"Барабаны зомби" - читать интересную книгу автора (Батчер Джим)Глава тридцать пятаяЯ раздраженно покосился на окровавленные костяшки пальцев. – Собирайте шмотки и держитесь рядом с Мышом, – рявкнул я. – Мы едем. – Едем? – переспросил Баттерс. – Вам здесь небезопасно оставаться. Им известно про это место. Я не могу оставлять вас здесь. Баттерс поперхнулся. – Куда мы едем? – Они весь день следили за мной. Мне надо убедиться, что с людьми, с которыми я встречался сегодня, все в порядке, – я задержался, пытаясь привести мысли в порядок. – Ну и… мне нужно отыскать книгу. – Книгу некроманта? – спросил Баттерс. – Зачем? Я достал из кармана ключи и направился к Жучку. – Затем, что у меня, черт подери, до сих пор ни малейшего представления о том, что должно случиться в их этом Темносиянии. Единственное, что я понял и попытался предотвратить, было призвание Эрлкинга, но это пошло у меня коту под хвост. Я то и дело обжигаюсь, потому что мало знаю о том, что происходит. Мне надо рассчитать, как бы ловчее вставить отвертку в Коуловы шестеренки во время Темносияния. – Зачем? – Затем, что единственное, что я мог бы сделать кроме этого – это пытаться прорваться сквозь толпу некромантов и всякой нежити и попытаться прокомпостировать его билет в открытую, лицом к лицу. – А это не получится? – Не хотелось бы пробовать, – буркнул я и вышел на дождь. – Я, можно сказать, наилегчайший вес, а они все выступают в сверхтяжелом. В открытом бою, думаю, Коул без труда надерет мне мою многострадальную задницу. Мой единственный шанс – драться хитро, а для этого мне нужно больше знать о том, что происходит. Для этого мне и нужна книга. Баттерс поспевал за мной, держась за ошейник Мыша. Мы уселись в Жучка, и я завел мотор. – Но мы до сих пор не знаем, что означают эти цифры, – сказал он. – Это можно исправить, – буркнул я. – Прямо сейчас. – Гм… – заметил Баттерс, когда я вывел Жучка на улицу. – Вы можете, конечно, говорить «прямо сейчас», сколько вам угодно, но я этого пока так и не знаю. – Это может быть шифр? – спросил я. – Как от сейфа? – Цифры в старых сейфах означали количество оборотов по часовой стрелке и против. У тех, что поновее, это просто цифровой код, но если вы только не найдете сейф с шестнадцатизначным кодом, это нам поможет очень мало. – Кредитная карта? – предположил я. – У них ведь тоже шестнадцатизначные номера, верно? – Возможно, – согласился Баттерс. – Думаете, это номер карты? Возможно, кредитной… или платежной, на которую Костлявый Тони хотел получить от них деньги? Я поморщился. – Чушь какая-то выходит, – сказал я. – Такого рода штуку он держал бы в кармане. А не прятал бы в шарике, подвешенном на нитке в пищеводе. – Тоже верно, – вздохнул Баттерс. Некоторое время мы ехали молча. Если не считать света фар других машин, улицы были темны. В отсутствие горящих фонарей, под проливным дождем казалось, будто мы едем в пещере. Поток машин оставался плотным, сгущаясь на магистралях в пробки, но по сравнению с дневным временем количество машин заметно уменьшилось. Большинство жителей Чикаго, похоже, укрылось на ночь по домам – очень кстати во многих отношениях. Спустя несколько минут Баттерс начал тревожно оглядываться по сторонам. – Гарри, это не самый лучший городской район. – Знаю, – откликнулся я и остановил машину на запретном месте перед пожарным гидрантом: все равно других свободных мест у тротуара я не видел. Баттерс поперхнулся. – Почему вы остановили машину? – Мне нужно проверить кое-кого, – ответил я. – Оставайтесь здесь с Мышом. Я сейчас вернусь. – Но… – Баттерс, – начал раздражаться я. – Здесь живет девушка, которая помогла мне сегодня. Мне нужно удостовериться, что Коул и его кобылица не причинили ей вреда. – Но… разве вы не можете сделать этого после того, как вы разберетесь с нехорошими парнями? Я покачал головой. – Я должен. Я не знаю, что произойдет через несколько часов, но, черт меня подери, эта девушка помогла меня просто потому, что я ее попросил. – Уууууу, – произнес Баттерс. – Это та девушка, которая приглашала вас, типа, на свидание? Я зажмурился. – Вы-то откуда знаете? – Томас сказал. Я беззвучно выругался. – Напомните мне, чтобы я расквасил ему нос при случае. – Эй, – запротестовал Баттерс. – По крайней мере, он разуверил меня в том, что вы гей. Я смерил Баттерса взглядом и выбрался из машины. – Садитесь за руль, – посоветовал я ему. – Если заметите какую-либо опасность, делайте ноги. По возможности сделайте круг и вернитесь, чтобы подобрать меня. – Ясно, – кивнул Баттерс. – Понято. Пригибаясь под дождем и ветром, я нырнул в подъезд Шилы. Оказавшись в вестибюле, я засветил пентаграмму, поднял ее над головой, а потом поднялся к ней на этаж так же, как сделал это утром. Лестница и вестибюль на этаже показались мне незнакомыми – как это бывает в темноте с местами которые прежде видел только раз или два, при дневном свете. Впрочем, я нашел дорогу к дверям Шилы без особого труда. Я подождал секунду-другую и попробовал ощутить установленные ею обереги. Обереги оказались на месте. Что ж, хорошо. Если кто-либо приходил к ней со времени моего утреннего визита, ему пришлось бы или уничтожить оберег, или нейтрализовать его, чтобы попасть внутрь. Если, конечно, этот «кто-то» не добился ее приглашения войти. Шила не производила впечатления человека, способного давать любому и каждому от ворот поворот на основании чистой паранойи. Я постучал. Ответа не последовало. Она говорила, что собиралась к друзьям. Возможно, она на какой-то костюмированной вечеринке. Болтает с друзьями. Ест какую-то вкуснятину. Развлекается. Возможно. Я снова постучал. – Шила? – окликнул я. – Это я, Гарри. Я услышал за дверью мягкие шаги, скрипнула половица, потом дверь приоткрылась, звякнув цепочкой. В проеме стояла Шила. Изнутри квартиры струился теплый свечной свет. – Гарри, – тихо произнесла она, и рот ее приоткрылся в улыбке. – Что вы здесь делаете? Сейчас, – она прикрыла дверь, лязгнула цепочкой и распахнула ее. – Заходите. – Да мне некогда, – замялся я, но все же перешагнул порог. Внутри, на столе у дивана горело с полдюжины свечей; на смятом пледе лежала книга в бумажной обложке. На этот раз Шила подобрала свои длинные, темные волосы в пучок, удерживаемый парой японских палочек для еды, так что уши и гладкая шея оказались соблазнительно открыты. Одежду ее составляли мягкая бумажная футболка с эмблемой «Медведей», доходившая ей до колен, и пушистые розовые шлепанцы. Футболка висела на ней мешком, но это все равно делало изгибы и округлости ее тела соблазнительнее, чем полагалось бы. Я видел ее икры, и сочетание мягкости и силы в них тоже впечатляло меня больше, чем полагалось бы. Шила проследила направление моего взгляда, и щеки ее чуть порозовели. – Привет, – произнесла она негромко. – Привет, – отозвался я и улыбнулся ей в ответ. – Эй, я думал, вы собирались в гости? Она покачала головой. – Собиралась. Но пешком под дождем идти не хотелось, а дозвониться до друзей, чтобы меня подбросили, я не смогла, вот я и дома, – она склонила голову набок и нахмурилась. – У вас вид… не знаю, напряженный. Злой. – И то, и другое, – кивнул я. – Тут всякие вещи происходят. Она кивнула, и взгляд ее серых глаз посерьезнел. – Я слышала, что заваривается какая-то нехорошая каша. Вы ведь с этим пытаетесь справиться, да? – Да. Она прикусила нижнюю губу. – Тогда зачем вы здесь? Очень хороша она была – в короткой рубахе, в сиянии свечей. Лица она не красила, и все равно казалась пьяняще мягкой, женственной. Я подумал, не поцеловать ли мне ее еще раз – ну, проверить, не вышел ли первый поцелуй так, случайно. Все же я тряхнул головой и напомнил себе, что сегодня ночью мне нужно заниматься делом. – Я только хотел удостовериться, что с вами все в порядке. Глаза ее расширились. – Мне что, грозит опасность? Я успокаивающе поднял руку. – Не думаю, чтобы так. Но сегодня за мной следили. Мне надо убедиться, что вы в безопасности. Вы никого не видели? Или, может, тревожились без видимой причины? – Не больше, чем в любой другой день, – ответила она.Ударил гром, и дождь припустил по стеклам с удвоенной силой. – Нет, честно. Я перевел дух и чуть расслабился. – Что ж, хорошо. Я рад. Снова грянул гром, а мы так и стояли, глядя друг на друга. На мгновение мы посмотрели друг другу в глаза и тут же отвели их, пока ничего не случилось. – Гарри, – тихо произнесла она. – Я могу вам чем-нибудь помочь? – Вы уже помогли, – отозвался я. Она шагнула ко мне, и ее темные глаза разом показались мне ужасно большими. – Вы уверены? Мое сердце снова забилось быстрее, но я чуть отодвинулся от нее. – Угу. Шила, я просто знал, что не смогу сосредоточиться на том, что мне предстоит сделать сегодня, если не повидаюсь прежде с вами. Она кивнула и скрестила руки на груди. – Хорошо. Но когда вы покончите с этими делами, я хотела бы с вами поговорить кое о чем. – О чем? – спросил я. Она тряхнула головой и положила руку мне на локоть. – Это так просто не объяснить. Если вы считаете, что вам необходима полная концентрация, мне не хотелось бы отвлекать вас всякими пустяками. Я посмотрел ей в лицо, потом – очень осторожно – скользнул взглядом ниже. – Возможно, так лучше. А то сейчас я нахожу вас очень отвлекающей. Она покраснела сильнее. – Нет. Это вы так реагируете на опасность. Вы боитесь, что погибнете, а секс по природе своей жизнеутверждающий. – Думаете, поэтому? – усомнился я. – Помимо всего прочего, – сказала она. Несколько следующих секунд мои гормоны делали все, что в их силах, чтобы склонить меня к отказу от концентрации, но я обуздал их. Шила говорила правду: меня мучили боль, и страх, и опасность, и подобные обстоятельства порой заставляют вас обращать внимание на самые разные штуки: на отблески свечей на волосах у Шилы, например, или на слабый аромат розового масла и цветочного мыла – ну и, конечно, в тот момент опасность грозила Шиле примерно так же, как и мне. Я не хотел пользоваться моментом. И я не хотел начинать с ней ничего такого, чего я мог бы не довести до конца. Из всего, что я знал, выходило, что я буду мертв еще до наступления следующего дня, а это самое последнее дело – позволить вещам зайти слишком далеко только потому, что ты напуган. С другой стороны, если подумать, нет ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие от жизни, пока она у тебя еще есть. Я наклонил голову, осторожно приподнял ее подбородок здоровой рукой и снова поцеловал в губы. Она вздрогнула и отозвалась – медленно, неуверенно, застенчиво как-то. Еще секунду я касался ее губ своими, не отпуская ее подбородка пальцами, а потом выпрямился, осторожно оборвав поцелуй. Мгновением позже она открыла глаза; дыхание у нее чуть участилось. Я коснулся ее щеки пальцами и улыбнулся ей. – Скоро перезвоню. Она кивнула. Глаза ее затуманились тревогой. – Поосторожнее, ладно? – Гарри? – послышался голос. Я вздрогнул и оглянулся. – Гарри! – снова послышалось со стороны двери, и я узнал голос Баттерса. Странно прозвучал этот голос: словно Баттерс стоял в пустой, лишенной мебели и ковров комнате. Шила застыла, глядя в сторону двери. – Ох, черт, – произнесла она. Я уставился на нее. – Что? – Я не хотела отвлекать вас, – сказала она, и голос ее прозвучал загадочно. Секунду-другую я, нахмурившись, смотрел на нее, потом открыл входную дверь. Баттерс стоял в вестибюле. Он соорудил для Мыша подобие поводка из оторванного пояса от куртки, и моя лохматая собака, уставив нос в пол, устремилась ко мне, таща его за собой. Баттерс, в свою очередь, шел крайне неуверенно, словно хватил лишнего и испытывал проблемы с равновесием. – Баттерс? – спросил я. – Что случилось? – Машина заглохла, – ответил он. – И там, внизу, каким-то парням явно не нравилось, что я сижу в машине, вот я и пошел вас искать. Баттерс остановился – точнее, попытался остановиться. Мыш радостно фыркнул и потащил его ко мне. Я наклонился и почесал его за ушами. – Привет, Мыш. Шила, это мой пес, Мыш. А это Уолдо Баттерс, мой друг. Баттерс вздрогнул и принялся оглядываться по сторонам. – Чего? Я нахмурился и осторожно коснулся его руки. – Баттерс? С вами все в порядке? Он чуть дернулся при моем прикосновении, потом осторожно, словно вслепую, похлопал мою руку. – Гарри? – неуверенно спросил он. – У вас нет фонаря? Я удивленно задрал брови, но все же поднял пентаграмму и усилием воли засветил ее. – Вот, – произнес я. – Шила, надеюсь, вы не против того, что я пригласил их зайти? Баттерс снова выпучил глаза на меня, потом огляделся по сторонам. – Гарри? – спросил он. – Ну? – Э… с кем это вы разговариваете? Мгновение я молча смотрел на него. Потом несколько разрозненных деталей мозаики, щелкнув, соединились у меня в мозгу, а душа ушла в пятки, больно ударившись об пол. Я крепко зажмурился и снова открыл глаза, включив Внутреннее Зрение. И посмотрел на Шилу. От маленькой, уютной квартирки не осталось и следа – ее словно смыло как слой старой краски. На ее месте я увидел ободранные, голые стены, погнутый оцинкованный каркас в местах, где стояли раньше гипсокартонные перегородки. На полу валялись мотки старой проводки, ржавые трубы и прочий строительный хлам, который еще не вынесли на свалку. Квартиру подготовили к капитальному ремонту, который еще не начался. Единственное окно, которое я разглядел в темноте, было разбито. Ударил раскат грома, и звук этот звучал совсем иначе, нежели минуту назад. Шум дождя тоже усилился на пару единиц, отдаваясь эхом в пустой, полуразрушенной квартире. Я обратил Взгляд на Шилу, и она совсем не изменилась под ним – разве что вокруг нее разлилось слабое, едва заметное сияние. Это означало, что либо природа ее нематериальна, либо она вообще представляет собой иллюзию – что угодно, только не физическую реальность. Впрочем, нет, не иллюзию: в этом случае она должна была бы исчезнуть, как сделала это обстановка квартиры. Я убрал Зрение. Мой желудок, казалось, жил собственной, отдельной от меня жизнью, во рту царила мерзкая горечь. – Шила, – тихо произнес я. – Блин-тарарам, это ведь что угодно, только не ваше настоящее имя. Так ведь, Ласкиэль? – Точное попадание, – так же тихо согласилась Шила. – Гарри? – прошептал Баттерс, широко раскрыв глаза. – С кем вы разговариваете? – Заткнитесь на минуту, Баттерс, – прорычал я, не отрывая от нее взгляда. Она отвечала мне спокойным, невозмутимым взглядом в упор. – Вот, значит, о чем говорил Билли. И у Бока вид сделался очень уж странный, когда я говорил с вами у него в лавке. И ни с кем из других вы ведь не разговаривали. И не открыли сами ни одной двери. Да и книгу, которую я искал, с полки сняли не вы, – я покосился на ладонь – от номера, написанного несмываемым маркером, не осталось и следа. – Иллюзии, – произнес я. – Да, – невозмутимо подтвердила она. – Некоторые касались только внешности, другие – самого присутствия. – Зачем? – Чтобы – Значит, ты лгала мне, – сказал я. Она обиженно надула губы. – У меня практически не было выбора. – Но зачем тогда другой контакт со мной? – с горечью произнес я. – Я использовал Адский Огонь, а ты явилась мне во сне? – Если ты забыл, это случилось уже после твоего знакомства с Шилой, – возразила она. – Но ведь Шила больше не нужна тебе. – Нет, – согласилась она. – Не нужна. Но я вдруг обнаружила, что… – она пожала плечами. – Что мне нравится быть Шилой. Что мне нравится общаться с тобой как человек с человеком. Без взаимных подозрений, без страха. Я знаю, ты понимаешь, на что это похоже. С тобой такое достаточно часто случалось. – Но странно, – заметил я. – Я ведь никогда не прикидывался никем другим, чтобы заслужить чьего-либо доверия. – Ты ощущал свою чужеродность меньше двух десятков лет, хозяин мой. Я жила с ней тысячелетие. – Правда? И давно ли ты задумала водить меня за веревочки? Ее мягкие губы сжались в жесткую линию. – Я собиралась сказать тебе это, когда ты покончишь с ночными делами. Если, конечно, ты останешься жив. – Еще бы не собиралась, – буркнул я. – Я же говорила: я не хотела, чтобы это мешало тебе сосредоточиться. Я горько усмехнулся. – И с чего бы мне этому верить? – Потому, что твоя смерть означала бы и смерть этой части меня, она снова ткнула себя пальцем в грудь. – Мысленная тень Ласкиэли не пережила бы твоей смерти, а истинная Ласкиэль, то есть, я осталась бы замурованной неизвестно как долго. Ты ведь не представляешь себе, каково это – оказаться замурованной, лишенной звуков, зрения и других чувств, в ожидании кого-то, кто вытащит тебя из небытия. Я посмотрел на нее в упор. – Я тебе не верю. – Тебе и не надо, хозяин мой, – она чуть поклонилась мне. – Но от этого то, что я говорю, не становится менее правдивым. – Ты меня Шила-Ласкиэль закатила глаза и одарила меня почти игривой улыбкой. – Я ведь не лгала, когда говорила, что очень давно не была близка с кем-либо. Мне это просто нравилось, хозяин мой. И, подозреваю, тебе тоже. – Ох, ради Бога, – вскипел я. – Это ты тоже делала ради моего блага. Потому что хотела помочь. – Я целовала тебя потому, что мне этого хотелось, и потому, что это приятно. И если ты не забыл еще, хозяин мой, я ведь Я открыл рот и снова закрыл его, пытаясь подобрать слова. – Я никогда не желала тебе зла, хозяин мой, – продолжала она. – Напротив, я делала все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Я вдруг почувствовал себя ужасно усталым и провел рукой по лбу. Я напомнил себе, что Ласкиэль – павший ангел. Что она один из тридцати демонов Ордена Темного Динария. Что она известна еще как Искусительница и Паучиха, что она сильна и смертельно опасна, преуспев за тысячу лет в искусстве манипулировать людьми. Что нельзя доверять ни ей самой, ни ее маленькой копии под копирку, поселившейся в моей дурацкой голове. Но она помогла мне. И она целовала меня. Ну, поцелуй это всего лишь поцелуй, но я верил ей в том, что она действительно хотела этого, действительно истосковалась по этому. И что ей это нравилось. Черт, а ведь целоваться она умела. "Черт", напомнил я себе, это очень точное определение. – Я все еще могу помочь тебе, хозяин мой, – напомнила она. – Для смертного ты обладаешь большой силой, но враги твои – еще большей. Они тебя убьют, – на лице ее обозначилась нескрываемая досада. – Позволь мне помочь тебе выжить. Дай мне шанс сохранить себя. Прошу тебя. Мгновение я смотрел на нее. Она казалась хорошенькой, искренней, напуганной. Абсолютно как те попавшие в беду женщины, которым я не мог отказать в помощи. – У меня нет намерения умирать, – негромко сказал я. – Но ты членом уравнения не станешь. – Если ты не… – Ох, помолчи, – все так же тихо продолжал я. – Я знаю, как это работает. Сначала я позволю тебе помочь с решением этой проблемы. Потом с решением следующей. Потом со следующей. Потом на каком-то очередном этапе мне потребуется больше силы – с самыми благими целями, разумеется – и я выкопаю монету. И тогда ты будешь вольна делать со мной все, что заблагорассудится, – я тряхнул головой. – Это один длинный, скользкий склон. Нет. Она в досаде стиснула зубы. – Но я не желаю тебе никакого вреда. – Возможно, – кивнул я. – Но у меня нет возможности проверить это. Она изогнула темную бровь. А потом, не успел я моргнуть, как дом оказался охвачен огнем. Словно взорвавшись, языки огня поглотили голые стены и расползлись по полу. Свирепый жар набросился на меня со спины, не оставив иного выбора, как податься вперед. Огонь за спиной разгорался все жарче, и я в панике огляделся по сторонам. Единственная часть комнаты, не поглощенная еще пламенем, вела к разбитому окну. Я бросился к нему, увидел за ним стальные стержни пожарной лестницы, и пригнулся, чтобы выбраться на нее прежде, чем меня изжарят до состояния золы. И тут пламя исчезло, воздух снова сделался свежим и прохладным, а вместо рева пламени в уши ударил шум дождя. Я стоял у окна, задрав одну ногу на подоконник, а дождь заливал меня через разбитое стекло. И никакой пожарной лестницы за окном не было в помине. Ничего – только девять этажей пустоты и мокрый тротуар внизу. Я поперхнулся и, дрожа, отпрянул от окна. Все произошло так чертовски Именно так, как рассчитывала Ласкиэль. – Гарри? – напряженным голосом окликнул меня Баттерс. Я его не видел. Он стоял во мраке заброшенного здания, а я в мгновения бездумной паники позволил свету материнской пентаграммы погаснуть. – Я в порядке, – заверил я его. – Стойте на месте. Я иду. Я снова засветил пентаграмму и увидел, что Ласкиэль стоит рядом со мной, все так же приподняв бровь. – Ты не знал, как проверить? – сказала она. – Вот так. Если бы я желала убить тебя, твоя кровь уже смешивалась бы с дождевой водой на тротуаре. Я не нашелся, как ответить. – Позволь мне помочь тебе, – настаивала она. – Я могу помочь тебе защититься от учеников Кеммлера. Я могу научить тебя такой магии, какая тебе не снилась. Я могу показать тебе, как стать сильнее, быстрее. Я могу показать тебе, как исцелить твою искалеченную руку, если у тебя хватит выдержки. Даже шрама не останется. Я повернулся к ней спиной. Сердце отчаянно колотилось у меня в груди, когда я возвращался к двери, к Баттерсу. Она лгала мне. Собственно, ей и положено было лгать. Динарианцы только так и могут. Они лгут и обманом закрадываются в доверие к смертным, постепенно давая им все больше силы, а на деле все больше подчиняя их своему демоническому влиянию. Но одно она говорила верно, это да: она могла сделать меня сильнее. Даже самый слабый динарианец из тех, кого я видел, Квинт Кассий, Человек-Змея, был по человеческим меркам тем еще кошмаром. Имея в распоряжении подпитанную Адским Огнем магию и обладающее чудовищной мощью существо в качестве наставника и консультанта, я мог расширить свои способности до… до… страшно подумать, до каких размеров. Обладай я такой силой, я смог бы защитить своих друзей – Мёрфи, Билли и других. Я мог бы обратить эту мощь против Красной Коллегии и тем спасти жизни Стражей и Совета. Я мог бы сделать уйму полезного. И ее поцелуй… Абсолютная иллюзия, существовавшая исключительно у меня в голове, и все же он казался таким Впрочем, тогда, в горячей ванне, когда она являлась мне белокурой богиней, она тоже производила впечатление на редкость настоящей. Что-что, а по части иллюзий она преуспела. Она могла явиться мне в любом обличии. Абсолютно любом. Какая-то темная, примитивная часть меня секунду-другую забавлялась с этой мыслью. Но только секунду-другую. Мало ли что мелькает у меня в голове. Ее прикосновение казалось таким мягким, таким нежным, таким теплым. Таким славным. Я не общался с женщинами – в смысле, близко не общался – уже несколько лет, и еще толика этого тепла, этого восхитительного контакта, была бы слишком большим искушением, чтобы я позволил себе положиться на него. Я медленно повернулся лицом к Ласкиэли. Она приподняла брови и чуть подалась вперед в ожидании ответа. Я умею контролировать свои мысли – а этот образ Ласкиэлевой тени был всего лишь сном наяву. – Это мой разум, – негромко сказал я ей. – И он останется моим. Я сосредоточился и вызвал в мозгу собственные иллюзии – те, что нужны были сейчас. Из ниоткуда возникли серебряные наручники, сотканные моей волей, моим сознанием, и сомкнулись на запястьях и лодыжках Ласкиэли. Я сделал резкий взмах рукой и представил себе, как эти цепи подвешивают ее в воздухе. Потом я растопырил пальцы, повернул руку ладонью к полу, и она упала в возникшую посередине комнаты клетку. Дверь захлопнулась, и засовы с лязгом задвинулись, запирая падшего ангела. – Идиот, – негромко произнесла она. – Мы погибнем. Я зажмурился и последним усилием вызывал в воображении тяжелое покрывало, упавшее на клетку и отрезавшее Ласкиэль от света и звуков. – Может, и так, – буркнул я уже сам себе. – Но я проделаю это сам. Я повернулся и увидел, что Баттерс, позеленев от страха, смотрит на меня. Рядом с ним сидел, склонив башку набок и глядя на меня, Мыш. Он тоже каким-то образом ухитрился придать морде встревоженное выражение. – Гарри? – спросил Баттерс. – Все в порядке, – успокоил я его. – Гм… Что случилось? – Демон, – объяснил я. – Некоторое время назад я заполучил себе в голову демона. Он заставлял меня испытывать… скажем так, галлюцинации. Мне казалось, я разговариваю с людьми. Но это был демон, который ими притворялся. Он медленно кивнул. – А… а теперь он исчез? То есть, вы проделали что-то вроде самоэкзорсизма, да? – Никуда он не делся, – тихо сказал я. – Но теперь он взят под контроль. Как только я понял, что он делает, я сумел запереть его. Он вгляделся в мое лицо. – Вы что, плачете? Я отвернулся, делая вид, что выглядываю в окно, а сам украдкой провел рукой по глазам. – Нет. – Гарри… Вы уверены, что вы в порядке? Что вы… ну… типа, не сошли с ума? Я посмотрел на Баттерса и вдруг рассмеялся. – И кто это говорит, мастер польки? Он зажмурился, потом тоже улыбнулся в ответ. – Просто у меня вкус получше, чем у некоторых. Я подошел к нему и положил руку ему на плечо. – Я в порядке. Ну, по крайней мере, не больше псих, чем обычно. Он внимательно посмотрел на меня и кивнул. – О’кей. – Это просто здорово, – сказал я ему, – что вы поднялись сюда. Вы спутали демону все планы. Уж вас-то он никак не мог включить в свою иллюзию. – То есть, я помог? – удивился он. – Не то слово, – заверил я его. – Мне кажется, я слишком привык, что разбираюсь в магии лучше других. Демон использовал против меня мои же собственные ожидания. Он очень хорошо знал, как прятать кое-что от чародея. Я произнес эти слова, и они зацепили какое-то колесико у меня в мозгу. Я вдруг застыл, разинув рот. – Блин-тарарам! – рявкнул я. – Вот оно! – Оно? – не понял Баттерс. – Э… что – Мыш склонил голову набок, подозрительно навострив уши. – Как прятать вещи от чародея, – повторил я, и рот мой против воли расплылся в широкой, почти безумной ухмылке. Я порылся в памяти и откопал в ней цепочку цифр. – Ха! – произнес я и торжествующе воздел руку. – Ха! Ха-ха! Эврика! У Баттерса снова сделался несчастный вид. – Идем, – сказал я ему, и возбуждение пронзило мое усталое тело тысячей иголок, придав рукам-ногам новые силы. Я устремился к лестнице, не в силах сдерживать его. – Идем, быстрее. – А что? – спросил совершенно уже сбитый с толка Баттерс. – А то, что я знаю, что означают эти цифры, – фыркнул я. – Я знаю, как отыскать «Слово Кеммлера». И чтобы это сделать, мне потребуется ваша помощь. |
||
|