"Королева бурь" - читать интересную книгу автора (Брэдли Мэрион Зиммер)7Пребывая в благодушном настроении и желая оказать честь молодому родственнику, его величество Регис II согласился лично исполнить церемонию бракосочетания. Его морщинистое лицо светилось добротой, когда он произносил ритуальные фразы и застегивал скованные цепочкой медные браслеты-катены сперва на запястье Эллерта, а затем на запястье Кассандры. — Разделенные в мире, да не будете вы разделены духом и сердцем, — произнес он, расстегнув браслеты. Новобрачные поцеловались. — Да будете вы навсегда единым целым! Эллерт чувствовал дрожь Кассандры, пока их руки были соединены цепочкой из драгоценного металла. «Кассандра испугана, — подумал Хастур. — И неудивительно. Она ничего не знает обо мне. Родственники продали ее мне, как могли бы продать ястреба или племенную кобылу». В былые дни (в Неварсине Эллерт кое-что читал об истории Доменов) браки наподобие этого были немыслимы. Для женщины считалось проявлением крайнего эгоизма рожать детей лишь одному мужчине, и генетическая структура обогащалась путем увеличения количества возможных комбинаций. У Эллерта мелькнула мысль: не таким ли путем появилось в их роду проклятье Что бы ни случилось, давно забытые дни групповых браков отошли в прошлое, когда Одаренные Семьи начали набирать силу. Законы наследства и генетическая программа увеличили важность точного знания отцовства. «Теперь о мужчине судят лишь по сыновьям, а о женщине — лишь по способности рожать сыновей. И Кассандра знает, что отдана мне лишь ради этого!» Церемония подошла к завершению. Эллерт сжал холодные дрожащие пальцы жены в своих ладонях, коснулся ее губ ритуальным поцелуем и вывел ее навстречу фейерверку поздравлений и аплодисментов гостей и родственников. Как обычно бывало в критические моменты, его восприятие обострилось. Хастур угадывал резкие намеки за словами поздравлений и думал о том, что немногие из собравшихся в самом деле желают им счастья и благополучия. Возможно, одним из них был его брат, Дамон-Рафаэль. Этим утром Эллерт стоял перед святынями Хали, погрузив руку в холодный огонь, который не обжигал, если клявшийся не таил в сердце лживых помыслов, и дал обет утвердить первенство своего брата в клане Элхалинов и его побочных сыновей как наследников. Другие родственники поздравляли его потому, что он вступил в альянс с могущественным кланом Эйлардов из Валерона, или потому, что надеялись когда-нибудь стать его союзниками, или просто из-за удовольствия лицезреть бракосочетание и праздник с танцами и обильным угощением — желанная передышка в официальном трауре по — Ты молчишь, муж мой, — прошептала Кассандра. Эллерт вздрогнул, услышав мольбу в ее голосе. «Бедная девочка, как ей сейчас тяжело. Мне удалось кое-что узнать об этом браке: ей даже не позволили сказать „да“ или „нет“. Почему мы поступаем так с нашими женщинами, ведь именно их трудами поддерживаются драгоценные генетические линии, которые так много значат для нас!» — Мое молчание не признак неуважения к тебе, дамисела, — мягко сказал Эллерт. — Этот день дал мне много поводов для размышлений, не более того. Но я виноват, что столь задумался в твоем присутствии. Серые глаза, обрамленные столь густыми ресницами, что казались черными, встретились с его глазами, и в них промелькнула веселая искорка. — Ты снова обращаешься ко мне как к горничной, которой можно польстить изысканным комплиментом. Смею напомнить тебе, мой лорд, что теперь, когда я стала твоей женой, тебе вряд ли подобает называть меня дамиселой. — Ах да, Боже мой, — в отчаянии пробормотал Эллерт. Кассандра взглянула на мужа, слегка нахмурившись: — Разве ты не хотел этой свадьбы? Я с детства знала, что должна выйти замуж за того, кого выберут мои родственники, но мне казалось, что мужчины более свободны в своем выборе. — Думаю, никто из нас не свободен; по крайней мере, не здесь, во владениях Доменов, — отозвался Эллерт. Почему на свадьбе так много наигранного веселья, танцев и выпивки? Не потому ли, что сыновья и дочери Хастура и Кассильды стремятся забыть о том, что их скрещивают, словно племенной скот, ради благословенного и проклятого Но как он мог забыть? Эллерт снова попал в плен размытого ощущения времени, наблюдая варианты будущего, бесконечно ветвившиеся из настоящего. Он видел землю, полыхающую в огне войны; парящих ястребов, похожих на тех, что посылали клингфайр на аэрокар; огромные планеры с широкими крыльями; лесные пожары; незнакомые заснеженные пики за Неварсином, не виденные ранее; лицо ребенка в бледных вспышках молний… «Неужели все это действительно войдет в мою жизнь, или это лишь то, что Обладает ли он хоть какой-то властью над будущим, или же безжалостный рок обрушит на него лавину событий? Одно событие уже произошло: Кассандра Эйлард, стоявшая рядом с ним, стала его женой… Но теперь Эллерт видел перед собой дюжину лиц Кассандры. Одно светилось любовью и страстью (он знал, что может пробудить эти чувства); другое искажали ненависть и презрение (да, он мог стать причиной и этому!); на третьем лежала печать неизбывной усталости. Кассандра умирала с проклятьем на устах, умирала у него на руках… Эллерт закрыл глаза в тщетной попытке отгородиться от многоликих образов своей жены. — Муж мой! — в тревоге воскликнула новобрачная. — Эллерт! Умоляю, скажи, что случилось! Он знал, что испугал ее. И боролся с собой, применяя приемы самоконтроля, которым научился в Неварсине. Мало-помалу ему удалось успокоиться. — Ты тут ни при чем, Кассандра. Я уже рассказывал тебе о своем проклятье. — И я ничем не могу помочь тебе? «Могла бы, — яростно подумал Эллерт. — Ты бы помогла мне, если бы вообще не родилась на свет; если бы оба умерли в младенчестве; если бы наши гены — да вмерзнут они навеки в темнейшую из преисподен Зандру! — не поразили бы этим проклятьем весь род!» Юноша не мог произнести этого вслух, но Кассандра уловила его мысль, и ее глаза расширились от ужаса. Затем толпа родственников нарушила их недолгое уединение. Дамон-Рафаэль пригласил Кассандру на танец, высокомерно бросив «скоро она будет твоя, братец», кто-то сунул в руку бокал вина, требуя, чтобы он присоединился к общему веселью, которое, в конце концов, устраивалось в его честь. Скрывая ярость и возмущение — нельзя же винить гостей в том, что мир устроен так, а не иначе! — Эллерт выпил и немного потанцевал с девушками, имевшими столь незначительное отношение к его будущему, что их лица слились в одно целое, не изменяясь в калейдоскопе вероятностей. Он не видел Кассандру до тех пор, пока Кассильда, жена Дамона-Рафаэля, не вывела ее из зала в сопровождении служанок для приготовлений к брачному ложу. Обычай требовал, чтобы мужа и жену в первую брачную ночь сопровождали к ложу родственники, которые могли бы засвидетельствовать осуществление брака. В Неварсине Эллерту приходилось читать о том, что было время, когда первое исполнение супружеских обязанностей также некоторое время было публичным. К счастью, он знал, что сейчас этого не потребуется, и удивлялся тому, как другие могли терпеть подобное унижение. Прошло еще немного времени, и Эллерта под обстрелом обычных шуточек повели к жене. Обычай также требовал, чтобы ночное одеяние новобрачной было достаточно откровенным. Наверное, подумал Эллерт, это делается для того, чтобы все могли видеть отсутствие у женщины скрытых изъянов, способных уменьшить ее ценность как породистой самки. «Да не допустят боги, чтобы ее одурманили наркотиками для вящей покорности!..» Эллерт внимательно всмотрелся в глаза Кассандры, стараясь заметить неестественный блеск. По его мнению, такая мера могла бы быть милосердной для женщины, отдаваемой против ее воли совершенно незнакомому человеку; никто не захочет насилием добиваться покорности от перепуганной девушки. И снова противоречивые образы, события и возможности затопили его разум, борясь за главенство между собою. Похоть, ненависть, смирение… Что там сказал Дамон-Рафаэль — все ее сестры умирали от родов? Под хор поздравлений родственники покинули комнату. Эллерт встал и закрыл дверь на щеколду. Вернувшись к Кассандре, он заметил на ее лице страх, который девушка пыталась безуспешно скрыть. «Может быть, она боится, что я нападу на нее, словно дикое животное?» Но вслух спросил: — Они не опоили тебя афросоном или каким-нибудь другим снадобьем? Кассандра покачала головой. — Я отказалась. Моя приемная мать хотела, чтобы я выпила, но я сказала ей, что не боюсь тебя. — Тогда почему ты дрожишь? — спросил юноша. — Мне Эллерт рассмеялся. — Похоже, у меня есть преимущество: я-то кутаюсь в меха. Вот, возьми, моя леди. Тебе не нужны полупрозрачные одеяния, чтобы возбудить желание… Ах да, я забыл, что ты не любишь лести и комплиментов. — Вручив ей свой плащ, он уселся на краешке огромной постели. — Могу я предложить тебе немного вина, — Благодарю тебя. — Кассандра взяла бокал и сделала глоток, благодарно кутаясь в меховой плащ. Он заметил, как румянец постепенно возвращается на ее лицо, налил вина себе и повертел бокал в ладонях, размышляя о том, как высказать невесте свои мысли, не оскорбляя. Поток калейдоскопических образов будущего снова угрожал унести прочь. Эллерт видел себя, отбросившего принципы и заключившего девушку в объятия. Видел ее, пробужденную к жизни любовью и страстью, видел годы радости, которые они могут разделить… но на эту картину странным образом накладывалось лицо другой женщины, загорелое и смеющееся, обрамленное густыми волосами цвета меди… — Кассандра, — сказал он. — Ты хотела этого брака? Она сидела потупив взор. — Я — Какое счастье, должно быть, видеть лишь одно будущее вместо дюжины, сотни, тысячи… не балансировать между ними, словно акробат, идущий по канату! — Я никогда не думала об этом. Но мне всегда казалось, что ты более свободен в выборе… — Свободен? — Он невесело рассмеялся. — Моя судьба предрешена так же, как и твоя, леди. Однако мы все еще можем выбрать будущее. — Что нам теперь выбирать, мой лорд? — тихо спросила Кассандра. — Мы стали мужем и женой, и обратного пути нет. Правда, ты можешь обращаться со мной ласково или жестоко, а я могу терпеливо сносить твою жестокость или же опозорить свою касту, сопротивляясь единственным доступным мне способом и вынуждая тебя носить отметины моих зубов и ногтей, словно героя старой непристойной песенки! Впрочем, — в ее глазах снова промелькнули веселые искорки, — у меня все равно вряд ли получится. — У тебя не будет причин для этого, — ласково сказал Эллерт. Однако образы, рожденные словами Кассандры, были столь мучительны, что прочие варианты будущего на мгновение перестали существовать. Нет! Она была его женой, покорной желанию старших, даже желавшей вступить в брак, и теперь находилась всецело в его власти. «Тогда почему нам не покориться судьбе…» Но вместо этого заметил: — Тем не менее остается выбор. Ты знаешь закон: брак недействителен, пока мы не скрепим его, и даже супружеские клятвы могут быть аннулированы. Мы можем подать прошение… — Если я так опозорю своих родственников и навлеку на них гнев Хастуров, то цепь альянсов, на которых держится правление Хастуров, разобьется вдребезги. Если ты желаешь отправить меня домой лишь потому, что я не заслужила твое расположение, то в моей жизни никогда больше не будет мира и счастья. В широко раскрытых глазах застыло отчаяние. — Я думал только о… Моя леди, может настать время, когда ты отдашь сердце тому, кого выберешь сама. — Почему ты думаешь, что мне нужно искать такого человека? — застенчиво спросила Кассандра. С внезапным ужасом Эллерт осознал, что произошло наихудшее: страшась попасть в руки настоящему палачу, который будет думать о ней лишь как об орудии для деторождения, и обнаружив, что вместо этого супруг разговаривает с ней как с равной, девушка была готова обожать его. Понял, что, если хотя бы прикоснется к ее руке, решимость улетучится. Он покроет ее поцелуями, заключит в свои объятия… если бы только найти выход! — Ты знаешь о проклятье, которое я ношу в себе. — Голос Хастура звенел как натянутая струна. — Я вижу не только истинное будущее, но десятки возможностей, каждая из которых может воплотиться или обмануть меня своей несбыточностью. Я решил никогда не жениться, чтобы не передавать свое проклятие детям. Поэтому я решил отказаться от наследства и стать монахом: я слишком ясно видел, к чему может привести наш брак. О, боги! — выкрикнул он. — Неужели ты думаешь, будто я безразличен к тебе? — Твои видения всегда сбываются, Эллерт? — умоляюще спросила Кассандра. — Почему мы должны отвергать судьбу? Если все предопределено заранее, то это произойдет независимо от нашего выбора. А если нет, то видения не должны смущать нас. Она придвинулась ближе и положила руки ему на плечи. — Я не хочу прекословить тебе, Эллерт. Я… я люблю тебя. На кратчайшее мгновение Эллерту невыносимо захотелось обнять жену и прижать к сердцу. Но затем, борясь с позорными воспоминаниями о ришье-соблазнительнице, стряхнул ее руки и изо всех сил оттолкнул ее. Его голос звучал резко и холодно, как если бы принадлежал кому-то другому: — Ты по-прежнему думаешь, будто я верю, что они не одурманили тебя снадобьями, моя леди? Ее тело застыло; к глазам подступили слезы гнева и унижения. Больше всего в жизни ему сейчас хотелось привлечь к себе, утешить ее… — Прости меня. Я пытаюсь найти способ вырваться из ловушки, в которую нас завлекли. Знаешь ли ты, что я видел? Я стану отцом детей-монстров, терзаемых еще более жестоким — Две мои сестры умерли при родах, — прошептала девушка. — И ты еще удивляешься моему поведению? Я не отвергаю тебя, Кассандра. Я пытаюсь избежать ужасной судьбы, которую видел для нас обоих. Боги знают, как это нелегко… Среди множества линий моего будущего я вижу самый легкий путь. Мы будем любить друг друга и рука об руку придем к чудовищной трагедии, уготованной для нас в будущем. К твоей трагедии, Кассандра. И к моей. Я… — Он сглотнул, пытаясь совладать со своим голосом. — Я не переживу твоей смерти. Девушка начала всхлипывать. Эллерт не осмеливался прикасаться к ней, лишь смотрел на нее сверху вниз, его сердце гулко стучало. — Постарайся не плакать, — хрипло прошептал он. — Я не могу этого вынести. Всегда есть искушение выбрать самый легкий путь и положиться на удачу, а если все пойдет прахом, сказать: «Это рок, и тут ничего не поделаешь». Ибо есть и другие возможности. Ты можешь пережить роды, и наш ребенок может выдержать проклятье нашего объединенного — Похоже, у меня нет выбора. — Она с отчаянием взглянула на Эллерта — Однако в нашем мире нет счастья для женщины, не заслужившей благосклонность своего мужа. Пока я не забеременею, мои родственницы не дадут мне покоя. Они обладают Успокоенный ее серьезностью и рассудительностью, Эллерт немного расслабился. — У меня есть план, Кассандра. Большинство наших родственников отбывают положенный срок в Башне, используя свой — Пусть будет так, как ты хочешь, — покорно ответила Кассандра. — Но нашим родственникам покажется странным, что мы решили отправиться в Башню в первые же дни своего супружества, без медового месяца. — Они могут думать что угодно, — отмахнулся Эллерт. — По-моему, отдать вору фальшивую монету — не преступление, как и солгать тем, чьи вопросы выходят за границы учтивости. Если меня спросят, скажу, что жажду исполнить долг, чтобы мы с тобой шли по жизни без груза невыполненных обязательств, омрачающих существование. А ты, моя леди, можешь сказать все, что заблагорассудится. Ее лицо озарилось улыбкой, и сердце Эллерта снова учащенно забилось. — Что ж, муж мой, я подчиняюсь. Я твоя жена и должна идти за тобой без всяких объяснений. Не скажу, что мне нравится этот обычай, но я могу использовать его, если он подходит для моих целей. Боюсь, «Святой Носитель Вериг, ну почему судьба дала не ту женщину, которую я бы с радостью оттолкнул, а ту, которую мне так хочется полюбить!» Эллерт склонил голову, поднес изящные пальцы Кассандры к своим губам и поцеловал их. — Ты выглядишь очень усталым, муж мой, — озабоченно сказала она. — Почему бы тебе не лечь поспать? Эротические образы снова принялись мучить его, но на этот раз он без труда справился с ними. — Ты мало что знаешь о мужчинах, не так ли, чиа?[15] Она покачала головой. — Откуда? А теперь, наверное, и не узнаю… — В ее словах прозвучала такая печаль, что, несмотря на свою решимость, Эллерт ощутил смутное сожаление. — Ложись и спи, если хочешь, — предложил Хастур. — А разве ты не будешь спать? — наивно спросила девушка. Он натянуто рассмеялся: — Я посплю на полу. Мне приходилось спать и в худших местах, а здешний ковер просто роскошь после каменных келий Неварсина. Да благословят тебя боги, Кассандра, за твое согласие! Она слабо улыбнулась: — О, меня долго учили, что долг жены — во всем повиноваться мужу. Хотя это не то повиновение, которого я ожидала, однако я остаюсь твоей женой и буду делать то, что захочешь. Спокойной ночи, муж мой. В ее словах прозвучала легкая ирония. Вытянувшись на мягком ковре, Эллерт призвал на помощь всю свою выдержку, отточенную годами практики в Неварсине, и полностью изгнал из разума все образы любящей Кассандры. В сознании не осталось ничего, кроме решимости. Но однажды перед рассветом показалось, что он услышал женский плач, очень тихий, словно приглушенный шелковыми одеялами и подушками. На следующий день они отбыли в Башню Хали, где и провели следующие шесть месяцев. |
||
|