Глава 15  Храм меча

Мутантики спустились в долину и отправились вдоль заросшей ивняком крепостной стены, защищавшей город атлантов. Стена была сложена из белого нетесаного камня, и глыбы прилегали так плотно, что между ними нельзя было просунуть даже иглу. Наверное, когда-то давно под стенами был вырыт ров, но он обмелел, хотя в нем и стояла непролазная жижа.

Кактус со свойственным детям любопытством хотел заглянуть в ров, но поскользнулся и провалился в грязь по уши. Пришлось Пупырю бросать веревку и вытаскивать ревущего малыша, покрытого темной массой с ног до головы.

– Грязевые ванны полезны! Будешь жить сто лет! – успокоила его Трюша.

– Всего сто лет? А я хочу двести! – И упрямый мальчишка, решив удвоить обещанные годы жизни, вновь упал в ров. Следом за ним, взметнув жижу, моментально прыгнула Бубнилка.

– Реклама решает все! – захохотала Рыжая Карла.

– Лучше б я держала язык за зубами! – вздохнула Трюша и отправила Бормоглотика доставать детей.

Хорошист, спохватившись вдруг, что его дочка проголодалась, стал убеждать ее отведать молодые побеги кустарника, но малышка, вылезшая черной, как негритенок, упрямо вертела головой.

– Опять проблеблямбы создаешь? Ты мне фыркалки не устраивай! Ешкай давай! – рассердился Хорошист. – Если маленькие детидрыги не едят вкусняшек и не делают вовремя дрыхалки, приходится устраивать им лечилки!

– Папусик, но я же кушкала совсем недавно! – заупрямилась Бубнилка.

– Четыре тысячи лет вперед – по-твоему, это недавно? – И, сразив ее таким аргументом, лобастик ухитрился засунуть побеги кустарника дочке в рот.

Шерстюши подкрепились стиральным порошком для автоматических машин и нафталином в таблетках, а Кактус с хрустом съел большое красное яблоко, которое сорвал, когда они шли мимо фруктового сада.

– Экологически чистые продукты… Брр! Надеюсь, у тебя не заболит живот! – озабоченно сказал дедушка Умник, жуя изорванную в клочки сберкнижку гражданина Иванова И. И. и пластиковые карточки для банкомата, которые он обнаружил на подводной лодке Нептуна.

– Как быстро идет время! – сказала Карла, сопровождая слова неестественным зевком.

Она вытащила из кармана часы, усыпанные бриллиантами, и мельком взглянула на стрелки. Краем глаза она посмотрела и на Трюшу, чисто по-женски проверяя, произвели ли они на шерстюшу должное впечатление.

Надо заметить, часы, найденные в сундуке вместе с другими сокровищами, не ходили, но Карла нашла выход из положения и иногда пальцем подводила стрелки, сверяясь по солнцу.

Хотя в городе все было как будто тихо, мутантиков не покидало ощущение, что за ними незаметно наблюдают. Изредка в бойницах стены мелькало чье-то лицо или кусты начинали шевелиться, но когда путешественники приглядывались, то никого уже не было.

– Эти атланты – никчемные лазутчики! Настоящий шпион должен так пройти, что травинка не шелохнется! – презрительно поморщилась Карла.

– Не всем же быть шпионами! Некоторые появились на свет для литературы, философии, живописи! – воскликнул Отелло.

Как и все лобастики, он был не в ладах с военным искусством и принял слова королевы близко к сердцу.

– Для неумех всегда найдется масса оправданий! – усмехнулась она.

Внезапно Собачий Хвост прыгнул в кусты, схватился с кем-то и несколько секунд спустя вытащил за ухо маленького сморщенного человечка в грязной одежде, который испуганно лопотал что-то, закрывая лицо.

– Вот вам и доказательство! Любопытства много, а мозгов чуть. Прирежь его, Хвост, и пошли дальше! – приказала Рыжая повелительница.

Собираясь прикончить лазутчика, карлик лениво потянулся к охотничьему ножу, но Бормоглотик решительно оттолкнул его ножнами кладенца. Толчок не был сильным, но дюжий карлик отлетел на метр и едва не свалился в ров – настолько действенной была скрытая в Мече магия.

– В следующий раз, когда вздумаешь убить безоружного, тебе не поздоровится! – пригрозил Хвосту кошачий мутантик.

– Если б не волшебный Меч, я бы положил тебя на одну ладонь, а другой прихлопнул! – с затаенной злобой пробормотал молодой вождь.

Трюша взглянула на коренастого карлика, чьи плечи были лишь немногим уже, чем его рост, и поняла, что без кладенца ее жениху пришлось бы туго.

Сморщенный человечек, которому кошачий мутантик спас жизнь, упал на колени и попытался облобызать ему ногу.

– Перестань унижаться! Вставай! – рассердился Бормоглотик.

Он наклонился, взял атланта за плечи и поднял его, но стоило ему отнять руки, как тот вновь упал перед ним в пыль, что-то быстро лопоча.

– Ну что будешь делать с этим народом! Понять бы, что он хочет сказать! – развел руками мутантик.

– Как говорил Вильям Шекспир: «Спокуха, Бормотуха!» Я постараюсь перевести! – вызвался Отелло.

– Разве ты знаешь язык атлантов?

– Неужели я похож на полиглота, который знает много языков? – обиделся брюзга-лобастик. – Зато я неплохой телепат, а способ мышления у людей и мутантиков один и тот же.

– Способ мышления – это как? – спросила Трюша.

– Каждое слово – это или образ, или отвлеченное понятие, или действие… – начал объяснять Отелло. – Например, когда ты говоришь «стол» – все равно на каком языке, – в сознании на несколько мгновений вспыхивает образ обобщенной штукенции на четырех ножках. Перехватив его, я понимаю, что речь идет о столе. Когда ты говоришь «бежать» – то представляешь, как сам бежишь или как кто-то бежит. Это действие…

Из всех лобастиков наш ворчун лучше других владел универсальным языком мышления. Эта способность позволяла ему находить общий язык с животными и птицами, общаясь с ними образами.

– А если я думаю «добро», или «красота», или «истина», или что-нибудь, чего нельзя представить? – заинтересовалась Трюша.

– «С первого выстрела – пяткой в глаз!» – как сказал бы Шекспир, – отозвался Отелло. – С отвлеченными понятиями сложнее. Например, если «больше» или «меньше» можно как-нибудь вообразить, то «истину» или «честность» никак не представишь.

– Раллахба Бормо-го-го! Кызисюн бурдух а долле фуса! – внезапно быстро заговорил атлант, через каждые несколько слов кланяясь Бормоглотику.

Не тратя времени на дальнейшие объяснения, Отелло стал переводить гнусавым голосом, как у переводчика пиратских видеокассет.

– Он спрашивает, почему ты долго не приходил? Они тебя ждали.

– Ждали меня? – поразился мутантик.

Лобастик передал его вопрос языком образов и вскоре получил от атланта ответ:

– Фундук азюк исрук малон! Фофира тютюк лшен. Раллахба Бормо-го-го!

– Он утверждает, что тебя зовут Бормо-го-го и ты пришел спасти Атлантиду.

– Бормо-го-го? Что за дурацкое имя! Бормо-го-го! Наверно, какого-нибудь осла так зовут! – нарочито засмеялся кошачий мутантик.

Он надеялся, что и остальным это покажется забавным, но спутники смотрели на него как-то странно.

– Бормо-го-го и Бормоглотик – звучит похоже… – сказала Трюша.

– Мало ли на свете совпадений? Откуда им было знать, что я появлюсь? – упрямился ее жених.

– Апрепун бубяка задудул фиска, Бормо-го-го бежаки с нубруску!

– Атлант говорит, он младший жрец храма, – перевел Отелло. – Существует легенда, что явится Бормо-го-го и спасет их.

– От чего спасет?

Лобастик задал вопрос атланту, и тот, не смутившись, что отважный герой не знает, какой подвиг он должен совершить, быстро заговорил. Когда он замолчал, Отелло пожевал губами, соображая, что к чему, и сказал:

– Я не все понял, но, кажется, в океане живет огромное чудовище, которое поднимается из пучины и уничтожает флот атлантов. Островитяне полностью зависят от флота: если у них не будет кораблей, они погибнут. А это чудовище разлеглось где-то неподалеку и мешает им выйти в океан. Атланты зовут его Мерзольдой. Из-за него они не могут привезти хлеб и боятся ловить рыбу.

– Ты точно переводил? Без отсебятины? – спросил Бормоглотик.

– Не доверяешь – сам переводи! – обиделся лобастик.

– Странно, что они верят в каких-то Мерзольд! – поморщился Пупырь. – Дурацкие суеверия! Тьфу, тьфу через левое плечо, чтоб не сглазить!

– Ты не веришь, что Мерзольда существует, и это после того, как нас самих едва не съело океанское чудовище? – удивилась Трюша.

У шерстюша недовольно замерцал нос. Было видно, что он продолжает упрямиться.

– В наши мутавремена все возможно, а здесь ведь экология нормальная. Настолько нормальная, что мне скоро придется есть фрукты и овощи вместо привычного мыла и стирального порошка, – заявил он.

– Бедняга Пупырь! Еще несколько недель голодания – и на нем начнут застегиваться брюки и их не нужно будет подвязывать веревочкой! – засмеялась острая на язык Трюша, и уязвленный философ, крякнув, замолк.

«Попасть к Трюше на язычок – все равно что к Карле на копье!» – говаривала порой Мумуня.

– Нормальная здесь экология или нет, а Атлантида оказалась на океанском дне, – заметила Рыжая Карла.

– И, возможно, не без помощи нашего Бормо-го-го! – насмешливо подхватил молодой вождь.

Королева с интересом взглянула на него:

– Ого, Хвостище, ты делаешь успехи! Никогда не думала, что у тебя есть чувство юмора!

– Наверное, вы потеряли, а я нашел! – предположил Хвост, и Карла впервые в жизни зашла в тупик, не зная, как отшутиться.

– Как называется их город? – спросила Трюша.

– Сейчас спрошу! – Лобастик обратился к младшему жрецу с вопросом.

– Ор-то-ле-на! – немедленно откликнулся жрец.

– Город называется Ортолена, – перевел лобастик.

– Это столица?

– На острове нет других городов. Когда-то Ортолену строили, чтобы прикрыть бухту и защитить Атлантиду от неприятельского флота.

– А с других сторон острова неприятель не мог приплыть?

– Жрец говорит, что это невозможно. С других сторон мели и подводные рифы.

– Раллахба Бормо-го-го! – отчетливо сказал жрец.

– Снова здоровается! Вот какой вежливый! Я тебя так и буду дразнить, Раллахба Бормогогошечка ты мой! – шепнула Трюша на ухо жениху.

– Раллахба, раллахба! – обрадовался атлант, услышав знакомое слово.

– Дядюсик Отеллюсик, что такое «раллахба»? Атлантюсик его все время твердит! – спросила Бубнилка.

– «Раллахба» означает «да здравствует». Он восхваляет нашего приятеля на полную катушку! Короче, как сказал бы Шекспир, «совсем фигакнулся».

Атлант говорил еще что-то, но так быстро, что лобастик ничего не понял и, чтобы не уронить престиж, заявил, что жрец шепчет заклинания, состоящие из тарабарщины.

Оставив жреца раскачиваться и самозабвенно бормотать: «Раллаха-баллаха-сууп-гююк!», мутантики отправились к городским воротам. На крепостных стенах Ортолены и на примыкавших к воротам улицах собрались тысячи жителей, и все выкрикивали: «Раллахба, раллахба Бормо-го-го!»

– И эти уже знают! Слухи разлетаются быстрее молнии! – процедила сквозь зубы Рыжая Карла, не любившая, когда почести оказывались не ей.

Путешественники уже ступили на мост, ведущий через ров, когда услышали громкое ржание. Из города показалась колесница, запряженная шестью белоснежными лошадьми, и понеслась прямо на мутантиков.

Те раздумывали уже, не спрыгнуть ли им в ров, чтобы не быть раздавленными, но смуглый возничий резко натянул поводья. Кони встали на дыбы и замерли всего в нескольких метрах от мутантиков. Разгоряченные, они нетерпеливо переступали с ноги на ногу, грызли удила и ржали.

– Раллахба Бормо-го-го! – Возничий широко улыбнулся и показал рядом с собой, приглашая кошачьего мутантика занять это место.

Бормоглотик хотел подсадить Трюшу, но атлант жестами объяснил, что колесница предназначена только для великого Бормо-го-го и никакие замены совершаться не могут.

– Лезь, а я пешочком пройдусь! Все равно мне в колеснице страшно! – шепнула жениху Трюша.

Бормоглотик сел в колесницу, возничий круто развернул коней, и в город кошачий мутантик въехал как триумфатор.

В воротах кони замедлили бег. Свесившись с низкого мраморного балкона одного из домов, юная и прекрасная девушка надела Бормоглотику на шею лавровый венок. Должно быть, это было традицией. Мгновенно улицы Ортолены огласились приветственными криками. Атланты подбрасывали вверх шапки, потрясали оружием, пускали в небо стрелы, размахивали руками и всячески выражали восторг. У женщин из глаз текли слезы радости, и они протягивали мутантику своих малышей, умоляя его передать им часть своего мужества и удачи. Некоторые старались сорвать лист с его лаврового венка, веря, что это принесет счастье.

– Еще немного, и начнут разрывать его одежду, как на знаменитом эстрадном певце! – ворчал Отелло.

Недовольство лобастика объяснялось тем, что он плелся в пыли за колесницей и на него никто не обращал внимания.

– Раллахба, Раллахба! – сладко обволакивал слух юного мутантика разноголосый хор.

Атлантка в белом хитоне с ниткой жемчуга на загорелой шее вскочила на колесницу и поцеловала Бормоглотика в губы. Трюша, вынужденная следовать за колесницей в толпе почитателей, от возмущения трижды поменяла цвет носа.

– Бывают же такие хамки! – воскликнула разгневанная невеста.

– А ты не знала? Запомни, милочка: встречаются еще хуже! – усмехнулась Рыжая Карла.

Бормоглотиком все восхищались, остальным же мутантикам приходилось проталкиваться сквозь толпу, стараясь не потерять своего товарища из виду.

– Папулик, я хочедрыжу к дядюлику Бормоглотику! – попросила Бубнилка.

– Как же, открыла мечталку! Он у нас триумфатор, а мы так себе, прихехешники, сбоку припека, – раздраженно осадил племянницу Отелло.

– Где справедлякость? Едет со всеми удободрыгами и не вспоминает о лучших друзьяках, которые глотают пыль и тащатся с величайшими трудилками, сопелками и кряхтелками! – пожаловался Хорошист.

Но напрасно он обвинял Бормоглотика, что тот забыл друзей. Мутантик давно уже знаками объяснял что-то возничему, пока тот не уяснил, что герой хочет, чтобы его спутникам тоже воздавались почести.

Слово Бормо-го-го – закон. Немедленно солдаты оттеснили толпу, и мутантики сели в повозку, которую тянули волы с посеребренными рогами. Теперь в друзей летели цветы и горсти зерна, которыми их осыпали атланты.

– Этот народ мне нравится. Уверена, повелевать им намного приятнее, чем моими дуралеями, – заявила Рыжая Карла.

– Интересно, они знают, что вы собираетесь ими повелевать? – с невинным выражением лица полюбопытствовала Трюша.

– Всему свое время, моя крошка, – ощутив скрытую иронию, ответила королева. – Я уверена, вскоре они поймут, что твой Бормоглот – полное ничтожество. А если им понадобится настоящая правительница, выбор атлантов наверняка остановится на мне! Народ, как лошадь, любит, когда его узду держит твердая рука.

– Мечтать не вредно! – фыркнула Трюша, отвернувшись.

Она поняла, что спорить с королевой бесполезно. Что бы ни изменилось в этом мире, в какую бы ситуацию она ни попала, Рыжая повелительница упорно будет стремиться к власти. Но и достигнув ее, она не почувствует себя счастливой, а будет жаждать большего, как старуха в пушкинской «Сказке о рыбаке и рыбке». Став повелительницей атлантов, Карла захочет управлять всем миром. Если, волею судьбы, и мир окажется у ее ног, она замахнется на Вселенную, но даже этого ей будет мало, и она станет выяснять, существует ли что-то более масштабное, чем Вселенная, чтобы заграбастать в свои руки и это.

Быки с посеребренными рогами дотянули повозку до ступеней Храма и остановились, лениво что-то пережевывая и отгоняя хвостами мух. Обогнавшая их колесница Бормоглотика находилась здесь же, а сам он с нетерпением ждал друзей.

– Ну и как тебе, зятек? Понравилось быть важной персоной? – поинтересовался Пупырь.

Кошачий мутантик ловко поймал огромный букет, который бросили ему из толпы, и, заслонившись им, прошептал:

– Мне постоянно кажется, что меня разоблачат! «Ага! – завопят. – Никакой ты не Бормо-го-го! Самозванец! Отрубить ему голову!»

Они стояли у ступеней огромной лестницы. Она вела на покатый холм, на вершине которого возвышался мраморный Храм. Его плоскую крышу подпирали колонны такой ширины, что если бы все мутантики взялись за руки, то не смогли бы обхватить колонну.

Воображение заходило в тупик при попытке представить, сколько трудов было затрачено безымянными строителями, чтобы вытесать из горной породы хотя бы одну такую колонну, привезти ее за много километров, поднять на холм и укрепить в нужном положении.

Порывшись у кого-то в голове, Отелло сказал, что Храм в течение сорока лет возводили сто тысяч строителей, собравшихся в Ортолену со всей Атлантиды.

– У них на острове не было белого камня, поэтому пришлось строить гигантский паром и перевозить камень с материка, – добавил лобастик.

– Что вы стоите, как приклеенные? Ждете, пока вам вынесут входные билеты? – Рыжая Карла первой потеряла терпение и шагнула на лестницу.

Карабкаться по ступеням, каждая из которых была высотой полметра, оказалось делом непростым, особенно для Бубнилки и Кактуса, и их пришлось нести вместе с дедушкой Умником.

Дойдя до середины и услышав, что приветственный рев толпы замирает, мутантики обернулись и обнаружили, что на ступенях они одни. Никто из атлантов не осмелился ступить на лестницу, ведущую к Храму Меча. Все они стояли внизу, словно перед невидимой чертой, которую нельзя переступать.

– Я-то думал, они за нами увяжутся… – с разочарованием сказал Бормоглотик, которому понравились овации и букеты.

– Думаю, на Храм наложено табу. Никто из простых смертных не может войти в него, – сказал Пупырь.

– А если кто-нибудь все-таки совершит преступодрыги, его убиванькают? – поинтересовался Хорошист.

– Может, да, может, нет. Надеюсь, нам смерть не грозит… – И папа-мутантик, пыхтя, продолжил взбираться по ступеням.

Едва они оказались на вершине холма, как высоченные, словно рассчитанные на великанов бронзовые двери Храма бесшумно открылись. Путешественники вошли в огромный зал, освещенный солнечными лучами, которые проникали сквозь отверстия в ажурной крыше, создавая на полу сложный, сплетавшийся в таинственные знаки узор.

Не успели мутантики осмотреться, как из курильниц повеяло душистым дымком, от которого закружилась голова. Из-за колонн показались два десятка жрецов в зеленых мантиях. Они были все на одно лицо, одного роста и одного возраста, что делало их похожими на близнецов, а двигались синхронно, словно являлись зеркальным отражением одного человека.

– Пупу понравилось бы, что они все лысые! Он утешился бы, что не одинок, – скрывая беспокойство, пошутил Собачий Хвост.

Жрецы, не шевелясь, замерли у колонн, глядя в пол. Полная тишина стояла в Храме, и слышно было, как потрескивает в курильницах кора благовония. Это оцепенение и безмолвие жрецов не понравились Пупырю.

– Может, они злятся, что мы нарушили табу? – предположил он.

– Не волнуйтесь, ребята! Простите, что помешали, – зайдем в другой раз! Пойдем, Трюшенция! – Бормоглотик улыбнулся неподвижным фигурам и легонько потянул невесту за рукав к выходу.

Ни один из жрецов не шевельнулся, но внезапно раздались мужские голоса, похожие на заунывное пение. С потолка на канатах спустилась маленькая лодочка со старым жрецом в пурпурной тоге. Едва лодочка коснулась плит Храма, старик вышел из нее и приблизился к Бормоглотику, устремив на него пристальный взгляд.

Глаза жреца покраснели, а веки были без ресниц, что делало его похожим на птицу. Лицо у старика было таким морщинистым, что, когда он двигал беззубым ртом, складки собирались подобно гармошке. Но выглядел он суровым и непреклонным, чувствовалось, что жрец одержим идеей, ради которой он пожертвует не только своей жизнью, но и чужими.

– Эляйс Верван! Храмсику еюв! Бормо ди пы? – строго произнес старик.

– Он сказал, что его зовут Верван. Он старший жрец Храма и пришел убедиться, что ты настоящий Бормо-го-го… – перевел Отелло.

– Сюсик Бормо – утлучну, сюсик нон Бормо – капут теб! – Жрец провел ребром ладони по горлу.

– На что он намекает? – взволнованно спросил кошачий мутантик.

– Если ты настоящий Бормо-го-го, тебе будут возданы полагающиеся почести, если нет, то тебе… кхе-кхе… отрежут голову… Еще он сказал, что до тебя двое уже выдавали себя за Бормо-го-го, но их разоблачили и казнили… – замявшись, ответил Отелло.

Верван пристально уставился на Бормоглотика, словно хотел взглядом просветить его насквозь. Мутантик уже подумывал, успеют ли они убежать, если старший жрец не признает в нем героя и даст знак наброситься на них. Целую минуту старик, не моргая, смотрел на юношу и на Меч, и выражение его птичьего лица становилось все строже и строже. Внезапно Верван резко воздел руки и отчетливо произнес:

– Раллахба Бормо-го-го! Потретба стенаксо висиду!

– Раллахба! Стенаксо висиду! – подхватили остальные жрецы, начиная раскачиваться, словно кобры в корзине заклинателя змей.

– Что он сказал? – с опаской поинтересовался мутантик, представляя, как слетает с плеч его голова.

– Не бойся! Он подтвердил, что ты настоящий Бормо-го-го, – успокоил его Отелло.

– А второе? По-моему, кроме «да здравствует», он произнес еще какие-то слова!

– Жрец сказал еще, что ты как две капли воды похож на портрет на камне.

– У них и мой портрет есть? Ну и дела! А взглянуть на него можно?

Верван повел мутантиков в центральную часть Храма, где на полу из кусочков разноцветной плитки был выложен портрет существа, похожего на кошку. У него были два острых уха на голове, усы, круглые глаза, животик с двумя пупками и длинный хвост.

Пока Бормоглотик разглядывал мозаику и поражался, находя у портрета все больше собственных черт, из его рюкзачка с громким кваканьем выскочила розовая жаба и оказалась в центре очерченного круга.

У всех наблюдавших за ними жрецов вырвался возглас изумления.

– Би-ба! Би-ба! Бормо-го-го, Би-ба! – радостно стали повторять они.

Здесь и перевод не потребовался. Услышав имя своей жабы из уст атлантов, мутантик почувствовал головокружение.

Жрецы нараспев стали что-то произносить. Отелло едва успевал переводить:

– Это древние строки легенды о славном Бормо-го-го. Атланты передают ее из уст в уста. По легенде, Бормо-го-го явится с неба. У него два пупка и хвост, и он не рожден земной женщиной. Бормо-го-го будет держать в своих сильных руках разящий Меч, выбравший его своим хозяином… В сумке на спине Бормо-го-го живет лягушка розового цвета – Би-ба. Бормо-го-го будет не одинок, его сопровождают спутники: Хо-во-сто…

– Укуси меня Грымза, это же я! – поразился Собачий Хвост.

– Тюрюша, Пупупу…

– Это о нас с дочкой! – догадался папа-мутантик.

– С ними будут Умумум, Хохохор, Бубул-ка-ка и Кака-тус. Один из спутников, Ототолло, будет понимать мысли атлантов и передавать их Бормо-го-го…

– А обо мне в легенде ничего не говорится? – недоверчиво спросила Карла.

Ей показалось малоправдоподобным, что в пророчестве упомянут даже Кактус, а вот о ней нет ни слова.

– Я хотел пропустить это место, – смутился Отелло. – В предании были слова о нахальной рыжей женщине с завистливыми глазами, которая украдет из Храма драгоценную чашу.

– Чашу из Храма? Не крала я никакой чаши! – рассвирепела королева.

– Пока нет, но, возможно, вы это сделаете в будущем. Ведь ни в чем другом легенда не ошиблась, – пожал плечами лобастик.

– Странная штука! Совпадений столько, что они не могут быть случайными! Кто-то предугадал, что мы здесь окажемся! – сказал Пупырь.

– Это невозможно! Мы появимся на свет только через несколько тысячелетий! – возразила Трюша.

– В этом мире много необъяснимого. Поэтому проще считать, что мы столкнулись с обыкновенным чудом! – сказал дедушка Умник.

Хор жрецов смолк, словно по знаку невидимого дирижера.

– Ого! Наши друзьяки зашевелились! – потер ладони Отелло.

Завершив читать нараспев рифмованные строки легенды, Верван решил показать мутантикам главную сокровищницу Храма. В нее вел коридор, заканчивающийся широкой дверью с выбитыми на ней иероглифами. Здесь день и ночь стояли на часах два младших жреца, вооруженные короткими копьями и круглыми щитами с острием посередине.

Верван кивнул, и часовые расступились, пропуская их. Пупырь хотел взяться за ручку двери, но жрец оттолкнул его и что-то резко крикнул.

– Чего это он? Сам привел, а теперь толкается! – удивился шерстюш.

– Он сказал, что ручка пропитана ядом. Если кто-то, не зная об этом, захочет войти, то умрет тут же.

Услышав, какая опасность ему грозила, Пупырь едва устоял на ногах.

– Ну и кто пойдет первым? – спросил Бормоглотик.

– Дамы, вперед! Надеюсь, тебе на голову шлепнется кирпич! – Рыжая Карла галантно показала Трюше на дверь.

– Уступаю эту честь вам, сударыня! – ответила ей девушка, и, обменявшись любезностями, обе замолчали.

Верван вставил в замочную скважину длинный ключ и, обмотав ядовитую ручку куском толстой ткани, открыл дверь. Друзья вошли и оказались в комнате, пол которой был выложен белыми и черными квадратными плитами.

– Наступайте только на белые квадраты! – предупредил их жрец.

– А если я наступлю на черный? – спросил Отелло.

– Отчего бы не попробовать? Рискни! – предложил ему дедушка Умник, но у лобастика не было желания экспериментировать.

Он знал, что, когда дело касалось охраны секретов, строители древних храмов проявляли исключительную изобретательность. Чего только они не выдумывали: и ложные ходы, и запутанные лабиринты, и завалы, и отравленные копья, и внезапные водопады. Даже спустя два тысячелетия в пирамидах находили множество скелетов похитителей. Впрочем, несмотря на секретные уловки, большинство пирамид оказались ограбленными…

Пройдя комнату по белым плитам, Собачий Хвост из любопытства снял ботинок и бросил его на черную. В ту же секунду сверху с грохотом обрушилось круглое каменное ядро, которое, окажись Хвост на черном квадрате, оставило бы от вождя лишь кляксу. Здесь и регенерация не помогла бы.

– Плакал мой ботиночек! – вздохнул карлик, разглядывая свою босую ступню.

Старый жрец нетерпеливо махнул рукой, поторапливая его, и что-то сварливо произнес.

– Верван говорит, что эта ловушка не последняя, и, если ты не хочешь остаться в одиночестве, не отставай! – перевел Отелло, и Хвост, прихрамывая в единственном ботинке, бросился вдогонку за мутантиками.

Друзья оказались перед низенькой дверью, в которую можно было протиснуться лишь по одному. При этом, как предупредил главный жрец, нельзя было дотрагиваться до правого косяка, из которого могло выскочить отравленное копье.

Для Пупыря, который из-за своей дородной комплекции вынужден был протискиваться в дверь боком, не задеть косяк оказалось непростой задачей, и ему пришлось изо всех сил втягивать в себя брюшко.

Но вот все опасности позади – и они в сокровищнице Храма.

Рыжая Карла ожидала увидеть громадные богатства, но ее постигло разочарование. Узенькая маленькая комнатка была почти пуста. Лишь в центре находились два мраморных возвышения, на одном из которых ничего не было, а на другом стоял большой сосуд, украшенный узором из драгоценных камней.

– Это Чаша Утоления Жажды. Тот, кто хотя бы раз выпьет из нее, познает абсолютную истину. Его перестанет кусать честолюбие, глодать зависть, терзать жадность, мучить ревность. На всю жизнь он обретет мудрость, – объяснил главный жрец.

– Это ведь мечта каждого философа – познать мудрость и обрести спокойствие! – воскликнул Пупырь.

Верван покосился на Карлу и со вздохом добавил:

– К сожалению, эту чашу у нас украдет женщина с рыжими волосами!

– Еще один намек, и я тебя прикончу, гнилой мухомор! – разгневалась королева, но Отелло благоразумно не стал переводить.

– Что она говорит? – спросил Верван.

– Э… Передает привет вашей жене! – нашелся лобастик.

– Но у меня нет жены!

– Что ж, значит, и привет отменяется, – пожал плечами Отелло.

Хотя Карла и утверждала, что не собирается похищать чашу, бесценный сосуд, украшенный драгоценными камнями, неудержимо манил ее.

«А вазочка ничего, неплохо смотрелась бы у меня в реакторе!» – прикидывала повелительница карликов.

Жрец подвел Бормоглотика к мраморному возвышению, и тот увидел, что в нем есть углубление, точно повторяющее форму кладенца.

– А где тот Меч, который здесь раньше лежал? – поинтересовался мутантик.

– Его здесь никогда не было! По легенде, Бормо-го-го принесет его с собой! – склонившись в поклоне, ответил Верван.

– А как же высекали это углубление, если даже не видели Меча?

– Это великая тайна древних! Бормо-го-го, сын священной кошки, упадет с неба, как луч света, – и в руке у него будет Разящий Меч. Бормо-го-го победит Мерзольду, пожирательницу кораблей, и оставит кладенец атлантам, чтобы он защищал их народ в минуты опасности! – проговорил Верван.

Кошачий мутантик чувствовал, что совершенно запутался. Он двигался вперед, клетка за клеткой, как пешка по шахматной доске. Ему казалось, что он сам принимает решения, но почему-то каждый его шаг был заранее известен и даже записан в летописи. Это Бормоглотику совсем не нравилось. К тому же, с точки зрения логики, даже допускавшей возможность перемещения во времени, многое оставалось неясным.

С одной стороны, если они попали в прошлое, здесь должен был находиться тот же Меч, но существующий в своем прошлом. И ничего удивительного, это научно доказанная закономерность, что при перенесении в прошлое тела раздваиваются.

Возьмем простой пример. Если вы, уважаемый читатель, попадете во вчерашний день в собственную квартиру, вы встретитесь там с самим собой, и вас станет двое. Первое время вы подозрительно будете разглядывать самого себя, думая: «Что это за странный субъект?» Но вот знакомство состоялось. Вдвоем вы залезаете в машину времени и перемещаетесь в позавчерашний день, где снова встречаете себя.

А теперь вообразите, каково будет ваше удивление, если, переместившись во вчерашний день, вы не найдете себя в своей квартире, а вместо вас там живет пенсионерка Аргентина Владленовна Лукомытищинская с тремя маленькими собачками! Это было бы искажением реальности, и события в параллельном мире не совпадали бы с событиями этого мира.

– Странная штука! – заговорила Рыжая Карла. – В дневнике исследователя Атлантиды было написано, что они нашли Меч в развалинах этого Храма! Значит, он все же здесь был, а старый мухомор утверждает, что его нет. Небось утащил свой под шумок и хочет наш зацапать. Знаю я этих древних! Только прикидываются простаками!

– Не вижу здесь противоречия! – вмешался дедушка Умник. – Известно, что земная история развивается не только линейно, но и по спирали. Одновременно существуют тысячи действительностей, которые следуют друг за другом с минимальным разрывом. Имеется множество вариантов одного и того же времени. Каждое маленькое изменение событий в прошлом влечет крупные изменения в настоящем и будущем. В каком-то времени Атлантида могла погибнуть, а в каком-то уцелеть. Если действительностей много, то каждый предмет имеет тысячи двойников, но есть также предметы, оставшиеся от далеких времен, у которых двойников нет и они существуют только в единственном экземпляре. Такие предметы смогут путешествовать во времени, исчезая из одной эпохи и появляясь в другой. Именно они и меняют очертания реальности…

– Например, Магический Кристалл и Лунный Камень! – подсказала Трюша, и Рыжая Карла поморщилась, вспомнив, как однажды мутантики нарушили ей все планы.

– Ты откуда знаешь про все это, старик? Проверял, что ли? – вызывающе спросил Хвост.

– Юноша, я попросил бы вас скрывать ваше скудоумие! – вспылил Умник. – Я исхожу из элементарной логики. Привожу пример. Допустим, некий гений должен сделать крупное изобретение, вроде двигателя для полетов в космос, который многое изменит в истории человечества. В одной действительности этот гений есть, в другой его нет. Почему, спрашивается? А объяснение пустяковое! Известно, что родители гения познакомились в автобусе. И вдруг в одной из действительностей будущая мама гения ломает каблук. Она не успевает на автобус, не знакомится с папой – и гений не рождается. Раз нет гения – нет и двигателя для полета в космос. Кажется, пустяк – какой-то каблук, а какие огромные изменения для человечества! То же самое и с Атлантидой. Допустим, в одном случае произошло извержение вулкана, вызвавшее смещение земной коры, – и Атлантида провалилась на океанское дно, а в другой действительности извержения не было – и остров уцелел.

– Не буду врать, что я что-то поняла! – заявила Рыжая Карла. – Погибнет Атлантида или нет – мне до лампочки. Я хочу только, чтобы этот мухомористый жрец покопался в магических книжках и вернул меня в мое время, причем желательно в ту секунду, когда я оттуда исчезла. Власть – та еще штука, отлучишься на минуту – и ты уже не у дел.

Собачий Хвост мрачно кивнул и поскреб мясистой ладонью щетину на шее:

– Это точно, наши хапуги своего не упустят. Уже небось все сундуки обшарили. Ну ничего, нам бы вернуться, мы им устроим экспроприацию экспроприированного!

От удивления, что карлик, которого он всегда считал туповатым, произносит такие сложные слова, Пупырь открыл рот. Мутантик поразился бы еще больше, если бы узнал, что один из предков широкоплечего вождя был тем самым матросом, который с «маузером» в руках первым влез на решетку Зимнего дворца.

– А-а! – вдруг заплакал Кактус. – Дедушка Нептун волнуется, что я исчез. Я у него единственный!

– Как сказал бы Шекспир: «Не трепыхайся!» – успокоил его Отелло. – По отношению к данной минуте твой дедушка еще не появился на свет, следовательно, и не беспокоится. А если ты ухитришься прожить несколько тысячелетий, то сможешь покачать в колыбельке собственного деда.

Такая возможность настолько поразила Кактуса, что он перестал кукситься.

– Отелло, спроси у жреца: поможет ли он нам вернуться в свой мир? – шепнула Трюша.

Лобастик задал вопрос Вервану, но старый жрец, чуть прикрыв глаза, покачал головой:

– По легенде, Бормо-го-го – повелитель туч, и его спутники останутся здесь, пока Бормо-го-го не победит Мерзольду.

– Опять это вымышленное чудовище! – поморщился кошачий мутантик. – Взрослые люди, а выдумывают каких-то страшилищ!

– Бормо-го-го должен убить Мерзольду, иначе он и его друзья навсегда останутся среди нас! Во всем мире один лишь Бормо-го-го может спасти Атлантиду. Неужели сейчас, когда в руках героя Волшебный Меч, он откажется от битвы и позволит острову погибнуть? – твердо спросил жрец.

Кошачий мутантик заколебался.

Внезапно в сокровищнице появился один из младших жрецов и что-то взволнованно крикнул. Лицо Вервана побледнело, он покачнулся, но сумел взять себя в руки.

– Плохие известия! Случилось то, чего мы опасались. Рыбаки видели Мерзольду. Она плывет к острову и будет здесь совсем скоро. Бормо-го-го дадут ладью, чтобы он встретил чудовище в океане! Идите за мной и не забудьте про черные плиты!

Не оглядываясь, старик вышел из сокровищницы. Понимая, что положение очень серьезное, мутантики последовали за ним. В сокровищнице остались лишь Карла и Собачий Хвост.

Королева, покусывая губы, жадно смотрела на чашу, притягивающую ее взор.

– Взять или не взять, как думаешь, Хвост? Хотя, с другой стороны, эти атланты – такие растяпы, что все равно рано или поздно ее потеряют! Так и быть, захватим вазочку с собой! Какой толк, чтобы она, одинокая и запылившаяся, стояла в этой темной сокровищнице?

Убедив себя, Рыжая Карла решительно схватила чашу и сунула ее в висевшую через плечо сумку.

– Но это же воровство! – удивился молодой вождь.

– Почему «воровство»? Поосторожнее со словами, Хвост! – оскорбилась королева. – Воровство – это когда берешь чье-то, а эта чаша – общественная. Разве мы с тобой не часть общества? Вот и забираем то, что нам принадлежит.

Боясь отстать от мутантиков и прозевать сражение Бормоглота с чудовищем, карлики выскочили из сокровищницы и по белым плитам помчались к выходу.