"Глаза, чтобы плакать" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)7В этот вечер Люсия собиралась взять меня на генеральный прогон, но, обеспокоенный отсутствием Мов, я попросил у нее разрешения остаться дома, наврав, что мне не терпится прочитать только что полученный сценарий. Актриса, приняв эти слова за чистую монету, восхитилась моим прилежанием и позволила мне не сопровождать ее. – Как хочешь, мой дорогой муженек! Меня бесило подобное обращение, слыша которое я всякий раз вздрагивал, как от удара. Люсии это было прекрасно известно, но она при каждом удобном случае обращалась ко мне именно так, причем прилюдно, словно ей доставляло удовольствие меня злить. Ее бесстыдство удивляло меня. Можно было подумать, что она специально выставляет напоказ наши отношения, делая их достоянием общественности. Видимо, женщина гордилась тем, что у нее восемнадцатилетний любовник, словно это значило больше, чем ее актерские достижения. Когда актриса ушла, я действительно взялся за сценарий, но полностью сосредоточиться на чтении был не в состоянии, так как прислушивался к малейшему шуму, надеясь, что это наконец возвратилась Мов. Утренняя сцена потрясла меня, и весь день я не мог избавиться от ощущения тревоги. До сего времени между мной и Мов существовало негласное соглашение о невмешательстве в личную жизнь друг друга. Не испытывая взаимной приязни, мы тем не менее вполне уживались, не выходя за рамки приличия. Свое презрение на мой счет племянница Люсии позволяла себе выражать лишь ироничными взглядами и изредка – двусмысленными замечаниями. Около десяти часов вечера, когда я дочитывал последнюю часть сценария, вдруг зазвонил телефон. Внутренний голос подсказал мне, что это Мов. Феликс подтвердил мое предчувствие, сообщив, что Мов хочет со мной поговорить. У девушки был странный хриплый голос, гораздо ниже обычного. Она спотыкалась на каждой фразе. Казалось, ей требовались невероятные усилия, чтобы выстроить слова в нужном порядке. – Это вы, Дон Жуан? – Мов, да вы пьяны! – А кто нынче не пьян, благочестивый друг мой? – Но это же стыдно! – Только не нужно проповедей, приберегите их лучше для себя... Я не знал, что ей на это возразить. Мов хрипло засмеялась. – Скажите-ка, Морис, вы разговаривали со старухой? Я даже подскочил от возмущения. – Прошу вас, Мов, говорить о вашей тете уважительно! В трубке послышался громкий хохот. – Вы сами ее боготворите, от меня требуете, чтобы я ее уважала, это уж слишком! Признайтесь, Дон Жуан, вы проповедуете культ стариков?.. – Люсия далеко не старуха, и вам это отлично известно. – Ну конечно, это свежая розочка из сельского палисадника! Лучше скажите, вам удалось ее переубедить? – Я говорил с ней на эту тему. – И какова реакция? – Гм... – Она ответила вам отказом. Ей наплевать, что я страдаю от ее капризов. Она... Мне показалось, что я услышал приглушенные всхлипы, и заорал: – Алло! Мов не отвечала. – Мов! Алло! Ответьте мне, я вас умоляю. Легкий вздох подтвердил, что она все еще у телефона. – Где вы находитесь? – В кафе на Сен-Жермен-де-Пре. – Одна? – Нет, с приятелями. – Как называется это кафе? – "Под хмельком". – Я сейчас за вами приеду! – Это невозможно! – Почему? – Потому что, во-первых, я не желаю отсюда уходить, во-вторых, это закрытый клуб, вас сюда не пропустят. Она неожиданно повесила трубку. Я секунду подождал и сделал то же самое. От телефона я отошел с твердым намерением привезти Мов домой любой ценой. Быстро оделся и вышел из дома. Поблизости не было стоянки такси, и мне пришлось довольно долго идти пешком, прежде чем удалось остановить машину. Ночь была тяжелой и мрачной, небо затянули грязные облака. Шофер не знал, где находится нужный мне клуб, и мы долго колесили по кварталу Сен-Жермен, пока не наткнулись на старого усатого полицейского, который дал нам необходимую информацию. По его презрительному тону я понял, что посетители этого клуба не пользуются у него большим уважением. "Под хмельком" располагалось в подвале огромного здания, какие можно встретить только в Париже. Автомобиль Мов был припаркован неподалеку. На ветру развевалась задвинутая за щетки квитанция о штрафе за неправильную парковку. Я расплатился с таксистом и направился к низкой двери, из-за которой доносилась громкая музыка. Спустившись по ступенькам вниз, я натолкнулся на какого-то господина в смокинге, скучавшего за столом из белого крашеного дерева, видимо, швейцара. Напротив его наблюдательного пункта была железная дверь. Я направился прямиком к этой двери, не обращая внимания на стража, но тот, очевидно, решил не упускать случая слегка развлечься. – Месье, прошу вас. Я решил сделать вид, что не слышу, но избежать нового знакомства оказалось невозможно. Дверь не имела ручки с наружной стороны. Она была снабжена электронным замком и открывалась лишь по команде злорадно ухмыляющегося человека в смокинге. Пришлось прибегнуть к его помощи. – Итак, – с озабоченным видом произнес он, разглаживая лацканы своего парадного одеяния, – что вам угодно? – Не будете ли вы так любезны пропустить меня внутрь? – Вы член клуба? – Нет, но я согласен заплатить, сколько необходимо, если вы на этом настаиваете. – Все не так просто. Вы должны представить две рекомендации. – Я смогу их получить, если только попаду внутрь. Чувствовалось, что охранник упивается своей властью. Его бледное лицо полуночника с совиными глазами заметно оживилось. – Вся загвоздка в том, молодой человек, что я не могу пропустить вас внутрь, коль скоро вы не являетесь членом клуба. Получается порочный круг! Я яростно забарабанил в дверь. Мысль о том, что Мов была совсем рядом, а я не мог до нее добраться, привела меня в страшное бешенство. – Порочный круг – это ваша грязная забегаловка. Я приехал, чтобы разыскать девушку, которую сюда затащили. Я заберу ее, и мы тут же уберемся, понятно вам? Он пожал плечами. – Можете убираться уже сейчас. Мне не нравятся ловкачи вроде вам! От них одни проблемы. Я подбежал к нему и, схватив за лацканы, которые он с такой нежностью и старательностью только что разглаживал, рявкнул прямо в лицо: – Девушке, о которой идет речь, всего семнадцать, следовательно, она несовершеннолетняя. Она только что звонила мне, и я понял, что она вдребезги пьяна. Добавлю, что это племянница Люсии Меррер, знаменитой актрисы. Если вы немедленно не откроете мне дверь, я позову легавых, и вам долго придется выбираться из дерьма. Уж об этом я позабочусь! По тому, как забегали глаза охранника, я понял, что попал в точку, основательно напугав его. Несколько раз нервно поведя шеей, поправляя воротник, он неуверенно нажал на кнопку позади себя, и дверь раскрылась. Невообразимый грохот оглушил меня. Усилители работали на полную мощность, обрушивая на головы посетителей рев негритянского джаза, который смешивался с несущимися со всех сторон воплями и смехом. Меня как будто окатило волной безудержного и неуправляемого ярмарочного гулянья. Небольшой зал с низким сводчатым потолком был освещен только свечами. Спустившись еще на несколько ступеней вниз, я попытался в беснующейся в полумраке толпе разглядеть Мов, но как ни напрягал глаза, из-за густой пелены дыма сделать это было невозможно. Тогда я стал переходить от столика к столику, заглядывая в пьяные лица. Меня толкали танцующие пары, тянули за рукав какие-то женщины. Я медленно продвигался по залу, одуревший от шума, жары и запаха зверинца, которым был пропитан этот темный подвал. Боже праведный! Человечество переживало полный упадок, коль скоро находились желающие проводить время в подобных местах! Наконец в глубине зала я заметил Мов. Она сидела в компании двух вызывающе одетых девиц и трех парней в джинсах и водолазках. Окружение Мов усердно вносило свою лепту во всеобщий гвалт. Один из парней, зажав коленями ноги Мов, хохотал, как идиот. Племянница Люсии, казалось, не разделяла всеобщей эйфории. Она молча потягивала виски из высокого стакана. Я подошел к их столу. – Мов! Все разом утихли и удивленно взглянули на меня. Мов тоже повернула голову в мою сторону. – Ба, да это же Дон Жуан! Как вам удалось войти? – Кто это? – поинтересовался один из ее приятелей. – Постельный друг моей тетки! Решив, что это шутка, молодые люди дружно расхохотались. Приятель Мов весьма радушно предложил: – Располагайтесь, старина! Это был высокий тип с коротко остриженными волосами и близоруким взглядом. – Мов, уйдемте отсюда, прошу вас! – умолял я, пытаясь придать своему голосу твердость. Она покачала головой. – Ни за что! Мой маленький Морис! Мне здесь очень весело. Я чувствовал себя идиотом. – Мне очень жаль вас, Мов, если вам нравится подобное заведение... – Я знаю, что вы лично предпочитаете спальни пожилых дам... Я дал ей пощечину с такой силой, что ока выронила стакан. Ее дружок с угрожающим видом попытался подняться, но ему мешал стол, так что я без труда, слегка толкнув, усадил его на прежнее место. Происшествие осталось незамеченным в дьявольской вакханалии. Мов взирала на меня злым и внимательным взглядом. Я, как ребенку, протянул ей руку. – Ну-ка, быстро пойдем отсюда! Зачем устраивать скандалы? – Это вы у нас непревзойденный мастер устраивать скандалы, – начала было ехидничать Мов, но я оборвал ее: – Поговорим об этом после. А сейчас я умоляю тебя уйти со мной. – А я вас умоляю оставить меня в покое, провинциальный Дон Жуан! И вновь раздался взрыв хохота. Близорукий стал подбивать своих друзей: – А этот тип не умеет себя вести. Надо бы выйти и поучить его хорошим манерам. Но остальные были не настолько разогреты, чтобы затевать ссору. К тому же они чувствовали, что едва держатся на ногах. Тем не менее отказать себе в удовольствии покуражиться надо мной на глазах у девушек было выше их сил. – Ну-ка, – заявил один из них, – вали отсюда к своей старой б... а нас оставь в покое, мы тебя не звали. Я схватил его за ворот водолазки. – Оставьте меня, – завопил парень, что я и сделал, сопроводив это действие небольшим ударом, от которого тот перелетел через свой табурет. Надо сказать, что я довольно силен, возможно, потому, что все свободное время посвящал спорту. Внезапно я получил страшный удар в лицо: приятель Мов запустил в меня тяжелой пепельницей. Вид крови, хлынувшей из разбитых губ на рубашку, мигом привел компанию в чувство. Они смотрели на меня со смущенным видом. Нападавший примирительно сказал: – Послушайте, вы сами нарывались. Садитесь, старина, давайте выпьем. Что будете: джин-тоник или виски? Я не реагировал на него, обращаясь только к Мов. – Мов, вы по-прежнему отказываетесь пойти со мной? Она поднялась. Я посторонился, пропуская ее вперед. Компания молча следила за нами. Служитель у входа выпученными от изумления глазами уставился на мое окровавленное лицо, но вопросы задавать не отважился. Я уселся в красный автомобиль Мов. Девушка вытащила из-под щетки квитанцию и выбросила ее. Затем села за руль. Она не сразу нашла ключи от машины. Пока она рылась в сумочке, я достал носовой платок и стал прикладывать его к кровоточащим губам, которые неимоверно раздулись. Во рту я ощущал противный вкус крови. Наконец ключи были найдены. Машина тронулась. Мы молча ехали по набережной до Трокадеро. Но, вместо того чтобы пересечь мост, Мов вдруг притормозила перед Эйфелевой башней и повернула ко мне свое бледное лицо. – Морис, я очень сожалею... Я взглянул на нее и распухшими губами как можно беспечнее произнес: – Я сам во всем виноват. Если бы не влез в вашу жизнь, вам не пришлось бы искать сомнительных развлечений. Она осторожно взяла мою голову в свои ладони и заглянула мне в лицо. В ее голубых глазах стояли слезы. В неожиданном порыве она прижалась губами к моему окровавленному рту. Это даже нельзя было назвать поцелуем. Это было одновременно больше и меньше, чем обычная любовная ласка. На мгновение мы замерли. Когда Мов отодвинулась от меня, ее губы тоже были красными от крови. Это производило странное впечатление. Я ничего не сказал, испытывая и счастье, и печаль. Мов повернула ключ зажигания. Мотор негромко заурчал. – Морис, я хотела бы вам сказать одну вещь. – Говорите! – Но это секрет! – Тогда не говорите... Можно было и не изображать из себя джентльмена. Ей слишком хотелось выговориться... – Морис! Люсия мне не тетя: она моя мать! На мгновение я закрыл глаза. Как бы я хотел потерять: слух до того, как она произнесла эти слова!.. – Знаете, почему меня так убила новость о том, что она собирается играть роль вашей матери? Желая остаться в глазах окружающих вечно молодой, Люсия держала меня в отдалении. Едва ли десятку человек в Париже известно, кто я на самом деле. Я воспитывалась в роскошных заведениях, но годами не видела собственной матери. В конце концов несколько месяцев назад я почувствовала, что больше не: могу так жить, и написала ей письмо, где, напоминая о своем существовании, просила разрешения быть с ней рядом. Она согласилась меня забрать, поставив это отвратительное условие. Я вынуждена была превратиться из дочери в племянницу, чтобы не мешать ее карьере. Она так боялась роли матери! И вот неожиданно ради вас... Мов резко нажала на тормоз и уронила голову на лежащие на руле руки. Ей необходимо было выплакаться, но слезы иссякли. Я положил руку на ее затылок. – Мов... Думаю, мне надо сматывать удочки. Зачем я буду вам мешать... Машина стояла на месте с включенным двигателем. Девушка подняла голову. Ее лицо было восковым. – К чему вам уезжать, Морис? Это ничего не изменит! Она такова по своей сути! И если разобраться, вы тоже оказались ее жертвой. – Если разобраться, то да, – повторил я, потрясенный этим замечанием. – К тому же я считаю, что вы шикарный парень. В своем роде... – Да, Мов, в своем роде... Наконец мы двинулись дальше и за всю дорогу больше не проронили ни слова. Нам просто больше не о чем было говорить. |
||
|