"Из знатного рода" - читать интересную книгу автора (Новак Бренда)Глава 16Лодка дернулась и поплыла к полуразрушенным судам, у которых не было мачт. Натаниэль оглянулся, завидуя тем, кто остался на пристани. Его взгляд неожиданно наткнулся на роскошную карету. Натаниэль стиснул зубы. Из лодки, конечно, нельзя было разглядеть герб на дверцах, но он не сомневался, что за его отправкой следят отец и его сводный брат. – Первый раз? – спросил его один из арестантов, мужчина с черной повязкой на глазу. В маленькой лодке сидели пятеро заключенных, вооруженный охранник и двое надзирателей. Натаниэль кивнул, и незнакомец засмеялся. – Если ты похож на всех новичков, то заболеешь в течение года. Натаниэль молча пожал плечами. – Видишь мою повязку? Я потерял глаз на борту «Варриора». Это пятый корабль отсюда. – Он ухмыльнулся. – Однорукому человеку там не поздоровится. – Нет, если бы он был на моем месте. Натаниэль вызывающе оглядел собеседника, показывая всем своим видом, что его не напугать, и тот повернулся к другому арестанту. – У тебя тоже есть причина для страха. Ты такой молодой. Как только стемнеет, тебя тут же возьмет в оборот кто-нибудь из старожилов. Они обожают парней со светлыми волосами и голубыми глазами. Натаниэль и хотел бы рассмеяться над этими неуклюжими попытками одноглазого запугать других, да не мог. Его ждал незнакомый мир. Никто еще не сбегал из плавучих тюрем: были причиной тому кандалы или отчаяние, он не знал. Начался отлив, и корабли оказались в жидкой грязи. Запах фекалий и смрад от разлагающихся трупов животных разносились на мили вокруг. Их лодка подплыла к кораблю с надписью «Ретри-бьюшн», и арестанты медленно поднялись на борт. – Когда-то «Ретрибьюшн» был тридцатидвухпушечным кораблем испанской постройки, – объяснил одноглазый. Сейчас, однако, вместо мачт торчали расщепленные обрубки, штурвал исчез, а палуба, когда-то отполированная до блеска, была покрыта слоем грязи в фут толщиной. В каждой дыре жили черви. Инстинктивно Натаниэль поднял глаза к небу. Только оно в этой клоаке оставалось чистым. Арестантов встречали двое – мужчина, который отрекомендовался главным надзирателем, и другой, по имени Сэмпсон. Первый, как позже узнал Натаниэль, жил «на суше» и приходил на корабль только днем. Сэмпсон же, выполняющий здесь обязанности клерка, был арестантом, но пользовался большей свободой и некоторыми привилегиями, которых были лишены остальные. Для начала заключенных погнали купаться. Когда дошла очередь до Натаниэля, вода уже была мутная и темная от грязи. Несмотря на огромное желание вымыться, он не мог заставить себя ступить в зловонную воду. Но у него не было выбора. Как только Натаниэль вылез из так называемой ванны, Сэмпсон выдал ему серую куртку и такого же цвета бриджи. К счастью, они оказались чистыми. Двум другим арестантам повезло меньше. Им досталась одежда, которая выглядела так, словно ее никогда не стирали. Когда один из них попытался запротестовать, Сэмпсон выхватил у охранника пистолет. – Мертвецам все равно, чистая на них,одежда или нет, – пригрозил он, размахивая пистолетом у лица заключенного. – А через пару дней она все равно станет у всех одинаковая. Глаза клерка заблестели недобрым. Было ясно, что он приведет свою угрозу в исполнение. Арестант молча надел грязную одежду. «Интересно, кто дал Сэмпсону такую власть?» – подумал Натаниэль. Их заковали в кандалы и выстроили перед главным надсмотрщиком. – Если вы будете следовать приказам, усердно работать и молчать, вас оставят в покое, – сказал он. – Любой, кто попытается бежать или поднять бунт, будет убит. – Он повернулся к Сэмпсону. – Отведи их к остальным. Я буду у себя в каюте. Хотя Натаниэль и ожидал увидеть нечто подобное, он был потрясен, когда на палубу высыпали почти все триста пятьдесят человек, которые уже жили на борту «Ретри-бьюшн». Это были оборванные истощенные люди с всклокоченными волосами, полными вшей. У многих не было ни рубашки, ни обуви, ни чулок. Они выстроились неровными рядами и слушали, как Сэмпсон зачитывал распорядок дня и правила поведения. Правила оказались длинными и запутанными, а вот наказание, которое полагалось за их нарушение, было одно – плети. Когда эта краткая церемония закончилась, Сэмпсон отправил всех ужинать. В столовой стояли всего десять деревянных столов, поэтому заключенные ели по очереди. Натаниэлю и остальным новичкам повезло попасть в первую смену. Натаниэль буквально умирал с голоду, поэтому с нетерпением схватил тарелку – и тут же его затошнило от неприятного запаха. Отвратительная жидкая ячменная каша была приготовлена на говяжьем бульоне. – Если у тебя есть мозги, ты будешь есть, – сказал ему подошедший Сэмпсон. – Иначе останешься голодным до утра. Как видишь, остальные уже догадались об этом. Люди здесь весьма сообразительны. Только Натаниэль повернулся к клерку, как сосед по столу схватил его миску и принялся жадно из нее пить. У Натаниэля побежали мурашки по коже. Он попал в совершенно другой мир, где обитали существа, потерявшие человеческий облик. Теперь они больше смахивали на животных, нежели на людей. Чтобы у него не украли и хлеб, он заставил себя поднести его ко рту и откусить. Сэмпсон прав – он должен есть, чтобы сохранить силы, иначе кончит, как остальные. До темноты арестантов предоставили самим себе. Вытянувшись на койке, Натаниэль попытался отвлечься от бесконечного звяканья цепей и бормотания. Что теперь? Захватил ли герцог Трентона и их корабль? Успел ли его первый помощник передать ружья лорд-адмиралу? Если бы только он знал ответы на эти вопросы. Если бы только он мог как-то связаться с Трентоном! – Сын мой. Натаниэль поднял глаза и увидел стоящего перед ним священника. – Я преподобный Хартман. Каждый вечер я занимаюсь с арестантами, чтобы дать им немного успокоения. Я был бы рад, если бы ты присоединился к нам. Первым побуждением Натаниэля было отказаться, но он вовремя передумал. Священник мог бы помочь ему сориентироваться в этом новом мире. – Все лучше, чем сидеть без дела, отец. Преподобный Хартман явно обрадовался появлению нового слушателя. Он отвел Натаниэля в угол комнаты, где сидело человек десять арестантов. В руках у них были Библии. Большинство не умели читать, но преподобный все равно начал службу. Натаниэль обрадовался, что принял верное решение, потому что спокойный голос священника являлся разительным контрастом непристойным песенкам и ругани заключенных. Импровизированная служба закончилась, и Натаниэль воспользовался случаем, чтобы завести беседу с пастором. – Не могли бы вы просветить меня кое в чем? – Разумеется, спрашивай, сын мой. – Клерк одет, как заключенный, однако на нем нет цепей. Кто он такой? Манеры преподобного Хартмана мгновенно изменились. Он оглянулся и тихо сказал: – Лучше держаться подальше от мистера Сэмпсона. Он арестант, но работает на главного надзирателя. – Почему он пользуется такими привилегиями? – Он очень опасный и жестокий человек. Не попадайся на его пути. – Священник решил поменять предмет разговора: – Ты говоришь, как образованный человек. – Все свое образование я получил сам. – Что ты сделал? Почему оказался здесь? – Не знаю. – Натаниэль пожал плечами. Он не хотел говорить о себе. – Я бы очень хотел узнать детали, – сказал пастор, – однако уже поздно. Тебе лучше лечь в постель. На ночь в помещении выставлялись так называемые сторожа, которые сменяли друг друга каждые два часа. Они должны были следить, чтобы заключенные не разговаривали и не ходили по комнате, но взятки заставляли их закрывать глаза на нарушения. Натаниэль в свою первую тюремную ночь слышал слишком много подозрительных стонов, чтобы хорошенько выспаться. Прошло несколько часов, прежде чем в особняке герцога Грейстоуна воцарилась тишина, и все это время Александра вспоминала мифического дракона, который храпел и сопел, когда укладывался ко сну. Она терпеливо ждала, прислушиваясь к движению слуг, которые все еще работали, полируя серебро, убирая посуду или вытирая полы. До утра с его тягостными обязанностями служанки оставалось так мало, а ей нужна была любая возможность, чтобы узнать о судьбе Натаниэля. Наконец, она встала и вышла из комнаты. Александра боялась столкнуться на первом этаже с миссис Уайт, поэтому, только очутившись на кухне, где было тихо и темно, она с облегчением перевела дух. К счастью, герцога и его детей не было дома. Александра подслушала разговор служанок о том, что леди Анна собирается в гости, а вот куда уехали герцог и маркиз Клифтон и когда они вернутся, она понятия не имела. Оставалось только надеяться, что до их возвращения она успеет осмотреть дом. Александра быстро проскользнула через дверь, отделяющую людскую от господской части дома. В маленькой комнатке с открытой дверью у парадного входа сидел лакей. Александра уже знала, что он дежурит там каждую ночь, и не испугалась. Пламя его свечи отбрасывало достаточно света, чтобы она могла незаметно прокрасться мимо, не наткнувшись на мебель. Пушистый ковер на лестнице хорошо заглушал шаги, так что Александра быстро и бесшумно поднялась наверх, правда, в коридоре второго этажа ей пpишлqcь снова сбавить шаг. Она страшно боялась опрокинуть в темноте какой-нибудь столик у стены или, что еще хуже, разбить дорогущую фарфоровую вазу, которые украшали здесь холлы и коридоры. Кабинет герцога выходил окнами на парадный подъезд, но плотные шторы почти не пропускали в помещение ни свет от фонарей, ни лунный свет. Закрыв за собой дверь, Александра лихорадочно, почти на ощупь, начала искать в комнате свечу. Ей повезло. На письменном столе она нашла лампу. В свете лампы кабинет оказался довольно большим. Здесь стояли стол красного дерева, обитое кожей кресло, карточный столик и несколько стульев. На стене висела картина: мужчина верхом на лошади. «Наверное, герцог в молодости», – решила Александра. Легкий разлет бровей, резкие линии лица. Значит, у Натаниэля это от отца, но на этом сходство кончалось. Глаза Грейстоуна были скорее зелеными, нежели голубыми, а волосы – каштановыми, а не цвета воронова крыла, как у его первенца. Стол был буквально завален какими-то бумагами, и, кажется, все они носили деловой характер: счета, письма от партнеров, несколько юридических документов, – но ничего, что касалось бы Натаниэля. Александра, вздохнув, огляделась. Как здесь найдешь то, что нужно? Неожиданно в коридоре, прямо у двери комнаты, где она находилась, послышался кашель. Александра поспешно загасила лампу. Ее мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но в голову ничего не приходило. Заскрипела открываемая дверь, и она, уже не раздумывая, нырнула под стол. В темноте появилось светлое пятно, отбрасываемое пламенем свечи. Шаги вошедшего приближались. Александра зажмурилась и взмолилась Богу, чтобы он спас ее. Она чувствовала себя загнанным в ловушку зверьком. Сердце гулко стучало, мысли путались, обгоняя одна другую. Что же теперь будет, что будет?.. Вошедший остановился прямо перед столом. Александра услышала шорох бумаг, потом громкое восклицание: – Проклятая кухарка! Это был герцог – голос маркиза Клифтона Александра узнала бы сразу. Снова шорох бумаг и приглушенные ругательства. Затем Грейстоун, видимо, нашел, что требовалось, потому что наступила тишина. Он скорее всего проглядывал бумагу. – Хорошо, – пробормотал он и направился к выходу. Александра боялась дышать, пока не убедилась, что герцог вышел из комнаты. Ее трясла дрожь, и потребовалось несколько минут, прежде чем она смогла успокоиться. Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, Александра вновь оглядела комнату. Она снова зажгла лампу и просмотрела корреспонденцию герцога, стараясь запомнить, кто ему пишет. И здесь, проглядывая содержимое ящиков стола, она наткнулась на небольшую металлическую шкатулку. Судя по весу, в ней также хранились бумаги, но тот факт, что она заперта, сильно заинтересовал Александру. Пошарив рукой по столу, она нашла кусок мрамора, которым герцог прижимал бумаги, и сбила им замочек. Встав у окна, Александра приоткрыла занавески и принялась читать письма, которые оказались любовными посланиями к герцогу. Жаркие заверения в вечной любви, нескромные приглашения с огромным числом ошибок покрывали десятки листков дешевой бумаги. Только одно письмо было написано явно образованной женщиной. Оно пришло из Шотландии и было подписано «Эллейн». Это, как поняла Александра, была мать маркиза Клифтона и леди Анны. Александра нахмурилась, пытаясь понять, что имеет в виду леди Эллейн. Неужели она больна сифилисом и заразилась им от герцога? Воспользовавшись бумагой герцога, она решила написать письмо Трентону. Возможно, Грейстоуну пора на собственной шкуре испытать, что такое быть похищенным. Охранник разбудил Натаниэля рано утром и погнал на завтрак, который состоял из тарелки вареного ячменя. Натаниэль с жадностью проглотил безвкусное варево, отметив отсутствие даже маленького кусочка хлеба. Рацион заключенных был скуднее, чем он думал. – Мы можем попросить добавки? – спросил он у сидящего рядом. Худой мужчина с седыми всклокоченными волосами и запавшими глазами выглядел, словно живой скелет. Он хмуро оглядел Натаниэля. – Можешь попросить, если хочешь остаться без еды на весь день. Проклятый Сэмпсон кормит нас, как карликов, а оставшиеся деньги прикарманивает. Внезапно за их спинами раздался резкий голос клерка: – Это серьезное обвинение, Джозеф. Неужели за пять лет ты так и не научился держать язык за зубами? Джозеф скорчился от страха. – Я ничего такого не говорил! – Возможно, настало время показать нашему однорукому другу, что происходит с теми, кто плохо себя ведет. Пошли, старик. Ты первый. – Но вы же знаете меня, – закричал Джозеф. – Я совершенно безобидный старый человек. Сэмпсон махнул стражнику, который подхватил Джозефа за шкирку и заставил его встать. – Настало время для порки, друзья мои-, – с удовлетворением произнес клерк. Заключенные поднялись со скамеек и привычно отошли к стенам. Джозеф, пошатнувшись, упал и получил тычок ногой под ребра. – Вставай, трус! – рявкнул Сэмпсон, занося ногу, чтобы ударить старика по голове, но Натаниэль уклонился от удара. – Подожди. Внезапно все стихли. Заключенные смотрели на него с открытыми от удивления ртами. – Коснись меня еще раз, и ты покойник, – прошипел Сэмпсон. Минуту они смотрели друг другу в глаза, затем клерк отвел взгляд. – Джозефу двойную порцию, и этому однорукому тоже. Он скоро узнает, что я люблю и что нет. Место для порки оказалось рядом с обрубком главной мачты. Охранник снял с Джозефа рубашку и привязал его руки и ноги к столбу. – Нет! Пожалуйста! – дернулся Джозеф, когда на его спину обрушился первый удар. Натаниэль вздрогнул и безуспешно попытался не слушать крики Джозефа. Большинство заключенных следили за процедурой безо всяких чувств, словно это было самым обычным делом, остальные, казалось, даже наслаждались зрелищем. Некоторые принялись подбадривать охранника. Единственным, на чьем лице было видно сочувствие к заключенному, был священник. Когда все закончилось, Сэмпсон вырвал из рук охранника плеть, чтобы самому заняться Натаниэлем. – Это научит тебя уважению, урод, – сказал он. – Думаешь, я не заметил, как ты на меня смотришь? Долго это не продлится, я обещаю. Охранник подошел к Натаниэлю, чтобы снять с него рубашку, но тот высвободился и снял ее сам. Удар плетью походил на ожог, но Натаниэль был готов к нему. Стиснув зубы, он представлял себе, что рядом стоит Александра. Ему же не хочется, чтобы она слышала его крики! Ради нее он не станет кричать... или молить о пощаде. Он вынесет наказание, как мужчина, а когда все закончится, она успокоит его и прижмет свои маленькие прохладные ручки к его пылающим щекам. Александра успокоит его боль. «О Боже, где же она?» Скоро по его спине потекло что-то горячее, и Натаниэль догадался, что это кровь. Только мысль об Александре давала ему силы выстоять как в прямом, так и в переносном смысле. В конце концов Сэмпсон отбросил плеть, и Натаниэль позволил себе повиснуть на веревках. – Пора работать, – объявил Сэмпсон. – Отведите этот скот на берег и заставьте его трудиться, прежде чем они решат, что среди них появился герой. А однорукого бросить в карцер. Клерк ушел, и Натаниэль позволил себе улыбнуться. Александра бы гордилась им. Порка не принесла Сэмпсону того удовольствия, на которое он рассчитывал, – и об этом знали они оба. Второй день в услужении прошел для Александры так же, как и первый, за исключением того, что герцог оставался дома. От страха, что он может обнаружить сбитый замок на металлической шкатулке, у Александры кружилась голова. Не меньше она боялась и того, что молочник забудет отправить ее письмо Трентону, прочтет ее записку или, хуже того, выдаст ее герцогу. Она носила воду, выбивала ковры, чистила камины и нарезала овощи для кухарки, потом отправилась обедать, но мысли ее были постоянно с Натаниэлем. Она вспоминала капитана пиратов на мостике его корабля, вспоминала, как ветер треплет его волосы, вспоминала запах его тела, звук его голоса... и боялась, что сойдет с ума от беспокойства и страха. Она должна была сорвать тот замок! Ради Натаниэля она бы сделала это столько раз, сколько требовалось. После обеда Александра принялась скрести пол кухни, пока ее не прервала миссис Уайт. – Его светлость и маркиз Клифтон хотели бы видеть тебя, – сказала экономка с легким неудовольствием. Сердце Александры чуть было не остановилось. Шкатулка! Они обнаружили, что в кабинете побывал чужой человек. Александра прошла в господскую часть дома. Она постояла несколько минут под дверью кабинета, чтобы успокоиться, затем постучалась. – Входи. – Голос принадлежал герцогу, но, когда она вошла, первый, на кого упал ее взгляд, был маркиз Клифтон. Он встал. – Александра! – Вы хорошо выглядите, милорд. – Александра улыбнулась. Герцог, сидя за столом, писал что-то в большую книгу. Услышав их разговор, он отложил ручку в сторону и откинулся на спинку кресла. Его глаза внимательно обежали Александру. – Что ты здесь делаешь? – резко спросил он. Александра пожала плечами. – Вы же сами послали за мной, ваша светлость. – Я имею в виду, что ты делаешь в моем доме? – Я отрабатываю стоимость платья, которое взяла у вашей дочери. Герцог прищурился. – Мой сын сказал, что ты связана с Натаниэлем. – Я была похищена против воли, ваша светлость. Пират перепутал меня с вашей дочерью, леди Анной. Сейчас герцог казался Александре еще более пугающим, чем раньше. У него были глаза той же формы, что и у Натаниэля, но только в них не было ни капли тепла. И все же – квадратный подбородок, высокие скулы, разлет бровей – все было ей до боли знакомо. Александра поежилась. Грейстоун пытался убить своего собственного сына. Он убил экономку, которая спасла мальчика, и заразил сифилисом жену. Все чувства Александры говорили ей, что это жестокий человек с каменным сердцем. Он прищелкнул пальцами. – Что привело тебя сюда? – Когда Натаниэль освободил меня, я попыталась найти работу в ателье. Но мне не повезло. Мне больше некуда было идти, и я подумала... – здесь Александра запнулась и бросила смущенный взгляд на маркиза Клифтона... – я подумала, что могу отработать платье, которое взяла у леди Анны. – Александра вспомнила, что ей говорила миссис Уайт. – По крайней мере у меня есть крыша над головой и еда. Герцог встал, опершись руками о крышку стола. – Понимаю. И ты, разумеется, больше не встречала Натаниэля Кента и его людей? Александре показалось, что герцог видит ее насквозь. – Нет, но я знаю, где их найти, – сказала она в попытке завоевать доверие герцога. – Мы уже поймали Нат... – нетерпеливо начал маркиз, но герцог, стукнув кулаком по столу, заставил его замолчать. Герцог повернулся к Александре. – Где же? – Я подслушала разговор пиратов. Они отправлялись в Ньюкасл. – Видишь, отец? После всего, что сделал Натаниэль, разве она может питать к нему теплые чувства? Хотя он то был влюблен в нее. – В обычную швею? Как странно... – Грейстоун сел. – Можешь продолжать работу, – сказал он Александре, – но помни, я буду следить за каждым твоим шагом. Не советую становиться моим врагом. |
||
|