"Ведьмин Век" - читать интересную книгу автора (Дяченко Марина, Дяченко Сергей)* * *Тесное сводчатое помещение освещалось одним-единственным факелом, помещавшимся у допросчика за спиной. Клавдий протянул руку в темноту – невидимый стражник тут же накинул ему на локоть тонкий невесомый плащ. Все убранство допросной состояло из длинного дубового стола и ду– бового же кресла с неимоверно высокой, резной спинкой; усевшись, Клав– дий автоматически потянулся за сигаретой в нагрудном кармане – рука его нащупала пачку сквозь непроницаемый шелк плаща. Клавдий опомнился и набросил на голову капюшон; легкая ткань, пахнущая нафталином и сы– ростью, закрыла его лицо до самых губ. Против глаз пришлись узкие, привычные прорези; через минуту Клавдий перестанет ощущать неудобство. Притерпелся. Некоторое время в допросной камере царила глухая тишина; Клавдий смотрел прямо перед собой. Встреча с ведьмой не терпит легкомыслия; Клавдий молчал, по капле впуская в себя Великого Инквизитора. – Вперед, – сказал он наконец. – По одной. Порядок не имеет зна– чения. Протяжно заскрипела кованая дверь; ее петли традиционно не смазы– вались. Клавдий ждал. Молодая. Не больше тридцати. Запястья и щиколотки в колодках – значит, те, кто изловил ведьму, сочли ее достаточно опасной. Равнодуш– но-надменное лицо… Глаза Клавдия в прорезях капюшона сузились. Стоящая перед ним бы– ла щит-ведьма, и те, кто запихнул ее в колодки, вовсе не были дурака– ми. Щит-ведьма, на долю которой уже наверняка выпадали встречи с Инк– визицией – близкое присутствие изготовившегося к беседе Старжа было ей мучительно, однако внешне это не проявилось никак. Ведьма встретила удар мужественно – и привычно; так огрубевшая кожа бестрепетно прини– мает падающий хлыст. – Здравствуй, щит, – сказал Клавдий вполголоса. – У тебя есть имя? Ведьма молчала. За ее спиной двумя темными столбами высились гро– милы-стражники. Клавдий опустил руку на лежащие перед ним бумаги: – Магда Ревер. Мне все равно, назвали тебя так при рождении или ты сама себя наградила этим именем… Может быть, хочешь жить? Волна его напора накрыла ведьму с головой; поймав надменный взгляд, Клавдий ввинтился в него, измеряя «уровень колодца». Ведьма дернулась, но в широко открытых глазах не было боли. Этот щит ковали не дилетанты. Расслабившись, Клавдий откинулся на спинку кресла. По единой шка– ле ее «колодец» – семьдесят два. Высоко. Даже очень. Опасно… – Понимаешь, что тебя ждет? Будешь говорить со мной – или я помо– гу тебе рассказать, что мне нужно? Магда Ревер дернула щекой: – Не сумеешь. – Да? – Клавдий подался вперед. Он не собирался исполнять свою угрозу. Продираться сквозь щит, да при уровне с семьдесят два, да после тяжелого дня у него не было ни малейшего желания; однако ведьма истолковала его движение буквально. Губы ее расцвели девичьей, почти детской улыбкой; измятый деловой костюм, в котором ее, вероятно, и взяли, вдруг переменил всой гряз– но-бежевый цвет на снежно-белый, потом расползся лоскутками и стек на каменный пол. Магда Ревер стояла нагая, и колодки, намертво соединяв– шие оба ее запястья и обе щиколотки, казались теперь порождением при– чудливой эротической фантазии. Магда Ревер запрокинула голову, и по телу ее прошла длинная, глу– бокая, страдострастная судорога. Коричневые соски напряглись и вскину– лись, заглядывая инквизитору в глаза; в ушах у Клавдия глухо ударили барабаны. Громче, громче… Закусив губу, он выбросил вперед правую руку со сцепленными паль– цами. Ведьма не удержала болезненного вскрика. Несколько минут Клавдий разглядывал собственную тень, подрагиваю– щую вместе с огнем факела, и слушал, как опадает напряжение. Вот такие повороты он не любил особенно. После таких вот допросов слишком долго чувствуешь себя подзаборным кобелем, слишком сильно себя презираешь… Он поднял глаза. Магда Ревер скрючилась, но не упала; на ней по прежнему был мятый деловой костюм, и стражники за ее спиной стояли, как ни в чем не бывало. Они ничего не видели. Щит-ведьма не станет распыляться на целую компанию мужиков… – Магда, – сказал он шепотом. – Ты заработала свой костер. Она вздрогнула, но глаза не изменили своего отрешенно-надменного выражения. – У тебя два часа на размышление… Я хочу сделать Рянку округом без ведьм. Это сложно – но мне поможешь ты… Губы ведьмы расползлись к ушам. – …или не поможешь, – невозмутимо продолжил Клавдий, – и у па– лача не будет повода для сомнений. Щит-ведьма молчала. Под мятым пиджаком Клавдию померещились очер– тания сосков; он сжал зубы: – Мы поедем в Рянку. И ты передашь в мои руки все эти тоненькие ниточки… не дергайся. Ты это сделаешь или кто-то другой… Кто-ни– будь да сделает. Он вскинул руку, показывая, что допрос окончен. Уводимая Магда хотела что-то сказать – но не сказала, только глаза ее на мгновение сделались узкими, как бойницы осажденной крепости. – Номер семьсот двенадцатый, Магда Ревер, – сказал Клавдий в пространство. – Режим содержания жесткий. Два часа, отведенные ей на размышление, щит-ведьма Магда Ревер проведет в стационарных колодках, в одиночной камере, где в каждую стену вмурован знак зеркала. На узком пятачке, где даже помыслы отра– жаются от стен и возвращаются, десятикратно усиленные, к своему источ– нику… Если Магда хочет выжить, ей придется думать о приятном. Клавдий криво усмехнулся. При мысли о кураторе округа Рянка его усмешка сделалась злорад– ной; теперь он, по крайней мере, знает, что сказать человеку, проси– девшему в его приемной много долгих неприятных часов. Теперь он знает, чего ради унизил рянкского коллегу – не из врожденной гнусности харак– тера и даже не в отместку за былые интриги; поимка щит-ведьмы принесла бы рянчанину заслуженные лавры, если бы произошла перед эпидемией, а не во время нее. Теперь бедняга-куратор не дождется похвал… Клавдий подавил в себе желание курить. Передернулся, вспомнив сладострастно набухшие груди Магды Ревер; сжал зубы и поклялся себе доработаться сегодня до потери сознания. Так, чтобы вообще ничего не хотелось. Как мертвецу. – Дальше, – сказал он глухо. – Следующая. Протяжный скрип несмазываемых петель. Вошедшая женщина, свобод– ная, без колодок, зашипела сквозь зубы и осела на руки стражников. Обыкновенная рабочая ведьма. Средняя по многим показателям; непо– нятно, почему ее выделили из прочих задержанных и доставили к нему на допрос. Хотя с «колодцем» тут явно не все в порядке. Странный какой-то колодец. – Поднимайся, – сказал он негромко. Стражникам приходилось удерживать ее. Она безвольно висела на их руках; защитных сил у нее хватало только на то, чтобы не лишиться соз– нания. – Давай не будем воевать, – он чуть поправил капюшон, удобнее ус– танавливая прорези для глаз. – У тебя нет для этого сил, у меня нет желания… В Рянке – что? «Удар» или «сеточка»? – Не знаю, – прохрипела она с ненавистью, и в качестве наказания за ложь он ввинтился в ее взгляд и замерял «колодец». Ведьма закричала, не в силах выносить боль; Клавдий стиснул зубы. Семьдесят четыре. У серенькой, обыкновенной рабочей ведьмы… Нечто похожее испытывает огородник, на чьем участке изловили медведку вели– чиной с королевского пуделя. Женщина замолкла, погрузившись в глубокий обморок. Клавдий поко– сился в протокол предварительных допросов. Ксана Утопка, по профессии – учитель начальной школы. Закрыв глаза, он в мельчайших подробностях вообразил себе рянк– ского куратора. Мысленно взял его за грудки, встряхнул… А ведь придется ехать в Рянку. Туда, где не сегодня-завтра во множестве запылают костры самосудов. Пожирающие не щит-ведьм и не во– ин-ведьм, и даже не рабочих ведьм – а просто глупых неинициированных девчонок, вроде той, рыжей, похожей на лисичку… – Номер семьсот девятый, – сказал он в темноту. – Ксана Утопка, режим содержания – нейтральный… И быстренько врача. Открылась и закрылась скрипучая дверь. Следующая ведьма вошла в камеру с гордо поднятой головой, и Клав– дий узнал ее. «Это еще начало! Это только начало, вы увидите!..» – Привет, кликуша, – бросил он сквозь зубы. Девчонке было лет пятнадцать. Присутствие Клавдия тяготило ее – но не более; ее внутренней защите позавидовал бы тяжелый танк. – Привет, палач, – отозвалась она невозмутимо. – Поленцев припас? – Припас, – ласково успокоил Клавдий. – Так что же, говоришь, это только начало? Девчонка оскалилась: – Сам увидишь. Она была флаг-ведьма. Эти фанатичны до безумия, и, что самое неп– риятное, владеют основами предвидения. Эдакие истеричные вещуньи, прикрывающие кликушеством холодный расчетливый ум. – Ты совершеннолетняя? – спросил Клавдий раздумчиво. – Нет, – сообщила девчонка беспечно. – Мне нет восемнадцати… Согласно своду законов о ведьмах несовершеннолетние особи не подлежат допросу с пристрастием, ровно как и всем видам казней… Ага? – Ага, – кивнул Клавдий и поймал ее взгляд. Секундная пауза; девчонка резко побледнела, но боли не выдала. Клавдий отпустил ее – и устало откинулся на спинку кресла. «Уровень колодца» – семьдесят шесть и пять. Либо куратору округа Рянка следует выдать премию за отлов трех самых сильных ведьм в стра– не, либо… Либо в Рянке с недавних пор родятся эдакие ведьмачие монстры. Как грибы. На ровном месте. Клавдий прикрыл глаза. Курить хотелось невыносимо. Флаг-ведьма. Предчувствия, предсказания, потаенные надежды и страхи… – Никаких допросов с пристрастием, – сказал он сквозь зубы. Его правая рука вытянулась по направлению к собеседнице, так, что кончики напряженных пальцев оказались на уровне ее зеленых нагловатых глаз. У флаг-ведьм есть преступная слабость – они слишком любят прори– цать. – Убе… рите! – выдохнула девчонка; пальцы Клавдия сжались. …Вряд ли она сказала бы что-нибудь даже под пыткой; однако про– рочества лезли из нее сами, и она не могла, да и не слишком хотела удерживать этот сумбурный мутноватый поток. Зеленые глаза вдохновенно горели: – Она… идет! Она уже идет, она… – неразборчивое бормотание. – ОНА возьмет нас к себе, и.. – бессвязные выкрики. Блаженная улыбка. Клавдий скосил глаза в ящик стола – да, диктофон работал. Он возьмет этот текст на заметку – кое-что может оказаться интересным, хотя теперешний, сиюминутный смысл предсказания таится, без сомнения, в одной только фразе: – Одница! – выкрикивала девчонка, запрокидывая голову. – Округ Одница, да, да, да!! Слово «Одница» для множества людей звучало как музыка. Округ-ку– рорт, приманка для туристов всего мира, бесконечные полосы пляжей, красивая жизнь, священная мечта, вынашиваемая долгие месяцы осени и зимы, деньги, откладываемые и припасаемые специально «на Одницу», для Одницы и во имя ее… Округ Одница граничил с Рянкой. И куратором там был как раз чело– век Клавдия, проверенный, верный, и, ясен пень, в Рянку ехать уже поздно. Одница, округ Одница… Девчонка закончила пророчить через десять секунд после того, как он снял принуждение и отвел руку. Криво умехнулась, пытаясь восстано– вить утраченное достоинство; как-никак, а она поддалась насилию. Сде– лала то, чего от нее требовали… Месть не заставила долго себя ждать: – Ты закончишь свою жизнь на костре. Клавдий поднял брови: – Ой ли? Ты ни с кем меня не перепутала? – Ты умрешь на костре, – повторила девчонка с нажимом. – Жаль, что я этого не увижу. – Нашла, о чем жалеть, – сказал он искренне, но девчонка не уго– монилась, и, уже уводимая по коридору, продолжала звонко вопить: – На костре!.. Великий Инквизитор разделит участь ведьм, на кост– ре, на костре, на ко… Скрипучая дверь закрылась, проглотив конец ее фразы; Клавдий ре– шил, что для перекура уже слишком поздно. Четвертая из задержанных была худа и крючконоса. Темный плащ бол– тался на ней, как на вешалке; при виде Клавдия – черная фигура, подс– веченная факелом, черный капюшон, пристальные глаза в узких прорезях – женщина затряслась и закрыла лицо руками. Некоторое время он смотрел на нее несколько оторопело. Привыкший доверять профессиональному шестому – или уже седьмому? – чувству, он пребывал на этот раз в затруднении; «Диара Луц, – говорил предвари– тельный протокол. – Администратор танцевального ансамбля. Предположи– тельно воин-ведьма, классификация затруднена в связи с…» Пробежавшись глазами по тексту, Клавдий соскользнул к нижнему краю листа, к подписям. Прочитал и испытал нечто вроде облегчения; значит так, дорогой мой рянкский куратор. Теперь тебя можно отстранять легко и без всяких колебаний – потому что такого промаха не прощают даже близким друзьям. Надо же, «воин-ведьма»… – Я не ведьма, – прошептала крючконосая, все еще закрывая лицо руками. – Это ужасная ошибка… Кланусь жизнью, я не ведьма, я… – Я знаю, – отозвался Клавдий со вздохом. Женщина на секунду затихла. Оторвала от щек мокрые пальцы; подня– ла на Клавдия опухшие от слез глаза: – Вы… Я не… За что?! – Верховная Инквизиция приносит вам свои глубочайшие извинения, – сказал он официальным бесцветным голосом. – Виновные в трагической ошибке будут строго наказаны. Она всхлипнула: – Меня… как… вместе с… ними… как же мне теперь… жить… что я скажу… Стражники, изрядно удивленные, уже провожали ее в коридор; Клав– дий не выдержал и потупился, пряча глаза. Скрипучая дверь закрылась; Великий Инквизитор в раздражении отки– нул капюшон, стянул с плеч шелковый плащ и нащупал в нагрудном кармане вожделенную пачку сигарет. На куратора округа Рянка он не стал тратить времени. Вообще; под– писал приказ о смещении и велел Глюру довести до ведома. Полтора часа были съедены сводками и донесениями; эпидемию в Рян– ке удалось приостановить, зато в Бернсте, на другом конце страны, на– чался массовый падеж скота. Перед дворцом Инквизиции мок под дождем озлевший пикет. Клавдий мимоходом взял в руки еще теплую фотографию, с которой глядели хмурые лица и достаточно оскорбительные плакаты; он почему-то был уверен, что в эту же самую минуту точно такая же фотог– рафия ложится на стол к герцогу. Будто отвечая на его мысли, замигал красный огонек на панели пра– вительственного телефона. – А до вас нелегко дозвониться, господин Великий Инквизитор. – Работа во имя безопасности государства требует некоторой под– вижности, ваше сиятельство, – отозвался Клавдий сухо. Герцог хмыкнул: – Тогда остается надеяться, что в ближайшие часы вы будете куда подвижнее, нежели последние полгода… Если, конечно, здесь есть ка– кая-то зависимость. Между вашей подвижностью и числом погибших в Рян– ке. Между вашей подвижностью и уроном, нанесенным хозяйству Бернста; вы слышали, там отчего-то дохнут коровы? Отчего бы это, вы не знаете? – Для чистоты эксперимента, – медленно проговорил Клавдий, – для чистоты эксперимента следовало бы отправить меня отдых… на курорт в Одницу, к примеру. И поглядеть – может быть, так будет лучше? Может быть, коровы оживут?.. – Самое время слегка пошутить, – голос герцога из холодно-насмеш– ливого сделался просто холодным. – Самое время меня вздрючить, – отозвался Клавдий в тон. – В од– ном анекдоте ушлый пастушок лупил быка-производителя прямо во время, так сказать, процесса… Чтобы улучшить качество потомства. Да? Герцог сделал паузу. Любой чиновник за это время трижды успел бы наложить в штаны. Значительная пауза, красивая. – Без обид, Клав, – сказал герцог тоном ниже. – Но мне неприятно то, что происходит. – Мы сделаем все, чтобы оно происходило как можно меньше, – сооб– щил Старж примирительно. На том и порешили. Несколько минут Клавдий осторожно держал в руках опустевшую труб– ку; потом щелкнул по рычагу и вызвал номер заместителя: – Завтра утром, Глюр, я намерен оказаться в Однице. Он заехал домой на полчаса. Снова изучил содержимое холодильника, пополненного вездесущей домработницей; выпил холодной воды, поменял рубашку, с отвращением покосился на вонючую пепельницу и повалился на диван – пятнадцать минут ни-о-чем-не-думания. Это святое. Из расслабленного полусна его вывел телефонный звонок; рука сама, наощупь поймала трубку: – Я слушаю. Тихонько потрескивал незримый коридор, возникший между ним и кем-то, молчащим на том конце провода. – Я слушаю, да… – повторил он механически. В трубке дышали. Тихо и сбивчиво; еще не успев ни о чем подумать, Клавдий сел на диване: – Кто говорит? Никто не говорит. Тишина; не ошибка неверных проводов – просто молчание. Трубка, намертво затиснутая в чьей-то руке. Отдаленный шум города, пробивающийся сквозь стенки телефонной будки. Сдерживаемое ды– хание, причем тот, кто дышит, не особенно велик. Маленький объем груд– ной клетки… – Ивга, это ты?.. Испуганно завопили короткие гудки. Клавдий взглянул на часы. Под окнами его уже ждет машина. Зар-раза… Он пощелкал по кнопкам, набирая номер; трубку, по счастью, взял младший Митец. Хрипловатый и, кажется, сонный. – Назар? – Клавдий постарался, чтобы голос его прозвучал как мож– но естественнее и беспечнее. – Это Клав говорит. Как дела? – Спасибо, – выдавил парень через силу. – Хорошо… Я… позову папу? Клавдий замялся: – Назарушка, я ведь уезжаю сию секунду… Просто хотел спросить, все ли… А Ивга не появилась? Пауза. Да, герцогу есть еще куда расти. И у кого учиться. У Наза– ра Митеца, двадцати с половиной лет. – Нет, – произнес Назар наконец. – Так папу не звать? – Привет передавай, – сказал Клавдий поспешно. – Ну, пока? – Пока… Снова многозначительные короткие гудки. Что за день сегодня, подумал Клавдий устало. Праздник телефонного пунктира… Он набрал другой номер. Дежурный по тюремному блоку ответил сразу же. – Добрый вечер, Куль, это Старж говорит… Магда Ревер, щит-ведь– ма, номер семьсот двенадцатый, ничего не хочет мне сказать? Молчание. Ну что за поразительный день, подумал Клавдий. – Куль, я не умею читать мысли, если они не облечены в слова. – Господин Великий Инквизитор… Я десять минут назад доложил господину Глюру, что… – Что?! – Магда Ревер, номер семьсот двенадцатый, покончила с собой. Че– рез знак зеркала… Господин Великий Инквизитор, я готов понести кару, но… – Понятно. Продолжайте нести службу, Куль. Все, что я хочу по этому поводу сказать, я скажу вам при встрече. На этот раз гудков не было – дежурный Куль преданно ждал, чтобы Клавдий положил трубку первым. Ну надо же, какие церемонии… Магда Ревер все равно была обречена. Другое дело, что убивать се– бя через знак зеркала мучительно и противно – все равно, что топиться в собственном дерьме. Она сидела в колодках, в крохотной квадратной камере, и вызывала к жизни всю свою ненависть и желчь; отражаясь от стенок со знаком «зеркала», ее собственные нечистоты медленно ее уби– вали. А может быть, быстро. Она ведь была сильной и злой, эта Магда Ре– вер. Может быть, и смерть ее была легка… В дверь почтительно звякнули. Клавдий прошел в переднюю как был, полуодетый, и тем сильно смутил возникшего на пороге телохранителя: – Господин Старж, из аэропорта звонили, ждать нас или нет… – Заждались, – бросил Клавдий равнодушно. – Можно, я штаны наде– ну? Нет? Телохранитель вежливо промолчал. |
||
|