"Опер против маньяка" - читать интересную книгу автора (Черкасов Владимир)

Глава 2

Опер ФСБ Хромин звонил Кострецову с новостями:

— Накрыли в Грузии команду, что приняла автопартию Грини Духа, провели широкомасштабные аресты. А мы сейчас берем офицерье аэродрома у Чкаловской, которое бандитам продалось. МУР тут по своей линии раскручивает криминальное обеспечение авиаавтоугонщиков.

— Отлично, Санек, — оживленно заговорил Кострецов. — Мне для моего расследования только эти события нужны. Кримлинию Чкаловского в масштабе Москвы пусть МУР добивает, а по моему розыску главные фигуранты должны зашевелиться. Сейчас взбаламутятся: кто в проколе виноват, на кого пропавшую выручку списывать?

— Сергей, — сказал Хромин, — а Катю-то я собрал и на Урал отправил.

— Да?.. Не захотела, значит, она перед отъездом меня увидеть.

— Глаза у нее были на мокром месте. С тяжелым сердцем уезжала.

Кострецов раздраженно воскликнул:

— Никак я не думал, что Катя из тех, кто проблемы себе создает, чтобы потом их решать. Ну что из столицы, где всегда сытнее, на какой-то Урал возвращаться?! Почему мы с ней не можем быть вместе, она тебе объяснила?

— Нет. Я не расспрашивал: в расстройстве же, говорю, уезжала.

— Если короче, то не в состоянии она больше быть оперской женой: ждать, переживать, бояться моей гибели, как Лешиной.

Саня помолчал и со вздохом сказал:

— Она права, если кишка на это у нее тонка. Жена опера должна быть из тех выносливых и мужественных подруг, что и у моряков, летчиков. Постоянно мы куда-то плывем, летим в крутняке. Я, правда, Катю именно такой считал.

— А я, Саня, никак не считал. Нравилась она мне, была по душе. Чего ж еще с моей стороны нужно?!

— Э-эх, — с горькой ноткой произнес Хромин, — идеалист ты. Прокололся на Ирине, для которой деньги главное, и решил, что раз Катя бессребреница, то нет иных преград.

— Да уж не думал, что риск моего дела ее так напряжет.

— Имеет Катя на это право, отслужила свое с Лешкой.

Кострецов переспросил, с чего Хромин начал:

— Все-таки расстроенная была?

— Еще как! Может, полюбила она тебя, дурака?! Очень было на то похоже.

— Вот, Санек, какая бодяга, а? Я ее люблю, она по мне сохнет — и расстаемся!

У самого Хромина несчастливо складывалось с его женой Люсей. Она не хотела рожать ребенка из-за низких, на ее взгляд, заработков мужа. Он рявкнул:

— А с пустым местом вместе жить лучше? Для чего я с Люськой маюсь? Детей не хочет. Зачем же тогда семья? Истинно, Серега, чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.

Рассмеялся капитан:

— Горемычные мы с тобой оперюги. А грустить не будем, не надо о грустном. Эхма, и не нужна нам денег тьма. И никому, ничему не своротить нас с государевой службы.

— Как без денег? — задумчиво проговорил обстоятельный сибиряк Саша. — Они в хозяйстве необходимы. Но Россия нынче из последних сил выбивается, надо ж это и бабам понимать. Когда-то и ваши, и наши первые по зарплате были. Вояки завидовали, что за форму и разные льготные нам приплачивают. А теперь все мы дружно — нищие русские офицеры. Такое уж бывало. В Белой гвардии об окладах не думали.

— Интересно такое о белых от чекиста слышать.

— Ты с чекистами меня не смешивай, — строго сказал Хромин. — Я служу в российской контрразведке. А она была учреждена двадцатого января 1903 года государем императором Николаем Вторым.

— Хорошо, что вспомнил. Но что ж происходит?! Президент покаянно хоронит останки императора, а патриарх отказывается. Президент «побелел», а патриарх, наверное, КГБ в 1988 году и поставленный, так красным и остался?! Неловко мне теперь в такую церковь заходить.

— А ты ходишь, молишься?

— Ну, службы не отстаиваю, а бывать, поклониться надо. Это, как и многое с оперской сумой, бесплатно, — усмехнулся Кострецов.

— Впору и мне к иконам податься да просить, чтобы Люська облагоразумилась.

— Попробуй, Сань. От этого хуже не будет.

Хромин прокашлялся, закончил убежденно:

— Разговорились мы с тобой в служебное время. Ладно, Серега, бывай здоров. И не переживай ты за Катю, я же с Люськой не очень скисаю. То, что нельзя исправить, не стоит и оплакивать. Такие женщины перед нами маячат, чтобы мы по службе отчаяннее были.

В комнату зашел Топков и шмякнул на стол папку с бумагами. Кострецов перехватил страдальческий взгляд лейтенанта, участливо сказав:

— Измаялся от писательства?

Гена сморщился.

— Сколько этой волынки у историков! Архивы, манускрипты, горы бумаг я когда-то лопатил. Шел в менты и мечтал об освобождении. Думал: иной раз рапортишко напишу, а так будет сплошь живое дело.

Кострецов сообщил:

— Девяносто девять процентов бумаг, которые мы катаем, ни хрена не нужны. Если не писать их, мало что изменится. И начальство это знает, но активно разжигает бумажное сражение.

У лейтенанта даже очки съехали от удивления.

— Ты это серьезно? Почему ж такое?

— А чтобы оперов держать на крючке. Работа наша больше на вес папки оценивается, чтобы тянуло на дело. В первую очередь, необходимо такое для проверяющих. Приедет ревизор, например, копать под кого-то в нашей структуре. Воткнется в бумаги, вникнет в ход расследований. И обязательно выяснит, что опер Кострецов особенно — часто неквалифицированно, без должной справочки — за преступников хватается, бьет их походя в хари, а то в горячке и пристреливает. Сам Кострецов ему мало интересен, зато можно зацепить, а то и снять, например, подполковника Миронова, на которого у кого-то зуб в ГУВД иль в самом центральном аппарате МВД. Под пули-то проверяющий никогда не лазил и не полезет, а на бумажном передке он полководец.

— За такие крамольные высказывания ты в земляных и ходишь?

— Непременно, Гена. Система в наших органах так исторически сложилась. Вот ты в архивах специалист. Не поленись, загляни в наши бумаги хоть довоенного времени: та же многословная канитель.

Топков с улыбкой спросил:

— О живом можно доложить?

— Нужно. Сбытчиков автопартии Духа в Грузии повязали, наше расследование врубается в решающую фазу.

— Ребята по прослушке вахтанговой хаты докладывают, что там обстановка обострилась. Сонька встречалась с Нодаром, предлагая ему убрать Вахтанга из боссов. Но Нодар решил земляка оставить, а Соньку вывести из игры. Вахтанг в свою очередь предложил Нюське заместить мамулю, а та сообщила ей. Сонька будет просить помощь у Маэстро для нейтрализации Вахтанга.

— Так! А сейчас разгорится скандал у Нодара и Маэстро и по грузинским делам. Сонька очень вовремя обозначит Маэстро свои позиции. Тот пойдет в наступление на Нодара по всем их противоречиям, а Нодар… Этот, если не приготовился к атаке, пролетит. Надо брать под наблюдение Нодара, вокруг него могут появиться люди Маэстро. Чтобы внедриться в «Кольцо», я уже согласовал с Ситниковым. О Вадике что-то слышно?

— Он звонил Соньке, сообщил, что не в Москве.

— Рану залечивает, но Вадик в этой раскрутке Маэстро позарез понадобится. Скоро опять вынырнет.

Со значением посмотрел на капитана Гена и достал из кармана блокнот, в который заносил драгоценные сведения по розыску. Кострецов подмигнул ему.

— Самое крутое под конец приберег?!

— А как же, товарищ капитан?! Подытоживать требуется жизнеутверждающе… Сонька и была той женщиной, которая сняла квартиру для изувера-грузина, державшего в ней секс-узницу.

— О! Это то, что надо. Как выловил?

— Поручил наружке сфотографировать Соньку и показал фото хозяину той квартиры, он опознал.

— Молодец, лейтенант! Не хило у тебя с инициативой. Не зря Сонька Медная Ручка на нашей первой свиданке во что бы то ни стало хотела мне страстно дать. Как чуяла, что решетка за Серегой самарским светит. И ее, и Вахтанга, который, безусловно, и был тем грузином, который Марину до смерти довел, уже можно арестовывать. И никакой бумажный проверяющий под такие факты не подкопается. Ох и шайка подобралась, убийцы.

— Из телефонного разговора Нодара и Вахтанга следует, что кое-кого из узниц павильона тоже убивали.

— А сейчас у них кто-то есть?

— Нет. Только триумвират: Вахтанг, Сонька и Нюська.

— Повременим пока эту очень удобную нам хату прикрывать. Анализируй дальше по ней, а я Нодаром в «Кольце» займусь.

Гена встал, собираясь уходить. Кострецов покосился на могучую папку на столе, которую тот принес.

— Это мне, что ли, оставляешь? Забери к чертовой бабушке. И заглядывать не буду. Доверяю тебе полностью, как дипломированному историку, уже и так испортившему зрение над важнейшими бумагами.

Топков обреченно подхватил папку. Ему, как салаге, приходилось постоянно нести бремя писанины по их ветвистому расследованию. Что ж, в любой казарме старослужащим не положено горбатиться на черной работе.

Чувство вины разрушает человека, а иногда укрепляет характер. Сонька Медь закалилась в своей жистянке до ожесточения. О том, что отдала когда-то на растление собственную дочь, она даже не задумывалась После разговора с Нюськой маханша Соня немедленно связалась с представителями Маэстро и вкратце объяснила, почему она хочет, чтобы черножопого на ее хате не было. Маэстро заинтересованно направил к ней на переговоры Мадеру, который был верток на любые представительские дела.

Прозвали Мадерой этого лысого, низкорослого, атлетически сложенного полурусского, полукавказца за его любовь к вину «Мадера». Он когда-то узнал, что этот напиток был любимым у Григория Распутина. Взялся его осваивать, потом к нему пристрастившись. Мадера, веря в какого-то своего русско-горского бога, видел в том вине некое причащение.

Встретились Мадера с Сонькой в маленьком ресторанчике. Она пришла заранее, как обычно на важные деловые свидания, и сразу заказала закуски и водку. Мадера, в ослепительной белой рубашке, галстуке и черном клубном блейзере, прибыл позже, проскочил к столу своей подпрыгивающей походкой, сел, позвал официанта и спросил:

— У вас какая мадера?

Оказалась коллекционная, и Мадера заказал две бутылки.

— Мадерку уважаешь? — ласково осведомилась Сонька.

— А за что ж мне кликуха дадена? Не допетрила? — в узком блатном кругу Мадера позволял себе безудержную феню, умея говорить и ясным языком бизнесмена.

— Откуда ж я знаю? — удивилась Сонька. — Остров еше под таким названием имеется.

— О-остров, — протянул Мадера. — Его не выпьешь. Ты-то вон по главной примете — Медь. — И деловито осведомился:

— Манда тоже рыжая?

Сонька гордо вскинула голову.

— Без подмесу. По тем волосам истинный цвет бабы и проверяется. А то перекрасятся в блондинки, а между ног чернота.

Покрутил Мадера своей огромной лысиной, яично отсвечивающей над тугим лицом с черной щеточкой усов под картофельным носом.

— Ты, Соня, по бабьему товару — профессор. Значит, перекидываешь свою хату под Маэстро?

— Да, давно собиралась. А тут сам Вахтанг подтолкнул, измудохал до полусмерти. По почкам бил, потом кровью ссала.

Мадера неодобрительно покачал головой с оттопыренными ушами.

— И на мужиков он такой смелый?

— Да какое! У него мужское только в штанах болтается, и то скоро откажет, как он упражняется. Если б не Нодар над ним, я б с Вахом сама справилась. Но Нодар сейчас круто вмешался, Нюську мою вместо меня задумал оставить, а я, значит, совсем побоку.

— Ништяк, Соня. Угомоним и Вахтанга, и Нодара.

— Я в том, Мадера, и не сомневалась.

Они стали выпивать, закусывать. Начал Мадера все-таки с водки.

Сонька, понимая, что должна войти под покровительство Маэстро не с пустыми руками, стала дальше докладывать:

— Я почему с тобой стрелку-то забила: стремные дела у нас на хате были с одним из бригады Духа. Завалился один, Камбуз ему кликуха, с пушкой и стал вашего Вадика требовать.

— Ну-ну, — поощрил ее Мадера, знавший, что все, что касается Вадика, на особом счету у пахана Маэстро.

— Стал тот Камбуз орать, будто б Вадик завалил Гриню и еще одного его кореша. Едва я его успокоила, потом водярой упоили.

— Что еще Камбуз лепил?

— Боле ничего конкретного. Но явно хотел Вадика замочить.

— Вахтанг при этом был? — цепко поинтересовался Мадера.

— Был. У него сразу матка опустилась. Но у меня-то она любое выдержит.

Мадера тронул усы.

— Слыхали о том. Может, и спробуем. Как думаешь?

Сонька роково улыбнулась и повела шарами грудей, плещущихся под батистом блузки.

— А я усатых боюсь — усами защекотите.

— Там другие усы будут работать, — самодовольно ответил Мадера и уточнил. — Часто Вахтанг с Нодаром перезванивается?!

— Всю дорогу шестерит. Да что Вахтанг?! Я ж с Нодаром недавно личную беседу имела. Тот тоже Вадиком интересуется.

— Как?!

— Ну, пудрил мне Нодар мозги в разных направлениях, а к одному выводил: где Вадик да когда снова к нам зайдет. Наказывал мне о заявах Камбуза никому не говорить; а коли Вадик засветится, то ему немедля сообщить.

— На чем же вы закончили с Нодаром по этому вопросу?

— Пришлось мне сказать ему, что Вадик откуда-то звонил: вроде, занятой и не скоро увидимся.

— А вот это зря, — вставил Мадера.

— Не могла иначе: Вахтанг Вадиков звонок слышал. А что Вах узнает, то и Нодар.

Мадера попивал свое «причастие», думая, что надо срочно сообщить эту информацию Маэстро. Он заключил:

— Лады, Соня. Считай, что Маэстро за тебя полностью мазу держит. Пока на Вахтанга сильно хвост не поднимай. Будут в ближайшие дни кое-какие события, увидишь, как все на нужные места встанет. А о том, что звонил Камбуз, забудь. Нодару это подтвердила, но если снова кто-то к тебе с вопросами приступит, отрицай, что был такой Камбузов базар, и Нюське скажи.

— Все поняла, Мадера.

Он бросил деньги на стол.

— Отдыхай, Соня. Я линяю. Если что, звони.

Мадера взял вторую нераспечатанную бутылку мадеры с собой. Подмигнул Соньке, сияя лысиной на причудливой голове с ушами-топориками, и с подскоком удалился.

Сонька пересчитала оставленные деньги: щедро было отвалено.

Она приказала подать ананасы в шампанском и мороженое. Подумала, с извечным женским трепетом ощущая кредитки:

«Вот это деловые так деловые, настоящие мужики».

После доклада Мадеры о встрече с Сонькой Маэстро расставил все по местам.

Он получил информацию и о волне арестов сбытчиков последней автопартии в Грузии. Маэстро с удовольствием отметил свое чутье насчет паленого аэродрома у Чкаловской, но в общем итоге в его делах назрел кризис. Стремность упиралась в Нодара. После провала в Грузии тот, суммируя кидание его банка Мадерой, проколовшуюся на турфирмах свою шестерку и вмешательство Маэстро в руководство секс-хатой, должен был серьезно наехать.

«До какой же степени отчаялся Нодар?» — размышлял Маэстро. Тот ему не звонил, хотя прокол в Грузии требовал немедленной разборки, и это было самым плохим знаком. Так ведет себя партнер, который больше не нуждается в объяснениях, а значит, настроен на крайние меры. Сведения Мадеры о выходке Камбуза в павильоне окончательно укрепили Маэстро в решении опередить Нодара по всем возможным для атаки флангам.

Во-первых, почти приговором Вадику, а значит, и Маэстро стала болтовня Камбуза. В блатной среде не ведут долгих дознаваний. Для того, чтобы навесить на киллера Вадика и его пахана ярлык убийц Духа и Веревки, заявы Камбуза хватало, тем более что сразу после нее того убили. Стоит Нодару сообщить эти «обстоятельства» в бригаду Духа, как те разберутся свинцом сначала с исполнителем — Вадиком.

Вкупе с действиями Грининых парней сам Нодар мог мобилизовать силы грузинских воров в Москве, чтобы наказать Маэстро за провал автопартии. Не имей Нодар зуб на Маэстро за свои промахи по банку и турфирмам, за секс-хату, можно было б уладить с пролетевшими в никуда машинами. Но в нынешнем раскладе, не сомневался Маэстро, Нодар будет изображать его роль в грузинской сделке так, как ему выгодно.

Маэстро прикинул, с какого фланга начнет Нодар, и решил, что сначала тот даст наколку Грининым парням. Поэтому требовалось немедленно замести следы по свидетелям визита Камбуза на секс-хату. Нелоялен Маэстро был лишь Вахтанг.

Он позвонил Вадику в «пансионат», сначала спросив о его здоровье.

— Отлично себя чувствую, — ответил подлечившийся Вадик, хотя рана в спине еще давала о себе знать при резких движениях.

— У тебя всегда «Будь готов!» — тепло проговорил Маэстро. — Но дела у нас сейчас так сложились, что пусть с травмой, а на дело выходить надо. Камбуз успел раззвонить о тебе по завалу Духа и Веревки.

— Что вы говорите?! — тихо удивился Вадик.

— За день до того, как сам успокоился, нарисовался Камбуз у Вахтанга. Там и Сонька с Нюськой были. Искал Камбуз тебя, заявил, что ты убрал Гриню и Веревку. А Вахтанг стукнул о том Нодару. Думаю, Нодар сейчас кинет эту наколку Грининым парням.

— То есть, происходит именно то, что вы при неудаче прогнозировали.

— К сожалению, сынок. Вплоть до того, что и грузинские воры готовы на меня окрыситься. Но бригада Духа пойдет на нас первым эшелоном, и прежде всего надо гасить это направление.

— Воевать с бригадой? — вежливо уточнил готовый на любое супер-Вадик.

— Это рано. Пока лишь Вахтанга надо срочно убрать. Он слышал базар Камбуза. Нодар наведет Грининых, они обратятся за подтверждением к Вахтангу.

— А Соня и Нюся?

— Эти под мою мазу полностью встали. Мадера только что с Сонькой говорил, наказал ей, чтобы они с Нюськой о заяве Камбуза наглухо зарыли… А ты-то Соньку и раненый не забывал.

— Вы о моем ей звонке? — виновато проговорил Вадик. — Я не видел в нем ничего опасного.

— Так бы и было, если б Камбуз не влез. А после твоего звонка, о котором Нодар узнал, пиковый рассек, что я сейчас без твоего прикрытия.

— Извините меня, пожалуйста.

— Ништяк, сынок. Легло-то складно. Пусть Нодар так и думает. Оприходуешь Вахтанга — на тебя сразу и не подумают, а значит, и на меня.

— Как лучше последствия этой операции обеспечить?

— То есть ховать ли Вахтанга, как Духа? Не надо. Он на бойком месте вкалывает. На хату, вроде Камбуза, любой духарь может завалиться — да и кончить грузина. Делай прямо на месте со всеми блатными красотами: нож, глумление над трупом, — коси под какого-нибудь шизанутого клиента. А Сонька с Нюськой о неизвестном залетном подтвердят, когда менты и блатные за них потом возьмутся. Ты их проинструктируй.

— Хорошо. Впервые мне придется с кем-то вместе операцию обеспечивать, тем более с сообщницами, — проникновенно сказал Вадик.

— Не расхолаживайся, сынок. Горячие дела лишь начинаются. Вахтанга не будет, но для бригады Духа ты останешься главным объектом, чтобы пропажу Грини и завал Веревки и Камбуза раскрутить.

Маэстро нажимал на то, что у Вадика ответственнейшая роль, хотя знал, что тот в любом случае воевал бы за него с полной самоотдачей. Смущала пахана Вадикова влюбленность в Соню. По своему тяжелому опыту, битому зонами, ножами, пулями, он убедился, что и виртуозно задуманное, отлично проведенное дело сплошь и рядом рассыпается в прах, если в нем замешана «трещина».

Презирая женщин и не считая их за полноценных людей, даже если они были верными подстилками, Маэстро допускал их в свою жизнь только для отправления половых надобностей. К нему регулярно доставляли на несколько часов каждый раз новую девицу, чтобы ни он, ни она не запомнили друг друга. При сексе Маэстро не разговаривал и запрещал «трещинам» издавать какие-то звуки, за исключением надлежащих стонов и вскриков.

Поработив Вадика, остро чувствуя его болезненную зависимость от себя, Маэстро быстро разобрался и в привязанности «сынка» к Соньке. Он видел, что единственно она может выбить робота Вадика из продуманной схемы. Поэтому посылал киллера на секс-хату скрепя сердце.

— Пожестче проинструктируй Соньку с Нюськой после исполнения Вахтанга, — продолжил Маэстро. — А делай грузина при них, чтобы в соучастие бикс подвязать. Тогда будут всегда петь, как надо, при нашем дальнейшем сотрудничестве.

— Я понимаю: вы думаете, будто бы мое отношение к Соне может помешать делу, — ответил проницательный Вадик. — Действительно, я часто бывал у Вахтанга из-за Сони. Но в этом направлении выполнение задания не должно вас беспокоить. Я вам больше скажу: очень счастлив был его получить. Плохо я переношу поведение Вахтанга.

Он имел в виду стальной холод, что всякий раз сжимал его сердце при мысли: этот Вах может распоряжаться Сонькой круглосуточно со всем изуверством и сладострастием.

Маэстро укрепил киллера и на этом пути, заметив:

— Вахтанг совсем оборзел. Недавно Соню так отбоскал, что кровью мочилась.

— Да?! — воскликнул Вадик.

— Сбесился. Такой же больной, как его пахан Нодарик. Тот же с Соньки начинал. Она совсем зеленой была, когда Нодар за нее взялся. Немало ее бил. У Соньки еще с тех пор почки опущены, — разжигал Маэстро, концентрируя внимание Вадика и на Нодаре, которого, если тот поднимет грузинских воров, тоже придется убирать.

— У вас есть еще какие-то указания по операции? — сбивчиво спросил Вадик, которому разговор стал невмоготу.

— Нет. Действуй, сынок.