"Миражи" - читать интересную книгу автора (Баррет Мария)

21

Весь следующий день Франческа не выходила из своей комнаты. Она была обессилена и физически, и душевно. Джон не пытался с ней поговорить. Ему казалось, что, если оставить ее наедине со своими мыслями, она обязательно придет к решению пойти к Дейву и рассказать ему все, что она сказала ему, Джону. Но Франческа лежала в постели, глядя на кипы рисунков, которые она сделала за последние месяцы, видя в них причину конца своей так хорошо начинавшейся новой жизни. Она беззвучно плакала слезами горького сожаления.

Одну попытку добиться от Франчески разумного решения Джон все-таки сделал. Он хотел, чтобы она доверила ему побеседовать с Дейвом Йейтсом и рассказать о том, что Мэтт Бейкер в тот вечер рыскал по шкафам и тоже убегал в спешке. Франческа твердо отказалась разрешить ему это сделать. Она воспринимала случившееся как наказание, и даже когда к ней пришла со своими сомнениями Тилли, не пожелала ее разубеждать и упорно молчала. Джону такое поведение было непонятно. Он не знал, что предпринять, и всю ночь после четверга не сомкнул глаз; а к утру у него созрело решение.

Он рано поднялся, тщательно умылся и оделся. Джон все более и более укреплялся в своем решении. Вот сейчас он с ней поговорит и, даже если не добьется разрешения вести переговоры от ее имени, все равно раз и навсегда покончит с этими дурацкими обвинениями.

На лестничной площадке он раздвинул оконные занавески, посмотрел на серое холодное небо и услышал подозрительный шум, доносящийся из комнаты Франчески.

Подойдя к ее комнате, Джон приложил ухо к замочной скважине. Это был шум разрываемой в клочья бумаги. Из спальни тянуло гарью. Да, там что-то горело.

Джон попробовал открыть дверь, но она была заперта изнутри.

– Франческа!

Он опять подергал за ручку.

– Франческа! Что ты там делаешь?

Запах гари усиливался. Видно, Франческа решила разжечь камин.

– Франческа! Там дымоход не прочищен! Франческа! Открой мне!

Джона охватила тревога. Дымоходы в обеих спальнях были забиты, их не чистили много лет. Того и гляди вспыхнет пожар. Как пить дать, вспыхнет.

– Франческа, Бога ради, открой эту чертову дверь! – Теряя терпение, охваченный тревогой Джон навалился плечом на дверь, пытаясь высадить ее, но с первой попытки это не удалось. Тогда он взял разбег и сильнее, всей тяжестью, навалился на дверь, которая на этот раз подалась.

– Фу, черт! – Джон ввалился в комнату, едва устояв на ногах.

– Боже мой, Франческа!

Она стояла на коленях перед камином с пачкой своих прелестных рисунков, и, разрывая их на мелкие кусочки, бросала в огонь.

– Прекрати немедленно! Франческа! – Он выхватил у нее из рук рисунки. – Не дури, оставь это, – скомандовал он.

Она взглянула на него, будто выведенная из транса, и отрицательно покачала головой. Джон швырнул рисунки на постель и кинулся в ванную за водой. Ему сразу же удалось загасить огонь, который, зашипев, тут же превратился в облако черного дыма, наполнившего комнату. Вокруг летали хлопья сажи. Франческа закашлялась. Она брызнула себе в лицо водой, и тут же слезы обильно потекли у нее из глаз. Франческе стало стыдно за то, что она натворила. Джон за руку вывел ее на лестничную площадку, откуда она, всхлипывая, наблюдала, во что превращается бело-голубая комната, которую засыпала жирная черная сажа.

Он раскрыл окна по всему дому, устроив сквозняк. Понемногу запах гари стал не таким удушливым и резким. Но Джон никак не мог успокоиться – ведь дом чуть-чуть не сгинул в пламени.

Наконец он заговорил с Франческой.

– Сейчас ступай в ванную и оденься, а я пока подожду здесь. Ладно?

Она кивнула. Конечно, она полная идиотка, теперь-то это ей ясно, но ей не удалось сладить со своими чувствами. Когда она смотрела в утреннем сумеречном свете на свои дорогие рисунки, в которые было вложено столько любви, ее охватил внезапный гнев, и захотелось тут же все уничтожить. Чтобы они не напоминали о том счастье, которое было так близко и которое теперь утеряно навсегда.

Прошлепав босыми ногами в спальню, она покосилась на рисунки, которые валялись на кровати, взяла одежду и закрылась в ванной. Через несколько минут она вышла умытая и одетая. Джон отвел ее вниз.

– Присядь, Франческа, – сказал он, включив свет и зажигая электрический обогреватель – сквозняки выстудили весь дом. За окном неохотно занималось осеннее утро, ветер гнал вдоль дороги последние листья с деревьев.

Франческа села на диван, уткнувшись глазами в вышитую подушку. Она избегала взгляда Джона.

– А теперь ты должна меня выслушать, Франческа. Мне, наверно, давно надо было это сказать, и, во всяком случае, повторяться я не намерен. Мне не хотелось вмешиваться в твои сугубо личные дела. Но, по-моему, наступил момент, когда без этого не обойтись.

Она сидела, опустив голову.

– Может, все-таки посмотришь на меня, а, Франческа?

Она с трудом подняла глаза.

– Благодарю. – Джон набрал в легкие воздух. – Франческа, так больше продолжаться не может. Я пытался быть терпимым, пытался тебя понять, но, прости меня, я перестаю тебе сочувствовать. Я знаю, что с тобой поступили грубо и бесцеремонно, что тебя оскорбили, но тебе не следует прятаться. Ведь тем самым ты берешь на себя чужую вину, заставляешь всех поверить в то, что у тебя рыльце в пушку! И вот ты запираешься в спальне и рыдаешь сама над собой.

Джон сделал паузу. Он понимал, что слова его звучат слишком жестко, и надо дать ей передышку.

Франческа закусила губу, но молчала.

– Знаешь, Франческа, мир жесток и всегда будет таким. Но ты сильная женщина, и ты умеешь выживать. Так что ответь, пожалуйста: когда ты перестанешь жалеть себя и начнешь действовать? А? Когда ты приучишься влиять на обстоятельства, если они тебе неугодны? Нельзя же всегда плыть по течению и покорно принимать все, что с тобой происходит. Нельзя молчать, если тебя несправедливо обвиняют. Так ведь и свихнуться недолго. – Джон присел на ручку кресла рядом с Франческой. – Посмотри на себя, Франческа. Ну что у тебя за вид! Нервная, изможденная, издерганная. – Он взял ее за руку. – Поверь, мне тяжело говорить об этом. Но надо уметь постоять за себя. Пойти к Дейву Йейтсу и рассказать ему всю правду. Нельзя все время подставлять под удар вторую щеку. – Он погладил ладонью ее длинные узкие пальцы. – У меня создается впечатление, – тихо сказал он, – будто ты воспринимаешь все случившееся как какое-то наказание Божье, как нечто, что должно было произойти.

Она отняла свою руку и медленно повернула к нему лицо. Он увидел выражение ее глаз. Тогда в Моткоме она рассказала ему о себе все, утаив только одно – свое чувство вины. Этого она не могла бы признать никогда, ни при каких обстоятельствах.

– Тебе этого не понять, – холодно сказала она.

– Ошибаешься! Очень хорошо понимаю! Что-что, а чувство вины я понимаю прекрасно!

На этих словах она снова посмотрела ему в глаза.

– Понять-то я это могу, но считаю, что с этим пора кончать. Хватит обрекать себя на бесконечные страдания.

– Откуда тебе это знать? – не скрывая злости, воскликнула она. Джон коснулся ее самого больного места. – Откуда тебе знать, что я чувствую!

– Нет, этого я не знаю, – просто ответил он. – Хотя я почти на сорок лет старше тебя, я, конечно, не могу представить, что творится у тебя в душе, как ты страдаешь. Я знаю одно: ты не должна считать свои беды и несчастья карой небесной. С чувством вины очень трудно жить, Франческа. Если ты его не преодолеешь, оно тебя погубит.

– Но я ничего не могу с ним поделать! – Она вскочила, забилась в угол.

– Послушай меня, Франческа. – Голос Джона зазвучал тише и мягче. – Послушай. – Он взглянул на нее и увидел, как безвольно опустились ее плечи. – Худа без добра не бывает. Вдруг случается такое, чего и не ждешь. Но под лежачий камень вода не течет. Надо дать судьбе шанс. Что бы ни случилось, нельзя опускать руки. Надо бороться.

– А если я не хочу бороться? – в упор спросила она.

– Раз так, сдавайся. Ты уже, по сути дела, сдалась.

Он заметил, как блеснули ее глаза при этих словах, и понял, как глубоко ее задел.

Джон подошел к двери, бесшумно открыл ее и вышел. Она его не остановила.

Франческа долго стояла у окна, глядя в сад, перекопанный их руками, на кусты, посаженные ее руками в прошлый выходной, когда ей удалось купить саженцы на деньги, сэкономленные от получки в студии Дейва Йейтса. Она смотрела на увитую жимолостью изгородь и на ворота, еще не перекрашенные, но уже подготовленные к покраске в сочный зеленый цвет. Да, худа без добра не бывает.

Впервые за последние месяцы она вспомнила Джованни, а потом подумала о Патрике. Из насилия и убийства родилась любовь – пусть недолгая, но любовь. А из предательства и разочарования возникли этот дом, надежное существование, Джон. Франческа дохнула на стекло и на пятнышке тумана нарисовала сердце, свое сердце, и уже хотела добавить, как всегда это делала, слезинку, но удержалась.

Джон прав. Она была счастлива, работая у Дейва Йейтса, она начинала жить новой жизнью. У нее появился шанс изменить течение судьбы. И теперь еще было не поздно вернуться к этому сначала. Всего-то и требовалось – пойти к нему и все объяснить. А если он не поверит… Она решительно прикусила губу. А если он все же не поверит, по крайней мере моя совесть будет чиста – я сделала все, что зависело от меня. Надо изменять обстоятельства, если они не устраивают, – это Джон верно сказал. Она набрала в грудь побольше воздуха и отвернулась от окна. Именно это я и должна сделать!

– Джон!

Она появилась в дверях кухни в пальто и с беретом на голове.

Он обернулся, снял очки, в которых читал газету, и внимательно посмотрел на нее.

– Я еду повидаться с Дейвом, – сказала она. – Ты прав, надо рассказать ему насчет Мэтта.

– Мне пойти с тобой?

Еще нынче утром он даже не думал о том, чтобы сказать ей все то, что потом наговорил в гостиной, и теперь мучился – не слишком ли он далеко зашел. Сейчас он понял, что сделал все правильно.

– Справишься сама?

– Да. Не беспокойся. – Голос ее звучал твердо и решительно. Неожиданно она улыбнулась: – Хотя, по правде говоря, ужасно боюсь.

Джон улыбнулся в ответ.

– Бояться нечего. Все будет хорошо.

– Ну посмотрим. – У нее вдруг засосало под ложечкой.

– Джон, а вдруг…

– Ничего не бойся. Иди. – Он проводил ее до двери. – Задай им там всем жару!

Она кивнула, запахнула поплотнее пальто, надвинула берет до самых ушей и вышла навстречу неприветливому утру.

Дейва разбудил настойчивый звонок в дверь. Он только сейчас заметил, что, оказывается, улегся на куске очень дорогого кашемира. Открывать он пошел не сразу. Не сразу удалось сообразить, где он, оторвать голову от рулона кашемира, на котором она покоилась, и продрать глаза. Похмелье было тяжелым.

– А, черт! – от резкого движения в голове гулко застучало. Он схватился за виски. – Кого еще черт несет! – Ему с трудом удалось сесть, сохраняя равновесие, но тут же стала подступать тошнота. Громко застонав, он с трудом поднялся на ноги и тут же рухнул, ударившись головой о металлическую корзинку для бумаги. Звонок продолжал настойчиво звенеть.

Почувствовав себя немножко лучше, он нащупал кнопку, открывающую дверь на входе, и рухнул на кожаный диван в углу студии, удивляясь, почему не сделал этого вчера вечером. В голове смутно забрезжили какие-то тревожные воспоминания о вчерашних событиях, но начавшаяся опять тошнота заглушила их. Как он попал на раскройный стол? Слава Богу, что хоть не свалился с него посреди ночи, а то непременно сломал бы шею.

Он услышал, как открывается дверь, и поднял руку для приветствия.

– Прошу! – с преувеличенной учтивостью воскликнул он и тут же опять скис. Да, чувствовал он себя препохабно.

– Привет, Дейв! – Франческа на цыпочках вошла в студию, боясь, что ее башмаки слишком громко стучат. Она сразу увидела Дейва с трехдневной щетиной, спутанными волосами, в мятой одежде, грязного. В комнате воняло перегаром. Этот запах был хорошо ей знаком.

– Дейв! – Она опять обратилась к нему, уже менее уверенно.

– Да? – Он оторвал ладонь от лица и медленно открыл глаза, чтобы увидеть – кто же нарушает течение неприятного процесса похмельного синдрома. Увидев на пороге одетую Франческу, он отчетливо вспомнил то, что произошло накануне.

– Господи Боже! – Он резко поднялся, и Франческа инстинктивно отпрянула.

– Ах, извините! Я не хотел. – Он прижал ладонь ко рту. – Прости, – успел он выговорить, и его стошнило.

– Фу-ты, черт. – Дейв вытер рот рукавом рубашки и опять повалился на диван. – Прости, я понимаю, что это отвратительно. – Он сделал два глубоких вздоха. – Черт, рад тебя видеть. – Он прикрыл глаза и проглотил комок, подкативший к горлу. – Я должен перед тобой извиниться, Франческа. Еще как извиниться! Я был просто распоследний сукин сын. Башку мне за это оторвать! – Он потер висок. – Не будешь ли так добра – поискать чего-нибудь от головной боли?

Она кивнула.

– И водички захвати. У меня во рту, как у попугая в заднице.

Через пять минут Франческа принесла воду, намоченную салфетку, зубную щетку, которую Дейв держал в кухне про запас, таблетки и соду. Она знала, как исцелять тяжелое похмелье.

Все это она разложила на стуле перед диваном, на котором лежал Дейв. Он приоткрыл глаза и криво улыбнулся.

– Боже! Что я вижу! Ко мне ангел слетел!

Она рассмеялась.

– Ох, как приятно слышать твой смех, Фрэнки! Он действует на меня лучше лекарства!

Дейв потянулся за зубной щеткой. Франческа подала ему миску для полоскания.

– Ты что, закончила курсы медсестер?

– Нет. – Она не сразу поняла, что он шутит, и запнулась. Но потом закончила: – Мой отец был алкоголик.

Ее слова прозвучали вполне обыденно. Но ей стоило большого труда произнести их.

– Извини.

– Не за что.

Дейв вычистил зубы, прополоскал рот, принял три таблетки аспирина и выпил целый стакан воды с содой.

– Брр, – передернулся он. – Дьявольская смесь. Ты по-настоящему поймешь, какие муки я принимаю, если узнаешь, что пью я вообще раз в год, в день рождения моего дедушки. – Он провел пятерней по волосам и серьезно посмотрел на Франческу. – Спасибо, Фрэнки.

Она только пожала плечами, смутившись под его взглядом.

– Надо, однако, поставить тебя в известность насчет того, что тут у нас происходит. Ты просто не поверишь, до чего же это удивительная история. Кстати, я забыл спросить, а зачем ты пришла?

Она перевела дух.

– Я пришла сказать, кто украл ваши эскизы. К сожалению, мне придется назвать имя…

– …имя Мэтта. Да, я уже знаю. Здорово меня обставил этот говнюк. – Дейв вытащил пачку сигарет и закурил. От первой затяжки его всего передернуло, но никотин был ему нужен. – Ты, конечно, слыхала, что мне конец. – Он иронически усмехнулся. – Этот чертов гомик, который недавно узнал, что такое рисунки на ткани, сумел снюхаться с моим управляющим, и вдвоем они сделали меня как сосунка. Не слабо, а?

Франческа, ошарашенная, опустилась на стул.

– То есть, как это?

– А так, дорогая моя Франческа, что в последнее время Мэтт вместе с управляющим подсовывали мне на подпись всякие бумажонки, а поскольку я всю эту бумажную фигню терпеть не могу, я все и подписывал, не глядя. И дело кончилось тем, что Пит Уокер завел собственную торговую марку, лейбел этот долбаный, черт его задери! И нашивает его на все мои модели! Если бы мне так страстно не хотелось пришить этого говнюченка, я бы публично признал его выдающиеся способности в деле облапошивания.

– Но как же им это удалось? Ведь модели твои?

– А вот и не мои. Я, оказывается, подмахнул какую-то вшивую бумажонку, которой передал все права на творческую часть моему партнеру и управляющему. А на самом деле я в глаза не видел ничего подобного, не говоря уже о том, чтобы подписывать такую чушь.

Он умолк и бросил окурок на пол, тщательно втоптав его в блестящую лакированную поверхность. Потом провел ладонью по лицу. Взглянув в глаза сидевшей напротив девушки, он прочел в ее глазах свой крах. Столько лет трудов – и все прахом! Коллекция готова – но она принадлежит не ему.

– Фрэнки! А не хочешь ли ты чуток дерябнуть?

Франческа ответила одними глазами.

У нее подкатило к горлу. А в голове как-то сразу прояснилось, мысли стали четкими и определенными.

– Пить я не буду, – решительно сказала она. – И ты тоже. – Она сидела прямая, с поднятой головой, сложив руки на коленях. – Мы заново сделаем эскизы коллекции, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, продолжила Франческа. – Сколько у нас осталось времени? Шесть недель? Если мы возьмем еще одного закройщика и швею, можем успеть. Конечно, это непросто, но возможно.

Он взглянул на нее как на помешанную.

– Шутить изволишь, – сказал он, засмеявшись. – Фрэнки, такую прорву работы за шесть недель сделать нельзя. И, кстати, кто такие эти «мы», о которых ты говоришь?

– Мы – это я, ты и все, кто работает в студии. И вовсе я не шучу.

– Послушай, Фрэнки, я тебе искренне признателен за то, что ты пришла и терпеливо выслушиваешь мои жалобы и все такое, но будь же благоразумна! Не время сейчас для проявления бурной фантазии. Вот ты, например, что ты вообще понимаешь в модном бизнесе, в тканях, скажем? Мне не осилить коллекцию без хорошего художника по тканям. А кто будет печатать на станке? Всем этим дерьмом занимался у нас Мэтт и делал это блестяще, надо сказать…

– Вовсе не так замечательно, как ты считаешь. Ты давал ему советы, направлял ход мыслей, рекомендовал подбор гаммы, определял характер линии. Забыл, что ли?

– Да, но…

– Я умею это делать не хуже его, я много лет этим занималась, еще в Италии. И рисунки для ткани могу делать, я тебе покажу!

Франческа никогда не поверила бы, что сможет так смело и убедительно разговаривать с малознакомым человеком, да еще начальником. Слова легко и свободно лились, будто кто-то завел какую-то тайную пружину.

– Тебе надо посмотреть на мои рисунки, обязательно, – повторила она. – Посмотришь и сам скажешь, хорошо это или нет. Я, конечно, могу и ошибиться. Но посмотреть-то можно, правда ведь?

Дейв с удивлением смотрел, как она преобразилась во время этой своей речи. Глаза ее загорелись неуемной страстью, будто на чистый изумруд направили лучик солнца. Они горели надеждой. Он вздохнул. А может быть, она права, и ему действительно стоит попробовать? Во всяком случае, от того, что он посмотрит на ее каракули, его не убудет, и, если они окажутся совсем негодными, по крайней мере она опять будет вывозить отсюда мусор, а он потихоньку будет ковыряться в этих чертовых эскизах. Да, энергии у этой девчонки хоть отбавляй.

– Фрэнки, – сказал он, – если ты хочешь, чтобы я посмотрел твои работы, я посмотрю. – Он заметил, как расцвело от улыбки ее лицо. – Обещать ничего не могу. Запомни, ладно?

– Ну конечно!

– Тогда обзвони всех наших и предупреди, что сегодня не работаем. Мне надо пойти домой, принять душ и все такое, а ты принесешь мне свою мазню. Идет?

– Идет.

– Номера телефонов в ящике стола у Тилли. Звони прямо сейчас, пока они еще не успели выехать на работу.

Он встал. Его крепко шатало. Он прошелся пятерней по волосам.

– Значит, оставляю тебя тут самой главной и жду у себя. Во сколько – в одиннадцать?

Она бросила взгляд на часы. Восемь сорок пять.

– Хорошо, в одиннадцать.

Она успеет съездить домой и забрать рисунки.

– Я живу в Брэдлинг-вилледж, за школой, дом номер 10. Найдешь?

– Без проблем.

– Отлично!

У самой двери он внезапно остановился.

– Фрэнки! Скажи честно, что с тобой случилось? Я тебя никогда такой не видел. Ни разу!

Она засмеялась.

– Просто я решила воспользоваться советом, который дал мне Джон.

– Каким же?

Она улыбнулась.

– Да ничего особенного.

Он решил, что настаивать на откровенности не стоит.

– Значит, до скорого, – бросил он и вышел.

– Да, пока!

Проводив его глазами, она встала и вдруг радостно рассмеялась. Взяв с собой пальто и берет, она подошла к столику Тилли, нашла телефонную книжку с нужными номерами. Села и набрала первый. Прислушалась к гудкам, услышала, как щелкнула снимаемая трубка на другом конце провода и подумала: худа без добра не бывает.

Джон порядком удивился, когда Франческа влетела в дом, на ходу окликнула его, бегом поднялась к себе в комнату и спустилась. Все это отняло у нее не более пяти минут. Еще на минутку она задержалась на пороге кухни. Джон увидел, что под мышкой она держит папку с рисунками.

– Еду показать Дейву свои рисунки, – выпалила она. – Он живет в Брэдлинг-вилледж, это недалеко, я скоро вернусь. – Она тут же повернулась, чтобы бежать, но Джон остановил ее.

– Да что случилось-то?

– Ой, Джон, долго рассказывать, Дейв ждет меня у себя в одиннадцать. Оттуда я сразу домой и доложу тебе все во всех деталях.

Он смотрел на нее и не узнавал. Это была совсем не та Франческа, которую он провожал утром с крыльца. Это была полна энергии и решимости.

– Ладно. Тогда скорей возвращайся. Буду ждать.

Она махнула ему рукой и выбежала за дверь, которая громко хлопнула за ней. Да, это действительно совсем другая Франческа, подумал он, выходя в прихожую проверить, не разбила ли она чего-нибудь, сметя на своем пути. Кто знает, чего теперь от нее ждать?

Дэвид Йейтс жил в одном из самых фешенебельных районов Ньюкасла. Его дом был выкрашен в белый цвет, а дверь покрашена глубокой черной краской. У входа рос лавровый куст в вазоне из итальянской терракоты. Франческа заметила, что растение было благоразумно прикреплено к стене дома цепью. В Ньюкасле не вывесишь белье на просушку во дворе. Это не Италия.

Она постучала в дверь тяжелым бронзовым молотком и сделала шаг назад, ожидая, когда ей откроют. А пока поправила берет и опустила воротник пальто. Ей хотелось выглядеть получше.

– Ой, Фрэнки!

Она растерянно огляделась, не понимая, откуда доносится голос.

– Не туда смотришь! Я тут!

Она подняла глаза к окнам. Дейв высовывался из окна ванной. Холодный дождь бил его по голой спине.

– Лови!

Он бросил ей ключ.

– Входи, будь добра, я сейчас кончу с этим делом.

Она подобрала ключ и снова взглянула на окно. Оно уже было закрыто, Дейв исчез. Франческа отперла дверь и вошла. Только оказавшись в сухом тепле, она поняла, как здорово промокла.

Стащив с головы берет, она повесила его на медный крюк в прихожей, потом сняла пальто и аккуратно поместила его на самый верх вешалки, чтобы подсохло. Через холл Франческа прошла в гостиную.

Дом, выглядевший снаружи небольшим, внутри оказался необычно просторным. Полы были сделаны из скандинавской сосны, стены выкрашены бледно-кремовой краской. Гостиная была гигантских размеров. Да, подумала Франческа, с восторгом оглядываясь вокруг, сразу видно, что здесь обитает дизайнер. Она улыбнулась: сколько нового пришлось ей узнать, начав служить у Дэвида Йейтса!

Мебели в гостиной было немного. Два больших дивана с обивкой из золотой парчи с огромными перьевыми подушками; длинный стол эпохи Регентства, стоявший у стены; на нем лежала стопка старинных книг и стояла бронзовая фигурка – как потом узнала Франческа, работы Фердинанда Прайсса, в стиле арт-деко. Камин представлял собой самое обыкновенное углубление в стене, забранное тяжелой чугунной решеткой. По одну сторону камина находилось несколько античных напольных ваз – разных размеров и конфигураций, а по другую – в нише, стояли два кресла с кривыми ножками, тоже в стиле эпохи Регентства, красного дерева, с обивкой из золотого бархата.

– Нравится?

Франческа вздрогнула от неожиданно прозвучавшего голоса. Она совсем забыла, что хозяин совсем рядом, и целиком погрузилась в рассматривание деталей необычного убранства комнаты.

– Ах, да, конечно… – Она замолчала, не зная, что сказать от смущения.

– Присаживайся. Кофе выпьешь?

Дейв пришел из ванной полуодетым и сейчас натягивал через голову пуловер. Франческа заметила, какой он загорелый, какая у него развитая мускулатура.

– Да, с удовольствием, спасибо.

Она робко присела на край роскошного дивана. Папка с рисунками по-прежнему была у нее в руках.

– Это твои работы? – спросил ее Дейв из кухни, соединенной с гостиной аркой.

– Да.

– Можно взглянуть?

Франческа почувствовала себя не в своей тарелке. Сидя в этой замечательной комнате, окруженная такими прекрасными, редкими вещами, она пожалела, что вызвалась показать ее хозяину плоды своего труда. Ну что может заинтересовать такого видного специалиста в ее жалких неумелых набросках? Она вцепилась в папку и уставилась глазами в пол.

– Ну что же ты, давай сюда свою папку! – Он ободряюще улыбнулся. – Я не буду слишком суров, обещаю. – Он подошел к дивану и протянул руку. Франческа подала ему рисунки. – Ничего, если я заберу их на кухню? Там стол удобный, и, пока кофе варится, я их прогляжу. К тому же я не люблю, когда у меня стоят над душой. Хорошо?

Она согласно кивнула. Доверительная атмосфера этого необычного дня ее совсем обезоружила. Дейв разговаривал с ней на равных, и это вселяло в нее и уверенность, и беспокойство.

– Если хочешь, можешь поставить музыку, но я скоро.

И он исчез в кухне.

Франческа поискала глазами проигрыватель.

– Он в холле! – крикнул Дейв из-за стенки. – В шкафу под лестницей!

Он как будто читал ее мысли.

– Я терпеть не могу, когда у меня на виду появляются какие-то полезные вещи. Я люблю только бесполезные.

Франческа отправилась на поиски полезного проигрывателя.

Дейв сидел в кухне за большим столом с мраморной столешницей, на котором были разложены рисунки Франчески. На коленях Дейв держал раскрытый блокнот. За его спиной плевался кипятком на плите кофейник, и кухню наполнял запах горелого кофе. Дейв напрочь забыл о нем. Его мозг лихорадочно работал, а пальцы неутомимо заносили в блокнот бесчисленные пометки, чертили какие-то линии, все, что пробуждала в его воображении фантазия Франчески.

Образцы текстильного дизайна, которые он видел сейчас перед собой, намного превосходили то, что делал Мэтт. Они были отмечены редкостным, неповторимым талантом, таким, который выпадает встретить раз в жизни. Дейв был буквально зачарован этим Божьим даром. Он чувствовал себя счастливым, оттого что ему пришлось стать первооткрывателем великолепной художницы. Да, Мэтту такого и не снилось.

А тем временем сама художница сидела в гостиной, рассеянно слушая пластинку с записью «Блэк Бокс» и нетерпеливо пристукивая в такт носком ботинка.

Дейв уже двадцать минут пропадал в кухне, откуда доносился запах горелого кофе, который становился все более и более резким. Дейв не произнес еще ни слова. Несколько раз ее так и подмывало встать и пойти на кухню, чтобы прямо спросить, что же он обо всем этом думает, но в последнюю секунду у нее не хватало духу, и она оставалась сидеть на диване, убеждая себя, что с удовольствием слушает музыку.

Наконец ее терпение лопнуло; от напряженного ожидания ей сделалось дурно. Она решительно поднялась, прикусила губу и направилась через всю гостиную к арке, которая вела в кухню. Как раз в этот момент он вышел ей навстречу, и они столкнулись головами.

– Уф!

– О, черт, извини!

Он успел подхватить ее, потому что она чуть не полетела с двух ступенек, которые спускались в кухню, и на секунду задержал ее в своих объятиях.

Внимательно и впервые так близко посмотрев в лицо Франчески, Дейв увидел, каким же юным, вдохновенным, полным надежд, хотя и слегка напуганным, оно было. И как это все легко читалось на ее лице!

– Милая моя Фрэнки, – сказал он, – ты настоящая звезда!

И, не в силах сдержать порыв, опять привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Она резко освободилась из его объятий. Щеки ее зажглись жарким румянцем. Она не знала – плакать ей или смеяться.

– Тебе понравились рисунки?

– Нет, мне твои рисунки не «понравились». Они привели меня в восторг! Фантастика! – Он снова нагнулся и поцеловал ее. – Нет, не просто фантастика. Это что-то невероятное! – Он радостно расхохотался. – Фрэнки, если по-честному, я бы в жизни не подумал, что ты можешь так рисовать. Ну нипочем не поверил бы!

Он взял ее за руку и повел на кухню.

– А теперь, малыш Фрэнк, мы с тобой сядем, и ты мне поведаешь, что тебе известно насчет набивки тканей, а заодно обсудим, как будем поднимать из праха наше дело.

– Какое дело?

У Франчески закружилась голова. Она сама не знала, отчего – от того ли, что ее обрадовала оценка, которую дал ее рисункам Дейв, от поцелуя ли, а может, просто от этого ужасного запаха горелого кофе.

– Новую коллекцию Дэвида Йейтса! Вот какое! – Дейв широким жестом указал ей на стул. – Прошу!

Она послушно села.

Дейв опять углубился в рисунки.

– Прежде чем мы начнем работу над коллекцией, хотелось бы кое с чем покончить, – сказала Франческа.

– С чем же?

– Ты не против, если мы снимем с плиты кофейник? Кофе, должно быть, уже готов.

Джон уже в четвертый раз в течение часа посматривал на часы. Что делать? Он дважды звонил в студию – там никто не отвечает, попытался найти номер телефона Дейва Йейтса в справочнике, но он оказался засекреченным.

Джон нервно барабанил пальцами по кухонному столу, на котором была разложена газета с кроссвордом, который он так и не дорешал. Надо, пожалуй, еще позвонить в студию, подумал он. Становилось темно, и тревога его начинала расти.

И как раз в этот момент он услыхал у входа в дом неясные голоса и звук отпираемой двери. Джон поспешно вышел в прихожую.

– Джон!

На пороге стояла промокшая, но веселая Франческа, а позади нее – высокий темноволосый мужчина в бейсболке и коричневой кожанке Королевских воздушных сил.

– Джон, это Дейв Йейтс.

Франческа сделала шаг в сторону, и бывший хозяин Франчески предстал перед Джоном в полный рост.

Мужчины пожали друг другу руки, Джон пригласил Дейва войти. Гость не произвел на него сильного впечатления. Принимая из его рук куртку, Джон обратил внимание на прическу в виде конского хвоста, непроизвольно крякнул и сделал вид, что откашлялся.

– Прошу вас. – Он пропустил Дейва вперед. – Не желаете ли выпить?

Дейв отрицательно покачал головой.

– Спасибо, я и так вчера вечером перебрал.

Дейв улыбнулся, но Джон в ответ только сухо кивнул. Дейв понял, что хозяин дома не особенно его жалует.

– Послушайте, Джон, я понимаю, что с моей стороны нахальство ни с того ни с сего врываться в чужой дом. – Дейв нервно откашлялся. – Ну, конечно, Франческу надо было проводить…

– Конечно, – все так же сухо отозвался Джон, по-прежнему не выказывавший ни малейшего дружелюбия.

Дейв думал про себя: надо остановиться, пока не поздно. Ничего из этой затеи не выйдет – этот упрямец нипочем не согласится, что бы там Франческа ни говорила. Да и вообще, зачем он мне сдался, этот угрюмый старый шотландец?

Но вслух он сказал другое.

– Я думаю, будет лучше, если я сначала расскажу вам, что произошло у меня в фирме, а потом объясню, зачем явился к вам.

Джон кивнул.

– Во-первых, насчет кражи рисунков из студии. Я должен просить у вас прощения за чудовищную ошибку, которую допустил. Франческе я уже все объяснил, и, кажется, она меня правильно поняла. Дело в том, что я и сам узнал правду только вчера вечером. Раньше я подозревал Франческу. Выяснилось, что рисунки выкрал, – тут Дейв глубоко вздохнул, – мой дизайнер по текстилю. Франческа, таким образом, была права. Черт его знает как, но ему вместе с моим так называемым управляющим удалось обвести меня вокруг пальца. Словом, я лишился своей коллекции.

– Весьма сожалею, – искренне сказал Джон.

– Да. Вот и я пребывал в сожалениях вплоть до сегодняшнего утра. – Тут Дейв поглядел на Франческу, и она покраснела. – Но теперь я решил начать все сначала.

Джон удивленно поднял брови.

– Но ведь это гигантская работа! Франческа рассказывала мне, сколько сюда вложено труда.

– Это правда. – Дейв придвинулся поближе к Джону. – Для нормального человека эта затея может показаться просто безумной, да и мне самому она представлялась абсолютно дикой, если бы не Франческа, которая показала мне свои работы. Когда я их увидел, понял, что упускать такой шанс нельзя. Она – настоящий талант, Джон! Ее чувство цвета, фактуры ткани, линии, стиля – всего – уникально! Заполучив ее в свою команду, мы сделаем новую коллекцию, причем лучше прежней!

Он умолк, присматриваясь к молчавшему Джону.

– Это не пустая авантюра, – продолжил он уже не так громко и уверенно, как раньше. – Я должен восстановить коллекцию, иначе не только я, но и вся компания пойдет ко дну.

Дейв встал с места и подошел к камину.

– В связи с этим я хотел бы попросить вас, Джон, присоединиться к нам в качестве управляющего.

Дейв сделал паузу, но не решился посмотреть на собеседника. Он боялся прочитать ответ на его лице.

– Беда в том, что я пустил свои дела по административной части на самотек. У меня не было времени следить за ними. В результате все так плачевно и кончилось.

Теперь Дейв посмотрел на Джона. Неприязни в нем заметно поубавилось, и это придало Дейву надежду.

– Франческа говорила, что вы знакомы с хозяйственными делами, знаете бухгалтерию, управление и кадровую работу. Мне нужен надежный человек. Такой, положась на которого, я мог бы целиком заняться тем, в чем я смыслю. Вы меня понимаете?

Джон ответил Дейву таким же прямым, неуклончивым взглядом.

– Да, понял. Однако я не уверен, что вы выбрали подходящую кандидатуру, мистер Йейтс.

– Дейв.

– Дейв. Я не имею никакого представления ни о высокой моде, ни о костюмах, ни о коммерции. Словом, я вряд ли могу оказаться вам полезным.

– Джон! – не выдержала Франческа. – Ты замечательно подойдешь на эту должность!

– Франческа, пожалуйста, не надо!

– Нет, Джон, не отказывайся!

Джона подкупила ее безграничная вера в его способности. Он размяк. Все заулыбались.

– Дейв, тогда уж посвятите меня в некоторые коммерческие тайны вашей фирмы – кто ваши поставщики, каков у вас розничный оборот, ну и так далее.

Дейв принял серьезный вид.

– Да, разумеется. – Он улыбнулся. – Вообще-то у меня почти вся документация с собой, в машине. Я надеялся, что вы захотите на нее взглянуть.

Джон засмеялся.

– Тащите сюда. – Он вдруг почувствовал себя в начале большого и серьезного дела, кровь его забурлила. И прежде чем Дейв успел выйти за порог, спросил: – Сдается мне, что мы сегодня засидимся допоздна, не так ли?

Дейв подтвердил.

– А раз так, окажите нам честь поужинать с нами, Дейв.

Дейв кивнул и опять расплылся в улыбке. Угрюмый шотландец явно повеселел. Франческа счастливо улыбалась и вела себя как школьница.

– Спасибо, Джон, – ответил он. – С огромным удовольствием поужинаю.

И пошел за конторскими книгами.

Когда ужин был съеден и все детали будущего предприятия подробно обсуждены, Джон в последний раз поднял бокал, предложив тост в честь новой коллекции Дэвида Йейтса и Франчески Кэмерон, опекаемой Джоном Макбрайдом. За это и выпили.

Начиналось что-то новое, неизведанное, осуществлялась возможность, которую нельзя было упустить. Франческа потягивала вино и смотрела поверх бокала на Джона и Дейва Йейтса, которые обсуждали их общее будущее. В ней росла уверенность в успехе дела. Она преисполнилась решимостью сделать для этого все, что от нее зависело, вложить в создание коллекции всю свою душу, все сердце без остатка, доказать, что она сама хозяйка свой судьбы. Нет худа без добра, сказал Джон, но надо ловить шанс, не плыть по течению. Он прав. Нет худа без добра, если тебе хватит мудрости разглядеть ростки этого добра.