"Неусыпное око" - читать интересную книгу автора (Гарднер Джеймс Алан)

19 НАНОСЕЛЬ

Снова головная боль, как с похмелья. По разгульной шкале эта заслужила аж 7,2 — либо мне перепало больше оглушающей энергии, чем в прошлый раз, либо я потеряла былую форму. Есть недостатки в отказе от привычки напиваться в хлам как минимум раз в неделю.

Ва этот раз мои руки были стянуты за спиной чем-то вроде пластиковой скользящей петли, дешевой, простой, неломающейся. Эту чертову фигню можно снять только одним способом — срезать.

Конечно, это привело меня к мысли о скальпеле в моей сумочке… да вот только где моя сумочка?.. Говнюки были болванами, но не настолько выжили из ума, чтобы оставить мне очевидно полезное оружие. Они хотя бы не раздели меня донага, чего я почти ожидала, учитывая, насколько, например, Рот был склонен к мелодраматическим эффектам. Слава богу, Бицепс был рядом, дабы удержать отношения в более профессиональных рамках «похититель — похищенный».

«Забудь пока об этом, Фэй. Оцени ситуацию».

Все, что я могла видеть в данный момент, была сплошная стена, выкрашенная в темно-зеленый цвет, прямо возле моего носа. Я лежала на чем-то мягком, на постели с одеялами с затхлым плесневелым запахом. Когда я попыталась откатиться от стены, то уткнулась во что-то мягкое возле меня; еще немного поерзав, я, наконец, повернулась настолько, что смогла разглядеть лежащую рядом на постели Фестину. Она была без сознания, но дыхание ее было ровным — ее просто оглушило больше, чем меня, потому что она была ближе к окну.

К слову об окнах: одно как раз было неподалеку от изножья кровати. Наши похитители запрятали нас в небольшую, но удобную комнату, не сильно отличавшуюся от номера в гостевом доме: изящный сосновый комод, вычурный маленький столик и кресло. На окнах были дощатые ставни, запертые снаружи, а оконному стеклу придали молочную непрозрачность; и все же свет пробивался сквозь рейки ставней и матовость стёкла. Спальня производила впечатление готовой к послеполуденному сну, с приглушенным, но не выключенным светом. В других обстоятельствах эта обстановка сошла бы за весьма уютную, если бы мне не казалось, что в голове у меня роится сотня пчел.

Ну и?.. Не пора ли покончить с анализом очевидного?

«Мировой разум?»

Я передала призыв через связующий кристалл. Без ответа.

«Павлин?»

Опять ничего.

Мы с Фестиной были предоставлены сами себе.

Я подтолкнула ее коленом. Она не двинулась, и теперь, пошевелив ногами, я поняла, что они стреножены коротким пластмассовым ремешком, концы которого охватывали лодыжки, и полметра оставалось между ногами для шага. Этого мне должно было хватить, чтобы волочить ноги как в стальных кандалах, но шансов расколоть это колено на мелкие кусочки не было никаких.

А жаль.

Дверь отворилась. Мои старые приятели Рот и Бицепс важно вплыли в комнату, что означает, что Бицепс вплыл, а Рот изобразил только чванливое хромое пошатывание. Одна его нога была жестко зафиксирована, хотя гипса на колене не было видно под униформой.

— Не ожидали увидеть нас снова? — спросил Рот.

— Не в этих обстоятельствах, — ответила я.

— Но вы не ожидали, что мы будем держаться неподалеку от гостевого дома, — с торжеством изрек он; — Вы пошли прямо нам в руки, ничего не заподозрив. А мы знали, что рано или поздно вы там появитесь; вы должны были вернуться в Саллисвит-Ривер, и мы ждали, перехватывая все сообщения полиции. Как только вы предоставили свой рапорт, мы узнали, где вы.

— Вы знали, что я вернусь в Саллисвит-Ривер?

Уж конечно, я хотела снова повидать это местечко, со всеми этими фотографиями папы, глядевшими на меня из витрины каждого магазина.

— Мы не были уверены, что вы появитесь, — сказал Бицепс, пока Рот собирался с мыслями, чем бы еще передо мной похвалиться. — Но когда вы вырвались из дома контрабандиста, то ближе всего вам было добираться до Саллисвит-Ривера. И тут нам было безопаснее всего вас дожидаться. Повсюду вокруг вашего бонавентурского дома полицейские.

— Если вы перехватили мой последний рапорт, — сказала я, — то знаете, что павлины улетели. Так у вас не осталось ни единой причины по-прежнему преследовать меня.

— Да ладно, — издевательски бросил Рот, — вы думаете, мы поверим в ту чушь, что вы наговорили своему начальству? По уши влюбленные хвосты воссоединились три тысячи лет спустя, после чего и улетели на закат? Хвосты — это физический феномен, а не сознательные существа.

Хотела бы я, чтобы павлины по-прежнему были рядом. Они смогли бы перебросить этого придурка в жерло проснувшегося вулкана.

— В моем рапорте правда, — сказала я. — Не важно, верите вы этому или нет.

— Не важно, верите ли вы этому, — ответил Бицепс, само спокойствие. — Как мы уже говорили ранее, мисс Смоллвуд, со связующим кристаллом в вашем мозгу ваши мысли могут вам не принадлежать. Вражеские силы могли обогатить вашу память ложными воспоминаниями, дабы распространить дезинформацию по Адмиралтейству.

Вражеские силы? Дезинформация? Господь Всемогущий. В какой сказочной вселенной пребывали эти ребята?

— Когда очнется адмирал Рамос, — сказала я, — она подтвердит все, что было в моем рапорте.

— И что с того? — фыркнул Рот. Ему, молокососу, явно нравилось фыркать. — Рамос едва ли достоверный свидетель. Она всегда была откровенно недружелюбна к вышестоящим. Судя по всему, что нам известно, она могла быть той, кто замышлял мятеж, а вы были пешкой в ее игре, с вашей помощью она хотела пошатнуть веру общественности во флот. Не говоря уже о вере флота в себя. В конце концов, как мы можем быть уверены в безопасности космических кораблей, если любой из наших хвостов может оказаться чужаком-телепатом, влияющим на разум флотских служащих?

Разум применительно к флотским служащим? Да уж, эти ребята действительно жили сказками.

— Итак, предположим, что мы снова вернулись в исходную точку, — сказала я. — Вы хотите влезть в мой мозг, поковыряться в нем и все такое.

— Это единственный способ убедиться во всем достоверно, — ответил Бицепс. — Если Рамос наводняла ваш мозг ложными данными, то мы окажем вам любезность, выведя ее на чистую воду.

— Да уж, одолжение, — пробормотала я себе под нос. — У меня к вам предложение получше. Предположим, я предъявлю вам настоящие доказательства.

Рот внимательно на меня сощурился.

— Что вы имеете в виду?

— Мы по-прежнему рядом с Саллисвит-Ривером? — спросила я.

— В гостиничном шале на окраине города, — ответил Рот. — Стоит оно обособленно, хозяев нет дома, а система безопасности была для нас проще пареной репы.

— Тогда я покажу вам бункер гринстрайдеров, — продолжала я. — В нескольких минутах отсюда. И готова поклясться, что это тот самый бункер, в котором павлин учредил свой штаб три тысячи лет назад. Лучшее место на планете для поиска данных о павлинах.

— Если вы имеете в виду бункер возле озера Васко, — сказал Муску, — то там все еще яблоку негде упасть от полиции.

— Нет, — сказала я ему, — другой бункер. Как только павлин вселился в этого страйдера, он нарыл бункеров по всему Великому Святому Каспию — может, чтобы расселить своих соплеменников, может, просто в качестве ловушек, не знаю. Но я обнаружила, где действительно была штаб-квартира… и я не упомянула ее в своем рапорте.

— Почему? — спросил Рот.

Я посмотрела поочередно то на одного из них, то на другого, раздумывая, сказать ли им правду — что прозрение сошло на меня за секунду до их нападения. Нет. Правда была слишком невинна. Эти ребята поверят только во что-нибудь омерзительное.

— Это место — сущий клад, — сказала я, приглушив голос. Как мама Фэй, пугавшая детишек рассказами про привидения. — Во время войны страйдеров, как вы думаете, чем павлин удерживал главенство над своим племенем? Как вы думаете, каким образом он собирался достичь «мира» с вражескими фракциями?

Бицепс посмотрел на Рта. Рот посмотрел на Бицепса.

— Оружием? — спросил Рот.

— Ну а чем же еще? — Я еще больше понизила голос. — Пораскиньте мозгами: после того как павлин пленил Кси, зачем ему было торчать на Дэмоте еще несколько тысяч лет? Особенно учитывая те несколько веков, которые прошли с момента смерти последнего страйдера и до появления первого колониста-улума. С чего бы павлину тут ошиваться, если даже «попутки» подходящей не было, кроме облокотов да ящерок-сирен?

Я выжидала, покуда они сами догадаются. Не догадались. Придурки без тени воображения.

— Потому что, — наконец сжалилась я, — павлин не мог уйти отсюда, боясь гнева Лиги! Он был точно таким же убийцей, как и Кси. Они были два сапога пара, создавали оружие для истребления племен друг друга. Вот только Кси удалось обскакать моего павлина: она наспех состряпала свою бактериологическую фабрику, а после этого хоть трава не расти. Но весь арсенал павлина все еще не растрачен. Он практически лежит под нашими ногами. Когда я покажу вам тот бункер, я гарантирую, что вы там найдете множество всяких штуковин, которые сможете экспроприировать в пользу Адмиралтейства.

— Почему мы должны вам верить? — спросил Рот.

Не «я вам не верю». Он, прах его побери, очень хотел верить; ему было только нужно основание.

— Потому что я не хочу, чтобы вы вскрывали мой мозг, чтобы в нем покопаться, — ответила я. — И потому что вам ни черта не стоит пойти и проверить, правду ли я говорю.

— Откуда вы узнали про это место? — спросил Бицепс, с тем же стремлением поверить, что и у Рта.

Они, видать, страстно и отчаянно желали принести уже хоть какую-нибудь добычу своим начальникам; они уже облажались и осрамили Адмиралтейство, ославив его не только на Дэмоте, но и на каждой планете, которой была ненавистна мысль о военных мужланах, попирающих гражданское население железной пятой. Высший совет внес залог за освобождение Бицепса и Рта из тюрьмы, потому что адмиралы обязаны защищать своих людей, но мои похитители в глазах своих боссов были на дне выгребной ямы, и обнаружение тайника с высокотехнологичными завлекалками сильно подсобило бы им в деле спасения своих задниц.

— Я знала про это место издавна, — соврала я. — Вы проверяли мои рапорты. Из-за чего мы изначально узнали о Майе? Из-за того, что она просила помощи у Чаппалара в получении разрешения на раскопки. С чего бы ей так волноваться из-за разрешения? Они с Ирану уже разрабатывали многие шахты незаконно — их почему-то не волновали законы, когда они нападали на след. Так на что им понадобилось разрешение на этот раз?

Я подождала. Ни у Рта, ни у Бицепса предположений не возникло. Господи, когда я рассказывала сказки детям, у них всегда были догадки!

— Майе понадобилось разрешение, — сказала я, — потому что она хотела разрабатывать шахту в довольно общедоступном месте. Там, где народ увидел бы, что она приходит и уходит, и заинтересовался бы, чем это она там занимается. В ее письме Чаппалару говорилось, что этой шахтой владеет «Рустико-Никель», и единственная шахта, подходящая под описание, и есть та, которую я знаю, на окраине города.

— Вы никогда никому об этом не говорили? — спросил Бицепс.

— Мудрая женщина всегда держит козырь в рукаве.

Рот подхихикнул… и меня взбесило, что в его хихиканье была слышна тень восхищения.

— Да вы шулер, мисс Смоллвуд. Я знал, что вы не можете быть такой паинькой, какой притворялись. Учитывая вашу репутацию.

Ублюдок.

Рот взял своего напарника под локоть и пошел с ним обратно к двери. Они оба вышли, чтобы обсудить следующие действия. Что до меня, то я даже не пыталась подслушать, что они обсуждали, — я была чересчур ошеломлена — наполовину свирепой головной болью, раскалывавшей мой череп изнутри, наполовину словами, необдуманно сорвавшимися у меня с языка.

Почему мне понадобилось столько времени, чтобы догадаться о значении письма Майи? Сказочка, скормленная мной говнюкам, преподнесла мне объяснение как на ладони: она хотела обследовать бункер, находящийся в столь людном месте, что ей было необходимо разрешение. Единственным возможным местом была шахта, в которой мы хоронили улумов во время чумы.

Я спускалась в эту шахту десятки раз, играя в девочку-разведчицу, но чтоб мне хоть раз что-нибудь попалось… Но это было до того, как мы заполнили туннель трупами, и какая-то пьянь вызвала взрыв газа. Что мог открыть грохот взрыва? Что увидели андроиды из «Достойного погребения» в тот день, когда вынесли всех покойников?

Ирану-старший, должно быть, подозревал, что они что-то обнаружат; вот потому-то корпорация «Ирану» и послала туда андроидов. Но наши местные власти заблокировали шахту, как только извлекли тела, чтобы уберечь других девочек-разведчиц от риска сломать там себе шею. После этого ни один археолог, Майя или любой из Ирану, не мог там ничего выискивать, не привлекая к себе внимания. Разве что совершить парочку набегов посреди ночи, но и это было рискованно — в шахтерском городке люди работают посменно в самое разное время суток, а потому могут пойти прогуляться и в четыре часа утра.

Вот поэтому Майе и нужно было разрешение. Я должна была бы догадаться об этом давным-давно.

А что до моих россказней про павлина — что он создавал оружие, что он не смел улететь с Дэмота, что мой благородный опекун был таким же убийцей, как Кси…

Я подумала о том моменте на берегу озера Васко, когда с неба летел густой снег и павлиний хвост появился печальный, словно привидение, над водной гладью.

— Что ты такое? — спросила я.

— Ботхоло. Проклятый. Осужденный.

Рот и Бицепс вернулись в комнату. Выглядели они, куда какими непроницаемо-серьезными, но теперь это казалось напускным — словно они были двумя ликующими мальчишками в роли крутых непоколебимых мачо. Говнюки прямо пузырились от радостного предвкушения: теперь, когда они увидели шанс быть вычеркнутыми из черных списков Адмиралтейства. Осталось лишь вскрыть бункер павлина и найти технологии, которые изумят Высший совет. При всех рассуждениях Рта о том, как Фестина внедряет дезинформацию в мой мозг, ни один их этих дебилов не верил в свои же собственные теории заговора; они просто хватались за соломинки, пока я не предложила им кое-что получше — целый стог сена.

— Мы отправимся в этот бункер, — сказал Рот. — Сегодня, как стемнеет. И лучше бы вам не врать.

— Я не вру, — ответила я. — Вы сможете справиться с системой безопасности класса два? Шахтная комиссия выстроила над входом в шахту стальной козырек… типа хижины, нахлобученной прямо на устье шахты; и в ней нужно сначала открыть дверь, прежде чем попасть вовнутрь. Конечно, — добавила я, — если вы не сможете открыть замок, то я и сама смогу это сделать, всего одним запросом мировому разуму. Любую дверь, запертую правительством, может открыть «Неусыпное око».

— В этом не будет необходимости. — Бицепс бросил на меня взгляд, говоривший «не стоит считать нас такими идиотами». — Мы можем открыть любой замок вплоть до класса пять.

— Причем во сне, — вставил Рот, никогда не довольствовавшийся простым утверждением там, где мог придумать повод для бахвальства. — И кстати, о сне… — Он вынул свой станнер и направил его на меня. — Баюшки-баю.

В последнюю секунду мне представилось, как мой кулак влетает ему в морду. Может, эта картина скрасит мои сны.

Во второй раз было труднее вползти из сна в реальность — как будто я забыла, как выполнять этот фокус. Я все пыталась кое-как справиться со сном, но продолжала проваливаться обратно в черноту.

Когда я смогла, наконец, зацепиться за собственное сознание, то жестоко об этом пожалела. Это прямо-таки невероятно, как много есть Ощущений — одно ужаснее другого, да еще обрушиваются они одновременно — головная боль стучит в висках молотом, тошнотворный ком подкатывает к горлу, в мочевом пузыре будто проворачивают ржавый нож. Фестина говорила мне, что в среднем оглушающий заряд отрубает часов на шесть… что значило, что шесть часов я жила без воды, без туалета, и забери меня дьявол, если я помню, когда в последний раз ела. Не то чтобы я хотела, есть, сама мысль о еде вызывала у меня рвотный рефлекс. Но мое тело употребило уже, считай, весь сахар крови, и чувствовала я себя как размазанная какашка.

— Парни! — проорала я. По крайней мере, моему сиплому горлу это далось как крик, и ушам, прикрепленным к больной голове, звук показался громким. Я перекатилась на спину и сделала новую попытку. — Парни! Сюда!

Секунда ползла за секундой. Я лежала лицом вверх и таращилась в потолок, и мне было видно, что снова стемнело. Ночь. Фестина лежала возле меня и все еще дышала, но вдыхала теперь с трудом, как бы с присвистом. Я задумалась: как часто можно поражать нервные окончания, прежде чем они полностью атрофируются?

— Павлин? — шепнула я.

Тишина.

Потом в комнату вошли Рот и Бицепс, и я попыталась не слишком плаксиво потребовать отвести меня в туалет.

Мы не будем останавливаться на унижении, от которого краснеет и каменеет лицо, когда писаешь под пристальным наблюдением двух мужчин, скованная по рукам и ногам… стоит, правда, заметить, что я была рада присутствию там Бицепса. Он свел всю процедуру к деловой операции, тогда как Рот едва не пританцовывал на месте от нетерпения поиграть со мной в игры типа «хозяин и его рабыня», покуда я была в кандалах. Сбрендивший козел. Если б у меня был шанс сломать ему второе колено…

Оставалось лелеять эту мечту.

После шоу женщины в туалете говнюки дали мне воды и богатого протеинами желе — все, что был способен на данный момент удержать мой желудок. Они так и били теперь копытом в нетерпении поскорее отправиться в бункер, но Фестина почти не подавала признаков жизни — двух разрядов хватило, чтобы свалить ее надолго… бедная утонченная натура — не то, что ваша покорная слуга. Она была натренирована в спортзалах, но не закалена попойками, драками… и снова попойками, драками. Бицепс не соглашался бросить ее здесь без присмотра, а Рот не соглашался волочь ее бесчувственное тело за собой по пересеченной местности. Они отошли пошептаться в дальний конец комнаты, и тут меня окатила ледяная волна ужаса — я поняла, что они обсуждают, не проще ли ее убить.

— Не будьте кретинами! — выпалила я. — Если вы утопите ее в собственной крови — если вы даже всерьез задумаетесь об этом, — Лига никогда не выпустит вас с Дэмота. Что означает для вас ворох неприятностей, причем не только с полицией; к нам идет новая чума, и уж эта безжалостная сволочь никого не пощадит. Хочется вам оказаться в ловушке и заразиться птеромиком только потому, что вы решили не дожидаться ее пробуждения?

— Адмирал Рамос уже заражена, — сказал Рот. — Не правда ли? Поэтому тихо и безболезненно избавиться от нее сейчас будет просто актом милосердия.

— Да все шансы за то, что вы тоже заражены, идиоты вы этакие! Вы дышали одним воздухом с нами. Если уж вам так неймется убить кого-то из милосердия, начинайте с себя.

Рот отвернулся от меня и прошептал что-то Бицепсу. Вопреки полученной от досточтимого проктора Смоллвуд информации, предполагаемое убийство все еще рассматривалось и обсуждалось комиссией.

— Просыпайся, Фестина, детка, — сказала я. После своего путешествия в туалет я сидела на краю кровати, моя спутница распласталась рядом со мной. Я извернулась так, чтобы дотянуться до нее связанными руками. Ухватилась за ее колено и потрясла ее. — Давай, просыпайся. Не давай им повода решиться.

Ноль реакции. Ее дыхание не изменилось, и на ее лице по-прежнему застыло отсутствующее выражение типа «никого нет дома». Я потрясла ее за ногу посильнее, сжимая ее колено. — Просыпайся, просыпайся же, Фестина!

Абсолютнейший, полнейший ноль реакции.

Я дернула ее за ногу изо всех сил и проорала:

— Разведчик Рамос, равняйсь, смирррно!

И вдруг меня с постели как ветром сдуло. Меня с реактивной скоростью несло через комнату, а ускорение мне придала пара ног, лягнувшая меня пинком-выпадом двойной силы. Полсекунды мне казалось, что я сейчас со всей силы впишусь головой в стену, но я успела сгруппироваться и врезаться в нее плечом, оставив на штукатурке солидную вмятину, после чего свалилась на пол. Станнеры выдернули из кобуры — я упала физиономией об стену, но звук был мне знаком.

— Стоять! — заорала я. — Всем стоять! — Потом прибавила: — Ох.

— Прости, Фэй, — сказала Фестина у меня за спиной. — Это рефлекс.

— Я буду помнить об этом в следующий раз, когда мы уляжемся в одну постель. Ой-ой-ой-ой-ой.

Моему плечу светил как минимум мощный синячище. Я оценила пульсирующую боль, пока Рот и Бицепс нетерпеливо водили Фестину в туалет. Они едва дали ей глотнуть воды, а пищи не предложили вовсе; мне даже стало любопытно: такой заскок у них был насчет самой Фестины или по отношению ко всем адмиралам?

Далее: из дома к их глиссеру, стоящему в гараже. Погода была мягкой и теплой как никогда — вокруг благоухала весна, Когда открылись двери гаража, я успела увидеть ночное небо, по которому быстро проплывали пушистые груды облаков.

Рот занял водительское сиденье, а я села рядом, чтобы показывать дорогу. За две минуты, понадобившиеся нам, чтобы добраться до бункера, Рот как минимум раз десять сказал:

— Вам лучше нам не врать.

Так он понимал поддержание беседы. Ох уж эти мужчины.

Говнюки и наполовину не так играючи справлялись с защитой класса 2, как им хотелось думать: городским хвастливым мальчишкам и представить было сложно, что ночь в тундре темная, хоть глаз коли, что тучи полностью закрыли небо, а фонарей поблизости не предвидится. Ближайшим жилищем были полусферы дома Кросби в сотне метров от шахты, а у Кросби всегда был пунктик насчет экономии, они бы ни за что не оставили гореть фонарь во дворе, после того как все ушли в дом спать. В свои семнадцать я иногда заваливала Эгертона прямо посреди лужайки возле его родительского дома, где мы и кувыркались, пока звезды глядели на наши голые задницы…

Ну, да сейчас не об этом.

Криворукие говнюки ковыряли и проклинали замок добрых минут пять, не смея зажечь свет из опасения, что его заметят Кросби. Пока они увлеклись этим занятием, я размышляла, не прохромать ли мне к портативной глушилке радиосигналов и не подпрыгнуть ли на ней разок-друтой. Если я ее сломаю, то пусть тогда говнюки вырубают меня своими станнерами. Мировой разум сможет уловить слабый сигнал моего связующего кристалла, даже когда я буду без сознания. Видит бог, власти должны уже искать меня к этому часу — мировой разум должен был поднять тревогу, как только мой радиосигнал пропал из гостевого дома. Но Рот и Бицепс, очевидно, успели смыться со мной до того, как прибыла полиция Замок класса 2 со щелчком открылся. Так я и прохлопала свою возможность для маленькой диверсии за спинами говнюков. Бицепс взял глушилку и перекинул пристегнутый к ней ремень через плечо, а Рот тем временем ухватил нас с Фестиной за руки, подталкивая к туннелю.

Они заперли за нами вход на случай, если кто-нибудь из местных вздумает пройти мимо. Никто не смог бы понять, что мы сюда забрались. И если бы я или Фестина попытались спастись бегством, замок бы, скажем прямо, затруднил наш побег.

Уж и не знаю, что я ненавижу сильнее, чем предусмотрительных говнюков.

Мы двинулись вниз. Наш свет исходил от фонарика-жезла, который Бицепс пристегнул к руке между плечом и локтем, чтобы руки оставить свободными. Он шел, отмахивая рукой так, что наши тени метались туда-сюда, туда-сюда по стенам туннеля.

Здешняя шахта была отделана тем же псевдогранитом, какой мы видели в Маммичоге. А может, это был настоящий гранит — гранитный щит Великого Святого Каспия. Трудно сказать, поскольку черные подпалины покрывали большую часть поверхности камня. Я пыталась не зависать на мысли о том, что вся эта гарь и копоть скопились от сожжения трупов улумов. Даже спустя двадцать семь лет в воздухе явственно ощущался душок от обугленных головешек — этот запах ничем не выведешь оттуда, где бушевало дикое пламя.

Полосы пепла на стенах становились тем шире, чем ниже мы спускались. Где-то под этими черными пятнами я однажды вывела свои инициалы украденной откуда-то желтой краской: «Ф. С. любит…», — уж и не вспомню, кого я тогда любила. Верно, одного из моих будущих супругов. Немногие мне нравились в Саллисвит-Ривере, и всех их я заставила на мне жениться.

Черт, я по ним соскучилась. Даже больно стало. И в этот миг я поняла, что никогда не смогу вернуться домой из страха, что я их заражу.

— Что с тобой? — шепнула Фестина.

— Это все запах дыма, — сказала я. — У меня от него глаза слезятся.

Туннель закончился обычной надшахтной постройкой: ровный пол, сплошные стены, пустая лифтовая шахта устремляется отвесно вниз. На ранних стадиях чумы именно здесь мы тщательно обряжали покойных, но это было до того мгновенного взрыва газа. После него мы просто упаковывали тела в специальные мешки, вставали на входе в шахту и закидывали тела так далеко, как только могли забросить.

Как я и надеялась, взрывом разрушило одну из стен помещения — через проломе рваными краями стала видна комната, о существовании которой мы никогда не знали. Спустя какое-то время после взрыва львиную долю обрушенной породы отгребли в сторону. Многое бы я дала, чтобы узнать, когда это произошло. Тогда, когда андроиды выносили тела? Или совсем недавно?

Может, Майя тоже знала, как справиться с замками класса 2. Я на это надеялась. В этом и был весь смысл завлечения сюда говнюков.

Бицепс открепил фонарик от своей руки и повел нас к пролому в стене. Пол под ногами был усеян твёрдыми частичками наподобие крупных песчинок. Но это были не песок и не грязь — крупицы были иссохшими фрагментами улумов, расшвырянными взрывом и оставшимися мумифицироваться на протяжении долгих лет. Я видела это повсюду, этими крапинками были испещрены все стены и даже потолок: они неплохо сохранились на протяжении, считай, трех десятков лет под этими холодными мрачными сводами.

Рот придвинулся поближе к Бицепсу, осторожно заглядывая через пролом в следующую комнату. Я минуту-другую всерьез боролось с совестью, а после произнесла:

— Вы понимаете, что в Маммичоге мы обнаружили андроидов-убийц в точно таком же месте?

— Вы пытаетесь нас напугать? — сказал Рот со своим фирменным фырканьем.

— Я пытаюсь вас предупредить. Майя Куттэк сбежала из Маммичога на скоростном глиссере более двенадцати часов назад. У нее было предостаточно времени, чтобы добраться сюда раньше нас. И если она считала, что по ее следу пойдут другие, она могла наставить ловушек.

— Нам стоит обеспокоиться из-за ловушек, расставленных милой маленькой старушкой? — недоверчиво хмыкнул Рот. — За кого вы нас принимаете?

— Так, — сказала Фестина, — этот тип по уши деревянный. Это самая крайняя степень оглупения.

Рот наградил ее последним на сегодня презрительным фырканьем, после чего обернулся к напарнику.

— Ладно, пошли. — Бицепс осмотрительно отступил назад, пока Рот поправлял у себя на плече глушилку, и стал карабкаться через дыру в стене. — Все, что вам нужно делать, — продолжал проповедовать Рот, — это смотреть под ноги, не натянута ли там проволока в качестве ловушки…

Он сосредоточенно смотрел вниз, себе под ноги. Он не смотрел ни направо, ни налево, вот поэтому он и не увидел кислотного шара, пока тот не вмазался прямо в него.

Два заряда, шлеп-шлеп, были выпущены андроидами по обе стороны пролома. Большая часть кислоты растекалась, не причиняя вреда, по глушилке, но другая бомба угодила оплеухой прямо в лицо Рту.

— Стойте, вы вызываете у нас аллергию! — в унисон заорали мы с Фестиной.

Бицепс просто замер на месте и смотрел как завороженный, будто с нетерпением ожидал, что же будет дальше.

Рот повернулся посмотреть, что это в него попало, — ни единой гримасы боли, только простое тупое удивление. От его щеки заструился дым; волосы на его левом виске исчезли под выплеснутой кислотой, словно по мановению фокусника, а кровь потекла вниз там, где уже была полностью изъедена кожа. Он поднес руку к лицу как будто ему было любопытно потрогать ту дрянь, которая заживо выжигала его плоть. Рука дошла только до подбородка. Потом Рот вдруг рухнул как подкошенный, без единого стона, да так и остался лежать дымящейся грудой.

Мы затаили дыхание, пережидая. Я при этом думала, что если андроиды прицелятся в меня, то мне не увернуться и не уйти из радиуса поражения. Но волшебные слова в очередной раз приморозили пальцы роботов к их гелевым ружьям. Как-нибудь в другой раз мне еще придется решить, чувствовать ли мне свою вину за то, что я не заговорила раньше.

— Идиот, — сказал Бицепс, глядя на дымящегося напарника без очевидных эмоций. — Чего другого он ожидал? — И посмотрел в нашу сторону, как будто призывал нас с ним согласиться. — Этот тип считал, что все на белом свете должно сладиться так, чтобы он враз стал героем. Будто в этом было единственное предназначение вселенной — прославить его. Ну что с таким поделаешь?

Вот там, в самом конце, его голос самую чуточку дрогнул. Не настолько, чтобы я тепло о нем подумала, но все же мелькнул хоть какой-то признак человечности.

— Я полагаю, вы не станете вызывать «скорую»? — сказала Фестина Бицепсу. — У нас есть более важные задачи.

Он вынул свой станнёр и прицелился в напарника. Рот еще дышал, но шарики кислотного желе уже начали пятнами разъедать его горло. Вскоре одна из капель проест его дыхательное горло… или яремную вену, или сонную артерию, или еще какой-нибудь жизненно важный орган. Я раздумывала, не произнести ли мне коротенькую молитву, но Фестина заговорила первой, предлагая свою молитву.

— Эй, — сказала она умирающему человеку. Голос ее был тих и ласков. — Вот это мы и подразумеваем под расходным материалом.

Бицепс нажал на курок, его глушитель отозвался стрекотом. Насколько я могла судить, ничего не изменилось — к тому времени сознание уже милостиво оставило Рта. Но могу предположить, что Бицепсу требовалось сделать какой-то жест.

Нам с Фестиной было совсем непросто перебраться через пролом в следующую комнату, но Бицепс не предложил развязать нам руки или ноги. Он просто дожидался нас в дальнем ее конце, непрестанно зыркая повсюду, пытаясь уследить и за нами, и за тьмой, сгущающейся вокруг освещенного фонариком пространства. И дураку было ясно, что у него это не выйдет; вскоре он сконцентрировался на том, что было впереди, игнорируя двух плетущихся за ним стреноженных женщин, лишь изредка бросая взгляд в их сторону.

Он проглядел, что Фестина подобралась к умирающему Рту. Она перебралась через пролом передо мной, и когда я увидела, что она хочет проделать, я с еще большими охами и вздохами стала перебираться, кряхтя, через руины. Бицепс закатил глаза и разворчался на старую неповоротливую клушу. Вот так он и упустил то, что Фестина пристроила пластмассовый хомут, которым были стянуты ее ноги, к пятну дымящейся кислоты, проедавшей горло Рта.

Немного кислотной дряни попало и на пластмассу. Сразу после этого Фестина отстранилась и вернулась на место. Когда Бицепс бросил на нее взгляд, смотреть там было уже не на что.

Через несколько секунд Фестина уже отвечала мне услугой за услугу, устроив новый отвлекающий маневр: она прошаркала к одному из напавших на нас андроидов. Он оказался красавцем-африканцем, рослым, одетым с ног до головы во все белое: то был цвет траура у улумов, поэтому именно так были одеты все роботы «Достойного погребения», опустошавшие братскую могилу. Я предположила, что эта имитация мужчины была здесь с того самого дня; Ирану-старший запрограммировал этих двоих, чтобы они остались здесь для охраны. Теперь они работали на Майю, точно так же, как и все предыдущие.

Скорее всего, ни один из роботов не покинул Каспий после выноса тел. Их переправили к ближайшему удобному базовому лагерю, к тому бункеру на озере Васко; там они и оставались, пока Майя и Ирану-младший не вернули их к жизни спустя годы.

Вопрос: сколько еще андроидов Майя спрятала здесь, в этом бункере? Одного-двух, не больше; если бы там же, в шахте, после расчистки братской могилы осталось слишком много роботов, кто-то мог бы это заметить. Возможно, андроиды в этой комнате были единственными на весь бункер и дальше нашему плаванию ничто не угрожает.

Неисправимая оптимистка, наша Фэй.

Но Фестина привлекла к себе внимание Бицепса, подойдя слишком близко к тому псевдоафриканцу.

— Отойди! — выпалил Бицепс.

— Я только хотела убедиться, что он вырублен.

— И вам даже в голову не пришло схватить его оружие. — Бицепс стремительно пересек комнату и ухватил ее за руку. — Не стоит меня недооценивать, адмирал. Я не мой напарник.

— Ну, попытка не пытка, — сказала Фестина, мелкими шажками отходя от робота. На меня она даже не взглянула, так как была уверена, что, пока она занимала Бицепса, я успела подсунуть свои ножные пластмассовые оковы под кислотную жижу, стекающую с тела Рта.

Фестина оказалась права. Крохотные струйки дыма вились над пластмассой — это едкая жижа прожигала сковывающий мои ноги хомут. В полумраке я надеялась, что Бицепс этого не заметит.

— Пошли дальше, — сказал он.

Мы с Фестиной неуклюже заторопились за ним, путаясь в своих кандалах, как две примерные жертвы, изо всех сил стараясь не улыбаться при мысли о том, как мы пинком выбьем Бицепсу зубы, как только кислота освободит нас от пут.

Комната, в которую мы попали, была почти пуста — сплошные гранитные стены и обычный ржавый мусор, раскиданный по полу. Тем легче было заметить единственный предмет, явно не сочетавшийся с окружающей обстановкой, — клавиатуру размером с ладонь, встроенную в дальнюю стену. С шестнадцатью белыми пластмассовыми кнопками, расположенными квадратом четыре на четыре. На мой взгляд, она не выглядела современным достижением или же продуктом человеческой деятельности — кнопки были чересчур крошечными, чтобы быть удобными для пальцев хомо сапов, а надписи на них — слишком странными на вид закорючками, не напоминавшими мне ни один из известных языков. Но если это был подлинный образчик технологии страйдеров, то он изумительно хорошо сохранился.

Бицепс изучающе поглядел на клавиатуру.

— Ставлю что угодно: если набрать правильную комбинацию, то в одной из стен окажется потайная дверь.

Ни я, ни Фестина не потрудились ответить. Очевидно, что этот бункер был подобием того, в Маммичоге; какой-то кусок стены состоял из наночастиц и был готов открыться любому, кто знал верный код. Дверь, видимо, даже до сих пор работала — если в этом бункере было достаточно возможностей для самоподдержания хорошего состояния клавиатуры, то такая важная штуковина, как дверь, точно сохранит свою надлежащую функциональность.

Теперь Бицепс так же изучающее посмотрел на меня.

— Полагаю, Кси не поделилась с тобой нужной комбинацией символов?

Я покачала головой.

— Этот бункер не был базой Кси; он принадлежал павлину, ее злейшему врагу. Кси и самой неизвестны коды.

— Жаль. — Бицепс снова поглядел на клавиатуру. — Было бы у меня достаточно времени и нужное оборудование, я бы эту штуковину взломал. Но я не ношу с собой инструментов для джентльменского обращения с предметами, так что придется поработать грубо.

Он протопал обратно в конец комнаты и вырвал гелевое ружье у одного из роботов.

— Вам, наверное, лучше отойти в сторонку, — бросил он нам, прицеливаясь в клавиатуру.

Мы с Фестиной засеменили прочь от клавиатуры, стремясь оказаться как можно дальше, но мы могли уйти только к противоположной стене.

— Это военная база, — напомнила я Бицепсу. — Если ты выстрелишь кислотой в охранный механизм, вдруг, таким образом, активируешь какой-нибудь защитный алгоритм? Вроде взрыва, который изжарит всех нас до угольков?

— Этим механизмам защиты тысячи лет отроду, — ответил говнюк — Они уже должны были превратиться в прах.

— Да, конечно, должны бы, — кивнула Фестина. А мне одними губами прошептала: — Готовь еще одно свидетельство о смерти.

В ответ я шепнула:

— Давай надеяться, что не понадобятся три. Первый выстрел пришелся ниже цели: кислотный заряд впечатался в стену на ладонь ниже клавиатуры. Часть капель брызнула вверх, но не высоко, основная масса осталась на граните, несколько гелевых капель медленно сползали на пол.

Несколько секунд на подзарядку давления ружья, после чего Бицепс выстрелил снова. На этот раз он взял поправку в прицеле — вязкий заряд угодил в самый центр клавиатуры, густо залив все кнопки. Я услышала, как шипение заполнило всю комнату: кнопки плавились как воск, металлический короб исчезал под напором сокрушительно высокой температуры.

С полминуты ничего не происходило. Потом целая каменная секция стены поплыла как патока, мощный поток нанитов хлынул на пол. Гранитно-серый текучий поток вязкой консистенции сырого яичного белка изливался на землю.

Наносель.

В проеме, который недавно заполняли наниты, теперь открылся темный коридор, ведущий вглубь. Бицепс отступил от проворно текущей к нему массы.

— Адмирал, — он махнул гелевым ружьем в сторону Фестины, — не будете ли вы так любезны, подойти к дверному проему. Просто проверить, что тогда произойдет.

— Хотите посмотреть, нападет ли на меня сель?

Бицепс улыбнулся.

— Так точно.

Фестина замялась. Говнюк снова повел ружьем в ее сторону, на этот раз без тени улыбки. Пока ни один из них не успел перейти к бесцельной конфронтации, я бросилась вперед и по собственному почину зашлепала по селевой серой илистой массе, растекавшейся по полу.

«Милые щеночки, — мысленно увещевала я нанитов, — не троньте вашу бедную старую мамочку Фэй».

Теперь, когда не было Кси, наниты не ответили, но и не набросились. Не разъели мои сапоги и не взобрались вверх по ногам. Фестина двинулась за мной мгновением позже, ступая по моим липким следам; всего-то лишь промочив ноги, мы добрались до двери.

— Доволен? — спросила я Бицепса.

Он переждал еще добрую минуту, давая сели возможность что-то предпринять. Меня же пугала не возможность атаки нанитов… опаснее было то, что Бицепс слишком внимательно пялился на мои ноги. К этому времени кислота с горла его напарника уже насквозь проела пластиковую полоску, связывающую мои лодыжки; если Бицепс не жаловался на зрение, то он мог это заметить. К счастью для меня, он держался как можно дальше от лужи нанитов. Да к тому же мои ноги были едва освещены — фонарик был все еще примотан к руке Бицепса, и его свет едва доходил до меня. Я держала ноги вместе, сохраняя беспомощно-придурковатый вид, и надеялась, что этого будет довольно.

Так и оказалось. Бицепс не заметил изъеденного участка моего пластикового хомутика; спустя минуту он решил, наконец, что сель не склонен к человекоубийству. Легко, словно пташка, он прокрался через лужу и присоединился к нам, глядя в глубь уходящего вдаль коридора.

Лягнуть его немедленно — сломать колено или сбить его с ног? Но у меня не было гарантии, что он не сможет после этого продолжить борьбу, а в руке у него было это самое гелевое ружье. Лучше дождаться верного шанса… особенно если представится возможность объединить усилия с Фестиной.

Терпение. Ну почему так часто требуется это долбаное терпение?

— Идем дальше. — Бицепс повел своим ружьем, показывая, кто хозяин положения, и повел нас за собой.

Коридор был всего с десяток метров в длину. После чего мы подошли к бездонной яме.

Ну ладно, ладно… я не дам голову на отсечение, что она была совсем бездонной. Но глубина ее составляла минимум этажей десять, потому что свет фонарика не достигал ее дна. Десять этажей лишали меня всякого желания броситься вниз, а такой прыжок в бездну явно подразумевался страйдерами, когда они строили этот бункер. Длинный каменный мост — похожий на подъемный мост через ров вокруг феодального замка — вел на другой конец ямы, по ту сторону находилась еще одна сплошная гранитная стена с очередной клавиатурой для ввода охранного кода.

Все было устроено просто и эффективно: хочешь идти дальше, перейди смертоносную пропасть по узкому мостику. Готова поспорить, что во времена страйдеров в противоположной стене располагались бойницы, из которых яростно атаковали бы дерзнувшие продолжить наступление недругов. Оказавшись на мосту, ты был гол и уязвим со всех сторон, а путь через бездну позволял нападавшим пробираться только гуськом по одному.

Милое местечко для расстрела. Если защитники крепости на той стороне не испытывают к тебе любви, тебя либо подстрелят, либо столкнут в пропасть.

Или ты повернешь назад в тот же миг, когда поймешь, что идти вперед — чистейшее безумие.

— Конечная остановка. — Я ретировалась в коридор. — Если Майя засела на той стороне, то выцарапать ее сможет только целая армия.

— Не спешите с выводами, — сказал мне Бицепс. — Во-первых, нам неизвестно, здесь ли Майя, может, она спряталась в другом месте. Во-вторых, невелики шансы, что древнее оборонительное оружие страйдеров по-прежнему действует. Конечно, три тысячи лет назад это была смертельная ловушка, но с тех пор все прогнило, да?

— Но не в той темнице, где держали Кси, — заметила Фестина. — Ту камеру соорудил павлин, причем он оснастил ее механизмами самовосстановления, недоступными человеческому разуму. И весь этот бункер тоже принадлежал павлину. Большая часть оборудования, скорее всего, вполне обычна для страйдеров, но что-то павлин должен был сделать сам. Возьмем, к примеру, эти клавиатуры — на них нет и следа разрушительного действия времени. Наверняка для защиты этого моста установлены шрапнельные пулеметы; как только мы попытаемся перейти на ту сторону, нас изрешетят пулями.

— Возможно, — признал Бицепс. — Но я отказываюсь отступать, не проверив свою теорию. — Он премерзко улыбнулся Фестине. — Скажите мне, адмирал, что гласит ваш устав в случае, когда что-то представляется смертельно опасным, но ты в этом не до конца уверен?

Она точно так же уставилась на него.

— Отправить вперед разведчика.

Бицепс махнул ружьем в сторону моста.

— Тогда идите вперед.

Я выкрикнула:

— Стойте!

Они оба повернулись ко мне.

— Я исполняю свою обязанность как член «Неусыпного ока», — продолжала я. — Наш долг — остановить людей, слишком поддающихся своему одномоментному импульсу. — И обратилась к Бицепсу: — Зачем вы посылаете Фестину на ту сторону?

— Я узнаю, функционируют ли по-прежнему механизмы защиты.

— Но к чему все это? В чем ваша цель? Вы и вправду считаете, что здесь есть нечто, что может вам помочь?

— Вы говорили, что здесь могут быть высокотехнологичные…

Я прервала его:

— Я вводила вас в заблуждение, чтобы вы не стали ковыряться в моем мозгу, выигрывала время до вашей первой ошибки.

— И все же… — Говнюк все еще пытался казаться невозмутимым, — тут может найтись что-то полезное. Вы упоминали оружие…

— Которое вам не пригодится, и вы это знаете. Если вы найдете здесь смертоносное оружие или даже чертежи смертоносного оружия, вам не забрать их с собой в штаб Адмиралтейства. Лига не позволит вам перемещаться со смертоносными предметами в межзвездном пространстве. Вы это знали, но предпочли забыть, надеясь выкарабкаться из того бардака, в котором оказались. Хватались за соломинку, принесли жизнь напарника в жертву своим ложным надеждам…

— Мне кажется, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — вы пытаетесь меня разозлить. Хотите, чтобы я совершил необдуманный поступок.

— Да ты их уже насовершал, болван ты этакий! Тебе хоть раз пришло в голову действовать по правилам? Стоило только продемонстрировать свои полномочия правительству и сказать: «Высшие чины Адмиралтейства заинтересовались этим делом, мы хотели бы подключиться к расследованию». Большинству политиков это польстило бы. «О, Адмиралтейство заинтересовал наш старый добрый Дэмот, давайте подключим их к делу». Тебя включили бы в каждую следственную группу, предоставляли бы самые подробные отчеты, приглашали бы на планерки и заседания по тактике и строительству инженерно-технических сооружений. Но нет. Тебе сдуру померещилось, что бегать, как волк-одиночка будет более эффективно, умно или круто, чем играть по правилам. Какой бред! Жалкий бред «настоящих мужчин»! — Я сделала глубокий вдох. — Знаешь, что было единственным высокотехнологичным образчиком, увиденным нами с самого спуска в шахту? Клавиатура, которая сохранилась нетронутой в течение трех тысяч лет. А ты превратил ее в оплавленное месиво. Умно придумано, нечего сказать. Ну ты и кретин.

Он злобно шагнул ко мне. Я не знаю, собирался ли он ударить меня, пристрелить или просто наорать. Да это было и не важно — он был достаточно близко для удара ногой.

Фестина сломала ему колено, а я выбила гелевое ружье из его рук. А дальше все было не сложнее, чем давить виноград, выжимая сок.

Мы освободили руки тем же порядком, что и ноги, — выстрелили из гелевого ружья в стену и осторожно поднесли пластиковые полоски на наших запястьях к самой маленькой капле кислоты. Мы обе умудрились проделать этот фокус, не обжегшись, — а это было сродни чуду, учитывая, что руки были стянуты у нас за спиной, а меня еще слегка трясло от пережитого.

Разминая затекшие пальцы, Фестина произнесла:

— Так, ладно. Отправляемся назад, разнесем вдребезги глушилку и позовем на помощь, да?

— Возможно, нам следует подняться ближе к поверхности, — сказала я ей. — Моему связующему кристаллу может не хватить его передающей мощности, чтобы пробиться через толщу породы над нами.

— Ближе к поверхности будет лучше. — Она подхватила гелевое ружье. — Я буду только рада отойти подальше от этой смертоносной ловушки. Если кому-нибудь очень надо узнать, что находится по другую сторону моста, может быть, мы сможем перепрограммировать тех андроидов с озера Васко. Пусть они идут в авангарде.

Фестина наклонилась, чтобы поднять Бицепса: он был без сознания, и челюсть у него была сломана, но в основном он не пострадал благодаря нашей сдержанности и великосветскому воспитанию. Я положила руку ей на плечо:

— На этот раз давай я понесу тело.

— Да, конечно, уступаю тебе это развлечение.

Она отстегнула фонарик от руки Бицепса и светила мне, пока я взваливала этого типа себе на спину. В который раз я возблагодарила нашу Всеблагую Матерь Божью за дэмотовские 0,78 от земной гравитации; говнюк и при ней весил немало. Пристроив его поудачнее, я пошла, чуть покачиваясь, по коридору, Фестина следовала за мной по пятам…

И тут мы уперлись в тупик. Сплошная гранитная стена в том месте, где должен был быть дверной проем в следующую комнату. Она снова приняла прежнюю форму!

— Вижу. — Фестина поднесла фонарик поближе к стене, проводя им по краям дверного проема в поисках щелки. Я не смогла разглядеть ни малейшей неровности — дверь полностью слилась с окружающей ее породой.

А Бицепс расплавил контрольный пульт по ту сторону стены. Если бы спасатели и стали искать нас здесь, им было бы не пробиться сквозь стену без лазерного луча или мощной взрывчатки.

— Но эта стена ведь состоит из нанитов? — спросила Фестина. — И в Маммичоге нам удавалось просто протиснуться сквозь такую стену.

— То было, когда Кси была воедино связана с мировым разумом, — пояснила я. — Все получается проще, когда у тебя друзья в высших сферах.

— Давай хоть попытаемся.

Я уложила Бицепса на пол и уперлась руками в холодный псевдогранит. Он не двинулся с места — это было все равно, что пытаться сдвинуть гору.

— Ничего не… — Я умолкла. Где-то что-то гудело. В моих пальцах? В моем мозгу? Я снова положила ладони на стену и толкнулась вперед со всей силы.

Стена, в свою очередь, толкнула меня. И стала медленно двигаться к нам.

— Ой-ей-ой!

— Что за «ой-ей-ой»?

— У защитной системы страйдеров был припрятан еще один туз в рукаве.

— Ой-ей-ой.

— Я это уже сказала.

Стена продолжала двигаться на нас — вверх по коридору, насильно сдвигая нас назад, к бездонной яме. Наногранит столкнул Бицепса с того места, где я его положила; не быстро, но стена начала проталкивать его по каменной поверхности пола, царапая кожу обо все неровности. Я подобрала его с пола, будто мне было небезразлично, раздерет ли ему в кровь спину шершавый пол. Волоча его за собой, мы ретировались от стены, выжимавшей нас словно поршень.

— Жаль, что Бицепс без сознания, — пробормотала Фестина. — Ему как раз хотелось узнать, которые из защитных механизмов по-прежнему работают.

— Если нас выдавит из коридора на мост, — сказала я, — и в нас станут стрелять пулеметы с противоположной стороны, как думаешь, будет ли чертовски бесчувственно и бесчеловечно прикрыться этим болваном как щитом?

— Да уж, задачка, — ответила Фестина. — Если мы убедим себя, что он стремился умереть достойно, во имя свободы своих собратьев-людей…

Я обдумала это предположение.

— Нет. Он не из породы героев. Но он точно интересовался любыми данными об оружии страйдеров.

— А лучше всегда учишься на собственном примере, — согласилась Фестина.

Когда стена, наконец, дотолкала нас до моста, я держала Бицепса между нами и бойницами.

Стена прекратила движение точно в конце коридора. Она перекрыла нам единственный путь к отступлению, и теперь мы остались беззащитными и легкоуязвимыми на узеньком мостике через бездну. Мы с Фестиной обменялись взглядами — в такие моменты надеешься только на то, что твои глаза выразят то, чего словами не скажешь. Если нас вскоре разнесет в клочья шквальный пулеметный огонь, я не хотела бы, чтобы моими последними словами стала банальность типа: «Ах, если бы мы провели вместе побольше времени».

По ту сторону моста стена медленно расступилась, открыв новый дверной проем. Оттуда шагнул высокий мужчина в белом: прямо брат-близнец андроида-африканца из первой комнаты. Конечно, он тоже был роботом; в руках у него было гелевое ружье.

За ним стояла невысокая светловолосая женщина. Она уставилась прямо на меня и произнесла:

— Ну, Фэй, вот мы и встретились. Сука.