"Женщина в озере" - читать интересную книгу автора (Чандлер Рэймонд)Глава 19Она посмотрела на носовой платок, взглянула на меня, подняла его концом карандаша и спросила: – Что это за духи? Отвратительный запах! – Я думаю, нечто вроде сандалового дерева. – Дешевая имитация. Гадость, мягко выражаясь. Так зачем вы хотели мне показать этот платок, мистер Марлоу? – Откинувшись в кресле, она изучала меня равнодушным и холодным взглядом. – Я его нашел в доме Криса Лэвери, у него под подушкой. Здесь вышита монограмма. Она развернула платок карандашом, так и не дотронувшись до него. Ее лицо приняло строгое выражение. – Здесь вышиты две буквы, – сказала она холодным и сердитым тоном. – Те же инициалы, что у меня. Вы это имеете в виду? – Да, хотя у него, возможно, имеется полдюжины знакомых молодых женщин с такими же инициалами. – Однако вы – злой человек, – сказала она спокойно. – Это ваш платок или нет? Она медлила с ответом. Потом спокойно протянула руку, взяла вторую сигарету и закурила. – Да, это мой платок, – сказала она. – Должно быть, я его когда-то там забыла. Давно. И уверяю вас, не под подушкой у Криса. Вы это хотели узнать? Я не ответил, и она добавила: – Видимо, он одолжил его женщине, которая любит этот сорт духов. – Но это как-то не вяжется с Лэвери. Ее верхняя губа слегка сморщилась. У нее были красивые губы. Мне такие нравятся. – Я думаю, – сказала она, – что в сложившееся у вас представление о характере Лэвери нужно внести кое-какие коррективы. Если вы в этом образе обнаружили какие-то положительные черты, то это чистая случайность. – О мертвых нельзя говорить плохо, – сказал я. Какое-то время она сидела и смотрела на меня так, словно я ничего не сказал, и ждала, чтобы я продолжил. Потом у нее задрожало горло, и эта дрожь распространилась по всему телу. Руки судорожно сжались, сигарета сломалась. Она посмотрела на нее и быстро бросила в пепельницу. – Его застрелили в ванной комнате. В душевой кабине. И есть основания думать, что это сделала женщина, которая провела с ним ночь. Он как раз перед этим брился. Женщина оставила револьвер на лестнице, а этот платок под подушкой. Она слегка пошевелилась в кресле. Теперь ее глаза были устремлены в пространство. Лицо было холодным, как у статуи. – И вы ждете от меня, что я сообщу вам все подробности? – спросила она с горечью. – Слушайте, мисс Фромсет, я предпочел бы в таких делах быть деликатным и чутким. Я с удовольствием сыграл бы эту сцену так, чтобы женщина вашего склада не почувствовала себя оскорбленной. Но я не могу, этого мне не позволяют ни мои клиенты, ни полиция, ни мои противники. Как бы я ни старался казаться деликатным, – дело все равно кончается тем, что я попадаю носом в дерьмо, а кулаком кому-нибудь в глаз! Она кивнула, словно и не слышала моих слов. – Когда его убили? – спросила она, все еще слегка дрожа. – Полагаю, что сегодня утром. Вскоре после того, как он проснулся. Я уже говорил, он только побрился и собирался принять душ. – Насколько я его знаю, это было не очень рано. А я здесь уже с восьми тридцати. – Между прочим, я и не думаю, что это вы его убили. – Спасибо, это очень любезно. Но ведь это мой платок, не так ли? Хотя и не моими духами надушен. Боюсь, что полиция не очень разбирается в запахе духов. И в некоторых других вещах. – Верно. Это же относится и к частным детективам. Нравится вам такой тон? – Боже мой! – сказала она и прижала ко рту тыльную сторону ладони. – В него выстрелили пять или шесть раз. И все выстрелы кроме двух прошли мимо. Он отступил в душевую кабину. Вероятно, это была довольно мерзкая сцена. Убийца действовал с большой ненавистью. Или, наоборот, слишком обдуманно. – Его было легко возненавидеть, – сказала она без всякого выражения. – И чертовски легко полюбить. Женщины, и даже вполне порядочные, иногда совершают такие неприятные ошибки. – Из всего этого я могу заключить: вы когда-то думали, что полюбили его, но вы его теперь не любите и вы его не убивали. – Да! – Ее тон теперь был сухим и легким, как духи, которыми она душилась. – Я надеюсь, вы оцените мое доверие. – Она рассмеялась коротко и горько. – Мертв, – сказала она, – бедный, эгоистичный, дешевый, скверный, красивый, фальшивый мальчишка! Мертв и холоден. Нет, мистер Марлоу, я его не убивала. Я подождал, пока она справится с собой. Наконец она спросила спокойно: – Мистер Кингсли знает об этом? Я кивнул. – И полиция, конечно, тоже? – Еще нет. По крайней мере от меня – нет. Я нашел его тело. Дверь дома была не закрыта. Я вошел и нашел его. Она взяла свой карандашик и потыкала в носовой платок. – Мистер Кингсли знает об этом платке? – Нет. О нем не знает никто, кроме вас и меня. И, конечно, того, кто его туда положил. – Мило с вашей стороны, – сказала она сухо. – И мило, что вы так думаете. – В вас есть оттенок высокомерия и достоинства, который мне нравится,сказал я. – Но не перегибайте палку. Чего можете от меня ожидать? Что я вытащу носовой платок из-под подушки убитого мужчины, понюхаю его и подумаю: quot;Так-так! Монограмма мисс Адриенн Фромсет! Мисс Фромсет, видимо, знала Лэвери, и весьма интимно. Скажем, настолько интимно, насколько это допускает мое испорченное воображение. Значит – чрезвычайно интимно. Но эти синтетические дешевые духи – нет, мисс Фромсет никогда не стала бы пользоваться дешевыми духами! Платок лежал у Лэвери под подушкой – нет, мисс Фромсет никогда не станет класть свой платок под подушку мужчине! Стало быть, все это не может иметь никакого отношения к мисс Фромсет! Абсолютно! Это – всего лишь обман зрения!quot; – Ах, перестаньте! – сказала она. Я ухмыльнулся. – Что вы, собственно, думаете обо мне? – в упор спросила она. – Я бы вам сказал, но уже поздно, вы заняты! Ее лицо вспыхнуло. После паузы она спросила: – У вас хоть есть предположение, кто это сделал? – Предположения-то есть. И всевозможные версии. Но это все – только версии. Я боюсь, что полиция отнесется к делу проще. В шкафу у Лэвери висит несколько платьев, принадлежащих миссис Кингсли. И если им известна вся история, включая то, что произошло вчера на озере Маленького фавна, то они не станут долго рассусоливать и сразу схватятся за наручники. Конечно, сперва ее надо найти. Но для них это не очень трудно. – Кристель Кингсли, – сказала она тихо. – Боже мой, неужели ему придется еще и это пережить! – Это не обязательно сделала она. Убийство могло быть совершено по мотивам, о которых мы и не знаем. Например, это мог сделать кто-нибудь другой, вроде доктора Элмора. Она быстро подняла глаза, но потом покачала головой. – И все-таки это возможно, – настаивал я. – Правда, у нас нет против него никаких улик. Но вчера он что-то слишком нервничал для человека, которому нечего бояться. Хотя, конечно, можно трусить и не будучи ни в чем виновным. Я встал, похлопал по краю стола и посмотрел на нее сверху вниз. У нее была очень красивая шея. – А что будет с этим? – Она показала на носовой платок. – Если бы это был мой платок, я бы постарался поскорее отмыть его от дешевого запаха, – сказал я улыбаясь. – Но ведь он может что-то означать, разве нет? И даже очень многое! – Я не думаю, чтобы это было важной уликой. Женщины вечно забывают везде свои носовые платки. Такой человек, как Лэвери, мог собирать их и складывать в ящичек из сандалового дерева. А потом какая-то женщина обнаружила этот склад и взяла себе один платок для пользования. А может быть, он сам ей дал и при этом не преминул похвастаться чужой монограммой. Я считаю его человеком как раз такого типа. Ну, прощайте, мисс Фромсет, большое спасибо за беседу! Уже собираясь уходить, я спросил: – Вы случайно не знаете фамилию репортера, от которого Браунвелл получил свою информацию? Она покачала головой. – А фамилию родителей миссис Элмор? – Тоже нет. Но, возможно, сумею для вас узнать. Могу попробовать. – Как? – Ну, обычно такие вещи указываются в траурных извещениях, не так ли? А я точно помню, что в какой-то газете Лос-Анджелеса было помещено траурное извещение. – Это было бы очень любезно с вашей стороны, – сказал я. Я провел пальцем по ребру стола и посмотрел на нее со стороны. Бледная кожа цвета слоновой кости, темные прекрасные глаза. Волосы ее блестели, как только могут блестеть волосы, и при этом были темными, как ночь. Я вышел из кабинета. Маленькая блондинка у коммутатора посмотрела на меня с ожиданием, ее красные губки приоткрылись, казалось, она ждет от меня какой-нибудь шутки. Мне было не до шуток. Я вышел на улицу. |
||
|