"Смерть на ипподроме" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)Глава 13Время тянулось медленно, в комнате было тихо. Кровь в пальцах еще неистово пульсировала. Сегодня во второй половине дня они должны прийти в норму, и можно будет работать. Обязаны прийти в норму, вот и все! Рассвело. Я услышал, как Джоан пошла в свою маленькую совмещенную кухню-ванную, чистила там зубы и варила свежий кофе. Донесся аромат жареного. Субботнее утро. День Зимнего Кубка. Я медленно перевернулся с живота на бок. Все мышцы от шеи до талии были поражены скованностью. В комнату вошла Джоан. – Кофе. – Спасибо. – Как ты себя чувствуешь? – прозвучало совсем уж по-больничному. – Жив. (Молчание.) Ну продолжай же, – не выдержал я, – Или стукни меня разок, или улыбнись. Но не стой с таким трагическим видом, будто сгорел Альберт-холл. – Ну черт с ним, с Альберт-холлом, Роб! – ее лицо осветила улыбка. – Мир? – Мир. Она даже присела на краешек тахты. Морщась от боли, я принял сидячее положение. Руки мои напоминали связки говяжьих сосисок. – Который час? – Около восьми. А что? Восемь. Скачки начнутся в два тридцать. Я начал обратный счет. Мне надо быть в Аскоте самое позднее в час тридцать. А поездка туда в такси займет примерно пятьдесят минут. С возможными задержками – час. Чтобы привести себя в готовность, у меня остается примерно четыре с половиной часа, А чувствовал я себя так... К какому же способу прибегнуть? Турецкие бани с парилкой и массажем? Но у меня слишком ободрана кожа. Можно размяться в гимнастическом зале. Можно проехаться в парке верхом – это было бы наилучшим выходом в любой день, кроме субботы, когда парк набит ребятишками... – В чем дело? – спросила Джоан. Я ей объяснил, -Ты это всерьез? Ты действительно собираешься? Сегодня?! – Собираюсь, – Ну ты же не в форме! – Об этом и идет речь, как побыстрее вернуть форму. – Но тебе нужно хоть денек отлежаться в постели. – Завтра полежу. А сегодня я скачу на Образце – участвую в борьбе за Зимний Кубок, Она пыталась настаивать, но я объяснил, почему мне это так нужно. Насчет ненависти Кемп-Лора к жокеям и про все, что случилось со мной накануне вечером. Это заняло много времени. Передавая ей эпизод в пустой кладовой, я прятал глаза. Мне почему-то ужасно неприятно было говорить об этом зверстве. Даже ей. А повторить это я уже не смогу никому. – Все понятно, – сказала она. – Так с чего начнем? – С горячей ванны и завтрака. И если можно, послушаем сводку погоды. Она включила радио. Передавали какой-то модерновый концерт. Наконец истерическая музыка прекратилась и последовал прогноз погоды. "Во многих частях страны прошлой ночью отмечались слабые заморозки, – настораживающе мягким голосом сообщил диктор. – Сегодня они ожидаются вновь, особенно на открытых местах. В большинстве районов в ближайшие несколько дней ожидается сохранение холодной погоды." И далее: "Прослушайте объявление: Распорядители скачек в Аскоте обследовали скаковую дорожку в восемь утра и сделали следующее заявление: на ипподроме прошлой ночью была отмечена температура два или три градуса мороза. Но так как земля у барьеров защищена соломой, скачки состоятся обязательно." Джоан выключила радио. – Ты окончательно решил ехать? – Бесповоротно, -Тогда, пожалуй... Я вчера смотрела эту передачу... "На скаковой дорожке"... – Да ну! – Если я дома, иногда смотрю ее с тех пор, как ты в ней начал участвовать. – И что? – Он, – теперь ей не надо было объяснять, кого она имеет в виду, – почти все время говорил о Зимнем Кубке: о лошадях и тренерах и т, д. Я все ожидала, что он тебя назовет, но он все насчет того, какая замечательная лошадь Образец, а о тебе – ни словечка. Он объявил: это такие важные скачки, что он сам лично будет комментировать финиш и возьмет интервью у победителя. И если тебе удастся выиграть – ему придется описывать, как ты это сделал. Что само по себе будет для него достаточно горькой пилюлей. А потом еще публично поздравлять тебя на виду у нескольких миллионов зрителей... Я смотрел на нее пораженный. – Грандиозная идея! – Помнишь, как он интервьюировал тебя после той скачки на второй день Рождества? – Это была та самая скачка, которая и решила мою судьбу, Слушай, но ты довольно старательно смотрела эти передачи! Ее это немного озадачило. – Ну... А разве не тебя я видела прошлым летом на своем концерте в Бирмингаме? – А я-то думал, что прожекторы слепят вам глаза! – Я откинул одеяло. При свете дня черные брюки выглядели еще более несуразно, – Пожалуй, пора действовать. У тебя есть бинты и что-нибудь дезинфицирующее? – Всего несколько обрывков эластичного пластыря. – А бритва? – Я снимаю ею с ног пушок, – извиняющимся голосом объявила она, – Я составлю список, что нужно, и сбегаю в аптеку. Я быстро. Когда она ушла, я выбрался из постели и залез в ванну. Сказать это – просто, а сделать куда труднее. Ощущение такое, будто слишком старательная прачка пропустила меня лишний раз через отжимной пресс. Поразительно, что сотворил со мной Кемп-Лор при помощи столь примитивных средств. Я пустил воду, снял брюки и носки. Голубой свитер прилип к спине, а самодельные бинты – к запястьям. Пришлось улечься, не отдирая их, и ждать, пока они отмокнут. Постепенно тепло сделало свое дело, и я смог шевелить плечами и поворачивать голову. Все добавлял и добавлял горячей воды, так что к возвращению Джоан лежал в кипятке по горло – даже пар от меня шел. За ночь она высушила и отгладила мои трусы и брюки. Одеваясь, я наблюдал, как она раскладывает покупки на кухонном столе. Завиток темных волос свесился на глаза, лицо сосредоточенное, рот решительный. Что за девушка! Она промыла мои ссадины дезинфицирующим раствором, Высушила и прикрыла салфетками, смазанными цинко-касторовой мазью. Ее прикосновения были легкими, и все она делала быстро и ловко. – А у тебя внушительные мускулы. Ты, наверное, очень сильный... – Ну, сейчас это какое-то желе, – вздохнул я и, натянув куртку поверх принесенного ею светло-зеленого джемпера, засучил рукава. Джоан осторожно размотала кровавые повязки на запястьях. Кое-где они прилипли, хоть я их и отмачивал. А то, что находилось под повязками, представляло собой весьма тревожное зрелище – особенно теперь, когда мы смогли увидеть все при дневном свете. – Нет, с этим я не справлюсь, – в отчаянии заявила она. – Ты должен пойти к врачу. – Только вечером, – пообещал я, – А пока забинтуй-ка снова. – Раны глубокие, легко получить инфекцию. Роб, не сможешь ты с этим скакать. Право, не сможешь! – Я окуну их в таз с дезинфицирующим раствором , а потом ты снова забинтуешь, чтобы не было видно. – Больно? (Я не ответил.) Конечно, больно. Глупости спрашиваю. – Вздохнув, она принесла таз, вылила в воду деттоль, так что она стала молочно-белой. И я окунул руки. – Это предохранит от инфекции. А теперь... Аккуратные, плоские повязки. Как можно незаметнее. Она заколола концы бинтов крохотными булавками, и белые, совсем узкие манжеты стали выглядеть опрятно. Под скаковым камзолом они будут незаметны. – Отлично, – одобрил я, опуская рукава куртки, чтобы прикрыть их. – А когда ты собираешься в полицию? – Не пойду я туда. – Но почему? Почему? – не могла она понять. – Ты можешь предъявить ему иск за нападение или за нанесение тяжких телесных повреждений. Или как там называется... – Предпочту сражаться по-своему... Для меня невыносима даже мысль, что я должен обо всем рассказывать, да еще подвергаться врачебному осмотру, позволить себя фотографировать... Чтобы потом вся эта гадость появилась в газетах... – Наверное, ты чувствуешь себя униженным... И в этом все дело? – Может быть, – ворчливо согласился я. Она рассмеялась. – Смешные все-таки существа мужчины! Горячая ванна хороша, жаль, действует недолго. Надо закрепить достигнутое гимнастикой. А именно этого меньше всего желали мои измученные мышцы. Но я все же сделал несколько нерешительных движений, пока Джоан жарила яичницу. И после того, как мы поели, уже более решительно вернулся к своим упражнениям, Ведь если я, не достигнув гибкости, окажусь на спине у Образца – нет шансов на победу. После часа интенсивной работы я все-таки добился того, что смог поднимать руки выше плеч. Джоан убирала квартиру, а когда я делал передышку, спросила: – Долго ты собираешься бить поклоны? – До самого отъезда в Аскот. – А почему бы нам не сходить на каток? Это хорошее упражнение, и уж , конечно, интереснее того, что ты делаешь. – Да ты просто гений, Джоан. – Ну я-то считаю, что тебе следовало бы полежать в постели. В числе постоянных абонентов катка на Квинсуэй мы значились с тех пор, как едва научились ходить. Но вместе не катались лет с шестнадцати. Однако все навыки в танце на льду, к которым мы приучены с детства, очень быстро вернулись. После часа, проведенного на катке, напряжение в мышцах отпустило с головы до ног. Да и Джоан, скользя по льду рядом со мной, разрумянилась, и в глазах засверкали ослепительные огоньки. В двенадцать мы, подобно Золушке, ускользнули с катка. – Послушай.., ну как теперь, не так больно? – Все прошло, – Лгунишка! Но вид у тебя не такой бледный, как раньше. Мы отправились переодеться. Главное – натянуть перчатки. Хотя пальцы были уже не такими распухшими и красными, но пульсация в них не прекратилась, кожа потрескалась во многих местах. Джоан сказала, что не поедет со мной в Аскот: будет смотреть по телевизору. – И ты уж постарайся победить! – Могу я приехать после скачек к тебе? – Конечно, – удивилась она, что я спрашиваю. – Желаю удачи, Роб! |
|
|