"Ричард Длинные Руки - маркиз" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)Глава 3В небе недовольно прорычало. Коротко и страшно блеснула синеватая вспышка. Анжер быстро взглянул вверх и тут же ринулся в атаку. Я от неожиданности пропустил ряд тяжелых ударов, рыцарский меч - тот же колун, функция у него простая - раскалывать панцири, а если даже не расколет, то пропущенный удар по шлему может отправить в нокаут. Я голову берег, но руки, плечи, бока кричали от боли. Так бронежилет спасает от пули, но не от кровоподтеков, я ощутил, как немеют руки, поспешно отпрыгнул и задействовал регенерацию. Холодок пробежал по телу, но через мгновение я почувствовал себя почти свежим. Анжер дышит тяжело, с хрипами, грудной панцирь в безобразных шрамах, словно трещины заваривал неумелый электросварщик, на плечах вздулись безобразные горбы, туда я попадал чаще всего, на руках наросты, доспехи уже потеряли нарядный блеск, теперь больше похожи на слиток застывшего металла, что остается в литейном цехе на дне ковша. – Сегодня ты в ударе, - прорычал я, а после паузы, а то вдруг не поймет, добавил: - И даже не в одном. Его шатало, он вряд ли понял, но в толпе восторженно закричали. Я перевел дыхание, надо идти на риск, в толпе ахнули, когда я отшвырнул щит и ухватил меч обеими руками. Мои удары стали сокрушающими, щит Анжера превратился в огрызок после трех-четырех ударов. Он стряхнул его с руки, тоже ухватил меч двумя руками. Я рубил и рубил, не давая перехватить инициативу, а когда увидел, как он от усталости поднимает руки все тяжелее, собрался с силами, пусть их хватит ненадолго, и торопливо нанес быстрый удар в голову. Лезвие со звоном соскользнуло со шлема, Анжер вздрогнул, острая сталь прорубила доспехи на плече и углубилась почти на ладонь. Я видел, как смертная судорога пробежала по лицу, но через мгновение оно порозовело, и граф сам пошел в яростную атаку. Заклятие исцеления, мелькнуло у меня. Вот сволочь… нет, это я дурак, забыл, что если все им пользуются, то этот железный чурбан не выйдет на бой без него… – Это не поможет, - прохрипел я. – Умр-р-решь, - прорычал он. – Мечтай, - ответил я. - Намечтай себе победу. – Я тебя убью… – Ага, щас… Я изловчился и снова ударил в то же место. Лезвие прорубило доспех и погрузилось уже на две ладони. Анжер охнул, глаза его вперили в меня неверящий взгляд. Рукоять меча в стиснутых ладонях начала поворачиваться, пальцы медленно разжимались. Он качнулся, сделал шаг, пытаясь удержаться. Изо рта хлынула широким потоком кровь, а из расколотого панциря на плече брызнул алый фонтанчик. Меч выпал из рук, красиво вонзился в каменную плиту и застыл, а сам черный рыцарь медленно повалился вниз лицом. Я торопливо подобрал щит, оглядел себя. Доспехи целы, даже не поцарапаны. Похоже, неизвестная здесь святость защитила меня от магии, чего как не понял Анжер, так и не понимают в толпе. Со стороны короля Бекштайна на поле выбежали двое оруженосцев в одеждах с гербами графа Анжера. Они остановились, глядя на меня со страхом и почтением. Я махнул им рукой. – Можете забрать… это. Ну, это животное. Они подбежали к распростертому герою, старательно огибая меня по широкой дуге. Один сказал льстиво: – Спасибо за великодушие, ваша милость! Я сказал утешающее: – Могло быть хуже! Могло кончиться свадьбой. Второй прошептал непонимающе: – Но… как? Неужели он в самом деле убит? – Как опытный проктолог, - ответил я, - скажу, что смерть наступила в результате прекращения жизни. С той стороны поля к нам спешил герольд. Лицо раскраснелось, еще долго будут говорить о таком поединке, а он был арбитром, прокричал еще издали: – Он… что… в самом деле умер? Я сдвинул плечами. – Это смотря как смотреть. Смерть - еще не доказательство, что он жил. Они таращили глаза то на меня, то на остывающий труп, а я медленно побрел через поле к королевским трибунам. Король Бекштайн сидит в кресле, окаменев, как силурийский моллюск, которому двести миллионов лет. Глаза вылезают из орбит, на лице не удивление, а шок, словно небо рухнуло. Сзади него застыл второй его человек, бледный и растерянный. Я сказал громко: – Итак, Ваше Величество… вы что-то хотели сказать? Насчет города Рогана? Он смотрел на меня все теми же ошалевшими глазами, не веря и не понимая, как такое могло случиться с его лучшим воином, с ним, и вообще. К его уху наклонился второй из прибывших с ним рыцарей и что-то шептал, указывая на меня взглядом. Король вздрогнул, прорычал сломленным голосом: – Город?.. Да, молодой человек, ты сумел победить сильнейшего воина, какого я только знал… Я подошел ближе и уже с угрозой посмотрел в его широкое лицо, теперь похожее на круг сыра. – Ваше Величество, это все? Он ощутил, что все смотрят на него со всех сторон, напрягся, лицо наконец начало багроветь. Я ждал, что заорет, затопает ногами и пошлет меня, однако взгляды тысяч человек заставили его выпрямиться гордо и буркнуть: – Город Роган отныне принадлежит королевству Гессен. – И на все времена, - уточнил я. Он выдавил зло: – И на все времена. Народ закричал ликующе, я видел везде взлетающие в воздух чепчики, воины стучали в землю древками копий, а мечники били рукоятями мечей в щиты. Я поморщился от гвалта, вскинул руки. Крик начал стихать, я сказал громко и укоризненно: – Так-так, вы всего лишь отказались от того, что и так вам не принадлежало! Но, как проигравшей стороне, вам надлежит выплатить репарации. Все затихли и следили за мной выпученными глазами. Король Бекштайн проговорил обалдело: – Что? Что-что?.. – Репарации, - повторил я жестко и с удовольствием. - Как проигравшая сторона, вы должны заплатить рестрибуцию в размере… ну, словом, в нехилом размере. А также отказаться от прав на город… какой там еще есть приличный город на границе? А то вы хотите слишком просто отделаться, Ваше Величество!.. При таких потерях снова найдете повод для вмешательства в суверенные права королевства Гессен. Зато если при подобных судебных издержках будете терять по городу… Король Бекштайн побагровел. – Что? Да вы с ума сошли? – Возможно, - согласился я. - Но если в качестве штрафа один из ваших городов… повторяю, крупных городов, не перейдет под управление короля Хенриха и не войдет в состав королевства Гессен, я сам лично явлюсь в ваше королевство… как называется ваш скотный двор?.. и своим мечом, которым отправил в ад вашего лучшего… это говно у вас, правда, лучшее?.. заставлю отдать десяток городов… если столько наберется. Уже как штраф, что пришлось явиться лично. Его рыцарь нашептывал ему то в одно ухо, то в другое, толпа начинала орать, умолкала, топала, а король Хенрих в окружении свиты выглядит совсем растерянным. Король Бекштайн крикнул: – Что ты мнишь о себе, мальчишка? Мое королевство под защитой Великого Мага Аманье! Я ответил беспечно: – Мы лишим вас, Ваше Величество, этого иммунитета. Так каков ваш ответ? Его спутник все шептал ему в оба уха, на меня поглядывал злобно и трусливо. Наконец король Бекштайн словно бы сдулся, ответил надтреснутым голосом: – Хорошо, мы отдаем королевству Гессен припограничный город Блэйн. Но обо всем доложим Великому Магу. Вряд ли он одобрит потерю этого города. И, если так, берегитесь, надменный воин! Король Хенрих ликовал, вскидывал к небу кулаки, едва не подпрыгивал, но когда барон Эльрих подошел к нему и что-то шепнул на ухо, сперва нетерпеливо отмахнулся, но помрачнел, плечи опустились. Я с беспокойством наблюдал, как на лбу углубились морщины, а между бровей пролегла глубокая трещина. Барон тут же поспешил ко мне. – Маркиз, - шепнул он, - немедленно в королевские покои! Я спросил в недоумении: – Но король здесь… – Сейчас он придет, - ответил он нетерпеливо. - Не медлите. – Хорошо, - сказал я. - Лишь бы оттуда не погнали в шею. – Не погонят, - сказал он мрачно. - Для простых воинов вы теперь герой из героев. – Да-да, - согласился я, - это не престижно. Герои нужны только в военное время, а в мирное - опасны. В мирное время надо завоевывать популярность у баб-с. Но он уже повернулся спиной и заспешил к королю. Я медленно побрел через двор. На меня смотрят с недоумением, больше с испугом, чем как на героя, защитившего пределы их Отечества. И хотя меч в ножнах и за спиной, но все равно я выгляжу как металлическая статуя среди мягких плюшевых игрушек, милых и разноцветных. Передо мной толпа расступается еще издали, а смыкается за спиной, как стоячая вода. Слуги торопливо забежали вперед и распахнули двери в холл. Я дошел до середины, пусто, все во дворе обсуждают подробности, а на верху лестницы раздался торопливый перестук каблучков. По ступенькам сбегала, придерживая рукой длинный хвост платья, леди Элизабет. Я не забыл отвесить поклон, а когда она приблизилась, поклонился еще раз и помахал руками над выставленным вперед сапогом. Леди Элизабет всплеснула руками. – Маркиз… это было ужасно! – Ну почему же, - пробормотал я. - Мы с графом Анжером обменялись комплиментами… по-своему. Или я нечаянно выбил из списка одного из претендентов на вашу руку? – Нет-нет, - горячо заверила она. - Я его вообще и не знала! – Ну тогда не жалко, - рассудил я. - А вы что, наблюдали? – Да, из окна. Леди Габриэлла в восторге, но мне все показалось ужасным. – Значит, болели за графа, - уличил я. - А леди Габриэлла, надеюсь, желала победы мне? Она охнула. – Маркиз, все вы не так понимаете! – А как надо? Она запнулась, посмотрела мне прямо в глаза. Я ответил таким же прямым взглядом. Ее длинные ресницы отбрасывают на бледные щеки длинные густые тени, делая лицо печальным, словно у поэтессы. Взгляд стал лучистым, глаза заблестели, как звезды, а лицо радостно осветилось. Я вежливо улыбался, на меня этот трюк не действует, мы уже со школьной скамьи старые бойцы на этом поле, знаем, как взгляд сделать лучистым, да и вообще всякие штучки нам знакомы. – Неужели вы не знаете? - спросила она. - Из какого медвежьего угла… Этот медвежий угол начинает доставать, мелькнула мысль. Какие-то все одинаковые. Потому что все пляшут в рамках правил, ибо даже у флирта они достаточно негибкие. – Леди Элизабет… – Да, маркиз? Я демонстративно оглянулся, есть ли место для отступления, увы, нет, посмотрел по сторонам, вдруг да снова мелькнет барон Эльрих, но, как назло, пусто, и я, вздохнув, проговорил тягучим голосом: – Ах, леди Элизабет! У вас бесподобная талия, а как очаровательна улыбка! Аромат вашей кожи сводит всех нас с ума, ваши нежные руки просто восхитительны и божественны… Они подобны лепесткам роз, они так же гибки, чувственны, вы самая безукоризненная девушка на свете, леди Элизабет! Она слегка поморщилась, но я видел, что старается не переборщить. – Долго заучивали? В вашем исполнении, маркиз, это звучит как издевательство. Но я вас прощаю, медвежий край чему может научить?.. Здесь на вас обрушилось слишком много! Но вы нашли свое место удивительно быстро! И сразу стали заметной фигурой. Я ответил с поклоном: – Ах, леди Элизабет! Чтобы найти свое место, нужна гибкость. А я, как и всякий дурак, приспосабливаться не умею. Мы, дураки, всегда приспосабливаем мир под себя. Потому и правим этим самым миром. Она раскрыла прелестный ротик в удивлении. – Как это? Я напомнил: – Вы же сами говорили, что первым уступает тот, кто умнее. На этом держится наше мировое господство дурости. Она несколько нервно засмеялась. – Вы все шутите… несколько своеобычно. Вы вообще своеобычный человек, маркиз… О вас начали говорить сразу, как только появились, а теперь еще и эта невероятная победа… К тому же, как смотрю, у вас доспехи целы, щит даже не поцарапан… Это невероятно! Она сделала паузу, но я не спросил, кто же это мной интересуется, смотрю с любопытством, как она приступает к такому непривычному для себя делу, как заставить мужчину очень даже заинтересоваться ею. Этому учат всех молодых девушек, но леди Элизабет с ее внешностью и положением применять такие уроки не приходилось, и сейчас судорожно вспоминает: ага, первая фаза - это сказать несколько слов о том, какой он восхитительный и загадочный, вторая - заставить рассказать о себе, замечательном, о своих особенностях, чтобы быстренько определить, на чем играть. Мужчины любят разглагольствовать перед женщинами, какие они крутые, на этого живца их и ловят… – Спасибо, - ответил я, подумал было поцеловать ее ручку, слишком уж она близко помахивает ею возле моей морды, но передумал, сочтет за свою первую победу, а это рановато. - Но как они могут интересоваться мною, когда надо интересоваться вами, вашей бесподобной талией, вашей очаровательной улыбкой, ароматом вашей кожи… ага, еще вашими нежными ручками, что восхитительны и божественны… подобны лепесткам… лепесткам… ага, роз! Они так же гибки… Она прервала сердито: – Маркиз, я уже вижу, память у вас хорошая. И я знаю, какие у меня руки. Меня больше интересуете вы, такой загадочный и таинственный!.. И всех наших дам интересуете. – Правда? - изумился я. – Правда, правда. – А кого именно? - спросил я деловито и, взглянув на ее окаменевшее лицо, тут же извинился: - Ох, простите, леди Элизабет!.. Все эти дамы подождут, когда вы тут на очереди! Она поджала губки, в глазах блеснули злые искорки и тут же спрятались за улыбочкой. – Как вы откровенны, маркиз! «На очереди»… Вы говорите, что думаете, другие трусливо прячут такие мыслишки. В вас чувствуется сила, настоящая грубая мужская сила. Неотесанная, потому и манящая нас, женщин, потому что нам нужно опереться о кого-то сильного и надежного… Ага, переходит к третьей фазе, демонстрации женской слабости и беззащитности. Щас я начну сопереживать, тут же предложу помощь и защиту, а тем самым влезу в расставленные ловушки. Впрочем, она поспешила с третьей фазой, переоценила свои чары, надо мужчиной все же повосхищаться подольше, чтобы размяк и начал смотреть на эту женщину, как на единственную, кто его понимает, а то все такие дуры вокруг… Я зевнул и тут же сконфузился, попытался прикрыть ладонью широко распахнутую пасть, из-за чего звучный зевок превратился в придушенный недовольный рык. – Простите, леди… – Элизабет, - подсказала она ядовито. – Да помню, помню, - ответил я виновато, - просто задумался в этом месте. – Вы? – Ну да. А че? – Вы такой мужественный, - проговорила она с подъемом, - крупный, сильный, воинственный!.. Зачем вам задумываться, маркиз? Ах ты зараза, мелькнула мысль. Не удержалась, начала язвить. Правда, со смиренным видом, уверена, что не врублюсь. Как же, деревенщина сиволапая. И еще из этого, медвежьего. Я хмыкнул, утер нос рукавом и сказал довольно: – Ага, я такой. Шо тут раздумывать? За жо… в смысле, за гузно и на сеновал! Все просто. А эти все пританцовывания, как селезень перед утками, не по-мужски. У нас все просто… Я посмотрел на нее внимательно, она покраснела, поспешно начала обмахиваться веером. – Ах, маркиз, вы такой мужественный, что я просто и не знаю, как себя вести рядом с таким человеком. Я сразу чувствую себя такой слабенькой, такой беззащитной… Я про себя поморщился, слишком грубовато и напористо, хотя чего придираюсь, это же закладываются основы, а отточенности достигнут намного позже. Намного. – Ничо, - сказал я и улыбнулся нагло, - здесь столько героев! Ходят стадами, не протолкнуться. Вы не видели сэра Эльриха? – Королевского советника? – Да. Она поморщилась. – Зачем он вам? Такой противный. Слова доброго от него не дождешься. – Мы утром отбываем, - сообщил я. - В маркизат Черро. Она в удивлении раскрыла прелестный ротик с дивно пухлыми губами. – Зачем? – Любопытно, - пояснил я. - Я ведь из медвежьего угла, вы правы! Мне все любопытно. Это вы все видели, все знаете, все умеете. А я, в отличие от вас, можно сказать, нецелованная девственница. Она запнулась, щеки начали розоветь, а я поклонился учтивее некуда и пошел, нарочито позвякивая железом доспехов и погромыхивая щитом за спиной. |
||
|