"Огненные купола" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

ГЛАВА 3

Этим вечером, едва зашло солнце, с реки поднялся туман. Весной, когда не лил дождь, ночи в Симмуре всегда были туманными. Спархок, Стрейджен и Телэн покинули дворец в неприметной одежде и тяжелых дорожных плащах и направились в юго-западную часть города.

— Необязательно передавать эти слова твоей жене, Спархок, — заметил Стрейджен, с отвращением озираясь по сторонам, — но ее столица — один из самых непривлекательных городов в мире. Климат здесь просто ужасный.

— Летом здесь не так уж плохо, — вступился Спархок за Симмур.

— Лето я пропустил, — ответил светловолосый вор. — Я прилег вздремнуть после обеда, а когда проснулся, оно уже кончилось. Куда мы отправляемся?

— Повидать Платима.

— Насколько мне помнится, его подвал возле западных ворот. Ты ведешь нас совсем в другом направлении.

— Нам нужно вначале заглянуть в одну гостиницу. — Спархок оглянулся через плечо. — За нами следят, Телэн? — спросил он.

— Естественно. Спархок пробурчал:

— Чего-то подобного я и ожидал.

Они ехали в густом тумане, который свивался вокруг ног их коней, и фасады ближайших домов в его клубах казались тусклыми и размытыми. Они остановились у гостиницы на улице Роз, угрюмый привратник впустил их во двор и запер за ними ворота.

— Все, что вы узнаете об этом месте, не для всеобщего сведения, — предупредил Спархок Телэна и Стрейджена, спешиваясь, и передал поводья Фарэна привратнику. — Ты знаком с нравом этого коня, брат?

— О нем ходят легенды, Спархок, — отвечал привратник. — То, что вам нужно, в комнате наверху.

— Как сегодня в таверне?

— Шумно, дымно и пьяно.

— Ну, в этом нет ничего нового. Я имел в виду — сколько там народа?

— Человек пятнадцать — двадцать. И среди них трое наших, которые знают, что надлежит делать.

— Отлично. Благодарю, сэр рыцарь.

— Всегда рад услужить, сэр рыцарь. Спархок повел Стрейджена и Телэна вверх по лестнице.

— Эта гостиница, как я понимаю, совсем не то, чем кажется, — заметил Стрейджен.

— Она принадлежит пандионцам, — пояснил Телэн. — Они приходят сюда, когда не хотят привлекать внимания.

— И не только для этого, — сказал Спархок. Он распахнул дверь комнаты наверху, и они вошли.

Стрейджен поглядел на рабочие блузы, висевшие на крюках у двери.

— Вижу, нам предстоит переодевание.

— Так всегда делают, — пожал плечами Спархок. — Давайте поторопимся. Я бы предпочел вернуться во дворец, прежде чем моя жена вышлет на поиски целое войско.

Блузы были из синего холста, поношенные, залатанные, в искусно нанесенных разводах грязи. Там же были шерстяные штаны и рабочие башмаки из грубой кожи. Неприглядные шляпы явно служили не столько для украшения головы, сколько для укрытия от непогоды.

— Это оставишь здесь, — Спархок указал на шпагу Стрейджена. — Она слишком бросается в глаза. — Рослый пандионец сунул за пояс массивный кинжал.

— Спархок, ты знаешь, что за воротами гостиницы следят? — спросил Телэн.

— Надеюсь, они приятно проведут вечер. Впрочем, мы не собираемся выходить через ворота.

Спархок вывел их во двор гостиницы и открыл узкую дверцу в боковой стене. Изнутри пахнуло теплом, выдохшимся пивом и немытыми телами. Все трое вошли и прикрыли за собой дверь. Судя по всему, это была небольшая кладовка. Пол выстилала заплесневелая солома.

— Где мы? — прошептал Телэн.

— В таверне, — тихо ответил Спархок. — Через пару минут там случится потасовка. Под шумок мы проскользнем в зале. — Он подошел к занавешенному проему, который вел в таверну, и несколько раз дернул занавеску. — Все в порядке, — шепнул он. — Смешаемся с толпой во время драки, а потом выскользнем наружу. Держитесь так, будто вы навеселе, но не переиграйте.

— Я впечатлен, — заметил Стрейджен.

— Я более чем впечатлен, — добавил Телэн. — Даже Платиму неизвестно, что из этой гостиницы есть не один выход.

Вскоре потасовка началась — с шумом, воплями, толканием и наконец несколькими ударами. Двое совершенно посторонних и явно непричастных зрителей в ходе ссоры были сбиты с ног и лишились чувств. Спархок и его друзья проворно смешались с толпой и минут через десять вынырнули из зала.

— Слегка непрофессионально, — фыркнул Стрейджен. — Притворная потасовка не должна втягивать зрителей.

— Если только зрители не выглядывают еще что-то, кроме пары кружек пива, — возразил Спархок. — Те двое, которых так кстати усыпили, не были постоянными посетителями таверны. Может быть, они и ни при чем, а может быть, и наоборот. В таком случае мы можем не беспокоиться, что они пойдут за нами.

— Жизнь пандионского рыцаря интереснее, чем мне казалось, — заметил Телэн. — Может быть, она мне все-таки понравится.

По туманным улочкам они дошли до ветхого квартала возле западных ворот, представлявшего собой лабиринт переулков и немощеных закоулков. По одному из таких закоулков они добрались до грязной каменной лестницы, которая вела в подвал. Какой-то толстяк сидел у лестницы, привалившись спиной к стене.

— Что-то вы поздненько, — равнодушно сказал он Телэну.

— Нам пришлось избавляться от слежки, — пожал плечами мальчик.

— Валяйте вниз, — сказал толстяк. — Платим ждет вас.

Подвал не изменился. Здесь было так же дымно и сумрачно, и воздух гудел от хриплой невнятицы голосов живших здесь воров, шлюх и головорезов.

— Не понимаю, как это Платим может жить в таком месте. — Стрейджена передернуло.

Платим восседал, как на троне, в большом кресле по другую сторону дымного огня, горевшего в очаге на полу. При виде Спархока он тяжело поднялся на ноги.

— Где вы были? — громогласно прорычал он.

— Избавлялись от слежки, — ответил Спархок.

Толстяк что-то проворчал.

— Он здесь, — объявил он, ведя своих гостей в дальний конец подвала. — Сейчас он весьма обеспокоен своим здоровьем, так что я держу его подальше от посторонних глаз.

Он бесцеремонно протиснулся в крохотную, точно шкаф, каморку, где на табуретке восседал человечек, лелея в объятиях кружку с пивом. Это был нервный коротышка с редеющими волосами и раболепными манерами.

— Это Пелк, — сообщил Платим, — мелкий воришка. Я посылал его в Кардос — оглядеться и что-нибудь разнюхать о людях, которые нас интересуют. Валяй, Пелк, расскажи ему, что ты узнал.

— Стал-быть, так, господа хорошие, — начал тощий человечек, — ну и наломался же я, покуда до энтих ребяток добрался, но я им, значитца, кой-чем услужил, ну и они вроде как меня к себе допустили. Поначалу, само собой, не обошлося безо всякой там фигни — клятву давай да глаза завязывай, когда в ихний лагерь меня водили, а опосля ничего, вроде бы строгости ихние полегчали, ну и шастал я там уж как моей душеньке было вольно. Платим вам, небось, уже сказывал, каково мы про них поначалу мыслили — мол, вольные разбойнички, чего к чему, еще не скумекали. Такая штука сплошь и рядом случается, верно, Платим? Ну дак их же первыми цапают — и в петельку, поплясать.

— Туда им и дорога, — проворчал Платим.

— Ну, стал-быть, — продолжал Пелк, — кумекали, значитца, мы с Платимом, быдто энти ребятки навроде таких вот разбойничков, горлянки режут для ради понта и, стал-быть, барахлишка. АН нет, куды там! Главари у них, значитца, из бла-ародных, не то шесть, не то семь, и все они жутко злятся, что Энниас-Пересвищеник скопытился и все ихние задумки пошли прахом. Ну и еще им здорово не по нутру, что королева расписала их под орех в своих гончих листах — дворяне, они шибко не любят, когда их обзывают всякими нехорошими словами. Стал-быть, ежели короче, все энти бла-ародные смылись в горы из-под носа у заплечных дел мастера, ну и давай резать глотки проезжим — надо ж чем-то кормиться, а как выдастся свободная минутка, сочиняют для королевы разные препакостные прозвища.

— К делу, Пелк, — сухо сказал ему Платим.

— Точно так, я уже к тому и веду. Так вот, значитца, шли ихние дела, и тут в один прекрасный денек является в ихнее логово тот самый Крегер, а энти, стал-быть, дворянчики его знавали. И вот Крегер им толкует, что, мол, знает он кой-кого за границей, кто дворянчикам энтим подмогнет, ежели устроят они добрую драчку здесь, в Элении, чтобы королева и ее подручные носа не совали в какие-то ламоркандские заморочки. И, значитца, толкует энтот Крегер, что ежели в Ламорканде пойдет все, как по маслу, им, дворянчикам, снова подфартит, как не фартило с тех пор, как Энниаса угрохали. Ну, стал-быть, энти графья да герцоги таким делом оченно даже заинтересовались и нам повелели пойти к местным поселянам, да сказать им, штоб гоняли мытников и налогов не платили, да еще растолковать мужичью, что негоже, мол, бабе страной управлять. Мы, значитца, мужичков расшевелим насчет собраться теплой компашкой и потурить королеву с трона — а они, дворянчики, пока суд да дело, изловили пару мытничков, вздернули, а денежки вернули мужикам, у которых налоги загребли, ну и мужички, скажу я вам, обалдели, как хрюшки в навозе. — Пелк поскреб в затылке. — Вроде как все сказал. У Крегера энтого мошна тугая, и он, значитца, сыплет золотом, как мусором, направо и налево, а как дворянчикам прежде доводилось туговато, дак они на Крегера только што не молятся.

— Пелк, — сказал ему Спархок, — ты настоящее сокровище. — Он дал воришке несколько монет, и они покинули каморку.

— Что мы с этим будем делать? — осведомился Платим.

— Кое-что предпримем, — ответил Спархок. — Сколько там этих «освободителей»?

— Сотня или около того.

— Мне понадобится дюжины две твоих людей, знающих местность. Платим кивнул.

— Собираешься двинуть туда войско?

— Вряд ли. Мне думается, отряд пандионцев произведет куда более сильное впечатление на людей, которым не нравится наша королева.

— А это не слишком, Спархок? — осведомился Стрейджен.

— Вот что я скажу тебе, Стрейджен. Я хочу, чтобы вся Эления знала, как неодобрительно я отношусь к тем, кто злоумышляет против моей жены. Я не хочу, чтобы это повторилось, а потому намерен проделать все сразу — и основательно.

— Спархок, неужели он и вправду именно так говорил? — недоверчиво спросила Элана.

— Весьма похоже, — заверил ее Спархок. — Стрейджен очень хорошо передает особенности этого говора.

— Он завораживает, верно? — восхищенно проговорила она. — Хочется слушать еще и еще. — Королева вдруг лукаво улыбнулась. — Лэнда, запишите: «обалдели, как хрюшки в навозе». Может быть, мне захочется вставить это выражение в какое-нибудь официальное послание.

— Как пожелает ваше величество. — Голос Лэнды был ровен, но Спархок понял, что старый придворный отнесся к такой идее крайне неодобрительно.

— Что мы будем со всем этим делать? — спросила королева.

— Спархок говорит, что намерен кое-что предпринять, ваше величество, — сообщил ей Телэн. — Знать подробности вам необязательно.

— У нас со Спархоком нет тайн друг от друга, Телэн.

— Я не имел в виду тайны, — с невинным видом ответил мальчик. — Я говорю о всяких скучных и маловажных мелочах, на которые не стоит тратить ваше драгоценное время. — Это прозвучало весьма льстиво, но Элана поглядела на него с откровенным подозрением.

— Не разочаруй меня, Спархок, — предостерегла она.

— Ни в коем случае, любовь моя, — мягко ответил он.

Поход оказался кратким. Поскольку Пелк знал точное местонахождение лагеря мятежников, а людям Платима были известны все другие укромные места в горах, бежать разбойникам было некуда и нечего было противопоставить тридцати пандионцам в черных доспехах, которых вели Спархок, Келтэн и Улаф. Уцелевших дворян оставили для передачи королевскому правосудию, а прочих головорезов предоставили в распоряжение местного бейлифа.

— Итак, лорд Белтон, — обратился Спархок к графу, который сидел перед ним на бревне, скорчась, с перевязанной головой и скрученными за спиной руками, — твои дела, сдается, плохи.

— Будь ты проклят, Спархок! — Белтон сплюнул, морщась от яркого дневного солнца. — Как тебе удалось найти нас?

— Мой дорогой Белтон, — рассмеялся Спархок, — неужели ты и вправду думал, что сумеешь скрыться от моей жены? Она проявляет самый живой интерес к тому, что творится в ее королевстве. Она знает здесь каждое дерево, каждый город и деревушку и всех крестьян поименно. Ходят слухи даже, что ей известны по именам все эленийские олени.

— Что ж ты тогда не явился к нам раньше? — фыркнул Белтон.

— Королева была занята. Наконец-то она смогла уделить немного времени тебе и твоим дружкам. Не думаю, приятель, что тебе будет интересно, что именно она решила с вами сделать. Меня же куда больше интересует, что ты сможешь рассказать мне о Крегере. Мы с ним давно не видались, и я сгораю от желания очутиться вновь в его обществе.

В глазах Белтона плеснулся ужас.

— Ты из меня ничего не вытянешь, Спархок! — прорычал он.

— И большой заклад ты на это готов поставить? — осведомился Келтэн. — Ты уберег бы себя от немалых неприятностей, если б сразу рассказал Спархоку все, что он желает услышать, а Крегер не такая уж милашка, чтобы ради него ты согласился вытерпеть все эти неприятности.

— Говори, Белтон, — неумолимо и жестко сказал Спархок.

— Я… я не могу! — вся насмешливая бравада Белтона куда-то улетучилась. Он побледнел как смерть и весь затрясся. — Умоляю тебя, Спархок! Я погибну, если скажу хоть слово!

— Твоя жизнь теперь все равно не стоит медного гроша, — резко бросил Улаф. — Так или иначе, а ты заговоришь.

— Ради Бога, Спархок!.. Ты сам не знаешь, чего просишь!

— Я не прошу, Белтон, — мрачно проговорил Спархок.

И вдруг, безо всякой видимой причины, мертвенно-ледяной ветер прокатился по лесу, и дневное солнце затмилось. Спархок поднял голову — небо оставалось синим и ясным, но солнечный свет отчего-то потускнел, поблек.

Белтон пронзительно закричал.

Чернильно-темное облако выпрыгнуло, как живое, из-за деревьев и сомкнулось вокруг вопящего пленника. Спархок, выругавшись, отпрянул, и рука его метнулась к рукояти меча.

Вопль Белтона превратился в визг, которому вторили другие, жуткие и зловещие звуки, исходившие из облекшей его непроницаемой черноты, — хруст костей и треск разрываемой плоти. Визг оборвался, но хруст и треск тянулись еще несколько томительно долгих мгновений. А затем облако исчезло так же внезапно, как появилось.

Спархок отшатнулся с отвращением. Пленник был разорван на куски.

— Боже милосердный! — выдохнул Келтэн. — Что же это было?

— Мы оба знаем это, Келтэн, — ответил Спархок. — Мы уже видели это прежде. Не допрашивай других пленников. Я почти уверен, что им не позволят отвечать.

Их было пятеро — Спархок, Элана, Келтэн, Улаф и Стрейджен. Они собрались в королевских покоях, и настроение у них было самое мрачное.

— Это было то же самое облако? — с тревогой спросил Стрейджен.

— Не совсем, — ответил Спархок. — Оно немного иначе ощущалось, но я не мог бы назвать никаких конкретных отличий.

— Отчего бы это Троллям-Богам понадобилось защищать Крегера? — озадаченно проговорила Элана.

— Не думаю, что они защищают именно Крегера, — отозвался Спархок. — Мне кажется, это как-то связано с тем, что происходит в Ламорканде… Если б только здесь была Сефрения! — вдруг взорвался он, с силой ударив кулаком по подлокотнику кресла. — Без нее мы тычемся наугад, точно слепые кутята.

— Ты не против логических рассуждений? — спросил Стрейджен.

— Я не против даже астрологии, — кисло ответил Спархок.

— Отлично. — Светловолосый вор-талесиец встал и принялся с задумчивым видом расхаживать по комнате. — Прежде всего, мы знаем, что Тролли-Боги каким-то образом вырвались из шкатулки.

— Это еще не доказано, Стрейджен, — возразил Улаф. — Во всяком случае, логически. Стрейджен остановился.

— А знаете, он прав, — сообщил он. — Это наше заключение основано на догадке. Все, что мы можем сказать с некоторой логической уверенностью, — мы столкнулись с чем-то, по виду и ощущениям напоминающим явление Троллей-Богов. Примешь ты такое утверждение, сэр Улаф?

— Полагаю, что да, милорд Стрейджен.

— Я польщен. Известно нам что-то или кто-то, способный на такое?

— Нет, — ответил Улаф, — но это тоже ничего не доказывает. Могут быть дюжины неизвестных нам существ или явлений, которые принимают вид облака, разрывают людей на куски и распространяют вокруг себя мертвящий холод.

— Не уверен, что логика куда-то нас приведет, — сознался Стрейджен.

— Дело не в логике, — заметила Элана. — Ошибочна твоя главная предпосылка, вот и все.

— И вы тоже, ваше величество? — простонал Келтэн. — Я-то думал, что в этой комнате есть еще хотя бы один человек, который полагается на здравый смысл, а не на занудную логику.

— Отлично, сэр Келтэн, — язвительно отозвалась королева, — и что же подсказывает тебе твой здравый смысл?

— Ну, во-первых, он подсказывает мне, что все вы подошли к нашей загадке не с того конца. Вопрос, который нам следовало бы задать, таков: что делает Крегера настолько важным, что нечто сверхъестественное берется защищать его? Разве так важно сейчас, что из себя представляет это сверхъестественное?

— А знаете, — сказал Улаф, — в этом что-то есть. Сам по себе Крегер, в сущности, ничтожество, клоп. Он и существует только для того, чтобы его раздавили.

— Я в этом не уверена, — возразила Элана. — Крегер работал на Мартэла, а Мартэл — на Энниаса.

— На самом деле, любовь моя, все было наоборот, — поправил ее Спархок.

Она небрежно отмахнулась от этой поправки.

— Белтон и прочие были связаны с Энниасом, а Крегер служил гонцом между Энниасом и Мартэлом. Белтон и его подручные наверняка были знакомы с Крегером. Рассказ Пелка более или менее подтверждает это. Вот что делало Крегера таким важным вначале. — Она помолчала, хмурясь. — Но почему он остался так важен после того, как все эти негодяи оказались под стражей?

— Обратный след, — проворчал Улаф.

— Прошу прощения?.. — озадаченно отозвалась королева.

— Некто, кто бы он ни был, не хочет, чтобы мы проследили Крегера до его нынешнего нанимателя.

— Да это и так ясно, Улаф, — хмыкнул Келтэн. — Его наниматель — граф Геррих. Пелк говорил Спархоку, что кое-кто в Ламорканде хотел связать нам руки здесь, в Элении, чтобы мы не могли заняться подавлением ламоркандского бунта. Это наверняка Геррих.

— Это только догадки, Келтэн, — сказал Улаф. — Может быть, ты и прав, но это только догадки.

— Вот видите, что я имел в виду, когда говорил о логике? — обратился Келтэн ко всем присутствующим. — Что тебе еще нужно, Улаф? Признание Герриха с его личной подписью?

— А что, у тебя оно есть под рукой? Все, что я хотел сказать, — нам нельзя замыкаться на этой идее. Я не думаю, что мы исчерпали все возможности, вот и все.

В дверь четко постучали, и тут же она распахнулась. В комнату заглянула Миртаи.

— Приехали Бевьер и Тиниен, — сообщила она.

— Они же должны быть в Рендоре! — удивился Спархок. — Что они здесь делают?

— Почему бы тебе самому не спросить их об этом? — ехидно осведомилась Миртаи. — Они здесь, за дверью.

Двое рыцарей вошли в королевские покои — Бевьер, стройный смуглокожий уроженец Арсиума, и светловолосый кряжистый Тиниен из Дэйры. Оба были в доспехах.

— Как там, в Рендоре? — спросил Келтэн.

— Жарко, сухо, пыльно, нервно, — ответил Тиниен. — Ты же знаешь, Рендор не меняется.

Бевьер опустился на колено перед Эланой. Несмотря на все старания друзей, молодой сириникиец оставался ярым приверженцем этикета.

— Ваше величество, — почтительно пробормотал он.

— Ох, да встань же, мой милый Бевьер, — улыбнулась она. — В этом нет никакой нужды, мы же друзья. Кроме того, когда ты сгибаешь колено, то скрипишь, как заржавленный засов.

— Должно быть, от усталости, ваше величество, — сознался он.

— Что вас привело сюда? — спросил Спархок.

— Депеши, — ответил Тиниен. — В Рендоре заправляет делами Дареллон, и он не хочет оставлять в неведении других магистров. Мы еще должны будем отправиться в Чиреллос и известить о делах архипрелата.

— Как идет кампания? — спросил Келтэн.

— Паршиво, — пожал плечами Тиниен. — Рендорские мятежники совершенно неорганизованны, так что нам не противостоят армии. Они прячутся среди местного населения, а ночами устраивают поджоги и убивают священников. И снова забиваются в свои норы. На следующий день мы устраиваем репрессии — сжигаем деревни, убиваем овец и так далее. Толку никакого.

— У них все еще нет вожака? — спросил Спархок.

— Они до сих пор выбирают, — сухо пояснил Бевьер. — Выборы проходят весьма бурно. Обычно каждое утро мы находим в переулках несколько мертвых кандидатов.

— Сарати дал маху, — пробормотал Тиниен. Бевьер задохнулся.

— Я не хотел оскорбить твои религиозные чувства, друг мой, — сказал ему дэйранец, — но это так. Священники, которых он послал в Рендор, склонны по большей части к наказанию, нежели к обращению. У нас была возможность установить мир в Рендоре, и мы лишились этой возможности, потому что Долмант не послал в Рендор никого, кто мог бы держать в узде миссионеров. — Тиниен поставил на стол шлем, расстегнул пояс с мечом. — Я видел даже, как один осел в рясе срывал с женщин на улице чадру. Когда толпа схватила его, он все вопил, чтобы я защитил его. И вот таких священников церковь посылает в Рендор!

— Что же ты сделал? — спросил Стрейджен.

— Я почему-то никак не мог расслышать, что ему нужно, — ответил Тиниен. — Толпа, видишь ли, слишком громко кричала.

— А что сделали с ним? — ухмыльнулся Келтэн.

— Его повесили. Причем ловко и аккуратно, ничего не скажешь.

— И ты даже не вступился за него?! — воскликнул Бевьер.

— Нам дали весьма ясный приказ, Бевьер. Нам велели защищать духовенство от неспровоцированных нападений. Этот идиот посягнул на скромность дюжины Рендорских женщин. Толпа была достаточно спровоцирована, и этот осел получил то, что заслужил. Если бы рендорцы его не повесили, я бы сам, пожалуй, сделал это. Вот об этом, от имени Дареллона, мы и должны поговорить с Сарати. Дареллон считает, что церковь должна отозвать всех этих фанатиков-миссионеров до тех пор, покуда Рендор немного не притихнет. А уж потом, по мнению Дареллона, можно послать новую партию проповедников — только не таких ретивых. — Альсионский рыцарь положил меч рядом со шлемом и опустился в кресло. — Ну, а что творится здесь?

— Почему бы вам не ввести их в курс дела? — предложил Спархок. — Мне нужно поговорить кое с кем. — Он повернулся и бесшумно скрылся в глубине королевских покоев.

Спархок собирался поговорить не с каким-нибудь дворцовым чиновником, но с собственной дочерью. Она играла с котенком. После недолгих размышлений ее юное высочество решила назвать зверька Мурр. Это имя в исполнении Данаи было настолько похоже на мурлыканье котенка, что Спархок обычно затруднялся различить, кто же из них сейчас мурлыкнул. Принцесса Даная была весьма одаренным ребенком.

— Нам надо поговорить, — сказал ей Спархок, входя и закрывая за собой дверь.

— В чем дело, Спархок?

— Только что приехали Тиниен и Бевьер.

— Да, я знаю.

— Опять ты играешь в свои игры? Ты нарочно собираешь здесь наших друзей?

— Конечно, отец.

— Может быть, скажешь мне почему?

— Нам очень скоро придется кое-что сделать. Я решила, что сберегу время, если заранее соберу здесь всех.

— Лучше бы ты сказала мне, что именно мы должны сделать.

— Не могу.

— Ты же никогда не обращаешь внимания на другие правила.

— Это совсем другое дело, отец. Мы ни в коем случае не можем говорить о будущем. Если ты дашь себе труд хоть немного задуматься, ты и сам наверняка поймешь почему. Ой-й! — Мурр укусила ее за палец. Даная сердито выговорила котенку, рассыпавшись пригоршней коротких урчащих звуков, пару раз мяукнув и завершив свою речь милостивым мурлыканьем. Котенок с пристыженным видом принялся зализывать укушенный палец.

— Пожалуйста, Даная, не разговаривай с кошкой, — страдальчески попросил Спархок. — Если тебя услышит какая-нибудь служанка, нам придется месяц объясняться.

— Меня никто не услышит, Спархок. У тебя на уме еще что-то, верно?

— Я хочу поговорить с Сефренией. Есть кое-какие вещи, которых я не понимаю, и мне нужна ее помощь.

— Я помогу тебе, отец. Спархок покачал головой.

— После твоих объяснений у меня обычно появляется еще больше вопросов. Можешь ты для меня связаться с Сефренией?

Она огляделась.

— Во дворце, пожалуй, этого делать не стоит, отец. При этом происходит нечто, что трудно будет объяснить, если кто-то захочет нас подслушать.

— Ты собираешься быть в двух местах одновременно?

— Ну… вроде того. — Она взяла котенка на руки. — Почему бы тебе не придумать причину взять меня завтра утром на прогулку верхом? Мы выедем из города, и там я смогу все устроить. Скажи маме, что хочешь поучить меня верховой езде.

— Но у тебя же нет пони, Даная. Принцесса одарила его ангельской улыбкой.

— Но это значит, что ты собираешься подарить мне пони, разве нет?

Спархок окинул ее долгим твердым взглядом.

— Ты же все равно собирался подарить мне пони, верно, отец? — Она на миг задумалась. — Белого, Спархок, — добавила она. — Я решительно хочу белого пони. — Затем она прижала котенка к щеке, и они хором замурлыкали.

Спархок и его дочь выехали из Симмура на следующее утро, вскоре после завтрака. Погода была ненастная, и Миртаи довольно громогласно возражала против прогулки, пока принцесса Даная не велела ей «не суетиться». Неизвестно почему это слово вызывало у тамульской великанши невыразимое бешенство. Она шумно удалилась, изрыгая ругательства на родном языке.

Спархок истратил не один час, чтобы отыскать для дочери белого пони, и после того, как поиски увенчались успехом, он всерьез заподозрил, что это был единственный белый пони во всем городе; а когда Даная приветствовала коренастого пони как старого приятеля, к этому подозрению прибавились и другие. За последние пару лет они с дочкой не без усилий составили список вещей, которые она не должна была проделывать. Начало этому процессу было положено довольно неожиданно, когда летним днем в дворцовом саду, обогнув самшитовую изгородь, он увидел, как под бдительным присмотром Данаи стайка фей опыляет цветы. Хотя дочь, вероятно, была права, утверждая, что феи справляются с этой работой гораздо лучше пчел, Спархок остался тверд и настоял на своем. Однако на сей раз, поразмыслив, он решил посмотреть сквозь пальцы на то, каким образом его дочь заполучила себе белого пони. Ему нужна была ее помощь, а она могла бы с изрядной долей правоты указать: запрещать то, что они называли «вмешательством», в одном случае и тут же поощрять его в другом было бы по меньшей мере непоследовательно.

— Тебе понадобится сделать что-нибудь экстравагантное? — спросил он, когда они отъехали на несколько миль от города.

— Экстравагантное? Что ты имеешь в виду?

— Тебе не придется летать или что-нибудь в этом роде?

— Это было бы нелепо, но если ты так хочешь…

— Нет-нет, Даная, что ты! Я, собственно, хочу сказать — не придется ли тебе делать что-то, что привлекло бы внимание проезжих, если б, скажем, мы свернули вон на ту лужайку?

— Никто ничего не увидит, отец, — заверила она. — Скачем наперегонки к тому дереву!

Она даже не делала вида, что подгоняет пони, и тем не менее, вопреки отчаянным усилиям Фарэна, пони обогнал его на добрых двадцать ярдов. Когда Спархок осадил чалого великана, тот все еще с подозрением косился на коротконогого малыша.

— Ты жульничала, — упрекнул Спархок.

— Самую чуточку. — Даная соскользнула с пони и уселась под деревом, скрестив ноги. Подняв личико, она запела звенящей и вибрирующей трелью флейты. Потом песня оборвалась, и несколько мгновений Даная сидела совершенно неподвижно, с пустым, застывшим лицом. Казалось, она даже не дышит, и Спархок не мог отделаться от леденящего ощущения, что на лужайке он совсем один — хотя Даная сидела в двух ярдах от него.

— В чем дело, Спархок? — губы Данаи зашевелились, но вопрос был задан голосом Сефрении, и когда девочка открыла глаза, цвет их тоже изменился. У Данаи глаза были черные, а у Сефрении — темно-синие, почти лиловые.

— Нам так недостает тебя, матушка, — проговорил он, опускаясь на колени и целуя ладони своей дочери.

— Ты позвал меня через полмира, чтобы сообщить об этом? Я тронута, но…

— Не только за этим, Сефрения. Мы снова видели ту тень… и облако тоже.

— Это невозможно.

— Я тоже так думал, но мы все равно их видели. Хотя теперь оно другое. Во-первых, от него другое ощущение, и на сей раз его видели не только я и Элана, но еще Стрейджен и Улаф.

— Спархок, расскажи мне подробно, как это случилось.

Он рассказал о тени и коротко описал происшествие в горах близ Кардоса.

— Что бы это ни было, — заключил он, — оно весьма целеустремленно старается не дать нам разобраться, что происходит в Ламорканде.

— А там что-то происходит?

— Граф Геррих затеял мятеж. Похоже, он решил, что ему подойдет королевская корона. Он зашел настолько далеко, что даже объявил о возвращении Дрегната. Забавно, правда?

Ее глаза стали далекими, отсутствующими.

— Тень, которую ты видел, была в точности такая же, какую видели вы с Эланой?

— Она ощущалась немного по-иному.

— Ты по-прежнему чувствовал в ней больше чем один разум?

— Это не изменилось. Там несколько разумов, но они решительно те же самые, и облако, разорвавшее на куски графа Белтона, было точно таким же, как раньше. Может быть, Тролли-Боги как-то исхитрились бежать из Беллиома?

— Дай мне подумать над этим, Спархок, — отозвалась она и замолчала. Она размышляла, и странным образом выражение ее лица отражалось на лице Данаи.

— Кажется, у нас проблемы, дорогой, — наконец сказала она.

— Я и сам это заметил, матушка.

— Перестань умничать, Спархок. Помнишь древних людей, которые появились из этого облака в Пелосии? Спархок содрогнулся.

— Я изо всех сил пытался об этом забыть.

— Не отвергай возможности, что россказни о Дрегнате могут иметь под собой реальную почву. Тролли-Боги могут перемещать из прошлого в настоящее и разных тварей, и людей. Дрегнат и в самом деле мог вернуться.

Спархок застонал:

— Так значит, Троллям-Богам и в самом деле удалось вырваться на свободу?

— Я этого не сказала, Спархок. Только потому, что Тролли-Боги сделали это однажды, они — не единственные, кто на такое способен. Насколько я знаю, Афраэль это тоже по силам. — Она помолчала. — Знаешь, ты мог бы задать те же вопросы и ей.

— Вероятно, но этого вопроса я бы ей задавать не хотел, потому что не думаю, что она знала бы ответ. Кажется, она почему-то неспособна воспринять саму идею ограниченных возможностей.

— А, так ты это заметил, — сухо сказала она.

— Не вредничай. В конце концов, она моя дочь.

— Вначале она была моей сестрой, так что у меня в этом деле некоторое преимущество. Так на какой же вопрос она не смогла бы ответить?

— Может ли стоять за всем этим стирикский — или любой другой — маг? Может ли быть так, что мы имеем дело с человеком?

— Нет, Спархок, я так не думаю. За сорок тысяч лет было всего два стирикских мага, способных хоть что-то перенести из прошлого, да и то делали они это не лучшим образом. Для всех практических целей то, о чем мы говорим, выше человеческих способностей.

— Именно это я и хотел выяснить наверняка. Значит, мы имеем дело с богами.

— Боюсь, что да, Спархок. Боюсь, что да.