Нечего на зеркало пенять, да-а?

(произносится с южным акцентом).

Пацанам России – конкретно красе и чисто гордости нации – посвящается эта книга.

События и персонажи в большинстве своем вымышлены. Хотя и не всегда…

Глава 7 Каждому овощу свой пестицид

Приключения начались на подходе к дому. “А як же без них!” – потом зло думал Денис. Он лениво топал вдоль кустов, обдумывая дела на завтрашний день. Искупавшийся Адольф мирно трусил рядом, но вдруг сделал стойку и натянул поводок.

– Тихо, щас с нами поедешь, – произнес кто-то свистящим шепотом.

Денис обернулся, но сзади никого не было. “Бросать надо эти занятия, вот уже голоса мерещатся”, – решил Рыбаков.

– Никшни, шалава, тебе сказано, – опять вступил голос. Адольф чмокнул, что означало раздражение. Обращались явно не к Денису. Он вгляделся в кустарник и увидел какие-то спины. Что там происходило, было неясно, листья перекрывали обзор.

– Ща вякнешь, домой живая не вернешься, – просипела одна из спин. Денис огляделся, но свидетелей не было, только метрах в ста стояла "девятка”. Низкие лучи вечернего солнца пробивали салон насквозь, в машине никого не было.

Вообще-то с этой стороны дома находились только технические входы, пройти к квартирам было нельзя, да и других автомобилей не было. Дальше располагался пустырь.

Адольф переступил с ноги на ногу, шерсть на крестце и холке приподнялась, хвост изогнулся и занял угрожающую «скорпионью» позицию. Броска можно было ждать в любую секунду – в случае опасности боевые собаки атакуют без команды, как и все остальные служебные породы. Только те лают, а эти молчат. Денис потянул поводок и взялся за карабин ошейника – неожиданный рывок питбуля легко вырывает руку из плечевого сустава. Одна из спин отодвинулась, и Рыбаков увидел молоденькую девчушку, стоящую у стены. Адольф чуть отступил назад, Денис отсоединил карабин и сделал шаг в сторону. Кричать что-то или требовать немедленно прекратить это безобразие было глупо. В тот же момент сухопутный родственник белой акулы рванулся вперед.

Темно-рыжая торпеда скользящим движением обогнула куст и впилась в ногу ближайшего, немного ниже колена. Сила инерции занесла пса, он даже пролетел по воздуху, отрывая мясо противника от костей.

Дикий вопль шарахнул в небо, увлекаемая массой вцепившейся собаки жертва опрокинулась и с глухим стуком врезалась головой в стену дома.

Зрелище атакующего питбуля способно вызвать нервный срыв у человека со слабой психикой – нагнетаемая невероятным напором кровь раздувает мышцы в выступающие ромбы и делает пса похожим на низкорослого робота-убийцу. Вставшая по всей спине шерсть визуально увеличивает собаку вдвое, а пасть, открытая почти на сто восемьдесят градусов, обнажает жуткие пилы коренных зубов. Вот они-то, вопреки всеобщему мнению, и служат у собак основным оружием, а отнюдь не клыки, используемые для захвата и удержания жертвы. Коренными зубами «бойцы» способны раскрошить берцовую кость, превратив ее в месиво осколков. Мощные когти, доставшиеся от норовых* предков, сдирают клочья кожи вместе с одеждой, а хвост служит рулем – собака в прыжке способна немного менять траекторию полета.

Адольф перемахнул через упавшего и, проскочив под вытянутой рукой второго дегенерата, сомкнул челюсти на его колене. На руки, сумки и другие предметы он внимания не обращал, приученный для начала оторвать противнику ногу и обездвижить. Раздался хруст, питбуль дернул головой и вырвал часть коленной чашечки. Раненый согнулся пополам, беззвучно открыв рот.

Адольф воспринял это как редкую наглость объекта, посмевшего открыть пасть для укуса, и яростно впился в нижнюю челюсть противника, мгновенно сокрушив ее и вбив вырывающийся крик обратно в глотку, “Наглец” изломанной куклой рухнул под куст. Пес развернулся, взрыв когтями землю.

Денис вдруг понял, что, если девчушка сейчас побежит или сделает резкое движение, бравый питомец будет вынужден атаковать и ее, и с воплем ломанулся через кусты. Рыжий “Фреди Крюгер” на секунду отвлекся и был схвачен за холку. Времени надевать карабин на кольцо ошейника не было, поэтому пришлось просто захлестнуть поводок на шее неутомимого бойца. Адольф дернулся, но, осознав, что драка закончилась, стал независимо смотреть в сторону. Он, конечно, думал, что сумел усыпить бдительность хозяина, и буквально через секунду снова попытался рвануться в бой, но Денис знал эту пакостную привычку питомца и был настороже.

Девчушка статуей неподвижно застыла у стены.

Хозяин “убивца” мысленно выразил надежду, что лежащие в крови тела не являются ее родственниками, прибывшими вернуть загулявшее чадо в лоно семьи, и поблагодарил Бога за то, что тот не оснастил питбулей в придачу к зубам еще и огнестрельным оружием.

Денис аккуратно поманил девушку и показал в сторону дороги – иди, мол, отсюда. Та послушно кивнула и медленно пошла прочь. Денис перевел дыхание, пристегнул поводок и поволок сопротивляющегося Адольфа на тропинку. Надо было срочно сматывать удочки, еще разборок с милицией не хватает – у первого упавшего был явно расколот череп, и он был подозрительно недвижим.

“Неизвестный герой, блин!” – охарактеризовал себя Денис, направляясь трусцой через парк. Хорошо еще, что бойня произошла не совсем рядом с домом, где Денис и Ксения снимали квартиру, а в соседнем микрорайоне. Опознания он не боялся – кусты были густые, и выглянувшие жильцы ничего рассмотреть не могли.

Добравшись до дома, Денис вспомнил о машине напавших на девчушку ублюдков и позвонил Мишке-Цыгану, намекнув, где стоит белая “девятка”, которую вряд ли хватятся ближайшие пару недель. Но предупредил, что неподалеку могут крутиться менты. Мишку такие мелочи не смущали, он как раз сидел без денег и очень благодарил, обещая в ближайшие дни завести долларов пятьсот за наводку. Вот только разберет и продаст “девятку” по частям. Зная Цыганенка как большого мастера по части экспроприации личного автотранспорта, Рыбаков не сомневался, что уже через час “девятка” растворится, как флакон “Шипра” в глотке похмельного бомжа, и даже воспоминания о ней не будут тревожить тихую благодать летнего вечера.

Раз, правда. Мишке не повезло – патрульный наряд Петрофадского района налетел в тот момент, когда он угонял “Волгу” прокурора того же района. За это он отсидел, но никто же не совершенен. Хотя к этому надо стремиться.

Уголовное дело за номером 466627, возбужденное по факту нанесения тяжких телесных повреждений, приведших к смерти одного и помещению в психиатрический диспансер после ампутации ноги другого потерпевшего, было отдано в производство следователю девятнадцатого отделения милиции старшему лейтенанту Александру Александровичу Яичко по кличке «Глухаридзе». Прозванный так коллегами, Сан Саныч являл собою нелепое существо на кривых ножках, с огромным, вечно хлюпающим носом и пустыми глазами навыкат, напоминающее злой шарж на Надежду Константиновну Крупскую. Он проваливал все поручаемые ему дела, говорили, что как-то раз Яичко отпустил пойманного с поличным карманника, перепутав паспорта на столе, задержал свидетеля и до глубокой ночи с упорством взбесившегося олигофрена пытался его “расколоть”, угрожая “застрелить при попытке к бегству”. Было крупное разбирательство, следователю влепили частичное служебное несоответствие, но оставили на службе – людей не хватало. Другое дело, если бы он не был “чернушником” и реально работал, не давая преступникам спуску, – вылетел бы в два счета без выходного пособия, а так ничего – отчеты он подавал начальству вовремя, дела переводил в разряд “глухих” и на общем фоне не выделялся.

К тому же он сильно пил и ездил на работу на красном “Москвиче-пикапе”, который, по мнению язвительных сотрудников следственного отдела, купил, чтобы возить свою печень, не вмещающуюся в обычный седан. Но тогда было непонятно, почему его покровитель начальник отдела Думбалов не приобретает прицеп к своей “Волге”.

Уголовное дело старлей воспринял с пьяным энтузиазмом, выдвинул экзотическую версию о “крысе-мутанте”, появившейся из мрачных глубин городской канализации, и даже съездил в Гатчину, чтобы допросить съехавшего с катушек “терпилу”*

Оттуда он вернулся еще более одухотворенный, восприняв бредовые выкрики пациента дурдома за особенно ценные сведения, и начал искать сбежавшего из зоопарка леопарда-людоеда, параллельно обогатившись кличкой “Кошкодав”.

Безумства Яичко продолжались полтора дня.

Потом он отравился елевой? водкой и на неделю слег. По совету жены он пробовал закодироваться, но могучий “следственно-аналитический” мозг напрочь отказывался воспринимать команды экстрасенса, занятый размышлениями о преимуществах крепких напитков над слабыми и предвкушением сладостной мести бабке, продавшей ему у метро злополучную бутылку. “Глухаридзе” хотел привлечь ее за “нападение на сотрудника милиции при исполнении”. Когда пассы “дохтура” ему надоели, он встал и ушел, пообещав вместо оплаты посадить в камеру удивленного его непробиваемостью лекаря.

Вернувшись на работу, старлей к поискам хищников охладел, забросил дело в сейф, привычно приостановив его “за болезнью обвиняемого”, и, поставив очередной личный рекорд глупости, вплотную занялся поисками бабки, пытаясь мобилизовать на это весь личный состав отделения. Тем более что начальник следственного отдела увлекся торговлей лесом со знакомыми коммерсантами, сутками пропадал на окрестных складах и на работу смотрел сквозь пальцы.

Единственным осложнением было то, что “Глухаридзе” напрочь не помнил, как выглядит эта бабка. Ибо он приобретал “продукт”, фактически стоя на карачках с дипломатом в зубах. Поэтому сначала он дал ориентировку своему Другу, оперативнику Скрипочке, искать “двухметровую верзилу”. Верный Скрипочка доложил, что таких не обнаруживается. Яичко расширил границы возможного внешнего вида бабки, исключив гренадерский рост.

Розыскные мероприятия привели к тому, что измученные настырными сотрудниками торговки перекочевали в другое место, а коллеги из патрульно-постовой службы выразили неудовольствие разгоном привычного места “сбора податей”. Яичко пообещал все исправить и в тот же вечер приехал на новое место торговли, громко требуя “откочевать обратно”, за что получил в глаз от патрульных соседнего участка, под чьим протекторатом находилась эта территория.

Методы ведения конкурентной борьбы следователю не понравились, и он снова запил.

В ожидании Антона Денис сидел с Ортопедом в офисе и просвещал того на исторические темы.

– Как показал опыт, пятьсот бандитов, имеющих сто миллионов золотом, могут сделать с любой страной все что угодно, – подвел итог событиям начала века Рыбаков.

– А народ?

– Что – народ? – Денис ложечкой размешал сахар в кофе. – Народу по фигу. Грабь награбленное. Вот и все…

– А зачем царя завалили? – Ортопед любил вдаваться в тонкости политических процессов. – Ведь эта буржуазная революция уже была, надо было Временное правительство мочить, а не царя.

– Это ты, Мишель, грамотно подметил. Я сам в этом деле не могу разобраться – Все это басни про то, что в Свердловск царя отправили, чтоб белым не отдать. Не взяли бы они Москву, дураку ясно… И Ленин это прекрасно понимал. Из него тоже нечего идиота делать. Понятно, что пешка он был, но книжонки интересные писал. Другое дело, что установка его экономическая подвела, он все на Маркса опирался, а зря – когда Карлуша свою систему строил, в мире еще теории множеств не существовало. Это математическая система такая, – пояснил Денис, – так вот, надо было по ней работать, как весь остальной мир, а то у нас в экономике пять и четыре все восемь выходит.

Ортопед задумался – Видимо, считал.

– Так совсем нельзя, – продолжил Рыбаков. – Если весь мир по одной модели свои товарно-денежные отношения строит, а мы – по другой, то прогорим мы, а не мир… Ленин это понял, поэтому и НЭП ввел, жаль, что ненадолго… А с царем кретинизм получается. Ни Ленин, ни остальные такого приказа не отдавали, местные партийцы по собственной инициативе не действовали. Более того, в Свердловск его из Москвы отправили, считай, прям белым в пасть, они ж наступали там – Да и если б порешить вздумали, то уж точно тайно. А так сплошной бардак – те кости или не те, цесаревича не нашли, с одной принцессой ни черта не ясно, экспертизы то одно показывают, то другое…

– Их же в кислоту вроде бросили.

– А ты знаешь, сколько кислоты в таком случае надо? Цистерну, тонн тридцать. – А там бочка жалкая, двести литров, причем серной – Если бы каустик или соляную. Да и времени сколько надо. А так фикция получается. А Алексей? Он-то куда делся? Все вопли о том, что, типа, не достреляли, бред собачий – у него ж гемофилия была, он от любой царапины умереть мог… Мне лично кажется, что царскую семью этот дебил Юровский со своими краснозадыми соратничками просто ради грабежа мочканул. Там непонятка, куда фамильные драгоценности делись.

– Много? – озабоченно спросил Ортопед.

– Нам бы хватило – Только ты, Мишель, плюнь на это, там и до нас искали. Да и свидетели давно в могиле.

– Все?

– А ты что, с паяльником бы к ним явился?

Ортопед надулся. Денис попал в цель.

– Поспрошать все равно можно было бы…

– Не, Мишель, никак. Они до нашего рождения померли. Вообще, может, и лежат где-то драгоценности, ждут… Но вряд ли. И с наследником обязательно бы всплыло, если б он выжил. Мне кажется, там все было элементарно просто – организованная преступная группа, ну, вроде вас с Горынычем, замочила богатеньких Буратин чисто ради лавэ…

– Мы бы не стали, – серьезно сказал Ортопед.

– Ну, не вы, кто другой. Беспредельщиков, что ли, мало? Долю малую старшому своему отправили, Дзержинскому или Менжинскому, и все дела. Вот тебе и политическое дело. Разбой, отягощенный убийством, корыстные побуждения – и точка. Вышак с конфискацией. Тема закрыта. Ну, как тебе?

– Легко может быть, – согласился Ортопед, – от морозков таких навалом. Иногда вообще за сто баксов глушат.

– Беда наша в том, – вздохнул Денис, – что мы в любом мелком дельце, где замешан кто-то из известных людей, сразу ищем какую-нибудь подоплеку, раздуваем что-то грандиозное – Но люди-то одни и те же – что грузчик, что Президент. И если дурак, то на любой работе глупости делать будешь… Возьмем, к примеру, эту идиотскую коробку с баксами, о ней опять по телевизору вопят. Помнишь, которую из Госдумы пытались вынести?

Ортопед положил ноги на столик и кивнул.

– Этих двух ненормальных знаешь, почему взяли? Они бабки в коробку из-под ксерокса засунули, ну, охрана их и стопорнула, думали, ксерокс воруют… Ну не кретины! Ты бы смог пятьсот тысяч на себе вынести, распихать куда-нибудь?

– Без базара, это ж немного, – прикинул Ортопед.

– И я бы смог, и любой из наших. А эти – нет. У меня такое впечатление, что в госструктурах какой-то умственный ценз есть – читать умеешь – проходи, можешь прочитанное без ошибок изложить – все, дорога закрыта… Кладбище талантов. Мысли вообще выражать не умеют, одного Жириновского слушать интересно, и немудрено – два высших образования, не на бумажке, а по жизни, команду классную себе подобрал. Тоже, конечно, не сахар, но хоть понятно, что мужик хочет. Программа конкретная, соком снайперски брызгается… А остальные… Генералы особенно. Скалоденты местечковые… Я с одним таким говорил – так он мне рассказал, что с двумя “полканами”, типа, изобретение сделали – танковый мотор с КПД сто три процента! Ну, я его с вечным двигателем третьего рода и поздравил. Только патент, говорю, вам не получить! Он – как это, мол, работает ведь! Ну, я ему – увы, в патентных бюро такие заявки даже не принимают, запрошено, да и работать он у вас не может. Он вопит, что результаты испытаний видел, вот, в Москву едет, в министерство, с докладом. Ну, я ему и посоветовал, чтоб время не тратить, сразу в смирительную рубашку переодеться, а погоны я, так уж и быть, ему пришью… Идиот, еще обиделся, пришлось в морду дать, не угомонить было…

– И чо лесниr*? – заинтересовался Ортопед.

– Да ничего, дело в гостях было, он пьяный в дым, связали шторой, и все…

– Я тоже раза славно помахался, – сообщил подсевший Горыныч, – у Садиста спросить можете. Когда в больнице работали.

Олег и Даниил действительно отработали год медбратьями в хирургии Первого медицинского института, где и скорешились.

– Мы тогда на спецотделении были, – начал повествование уже просто “браток”, без приставки, – ну, где смену пола делают, – Горыныч неожиданно хихикнул. – Там мужик один был, ну, здоровый, я вам скажу, лось, бодибилдингом лет пять увлекался, альпинизмом… Ну, и решил он в бабу превратиться…

– Чего это он? – спросил Денис.

– Ну, транссексуал, с детства это у него – Он и спортом-то занимался, чтобы, типа, комплексы в себе подавить. Так часто бывает… Ну, вот. С Садистом как-то поспорил, чуть до драки не дошло. Олегу-то до всего дело есть…

– Это называется активная жизненная позиция, – сказал Рыбаков.

Ортопед согласно кивнул – он был такой же.

– Схлестнулись они по вопросу, кто лучше – мужик или баба. Оба вопят, врачи сбежались, разнимать стали – Олег тому пижаму порвал, обозвал предателем, кричит, что из-за таких дети школу бросают…

– А при чем тут дети?

– Не знаю, но именно это мужика конкретно зацепило… Вот он через неделю главврачу и настучал, – что Садист в морге с патологоанатомом спирт пьют, а потом на каталках между столов гонки устраивают… Ну, среди жмуров носятся, а те, типа, зрители. Как альтернативная олимпиада… – Горыныч снова хихикнул, видимо, и сам участвовал.

– Какая-то уж совсем альтернативная, – Денис закурил.

– Ну, – Горыныч хмыкнул, – Олега главный врач вызвал, вставил ему, чуть патанатома не выгнал… Садист злобу-то и затаил. Ну, срок операции подошел… А хирурги-то не видят, кого оперируют, им чо на табличке написано, то и делают, сестры привозят в операционную, и все. А тут как раз смена поменялась… Короче, просыпается мужик в палате, все, операция прошла, думает, ща врач придет, ну, наблюдающий, поздравит и все такое – Потом тесты, это ж несколько этапов… Тут сестра входит… – Горыныч затрясся. – И спрашивает, ты чего, мол, мужик… своего не хватило, да?.. Зачем тебе еще и вставка силиконовая? Мало, да?.. Садист, гад, таблички на палатах поменял… – Горыныч от смеха еле говорил, – и того – на увеличение достоинства увезли… Гигантом сделали… Постарались, называется…

Ортопед оглушительно захохотал, Горыныч вытирал слезы.

– А другого мужика, что, в женщину превратили? – не понял Денис.

– Не… – Горыныч не мог успокоиться, – нормально – отбился…

– А ты тут при чем?

– Так мужик-то первый… вскочил и давай по больнице бегать. Садиста ищет… а его нет, я-то ничего не знал, ну по коридору иду со склада, его встретил, спрашиваю… мол, чего такой возбужденный? Недоволен, что ль, лечением?.. Он в крик, где, вопит, этот бритый олимпиец… Я ему, не знал же ведь ничего, и говорю… Что, мол, решил у него прооперироваться? Так это ты зря, Олег на год вперед таких, как ты, расписывает… Пошутил, блин. Садист, сволочь, не предупредил… Ну, мужик мне в рожу… А у меня шприцы были, целый пучок, я колпачки сбил и в него воткнул, иглы еще на складе нацепил… Как, блин, чувствовал… Этот, как дикобраз, по коридору понесся, персонал и больных с ног сбивает… Я пошел, главному доложился, мол, псих этот ваш больной, на людей бросается, надо из дурдома машину вызывать… Главный на отделение позвонил и хвать за сердце. Это ж скандал! Ну я-то не виноват, иди, говорит, постарайся найти этого клиента, успокой и ко мне… Хорошо, говорю, а ежели он опять бросится? Не бить, ни в коем случае! – главный орет… Словами надо! Ну, ладно, только из кабинета выхожу, смотрю – летит, родной, уже костылем вооружился, машет, как вертолет… Я от него по коридору побежал, в морг, там закрыться можно и дверь железная. Не успел, он меня на лестнице достал и как костылем врежет! Я – с копыт! Вскочил, он опять замахивается… Ну, думаю, урод, надо было тебя седуксеном кормить месяцок, успокаивать, жаль, поздно уже… Он опять вдарил… Я ушел от костыля-то, на прием взял, – Горыныч был мастером спорта по самбо в сверхтяжелом весе, – и в окно… Ничего, думаю, второй этаж, газон внизу, не разобьется… А там решетка, забыл, блин! Он отскочил, как мячик, и на меня опять… Я его снова в окно – Так мы раз пять туда-сюда, упрямый попался, ужас… В конце-то он сдавать начал, но костыль не бросает, все ткнуть пытается!.. Обезоружить его надо было, я костыль ухватил и вырвал… Он кирпич схватил, как раз там штабель лежал, ремонт делали, и на меня… Ну я его снизу-то и ткнул – Батюшки! Чо было! У него ж не заросло ничего!

– Не фиг, блин, лезть! – сделал вывод справедливый Ортопед.

– Знаете, почему я от вас дурею? – спросил Денис и тут же сам ответил: – Вы – как жучки древоточцы, вам – что Страдивари, что садовая скамейка, без разницы, – один черт, деревяшка – Нельзя же так, у человека горе, а ты его костылем по больному, ну, во всех смыслах…

– Какой Страдивари? – серьезно поинтересовался Горыныч. – Из армян или мурманский?

Денис откинулся на спинку и проехал на кресле к окну.

– Не хочешь сам поспрошать, чего было? – спросил Антон.

– Не-а, пусть твои с ним разбираются, если уж так приспичило.

– Все-таки странно с барыгой получается.

– А ничего странного – Дружбан барыги девушку порезал, понравилась она ему очень, чего-то не срослось, и вот результат. Дружбана он боялся… Может, потому, что псих и с финкой носится. Ну, и стал выгораживать, подозрение отводить…

– Думаешь?

– А то! Ты, Антоша, голову не загружай этой лабудой. Если начать мудрствовать, то такое наворотишь – фээсбэшникам на зависть. Заговоры, тайны. Будь проще – барыга, понятно, ублюдок, но с ним цацкаться – себе дороже… Считай, потерян он для тебя. Коммерс понимает, что, как только он охрану ментовскую снимет, точно на прогулку на озера уедет, в тот же день, в обществе Эдиссона* и бочки с цементом… Ты лучше “крышу” с него сними – и все. Бабок у вас и без него хватит…

– Обидно терять…

– Обидно, досадно, ну да ладно…

– И что, пусть живет? Хоть отрихтуют маленько…

– Зачем тебе это? Ты лучше по-тихому сообщи кому-нибудь, чеченцам тем же, что барыга, мол, по своей жадности и крысятничеству без крыши остался, – Денис прикурил, – и все, они его сами и разгрузят, и отрихтуют. Слушок пусти, будто он… Ну сколько он скоробчить мог? Вместе с имуществом?

Антон задумался, подняв глаза к потолку.

– Тысяч на девятьсот – Может, лимон с мелочью…

– Тогда два! Вот они эти два лимона и будут у него выбивать, на базаре-то всегда разведут. А у него реально нет. Значит, жадный. Еще неплохо, чтоб узнали, что он дрянью какой-нибудь занимается. Не знаю, что модно сейчас? “Красная ртуть”, например… Тогда ему точно кранты, он же вынужден будет пообещать достать, подумает, что обдурит всех. Ну и нормальненько.

– Жестокий ты человек, – усмехнулся Антон.

– Ага, ты мне еще скажи, что я злой и совсем неженственный, – Денис проехал на кресле уже вдоль стола, – ты лучше поясни, чего ты хотел насчет Циолковского? Как я могу помочь?

– Андрюха производство открыть хочет – водка, ликеры, настойки, еще чего-то. Все официально, с ЛИВИЗом договоренность есть, лицензию получил…

– Ну-ну, – Денис вспомнил, что Андрей Королев был любителем послушать дуэт “Чай вдвоем”. – Соло “Водочка в одиночку”. Исполняет Циолковский.

Антон непонимающе посмотрел на приятеля.

– Ему там налоговая не подпоет? “Отворю потихоньку калитку”, а? Хор физзащиты, к примеру? – Денис крутанулся в кресле. – Циолковский же таран, если что не так, он же ЛИВИЗ с лица земли сотрет. А заводик хороший, народ хвалит. И с Вартаном Колорадским, я помню, корешки «не разлей вода». Тот ему быстро пару эшелонов спирта подгонит. И понесется – одну машину в магазин, десять к метро торговать. Циолковский такими темпами через месяц ЛИВИЗ купит, тогда вообще труба: армяно-космический тандем, наш город из Санкт в Спирт-Петербург переименуют. Или нет – в Спирт-Петрогрянц, чтоб Вартану не обидно было.

– Урою, – тихо сказал Антон.

– Как же! Ты еще историю с весами не забыл?

Антон побагровел и стиснул зубы.

Год назад, когда родное государство решило оснастить всех кассовыми аппаратами, Королев “круто договорился” с одной фирмой на Бирме о партии весов, совмещенных с кассами и стоивших неизмеримо дешевле других. Сделка обещала быть выгодной, всем подведомственным коммерсантам было сказано, чтоб те не ломали голову и спокойно ждали поставок. Весы пришли точно в срок, фирма была солидная и не подвела, все было новое, как и договаривались. Но тут обнаружился маленький нюанс, на который Циолковский из-за незначительности вопроса не обратил внимания, – весы мерили в унциях и фунтах, а кассы считали в двенадцатеричной системе. Поначалу никто и не понял, что это такое. Подумали, что приборы какие-то, фирма ошиблась.

Но не туг-то было.

Бригада потеряла двести тысяч долларов. Циолковский срочно вылетел на Бирму, устроил там дикий беспредел и был выкуплен из местной тюрьмы еще за пятьдесят тысяч. Бирманцы не одобрили действий “туриста”, демонстративно поджигавшего офисы и автомобили и требовавшего от трех бизнесменов полтора миллиона долларов, называя это странным русским словом “предъява”. За неделю, пока Королев был на свободе, он умудрился сговориться там с группой исламских террористов, пытаясь натравить их на несговорчивых коммерсантов. Как ему это удалось, никто не понял, ибо Циолковский, кроме русского, да и то со словарем, языками более не владел. Видимо, использовал рисунки и метод физического убеждения. Террористы не успели помочь Андрею, но очень приглашали в свой тренировочный лагерь в Палестине, восхищенные размахом действий русского “революционера” и его тонким пониманием корней социального неравенства.

– Набодяжит он вам, – заметил Денис, – а что он по существу хотел?

– Помнишь, ты говорил, что у тебя компьютерщик классный есть, с графикой работает?

– Ага, – развеселился Рыбаков, – Циолковскому уже левые акцизные марки понадобились! Не стареет душой ветеран! И быстро-то как! Не успел производство наладить, сразу думает о рационализации! Молодец! Может, ему еще клише для баксов сделать, чтоб два раза не ездить?

– Ему этикетки нужны, – насупился Антон, – он хочет свои фирменные напитки выпускать…

– Ты это кому другому расскажи. Циолковский небось уже вовсю пустую посуду по городу скупает. Ну, фирменные, конечно, будут, тут без базара! “Абсолют”, “Смирнов” и далее по списку. Мэйд бай Циолковский, по лицензии Вартана Колорадского… В рекламе не нуждается! Выпил – и в больничку…

– Ну съезди, посмотри на месте, может, нормально все…

– Ладно, только не сейчас, к вечеру ближе. Мне надо к двум часам в центр, приятелю отцовскому помочь, он меня уже совсем звонками достал. К пяти я приеду, ты машину только приготовь, у меня нет своей…

– Тулипу позвоню, он свободен сегодня. А что, ты совсем тачку не хочешь? Вон, братва предлагала недавно, как Садист с Паниковским из камеры вышли, хотели скинуться и подарить. Неудобняк получается, ты их выручил…

– Их мы все выручили, – Денис подъехал к тумбе с телевизором, – вместе, я один ничего бы не смог… А машину пока не хочу. Да и прав у меня нет… Жене купил, и ладно – А братаны мне все “кабана”* или “утконоса”* всучить хотят. Престижно, говорят…

– Возьми другую, выбор есть…

– Не хочу я. Вон Ксанка ездит, и хорошо.

– На какой хоть машине? А то я не видел ни разу.

– На “Тойоте”. “Бычара” по-вашему…

К Абрамовичу Денис опоздал минут на десять. Того почему-то дома не оказалось, и жена. Агата Соломоновна, попросила чуток подождать – Григорий Мульевич пошел в гараж. Через полчаса он явился со своим племянником Левой и сообщил, что решил не терять времени и сразу ехать выставлять часы в магазин. Денис согласился.

Часы погрузили в серый “Москвич”, стараясь не повредить ни обивку салона, ни саму вещь. По дороге в магазин Абрамович горестно рассказывал, что только нужда заставляет его продать семейную реликвию, и он скромно надеется получить за нее тысяч двадцать пять, необходимых для приобретения квартиры сестре жены вместо сгоревшего дотла дома. Денис сочувственно кивал, племянник заявлял о том, что и он приложит все силы, чтобы тете Циле было хорошо, надо будет – продаст свою фирму. Благополучие тетушки важнее.

Подъехав на место, Денис с Левой стали выволакивать “ценность” из машины.

Абрамович суетился вокруг, мешая всем и причитая о разрывающей сердце тоске по виденному в последний раз предмету его многолетней заботы. Денис тихо матерился. Происходящее напоминало еврейский анекдот в плохом исполнении.

Наконец часы занесли в зал. Григорий с Левой стали обозревать стенды, вышедший директор отвел Дениса в сторону.

– Сколько они хотят? – тихо спросил он.

– Двадцать пять, – так же тихо ответил Денис, – а почему шепотом?

– На футболе вчера был, горло болит…

– А-а, – Денис улыбнулся. Юлий Николаевич был страстным болельщиком. – Ну как?

– Два – ноль. Опять проиграли… Двадцать пять – нереально. На руки – штук пятнадцать, я их за тридцатник могу выставить, да и то сомневаюсь…

– Слушай, Юлик, выстави, как он просит, а продадутся или нет – его проблемы. Мне в этом интереса нет…

– Ладно, сейчас оценщик выйдет, оформит, – пожал плечами директор. Денис оглянулся, но Абрамовича с племянником не увидел.

“Курят на улице”, – подумал он.

Вышел оценщик, долго вздыхал, осматривая часы.

– Молодой человек, видите, часть бронзы утрачена…

– Вижу.

– И трещина на постаменте, чтобы потом претензий не было.

– Не будет, – пообещал Денис.

– Сколько Юлий Николаевич ставить сказал?

– Двадцать пять тысяч зеленых на руки.

– Пятьдесят в продаже? Тяжело будет, если только на дурака…

– Пусть будет на дурака, – согласился Денис.

– Давайте паспорт и пойдемте в кабинет…

– Сейчас, минуточку, принесу документ, – Денис направился к выходу.

Но на улице не было ни “Москвича”, ни Абрамовича. Денис прошел метров сто туда и обратно от входа – владелец часов будто испарился.

“Что за черт”, – подумал Рыбаков и снял трубку телефона-автомата.

– Агата Соломоновна? Денис Рыбаков на проводе, – обычно вежливо представился он; – я в магазине, а Григорий Мульевич делся куда-то, вещь выставлять надо…

– Ой, а он тебя не предупредил?

– Нет.

– Ну что же он! – затараторила мадам Абрамович. – У Гриши паспорт в ОВИРе, мы с папой твоим договорились, что ты или он на свой паспорт пока поставите, потом переоформим…

– Можно было на племянника…

– Да у него тоже в милиции. Вкладыш российского гражданина надо вклеить, вот он и сдал.

– А, ну понятно. Хорошо.

– А с Сашенькой мы все обсудили до его отъезда, – Рыбаков-старший кайфовал на даче, – все нормально, не волнуйся…

– Да я не волнуюсь. Договорились так договорились. Я квитанцию тогда папе отдам, когда вернется…

– Конечно, конечно…

– Хорошо, до свидания, – Денис повесил трубку, нащупал в кармане свой паспорт и вернулся в магазин.