"Тень Альбиона" - читать интересную книгу автора

10 — ПРИНЦ НАШЕГО БЕСПОРЯДКА

— ДОРОГУША, король превзошел все наши ожидания! Он беседовал с тобой целых десять минут — твой успех несомненен, — заверила ее вдовствующая герцогиня Уэссекская.

Сара оторвала взгляд от зеркала. Нойли хлопотала вокруг хозяйки, подправляя второй туалет, приготовленный для сегодняшнего вечера.

— Да, — медленно произнесла Сара. — Полагаю, это и вправду так.

Но почему-то она стала придавать успеху в обществе еще меньше значения, чем раньше. Король Генрих говорил о ее свадьбе как о деле решенном — и что она могла возразить королю?

— Бедное дитя, — сказала герцогиня. — Вы выглядите такой усталой — а вам надо оставаться на балу до рассвета, иначе сразу же поползет столько слухов по поводу вашего отсутствия! Но пойдемте — вам нужно слегка перекусить, пока не настало время встречать гостей.

Бал получился именно таким, как предсказывала герцогиня и какого боялась Сара. Весь Лондон съехался сюда, чтобы приветствовать героиню дня, — весь, за одним — единственным исключением. Герцог Уэссекский пропал бесследно.

Сара танцевала с графом Рипонским; это не доставляло ей особого удовольствия. Она знала о графе лишь то, что успела почерпнуть из застольных разговоров. Хайклеры были католическим семейством, члены которого на протяжении многих поколений имели зуб на Стюартов за отказ от истинной веры и переход в англиканство. Хоть они и продолжали занимать определенное место в обществе, можно было с уверенностью сказать, что Хайклеры неодобрительно воспримут любые действия короля—от продолжения войны в Европе до либеральных тенденций в управлении американскими колониями. Но раз уж вдовствующая герцогиня сочла нужным пригласить Рипона на этот бал, маркиза Роксбари никак не могла отказаться танцевать с ним. По крайней мере, он, похоже, понимал, что это чисто светская вечеринка, и не донимал маркизу разговорами о политике.

Но все-таки что-то в нем не нравилось Саре — то ли жадный, ненасытный взгляд, то ли нечто темное…

«В любом случае, меня это не касается!» — резко оборвала себя Сара. Она все еще кипела гневом из-за отсутствия Уэссекса и понимала, что ей хочется сорвать на ком-нибудь дурное настроение.

Танец подходил к концу, и танцоры, двигавшиеся вдоль края бального зала, машинально начали присматриваться к стоящим, приглядывая себе пару для следующего танца. Но Саре пришлось остановиться прежде, чем смолкла музыка, потому что Рипон застыл в изумлении.

— Джеффри! — пробормотал он.

Однако взгляды смешавшихся в беспорядке танцоров были прикованы не к младшему брату Рипона, а к его спутнику, вошедшему через главный вход с таким видом, словно все это празднество было устроено в его честь.

На бал прибыл Джейми, принц Уэльский, и не один.

Сара и Рипон медленно двинулись к краю зала.

Принца Уэльского на этот бал не приглашали — но члены королевской семьи считались приглашенными на любое празднество, которое они желали удостоить своим присутствием. Правда, круг общения принца Джейми разительно отличался от круга общения вдовствующей герцогини Уэссекской, ведущей затворнический образ жизни, — а список гостей сегодняшнего бала был во многом определен герцогиней.

Сара не знала никого из полудюжины франтов, сопровождавших принца, — разве только по рассказам. Но почти наверняка белокурый молодой мужчина, на которого так уставился Рипон, — это его младший брат, бездельник Джеффри. Человек, стоящий с другой стороны от принца, — по сравнению со златовласым Джеффри он казался темным ангелом, — это пресловутый лорд Друмор; его выходки были настолько скандальны, что даже джентльмены считали неприличным обсуждать их. А вот его спутницу, даму с ярко-желтыми кудрями — Сара была совершенно уверена, что этот цвет обязан своим происхождением не столько природе, сколько парикмахерскому искусству, — она определенно должна знать…

Каролина Трулав была вдовой сэра Артура Трулава, отличившегося (и сложившего голову) на поле чести менее трех лет назад. Молодая и красивая вдовушка побывала почти во всех возможных европейских столицах и спустила все деньги сэра Артура, прежде чем прибыла в Англию и вошла в лоно его любящей семьи. Но это семейство — младший брат сэра Артура унаследовал после него баронский титул и опеку над двумя юными сыновьями сэра Артура — склонно было относиться к леди Трулав с гораздо меньшей снисходительностью, чем ее покойный супруг. Поскольку все ее попытки увеличить свою часть наследства и таскать с собой мальчиков по бесконечным вечеринкам не увенчались успехом, леди Трулав вскоре обнаружила, что природная живость характера увлекла ее, как сорванный с ветки лист, в водоворот фривольных компаний и что она живет в опасном окружении.

На самом деле, как припомнилось Саре, она не так давно видела леди Трулав в Мункойне, хотя, она была совершенно уверена, на бал ее не приглашали. Леди Трулав была в зеленом шелковом платье парижского фасона, с глубоким декольте; на плечах и по вырезу сверкало множество алмазов; в строгом бальном зале Херриард-хауса она выглядела вульгарнее, чем девица из кордебалета на сцене «Ковент-Гардена».

— Пойдите поприветствуйте гостей! — прорычал на ухо Саре Рипон. Маркиза наградила его убийственным взглядом. «Как он смеет говорить со мной таким тоном! Можно подумать, все это безобразие — моих рук дело!»

Когда Сара направилась к компании принца, музыка заиграла снова. Должно быть, это вдовствующая герцогиня велела дирижеру продолжать. Сара очень порадовалась той видимости респектабельности, которую создавала музыка, поскольку, приблизившись, она увидела, что принц Джейми был, мягко выражаясь, сильно навеселе. Щеки его горели лихорадочным румянцем, глаза блестели, и вообще, с точки зрения Сары, он выглядел как источник неприятностей.

— Леди Роксбари! — весело воскликнул принц Уэльский, увидев Сару. — Как приятно видеть вас — и его светлость герцога Уэссекского! Как чертовски здорово вы выглядите со всеми этими шнурами—и как не идет этот мундир человеку, который может в любое мгновение отправиться за море, стоит лишь ему захотеть, — и не делает этого.

Сара рискнула оглянуться. Уэссекс стоял у нее за спиной, облаченный в тот самый блестящий мундир, который был на нем во время королевского приема, — когда же он вошел, что она его не заметила? — и улыбался, словно это не его только что обвинили в трусости.

— Чистая правда, ваше высочество, — дружелюбно произнес Уэссекс, делая шаг вперед. — Но Одиннадцатый полк — личный полк вашего высочества, и если этот мундир чем-то оскорбляет ваше высочество, вы в любое мгновение можете приказать заменить его.

Похоже, эта идея позабавила Джейми; принц рассмеялся и хлопнул Уэссекса по плечу:

— Для человека, который только и знает, что ошиваться под боком у моего отца, вы не такой уж зануда! Кэт, поздоровайся с его светлостью.

Леди Трулав подарила Уэссексу улыбку женщины, сознающей свою полнейшую безнаказанность. Завидев эту улыбку, Сара почувствовала жгучее желание дать пощечину этой особе. Она толком не помнила, почему когда-то находила общество леди Трулав приятным, но мгновенно поклялась навсегда вычеркнуть ее из списка своих гостей.

— Ваше посещение — большая честь для меня, ваше высочество, — сказала Сара, беря контроль над ситуацией в свои руки. Хотя Джеффри Хайклер торчал рядом с принцем как приклеенный, остальные их спутники уже разбрелись в поисках бальных развлечений. — Не желаете ли освежиться?

— Великолепная мысль! — просиял Джейми.

Несколько пар снова принялись танцевать. Сара уже начала надеяться, что ей удастся как-то сгладить неожиданное явление пьяного принца.

Но ее план отвлечь принца — и побыстрее убрать с глаз гостей его малопочтенных спутников — был обречен на провал. Пока Сара вела принца по открытым для гостей комнатам первого этажа, Джейми начал неизбежно привлекать к себе слушателей — а ведь именно этого Сара и хотела избежать.

— Леди Роксбари, а правда, что сегодня вечером мы услышим некое интересное объявление? — со смешком спросила леди Трулав. — Клянусь, ничто в целом мире не доставляет мне такого удовольствия, как возможность пожелать кому-то счастья.

Сара понадеялась, что на ее лице не отразилось слишком уж явное недоверие к этим словам. Леди Трулав куда больше напоминала людей, которые от души радуются несчастьям своих знакомых. И на что она намекает? Что она, вместе с половиной всей Англии ожидает, что Сара объявит сегодня о своей помолвке — или, точнее, назовет дату свадьбы?

— Ну, пожелать счастья мне, ваша светлость, вам не удастся, — произнес Джейми, внезапно остановившись и резко развернувшись. Слуга поднес ему бокал шампанского. Джейми проглотил янтарную жидкость залпом, словно воду, и кивком велел принести еще. Принц огляделся по сторонам и плюхнулся на ближайший диван. Леди Трулав проворно примостилась рядом. Саре и Уэссексу не оставалось ничего другого, кроме как остановиться.

— Но насколько я понимаю, принц Джейми, — вы скоро женитесь, — бросил Джеффри Хайклер, вынырнув из-за спины принца. — На беспросветно тупой датской ломовой лошади — разве не так?

Эти слова возымели такой эффект, какой не смогло произвести даже все поглощенное принцем спиртное: лицо Джейми приобрело оттенок красного дерева.

— Черта с два! — воскликнул он. Бешеный нрав Стюартов вырвался на волю. Принц вскочил, хоть и с трудом, и обвел горящим взором собравшихся гостей, — и далеко не все они были закадычными приятелями Джейми. — Принцесса Стефания может плыть в Англию, или в преисподнюю, или куда ей угодно, но я на ней не женюсь! Никакой принц из дома Стюартов…

— Не согласится, чтобы его продавали ради получения выгод, которые Англия с легкостью может приобрести на бранном поле? — подсказал мистер Хайклер.

— Вот именно, Джеффри! — возликовал Джейми, обрадованный такой сообразительностью своего приятеля. — Пускай Дания сама заботится о своих интересах, а британский лев…

— Не хотите ли еще вина, ваше высочество? — с холодной вежливостью поинтересовался Уэссекс.

Сару охватило отчаяние. Нужно как-то прекратить это безобразие! И вдруг ее осенило.

— Мистер Хайклер, — неожиданно произнесла она, — окажите мне любезность — потанцуйте со мной.

Она устремила взгляд на младшего брата Рипона. Джеффри яростно сверкнул глазами, но в дело вступили светские условности, и теперь у Хайклера было не больше возможности проигнорировать просьбу леди Роксбари, чем отрастить крылья и улететь. Потому он лишь одарил Сару улыбкой наподобие волчьего оскала.

— Как вам будет угодно, леди Роксбари.

Используя все уловки, на которые только хватало ее воображения, Сара умудрилась продержать Джеффри Хайклера рядом с собой еще четверть часа, хотя соседство этого человека вызывало у нее смутное ощущение опасности. А потому, увидев, что Уэссекс вернулся в бальный зал, Сара испытала искреннее облегчение и наконец-то позволила своему нетерпеливому спутнику провести ее к креслу. Едва лишь она уселась, Хайклер с почти неприличной поспешностью устремился прочь из зала. Уэссекс проводил его ледяной усмешкой. Обеспокоенная Сара поднялась с кресла.

— О, пусть он себе идет, леди Роксбари, — чуть растягивая слова, произнес Уэссекс. — Я пришел, дабы с прискорбием сообщить вам, что его высочество уже отбыл на другой прием, так что мистер Хайклер напрасно будет искать свою добычу здесь.

— Слава богу! — с облегчением выдохнула Сара. Она раскрыла веер, свисавший на витом шнурке с ее запястья, и принялась энергично им обмахиваться, чтобы скрыть обуревающие ее чувства. Потом она огляделась, разыскивая лорда Рипона. Старшего брата Джеффри тоже нигде не было видно — еще одна милость судьбы.

— Так что порядок восстановлен — на время, — сказал Уэссекс. — К несчастью, несдержанные высказывания принца к утру станут известны всему Лондону, и это приводит меня к… Леди Роксбари, окажите мне любезность, позвольте переговорить с вами наедине.

Сара медленно поднялась на ноги, лихорадочно соображая, что бы такое сделать, чтобы уклониться от этого разговора. Лишь круглая дура не сообразила бы, какую тему желает обсудить Уэссекс; и как раз этой темы Саре очень хотелось избежать. Сара неохотно взглянула в лицо Уэссексу и, против ожидания, увидела, что он улыбается.

— Да, я понимаю, вам вовсе не хочется оказывать мне эту любезность. Точнее говоря, вам хочется, чтобы я провалился ко всем чертям. Но мы не можем позволить себе такой роскоши — поступать как частные лица. А потому, если ваша светлость окажет мне такую честь…

Он взял Сару под локоть, и Сара, увлекаемая не только силой его характера, но и силой его руки, позволила Уэссексу увести себя из бального зала. Хотя, насколько было ей известно, Уэссекс никогда прежде здесь не бывал, он, похоже, знал дом лучше самой хозяйки. Несколько мгновений спустя они оказались на узкой черной лестнице, которая соединяла маленькую личную гостиную Сары с третьим этажом. Герцог провел ее в комнату чуть более настойчиво, чем того требовала любезность, и запер за ними дверь.

— Вы хотели поговорить со мной, мой… ваша светлость?

Внезапно Сара обнаружила еще один пугающий провал в памяти: она позабыла надлежащие формы обращения, которые леди Роксбари должна была бы знать с колыбели. Но заминка была мимолетной; возможно, Уэссекс ее даже не заметил. Сара пересекла комнату и уселась в большое удобное кресло, стоящее у камина. По ее распоряжению в камине разожгли огонь, и он отгонял прохладу майской ночи, но Сара чувствовала себя неуютно.

Сейчас, когда на него не были обращены взгляды любопытных гостей, лицо Уэссекса прорезали складки, как будто ему предстояло выполнить мучительный долг, и Сара догадывалась, что это за долг.

— Ваша светлость… — начала она.

— Тише! — произнес Уэссекс — Есть некоторые вещи, которых — я в этом уверен! — вы не знаете. И сегодня вечером вам предстоит их узнать, леди Роксбари.

С некоторых пор вокруг принца Джейми, несмотря на все старания короля Генриха, собралась группировка, состоящая в основном из тех, кто доныне сожалеет, что Карлу Второму не наследовал его младший брат, католик Яков. Нынешним вечером вы танцевали с одним из главных ее создателей; граф Рипонский — один из тех, кто считает, что Англия должна присоединиться к остальным католическим королевствам Европы и отвергнуть политику терпимости и эмансипации.

Несколько мгновений Уэссекс задумчиво смотрел на пляшущее в камине пламя, потом заговорил снова:

— Брак принца с девушкой из Шлезвиг-Гольштейн-Сондерберг-Глаксборгского дома нанес бы серьезный удар по их замыслам. Как вы сами видели, сторонники Рипона прилагают все усилия, чтобы поддерживать в Джейми неприязнь к тому браку, на котором настаивает его отец. Мало кто знает, что у Рипона имеется собственная кандидатура на роль принцессы Уэльской — его юная племянница, девушка, которую тщательно вышколили, дабы она сыграла нужную роль в их махинациях. Отсюда следует, что план Рипона опутать принца при помощи этой девушки так хитроумен, что Джейми не имеет возможности освободиться самостоятельно; последует грандиозный скандал, в результате которого датский принц-регент отзовет обратно и свою дочь, и договор о союзе.

— Понимаю.

Сара невольно коснулась небольшой выпуклости — отцовского кольца, надежно укрытого за лифом ее бального платья.

— Я сомневаюсь, что вы понимаете все до конца, леди Роксбари. Если брак с датчанкой сорвется, Англия потеряет важного союзника. А если принц Джейми женится на племяннице Рипона, Рипон приобретет при дворе такое влияние, что начнет добиваться исполнения своего главного желания — чтобы Англия вышла из Тройственного союза и заключила сепаратный мир с Бонапартом.

— Но… Но… — «Но это невозможно!» — пронеслась мысль. — Но ведь племянница Рипона наверняка должна быть католичкой…

— И вам непонятно, как такой брак может быть заключен, если учитывать Акт о престолонаследии, — закончил за нее Уэссекс. — В зависимости от обстоятельств, мадам, если Рипону удастся осуществить свой план, королю придется разрешить этот брак — или увидеть, как вокруг трона разгорится такой скандал, который нелегко будет унять.

— То есть граф в любом случае оказывается в выигрыше, — сказала Сара. Она постепенно постигала все хитросплетения политики, изложенные Уэссексом. — Поскольку он желает положить конец Тройственному союзу, а если в Англии поднимется такой… шум…

— Наши возлюбленные союзники понесутся вскачь, словно перепуганные лошади, — согласился Уэссекс. На секунду его взгляд снова оказался прикован к жаркому пламени, а потом герцог заговорил, словно сам с собою:

— Этого нельзя допустить. Если удастся заставить принца Джейми вспомнить о лежащей на нем ответственности… Если удастся удержать его от помолвки с рипонской ставленницей… но главное — если принцесса Стефания сумеет внушить народу симпатию, то давление общественного мнения вынудит принца вести себя подобающим образом.

Уэссекс перевел дух и добавил:

— В свете неприязненного отношения со стороны принца Джейми, принцессе понадобятся защитники и сторонники — а вы, леди Роксбари, не сможете стать ее покровительницей, если будете оставаться незамужней дамой. Точно так же и я не смогу поддерживать ее без того, чтобы мое внимание не показалось чрезмерным — ведь ситуация чрезвычайно деликатная.

Уэссекс умолк, и Сара, почти вопреки собственной воле, задумалась над его словами. Ее мало интересовал Рипон, но принц Джейми почему-то вызывал у нее чувства, которые могла бы испытывать старшая сестра к младшему брату, упорно стремящемуся навлечь на себя большие неприятности. Принцессу Стефанию она не знала вовсе, но мысль о молодой женщине, отправившейся в чужую страну, навстречу неведомой судьбе, задевала некую глубинную струнку в ее душе. И потому Сара чувствовала, что должна сделать все, что только сможет, чтобы помочь датской принцессе обрести счастье в Англии — и в браке.

Брак. В конечном итоге все снова вернулось к этой теме. Брак и герцог Уэссекский. Сара нимало не сомневалась, что Уэссекс говорит чистую правду — без этого замужества она ничем не сможет помочь ни принцу, ни принцессе. Не это ли имел в виду Древний в ту ночь, в мункойнском саду, когда сказал, что она должна стать частью этого мира — или умереть?

— Так вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж? — спросила Сара. Тон Уэссекса подразумевал, что это всего лишь формальность — нечто такое, что следует совершить в интересах дела. И король Генрих желал, чтобы она вышла замуж за герцога, хотя Уэссекс и относился к этой идее без малейшего энтузиазма.

— Да, — бесстрастно произнес Уэссекс.

Он еле заставил себя произнести это слово, делавшее их брак неизбежным, — герцогу пришлось напомнить себе о некоторых грядущих, благодаря усилиям графа Рипонского, событиях, чтобы наглядно представить, насколько это необходимо. В определенном смысле слова, если они с герцогиней возглавят общественную группировку, противостоящую изоляционистским тенденциям Рипона, он просто начнет бороться с врагами Англии более открыто, чем раньше. По крайней мере, ему не поручили такое дело, какое оказалось бы ему не под силу. Это станет еще одним маскарадом, только и всего. Еще один тур игры, а герцогиня Роксбари — еще один напарник в Игре теней. «Выходит, что теперь я совращаю и ее…»

— Что ж, ладно, — сказала маркиза и пожала плечами, словно речь шла о каком-то пустяке.

Уэссекса захлестнуло чувство, весьма напоминающее облегчение. Эта женщина оказалась хладнокровнее его самого: перспектива грядущего брака нимало не взволновала ее светлость. «И возможно, она приобретет вкус к Игре теней…»

Тут Уэссекс вспомнил еще об одной детали. Он стянул с руки перчатку и снял с пальца кольцо. Поскольку блестящий мундир офицера собственного его высочества принца Уэльского гусарского полка не предусматривал карманов, Уэссекс для сохранности надел это кольцо на первую фалангу мизинца.

— Тогда возьмите. Такова традиция. Все. Теперь пути обратно нет.

Тоненькое кольцо поблескивало золотом с чуть розоватым оттенком; Сара взяла его так осторожно, словно ей предложили отравленную конфету.

Это была старинная вещь. Порозовевшее золото свидетельствовало, что кольцо повидало немало рук и прожило долгую жизнь. Изображало оно саламандру в огне. Хвост саламандры обвил палец Сары; среди вырезанных из рубина языков пламени посверкивали желтые бриллиантики искр. Тело саламандры было усеяно крохотными золотыми выпуклостями — чтобы создавалось впечатление шишковатой шкуры. Голову ящерицы усыпали маленькие алмазы. Сара повертела кольцо в пальцах, и камни заискрились в свете свечей.

Обручальное кольцо. Она согласилась выйти замуж, не так ли? Но почему-то Сара никак не могла заставить себя надеть это кольцо.

Внезапно Уэссекс осторожно взял Сару за левую руку, снял с ее пальца надетый по случаю бала большой перстень с плоской ониксовой вставкой, окруженной бриллиантами, и надел на его место кольцо-саламандру.

«Готово! — казалось, крикнул чей-то голосок у нее в сознании. — Сделанного не воротишь!» Сара уставилась на золотую саламандру, обвившую ее палец, с таким видом, будто ожидала, что маленькое существо вот-вот заговорит.

— Что мне теперь делать? — впав в некоторое оцепенение, спросила маркиза.

— Думаю, — мрачно ответил Уэссекс, — что лучше всего будет, если мы объявим об этом радостном событии — и дадим вашим гостям новую тему для разговоров.