"Бумажная звезда" - читать интересную книгу автора (Хейз Мэри-Роуз)

Глава 12

Позавтракав на скорую руку чашкой черного кофе и кусочком мускатной дыни. Вера убежала на работу.

Теперь она в основном работала.

Ее скудные сбережения быстро таяли. Джи Би предложила ей и дальше оплачивать квартиру, несмотря на то что сама она теперь будет жить в Лос-Анджелесе.

— Мне приятно знать, что у меня здесь квартира и я могу в любое время вернуться, — говорила она Вере, — и кроме того, так мне кажется, что я участвую в проекте Старфайер.

Предложение было заманчивым, и все же Вера отказалась: Старфайер с каждым днем все меньше принадлежала ей. К тому же не хотелось быть кому-либо обязанной. В конце концов они решили вносить арендную плату пополам.

Старфайер ожидал большой успех.

— Мы возлагаем большие надежды на Старфайер, — сказал ей при встрече Фил Солвей, — впрочем, как и на вас.

Но надеждами не оплатишь квартиру. Девушка не получит ни цента, пока проект Старфайер не запустят в производство и она не появится во всех газетах, а на это уйдут долгие месяцы.

Пока Вера не имела ни малейшего представления, когда она начнет получать деньги за свой труд.

Представитель «Экспресс фичерз» планировал ознакомить с проектом владельцев газет, принадлежавших синдикату, только в начале следующего года, а это означало, что если тот их заинтересует, то публикация начнется не раньше марта.

А пока Вера была вынуждена искать работу и желательно в вечернюю смену, чтобы иметь возможность рисовать днем. Но и тут возникала масса проблем: у нее не было разрешения на работу в стране, а значит, надо искать такое место, куда бы ее взяли без лишних вопросов и платили наличными. Именно это послужило одной из причин, почему Джи Би предложила ей полностью взять на себя арендную плату; уж кто-кто, а она-то прекрасно знала, что значит найти работу, не имея документов.

К счастью, в это время в Америку вернулся доктор Уилер, который помог ей получить ссуду в Калифорнийском банке. Сначала Вера отказывалась от его помощи, но он был так настойчив, что девушка согласилась.

— Очень мило с его стороны, — заметила Джи Би подозрительно. — Чего ради он так старался?

— Просто доктор — хороший человек.

— Сдается мне, что здесь он преследует свои цели, иначе никогда бы этого не сделал.

Именно этого Вера и боялась, но старалась гнать от себя такие мысли.

— Я выплачу ему все до последнего цента, — сказала она резко.

— Тогда не о чем беспокоиться, — ответила Джи Би и как бы между прочим спросила:

— Тебе что-нибудь известно о Сенте?

— Нет. А почему он тебя вдруг заинтересовал?

Джи Би открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала и, так ничего и не сказав, ушла в парикмахерскую.

Вера вздохнула, заставила себя не думать ни о Сенте, ни о денежных затруднениях и, решительно отодвинув чашку с недопитым кофе, приступила к следующей серии рисунков о Старфайер.

Она нарисовала ее с распущенными, покрытыми инеем волосами, с возмущением разглядывающую маслянистое нефтяное пятно, разлившееся вокруг затертой льдами скалы, усыпанной трупами птиц, тюленей, котиков, а также на плавающую вверх брюхом рыбу.

— Кто посмел это сделать? — гневно спрашивала Старфайер. — Они за все поплатятся!

Эти гневные слова Вера поместила вокруг головы Старфайер и разукрасила этот крут сосульками, чтобы показать арктический холод, который самой Старфайер был нипочем, и она могла ходить по морозу легко одетая.

С улицы донесся громкий рев мощного мотора, но Вера, привыкшая к постоянному фырчанию мотоциклов на их улице, не обратила на него никакого внимания и продолжала увлеченно работать.

Воображение рисовало ей удивительные картины: высокие горы, уходящие снежными вершинами в холодное серое небо, сталкивающиеся между собой льдины и окрашенный в черный цвет танкер, плывущий навстречу Старфайер, стоящей на плавучей льдине.

Ближний план.

Президент «Калко». Приятной наружности и обходительный, лет пятидесяти; во рту большая сигара, лицо лоснящееся. Обращается к группе исполнительных директоров:

— Если мы правильно рассчитаем курс, то сумеем проплыть мимо, источая запах розы. Пусть вся ответственность возлагается на правительство.

Крупный план.

Старфайер командует танкеру:

— Не приближайтесь, а то вам придется горько пожалеть.

Рев мотора затих. Вера не выдержала и подошла к окну.

Внизу стояла спортивная машина, капот покрывала дорожная пыль. Машина заехала на тротуар, где парковаться было запрещено. За рулем сидел Сент и через темные очки смотрел на их окна. Что-то странное виделось в повороте его головы, в опущенных плечах, горьких складках у рта, но Вера так обрадовалась, что решила не вдаваться в подробности и отложить все выяснения до более удобного случая.

Достаточно того, что он приехал, хотя, как она прекрасно знала, Сент приехал не к ней, а к Джи Би.

Сент наконец выключил мотор и взял с заднего сиденья нечто похожее на бутылку, завернутую в коричневую бумагу.

— Привет, Вера, — сказал он, когда девушка открыла ему дверь, не подавая виду, что наблюдала за ним из окна. — Проезжал мимо и решил зайти. Джи Би дома?

Вера сразу же почувствовала разочарование, но приказала себе не глупить.

— К сожалению, нет.

— Хорошо, — сказал Сент, закрывая за собой дверь. — Я приехал повидаться с тобой.

Сердце Веры подпрыгнуло от радости.

— Нам с тобой есть что отпраздновать, — продолжал Сент. — Не забыла? Права на мою книгу и твои рисунки Старфайер купили в одно и то же время. Счастливое стечение обстоятельств. — Сент снял темные очки, и Вера увидела белые круги вокруг глаз, образовавшиеся на фоне его покрытого пылью лица. — Она скоро вернется?

Сердце Веры снова упало.

— Нет, — ответила она. — Сегодня съемки, и Джи Би вернется поздно.

— Чудесно, — с явным облегчением сказал Сент.

Он выглядел очень усталым. Неверной походкой Сент прошел в гостиную, и у Веры даже мелькнула мысль, что он пьян, но, присмотревшись, девушка поняла, что это действительно сильная усталость. Да к тому же было всего одиннадцать часов утра.

— Поздравляю, — сказал Сент. — Счастливого дня рождения.

— У меня не было никакого дня рождения, — ответила Вера.

— Я знаю, зато у меня был. Совсем недавно.

Сент достал из сумки бутылку дорогого шампанского, встряхнул и стал открывать. Теплое и хорошо взболтанное шампанское рвануло из бутылки, выстрелив пробкой в потолок. Сент молча наблюдал, как пена стекает по его пальцам, а Вера бросилась за бокалами.

— Мне уже двадцать один год, — напомнил ей Сент. — Представляешь — двадцать один год. Я могу ходить в бары и заказывать выпивку, а они обязаны меня обслуживать. И я сам могу платить за себя, теперь у меня куча денег.

— Это же чудесно, — сказала Вера и спросила:

— Как прошел обед с твоим отцом?

Сент вскинул голову и внимательно посмотрел на нее. Взгляд его ничего не выражал.

— Я ел утку, — ответил он после некоторого замешательства. — Дикую утку. Целых семь кусков. А мой… — Сент запнулся и нахмурился. — А он… он ел женскую грудь.

Вере стало неприятно. Девушка решила, что ослышалась или Сент не расслышал ее вопроса и, задумавшись, сказал что-то невпопад. Однако она почувствовала, что ему почему-то неприятно говорить об обеде, и поспешила сменить тему разговора.

— Расскажи мне о своей книге, — попросила Вера.

Сент облегченно вздохнул. Рассказывая о книге, он стал более сосредоточенным и серьезным, ходил по комнате, пил шампанское и с увлечением рассказывал: ему нравится его редактор, он полностью ей доверяет, у нее полно идей, она просит кое-что изменить, но совсем немного, и он совершенно с ней согласен — эти изменения пойдут на пользу.

— Они поставили ее в план на осень следующего года, — закончил Сент свой рассказ.

— Октябрь — самый подходящий месяц, — согласилась Вера, удивляясь тому, как медленно здесь все двигается. — Что ты собираешься предпринять дальше? — спросила она.

Сент с шумом поставил бокал на стол.

— Сейчас я пишу сценарий, уже написал половину и считаю, что получилось совсем неплохо. Сценарий писать интереснее, особенно когда ты все себе живо представляешь. — Сент улыбнулся, глаза его заблестели, и молодой человек стал почти прежним. У Веры отлегло от сердца. — Теперь твоя очередь, — сказал он.

Вера просияла и принялась рассказывать о своих переговорах в «Экспресс фичерз».

— Все хорошо, только мне надо следить за языком, — заметила она.

— Естественно. Ты ведь будешь писать для детей, их пап и мам и для тетушки Эдны. Никакое сквернословие здесь недопустимо.

Вера искренне рассмеялась:

— Нет, Сент, ты меня не правильно понял. Для них Старфайер уж очень смахивает на англичанку. Я никак не могу усвоить американский сленг.

— Это твой контракт? — спросил Сент и, не ожидая разрешения Веры, стал его читать: «…договор между автором произведения и „Экспресс паблишинг компани“.

— Ты его читала. Вера?

— Конечно.

— Ты должна прочитать его очень внимательно. Сейчас я просмотрю его.

«…настоящим „Экспресс фичерз“ обязуется выплатить автору пятьдесят процентов (50%) от прибыли… полученной „Экспресс фичерз“ от продажи всех публикаций за вычетом расходов, связанных с затратами на публикацию».

Сент нахмурился:

— Они забирают себе половину. Ты хоть понимаешь это?

Вера кивнула:

— Они говорят, что это нормально, потому что дело связано с большим риском. Разве это не так?

— Возможно. Но все равно мне кажется, что они берут себе слишком много. Сколько денег ты будешь зарабатывать?

— Немного. Несколько сотен долларов в месяц, после того как им удастся пристроить мои рисунки хотя бы в пятьдесят газет. Они говорят, что реальные деньги появятся, когда начнут производить игрушки, майки и выпускать книги.

— Это только в том случае, если Старфайер будет пользоваться успехом.

Сент внимательно дочитал контракт и бросил его на стол.

— Все это чудесно и на законном основании, если ты, конечно, подпишешь его.

— Обязательно подпишу.

— Гм…

Сент начал просматривать новые рисунки о Старфайер, концентрацией воли та заставляла танкер покинуть арктические воды. Он просматривал их снова и снова, и его лицо мрачнело.

Вера допила шампанское. Оно было теплым и не таким приятным, как охлажденное. Возможно, ей стоит приготовить кофе, оно взбодрит Сента после долгой дороги, особенно если он все-таки немного выпил. Девушка встала. Выглянув в окно. Вера увидела, что около машины Сента стоит полицейский и что-то пишет.

— Сент, скорей сюда. Тебя штрафуют.

Сент даже не повернул головы. Он внимательно изучал лицо Старфайер, грозно смотревшей на останки покрытых нефтью мертвых животных.

— Лишь бы они не отбуксировали мою машину, — рассеянно заметил он.

— Но…

— Пусть себе… Послушай, Вера…

— Но ты должен…

— Это не имеет значения. Иди сюда.

Вера повиновалась и, подойдя к Сенту, заглянула ему через плечо. Он водил пальцем по лицу Старфайер.

— Буквально несколькими штрихами тебе удается точно передать выражение лица. Я знаю, что она думает, что чувствует. Именно это я пытаюсь выразить словами в своей книге.

Вера была польщена.

— Спасибо, — покраснев, поблагодарила она.

— А ее глаза… ее взгляд… он такой выразительный. Но я совершенно согласен с издателями относительно текста.

Он должен быть таким же хорошим, как и рисунки. Однако ты не можешь делать и то и другое, тебе нужен писатель.

— Да, — согласилась Вера, — но у меня нет возможности платить ему.

— Тебе и не надо этого делать.

— Но тогда как же…

— Я сам буду писать текст.

— Ты? — Лицо Веры расцвело в улыбке. — Ты серьезно? Это было бы просто замечательно.

— Но при одном условии.

— Конечно.

— Тогда договорились. Ты позвонишь в «Экспресс фичерз» и вежливо откажешься. Скажешь, что тебе сделали лучшее предложение.

— Лучшее? — Вера в недоумении посмотрела на Сента. — Что за предложение? Ничего не понимаю.

— Старфайер слишком хороша для бульварных газет.

Нечего ее продавать каким-то синдикатам. Она должна быть свободной. Я предлагаю тебе организовать собственное дело.

Это будет наш бизнес — твой и мой. Мы создадим издательство, выпускающее комиксы. Мы с тобой издадим такую книгу, что все лопнут от зависти. Это будут комиксы восьмидесятых годов с их реальной жизнью, а не с ходульными героями, которые сейчас заполонили все газеты. Мы сделаем наших героев красивыми, серьезными, подмечающими все недостатки современной жизни. Мы будем рассказывать о проблемах нашего века. Ты правильно начала с Арктики. Потом мы можем перенести действие в тропики, в места захоронения радиоактивных отходов. Старфайер или спасет планету, или погибнет вместе с ней. Мы сделаем ее известной. Она станет героиней нашего поколения, войдет в классику. — Сент улыбнулся, но его улыбка была усталой, сардонической и неприятно холодной. — У меня сейчас куча денег. Вера. Целых пять миллионов долларов. Я ума не приложу, что с ними делать.

Сент взял со стола контракт и разорвал его пополам.

Разорванные страницы упали на пол.

— Когда-то я разорвал тысячу баксов, а теперь контракт.

Вера абсолютно ничего не понимала. Девушка смущенно посмотрела на Сента. Определенно он пьян, хотя рассуждает разумно. Пьян или не пьян, но она ему всецело доверяет.

— У меня есть новый тост, — сказал Сент. — За наше партнерство.

Партнерство. Вера размечталась: «Теперь мы партнеры.

Я буду видеться с ним каждый день. Мы будем работать бок о бок». Она напомнила себе, что на этот раз Сент пришел ради нее. Ему совсем не хотелось встречаться с Джи Би. Как все чудесно обернулось. Девушка старалась заглушить в себе внутренний голос, который нашептывал ей, что здесь что-то не так, что все плохо, плохо, плохо…

Сент снова наполнил бокалы.

— За партнерство! — провозгласил он, чокаясь с Верой. — Какой чудесный день — счастливый день рождения, успех, партнерство и еще кое-что… Подумать только, я чуть не забыл об этом. — Его лицо посуровело, в уголках рта залегли горькие складки. — Поздравь меня, Вера. Я женюсь.

Девушка, потрясенная, опустилась на стул, тупо уставившись на закрывшуюся за Сентом дверь, и тут же услышала, как взревел мотор. Машина рванула с места, и все затихло. Женится.

Затем, действуя инстинктивно, она слепо побрела к холодильнику, как к давно забытому, но все еще горячо любимому другу, который приходит на выручку в минуты тяжелых потрясений. Однако она забыла, что живет вместе с Джи Би. В холодильнике не было ничего, кроме газированной воды и йогурта.

Ближе к вечеру вернулась Джи Би с пустыми упаковочными коробками в руках.

— Догадайся, что случилось, — сказала ей Вера. — Сент женится.

Джи Би отреагировала не сразу. Она достала с верхней полки шкафа несколько шиньонов и бросила их на кровать.

— Я тебе не верю, — ответила она наконец каким-то странным голосом.

— Но это правда.

Джи Би молча смотрела на Веру, ожидая, по всей вероятности, уверений, что это шутка, но та, сложив на груди руки, с интересом смотрела на нее.

— Ты не разыгрываешь меня? — спросила Джи Би. — Это действительно правда?

Вера молчала, и Джи Би засыпала ее вопросами:

— Как ты узнала? Кто тебе сказал об этом?

— Он сам сказал. Ее зовут Флетчер Мак-Гроу.

— Но кто она такая? Я никогда не слышала этого имени.

— Они встретились на озере Тахо. Арии говорит, что ее отец арендовал дом неподалеку. Он разводит скаковых лошадей. Она блондинка и очень сомнительной репутации.

— Сомнительной репутации, — как эхо повторила Джи Би.

— Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? — удивилась Вера. — Ты как будто и не удивлена совсем. Может, ты уже что-то знала?

Джи Би покачала головой:

— Откуда?

— Арни очень обеспокоен. Он считает, что Сенту не следует жениться на ней.

Арни сказал буквально следующее: «В ней есть что-то странное. Вера. Она симпатичная и сперва производит хорошее впечатление, но под ее внешностью скрывается что-то фатальное».

— Похоже, Сент поспешил, — заметила Джи Би. — Слишком поспешил.

— Арни говорит, что они встречались всего пару раз и что Сент ее совсем не знает.

Джи Би подошла к окну, теребя руками пшеничного цвета шиньон, который напоминал собой конский хвост.

Вера украдкой наблюдала за ней. Ей все время казалось, что Джи Би что-то утаивает от нее. Должно быть, что-то произошло между ней и Сентом, чего Вера не знала.

— Может, она беременна? — вымолвила наконец Джи Би.

— Нет, не беременна.

— Откуда ты знаешь?

— Она не может быть беременна. Арни говорит, что если и беременна, то пока не может об этом знать. Я даже не уверена, что они вообще… — Вера запнулась и покраснела. — Ну это… Были вместе.

Вера с подозрением посмотрела на Джи Би. «Что произошло между вами и когда?» — захотелось крикнуть ей, но она хорошо знала, что Джи Би ни за что не ответит на вопрос, так как не любит говорить на личные темы.

Новость о том, что Сент женится, была ошеломляющей, однако дни шли, и Вера постепенно успокаивалась.

Свадьба произойдет не раньше будущего года, а это срок немалый.

— В конце весны, — сообщил Сент при следующем визите. — Раньше дизайнер не справится.

— Дизайнер? — удивилась Вера, которой всегда казалось, что для свадьбы нужны только жених и невеста, ну и, конечно, мировой судья. — Зачем он нужен?

— Чтобы все выглядело красиво, — разъяснил Сент. — Обстановка, наряды и все прочее.

— Совсем как в кино.

— Вот именно. Она хочет, чтобы свадьба состоялась на Юге, как в романе «Унесенные ветром». Кринолины, галантные южные джентльмены, барбекю, азалии и прочая дребедень. Это должен быть май или начало июня, когда появятся жеребята, чтобы придать всему большее оживление. Ну до этого еще далеко, — добавил Сент нетерпеливо. — Давай не будем сейчас об этом. У нас полно работы, Вера.

Страшное слово «свадьба» отодвинулось на задний план, и Вера постаралась убедить себя, что этого никогда не произойдет, и ей даже удалось забыть о ней.

Шли недели, и Флетчер с головой ушла в подготовку к свадьбе, ведя переговоры с фотографами, рассылая публикации в газеты и журналы, подбирая подарки, составляя списки приглашенных, а Сент, совершенно безучастный к своей собственной свадьбе, все свободное время посвятил Старфайер.

Они виделись с Флетчер только в выходные.

Он даже не хотел говорить о ней, что Веру вполне устраивало.

Целыми неделями Сент принадлежал ей, потому что Джи Би тоже уехала.

С каждым днем Вера чувствовала себя все счастливее и счастливее. Сент, казалось, тоже был счастлив. Ему нравилось ее общество и, уж конечно, нравилось быть издателем.

Он создал компанию «Старфайер инкорпорейтед», вложил в нее три миллиона долларов и назначил Вере зарплату в сумме четырех тысяч долларов в месяц, несмотря на ее протесты: «Я не могу получать так много… это твои деньги».

В конце концов девушка согласилась, поняв, что таким образом сможет расплатиться с Дональдом Уилером, и вняв доводам Сента: «Как ты не понимаешь. Вера! Талант должен хорошо оплачиваться. Он стоит очень дорого, во всяком случае, должен стоить».

— Но нельзя же столько платить за то, что мне нравится делать и что я буду продолжать делать, несмотря ни на что.

— Твое дело не спорить, а рисовать, — последовал ответ.

Он нашел компанию, занимающуюся графикой, которая выразила не только горячее желание работать с ними, но и имела свою превосходную офсетную печать. Вера приспособила рисунки под формат листа книги комиксов, а Сент, уже имея на руках готовую продукцию, часами висел на телефоне, обсуждая качество бумаги, шрифт и сроки поставки. Он встречался с дистрибьюторами и полным ходом запустил рекламную кампанию. «Так многому надо научиться и так быстро», — говорил он с удовлетворением, наслаждаясь каждой минутой рабочего времени.

Много внимания Сент уделял и самому тексту. Он купил компьютер с программой цветного графического изображения, от которого Вера пришла в ужас.

— Мне никогда не научиться на нем работать. И зачем еще эта «мышка»?

— Научишься. Это очень легко.

Для Сента, может быть, и легко. Увлеченный, он впитывал в себя информацию быстрее, чем сам компьютер. Сент часами мог смотреть на экран, обдумывая текст, накладывая одно изображение на другое. — стирая их и снова оживляя, выкрикивая при этом:

— Поймал! Просто великолепно!

Или:

— Нет, не то. Попробую еще… Вера, посмотри. Может, вот так: Старфайер и сенатор, как бы в ретроспективе, выдержанные в темных тонах. Затем Старфайер остается наедине с мертвыми животными, вымазанными мазутом. Она говорит: «Кто-то должен ответить за это… Подобные люди не имеют права на существование…» Все как в кино, все равно что писать сценарий.

Дни летели с ужасающей быстротой. Вера и Сент вместе работали и учились, спорили и понимали друг друга с полуслова. Рисунки Веры становились все совершеннее, а текст Сента лаконичным и четким.

Незаметно подошло Рождество, и Сент уехал, чтобы провести рождественские каникулы вместе с семейством Мак-Гроу. Это неприятно задело Веру, хотя она знала, что когда-нибудь так и должно было случиться. Однако она старалась не думать о Флетчер и ее отце как о будущих невесте и тесте, а думала о них просто как о семье, куда Сент уехал погостить.

Чем быстрее приближалась дата отъезда, тем мрачнее становился сам Сент. Вера чувствовала, что ему не хочется туда ехать, и не могла не радоваться. Как-то раз, воодушевив себя несколькими порциями джина с тоником, она спросила:

— Зачем ты женишься на ней, Сент? Ведь ты ее совсем не любишь.

— Она мне нравится.

— Этого недостаточно.

— Ну хорошо, я ей обязан.

— Это тоже не основание, чтобы жениться. И что значит обязан? Что она такого сделала?

— Однажды, когда я был… очень расстроен и сделал нечто ужасное, она отнеслась ко мне по-человечески, а могла бы отнестись совершенно по-другому.

— А что ты сделал?

Лицо Сента стало суровым.

— Прости, Вера, но это мое личное дело.

— Но, Сент…

— Я же тебе сказал, что это чисто личное, и давай больше не будем говорить на эту тему.

Однако по мере приближения Рождества Сент начал волноваться за Веру, что ее очень трогало, ей нравилась его забота.

— Мне не хочется оставлять тебя одну, — говорил он, — но и взять тебя с собой я тоже не могу. Даже если бы ты согласилась поехать.

— Ты прекрасно знаешь, что я не соглашусь, но спасибо за заботу.

— Но что ты здесь будешь делать совсем одна? Все свое время ты проводила со мной и не успела обзавестись друзьями.

Вера думала было поехать на Рождество в Англию, но эта идея сразу же отпала. Она боялась покидать страну, так как виза ее заканчивалась, а без нее ей вряд ли разрешат вернуться обратно. Она попыталась объяснить это маме.

Та решительно ее не понимала. Она писала длинные слезливые письма, обвиняя Веру во всех своих несчастьях:

«У меня такое чувство, будто меня выбросили как старую, никому не нужную собаку. Какой смысл иметь детей, если они оставляют тебя одну именно тогда, когда ты особенно в них нуждаешься? Конечно, я понимаю, что ты меня никогда по-настоящему не любила, но…»

Вера послала маме на Рождество большую посылку с дорогими рождественскими подарками.

«Спасибо, конечно, — писала мама в ответ, — но это не то, что мне нужно. Я хочу, чтобы моя девочка вернулась ко мне».

Вера представляла, как одиноко ей будет на Рождество, но случилось непредвиденное: в Америку приехал на каникулы Дональд Уилер и пригласил ее погостить в его семье.

— Похоже, что доктор твой хороший друг, — заметил Сент.

— О да. Он заботился обо мне всю мою сознательную жизнь, — поспешила объяснить Вера. — Он чудесный человек, помог мне похудеть, одолжил денег…

— Значит, он твой бойфренд?

— Нет, конечно.

— Но хочет им быть?

— Господи, Сент, что за мысли. Он же старый, ему ухе под сорок.

Однако, к своему удивлению, Вера охотно приняла предложение Дональда Уилера и была рада погостить на ранчо его матери в долине Нала всю рождественскую неделю.

Мать Дональда Анна Барделучи Уилер была родом из знаменитой семьи виноделов. Она повстречалась и вышла замуж за отца Дональда, английского доктора, когда тот восстанавливал здоровье в одном из санаториев Калифорнии после длительного пребывания в лагере для военнопленных на Филиппинах во время второй мировой войны. Дональд родился в Лондоне, куда его отец вернулся, чтобы снова начать свою прерванную практику врача, хотя его жена так и не смогла адаптироваться к местному климату, пище и людям. Когда муж Анны, всегда отличавшийся слабым здоровьем, умер от пневмонии, полученной им от напряженной работы во время долгой холодной зимы, она немедленно уехала вместе с сыном обратно в Калифорнию, где возглавила семейный бизнес. Сейчас эта моложавая женщина шестидесяти пяти лет, с редкой сединой в рыжих волосах, проводила все свое время, объезжая семейные владения на стареньком, заляпанном грязью джипе.

Вера немного побаивалась ее, но как только Анна узнала, что ее гостья ничего не смыслит в выращивании винограда, то, несмотря на законы гостеприимства, потеряла к ней всякий интерес и почти не замечала ее. Дональд находил ситуацию комичной.

— Не обращай на нее внимания, — говорил он Вере. — В своем деле она просто фанатик. На меня мама давно махнула рукой.

Вера так обрадовалась встрече с доктором Уилером, что даже стала называть его просто Дональдом. Теперь ей было с кем поболтать, и она выложила ему все: рассказала о компании, созданной Сентом, об успехах Джи Би в Лос-Анджелесе и об Арии, который к этому времени полностью вылечился и сейчас снимал фильм в Солнечной долине, штат Айдахо. Дональд восхищался успехами Веры и расточал ей комплименты как по поводу Старфайер, так и по поводу ее стройной фигуры.

Однако в канун Нового года доктор чуть было не испортил Вере отдых своим невинным замечанием:

— Итак, ты все еще любишь Сента?

Вера покраснела и тем самым выдала себя.

— Сент единственный человек, о котором ты ничего не рассказываешь, — мягко заметил Дональд.

— Он собирается жениться.

— Значит, кому-то удалось подцепить его на крючок.

В полночь доктор поцеловал ее под веткой омелы на виду у всех собравшихся гостей. Поцелуй был со значением, и Вера испугалась.

— Пожалуйста, Дональд, никогда больше этого не делай.

— Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Вера. И всегда так относился. — И, рассмеявшись, добавил:

— Что тебе не нравится во мне? Ты принимаешь меня за извращенца или любителя маленьких девочек?

Вера покраснела и потупила взгляд. Он всегда ей очень нравился, но с тех пор многое изменилось, и девушке не хотелось, чтобы он питал какие-нибудь надежды.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы… — начала она запинаясь. — Вы же знаете, что я не могу…

— Ну хорошо. Я не собираюсь давить на тебя. Пока.

Но, пожалуйста, имей меня в виду. Я скоро снова приеду домой, у меня дела с Национальной системой здравоохранения.

На следующий день он улетел в Англию, а Вера вернулась в Сан-Франциско.

Вскоре приехал Сент.

Вера, довольная и счастливая, опять вместе с ним с головой ушла в работу, придумывая все новые приключения своей Старфайер, и дни текли спокойно и безмятежно, пока в начале мая она не получила по почте богато украшенный конверт с вложенным в него листком старинной пергаментной бумаги цвета слоновой кости, текст которой гласил:

«Вы приглашаетесь отпраздновать бракосочетание Флетчер Роско Мак-Гроу и Слоуна Сент-Джона Тредвелла-младшего…»

Это было как гром среди ясного , неба.

— Нет, — сказала себе Вера, — нет. Я туда ни за что не поеду.

До этого момента Флетчер была для нее чем-то нереальным, какой-то призрачной блондинкой, владеющей большим состоянием.

— Что ты так разволновалась? — удивился Сент. — Для нас с тобой ничего не изменится. Какая разница?

— Большая. Теперь все будет по-другому.

Итак, всему конец. Сент, конечно же, не сможет проводить с ней много времени, как это было раньше. Вера пришла в отчаяние.

Только одно средство могло ее успокоить. Как только Сент в очередной раз уехал к Флетчер, Вера в самом мрачном настроении бросилась в кондитерскую, расположенную за углом, и накупила там разнообразных пирожных с жирным кремом.

Немного полегчало, но не надолго.

Она пошла на местный базар и накупила там всякой всячины: пончиков, мороженого, конфет, шоколадный торт, засахаренных фруктов, хотя отлично понимала, что все это бесполезно — даже все сладости мира не смогут заполнить пустоту, образовавшуюся внутри нее.

Проснувшись утром в день свадьбы, Сент наконец осознал, что его жизнью отныне станут Флетчер Мак-Гроу, ее отец и его сомнительное положение принца-консорта в самой могущественной в долине семье.

Только теперь до него дошло, что причина, заставившая его жениться на Флетчер Мак-Гроу, не является веским основанием для брака, что своим поступком он ранит многих людей, но отступать было поздно.

Как Сент и предсказывал Вере, свадьба была хорошо поставленным спектаклем с огромным количеством действующих лиц. Организаторы проявили большое искусство и изобретательность, и сейчас, когда свадебную машину запустили полным ходом, сама мысль, чтобы остановить ее, сказать себе «беги, пока не поздно», что это все не более чем фарс, что этого не должно случиться, была настолько нереальной, что Сента прошиб холодный пот.

Казалось, полстраны собралось посмотреть на то, как он женится на Флетчер Мак-Гроу. Зону парковки забили дорогие машины, суммарная стоимость которых равнялась стоимости валового продукта какой-нибудь небольшой страны, а на взлетно-посадочной полосе аэродрома семьи Мак-Гроу стояли разные самолеты — среди них четырехмоторный «Цессна», на котором прилетела мать невесты из Скотсдейла, штат Аризона.

Усадьбу Мак-Гроу со старинным особняком с колоннами, действительно очень похожую на поместье.

Тара из «Унесенных ветром», окружали зеленые пастбища, на которых паслись кобылы с резвыми жеребятами.

В такой живописной местности, как эта, знаменитому свадебному декоратору из Беверли-Хиллз было где развернуться.

Слегка наклонную лужайку перед домом преобразовали в романтичный сад с бельведерами, шпалерами, увитыми розами, с огромными корзинами цветов; повсюду стояли столы, украшенные гирляндами из белой и темно-голубой лаванды — скаковые цвета Мак-Гроу. Ожидалось, что, когда Харлан Мак-Гроу произнесет тост за счастье молодых, в небо взлетят тысячи бабочек, но церемония затянулась, солнце стало клониться к закату, и сонные бабочки отказались покидать контейнеры. Они обошлись хозяину в десять тысяч долларов, но желаемого эффекта не получилось, правда, гости об этом мгновенно забыли за обильной едой, дорогой выпивкой и шумными разговорами, Тетя Глория, одетая в дорогой, но давно вышедший из моды бежевый полотняный костюм, который она специально берегла для таких торжественных случаев, ошеломленно смотрела по сторонам и, поздравляя Сента, тихо спросила:

— Кто все эти люди, Слоун? Я здесь абсолютно никого не знаю.

Мать Флетчер, дубленая кожа да кости, в розовом шелковом платье, которое свисало с ее костлявых плеч, зато выгодно оттеняло теннисный загар, встретила Сента крепким мужским рукопожатием и, подойдя к нему почти вплотную, так что он чувствовал запах джина и сигарет у нее изо рта, спросила дребезжащим, скрипучим голосом:

— Знаешь, зачем ты здесь? Моя девчонка перемалывает таких, как ты, и выплевывает еще до наступления рассвета.

Харлан Мак-Гроу, широкоплечий, с такими огромными ручищами, что бокал с шампанским казался наперстком в его руке, посоветовал:

— Она очень норовистая, кровь в ней так и бурлит. Постарайся держать ее в узде, и все будет превосходно.

— Да сэр, постараюсь.

— И не вздумай обидеть мою маленькую девочку. Она для меня самое ценное в мире.

Вера, усталая и апатичная, в неподходящем для торжества аляповатом синем, похожем на абажур платье, явно скучала. Сент представил ее Флетчер, которая, оглядев девушку с головы до ног, небрежно улыбнулась.

— Значит, вы та самая женщина, с которой я делю своего мужа? — Слова были произнесены с вызывающим высокомерием, а глаза Флетчер смотрели на Веру, как на пустое место, и Сент почувствовал внезапный приступ злобы.

Арни, шафер Сента, прекрасно смотрелся в сизого цвета жилете, бледно-лиловых штанах и длинной рубахе с темно-голубыми гофрированными кружевными манжетами — костюме героя из фильма «Дрозды-рябинники», который вышел на экраны к Рождеству. Приглашенные журналисты следовали за ним по пятам, как волы в упряжке. Он расточал всем и каждому ослепительные улыбки, но его знаменитые зеленые глаза оставались серьезными и грустными.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — сказал он приятелю.

— Я тоже на это надеюсь.

— Почему здесь нет Джи Би?

— Я ее не приглашал.

Арни с удивлением посмотрел на Сента.

— Я не хотел, чтобы она приезжала сюда, — ответил тот, — и давай закроем эту тему.

Взгляд Арни стал жестким.

— Что она тебе сделала? — спросил он. — Между вами что-то произошло? Вера говорит, что вы поссорились.

— Я сказал, хватит об этом, — резко оборвал Сент.

— Хорошо, прости. — Арни слегка пожал плечами. — Но помни, что я всегда рядом. Я в твоем распоряжении в любое время.

Ну и, конечно, сама Флетчер выглядела сногсшибательно: изящная и нежная, как лепесток магнолии, облаченная в платье из тафты, из-под которого выглядывали изысканные кружева, с газовой вуалеткой, легким облаком окутывающей ее головку, она была чудо как хороша.

И хотя они вместе играли в теннис, плавали, катались верхом, танцевали, спали несчетное число раз и многое из этого ему нравилось, Сент вдруг понял, что совсем ее не знает, но, что ужаснее всего, и не хочет знать.

Однако из всего происходящего, из всей этой веселой неразберихи, из всех людей с их шумной болтовней лучше всего запомнился Сенту разговор с матерью.

Они не виделись очень давно. И хотя он неоднократно порывался встретиться с ней и выбить из нее правду: «Так кто же он, мама? Скажи мне, кто мой отец?» — мать всегда была неуловима, да и сам Сент, увлеченный работой над «Старфайер», постепенно успокоился и, махнув рукой, решил, что в конце концов это не так уж и важно. Все это было раньше, но сейчас этот вопрос снова встал перед ним.

Сейчас, как никогда, ему важно получить на него ответ, потому что, если бы не этот обед с его… со Слоуном Тредвеллом-старшим, не было бы этих гостей, и в понедельник утром он бы снова вернулся к своей работе с Верой, а не… Сент сразу и решительно отогнал от себя мысль о предстоящем медовом месяце.

Спринг Кентфилд оделась в полном соответствии с сегодняшним торжеством: золотые локоны, ниспадающие на плечи из-под шляпки сапфирового цвета, шуршащий кринолин с пеной воздушных юбок, в руках изящный зонтик, прикрывающий лицо от загара. Она сделала повторную подтяжку лица, и издали ей можно было дать не больше тридцати.

По иронии судьбы Спринг сама коснулась вопроса, давно мучившего Сента.

— Какое хамство, что сюда не приехал твой отец.

— Мне странно это слышать, мама.

— Почему, дорогой?

— Я не приглашал на свадьбу своего отца, так как не знал, кому послать приглашение.

— Слоун, дорогой, что ты такое говоришь?

— Мне очень жаль огорчать тебя, мама, но отец, то есть твой бывший муж, сам заговорил об этом за праздничным обедом по случаю моего дня рождения. Он дал мне ясно понять, что не является моим отцом. Мне же очень хочется знать, кто является им в действительности.

Спринг, похоже, потеряла дар речи.

— Слоун! — воскликнула она наконец. — Что ты такое говоришь? И что за тон? — Спринг встряхнула золотыми кудрями и расправила кринолин. — Какое нелепое предположение.

— Не надо притворяться.

Мать широко распахнула свои голубые глаза и стала вертеть в руках зонтик.

— О, Слоун, неужели ты ему поверил?

— Почему же я должен не верить?

— Ты же знаешь, как он меня ненавидит. Дорогой, Тредвелл ужасный человек и просто решил поссорить нас с тобой. Ему доставляет удовольствие делать мне гадости. В самом деле…

Она слегка прижалась к нему и рукой, затянутой в лайковую голубую перчатку, убрала с его лба свесившуюся прядь волос. Жест был такой нежный и материнский, что у Сента возникло подозрение, что где-то рядом фотограф.

— Не хмурься, — приказала Спринг, дотрагиваясь пальцем до складки, залегшей между бровями сына. — Сегодня день твоей свадьбы! — воскликнула она весело. — Мне кажется, что уже пора резать свадебный торт!

Спринг таким образом легко ушла от ответа. Она действительно была хорошей актрисой, но минутное замешательство выдало ее с головой.

Одним словом, ничего не изменилось. Он только что совершил самую большую ошибку в своей жизни и должен винить за это только себя.