Глава 2

Граф Анжер, огромный, как железная башня, прохаживался по выстеленному цветными плитами двору. Толпа собралась вдоль стен безмолвная и вообще застывшая в благоговении, а граф время от времени вскидывал обе длани к небу и орал нечто воинственное.

Для королей и самых знатных из дворца вынесли десятка два кресел, расположив один ряд от другого на расстоянии шагов сорока. Король Хенрих и его люди уже сидят в своем ряду, а на стороне короля Бекштайна, к моему удивлению, тоже все кресла заняты. Справа и слева вельможи выстроились в несколько шеренг, но не переступают незримую черту, так что получился ровный квадрат, в котором, как я понял, нам и предстоит сразиться.

Граф Анжер еще разом прошелся, красуясь и потрясая мускулами, по кругу. На него смотрели с молчаливым и боязливым уважением. Мне показалось, что на меня он взглянул без всякой злости, а как мясник, что привык забивать всякий крупно- и мелкорогатый.

Барон Эльрих торопливо пробежал к королю Хенриху, тот выслушал с мрачным видом и молча кивнул. Возможно, барона отправлял проследить, чтобы я не сбежал по дороге, довершая позор королевства Гессен и нанося урон королевской чести.

Граф Анжер вышел на середину квадрата и, вскинув руки, громко и страстно выкрикнул. В ответ сухо треснуло, словно и не гром, а переломилось сухое дерево, толщиной с трубу метрополитена. Устрашенный, я поспешно вскинул голову. В чистом синем небе неприятно быстро возникла плотная черная тучка. Из нее ударила длинная ветвистая молния, перечеркнула мир и коснулась головы и рук графа.

Он закричал, как мне показалось, от дикой боли и одновременно - наслаждения. Молния продолжала трепетать между небом и ним, утолщилась, потеряв мелкие светящиеся корешки и веточки, теперь это был толстый огненный столб чистой магии, что из тучи переливался в графа.

Его трясло, он орал, но не сгорал, а как будто раздувался от прилива нечеловеческой мощи. Я вскинул было глаза к небу, там же Всевышний и ангелы на облаках, однако злая угольно-черная туча стала еще шире и захватывает почти всю середину неба. Молния перестала трясти графа, как тряпичную куклу, а в туче образовалась пугающе глубокая дыра, багровая, уходящая конусом в неведомые дали, словно бы вообще за пределы стратосферы.

Ритмичный шум стал громче, ко мне подошел барон Эльрих, в глазах беспокойство.

– Маркиз, вы готовы?

– Минутку, - сказал я. - Я тоже переговорю со своим сюзереном.

Он отступил, а я мысленно обратился к Богу, потому что на небо смотрим по дурости, с чего бы он там сидел, Бог в каждом из нас, всегда говорит с нами, да мы не слушаем, бравируем независимостью, бахвалимся, что нам родители не указ, что сами с усами…

Господи, шепнули мои губы беззвучно, кто из нас вспоминает о тебе, когда хорошо?.. Но даруй победу, потому что, хоть я и свинья, но сейчас я вроде бы на верной стороне. Не в том смысле, что на стороне короля Хенриха, да хрен с ним, королем, но я… да ты сам все понимаешь, что это я зря шлепаю губами! Ничего тебе не обещаю в случае победы, да ты и сам знаешь, я слаб и податлив, хвастлив и самоуверен, но время от времени стыжусь своих слабостей… когда замечаю, а замечаю, если честно, редко. Но во мне есть твоя искра, и я стараюсь не дать ее погасить… другим свиньям, хотя сам, увы, могу… Словом, даруй мне победу. Она не только мне сейчас нужна, но для других… да фиг с ними, другими, эта победа нужна тому, что во мне от Тебя…

– Маркиз, - повторил Эльрих с нетерпением, - вы готовы?

– Готов, - пробормотал я, - на все готов, даже жениться… А еще плюнуть в рыло тому, кто скажет, что я некультурный. Противник еще не ушел?

– Дожидается, - ответил Эльрих с недоумением.

Я вздохнул.

– Какой терпеливый… Почему ему так не терпится умереть?

В толпе шушукались, передавая мои слова. Граф повернулся и смотрел на меня свысока, как на ползающего у ног пыльного жука. Король Бекштайн вскинул руку, граф Анжер ответил таким же жестом уверенного в себе воина. На поле выбежала женщина и надела поверх шлема этого черного рыцаря венок с цветами.

В толпе вяло прокричали ему здравицу, но большинство смотрели на меня. Я сказал громко:

– Люди недостойные легко меняют честь на почести.

Среди собравшихся послышались одобрительные выкрики. Я вспомнил, что в этом обществе очень ценятся всякие остроумные замечания, и сказал еще громче:

– Стыд и честь - как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься.

К моему удивлению и облегчению, поединок оказался «под старину», то есть на покрытых броней и цветными попонами конях, в рыцарских доспехах, с обязательными копьями, а остальное оружие - на усмотрение сражающихся.

Коня мне выделили могучего, толстого, способного, как я понял, пойти в быстрый галоп и продержаться в нем с четверть часа. Герольд по очереди спросил нас, кто мы такие и чего явились. Мы добросовестно ответили на эти ритуальные, а точнее, милицейско-протокольные вопросы, герольд уточнил, как будем драться, я не успел ответить, как Анжер прорычал надменно:

– До смерти противника.

Герольд повернулся ко мне, я развел руками.

– Вы ж видите, он сам сказал, что жаждет умереть…

Затем мы, уже сидя на конях, кланялись и склоняли копья перед королями, красиво расходились в стороны и снова сходились, выполняя сложные ритуальные движения. Я, как попугай, повторял все, что делает Анжер, моля Бога только, чтобы граф не додумался нарочито выкинуть какую-нибудь глупость, но у него, к счастью, юмора оказалось не больше, чем у седла, в которое я плотно всадил задницу.

Нам надели шлемы, подвязали ремнями, чтобы слюни не вытекали. Мы разъехались на разные стороны поля. Герольд повернулся к королю Хенриху, тот кивнул, повернулся к Бекштайну, тот в нетерпении махнул рукой.

Звонко и торжественно пропели трубы. Конь подо мной пошел бодро, но не Зайчик, я покрепче стиснул древко копья, постарался нацелиться в закованную в железо харю. Очень рискованный удар, слишком велик шанс промахнуться. Надежнее бить в щит, но я в прежних поединках поверил, что я быстр и точен… в сравнении с большинством рыцарей, и сейчас ударил, куда и нацелился. Меня тряхнуло, копье с треском разлетелось в щепки.

Я пронесся к концу поля, ухватил новое копье и развернулся для новой схватки, втайне надеясь, что ее не понадобится: мой удар был подобен удару кувалды в лицо.

Граф Анжер на той стороне уже с новым копьем в руках разворачивался в мою сторону. На его шлеме ни царапины, но мне показалось, что смотрит на меня заинтересованно. Конечно, если других выбивал из седла копьем с первого же удара, то его понять можно, но я выдерживал удар копья в щит и от парней покруче.

Снова пропели трубы, давая сигнал к схватке, мы понеслись навстречу один другому. Дробный нарастающий стук копыт, конский храп, летящая навстречу закованная в лучшую сталь масса… удар, треск, я зашатался, но из седла не вылетел.

Увы, не вылетел и граф.

Семь раз мы ломали копья, а когда я хотел взять восьмое, служители начали в отчаянии рвать на себе волосы, не смея поднять глаза от стыда. Еще не было воинов, чтобы изломали столько копий и никто не выбил другого из седла: больше копий запасти не догадались. Герольд заспешил к королям, а вельможи, как простонародье, шумели, визжали, ревели и топали копытами. Напряжение достигло такого мига, что вот-вот все взорвется, все наблюдали, как герольд бегает от одного монарха к другому, наконец он выбежал на поле и объявил громким голосом:

– Поединок продолжится личным оружием!

Я полагал, что сойдемся на середине поля и начнем рубку на мечах, однако Анжер внезапно выдернул из-за спины топор и с неожиданной ловкостью метнул в меня. Я растерялся, но в последний миг успел увернуться… …как я думал. Топор саданул в плечо с мощью налетевшего экспресса. Я оказался на земле, меня перевернуло несколько раз так, что земля и небо поменялись местами. Боль пронизала все тело. Я взвыл, инстинктивно захватил горстью ушибленное место. Доспех цел, даже царапины не чувствую, но что под железом?..

Анжер на той стороне поля выставил вверх растопыренную пятерню, в ней появилось древко топора, и только тогда я сообразил, что топорик у сволочи моему молоту родня. От второго броска я не стал уворачиваться, бесполезно, закрылся щитом. Удар, металлический скрежет, лезвие с противным скрипом соскользнуло с металла, топор кувыркнулся и понесся к хозяину.

Я метнул пальцы к рукояти молота, но Анжер бросил топор в третий раз. Я снова принял удар на щит, тряхнуло, словно ударило бревном, а когда топор понесся обратно, я торопливо схватил молот и с силой метнул в черного рыцаря.

– Убей! - крикнул я. - Убей эту сволочь…

Молот с оглушительным лязгом ударил в подставленный щит. Я ожидал, что сокрушит, сомнет, расплещет ошметки окровавленного мяса, однако молот странно срикошетил, высоко в воздухе бешено завертелся и ринулся ко мне.

Я подставил ему ладонь, одновременно стараясь уловить щитом летящий в меня топор.

Второй раз я метнул молот уже изо всех сил, в бросок вложил и дикую жажду убить эту сволочь. Молот понесся, лопоча по воздуху рукоятью, как догоняющий утку сокол крыльями. Анжер, как и я, отпрыгивать не стал, хотя время было, ученый, подставил щит.

На этот раз я видел, как чуть наклонился вперед в момент удара, вдруг пролети молот мимо - упал бы, собрался весь в тугой ком… Оглушающий звон, лязг, его отшвырнуло на два шага, даже не отшвырнуло, а отодвинуло в той же позе. За ногами я устрашенно увидел две глубокие борозды, прочерченные в твердой земле его сапогами.

Народ неистовствовал, ни в одном Колизее так не орали и не ликовали, наблюдая за схваткой гладиаторов или христиан со львами. Анжер опустил щит и смотрел на меня, как мне показалось, уже с уважением и новым интересом.

Я ухватил молот и тут же швырнул снова. Уже не с такой мощью, надо что-то другое, но мыслится мне лучше в теплой кровати, а не посреди схватки насмерть. Анжер умело подставил щит, сам в следующее мгновение метнул топор. Я точно так же поймал его на щит, поймал молот и метнул.

Мы обменялись еще десятком бросков, оба тупо соображая, что же делать, если наши коронные приемы обнулились, а делать что-то надо. На трибунах гул начал стихать, но я чувствовал, каким страшным напряжением веет со всех сторон. Даже догадываюсь, что сочувствуют именно мне, слабому всегда сочувствуют, это благородно, но ставят на сильного - это жизнь, народ здесь очень практичный.

Наконец Анжер поймал топор и, глядя на меня, сунул его в заплечный чехол. Я ждал, тяжело дыша, молот еще в руке, но, понимаю, пора сойтись на мечах…

Анжер вытащил из-за пояса кинжал. Я приготовился отражать его щитом, но Анжер поднял его над головой острием вверх, сказал ясным голосом несколько слов. Грянул гром, молния ударила в лезвие, мгновенно раскалила добела. Анжер тут же метнул кинжал в мою сторону, он понесся, как метеорит, оставляя огненный след.

Страшась, я все же подставил щит, уверенный, что волшебный кинжал пробьет щит с легкостью и поразит меня сквозь все доспехи, спасет ли регенерация… Щит чуть вздрогнул, кинжал со звоном отскочил, вспыхнул жарким огнем и упал на землю каплями расплавленного металла.

Анжер стоял некоторое время, раскрыв рот. На примолкших трибунах взорвались ликующими воплями, народ вскочил и прыгал, вздымая кулаки к небу.

Я ощутил громадное облегчение, адреналин встряхнул с головы до ног, и крикнул громко и победно:

– Что, ворона ощипанная, облом-с?

Взревев в ярости, он потащил из ножен меч, огромный и широкий. Наконец-то, мелькнуло у меня, без всяких магических штучек, равная схватка, равные возможности…

Он ринулся, как огромный бык, обвешанный наковальнями доспехов, меч холодно и зло засверкал в длинных руках. Я удары принимал на щит, рука уже ныла и постепенно немела. Мне приходилось то и дело отступать, но я видел в прорези его шлема растущее удивление в багровых глазах.

На трибунах неистовство достигло предела, как все там не оглохли? Я время от времени замахивался, но ударить все не удается, Анжер забыл, что у него в руках тяжелый меч, рубит как саблей, у меня рука начинает неметь уже от плеча.

Озлившись на себя, я перестал пятиться, принял еще пару ударов на щит и ударил сам. Но из-за широкого замаха пропустил коварно быстрый удар, плечо отозвалось резкой болью. Лезвие моего меча, опускаясь по дуге, грозило поразить Анжера в шлем, но он успел отпрыгнуть.

Кончик лезвия со скрежетом вспорол грудной панцирь, края криво разошлись, как консервная банка, вскрытая неумелой домохозяйкой. Анжер застыл в ужасе и недоумении, я видел, с какой паникой он опустил взгляд на свою грудь. Вряд ли я нанес глубокую рану, Анжер испугался явно не раны.

– Ну что, - прохрипел я, - умрешь не от скромности?

Его глаза тут же вспыхнули в ярости.

– Я убью тебя!

– Скажи что-нить поумнее, - предложил я.

– Я убью тебя!!!

– Эх, - вздохнул я, - ладно, что хохлу хорошо - то такой свинье смерть!

Он закрылся щитом, я не стал хитрить, а нанес рубящий удар сверху. Металл не звякнул, а закричал, как смертельно раненное животное. Острое лезвие рассекло край щита на ладонь. Анжер отпрыгнул, глаза вылезают из орбит, зыркал то на щит, то на меня, я нехорошо улыбнулся и сказал зловеще:

– Ну что, сорок поединков побед и одно поражение? Зато какое…

Он зарычал, нагнетая в себе ярость, но я слышал страх в мощном реве. Вторым ударом я отрубил от его щита почти треть, щит закричал так страшно, что на трибунах умолкли в ужасе. Из чисто срезанного края повалил желтый дым, устремился вверх, там принял облик ужасного существа с множеством шипов, когтей и клыков, оно ринулось на меня, но в последний миг завизжало и рассеялось, оставив неприятный запах.

Я быстрее пришел в себя, чем Анжер. Он едва успел вскинуть меч, они с моим столкнулись в воздухе со страшным лязгом. Брызнули багровые и снежно-белые искры, все услышали, как жутко закричал черный меч. Я не понял, в чем дело, усилил натиск, Анжер поспешно отступал, но теперь я шел следом и теснил его по всему полю.

От каждого удара в щите появлялись глубокие зарубины, откалывались куски. Когда удавалось достать самого Анжера, доспехи страшно вскрикивали, как кричала бы от боли мясорубка или стиральная машина. В месте каждого удара из металла брызгали струйки дыма, там торопливо плавился металл, стараясь зарастить прорубленное место.

Анжер, бледный и с вытаращенными глазами, парировал мои удары щитом и мечом, губы его все время двигались, я слышал слова заклятий, усиливал натиск, надо успеть до новой чертовщины. Иногда он успевал зыркнуть в сторону королевской ложи, то ли стыдился отступления, то ли молил о помощи.

Я стиснул челюсти, от усталости едва волочу ноги, но наступал, наносил удары. Анжер уже не успевал подставлять щит под мои удары, его доспехи покрылись крохотными ущельями, из которых брызгает оранжевым и красным.

– Ну поговори… - прохрипел я злобно, - расскажи, какой ты герой… И как тебя все боятся.

– Я тебя… - прорычал он устало.

– Что?

– Убью, - сказал он и отступил еще на пару шагов.