"Неправое дело" - читать интересную книгу автора (Варгас Фред)

IV

Луи Кельвелер явился в главный комиссариат Пятого округа, хорошо подготовившись. Стоило попытать удачу. Он глянул на свое отражение в стеклянной двери. Густые темные волосы, немного длинноватые на затылке, трехдневная щетина, полиэтиленовый пакет, куртка, мятая от сидения на скамейке, — все это не внушает к нему доверия и, возможно, сыграет ему на руку. Он дождался, пока войдет в помещение, и только тогда достал бутерброд. С тех пор как отсюда ушел его друг комиссар Адамберг, прихватив с собой заместителя Данглара,[1] здесь было полно недоумков, а другие гнули спину. У Луи с нынешним комиссаром свои счеты, и кажется, теперь он знает, как их свести. Так или иначе, стоило попытаться. Комиссара Паклена, который сменил Адамберга, Луи охотно бы обезвредил или уж по меньшей мере отправил куда подальше, во всяком случае подальше от бывшего кабинета Адамберга, где раньше они так приятно и спокойно проводили время за умным разговором.

Паклен, впрочем, не был полным идиотом, зачастую в этом и состояла трудность. Бог, говорила Марта, щедро наделил мерзавцев умом, так что над Божьим промыслом стоило всерьез призадуматься.

Уже два года Паклен был у Луи на мушке. Паклен, самодур мелкого пошиба, не любил, чтобы правосудие вмешивалось в его работу, и не скрывал этого. Он считал, что полиция обойдется без суда, а Луи считал, что полиция обойдется без Паклена — чем раньше, тем лучше. Но теперь, когда он уже не служил в министерстве, одержать победу будет сложнее.

Скрестив руки на груди, с бутербродом в кармане, Луи предстал перед первым полицейским, который сидел за своим компьютером.

Тот поднял голову, бегло осмотрел человека напротив, и осмотр внушил ему тревогу и подозрения.

— Чего вы хотели?

— Мне нужен комиссар Паклен.

— А чего вы хотели?

— Показать одну интересную находку.

— Какую?

— Вы не поймете. Слишком сложно для вас.

Кельвелер не был настроен против этого служаки. Но он хотел предстать перед комиссаром, не называя себя, как есть, чтобы разыграть дуэль так, как задумал. Для этого нужно было, чтобы его отсылали от дежурного к помощнику, от помощника к инспектору, до тех пор пока его силой не поволокут к комиссару.

Кельвелер достал бутерброд и принялся жевать, стоя на том же месте. Крошки падали куда попало. Полицейского, вполне понятно, это разозлило.

— Так что там с находкой? О чем речь?

— Свиная ножка в панировке. Вам это будет неинтересно, чересчур сложно.

— Фамилия, имя?

— Гранвиль, Луи Гранвиль.

— Документы?

— У меня их нет. Я не для того пришел. Я пришел оказать содействие полиции моей страны.

— Убирайтесь. Обойдемся без вашего содействия.

Подошел какой-то инспектор и взял Луи за плечо. Луи медленно повернулся. Сработало.

— Это вы тут шумите?

— Я не шумлю. У меня дело к Паклену.

— Комиссару Паклену.

— Я о нем и говорю.

Инспектор сделал знак дежурному и повел Луи в застекленный кабинет.

— Комиссара нельзя беспокоить. Выкладывайте, что там у вас.

— Это свиная ножка в панировке.

— Фамилия, имя?

— Гравилье, Луи.

— Вы же говорили Гранвиль.

— Не будем придираться, инспектор. У меня мало времени. Я даже спешу.

— Серьезно?

— Знаете Блерио, парня, который вбил себе в голову, что перелетит Ла-Манш, потому что так будет быстрее? Это был мой предок.

Инспектор подпер щеки руками. Его начинало это раздражать.

— Вот и представьте, — продолжал Луи. — У меня эта мания в крови. Так пусть приносит пользу, как говорит Паклен.

— Вы знаете комиссара?

— Хорошо знаю, даже очень хорошо. Но он меня нет. У него плохая память на лица, а при вашей профессии это довольно досадно. Скажите, вы уже служили здесь, когда вон в той камере появилась царапина?

Инспектор потер ладонью глаза. Этот легавый, похоже, не выспался, и Кельвелер понимал его муки лучше всякого другого. Дожидаясь, пока инспектор решится отфутболить его выше по иерархической лестнице, Луи вынул Бюфо и держал его в левой руке. Он не мог позволить Бюфо задыхаться в кармане, не важно, комиссариат тут или нет. У земноводных свои законы жизни.

— Это еще что такое? — спросил инспектор, отступая назад.

— Ничего особенного, — ответил слегка задетый Луи. — Это моя жаба. Она ведь никому не мешает, правда?

Что поделать, люди несправедливы к жабам, вечно поднимают шум. А они в сто раз безобиднее собак. Инспектор снова потер глаза.

— Ладно, идите откуда пришли, — сказал он.

— Не могу. Я бы не пришел, если бы собирался уйти. Я человек очень упорный. Знаете того парня, который не хотел уходить и которого невозможно было вытолкать даже штыками?[2]

В общем, парень тут ни при чем, надо только усвоить, что он был моим предком. Я не говорю, что тут есть чем похвастать, но ничего не поделаешь. Вы увидите, от меня трудно избавиться.

— А мне плевать! — рявкнул инспектор.

— Хорошо, — ответил Кельвелер.

Он сел и принялся молча жевать. Главное, чтобы бутерброда хватило. Мало было доблести в том, чтобы раздражать этого сонного служаку, и все же это довольно забавно. Жаль, что он не настроен повеселиться. Каждый может придумывать себе предков, это не запрещается. А по части родни фантазия Луи была особенно богата.

В комнате стало тихо. Инспектор набрал номер. Старшего инспектора, разумеется. Теперь принято говорить «капитана».

— Тут один тип не желает очистить помещение… Да, может быть. Займись этим субъектом и, будь другом, сделай из него паштет… Не знаю… Да, конечно…

— Спасибо, — сказал Кельвелер. — Но мне нужен Паклен.

— Гражданство?

— Что?

— Вы француз, черт бы вас подрал?

Кельвелер неопределенно развел руками.

— Возможно, лейтенант Ферьер, очень возможно.

Теперь принято говорить «лейтенант». Инспектор качнулся вперед:

— Вы знаете мое имя?

Старший инспектор мягко, с угрожающим спокойствием открыл дверь. Он был невысок, и Кельвелер тут же воспользовался этим, чтобы встать. Луи был ростом метр девяносто, и ему это часто помогало.

— Выпроводи его, — сказал Ферьер, — только сначала допроси. Парень знает мою фамилию, умника разыгрывает.

— Вы пришли сюда для чего? Есть?

Что- то в глазах старшего инспектора говорило о том, что он не из тех, кто покорно подставляет спину под палку начальства. Кельвелер решил, что на этом можно сыграть.

— Нет, у меня к Паклену дело насчет свиной ножки в панировке. Вам нравится Паклен? На мой взгляд, он слишком суров, есть у него такой перегиб.

Инспектор на секунду задумался.

— Идите за мной, — сказал он.

— Не спешите, — отозвался Кельвелер, — у меня колено не гнется.

Луи взял пакет, они поднялись на второй этаж, и инспектор закрыл дверь.

— Вы знали Адамберга? — спросил Луи, сажая Бюфо на стул. — Жана-Батиста Адамберга? Небрежный такой? Интуиция и никаких правил?

Инспектор кивнул.

— Вы Ланкето? Капитан Ив Ланкето? Или я ошибаюсь?

— Откуда вы взялись? — настороженно спросил Ланкето.

— Из Рейна.

— А это жаба? Жаба обыкновенная?

— Приятно встретить человека, который в этом разбирается. У вас есть жаба?

— Не то чтобы… В общем, в загородном домике, прямо под порогом живет.

— И вы с ней разговариваете?

Инспектор помедлил.

— Бывает, — признался он.

— Тут нет ничего плохого. Мы с Бюфо часто болтаем. Он милый. Глуповатый, но от него нельзя много требовать, правда же?

Ланкето вздохнул. Он не совсем понимал, как ему поступить. Выставить вон этого парня и его жабу было рискованно: похоже, он много чего знает. Оставлять здесь бесполезно, он хочет видеть Паклена. Если он с ним не встретится, то будет продолжать бузить и сорить крошками по комиссариату. Но отправлять его к Паклену с этой историей про свиную ножку было также небезопасно, верная головомойка. Если только этот тип не попытается досадить Паклену, тогда игра стоит свеч, это послужит утешением. Ланкето поднял глаза:

— Вы не хотите доесть бутерброд?

— Я жду, когда окажусь у Паклена, это мое стратегическое оружие. Конечно, оно не всегда годится, для этого нужно быть голодным.

— Как ваша фамилия? Настоящая, я имею в виду…

Кельвелер пристально взглянул на инспектора. Если он не изменился и остался таким, каким его описывал Адамберг, то можно рискнуть. Хотя иногда под новым руководством можно войти во вкус, перегнуть палку и измениться. Кельвелер посмотрел ему прямо в глаза.

— Кельвелер, — ответил он, — Луи Кельвелер, вот мои документы.

Ланкето кивнул. Он слышал о таком.

— Что вам нужно от Паклена?

— Надеюсь досрочно отправить его на пенсию. Хочу предложить ему дело, от которого он откажется. Если согласится, что ж, тем хуже для меня. Если откажется, на что я рассчитываю, я справлюсь один. И если это дело к чему-нибудь приведет, я обвиню его в халатности.

Ланкето все еще колебался.

— Вас я ни в коем случае впутывать не собираюсь, — сказал Луи. — Я только прошу вас отвести меня к нему и разыграть дурачка. Если вы сможете присутствовать при нашей беседе, в случае необходимости это послужит мне свидетельством.

— Это легко устроить. Достаточно захотеть уйти, чтобы Паклен приказал остаться. Что у вас за дело?

— Речь идет об одной мелочи, непонятной и весьма любопытной. Думаю, Паклен вышвырнет меня вон раньше, чем поймет всю ее важность. Он ничего не смыслит в запутанных делах.

Ланкето снял трубку:

— Комиссар? Да, знаю, много работы. Но у меня в коридоре один странный тип, который требует встречи с вами… Нет, легче его принять… за словом в карман не лезет… довольно подозрительный… да, камера… он про нее говорил… Может, на неприятности нарывается, может, придуривается, но лучше вы его сами отправьте. Это получится, у него даже документов нет. Хорошо, сейчас приведу.

Ланкето взял документы Кельвелера и сунул в карман.

— Идем. Я вас слегка втолкну к нему в кабинет, для достоверности.

— Ради бога.

Ланкето скорее швырнул, нежели завел Кельвелера в кабинет комиссара. Луи поморщился, от достоверности у него заболела нога.

— Вот он, месье комиссар. Документов нет. Имя меняет каждые две минуты. Гранвиль, Гравилье, на выбор. Я вас оставлю.

— Вы куда, Ланкето? — спросил комиссар.

Голос у него был хриплый, взгляд быстрый, худое лицо, собой недурен, если бы не отталкивающий рот, который Луи хорошо помнил. Луи достал бутерброд, и крошки посыпались на пол.

— Пойду выпью кофе, комиссар, с вашего позволения. Я очень устал.

— Останьтесь здесь, Ланкето.

— Слушаюсь, месье комиссар.

Комиссар Паклен поглядел на Луи, не предлагая ему сесть. Луи посадил Бюфо на свободный стул. Комиссар все видел, но промолчал. Паклен не так прост — его не выведешь из себя, усадив жабу на стул.

— Ну что, приятель? Заваруху решил устроить?

— Возможно.

— Фамилия, имя, гражданство, род занятий?

— Гранвиль, Луи, француз, нет.

— Чего нет?

— Занятий больше нет.

— Что за игру вы затеяли?

— Я не затеваю игр, я пришел, потому что это главный комиссариат, вот и все.

— И что дальше?

— Вам судить. Меня беспокоит одна находка. Я подумал, что будет правильно рассказать вам о ней. Ни в чем другом меня подозревать не стоит.

— Я буду подозревать вас, когда сочту это нужным. Почему вы не оставили заявление у одного из моих подчиненных?

— Они бы не придали этому значения.

— Чему?

Луи положил бутерброд прямо на стол комиссара и не спеша порылся в карманах. Достал оттуда скомканную газету и медленно развернул ее перед Пакленом.

— Осторожно, — предупредил он, — оно воняет.

Паклен наклонился над предметом:

— Что это за дрянь?

— Именно этот вопрос я и задал себе, когда ее нашел.

— У вас привычка подбирать всякие отбросы и относить в полицию?

— Я исполняю свой долг, Паклен. Долг гражданина.

— Меня следует называть «месье комиссар», и вы это знаете. Ваши провокации смехотворны и гнусны. Так что это за дрянь?

— Вы видите это так же хорошо, как я. Это кость.

Паклен ниже склонился над газетой. Рыжеватый кусочек был обглодан, чем-то разъеден и покрыт множеством булавочных вмятин. Комиссар знал, как выглядят кости, но этот мужик явно издевается.

— Это не кость. Что вы затеваете?

— Я серьезно, комиссар. Я считаю, что это кость, и притом человеческая. Согласен, что распознать ее трудно, она слишком мала, но я сразу подумал, что это кость. Поэтому и пришел узнать, дадите ли вы ход делу, не было ли заявлено о чьем-нибудь исчезновении в квартале. Я нашел ее на площади Контрескарп. Потому что, как видите, могло быть совершено преступление, раз есть эта кость.

— Приятель, я за время службы повидал много костей, — сказал Паклен, повышая тон. — Обгорелых, раздробленных, обожженных. И это не кость человека, говорю вам.

Паклен взял находку в свою широкую ладонь и протянул Кельвелеру:

— Взвесьте ее… Она полая, легкая как воздух. Кость должна быть тяжелее. Можете забрать.

— Я знаю, я взвешивал. Но предосторожности ради надо проверить. Небольшой анализ… Заключение…

Паклен покачнулся, взъерошил рукой светлую шевелюру: честное слово, он был бы красив, если бы не этот отвратительный, пресыщенный рот.

— Понимаю… — сказал он. — Пытаетесь меня подставить, Гранвиль, или как вас там. Заставить меня завести пустяковое дело, выставить на посмешище и написать об этом в газетах, прищучить легавого… Зря стараетесь, приятель. Глупая провокация, жаба, маленькая тайна, большой фарс, гротеск, водевиль. Поищите другой способ. Вы не первый и не последний, кто пытается меня достать. А я по-прежнему у руля. Вам ясно?

— Я настаиваю, комиссар. Я хочу знать, не было ли заявлений о пропаже людей в округе. Недавно, вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце. Я бы поставил на вчера или позавчера.

— К вашему сожалению, все спокойно.

— Может, о пропавшем еще не заявили. Люди порой медлят. Придется снова зайти на будущей неделе, узнать.

— Еще чего? Может, хотите заглянуть в наши отчеты?

— Почему бы и нет? — Кельвелер пожал плечами.

Он снова скомкал газету и сунул ее в карман.

— Значит, вы решительно отказываетесь? Вас это не интересует? Знаете, Паклен, по-моему, вы проявляете халатность.

— Довольно! — Паклен вскочил с места.

Кельвелер улыбнулся. Наконец-то комиссар начал терять терпение.

— Ланкето, запри его в камеру! — приказал Паклен. — И выбей из него фамилию.

— Ну нет, — сказал Кельвелер, — никаких камер. Это невозможно, я вечером занят, иду на ужин.

— В камеру, — повторил Паклен, махнув рукой Ланкето.

Ланкето встал.

— Вы позволите? — спросил Кельвелер. — Я позвоню жене, чтобы предупредить. Нет уж, Паклен, это мое право.

Не дожидаясь ответа, Кельвелер схватил телефон и набрал номер:

— Пост 229, пожалуйста, да, лично и срочно. Звонит Людвиг.

Присев бочком на стол Паклена, Луи смотрел на комиссара, который вскочил и оперся о стол кулаками. Красивые руки, жаль, рот все портит.

— Моя жена очень занята, — пояснил Луи. — Придется подождать. А нет, вот она… Жан-Жак? Это Людвиг. Слушай, у меня тут небольшое недоразумение с комиссаром Пакленом из Пятого округа, да, с ним. Он хочет отправить меня в обезьянник за то, что я зашел узнать насчет пропажи людей в квартале… Да, я тебе объясню. Уладь это, будь другом. Хорошо, передаю трубку…

Луи любезно протянул трубку комиссару:

— Это вас, комиссар, из министерства внутренних дел, Жан-Жак Сорель.

Пока Паклен брал трубку, Луи стряхнул крошки и сунул Бюфо в карман. Комиссар выслушал, сказал несколько слов и медленно положил трубку на место.

— Как ваша фамилия? — снова спросил он.

— Комиссар, вам самому следует знать, с кем вы имеете дело. Я лично хорошо знаю, кто вы. Ну что, подумали? Вы не желаете дать делу ход? Помочь? Показать мне ваши отчеты?

— Хороший ход, верно? — сказал комиссар. — Да еще с помощью этих бездельников из министерства… Это все, что вы придумали, чтобы меня свалить? Вы меня действительно за идиота принимаете?

— Нет.

— Ланкето, выставьте его на улицу, пока я не заставил его сожрать свою жабу.

— Никто не смеет прикасаться к моей жабе. Это нежная тварь.

— Знаешь, что я сделаю с твоей жабой? Знаешь, что я делаю с типами вроде тебя?

— Как не знать. Ты ведь не хочешь, чтобы твои подчиненные это слышали?

— Убирайтесь.

Ланкето спустился вслед за Кельвелером.

— Я сейчас не могу отдать вам документы, — шепнул он. — Он может за нами следить.

— Встретимся в восемь вечера у метро «Монж».

Удостоверившись, что Луи Кельвелер вышел на улицу, Ланкето снова поднялся к Паклену. У патрона над губой выступили капельки пота. Ему понадобится дня два, чтобы успокоиться.

— Вы это слышали, Ланкето? Никому в конторе ни слова. И вообще, откуда я знаю, правда ли это был Жан-Жак Сорель? Можно проверить, позвонить в министерство.

— Конечно, комиссар, но если это был Сорель, нам несдобровать. Характер у него не сахар.

Паклен тяжело опустился на место.

— Вы служили здесь раньше меня, Ланкето, с этим чокнутым Адамбергом. Вы уже слышали об этом парне? «Людвиге» или Луи Гранвиле? Вам это имя о чем-нибудь говорит?

— Совершенно ни о чем.

— Идите, Ланкето. Помните: никому ни слова.

Ланкето вернулся в кабинет весь в поту. Для начала стоит проверить, не пропадал ли кто в Пятом округе.