменница" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 22

Услышав голос дворецкого, Лили Дьюар отложила шляпку с перьями, над которой трудилась.

— В чем дело, Ратжерс?

Она и Ройял все еще находились в Лондоне. Ройял не хотел уезжать, пока Рис нуждался в его помощи.

— У вас гостья, ваша светлость. Леди Аннабелл Таунсенд. Проводить ее к вам?

— Да, конечно, — обрадовалась Лили.

Они подружились с Аннабелл, когда Анна помогала им с Ройялом восстановить состояние, мошенническим путем похищенное у отца Ройяла.

— Лили! — Аннабелл шагнула ей навстречу, шурша тяжелыми шелковыми юбками. — Как я рада тебя видеть!

— Я тоже рада видеть тебя, Анна. — Женщины обнялись. — Давно мы с тобой не разговаривали.

— Давно.

Лили позвонила в колокольчик, чтобы подали чай. Пока тележку с чайными приборами не вкатили в гостиную, женщины беззаботно болтали. Не вставая с дивана, Лили разлила чай в две фарфоровые чашки с золотой каймой, добавила кусочки сахара, положила на каждое блюдце по два бисквита и подала Аннабелл.

— Надеюсь, мое неожиданное вторжение не помешало тебе, — произнесла Анна, помешивая чай, отчего по всей комнате распространился аромат жасмина. — Обычно я так не делаю.

Лили улыбнулась:

— Ничуть. Я рада компании. Ройял последнее время очень занят, делает все возможное, чтобы помочь Рису и своему другу капитану Гриру.

Щеки Аннабелл слегка зарделись.

— В действительности это одна из причин моего визита. Как тебе известно, капитан Грир и мой друг. Мы дружили с его сестрой.

— Да, понимаю.

— Беатрис была милой молодой женщиной. Ее ранняя смерть всем нам причинила боль.

— Она умерла от родов, кажется?

Аннабелл кивнула.

— Беатрис одна из немногих знала мои истинные чувства к ее брату.

— Ты говоришь о капитане? — В Лили пробудился интерес.

— Да. Я влюбилась в Трэвиса, когда мне было всего четырнадцать. Он был такой красивый… С годами моя любовь лишь крепла. Когда мне исполнилось восемнадцать, он стал неотразимым кавалерийским офицером. К сожалению, он не отвечал мне взаимностью. Его манила жизнь, полная приключений. До недавнего времени я даже не знала, замечал ли он меня.

Держа чашку с блюдцем на коленях, Лили осторожно подалась вперед:

— А что произошло?

— На днях я навестила его. Скажу только, мое влечение к капитану Гриру, как мне кажется, вспыхнуло с новой силой. И теперь я не знаю, что мне с этим делать. Поэтому и пришла к тебе.

Лили нахмурилась:

— Но почему ты обратилась ко мне? Я не слишком разбираюсь в сердечных делах.

— Я пришла к тебе, потому что ты замужняя дама и твоему мнению я доверяю. Видишь ли, я думаю, не завести ли мне с Трэвисом роман.

Лили откусила кусочек бисквита.

— Понятно.

— Будь ситуация не столь щепетильной, я бы пошла к своей близкой подруге леди Сабрине Джефферс. Но она моложе меня, и внебрачные отношения едва ли подходящая темя для обсуждения с девственницей. К тому же я сомневаюсь, что она способна это понять.

Лили кивнула:

— Полагаю, ты права. Любовь трудно представить, если сама не испытала ее.

— Ты же понимаешь: я имею в виду связь, а не брак, — произнесла Аннабелл медленно, — о браке никто из нас не думает.

Лили не ответила. В первый момент она усомнилась, что Аннабелл, любя капитана Грира, сможет быть счастливой, если он не ответит ей взаимностью и они не станут мужем и женой.

— Я доверяю твоему мнению, Лили, — продолжала Аннабелл. — Ты одна из самых смелых женщин на свете. Я поняла, что ты любишь Ройала, с первой минуты, как увидела вас вместе. Даже когда он обручился с другой женщиной, у тебя хватило мужества последовать зову сердца.

— И теперь ты хочешь последовать зову своего.

— Да. Ты считаешь меня дурочкой?

Лили мягко улыбнулась:

— Отнюдь. Женщина должна делать то, что считает правильным, если готова пожинать плоды своих поступков.

— Ты говоришь о разбитом сердце, когда отношения прекратятся?

— Да.

— Даже если я решу, что хочу этого, Трэвис не станет ничего предпринимать. Слишком он щепетильно относится к моей репутации. Мне придется самой сделать первый шаг.

— Похоже, он благородный мужчина.

Анна улыбнулась:

— Поэтому я любила и люблю его.

Стряхнув с юбки крошки, Лили взглянула на подругу:

— Поступай, как подсказывает тебе сердце, Анна. Вот тебе мой совет.

Аннабелл поставила чашку с блюдцем на столик перед диваном и, наклонившись к Лили, схватила ее за руку:

— Ты — моя дорогая подруга, Лили. Обещаю, когда все закончится, я не приду плакаться к тебе на плечо.

— А я не против. Я знаю, что такое любить мужчину и что такое разбитое сердце. Но я одна из немногих, кто в конце концов обрел счастье.

Аннабелл лишь кивнула.

— Боюсь, мне пора идти. Нужно еще кое-что сделать.

— Помни, я здесь, если вдруг тебе понадоблюсь.

— Спасибо, Лили. Мне повезло, что у меня есть такая подруга.

Когда Аннабелл ушла, Лили задумалась, правильный ли совет дала подруге. Может, капитан Грир полюбит Анну, как Лили и Ройял полюбили друг друга. Но, как это порой бывает в делах любовных, не все заканчивается благополучно.

Рис даже не догадывался, что будет так по ней скучать. Да, она была с ним в одном доме, но они больше не сидели вместе за столом, не разговаривали. Ночью Элизабет спала в соседней комнате, но он не заходил к ней и не занимался с ней любовью, чтобы уснуть потом, прижавшись друг к другу.

Он не представлял, до какой степени ему будет не хватать ее смеха, который уже не разносился по коридорам. Не догадывался, что желание обладать ею вернется с прежней силой.

Но ко всем этим чувствам примешивался гнев, он мучил его с утра до ночи: мера ее предательства оказалась больше, чем он мог себе представить.

У него был сын. Мальчик, которого он любил и о существовании которого мог никогда не узнать. Не мог даже рассказать Джереду правду о его рождении. Пройдут годы, прежде чем ребенок станет достаточно взрослым, чтобы понять разницу между настоящим отцом и человеком, за которого его мать вышла замуж, отцом, который пренебрег им, хотя он был так нужен Рису.

И произошло все это по вине Элизабет. Она разлучила их на все эти годы. Она стала женой человека, который унижал мальчика уже тем, что не любил его. Одна мысль об этом вызывала у Риса новый прилив злости. Элизабет лишила его сына.

Однако несмотря на бушевавшую внутри ярость, Рис все равно испытывал к ней физическое влечение, и влечение это не ослабевало. Стоило ему заметить, как она поднимается по лестнице, как в паху у него теплело от прилива крови. Когда, проходя мимо него в коридоре, она случайно задевала его юбками, его плоть тут же возвещала о ее близости.

Вот и сейчас при воспоминании об их прежних ночах его мужское естество тут же отреагировало на его мысли.

Рис ударил кулаком по столу. Она его жена, черт подери! И принадлежит ему, что бы ни сделала. Перед глазами возник ее образ. Он представлял ее нагую и трепетную, лишенную страхов, посеянных Олдриджем, и такую же страстную, как в юности. Он — ее муж и, как муж, имеет право на ее прекрасное тело.

День близился к концу. Рис видел ее несколько раз после обеда, но они не разговаривали. Все же похоть не давала ему покоя, она безжалостно рисовала Элизабет в постели с раздвинутыми ногами. Он почти физически ощущал, как входит в нее, как страстно она отвечает ему, доводя их обоих до экстатического взрыва.

Но принуждать ее он не станет. Боже упаси! Как бы сильно ее ни хотел. Он не Олдридж. Но в последнее время при каждой случайной встрече в коридоре он замечал в ее прекрасных серых глазах страсть под стать той, что горела в его собственных глазах. Ее снедало желание такое же сильное, как и его.

Сидя за письменным столом, Рис поднял взгляд на медные стрелки часов на каминной полке. Он знал, что после ужина она пошла читать в библиотеку, и попросил Лонгакра сообщить, когда миледи отправится к себе. Исполнив просьбу хозяина, дворецкий безмолвно удалился, тихо притворив за собой дверь.

Рис покинул кабинет и двинулся наверх. На звук его неровных шагов в коридор вышел Тимоти Дэниелс, чтобы помочь ему раздеться, но Рис покачал головой, и Тимоти вернулся в свою комнату, находившуюся в конце коридора.

Не заходя к себе, Рис дошел до двери, ведущей в спальню жены, и, повернув без стука серебряную ручку, вошел. Его неожиданное появление заставило Элизабет ахнуть. В ее широко раскрытых глазах читалась растерянность. Застигнутая в момент раздевания, она стояла в нижней юбке и корсете, и горничная Джильда вынимала из ее шелковистых черных волос булавки.

Рис вмиг ощутил, как его плоть тут же отозвалась на эту картину. Вспыхнувшее желание поразило его, как удар кулака в живот.

— На сегодня все, Джильда, — сказал он вдруг охрипшим голосом.

Джильда тотчас выскользнула из комнаты.

Элизабет как стояла, так и осталась стоять в неподвижности, глядя ему в лицо. Рис приблизился к ней и взял прядь ее вьющихся вороных волос, шелковистых на ощупь. В паху у него пульсировало.

— Я соскучился по тебе, — произнес он тихо, и ее глаза наполнились слезами.

Такой реакции он не ожидал, и ему пришлось побыстрее взять себя в руки. Ведь он пришел не для того, чтобы предложить прощение, В его сердце до сих пор кипел гнев, такой же жгучий, как и страсть.

— Я тоже по тебе соскучилась, — сказала она.

У него защемило в груди, но он не отреагировал на такую «сентиментальность» и, завладев ее губами, почувствовав, что она дрожит, добавил:

— Наверное, мне стоило уточнить: я соскучился по сексу с тобой.

Элизабет застыла в напряжении. Она поняла его намек. Ничего не изменилось. Он не простил ее. И пришел, потому что испытывал вожделение и хотел утолить его.

Его ладони легко легли ей на плечи. Нагнув голову, он снова поцеловал ее в губы, нежно дразня и соблазняя, пока не почувствовал, что тело ее расслабилось. Ее полные губы раскрылись, и он ощутил цитрусовый привкус и уловил аромат розы.

Возбуждение нарастало, отзываясь болью с каждым ударом сердца. Рис решил, что добьется цели и в благодарность доставит и ей наслаждение, как обещал с самого начала.

Он опустил взгляд на ее красивую грудь, возвышавшуюся над модным кружевным корсетом с застежкой впереди, который он купил ей в магазине нижнего белья. Продолжая осыпать Элизабет поцелуями, Рис расстегнул крючки и жадно поймал руками выпавшие из корсета груди. Нагнувшись, поцеловал каждую из них.

У нее вырвался тихий стон. Ее соски напоминали твердые зрелые ягоды и на вкус были такие же сладкие, отчего его рот наполнился слюной. Купая ее в ласках, он нежил, целовал и теребил зубами ее грудь, шею, плечи и снова возвращался к груди, повторяя этот путь опять и опять, пока у нее не закружилась голова. Поняв, что Элизабет достигла высшей точки возбуждения, Рис запрокинул ее голову, запустил пальцы в густые черные кудри и прижался губами к тому местечку на ее шее, где лихорадочно бился пульс.

От томных, эротичных поцелуев она дрожала. Ему стоило большого труда, чтобы не потерять над собой контроль. Желание ослепляло его, терзая, как ненасытный зверь. Он медленно теснил ее назад, пока не прислонил спиной к стене.

— Подними юбки.

Открыв тяжелые веки, Элизабет поймала его взгляд. Она доверяла ему в вопросах плотской любви. Знала, что он позаботится о ней и сделает все, чтобы ей было хорошо. Зажав в ладони складки мягкой белой ткани, она приоткрыла колени.

— Выше, — скомандовал он тихо.

Когда юбки поднялись до уровня ее талии, он снова припал к ней в поцелуе, на этот раз еще более страстном. Желание владеть ею было сильнее желания дышать.

— Не опускай, — предупредил Рис и, нащупав под пышными сборками шнурок ее панталон, потянул за него.

Соскользнув с легким шорохом вниз, штанишки распластались у нее под ногами. Изо рта Элизабет вырвался какой-то сдавленный, невнятный звук.

Его ладони, лелея ее наготу, покружили вокруг пупка и двинулись вниз.

Ее руки дрожали. Плоть была готова принять его. Выгнув спину, она выставила вперед бедра, и ему стоило большого труда, чтобы тут же не войти в нее. Собрав всю силу воли, Рис отстегнул от корсета юбки. Они присоединились к упавшим панталонам, соблазнительно обнажив ее ниже талии. Свободные от стеснявшего их корсета пышные груди слегка подрагивали. Такому искушению он не мог противостоять.

Воздав должное каждой из них, Рис дал себе свободу и вошел в нее на всю глубину.

Застонав, Элизабет впилась пальцами ему в плечи и, когда он приподнял ее, обняла за талию ногами.

— Тсс… теперь ты моя.

Он владел ею снова и снова, а она, прильнув к его шее, издавала тихие, нечленораздельные звуки, сводившие его с ума. Рис чувствовал, что теряет над собой контроль, но продолжал оттягивать момент экстаза, пока не ощутил, что его плоть зажата ее внутренними мышцами. Элизабет выкрикнула его имя.

Он больше не мог сдерживаться и выплеснул в нее горячее семя. И тут же его накрыла волна ни с чем не сравнимого наслаждения.

Ни одна женщина прежде не вызывала у него таких ощущений. Ни одна, кроме Элизабет.

Эта мысль отрезвила Риса. Слишком велика и сильна была его нужда в ней. Он не мог позволить, чтобы она возросла еще больше.

Все же с ней было так хорошо. Так комфортно.

Он любил ее когда-то, но больше не мог себе этого позволить.

Придерживая Элизабет за талию, он покинул ее упругое, успокоительное тепло и поставил ее на ноги. С растрепанными черными кудрями и выпавшей из корсета грудью она представляла собой самое эротическое зрелище на свете.

В нем опять пробудилось желание, могучее и ненасытное. Чтобы не поддаться соблазну отнести ее в постель и снова заняться любовью, Рис начал приводить в порядок свою одежду.

Почувствовав на щеке прикосновение ее ладони, он поднял глаза.

— Не уходи… — прошептала Элизабет. — Останься со мной.

У него перехватило горло. Ему до боли в сердце хотелось остаться. Но в памяти всплыла та ночь, когда, приехав в первый отпуск, он узнал, что его невеста вышла замуж за другого. Вспомнилась всесокрушающая боль, чувство невыносимой потери. Вспомнились годы злости, сделавшие его другим человеком.

Он убрал ее нежную ладонь со своей щеки и заставил себя отвернуться.

— Спокойной ночи, Элизабет.

Уже в коридоре Рис услышал, как она всхлипнула, и он чуть не вернулся в комнату, чтобы заключить ее свои объятия, но… «Нет!» — сказал его разум.

Элизабет стояла на коленях перед алтарем в крошечной часовне Холидей-Хауса. Это было красивое и тихое место со стенами, отделанными резными панелями из розового дерева, сквозь цветные стекла лился мягкий свет. Сюда приводила ее мать, когда она была маленькой девочкой. Потом, став старше, она не раз приходила сама, но тогда все выглядело уже иначе.

В это утро у Элизабет возникло желание снова посетить часовню, зажечь на алтаре свечи, встать перед распятием на колени и просить прощения за свои грехи.

Когда-то она истово верила в Бога. Потом, когда вышла замуж за Эдмунда, ее вера угасла — наверное, от боли, которую не могли уменьшить никакие молитвы. Потом Эдмунд умер, и управлять ее жизнью стали Мейсон и Френсис. Бог, похоже, снова отвернулся от нее и от сына.

В ту ночь, сбежав из Олдридж-Парка, она молилась Господу с таким жаром, с каким не молилась много лет. Она просила Его помощи в спасении сына и Его мудрости, и Он отправил ее к Рису. Дал шанс исправить ошибку, вернуть сыну и отцу то, чего их лишила, дал возможность обрести счастье, которого не знала с того момента, когда много лет назад потеряла Риса.

Склонив голову, Элизабет начала молиться, прося у Господа совета и помощи: как найти выход из положения, в которое сама себя поставила, как найти обратный путь к Рису?..

Из горла ее вырвался плач, из глаз хлынули слезы. Господи, как же она его любила!

Элизабет не знала, как долго простояла она на коленях. Когда поднялась, колени ныли, и кружевная шаль сползла с головы на плечи. Ее щеки были мокры от слез, а сердце разбито. Все же она не оставляла надежды. Она любила Риса и, возможно, со временем найдет способ заставить его снова поверить в ее любовь.

Повернувшись к выходу, Элизабет заметила, что кто-то вышел из часовни. Должно быть, один из слуг, решила она.

Рис по-прежнему сохранял бдительность. Он не доверял Мейсону. Завтра они поедут в Лондон, чтобы встретиться с адвокатом Риса и оформить официальный отказ Джереда от титула графа Олдриджа. Элизабет убедила мужа снять в городе на несколько недель дом с мебелью, поскольку поездки в Холидей-Хаус и обратно были утомительны, и неизвестно, сколько времени займет процедура оформления и вообще удовлетворит ли суд их прошение.

А пока Мейсон не стал графом, ей, как и Рису, надлежало быть начеку.

И не терять надежды.

«Всемилостивый Боже, помоги ему снова полюбить меня!» — безмолвно молилась Элизабет, направляясь к выходу из часовни.