"Огненные купола" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

ГЛАВА 4

«Магисmpy Спархоку.

Мы выражаем надежду, что ты и твое семейство находитесь в добром здравии. Дело деликатного свойства требует твоего присутствия в Чиреллосе. Посему Церковь повелевает тебе явиться в Базилику и предстать перед нашим троном, дабы получить дальнейшие наши повеления. Мы уверены, что как истинный сын Церкви ты не станешь мешкать. Мы ожидаем твоего прибытия не позднее чем через неделю.

Архипрелат Долмант».

Спархок опустил письмо и обвел взглядом присутствующих.

— Он не тратит слов попусту, — заметил Келтэн. — Впрочем, Долмант никогда не имел привычки ходить вокруг да около.

Королева Элана взвыла от ярости и замолотила кулачками по столу Совета, топоча ногами по полу.

— Ты собьешь себе костяшки, — предостерег Спархок.

— Как он смеет?! — закричала она. — Как он смеет?!

— Немного бесцеремонное послание, — осторожно заметил Стрейджен.

— Спархок, ты не подчинишься этому наглому приказу! — воскликнула Элана.

— Это невозможно.

— Ты мой муж и мой подданный! Если Долмант желает тебя видеть, он должен испросить моего дозволения! Это возмутительно!

— Но, ваше величество, архипрелат и в самом деле имеет право вызвать в Чиреллос магистра воинствующего ордена, — робко напомнил граф Лэнда разъяренной королеве.

— У тебя чересчур много должностей, Спархок, — заметил Тиниен. — Тебе следовало бы отказаться хоть от парочки.

— Все дело в его неодолимом обаянии, — пояснил Келтэн Улафу, — и в его невыразимых талантах. Люди попросту хиреют и вянут в его отсутствие.

— Я запрещаю! — категорически заявила Элана.

— Но я должен подчиниться ему, Элана, — терпеливо сказал Спархок. — Я же рыцарь церкви. Ее глаза опасно сузились.

— Что ж, — сказала она, — отлично. Если уж Долманту вздумалось проявлять свою власть, мы все подчинимся его дурацкому повелению. Мы отправимся в Чиреллос и остановимся в Базилике. Я дам ему понять, что ожидаю соответственных удобств и прислуги — за его счет. Нам с ним предстоит выяснить отношения — раз и навсегда.

— Этот момент обещает быть одним из самых интересных в истории церкви, — пробормотал Стрейджен.

— Я позабочусь о том, чтобы этот надутый осел пожалел, что вообще появился на свет! — зловеще объявила Элана.

Никакие уговоры Спархока не могли заставить его жену переменить свое намерение. По правде говоря, он не так уж и старался, потому что хорошо понимал свою королеву. Долмант действительно повел себя слишком высокомерно. Время от времени он весьма сурово и бесцеремонно обходился с эозийскими монархами, так что столкновение воли архипрелата и королевы Элении было неминуемо. Беда в том, что они обожали друг друга, и причиной их стычки были отнюдь не гордыня или мелочное тщеславие. Долмант воплощал в себе власть церкви, Элана — власть эленийского трона. Из людей они превратились в символы власти, а Спархок, на свою беду, оказался между ними, как меж молотом и наковальней.

Он был совершенно уверен, что бесцеремонный тон послания архипрелата исходил не от его друга, а от какого-нибудь клюющего носом писца, который механически нацарапал на пергаменте формальные фразы. Скорее всего, Долмант сказал что-то вроде: «Пошлите письмо Спархоку и сообщите, что я хотел бы с ним повидаться». Однако до Симмура дошло совсем другое послание, да такое, что вызвало у Эланы скрежет зубовный, и она приложила все усилия к тому, чтобы сделать предстоящий визит в Чиреллос как можно более неприятным для архипрелата.

Первым делом она опустошила дворец. К ее свите должны были присоединиться все. Королева нуждалась во фрейлинах, фрейлины нуждались в камеристках, и все они нуждались в грумах и лакеях. Лэнда и Платим, которые в отсутствие королевы должны были следить за делами, оставались в Симмуре практически в одиночестве.

— Похоже на мобилизацию армии, верно? — весело заметил Келтэн, когда в утро отъезда они спускались по дворцовой лестнице.

— Остается только надеяться, что архипрелат правильно нас поймет, — пробормотал Улаф. — Он ведь не решит, что твоя жена хочет осадить Базилику, а, Спархок?

Когда выехали из Симмура, разряженный кортеж королевы Элении на несколько миль растянулся по дороге под весенним голубым небом. Если бы не стальной блеск в глазах королевы, эту поездку можно было бы счесть одним из тех пикников, которые так милы сердцу придворных бездельников. Элана «предложила», чтобы Спархок в качестве магистра Пандионского ордена взял с собой достойную свиту. Они долго торговались о количестве пандионцев, которых он возьмет с собой в Чиреллос. Спархок полагал вначале включить в свою свиту Келтэна, Берита и, может быть, еще одного-двух рыцарей; королева была более склонна привести в Чиреллос весь орден. Сошлись наконец на двух десятках рыцарей в черных доспехах.

С таким огромным сопровождением спешить, конечно, было невозможно. Они точно ползли по эленийской земле, направившись вначале на восток, к Лэнде, а затем повернув на юго-восток, к Дэмосу и Чиреллосу. Появление королевского кортежа местные крестьяне сочли поводом для отдыха, и вдоль дороги неизменно торчали толпы сельских жителей, явившихся поглазеть на такое зрелище.

— Хорошо еще, что мы не проделываем этого слишком часто, — заметил Спархок жене вскоре после того, как они миновали Лэнду.

— А мне нравится выезжать за город, Спархок. — Королева и принцесса Даная ехали в роскошной карете, запряженной шестеркой белых коней.

— Не сомневаюсь, любовь моя, но сейчас время сева, и крестьяне должны быть в полях. Слишком частые королевские выезды могут стать причиной голода.

— Ты ведь не одобряешь того, что я делаю, а, Спархок?

— Я понимаю, Элана, почему ты так поступаешь, и ты, в общем-то, права. Долманту необходимо напомнить, что его власть не безгранична, но, по-моему, эта твоя выходка несколько легкомысленна.

— Разумеется, легкомысленна, Спархок, — хладнокровно подтвердила она. — В этом-то и вся соль. Сколько бы ни было свидетельств обратного, Долмант по-прежнему считает меня глупенькой девочкой. Я намерена как следует намозолить ему глаза своими «глупостями», а когда он будет сыт ими по горло, я отведу его в сторонку и скажу, что ему же будет намного легче, если он наконец научится принимать меня всерьез. Это заставит его призадуматься, и тогда уж мы сможем перейти к делу.

— Что бы ты ни делала, все делается по политическим соображениям, верно?

— Ну-у… не все, Спархок.

Они ненадолго остановились в Дэмосе, и Халэд с Телэном — а с ними королевская чета, Келтэн, Даная и Миртаи — отправились навестить Эсладу и Элис. Те опекали всех, не делая никаких различий, и Спархок крепко подозревал, что в этом и была одна из причин того, что его жена так часто изыскивала повод съездить в Дэмос. Невеселое детство Эланы было лишено материнской заботы, и всякий раз, когда она чувствовала неуверенность или беспокойство, обязательно находилось какое-нибудь обоснование ее присутствию в Дэмосе. В кухне Эслады всегда было жарко, стены увешаны натертыми до блеска медными кастрюлями и сковородками. Это воплощение домашнего уюта, видимо, затрагивало какие-то глубокие струны в душе королевы Элении. Одних запахов, витавших здесь, было достаточно, чтобы изгнать тревоги из сердца всякого, кто бы ни вошел в эту святая святых.

Элис, мать Телэна, была маленькой, улыбчивой и светловолосой, Эслада — статной и осанистой, точно воплощение материнства. Они обожали друг друга. Эслада была женой Кьюрика, Элис — его любовницей, но между ними не было и намека на ревность. Они были практичными, здравомыслящими женщинами, и обе хорошо понимали, что ревность бессмысленна и никого еще не доводила до добра. Спархока и Келтэна немедленно изгнали из кухни, Халэд и Телэн были отправлены чинить изгородь, а королева Элении и ее рабыня-тамулка постигали тайны поварского искусства, покуда Эслада и Элис возились с Данаей.

— Не припомню, когда я в последний раз видел, чтобы королева замешивала хлебное тесто, — ухмыляясь, сказал Келтэн, когда они со Спархоком прогуливались по знакомому двору.

— По-моему, это тесто для пирогов, — поправил его Спархок.

— Тесто есть тесто, Спархок.

— Напомни мне никогда не просить тебя испечь пирог.

— Уж об этом можешь не беспокоиться! — рассмеялся Келтэн. — Впрочем, Миртаи выглядит в кухне очень естественно. Она отменно наловчилась нарезать ломтями все, что угодно, — в том числе и людей. От души надеюсь, что она не станет пользоваться своими кинжалами — кто там знает, в кого она их прежде всаживала.

— Она их всегда чистит после того, как прирежет кого-нибудь.

— В этом-то и дело, Спархок, — с содроганием признался Келтэн. — От одной мысли об этом у меня кровь стынет в жилах.

— Ну так не думай.

— А знаешь, ты ведь рискуешь опоздать, — напомнил Келтэн своему другу. — Долмант дал тебе только неделю на то, чтобы добраться до Чиреллоса.

— Ничего не поделаешь.

— Хочешь, я поеду вперед и сообщу ему о вашем прибытии?

— И испортишь моей жене весь сюрприз? Не глупи, Келтэн.

Нападение случилось на следующее утро, когда они были примерно в лиге к юго-востоку от Дэмоса. Сотня людей в необычных доспехах и со странным оружием ссыпалась с вершины холма, оглушительно выкрикивая боевой клич. Нападавшие были большей частью пешие; несколько всадников, судя по всему, были их главарями.

Придворные обратились в бегство, вопя от ужаса, а Спархок рявкнул приказ пандионцам. Двадцать рыцарей в черных доспехах выстроились вокруг королевской кареты и с легкостью отразили первую атаку. Пешие солдаты не идут ни в какое сравнение с конными рыцарями.

— Что это за язык? — прокричал Келтэн.

— По-моему, древнеламоркский, — откликнулся Улаф. — Он очень похож на древнеталесийский.

— Спархок! — гаркнула Миртаи. — Не давай им перестроиться. — Она указала окровавленным мечом на нападавших, которые столпились на вершине холма.

— Она права, — согласился Тиниен.

Спархок быстро оценил ситуацию, оставил нескольких своих рыцарей охранять королеву и перестроил остальных.

— Вперед! — рявкнул он.

Именно копье делает закованного в латы рыцаря смертельно опасным для пешего войска. Пеший солдат не может ни защититься от копья, ни даже бежать. Треть нападавших погибла при первой стычке, десятка два пали жертвой копий, когда Спархок повел рыцарей в атаку. А затем рыцари взялись за мечи и топоры. Локабер Бевьера работал особенно губительно, прорубая в тесных рядах смешавшихся врагов полосы убитых и умирающих.

Однако именно Миртаи ошеломила всех своей жестокостью. Меч ее был легче, чем клинки рыцарей церкви, и орудовала она им почти с тем же изяществом, как Стрейджен своей шпагой. Она редко целилась в торс противника, предпочитая атаковать его лицо или горло, а при необходимости и ноги. Ее удары были короткими и расчетливыми, и клинок рассекал не столько мышцы, сколько жилы. Она больше калечила, чем убивала, и вопли и стоны ее недобитых жертв сплетались в зловещий шум над кровавым полем боя.

Стандартная тактика рыцарей в латах против пеших — начинать атаку копьями, а затем натиском коней сбить противников так тесно, чтобы они мешали друг другу двигаться. Как только враги оказывались беспомощными, перебить их было легче легкого.

— Улаф! — прокричал Спархок. — Прикажи им сложить оружие!

— Попытаюсь! — откликнулся Улаф. Затем он проревел что-то совершенно непонятное сбившимся в толпу пехотинцам.

Всадник в шлеме причудливой формы что-то проревел в ответ.

— Вот этот, с крыльями на шлеме, их главарь, Спархок, — сообщил Улаф, указывая на всадника окровавленным топором.

— Что он сказал? — поинтересовался Келтэн.

— Он позволил себе пару непочтительных замечаний о моей матушке. Прошу прощения, господа. Я испытываю настоятельную потребность разобраться с этим человеком. — Он пришпорил коня и помчался на всадника в крылатом шлеме, который тоже был вооружен боевым топором.

Спархок никогда прежде не видел поединка на боевых топорах и с удивлением отметил, что в этом способе больше тонкости, чем ему представлялось. Здесь, конечно, требовалась в большой степени и обыкновенная физическая сила, но внезапная перемена направления ударов требовала таких ухищрений, о которых Спархок и не подозревал. Оба противника носили круглые массивные щиты, и когда отбивали ими удары, грохот и звон стоял посильнее, чем в схватке на мечах.

Улаф привстал в стременах и вскинул топор высоко над головой. Воин в крылатом шлеме поднял щит, чтобы заслонить свою голову, но великан-талесиец отбросил руку с топором назад, вывернул плечо и нанес удар снизу, под ребра противника. Главарь нападавших разом скорчился, хватаясь за живот, и вывалился из седла.

Страшный стон прокатился по врагам, которые еще держались на ногах, и миг спустя, словно туман под сильным порывом ветра, они дрогнули, заколыхались — и исчезли бесследно.

— Куда они подевались? — воскликнул Берит, с тревогой озираясь по сторонам.

Никто не мог ему ответить. Там, где миг назад были четыре десятка вооруженных противников, не осталось никого, и внезапная тишина воцарилась над полем боя — беспрерывно кричавшие раненые тоже словно испарились. Остались лишь убитые, но и с ними совершилось странное преображение. Мертвые тела как-то непонятно высохли и съежились, и кровь, покрывавшая их, стала из ярко-алой — черной, сухой и крошащейся.

— Какое заклятие сделало все это, Спархок? — спросил Тиниен.

— Понятия не имею, — ответил Спархок, все еще ошеломленный. — Кто-то играет, и эта игра мне не нравится.

— Бронза! — закричал вдруг Бевьер. Молодой сириникиец, спешившись, разглядывал латы на усохшем мертвеце. — У них бронзовые доспехи, Спархок. Оружие и шлемы стальные, но вот эта кольчуга сделана из бронзы.

— Да что же это здесь такое творится? — возмущенно воскликнул Келтэн.

— Берит, — сказал Спархок, — поезжай в орденский замок в Дэмосе. Собери всех братьев, которые могут надеть доспехи. Я хочу, чтобы они были здесь еще до полудня.

— Будет сделано! — решительно ответил Берит. Он пришпорил коня и поскакал галопом туда, откуда они только что ехали.

Спархок быстро огляделся.

— Сюда, — сказал он, указывая на крутой холм по другую сторону дороги. — Сгоните всю эту толпу на вершину холма. Пусть придворные, грумы и лакеи возьмутся за дело. Я хочу, чтобы вот здесь был ров, а на склонах этого холма вырос лес из заостренных кольев. Не знаю, откуда явились эти люди в бронзовых доспехах, но я хочу быть готовым на тот случай, если им вздумается вернуться.

— Ты не смеешь приказывать мне! — разъяренно кричал Халэду разряженный в пух и прах придворный. — Да знаешь ли ты, кто я такой?

— Конечно, знаю, — ответил молодой оруженосец Спархока, и в его голосе прозвучали угрожающие нотки. — Ты — человек, который сейчас возьмет лопату и начнет копать. Или же ты будешь человеком, который сейчас будет ползать на четвереньках, собирая зубы. Выбирай. — Халэд показал придворному свой кулак. Придворный не мог не разглядеть его в подробностях — кулак торчал в дюйме от его носа.

— Почти как в старые добрые времена, верно? — рассмеялся Келтэн. — Халэд говорит точь-в-точь как Кьюрик.

Спархок вздохнул.

— Да, — согласился он с грустью, — справляется он отменно. Собери остальных, Келтэн. Нам нужно поговорить.

Они собрались у кареты Эланы. Королева была немного бледна и крепко прижимала к себе дочь.

— Ну, ладно, — сказал Спархок. — Кто были эти люди?

— Очевидно, ламорки, — ответил Улаф. — Кто еще стал бы говорить на древнеламоркском?

— Но с какой стати им говорить на этом языке? — спросил Тиниен. — Вот уже тысячу лет никто не говорит по древнеламоркски.

— И больше тысячи лет никто не носит бронзовых доспехов, — добавил Бевьер.

— Кто-то применил здесь заклятие, о котором я раньше не слышал, — сказал Спархок. — С чем мы имеем дело?

— А разве не ясно? — отозвался Стрейджен. — Кто-то извлекает людей из прошлого — так же, как это проделали Тролли-Боги в Пелосии. В эту игру играет какой-то могущественный маг.

— Все сходится, — проворчал Улаф. — Эти люди говорили на древнем языке, у них были древние доспехи и оружие, они понятия не имели о современной тактике, и кто-то явно применил магию, чтобы вернуть их туда, откуда они взялись, — всех, кроме мертвых.

— Есть кое-что еще, — задумчиво добавил Бевьер. — Это были ламорки, а нынешние беспорядки в Ламорканде напрямую связаны с историями о возвращении Дрегната. Судя по сегодняшнему нападению, истории эти вовсе не выдумки и нелепые слухи, порожденные пивными парами в какой-нибудь таверне. Быть может, графу Герриху помогает стирикский маг? Если Дрегнат собственной персоной и в самом деле появился из прошлого, ламорков уже ничто не успокоит. Они воспламеняются при одном упоминании его имени.

— Все это весьма интересно, господа, — сказала Элана, — но нападение было отнюдь не случайным. Ламорканд далеко отсюда, и ваши древние воины немало потрудились, чтобы напасть именно на нас. Вопрос — почему?

— Мы постараемся найти для вас ответ, ваше величество, — заверил ее Тиниен.

Берит вернулся вскоре после полудня, приведя с собой три сотни пандионцев в доспехах, и остаток путешествия в Чиреллос больше смахивал на военный поход.

Прибытие их в Священный Город и торжественный проезд по улицам к Базилике напоминали парад и вызвали немалое оживление. Сам архипрелат вышел на балкон второго этажа, чтобы полюбоваться тем, как вооруженный кортеж заполняет площадь перед Базиликой. Даже издалека Спархок разглядел, что ноздри Долманта побелели, а челюсти крепко сжаты. Лицо Эланы хранило царственное и холодно-вызывающее выражение.

Спархок взял на руки свою дочь, помогая ей выбраться из кареты.

— Никуда не исчезай, — прошептал он ей на ушко. — Мне нужно кое о чем поговорить с тобой.

— Позже, — прошептала она в ответ. — Вначале я должна помирить маму и Долманта.

— Это будет нелегкий трюк.

— Смотри, Спархок, — и учись.

Приветствие архипрелата было прохладным, если не сказать — ледяным, и он ясно дал понять, что умирает от нетерпения поскорее поговорить по душам с королевой Элении. Он послал за своим первым секретарем, патриархом Эмбаном, и весьма небрежно возложил на его упитанные плечи проблему обустройства свиты королевы Эланы. Эмбан скорчил гримасу и удалился вперевалку, что-то бормоча себе под нос.

Затем Долмант пригласил королеву и ее принца-консорта в малый аудиенц-зал. Миртаи стала снаружи у его дверей.

— Не подеритесь, — предостерегла она Элану и Долманта.

Малый аудиенц-зал был украшен синими портьерами, на полу лежал ковер того же цвета. Посреди зала стоял стол, окруженный креслами.

— Странная женщина, — пробормотал Долмант, оглядываясь через плечо на Миртаи. Усевшись в свое кресло, он твердо взглянул на Элану. — Перейдем к делу. Не желаешь ли объяснить все это, королева Элана?

— Разумеется, архипрелат Долмант. — Она подтолкнула к нему через стол его же собственное письмо. — Как только ты объяснишь вот это. — В ее голосе прозвучала сталь.

Долмант взял письмо и пробежал его глазами.

— Вполне ясное и недвусмысленное послание. Что именно тебе в нем непонятно?

И тут буря, давно набиравшая силу, наконец разразилась.

Элана и Долмант были на грани разрыва всех дипломатических отношений, когда в зал вошла ее королевское высочество принцесса Даная, волоча за заднюю лапу его набивное высочество медвежонка Ролло. Она невозмутимо пересекла зал, вскарабкалась на колени к Долманту и поцеловала его. Спархок в свое время получил немало поцелуев от дочери, когда она хотела чего-то добиться, а потому был хорошо знаком с их всесокрушающей силой. У Долманта не было никаких шансов устоять.

— Пожалуй, мне следовало прочесть это письмо, прежде чем отсылать его, — нехотя признал он. — Писцам иногда свойственно преувеличивать.

— Наверное, я реагировала на него слишком бурно, — признала и Элана.

— Я был слишком многим занят, — оправдание Долманта прозвучало, точно умилостивительная жертва.

— Я была раздражена в тот день, когда пришло твое послание, — отозвалась Элана.

Спархок откинулся в кресле. Напряжение в зале заметно ослабло. Долмант изменился с тех пор, как его избрали архипрелатом. До того он всегда держался в тени — и настолько успешно, что его собратьям по курии и в голову не приходила мысль вообразить его на высшем посту в Церкви — до тех пор, пока сама же Элана не указала им на множество его бесценных достоинств. Ирония этого факта не ускользнула от внимания Спархока. Сейчас, однако, Долмант словно говорил двумя разными голосами. Один был знакомым, почти приятельским голосом их старого друга, другой, суровый и властный, принадлежал архипрелату. Глава Церкви постепенно брал верх над старым другом. Спархок вздохнул. Наверно, это было неизбежно, но все равно он не мог не чувствовать сожаления.

Долмант и Элана продолжали обмениваться извинениями и оправданиями. Наконец они согласились уважать друг друга и заключили беседу обещанием в будущем обращать больше внимания на мелочи этикета.

Принцесса Даная, все еще сидевшая на коленях у архипрелата, подмигнула Спархоку. В том, что она сейчас сотворила, содержались кое-какие политические и теологические сложности, но Спархок предпочел в них не углубляться.

Причиной повелительного письма, которое чуть не развязало маленькую войну между Долмантом и Эланой, стало прибытие высокопоставленного посла из Тамульской империи, с Дарезии — континента, что лежал к востоку от Земоха. Официальных дипломатических отношений между эленийскими королевствами Эозии и Тамульской империей Дарезии не существовало, однако Церковь постоянно обменивалась посланниками посольского ранга со столицей империи Материоном, отчасти потому, что в трех западных королевствах Империи жили эленийцы и их религия лишь незначительно отличалась от эозийской.

Посол оказался тамульцем, той же расы, что и Миртаи, но меньше ее почти вдвое. У него были та же золотисто-бронзовая кожа, черные волосы, правда тронутые сединой, и темные глаза, оттянутые к вискам.

— Он очень хорош, — шепотом предостерег Долмант, когда они уже сидели в другом аудиенц-зале, а посол и Эмбан обменивались любезностями в дверях. — В некоторых отношениях он даже лучше Эмбана. Следите за тем, что будете говорить в его присутствии. Тамульцы весьма чувствительны к языковым нюансам.

Эмбан подвел к ним посла в шелковом одеянии.

— Ваше величество, я имею честь представить вам его превосходительство посла Оскайна, представителя императорского двора в Материоне, — произнес толстяк, кланяясь Элане.

— Сердце мое замирает в присутствии вашего божественного величества, — объявил посол, отвешивая изысканный поклон.

— Но ведь на самом деле это не так, ваше превосходительство? — чуть заметно улыбаясь, спросила она.

— Конечно нет, — подтвердил он с полным самообладанием. — Я просто подумал, что было бы вежливо выразиться именно так. Или это прозвучало чересчур экстравагантно? Я, признаться, не искушен в тонкостях обращения при вашем дворе.

— Вы отлично справляетесь, ваше превосходительство! — рассмеялась она.

— Тем не менее, с разрешения вашего величества, я должен признать, что вы дьявольски привлекательная юная леди. Мне доводилось встречаться не с одной королевой, и традиционные комплименты всегда стоили мне долгой борьбы с совестью. — Посол Оскайн говорил по-эленийски весьма бегло.

— Могу я представить своего супруга, принца Спархока? — осведомилась Элана.

— Легендарного сэра Спархока? Вне всяких сомнений, дорогая леди. Я пересек полмира только для того, чтобы встретиться с ним. Приветствую вас, сэр Спархок. — Оскайн поклонился.

— Ваше превосходительство, — отозвался Спархок, поклонившись в ответ.

Затем Элана представила остальных, и обмен дипломатическими любезностями продолжался около часа. Оскайн и Миртаи поговорили немного по-тамульски — Спархоку этот язык показался довольно мелодичным.

— Кажется, мы уже воздали довольно почестей этикету? — наконец осведомился посол. — Культура культуре рознь, но у нас в Тамульской империи три четверти часа — обычное количество времени, которое отводится бессодержательной вежливости.

— Мне тоже сдается, что этого довольно, — ухмыльнулся Стрейджен. — Если сверх меры почитать этикет, он становится назойлив и с каждым разом все чаще норовит сесть вам на голову.

— Хорошо сказано, милорд Стрейджен, — согласился Оскайн. — Причина моего визита весьма проста, друзья мои. Я в затруднении… — Он обвел взглядом собравшихся. — Эта пауза предназначается для традиционных восклицаний, пока вы с трудом будете осваиваться с мыслью, что можно отыскать хоть один недостаток в такой остроумной и обаятельной личности, каковой является ваш покорный слуга.

— Пожалуй, он мне нравится, — пробормотал Стрейджен.

— Ничего удивительного, — проворчал Улаф.

— Полноте, ваше превосходительство, — отозвалась Элана, — да отыщется ли на земле человек, который сумел бы найти повод быть недовольным вами? — Цветистые словоизречения посла явно были заразительны.

— Я слегка преувеличил для пущего эффекта, — признался Оскайн. — Затруднение на самом деле не так уж и велико. Дело попросту в том, что его императорское величество направил меня в Чиреллос с мольбой о помощи, и моя обязанность — получить искомое таким образом, чтобы его это не унизило.

Глаза Эмбана ярко заблестели — он почувствовал себя в своей стихии.

— Думаю, что наилучший выход — изложить проблему нашим друзьям в простых и недвусмысленных словах, — предложил он, — а уж затем они займутся тем, как избежать оскорблений имперскому правительству. Все они невыразимо мудры, и я уверен, что если они объединят свои силы, то сумеют отыскать хоть какой-нибудь выход.

Долмант вздохнул.

— Элана, неужели ты не могла избрать на эту должность кого-нибудь другого? — с упреком осведомился он. Оскайн вопросительно посмотрел на них.

— Это долгая история, ваше превосходительство, — пояснил Эмбан. — Я поведаю вам ее когда-нибудь на досуге, если у нас обоих не найдется лучшего занятия. Расскажите же им, что такого важного происходит в Тамульской империи, что его императорское величество был вынужден прислать вас сюда за помощью.

— Обещаете не смеяться? — обратился Оскайн к Элане.

— Приложу все силы, чтобы не расхохотаться во все горло, — заверила она.

— У нас в Империи некоторые гражданские неурядицы.

Все выжидательно молчали.

— И это все, — уныло сознался Оскайн. — Само собой, я только цитирую определение, данное императором, — по его приказу. Чтобы понять это, нужно знать нашего императора. Он скорее умрет, чем переоценит что бы то ни было. Как-то раз он назвал ураган «легким бризом», а потерю половины своего флота — «мелкой неприятностью».

— Что ж, ваше превосходительство, — сказала Элана, — теперь мы знаем, какого мнения об этой проблеме ваш император. А какими словами ее описали бы вы?

— Гм, — отозвался Оскайн, — раз уж ваше величество так добры, то на ум прежде всего приходит слово «катастрофа». Можно еще добавить слова «непостижимо», «непреодолимо», «конец света» — и прочие мелочи. Решительно, друзья мои, я думаю, что вам бы стоило прислушаться к просьбе его императорского величества, ибо у нас есть весьма прочные доказательства того, что события, разворачивающиеся в Дарезии, могут скоро перекинуться и на Эозию, а ежели такое случится, это может означать конец цивилизации, какую мы все знаем. Я не могу с уверенностью сказать, как вы, эленийцы, относитесь к подобным вещам, но мы, тамульцы, более или менее твердо убеждены, что надо бы сделать некоторую попытку предотвратить это. Подобные происшествия устанавливают дурного рода прецедент, когда конец света приходит чуть ли не каждую неделю, а это почему-то подрывает доверие людей к их правительствам.