"Если бы знать" - читать интересную книгу автора (Джексон Лиза)

Глава 12

Комната изменилась. Шторы, покрывало и ковер на полу теперь были выдержаны в иных, столь же тщательно подобранных тонах. Но, оглядев свое былое пристанище, Ник решил, что хрен редьки не слаще. Новая обстановка не убила старых воспоминаний. В прошлом эта комната казалась ему роскошной тюрьмой – и теперь вызывала то же ощущение.

Ник бросил сумку на кровать. Долго он здесь не задержится. Выяснит, что к чему, и уедет. Жизнь среди бархата и красного дерева была еще не так страшна – за годы детства и юности Ник выработал иммунитет к дорогим финтифлюшкам. По-настоящему страшно то, что всего через две двери от него – Марла. Господи, как этой женщине удалось так прочно поселиться у него в сердце? Даже теперь – много лет спустя, измученная, полуживая, едва оправившаяся после страшной катастрофы – она влекла его, как ни одна другая.

– Черт!

Вдруг стало трудно дышать. Ник сбросил куртку и швырнул ее на прикроватный столбик. Это не помогло: тогда он распахнул окно, впустив в комнату холодный ноябрьский ветер, и устремил взгляд на черное беззвездное небо.

«Боже правый, как он это вытерпит? Когда сможет уехать? Что здесь происходит, черт побери?»

Весь нынешний день он провел за бухгалтерскими книгами компании. Алекс прав: «Кейхилл Лимитед» погружается все глубже в океан красных чернил. Неразумные капиталовложения, расходы, превышающие доход, служащий, пойманный на крупной растрате, огромные суммы на филантропию – Кейхилл-хаус, новое педиатрическое крыло больницы «Бейвью» и прочее в том же роде, чересчур высокая зарплата руководящего звена, наконец, экстравагантный образ жизни самого директора. Но все это были простейшие, очевидные факты, в которые способен ткнуть пальцем любой желторотый выпускник экономического колледжа. Однако Алексу зачем-то понадобился Ник. Зачем? Решил порадовать матушку, после стольких лет внезапно возжелавшую возвращения младшего сына? Или дело в Марле и несчастном случае? А может быть, есть какая-то иная причина, темная и загадочная, недоступная его разумению?

Бог весть зачем Алекс старательно сталкивает его с Марлой. При том, что много лет назад братья боролись за ее любовь.

Ник никак не мог нащупать мотивы, которыми руководствовался Алекс.

Что бы ни замышлял его старший брат, в результате Ник оказался в ловушке. Не потому, что «Кейхилл Лимитед» идет ко дну, не потому, что мать хочет держать возле себя обоих сыновей. Нет, если он вернулся в город, который ненавидит и презирает всей душой, если согласился поселиться в этом огромном бездушном доме – то только ради Марлы. Ей угрожает опасность. И одна мысль об этом кидает его в холодный пот. Черт побери, он никогда не умел мыслить здраво, когда дело касалось этой женщины!

Он вышел в опустевший холл. Приглушенный свет отражался в отполированных перилах, со стен хмуро взирали масляные лики давно умерших предков. Здесь несколько минут назад Юджиния объясняла сыну, как счастлива, что «к нему наконец-то вернулся здравый смысл». Она даже коснулась его рукава – нечастое проявление чувств.

– Николас, как хорошо, что ты снова дома! – шептала она. – Знаю, мы с тобой никогда не ладили. Боюсь, я, пока растила тебя, совершила немало ошибок – требовала, чтобы ты был похож на Алекса. Но знаешь, Ник, я всегда любила тебя и очень по тебе скучала.

Нижняя губа ее дрогнула, и Юджиния поспешно сжала губы. Ник изумленно смотрел на нее сверху вниз. В красно-черном японском халате, туго перетянутом в талии, без косметики, с резко обозначившимися морщинами, Юджиния казалась удивительно старой и ранимой.

Значит, любила и скучала? Глядя на нее, Ник почти готов был поверить, хоть горький опыт и предупреждал его, что Кейхиллам верить нельзя. Никогда и ни в чем.

– Я долго не задержусь.

– Знаю. Ты никогда долго не задерживаешься, – вздохнула она. – Я потеряла тебя, Ник. Если бы можно было повернуть время вспять, если бы тогда я понимала то, что понимаю сейчас, да что об этом говорить! – Она выдавила бледную ломкую улыбку, словно стараясь затушевать прячущееся в глазах отчаяние.

Ник чувствовал себя последней сволочью.

– Что ж, будем довольны тем, что есть. Но... – Она покачала головой и туже затянула пояс халата. – В последнее время я перестала понимать, что происходит в доме. Александер стал очень замкнутым, целыми днями пропадает на работе, ничего мне не рассказывает. А Марла... ну, с этой девочкой всегда были проблемы. – Юджиния задумалась, прикусив губу. – Конечно, идеальных браков не бывает. Об этом-то я знаю по собственному опыту. Твой отец... нет, я, разумеется, его любила. Может быть, гораздо сильнее, чем он заслуживал. – Она умолкла, погруженная в воспоминания, и подняла глаза на Ника лишь несколько секунд спустя. – Ты, Николас, во многом похож на него. Умный. Гордый. Непредсказуемый. Но все же вы совсем разные. – Она расправила плечи. – Что-то я заболталась. Хотела только поблагодарить тебя, что приехал.

– Я останусь здесь, пока не закончу работу. А потом уеду, – напомнил он ей.

Юджиния улыбнулась так, словно знала сына куда лучше, чем он сам.

– Посмотрим, – ответила она, повернувшись к лифту.

– У меня своя жизнь в Орегоне.

– Неужели? – Она скептически приподняла бровь и вошла в лифт, оставив за собой последнее слово.

– Да, у меня своя жизнь, хоть вам этого и не понять, – пробормотал Ник, спускаясь по широкой лестнице на первый этаж.

Распаковав вещи, позвонив Оле и убедившись, что с Крутым все в порядке, он решил, что заслужил выпивку. И теперь, спускаясь в бар, размышлял о том, как отличается простая жизнь в Чертовой Бухте от запутанных интриг и порочных секретов Сан-Франциско. Словно небо от земли.

По счастью, Алекс оставил в дверях бара ключ. Ник нашел бутылку скотча и налил себе полный стакан. За окном бесновался ветер, но здесь тишину нарушало лишь тиканье дедовских часов в холле. Как не похож особняк Кейхиллов на домишко в Чертовой Бухте – три тесные комнатки, разномастная мебель, купленная за бесценок на распродаже, да хромой пес – охранник и верный друг в одном флаконе. Денег у Ника было достаточно: за годы работы в Сиэтле он скопил целое состояние, благодаря выгодным вложениям приумножающееся с каждым годом. Он мог бы жить куда более шикарно. Мог, но не хотел. Потому что знал: от шикарной жизни одни неприятности.

Кто думает иначе, пусть посмотрит на его брата Алекса.

Да, у Ника в Орегоне своя жизнь. Простая, грубая, однообразная – но свободная. А это главное. Какого же черта он забыл в Сан-Франциско?

Ник бросил в стакан несколько кубиков льда и подошел к камину, где мерцали мягким светом догорающие угли. Несмотря на камин, комната казалась холодной. Неуютной. Как и весь дом. Как и люди, в доме обитающие. Как его жизнь – пока он не набрался решимости сбежать отсюда. Это случилось после разрыва с Марлой.

Запретные воспоминания осадили мозг. Она целовалась, словно не могла остановиться, и в груди ее рождались тихие страстные стоны. Он гладил ее по обнаженным плечам, и огромные зрачки ее, расширяясь, почти закрывали изумрудную радужку. Она трепетала в его объятиях, щекотала языком мочку его уха, шептала срывающимся голосом, что никогда ни с кем не чувствовала себя такой развратницей. «Еще, еще! – просила она своим чудным грудным шепотом. – Дай мне еще, Ник! Я хочу больше... больше... больше...»

Ник зажмурился и сделал большой глоток. Он прошел полный круг – сперва из-за Марлы покинул Сан-Франциско, теперь вернулся ради нее. Она изменилась, но прежним осталось то неодолимое притяжение – притяжение, кружащее голову, призывающее забыть о чести, совести и достоинстве, перешагнуть через мораль и очертя голову кинуться в темный омут соблазна.

Да, она стала другой. Совсем другой. Мягче, добрее, с иным, более тонким чувством юмора. На смену бесшабашности и задору избалованной девчонки пришло спокойное мужество, глубина и какая-то трогательная уязвимость взрослой женщины. Должно быть, дети избавили ее от юношеского эгоцентризма, научили думать о тех, кто рядом. Она стала другой, но Ник – не смешно ли? – готов влюбиться в нее, как пятнадцать лет назад. Ибо в глубине ее существа прячется все та же неотразимая сексуальность, что когда-то заставляла его терять голову, забывать о здравом смысле и собственном достоинстве ради нескольких украденных минут бездумного чувственного наслаждения.

Их свидания, всегда потаенные, были романтичны и безумно сексуальны. Предрассудки были им неведомы: не было таких удовольствий, которых бы они не попробовали и не испытали. Пытливый ум Марлы искал все новых наслаждений, тело ее пылало так, что от одного прикосновения к ней Ник таял, а глаза – о, эти шальные зеленые глаза, полные сладких и опасных обещаний! О, эти влажные губы и нежный язычок, прилежно исследующий его тело! Нет на свете другой такой женщины, нет и никогда не будет!

За пять минут любви с ней он готов был пройти через ад. Но однажды при встрече она целомудренно чмокнула его в щеку, одарила чуть смущенной улыбкой – мол: «Да, знаю, что я ужасная стерва, но ты же меня простишь, дорогой?» – и поведала, что между ними все кончено. Она встретила другого. Другой – так уж случилось – оказался его братом.

– А, черт! – поморщился Ник и опрокинул в себя остатки спиртного.

Прошло пятнадцать лет – и он, словно верный пес, бросился к ней по первому свистку! Что с ним? Может, ему стоит сходить провериться у психиатра?

Ник вернулся к бару и плеснул себе еще скотча поверх нерастаявших кубиков льда. В это время снаружи донесся мягкий рокот электронных ворот. В окне мелькнул свет фар. «Ягуар» Алекса въехал в гараж. Внутри у Ника что-то сжалось: он сделал большой глоток и вышел на лестницу. Снизу уже слышалось гудение лифта – Алекс и его жена поднимались наверх.

Ник встретил их со стаканом в руке. Марла выглядела ужасно: бледная, с распухшими губами и глубоко запавшими глазами. Увидев Ника, она попыталась улыбнуться, но не смогла. Сердце у него екнуло, но он только крепче стиснул зубы.

– Так ты в самом деле переехал! – заметил Алекс, открывая жене дверь. – Я боялся, что ты передумаешь.

– Не хотел тебя разочаровывать, – протянул Ник. Марла бросила на него быстрый взгляд.

– Простите, мне нужно прилечь, – пробормотала она. Затравленный, полный боли взгляд ее проник Нику в самую душу. Сейчас она казалась удивительно хрупкой и ранимой. Куда девалось то бесстрашное чувственное создание, что когда-то играло его сердцем?

«Марла Кейхилл прошла через ад. Не забывай об этом», – напомнил он себе.

– Как ты? – спросил он. Глаза ее блеснули иронией.

– Смотря с кем сравнивать. Если с узниками Освенцима, то я просто везунчик, а если... – она устало махнула рукой. – В общем, бывали времена и получше. – Прислонившись к двери, Марла горько усмехнулась: – Правда, я их не помню.

– Вспомнишь.

– Будем надеяться. – Она устремила взгляд на ковер: на нем еще темнело мокрое пятно, но все следы учиненного ею беспорядка исчезли. Марла заметно вздрогнула. – Ник, я очень тебе благодарна. Если бы не ты...

– Если бы не я, то кто-нибудь другой.

– Нет, нет, Марла права, – напряженно возразил Алекс. – Слава богу, ты оказался рядом!

– Просто повезло, – пожал плечами Ник. Наступило натянутое молчание. Наконец Марла сказала:

– Пойду взгляну, как там дети.

– Лучше я, – и Алекс направился к дверям Сисси.

– Спасибо, – пробормотала Марла. Перед тем, как скрыться в спальне, она бросила взгляд на Ника: – Спокойной ночи, Ник.

Господи, как она хрупка и уязвима! Ничего общего с той женщиной, от которой он бежал за тридевять земель. Он приподнял полупустой стакан.

– Доброй ночи.

У Марлы сжалось сердце: она поспешно прикрыла дверь и приказала себе выкинуть из головы Ника.

«Хватит о нем думать! – убеждала она свой усталый мозг. – Да, он спас тебе жизнь – но ты ничего ему не должна. Ничего. С этой путаницей пора кончать. Ты ведь замужем за Алексом!»

От этой мысли ей стало тошно. Замужем за человеком, с которым ее не связывает ни любовь, ни влечение, ни душевная близость. Если когда-то она и любила мужа – это чувство безнадежно затерялось в тумане беспамятства.

«Дай себе время. Скоро ты все вспомнишь, узнаешь, почему полюбила Алекса, и влечение к Нику покажется тебе глупым».

Но Марла знала, что обманывает себя. Это чувство, это яростное примитивное желание, что будит в ней Ник, так просто не уйдет.

«Даже не думай об этом! – приказала она себе. – Ты замужем. У тебя дети. Ты... ты... Господи, нет, ты не можешь, не имеешь права в него влюбляться! Ты ведь совсем его не знаешь.»

Она подошла к зеркалу. При взгляде на свое отражение Марла скривилась – и на этот раз не потому, что лицо в зеркале было ей незнакомо, а потому что в зеленых глазах она ясно различила огонек непрошеного желания.

– Какая же ты дура!

Нервно барабаня пальцами по столику, она взглянула в распахнутую шкатулку с драгоценностями. Ту самую, в которой недоставало кольца. Кажется, в ее жизни многого недостает. И определенно есть кое-что лишнее.

Она сбросила плащ и расстегнула «молнию» на спортивном костюме, когда послышался осторожный стук, и в дверь просунулась голова Алекса.

– Я взглянул на детей, – сообщил он.

Марла подавила желание застегнуть «молнию» до самого верха. Алекс скользнул взглядом по ее лифчику и голому животу, но промолчал.

– Оба спокойно спят.

– Хорошо, – ответила она, чувствуя, что краснеет до ушей. Под его пристальным взглядом она чувствовала себя голой.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Пока нет.

«Мне нужно одно – чтобы ты ушел», – хотелось сказать ей.

– Я скажу Тому, что тебе выписали новое лекарство. Он проследит, чтобы ты регулярно принимала таблетки.

Марла замотала головой.

– Не надо беспокоить Тома. Сама справлюсь. Оставь мне таблетки, я буду принимать их всякий раз, как почувствую боль.

Спокойствие Алекса вмиг сменилось раздражением.

– Может быть, на сегодня хватит споров? – язвительно осведомился он. – Тем более насчет Тома. Он профессионал. Он знает, что делает.

Марла хотела ответить резкостью, но прикусила язык. Алекс прав: на сегодня хватит. Она устала. Чертовски устала. Выяснение отношений лучше отложить на завтра.

– Хорошо.

– Вот и умница, – заметил Алекс. Голос его смягчился, едва он понял, что Марла не намерена затевать спор. – А теперь спокойной ночи.

– Подожди! – окликнула она. Ее поразила внезапная мысль.

Алекс обернулся.

– Ты не видел моего кольца?

– Ты о нем вспомнила? – недоверчиво спросил он.

– Если бы! О нем мне рассказала Джоанна. Может быть, ты знаешь, где оно может быть?

– Где-то здесь, должно быть. – Он обвел неуверенным жестом спальню.

– Здесь нет. Я все перерыла. Сверху донизу. Странно, правда? Джоанна говорит, я никогда его не снимала! Она предположила, что его могли украсть в больнице.

– Сомневаюсь. Поищи еще. – Алекс переступил с ноги на ногу и покосился на часы. – Не стоит так беспокоиться о какой-то безделушке. У тебя сейчас и без этого забот хватает.

– Джоанна сказала, это отцовский подарок.

– Конрад многое тебе дарил.

– Вот как?

Это ее удивило. Всякий раз, как Марла видела на фотографиях неулыбчивое лицо Конрада Эмхерста или старалась вызвать образ этого человека в памяти, ее не покидало ощущение, что они с отцом не были близки – скорее наоборот. По всему чувствовалось, что Конрад – сухой, эгоистичный человек, едва ли способный на нежную привязанность к дочери. Пусть она его и не помнила, какое-то смутное чувство подсказывало ей, что отец ее не любил, что она была для него не близким, дорогим человеком, а досадной обузой.

Может быть, это потому, что она родилась девочкой? Предпочтение сыновей дочерям, казалось, вышло прямиком из Темных Веков – но Марла понимала, что во многих семьях этот предрассудок еще жив и силен. Пример тому – ее собственный сын: отец и бабушка обращаются с ним, как с принцем, а сестра его страдает от недостатка внимания.

– Отец осыпал тебя подарками, – ответил Алекс. Он сунул руки в карманы и прислонился к дверному косяку.

– Какими, например?

– Боже, Марла, да какими угодно! Машины, драгоценности. Стоило тебе на что-то указать пальцем – он покупал эту вещь и преподносил тебе.

– Я хочу навестить отца, – напомнила Марла.

– Знаю, знаю! – огрызнулся Алекс. – Хватит меня пилить! Через пару дней, обещаю, ты съездишь к старику. Но давай не будем строить планов сейчас. Поговорим об этом завтра.

– Имей в виду, я не отстану.

– Да уж, такой милости от тебя не дождешься, – без улыбки ответил Алекс и вышел из комнаты.

Марла слишком устала, чтобы придумывать ответ. Едва за ним закрылась дверь, она сорвала с себя одежду, бросила ее прямо на пол и нырнула в кровать. Несмотря на все ужасы этого вечера, несмотря на противоречивые чувства к Нику, несмотря на неотступное ощущение, что в этом доме что-то очень и очень неладно, она уснула, едва коснувшись головой подушки.